Мост в неизвестность

Перефразируя одного парня по имени Ржавый, жизнь – боль. Иногда, как ни старайся понять, происходящее все равно кажется бессмысленным, особенно кто что сделал и зачем.

Так оно и случилось с этим проклятым мостом.

Пейзаж вокруг меня – и подо мной – сливался в серо-зелёные пятна, от которых голова начинала идти кругом, но тут шальной слепень надумал впиться мне в шею левее кадыка.

Я отпустил веревку, чтобы прихлопнуть его. Естественно, не попал, и шустрый маленький гаденыш улетел.

Все-таки иногда лучше быть везучим, чем умным. Страховочная веревка спасла меня. Я болтался вниз головой на высоте в добрую сотню футов, а сверху продолжали спускаться люди. Уроды на каменном карнизе внизу заржали, но решили оставить свои подъебки на потом.

Мне по жизни не хватает высокомерной невозмутимости, которой от рождения отличаются кошки. Соответственно, любая попытка изобразить, что все так и задумано, заранее была обречена на провал.

– Замри, – Одноглазый помазал место укуса чем-то вонючим. – Это убьет яйца.

– Твоя предусмотрительность достойна восхищения, – буркнул я. В этой части света нам еще не приходилось сталкиваться с полчищами оводов, но думаю, что если бы у наших преследователей была стая кровососов, обученных кусать только солдат Черного Отряда, то её бы непременно на нас спустили..

На карнизе сгрудились уже восемь человек, и многие еще продолжали спуск вслед за мной. Стоявший на узком краю Ржавый сказал Робину:

– Я не потащу на себе этого сказочного долбоеба, если он убьется нахрен.

Ржавый был новичком, всего только шесть месяцев в отряде, и стать ветераном ему не светило. Мудаки и хамы у нас не задерживаются.

Разделавшись с оказанием первой помощи, Одноглазый уставился на местные красоты.

– Что-то не так. Зелени слишком много.

Перед нами змеился Разлом. Слева было еще с тысячу футов до земли. Справа обломки скал частично перегородили каньон, но произошло это так давно, что на месте обвала уже успел вырасти густой лес.

Одноглазый перевернул свою замызганную шляпу другим боком – типа, чтобы вводить врагов в заблуждение – и повторил.

– Что-то не так, Костоправ. Чую, тут творится какая-то хрень.

Собственно, из-за магического чутья Ильмо и прихватил Одноглазого с нами.

До того, как человечество научилось считать время, а может, до появления человечества как такового, что-то странное накрыло эту часть света. Может, какой-то бог чиркнул исполинским ножом. Может, во всем виновата стихия. Что бы то ни было, на семь сотен миль землю вспорола трещина, которая шла через поля, горы и лес, болота и равнины, достигая местами тысячи футов в глубину и не больше одной восьмой мили в ширину. Из-за нее пересыхали озера, и реки меняли свои русла. На нашей стороне, западной, на многие сотни квадратных миль простирались невысокие горы, которые поросли густым хвойным лесом и чередовались с глубокими долинами. Передвигаться по такой местности – задача не из легких. Судя по открывавшемуся виду, восточный край Разлома был такой же.

Мы спасались бегством. Плохие парни висели у нас на хвосте, однако не особо торопились. Мы были досадной помехой. У них были дела поважнее, к примеру, захватить еще не покоренную часть цивилизованного мира. Преследуя нас, они прилагали ровно столько усилий, сколько требовалось, чтобы не дать нам ускользнуть. Сюда нас загнали, чтобы прижать к Разлому. Мы бы, может, и смогли переправиться, если бы бросили обоз, вьючных животных, наших больных и раненых. Но сначала нам пришлось бы найти, где спуститься на этой стороне, а потом – где подняться на противоположной.

Ржавый был среди недовольных – он не видел смысла переводить на ослабленных и умирающих припасы, которыми предпочёл бы набить своё собственное брюхо.

– Если мне не изменяет память, ты сам валялся полудохлый прошлой весной, чуть не копыта отбросил, – сказал Резчик, продолжая строгать. Он умел вырезать причудливые поделки из обычных деревяшек.

Ржавый схватился за оружие, но Робин перехватил его руку. Резчик не просто мастерски умел видеть контуры будущих фигурок в кусках дерева, у него отлично получалось вытащить наружу все то дерьмо, которое таится в людях до поры до времени.

– Господа, приберегите клинки для наших врагов, – рявкнул Ильмо.

Уж чего-чего, а врагов у нас было полно, включая нескольких Взятых.

Одноглазый погрузился в транс, не иначе как почуял что-то странное.

Я переглянулся с Робином. Мальчишка был излюбленной жертвой наездов Ржавого... и его единственным другом, если это можно так назвать. Некоторые взаимоотношения подчиняются только своей внутренней неочевидной логике.

Видок у Робина при этом был кислый. Он знал, что в Отряде уже делают ставки на то, сколько ещё проживёт Ржавый со своим мерзким характером.

Ржавый стряхнул руку Робина.

Резчик поднялся с обломка гранита, на котором сидел.

– Не будь ты таким говнюком, ты бы вспомнил, каково это – вот так загибаться.

– Хватит! Заткнулись оба! – вмешался Ильмо.

Резчик огляделся.

– Впервые слышу такой жирный намек в твоем исполнении, – он ткнул пальцем в нескольких ворон, кружившихся над дальней стороной разлома.

– Это иллюзия, – вдруг выпалил Одноглазый.

Ильмо взорвался:

– В каком месте?

Он был взвинчен до предела. Если мы в ближайшее время не придумаем выход из ситуации, следующее собрание Отряда произойдет на дне кое-как вырытой могильной ямы – одной на всех. Все пути к бегству перекрывал Разлом. Если только…

Ильмо был уверен, что именно он должен найти решение.

Бегство влетит нам в копеечку. Придется взять только личное оружие и то, что можно нести или одеть на себя. Мы или пойдем налегке, или погибнем.

Шепот, Взятая, которая руководила погоней, наслаждалась этой игрой в кошки мышки. Отряд годами морочил ей голову, но сейчас она крепко держала нас за яйца.

И именно сейчас Одноглазый, всегда страдавший необоснованной дурацкой манией величия, решил выебнуться.

Ильмо угрожающе навис над ним, так, как это может сделать только прирожденный сержант.

– Говори, недомерок. Прямым текстом говори, потому что ваша колдовская заумь уже вконец достала.

Ржавый его взбесил, и сейчас Ильмо искал, на ком бы сорвать злость, однако, делать козла отпущения из волшебника – верный путь нажить неприятности.

Одноглазый моментом не воспользовался. Он увидел что-то, что заставило его занервничать.

– Лес по большей части не настоящий. Это самая устойчивая иллюзия, наведённая при свете дня, с которой мне приходилось сталкиваться. Сквозь нее можно что-то разглядеть только с близкого расстояния, – на морщинистой черной физиономии Одноглазого застыло хмурое и озадаченное выражение.

Солдаты молчали. Столкнуться с колдовством на незнакомой территории – неприятное дело. Сразу отбивает охоту трепать языком.

Солдаты молчали. Встреча с колдовством в чужой стране не означала ничего хорошего. В таких случаях разговоры сразу прекращаются.

Одноглазый еще раз сердито зыркнул в сторону Разлома.

– Ну, вперед, давай проверяй, – предложил Ильмо.

– Иногда даже сержанту стоит поиметь чуточку терпения.

Умение ждать – не самая сильная черта характера Ильмо, но на несколько минут его хватило. Одноглазый вздохнул, как будто вся тяжесть мироздания легла на его плечи.

– Мне не хватает сил посмотреть сквозь завесу. Придется подобраться поближе.

– Мы здесь не затем, чтобы соваться в осиное гнездо, – рявкнул Ржавый.

Ильмо взглянул на него неодобрительно.

– Именно за этим, придурок. Напомнить тебе, чем по определению занимается разведка? Ищет, выясняет, собирает сведения.

Ага, и нам как раз пора вернуться к поиску выхода из той задницы, в которой мы оказались.

Веками Отряд находил выход. Всегда.

Это была двадцать-какая-то вылазка на разведку, но первая, в которой я участвовал. Я был «слишком ценным» для рутинной работы. Я самовольно примкнул к поисковой партии и не попадался на глаза Ильмо до тех пор, пока не стало слишком поздно, чтобы отослать меня обратно... и тем более поздно признать, что я совершил ошибку, отправившись с ними.

Тем не менее, вид на Разлом открывался великолепный. Солдаты нервно оглядывались, но помогали Одноглазому изучать местность. Колдун залип на Разлом справа от нас. Мы не издавали ни звука, в отличие от окружающей природы. Воронья стая на той стороне пропасти орала все громче. Птицам явно было о чем пообщаться. Вокруг нас жужжали насекомые, примериваясь, как бы поживиться нашей кровью.

– Я сейчас чуток пошаманю, – объявил Одноглазый.

– В смысле? Говори по-человечески.

– Ладно, ладно. Ильмо, ты зануда.

Чтобы позлить нашего сержанта, он довольно долго провозился, чтобы родить проклятие, которое поджарило всех летающих кровососов в радиусе пятидесяти ярдов. Конечно, в первую очередь он заботился о себе любимом, но всё равно заработал на этом несколько очков – теперь придушить его хотело куда меньше народу.

– Все эти пятисотлетние дубы, ясени и каштаны – большинство из них ненастоящие.

Ильмо прервал его.

– Это значит, что кто-то хочет что-то спрятать. Подъем, солдаты. Попробуем подобраться поближе.

Мы перемещались скорее вбок, чем вниз. К полудню мы продрались через колючие кусты и нашли хорошее место для привала – плоский широкий уступ, который шел под уклон и упирался как раз в то место, куда мы стремились попасть.

Умник Ржавый заявил:

– Очень похоже на дорогу.

Казалось, даже воронья стая умолкла. Тишину нарушил Одноглазый:

– Очень легко не заметить то, чего совсем не ожидаешь увидеть.

Стоило кому-то высказать эту мысль вслух, как стало очевидно – в стене Разлома была вырублена дорога. Она была здесь уже фигову тучу лет и ей даже когда-то пользовались, только было это довольно давно.

Ильмо разделил нашу группу. Ржавого, Робина и еще двух парней он послал вверх по склону разведать обратный путь в лагерь. Остальные двинулись в противоположном направлении. Я буквально достал всех, размышляя вслух:

– Кто мог пользоваться этой дорогой? Куда она вообще ведет?

– Почему бы тебе не заткнуться нахер? – предложил Ильмо. Он кивнул в сторону каркающих ворон.

– Одна из них тоже задала тупой вопрос.

Похоже, сегодня Костоправ заработал почётное звание тупицы. Но намек был все-таки понят.

– Одноглазый, ты говоришь, что весь этот пейзаж – фальшивка? Насекомые кусаются вполне по-настоящему.

– На две трети. Он нужен только для того, чтобы замаскировать дорогу.

Ильмо жестом велел всем остановиться. Мы преодолели резкий поворот среди желтеющей листвы, и неожиданной наткнулись на призрачный мост. Он соединял края Разлома там, где огромные глыбы заполняли пропасть на две трети.

– Все замерли, пока я не скажу, что все хорошо, – приказал Одноглазый. – Включая тебя, Костоправ. Он начал что-то болтать про смертельно опасную остаточную магию, период распада проклятий и мощь колдовства, которая нужна, чтобы обрушить стены ущелья. Чем больше я смотрел на мост, тем более реальным он казался.

Верхняя сотня футов представляла собой сложную систему подпирающих друг друга балок, уложенных на два массивных каменных столба. Тот, что повыше, поднимался над землей на две сотни футов. Он был сложен из блоков, подогнанных так хорошо, что их даже раствором скреплять не пришлось.

Конечно, не обошлось здесь и без серьезного колдовства, иначе время потрепало бы все сооружение гораздо сильнее. Одноглазый сказал:

– Там нет магических ловушек.

– Мне это не нравится. Все слишком просто, – усомнился Ильмо.

– То есть, какой-то злодей четыре сотни лет назад построил мост только для того, чтобы заманить в ловушку Черный Отряд? – проворчал я.

Одноглазый не согласился.

– Если бы все было просто, мы бы нашли его давным-давно и сейчас были бы уже за пятьсот миль к востоку отсюда.

Резчик вызвался идти первым. Если с ним ничего не случится, мы разобьем лагерь по ту сторону пропасти.

Мы хотели привязать ему страховочную веревку ярдов в сорок, чтобы держать на расстоянии выстрела из лука, но силуэт Резчика начал таять уже в двадцати ярдах от нас. Вороны вновь разорались.

– Иллюзия старая, она потихоньку начинает расползаться, – сказал Одноглазый.

В двадцати ярдах за мостом мы нашли хижину. Внутри были дрова для приготовления еды и для обогрева, трут и огниво. Развести огонь Ильмо не позволил. Парни поворчали. По ночам в горах становится все холоднее, но не стоит привлекать внимание людей, которые запасали эти дрова.

Всю ночь дождь лил, как из ведра, но крыша практически не протекала.

На следующее утро Ильмо послал назад троих ребят доложить обстановку. Я прикинулся валенком и подобной участи избежал.

Потом Ильмо сказал мне:

– Тебе повезло, что ты числишься офицером. Будь ты рядовым, я бы тебя отметелил.

Мы с трудом запихнули в себя холодный завтрак. Одноглазый тщательно осмотрел хижину. Ему удалось найти только монету, настолько ржавую, что определить ее происхождение было невозможно.

Ильмо заявил:

– Теперь мы пойдем разведывать путь дальше. Костоправ, почему бы тебе не остаться и не подождать посыльного от Лейтенанта? Если по форме это и было предложение, то прозвучало оно чересчур настойчиво. Одноглазый, Резчик и лучник Зеб закивали, соглашаясь.

Эгоистичные ублюдки. Они просто хотели убедиться, что меня не убьют, и им не придется обходиться собственными силами, избавляясь от мандавошек или сифилиса.

Одноглазый пробормотал:

– Узнаю этот упрямый взгляд, Ильмо. Когда он так смотрит, кто-то получает пиздюлей, роняя сопли и слезы.

– Ладно, хрен с ним, – решил Ильмо.

Я усмехнулся. Мне удалось добиться своего, даже не вступая в спор.

Некоторое время мы шли. Дорогу скрывали листва, кусты и ослабевшие заклинания. Но если с неё не сходить, потеряться было невозможно. Несколько ворон увязалось за нами. Они не затыкались ни на секунду.

– Скрытый мост и тайная дорога, – размышлял я. – Используются, но не часто.

– Они старые, – сказал Одноглазый. – Очень старые.

В мире полно старых вещей. Многие из них таят в себе смертельную опасность.

Но дорога таковой не казалась.

Ее не было ни на одной современной карте, Если бы была, мы бы давно смылись.

Примерно милю дорога тянулась вверх, потом пошла с небольшим уклоном вниз. Через восемь или девять миль мы столкнулись с первым препятствием.

Ночью ветки забили сток. Вода затопила дорогу и смыла часть грунта.

– Это будет нетрудно починить. Молитесь, чтобы не было разрушений посерьезнее, – сказал Ильмо.

Дорога была достаточно широкой, чтобы провезти весь наш скарб.

Вороны разлетелись с диким карканьем. Я подскочил, как будто кто-то пырнул меня раскаленным железным прутом, и крикнул:

– Рассредоточиться! Ложитесь! Спрячьтесь под что-нибудь и не шевелитесь. Даже не дышите!

Я последовал своему собственному указанию и перестал возиться как раз в тот момент, когда повторился вопль, который так меня напугал.

Он звенел в моей голове – песнь агонии, ярости и ненависти. По воздуху что-то приближалось зигзагами, но должно было миновать нас южнее.

– Взятый! – выдохнул я.

Один из колдунов-рабов Госпожи. Шепот имела зуб на Отряд и гонялась за нами уже давно, но этот летающий клубок боли, горя и ненависти был мне незнаком.

Взятых в принципе трудно убить. В случае с Шепот это было почти невозможно. Однако только смерть может принести им освобождение.

Каждый из них когда-то был могущественным чернокнижником, который пал жертвой магии Госпожи. Взятые никогда не забывали, кем и чем они были, но противопоставить Госпоже им было нечего. Они были прокляты на веки вечные.

От этого последнего разило чудовищным отчаянием и ненавистью к самому себе.

Крик стих.

– Бело, бело, выходите смело! – пропел Одноглазый.

– Должно быть, это кто-то из новых, – заметил Ильмо.

Одноглазый закивал так энергично, что с него слетела его дурацкая чёрная шляпа.

– Она летела не по наши души, – сказал я.

-Она?

– Мне так показалось. Это не важно. Взятый есть Взятый. Ильмо, мы достаточно далеко забрались.

Я отвык долго топать на своих двоих. И чем дальше мы уходили, тем дальше мне придется тащиться обратно, причем в гору.

– Мы останемся здесь и начнем приводить дорогу в порядок, пока ждем.

Резчик и Зеб промолчали, в отличие от Одноглазого. Ильмо остался равнодушен – Одноглазый всегда на что-нибудь жалуется.

Несколько всадников догнали нас на следующее утро. Они доложили, что Отряд снова на марше, и враг пока об этом не знает.

Ильмо приказал им сменить нас на ремонте дороги. Подразумевалось, что он со своей чудо-командой отправится дальше в поисках возможных помех. Уебок.

Сопровождавшие нас вороны больше не появились. Даже карканья не было слышно.

В безоблачном небе висела почти полная луна. Над нами снова пролетел стенающий Взятый. Мы не видели его, но ощущали достаточно четко. Снова заснуть я не смог. Мне мерещились скользившие в лунном свете призраки. Я слышал, как подкрадывается нечто незримое. Кажется, в мою голову просочилось больше, чем просто крик того Взятого – тень чего-то зловещего висела в воздухе.

На следующее утро мы нашли еще один маленький мост. Он соединял крутые берега бурного ручья, шириной не больше ярда. Одна грубо выструганная доска, которую совсем недавно заменили, даже не успела потемнеть. Вскоре мы почувствовали запах дыма. Много дыма, древесина и какой-то запах с ноткой серы.

– Впереди деревня, – предположил я.

Резчик вызвался пойти проверить. Вместо этого Ильмо послал Одноглазого. Одноглазый мог стать невидимым. А ещё он мог вселяться в животных и птиц, чтобы подглядывать и подслушивать, если у него было достаточно времени их подготовить. Стояло полное безветрие. Пока он отсутствовал, на деревьях даже листик не шелохнулся – что объясняло висевший вокруг дым.

Вернувшись, Одноглазый доложил:

– По долине разбросано около сотни домов. В центре земляная насыпь с деревянной крепостью, вокруг городишко. Там, где дорога выходит из леса, сторожевой пост из бревен. Он пустой. Люди все в поле, но они не работают. Они что-то высматривают в небе.

Фермерская община в горах? Вряд ли.

– Может, они какие чокнутые сектанты, – предположил Резчик.

Расчищенная поляна была в милю шириной и в несколько миль длиной. Дорога начиналась с северного края и шла по открытой местности вдоль небольшой речки. Реку в трех местах перегораживали дамбы, образуя одну большую и две маленькие запруды. На большой по обоим берегам стояли водяные мельницы – одна явно для муки, а вторая – неизвестно для чего. Как и говорил Одноглазый, наш путь преграждал сторожевой пост.

Ильмо кивнул в сторону деревьев:

– Там, в лесу. Отвалы пустой породы.

Ему виднее. Кажется, наш сержант сбежал с каких-то шахт, когда ему было тринадцать. Хотя, мы все лжем, говоря о своем прошлом.

Одноглазый был прав насчет людей. Их что-то беспокоило.

– Давайте-ка не будем афишировать своё присутствие, – сказал Ильмо.

Мы стали караулить по очереди.

Было полнолуние. Я стоял на часах. Резчик должен было сменить меня. В неверном свете луны я был готов шарахнуться от собственной тени и ойкнул, как девчонка, когда появился Резчик.

– Проклятье! Обязательно было так подкрадываться?

– Да.

Ну конечно.

– На закате местные отправили на сторожевой пост четверых подростков. Я подслушал и узнал две вещи. Мальчишки вообще по сторонам не смотрят и говорят на языке, из которого я ни слова не понимаю.

Я прошептал:

– Ну если только детки не решат выйти погулять, нам... Черт!

Взятый приближался. Я упал ничком, прикусил губу, пытаясь перебороть ужас. Воплощение всей этой боли и ненависти пронеслось в пятидесяти футах прямо над нами, в свете луны.

– Странно, – выдохнул я, когда оно скрылось из вида. – Я не заметил ковра, только много развевающихся тряпок.

Возможно, они были алого цвета. В лунном свете сложно различить цвета.

– Он был без ковра, – согласился Резчик. Взятые обычно летают на коврах.

Ленты ткани захлопали в восходящих потоках воздуха, как черные языки взметнувшегося пламени, когда в свете луны нечто приземлилось на крышу крепости.

Мальчишки на сторожевом посту завизжали.

– Кажется, они знают что-то, что им совсем не нравится, – прошептал я.

Из долины донеслись крики.

– Подозрительно все это.

Ночь изрыгнула дрожащего Одноглазого. Он ничего не сказал. Впрочем, слова были не нужны. Внизу происходило что-то пакостное.

Башня издала такой звук, как будто великан смачно и со вкусом пёрднул, а потом ощетинилась лиловыми и фиолетовыми молниями. Часть представления мы пропустили, темно-синий цвет молний почти сливался с окружающей темнотой.

– Что-то ужасное происходит! – невольно вырвалось у меня.

Резчик усмехнулся.

– Кто-нибудь, зачаруйте его, чтобы он замолк.

Одноглазый прикрыл мне рот ладонью.

– Сука, бля, заткнись!

Я закивал. Теперь у меня был стимул. Благополучие моей собственной задницы вполне могло зависеть от того, насколько долго мы будем сидеть тихо.

По крышам домов танцевали лиловые молнии, окружая крепостную насыпь. Кто-то с чем-то делал что-то странное. Последовала вспышка и рев, который оглушил нас так, что мы перестали слышать треп друг друга.

– Какого черта здесь творится?

К нам присоединился Ильмо. Резчик знаками рассказал ему то немногое, что мы знали. Ильмо хмыкнул. Он приготовился ждать. Мы все приготовились. Слух вернулся. Мальчишки на сторожевом посту вопили. Ночь смердела яростью и отчаянием Взятого.

– Долина похожа на разворошенный муравейник, – пояснил Зеб. Света как раз стало достаточно, чтобы это разглядеть.

Мальчишки со сторожевого поста тащились по домам.

Взятой и след простыл.

Ильмо выглядел помятым. Поспать ему толком не удалось.

– Проклятье! Там около тысячи человек. Может, даже две. И половина из них бабы. Это чревато неприятностями.

Мало кому из наших не особо благовоспитанных братьев удавалось потрахаться в последнее время. Хотя Ильмо не спал с мужчинами, он был абсолютно убежден, что женщины коварны по натуре своей. Он знал, что за всеми бедами мира стоят злокозненные бабы, распускающие сплетни.

Я иногда напоминаю ему, что его мать тоже скорее всего была женщиной. Ильмо отвечает, что это только подтверждает его точку зрения.

– Что это? – спросил Зеб. –Что там за хрень такая?

На крепостной башне экзотическим цветком восседала Взятая.

Я был прав насчет алого цвета, но оттенок оказался более глубокий, ближе к багряному. Как только алые лепестки улеглись, я не смог ее различить среди других силуэтов на крепостной стене.

До всего этого цирка с молниями мерещившиеся мне крики оставались где-то на краю сознания. Теперь же они зазвучали так громко, что голова грозила лопнуть.

Из городка вокруг крепости показалась длинная колонна мулов. Они шагали в нашу сторону.

– Пора двигать, солдаты! – решил Ильмо.

Вот уж точно, пора двигать.

Взятая вновь ощетинилась пламенными лепестками и поднялась в воздух. Как только мулы выносят ее вопли?

Итак. Взятая направлялась на запад по дороге, по которой двигался Отряд, растянувшись на сотни миль и чудесным образом унося ноги от преследователей.

– Мы должны их предупредить,– сказал Ильмо таким тоном, как будто он один это понимал.

– Шевелитесь!

Он взял сумасшедший темп, и скоро стало ясно, что один отрядный лекарь за ним не успевает.

Мы с Ильмо знали друг друга много лет. Но это не сделало его более снисходительным ко мне.

– Ты все еще идешь быстрее, чем она. Давай, пошевеливайся.

Самодовольный ублюдок решил меня проучить. Костоправ узнает, как совать нос туда, где его видеть не хотят и не нуждаются в его услугах.

Я тащился один, вспоминая все известные ругательства, пока не почувствовал, что Взятая вот-вот вломится в мой разум.

Меня подобрал высланный десятником патруль. Семь всадников и восемь лошадей. Очень вовремя. Усилия, которые мне приходилось прилагать, чтобы не пустить Взятую в свою голову, порядком меня вымотали. Но все равно ее грустные мысли продолжали просачиваться. А все из-за того, что когда-то я был пленником у Госпожи. Это прекрасное воплощение ужаса проделало в моем разуме кучу дыр, которые так и не затянулись. К великому счастью для всего мироздания, Госпожа не нашла в моей голове ничего полезного.

– Все-таки Ильмо не законченный мудак, – заметил я.

Ближайший всадник хмыкнул. Ильмо был сержантом, что по определению делало его мудаком. Вскоре мы наткнулись на других парней из Отряда. Они не отступали. Они готовили укрытия.

Какого черта? А как же телеги, артиллерия, тягловая скотина? Даже если нам удастся спрятать все следы, вонь от животных и немытых людских тел так и будет висеть в неподвижном воздухе.

Я высказал свои опасения вслух. Мои спутники пожали плечами. Кроме меня, всем было насрать.

Хижина в лесу превратилась в лазарет. Моя медицинская повозка была хитро спрятана в деревьях. Меня ждали пациенты и Лейтенант. Ему было плевать, что я устал и хочу есть.

– Я тут подумал, а не отрубить ли тебе ногу, чтобы ты больше не смог творить хуйню. Задолбал уже.

– Да все мои пациенты должны были нормально без меня обойтись...

Костоправ, идиот, ты снова споришь с начальством.

– Но не обошлись. Найди меня, когда закончишь.

В действительности мои услуги практически не требовались. Самой серьёзной проблемой были клещи. Но решалось это простым инструктажем по тому, как от них правильно избавиться.

Ну и кровавые мозоли, конечно – потому что нормальной обуви уже ни у кого не осталось.

Я все сделал, помыл руки и пошел получать по башке от Лейтенанта.

Вместе со штабными офицерами он наблюдал, как цепочка хромающих людей по мосту пересекает Разлом. В конце концов, Отряд спасался бегством, что не требовало точности маневра. Иногда Лейтенант может закрыть глаза на всякие мелочи. Тем не менее, память у него безупречная. Мелочи оседают в ее закоулках, чтобы быть извлеченными на свет божий в самый неподходящий момент. Сейчас Лейтенант смотрел на меня так, как будто анализировал каждый мой проступок за последние двадцать лет.

– Ты обновил Анналы?

Я не только отрядный лекарь, но и летописец.

– До того дня, как ушел в патруль.

– Вот-вот начнется полный пиздец. Про должностные обязанности поговорим потом.

– Я уж понял. Мы на узкой дороге. На пятки нам наступает Шепот, а навстречу двигается эта новая Взятая.

– Она не Взятая. Но да, мы с ней еще не сталкивались.

– В смысле, сэр?

– Дорога.

Ох, как мы немногословны.

– Дорога, и что?

– Она идет в двух направлениях.

– Дороги всегда идут в двух направлениях.

Шутка вызвала мрачные взгляды, направленные в мою сторону. Некоторые не любят летописца Костоправа. У него есть дурная привычка вносить в Анналы не только успехи, но и неудачи, и проебы. К тому же, чем старше он становится, тем чаще высказывает свое мнение вслух.

Лейтенант сделал в уме очередную пометочку.

– Эта дорога могла быть построена до эпохи Владычества. Вы пошли на восток. Мы пошли на запад и нашли развалины крепости, которая принадлежала кому-то пострашнее Властелина.

Итак. Как только он узнал, что существуют секретный мост и дорога, он пошел посмотреть, откуда она начинается.

– Новая Взятая явилась оттуда?

– Именно. И позволь напомнить, что она не Взятая. Она оттуда. До развалин всего восемь миль. Место еще более жуткое, чем замок в Арче. Везде кости, часть из них – человеческие.

Я не особо впечатлился. Кое-что уже успело просочиться в мой разум от Взятой.

– Что еще?

– Мы обнаружили там людей, живущих в невообразимой нищете. Что-то вроде слуг и источника пищи в голодные времена. Они не говорят ни на одном из современных языков. Мы бы не смогли пообщаться с ними без помощи Гоблина и Молчуна.

Это двое – старшие отрядные колдуны.

– Твоя новая так называемая Взятая – Слепая Эмон. Она действительно слепа. Она рабыня какого-то хрыча, которого называет Повелителем – на их языке это звучит более угрожающе. Когда-то он был человеком, но достиг бессмертия. Сейчас он слишком заплыл жиром, чтобы двигаться, так что просто лежит и жрет. Никто не видел его многие годы, кроме Слепой Эмон. Любой, кто умудряется подобраться так же близко, становится очередным блюдом в его меню.

Воистину мир наш опасен и непредсказуем.

– Получается, Слепая Эмон – тоже Взятая, но она принадлежит не Госпоже.

Многое из того, что просочилось от нее в мою голову, теперь приобрело смысл.

– Можно и так сказать, если тебе так больше нравится. Но это не важно. Важно то, что она не должна нас заметить.

Хмм.. идея укрыться в стороне от дороги была вполне разумной. Лейтенант хотел, чтобы караван Слепой Эмон прошел мимо, вместо того, чтобы отступать назад прямо в лапы Шепот.

– Ты знаешь, что нужно делать. Иди займись, – сказал он.

Мулы Слепой Эмон скоро будут здесь. Пора спрятать лазарет за волшебной завесой.

Скорее всего, мост и дорогу построили, чтобы соединить поселение и убежище этого Повелителя. Зачем – на это моего воображения не хватало. Все попрятались за магической завесой.

Последовал предупредительный сигнал. Вереница мулов приближалась. Мне слова были не нужны. Я ощущал боль Слепой Эмон. Я был более чувствителен к ее эмоциям, чем все остальные. Будь они неладны, те злополучные деньки, которые я провел пленником в Башне!

Этот контакт был самым болезненным. Он затронул глубинные слои моего разума. Я был дезориентирован и чуть не двинулся крышей. Пятнадцать минут я страдал от интенсивной пытки, переживая заново Взятие Эмон.

Когда-то были и другие, подобные Эмон. Но она единственная уцелела в древнем конфликте своего Повелителя с Властелином. Вообще он жил еще до прихода Властелина и дал отпор этому отмороженному деспоту-колдуну, известному под именем Властелина, но и сам стал ужасным чудовищем, скованным в глубокой тьме. Эмон была выдающейся волшебницей, известной своим талантом раскрывать древние тайны. Она была красива, молода и влюблена... Но однажды она откопала нечто чудовищное, память о котором сохранилась только в виде ужасных слухов. Лучше бы оно и дальше оставалось в небытии.

Ослепление было только началом тех бесчисленных мук, которые ей пришлось пережить.

От нее слишком сильно фонило страданием. Я был перепуган до усрачки, и мой страх тоже стал просачиваться наружу.

Она была рядом. Алой лилией она периодически показывалась над этим невероятным мостом. Бесчисленные люди и мулы тащились так уныло, что их отсутствие энтузиазма можно уже было возводить в разряд искусства. Слепой Эмон еле-еле удавалось заставлять их идти.

Блять! Ебать мои старые костыли!

Я отвлекся и невольно пошевелился, чтобы лучше разглядеть Слепую Эмон. И теперь на меня пялился погонщик мула, застыв на месте и разинув рот. Я тоже замер, в надежде, что магическая завеса скроет меня.

Погонщик бросил повод своего мула и попятился прочь, продолжая смотреть мне в глаза и не меняя выражения лица. Как только мне стало трудно за ним следить, он шустро повернул в сторону дома, не сказав ни слова следующему за ним погонщику.

Он просто удрал по-тихому, но с тем же успехом он мог и заорать во весь голос. Слепая Эмон была слишком близко, чтобы его побег остался незамеченным.

О присутствии Эмон напоминали только алые всполохи высоко в листве иллюзорных деревьев, но когда погонщик решил навострить лыжи в сторону дома, она сразу же нарисовалась рядом и двинулась в мою сторону.

Я попытался слиться с лесом. До какой-то степени мне это удалось. У нее не получилось найти меня среди деревьев, но она совершенно точно почуяла кого-то, к кому можно прикоснуться разумом.

Она искала, но не смогла засечь меня.

– Убей меня!

Она знала, что я услышу ее.

– Убей меня, умоляю!

Она исступленно металась по небу. Моя голова была готова вот-вот взорваться. Остальные сжимали виски кулаками. Мулы ревели. Эта мольба об избавлении от боли – убей меня! – в итоге просто меня вырубила.

Меня обступили Ильмо, его патруль, и мои ученики.

– Как будто в говно ужрался, – выговорил я с трудом. Голова раскалывалась, словно от тяжелейшего похмелья. Во рту был мерзкий привкус.

– Я блевал?

– Да, сэр, – подтвердил мой ученик Йоро. – Дальше, чем видели.

Голова шла кругом, и мне становилось все хуже.

– Ты еще орал, как резаный, на каком-то языке, который никто не знает, – добавил Ильмо.

– Но очень недолго, – добавил Йоро.

– А потом ты вырубился, и эта хрень в небе завизжала на разные лады.

Голова почти перестала кружиться, но соображать отказывалась. Я изо всех сил пытался сосредоточиться.

– Где она сейчас?

– Перестала тебя искать и улетела, – сказал Ильмо.

Нет. Даже лежа без сознания я успел уловить, что ее призвал к себе Повелитель.

Подошел Лейтенант.

– Жить будет?

– Да, сэр, – ответил Йоро. – у него в основном с головой проблема.

– Как всегда в его случае, не правда ли? Выдвигайся немедленно, Ильмо. Оклемается в пути.

Они посадили меня на пойманного мула. Старая кляча раньше везла провизию, которая теперь переместилась в желудки наших ребят. Другие мулы, которых удалось поймать, везли бочонки с соленой свининой, какими-то гранулами – с виду соль с перцем, или мешки с чем-то похожим на медные бусинки. Ильмо считал, что это была руда. Другие говорили, что она чересчур легкая. А мне было слишком хреново, чтобы придумать правдоподобную версию.

Пленных тоже взяли, но толку от них было мало. Никто не понимал их птичий язык.

– Какого черта? – вырвалось у меня, когда я понял, что Ильмо направляется обратно через мост.

– Там скоро будет заваруха, и наши ребята окажутся в самом ее эпицентре. Ты нужен им.

Битва? Я ехал сражаться? В таком состоянии?

Одинокая ворона, изрядно потрепанная, наблюдала за нами, взгромоздившись на перила моста. Она промолчала.

Земля задрожала. Мой мул шарахнулся. Он уже некоторое время вел себя беспокойно. Мы были в двух часах езды к западу от моста, рядом с позициями Отряда. Дважды мы слышали далекие звуки рога.

Я был в недоумении. Остальные тоже понятия не имели, что происходит. Некоторые думали, что лейтенант хочет попытаться столкнуть Шепот и этого Повелителя. Если бы это случилось, Шепот пришлось бы обратиться за указаниями к Госпоже, а Госпожа может его помнить по тем временам, когда она была супругой Властелина. Она может захотеть поучаствовать в происходящем лично. Все этой займет время, и лейтенант сможет добиться форы.

К западу от моста дорога была спрятана гораздо лучше. Чем дальше мы забирались, тем сильнее становились маскирующие чары. Земля вновь содрогнулась. Впереди послышался шум, частично заглушенный лесом и холмом, по которому мы взбирались.

Мы нашли кучку мулов и погонщиков, прятавшихся у дороги совсем рядом с вершиной. Они были безоружны и не собирались сопротивляться, парализованные ужасом. Я их не виню. Слепая Эмон была недовольна.

За гребнем холма земля сотрясалась под воздействием чего-то мощного.

Я толкнул мула пятками. Там впереди были мои друзья, и моя помощь могла быть не лишней.

В небе ослепительно полыхнуло. Невидимая коса срезала верхушки у всех деревьев выше линии хребта.

– И первым делом мы узнаём, что в этих краях будет жарковато, – подметил Резчик.

Ржавый неплохо справлялся со страхом – с боевой магией он столкнулся впервые. Как знать, может, немного настоящего ужаса – именно то, что очистит его душонку.

Мы преодолели завал из деревьев, которые нашинковали, как капусту перед закваской, и добрались до границы леса. Оттуда открывался вид на чашеобразную долину, с милю шириной. Когда-то здесь были поля, но сейчас местность зарастала кустарником. В центре возвышалась природная скала, на вершине которой виднелись руины. Они были уродливы, и как бы смешно это не звучало, источали зло... – вероятно потому, что я смотрел на них глазами Слепой Эмон.

Эмон, словно неистовый вихрь алых лент, парила над руинами, занимая гораздо больше небесного пространства, чем тогда над мостом. На почтительном расстоянии на волшебных коврах кружили трое Взятых. Тлеющие ошметки четвертого ковра лежали на земле, в то время как его хозяин пытался уползти прочь, волоча поврежденную ногу. Имперские солдаты пытались приблизиться к сбитому колдуну. Местные жители спасались бегством. Ильмо пихнул меня локтем, кивая на одного из Взятых в небе:

– Шепот.

– Где наши ребята?

Их нигде не было видно.

Погонщики мулов балакали по-своему и размахивали руками. Часть из них успели добраться до руин, пока не началась заваруха.

– Мы здесь как на ладони. Нужно укрыться, – сказал Ильмо.

И в этот момент удача решила от нас отвернуться.

Шепот почуяла меня... по той же причине, что и Слепая Эмон – я был отмечен магическим Оком Госпожи, хотя оно смотрело на меня один-единственный раз.

Тем временем Эмон все сильнее давила на мой разум, пытаясь перехватить контроль над глазами. Теперь она знала, кто я. Она могла воздействовать на меня так же легко, как я – читать ее. Здесь, рядом с Повелителем она была гораздо сильнее.

Она копалась в моих воспоминаниях, пытаясь овладеть ситуацией, к которой они с Повелителем готовились все последние месяцы.

Шепот магически «прощупала» местность, и стоило ей ощутить меня, как она тут же решила, что этот инцидент был подстроен Отрядом, чтобы доставить неприятности ей лично.

Я чувствовал обеих Взятых. Слепая Эмон легко читала мои эмоции. Она считывала случайные мысли, оставляя после себя ощущение тревоги. Шепот направлялась в нашу сторону. Одновременно люди, мулы и даже одинокая ворона, наблюдавшая за нами – все попрятались. Я сопротивлялся попыткам Эмон подчинить себе мой разум.

Из руин вылетел бочонок, как те, что во множестве везли мулы.

Слепая Эмон заложила вираж и сделала нечто, что заставило бочонок сменить траекторию и увеличить скорость. Его полет сопровождали клубы дыма. Бочонок взорвался в тридцати футах от Шепот. Ее поглотил огненный шар.

Ильмо воздел глаза к небу.

– Срань господня... Это должно быть жуть как больно.

Шепот вырвалась из эпицентра взрыва – ее ковер вилял и дымился. Она начала снижаться, явно с твёрдым намерением врезаться в землю.

– Зря мы сюда полезли, – проворчал Ржавый. – Это не наша битва.

Даже Робин на него покосился. Однако тот был недалек от истины.

– Мы должны убраться отсюда, пока эта сука занята другими делами, – сказал он Ильмо.

– Именно так.

Ильмо смотрел туда, где Шепот впечаталась в землю – дымящиеся ошметки всего и вся разлетелись ярдов на пятьдесят по сторонам, однако сама она уцелела. Из руин вылетел еще один бочонок. Слепая Эмон повторила свой трюк с убийственной точностью. Взятый, которого отвлекло падение Шепот, получил прямое попадание, но на этот раз бочонок не взорвался. Он упал, развалившись на куски, которые с запозданием загорелись. Повалил вонючий серый дым.

От удара Взятый опрокинулся, и сейчас это воплощение ужаса болталось в воздухе, отчаянно цепляясь одной рукой за ковер.

Моих товарищей больше интересовало, когда же мы, наконец, унесем ноги, чем зрелище магических битв. Ржавый ткнул меня древком копья.

– Какую часть из того, что нам пора съебывать отсюда, ты не понял? Сэр, – добавил он с издевкой.

Ильмо рыкнул в знак согласия, уже практически скрывшись в измочаленном лесу. Я неохотно последовал за остальными. Наша приятельница-ворона наблюдала за происходящим с дубового пня, склонив голову набок. Я внезапно почувствовал необходимость оказаться как можно дальше от драки, которая грозила превратиться в нечто и вовсе неописуемое. Эмон была достаточно сильна, чтобы устроить настоящее светопреставление.

Я не могу рассказать, как проходила дуэль века между чернокнижниками. Чувство самосохранения оказалось сильнее стремления увидеть все собственными глазами. Но я точно могу сказать, что Эмон и Повелитель действовали по плану, который разработали с тех пор, как мы только вошли в их лес.

Мы все сбились в кучу – наш патруль, мулы, балакающие по-своему чужеземцы, местные беженцы перемешались с солдатами и колдунами, которых еще раньше послал лейтенант, чтобы заварить всю эту кашу.

Толпа продолжала двигаться. Уже не столь напуганные, люди толкались и перегоняли друг друга. Все хотели поскорее перебраться через мост. Наши колдуны пытались вытащить хоть какую-нибудь информацию у слуг, но толку от изможденных людей оказалось немного.

Дорога уже шла под уклон, упираясь в Разлом, и сойти с нее скоро будет просто невозможно. Внезапно мне захотелось отлучиться по нужде – до того края моста дотерпеть я бы не смог. Я шмыгнул в лес, нашел удобное бревно, спустил штаны и сел гадить. Вокруг жужжали мухи, меня одолевали комары, а любопытная ворона наблюдала, чем это я таким занят.

Послышался шорох. Я посмотрел вниз – на меня с не меньшим изумлением глядела гремучая змея. Я замер. Она свернулась кольцами, но продолжала предупреждающе трещать. Ворона подпрыгнула и один раз взмахнула крыльями, приземлившись позади змеи. Глаза птицы странно светились золотом. Один вдруг засиял и превратился в шар света диаметром в дюйм, потом в фунт, наконец, в ярд. Гремучая змея решила убраться и рванула прочь с максимальной скоростью.

Я просрался моментально, потому что увидел именно то, чего так боялся. В золотом сиянии мне явилась Госпожа – совершенное в своей божественной красоте, соблазнительное воплощение зла. За десятилетие она ничуть не постарела.

Воздух вокруг меня зашептал:

– Вот ты где. Я боялась, что потеряла тебя. Вернись домой!

О боги, Госпожа! Имя тебе искушение.

На мгновение мне показалось, что бросить Отряд – самое разумное решение. Я утратил практически все, что делало меня самим собой, включая воспоминания о страданиях в Башне. Она просочилась в мой разум через прорехи, уже расширенные Слепой Эмон, по ходу дела изучая следы ее пребывания.

Госпожа осталась недовольна результатом.

Она покинула меня внезапно, без всяких объяснений, и я ощутил ее сожаление, что подзадержаться она не может.

Я попытался притвориться, что я не разочарован. С возрастом врать самому себе становится все сложнее.

– Ты что, привидение увидел? – спросил Одноглазый. Он штопал свою ужасную шляпу.

– Хуже.

Я рассказал ему о визите Госпожи.

Я еще не закончил, когда явился Лейтенант. У него было особое задание для разъезда Ильмо. Мы, кажется, сумели его удивить. К нам даже присоединился Гоблин.

Совещаясь с командиром, Ильмо мрачнел с каждой секундой. В то же время подчиненные лейтенанта вылавливали мулов в потоке людей. Каждый вез бочонки или мешки с медными бусинками.

Ильмо вновь присоединился к нам.

– Отличные новости. Нам приказано обрушить мост после того, как все переберутся на противоположную сторону. И ты, Гоблин, будешь помогать.

Жабье рыло коротышки-волшебника скривилось. Он вообще-то просто подошел спросить, как наши дела. Ильмо хлопнул его по макушке до того, как Гоблин начал ныть.

– И мы должны сделать это по темноте, с помощью бочонков, которые взрываются, если волшебники начинают ими кидаться.

Одноглазый воодушевился.

– Луна будет светить ярко, – он ухмыльнулся Гоблину.

– Да и сейчас все еще светло, – заметил Резчик.

– Да, если приглядеться, я все еще вижу мою любимую женщину, – подхватил Ржавый, помахав перед носом собственной пятерней.

– Мы должны это сделать, так что вперед, – сказал Ильмо. – И хорош хуйней страдать. Если отряд Шепот появится, а мы еще не закончим, лейтенант взорвет мост с нами вместе.

Ильмо умеет мотивировать людей.

– Робин, ты пойдешь на последний ровный отрезок дороги и будешь там дежурить. Если кто появится, пиздуй сюда вниз со всех ног, – приказал он.

Парни начали выражать недовольство.

– С каких это пор здесь можно обсуждать приказы?

Одноглазый буркнул:

– Ты можешь не оставить солдату выбора, но ты не в силах запретить ему ворчать.

Гоблин захихикал.

Ильмо рявкнул на Робина:

– Бери свои манатки и марш на дорогу. И будь осторожен.

Ржавый тоже начал собираться. Ильмо покачал головой и кивнул в сторону моста.

И вот, мы карабкались по опорам моста, действуя по наитию, на основе сведений, полученных от погонщиков мулов, и того, что мы видели сами, когда стали свидетелями дуэли между Слепой Эмон и Взятыми. Если все пройдет, как задумал Лейтенант, он прослывет гением импровизации. Если нет, уподобится легендарному командиру Тупице.

Все началось не слишком радужно.

Ржавый сорвался. Он выжил только потому, что Ильмо заставил его одеть страховочные ремни. Я уронил бочонок и практически свалился, пытаясь его удержать. Он грохнулся на скалы внизу и даже не треснул. Бочонок, с которым возился Гоблин, вдруг развалился. Части снаряги нашего колдуна бились друг об друга так, что искры летели. Одна такая попала на содержимое бочонка, и нас на некоторое время окутал густой дым, вонявший серой. Были и более мелкие накладки, слишком многочисленные, чтобы помнить их все. Мы покрылись синяками, кровоточащими ссадинами, занозами, и отбили все пальцы. Луна взошла, но толку от нее не было никакого. Мы висели в Разломе, под настилом моста. Когда поднялся холодный ветер и рассеял дым, мы решили передохнуть.

Робин перегнулся через край и спустился к нам.

– Слепая Эмон приближается.

Где-то заревел мул.

Вскоре мы услышали шаги и голоса. Я начал ощущать Слепую Эмон мысленно. Она победила? Нет пока. Решающая схватка была впереди.

Шепот и другие взятые были изрядно потрепаны, но им удалось разрушить ментальную связь между Эмон и ее Повелителем. Один ноль в их пользу. Как только это произошло, Эмон сбежала. Слово «преданность» было этой особе неведомо. Она была практически повержена и сейчас едва успевала за людьми, которых пыталась защитить. Все Взятые Госпожи серьезно пострадали.

Казалось, Эмон не подозревает, что Госпожа лично заинтересовалась происходящим.

Я же был уверен, что Госпожа разберется с ее хозяином раз и навсегда.

Как только Слепая Эмон ощутила, что я близко, я тут же это понял.

Она хотела передать мне что-то немедленно, и эти знания были мне нужны. Она была серьезно ранена и не надеялась дожить до утра.

Я вскарабкался по опорам моста и доложил обстановку Ильмо. Он спросил:

– Ты можешь общаться с ней?

– Вроде того. Я думаю, сейчас она слышит большинство моих мыслей.

– Опять умничаешь?

– Ничего подобного. Я ощущаю ее эмоции. Она рада снова быть свободной, винит себя за то, что оказалась слишком слабой, чтобы отказаться творить то зло, к которому он ее принуждал. Она не скрывает, что они собирались использовать Отряд так же, как мы хотели использовать ее саму.

– Что?

– Они с самого начала знали, что мы торчим в том лесу. Они знали, что не смогут избежать столкновения с Взятыми, с которым враждуют с давних пор. Им служат люди, которые вели мулов. Они снабжают продовольствием тех, кто живет в руинах. В последний месяц они запасались взрывчаткой. Им даже в голову не пришло, что мы можем обнаружить мост и дорогу, которые по идее были очень хорошо замаскированы. Они не знали, что у нас в запасе есть Одноглазый с его трюками.

Ильмо что-то пробормотал насчет трюка с участием Одноглазого, мешка с камнями и подходящей речки, чтобы его закинуть, а потом спросил:

– Я правильно понимаю, что твоя новая подружка не смогла бы сбежать от своего хрыча, если бы не вмешалась Госпожа?

Я уже давно отчаялся понять, какого рода отношения связывают меня с Госпожой.

– Возможно.

– То есть, даже если Шепот со своими колдунами и половиной войск погибла, оставшаяся половина двинется на нас с максимальной скоростью, с которой они способны шевелить ногами. Мы закладываем эту ебучую взрывчатку гораздо медленнее, чем я рассчитывал. Спроси, сможет ли она помочь.

– Как ты себе это представляешь? Что она сможет сделать?

– В душе не ебу. Что-нибудь. Что угодно. Чего уставился? Тупой пехоте не платят за то, чтобы она думала. Мне об этом сто раз говорили.

В мою голову просочилась мысль, как сделать взрыв бочонка мощнее. Я рассказал Ильмо. Одноглазый не согласился:

– Один из этих ослоебов сказал мне, что нужно проделать дыру…

– А мне Слепая Эмон, которая вообще-то изобрела эту взрывчатку, сказала нечто другое. Мы должны обложить бочонки этими мешочками с бусинами. Она нашлет проклятие, и оно шарахнет гораздо мощнее.

Слепая Эмон горела жаждой мщения. Она надеялась, что на мосту будут люди, когда все взлетит на воздух. Кто именно, ей было все равно.

Одноглазый хотел использовать горящие фитили. Я поинтересовался, откуда он собирается их достать.

– Они могут учуять дым, – заметил Ильмо.

– Если мы решим сделать так, как говорит Костоправ и его новая подружка, нам придется начинать все заново, чтобы расположить взрывчатку, как она хочет.

– Тогда тебе лучше не тратить время на бесполезное нытье.

Я показал, как Эмон хочет привязать мешочки.

– И перестань спрашивать, почему. Я просто знаю, что рванет сильнее.

Некоторое время спустя Одноглазый сказал:

– Тихо всем. У нас гости.

Ну конечно, к гадалке не ходи. Враг приближался в открытую и не торопясь. Их никто не подгонял. Их командиры все еще не управились с тем хрычом в руинах. Из разговоров стало понятно, что двое Взятых погибли окончательно и бесповоротно.

Я надеялся, что одной из них была Шепот. Слишком долгое время она была для нас занозой в заднице.

Имперцы достигли моста. В лунном свете он казался эфемерным, и вызвал восхищенные возгласы. В то же время под мостом шепотом проклинали Костоправа и его новую подружку.

Имперцы нас не искали. Их послали взять под контроль мост, в существование которого они не верили. Тем не менее, они не раз помянули награду, которая была назначена за мою голову. Некоторые мои братья наверняка стали прикидывать, как бы ее заполучить.

Мост заполонили солдаты. Госпожа отправила много людей. Мы продолжали работать внизу, тихо и медленно, и поток злобного шепота в мой адрес не прекращался. Мы бы давно уже смылись, если бы этот уебок Костоправ не настоял, что бочонки и мешочки нужно расположить по-другому. Даже Ильмо не единожды выразил свое неудовольствие. Наверное, лейтенант нас не взорвал только потому, что ему было нечем.

Мы почти закончили. Под мостом оставались только Резчик, Одноглазый и я. Умный Гоблин заранее наложил сеть мощных маскирующих заклятий, чтобы можно было скрыться в лесу незамеченными. Резчик стачивал лишнее с последнего бочонка, чтобы его можно было заложить туда, куда хотела Эмон. Одноглазый был занят только тем, что всячески демонстрировал свое недовольство. Я пытался пристроить два мешочка, не отвлекаясь на Эмон, которая меня торопила. По мосту со скрипом и лязгом неторопливо шел отряд тяжелой пехоты. Те, кто не боялся высоты, останавливались, чтобы поглазеть на великолепный в лунном свете Разлом, в котором гранитные глыбы казались сгустками серебра.

Одноглазый проворчал:

– Великолепно! Только дождя нам не хватало.

Резчик сообразил быстрее всех. Он выругался так громко, что несколько солдат наверху удивились, что же это такое им послышалось. В кои-то веки ужасное косноязычие Резчика нас спасло.

Это был никакой не дождь. Ребята на мосту ссали вниз, чтобы посмотреть, как падают капли. Ветер превращал струи в изморось и задувал ее под мост. Конечно, это я был виноват в том, что они развлекались подобным образом.

Одноглазый предложил сбросить меня вниз. Он не сделал этого только потому, что был уверен – я зацеплюсь и утащу с собой его самого. Падая, я буду орать, что непременно привлечет внимание имперцев.

Мы закончили и осторожно соскользнули с опор моста на замаскированную магией тропинку всего в нескольких шагах от группы офицеров, обсуждавших, что им делать дальше. Наибольшей популярностью пользовалось предложение сделать привал, поесть и отоспаться. Мост был под контролем. Старая сука Шепот была занята другими делами, и даже не узнает про небольшую заминку.

Сердито каркнула ворона. Вообще-то они обычно помалкивают после заката.

Я прятался в каких-то кустах, за магической завесой, усиленной стараниями Слепой Эмон. Притаившись где-то рядом, она напоминала ворох грязного тряпья. Свою боль и прочие эмоции она держала в узде. Рядом были большинство отряда Ильмо, лейтенант и несколько штабных. Одноглазый не переставал бурчать. Он все никак не мог успокоиться из-за того, что его обоссали с моста. Ему придется вымыться, чего он не делал уже много лет. Мытье вредно для здоровья, это всем известно.

Страдающая бессонницей ворона продолжала каркать, как будто разговаривала. Проклятье! Она действительно говорила. Это был монолог, и прислушавшись, я сумел разобрать большую часть.

Госпожа отчитывала своих офицеров, не стесняясь в выражениях – она была недовольна исходом дня. Причем недовольна настолько, что была практически готова явиться в своем физическом облике, не полагаясь на магического вестника.

Командиры наперебой уверяли ее, что в личном присутствии нет необходимости. Лейтенант спросил:

– И что теперь, Костоправ?

Он, Ильмо, Одноглазый и еще дюжина людей смотрели на меня так, словно будущее было мне подвластно.

– Есть только один выход, – мысленно отозвалась Слепая Эмон. К ее и моему удивлению, силы возвращались к ней, как вариант – Эмон подпитывалась от меня.

– Ммм? – блестящий ответ в стиле Костоправа.

Судя по голосам, имперцы и ворона двигались в нашу сторону. На несколько мгновений я просто забыл про них.

– Они здесь! – настаивала ворона. – Я чую их.

– Проклятье! Уебывайте отсюда, живо!

Сказать это тихо стоило невероятных усилий.

– Бегите!

Большинство уже осознали, что это хорошая идея. Лейтенант сказал:

– Похуй, какой у вас план, но самое время уже что-то делать!

– Бегите.

Мы с Эмон остались вдвоем. Толпа врагов приближалась, а я не мог заставить себя двинуться. А потом одежды Слепой Эмон вздыбились, как распустившийся цветок.

Окруженная шевелящимися лохмотьями, как щупальцами, она поднялась и поплыла в сторону наших врагов. Послышались крики изумления и ужаса. Идиот Костоправ наконец-то вспомнил, как шевелить ногами, и поплелся за Эмон.

Некоторые лепестки вытянулись. Один, ярдов тридцать в длину, прямо в воздухе схватил удиравшую ворону с громким хрустом. Другие метнулись к глоткам офицеров.

Ложись! Прижмись к земле, как к материнской груди, если хочешь жить. Я так и сделал. Слепая Эмон умела говорить убедительно.

Я все еще видел ее и мост. Она парила над Разломом. Щупальца потянулись к опорам моста.

Вдруг полыхнуло. А потом вспышки последовали одна за другой, сопровождаясь раскатами грома. Середина моста вздыбилась футов на восемь, как спина морского змея, выныривающего на поверхность. Остатки настила сорвало с балок. Грохот оглушил меня, и криков сотен людей, падавших в пропасть, я не слышал.

Все заволокло вонючим дымом. Он поглотил и Слепую Эмон. Больше я ее не видел. Ведьма даже не попрощалась.

Через некоторое время дым отнесло ветром. Этот проклятый мост по-прежнему возвышался над пропастью, черный от копоти... Сраный настил упал ровно туда, где и был до взрыва. Имперцы зажгли факелы и стали проверять его надежность.

Сука, блядь, ебаный свет!

Пора сматываться!

Беги, Костоправ, беги. Беги, как будто все демоны ада гонятся за тобой, потому что скоро оно так и будет, очень скоро, и демоны эти будут пиздец какие злые.

Наше неожиданное спасение мигом утратило свой чудесной ореол, и стало понятно, что мы оказались в еще более глубокой заднице.