Мой безумный Новый год

Глава 12

В номер я вернулся в взвинчено раздражённом состоянии, которое явилось на смену моему прекрасному утреннему настроению. Эмоциональные качели, версия два точка ноль. Отказ Леры от лыжной прогулки был вполне ожидаем. Но то, с каким высокомерием он был озвучен, немного покоробило и испортило аппетит. Хотя могу поклясться, в какой-то момент она была готова согласиться. Что-то в её взгляде натолкнуло меня на эту мысль. Правда я сильно сомневаюсь, что такие столичные штучки, как она, рассекают на лыжах по обычному русскому зимнему лесу. Им бы на Красную поляну или Куршавель подавай…

Внутренний голос справедливо напомнил, что Лера-то как раз приехала к своему хахалю сюда, в место, далёкое от уровня Куршавеля, хотя по красоте природы ничем ему не уступающее. А значит, вряд ли она относиться к разряду обычных столичных штучек, помешанных на деньгах, статусе и красивой жизни.

Мда, зря вот Тёмыч говорил, что в родных местах проще будет «вернуться в седло». Ни хрена не проще. Чувствую себя морально неуравновешенным подростком, который загоняется из-за ерунды. Вот как меня выбесил обычный отказ в дружеской ни к чему не обязывающей поездки. Что уж говорить про всё остальное… Но ничего, прорвёмся. Главное сделать спокойно равнодушный вид. Нацедить маску весёлого и приятного во всех смыслах соседа. А не человека, который делает первые робкие неуклюжие шаги, в своих попытках снова нормально жить.

С этими мыслями я приложил карточку к электронному замку. Раздался характерный звук и щелчок. Толкнув дверь номера, я обнаружил, что возмутитель моего спокойствия отсутствует. Тем лучше.

Прежде чем отправиться кататься на лыжах, я достал из рюкзака ноутбук, чтобы проверить электронную почту. Моя стандартная утренняя рутина — после завтрака первым делом решать дела и отвечать на электронные письма, которых в последнее время было не так уж много. Вот и сейчас во входящих светилось одно непрочитанное письмо от моего агента в издательском доме «Эллада пресс» Влада Красовского. На письме стояла отметка «Важно», что точно не сулило ничего хорошего.

Кстати, именно благодаря Владу я сохранил контракт с издательством. Не знаю, чего ему стоило уговорить боссов издать сборник детских сказок после череды моих провальных книг, но он это сделал. Специалистом он был первоклассным. И как он не прогадал с первым романом, который и сделал меня на какое-то время знаменитым, точно также он каким-то шестым чувством подслушал знаки вселенной и сделал ставку на детскую литературу. Почему-то Красовский был абсолютно уверен, что мои сказки тоже придутся по вкусу аудитории. Пускай и диаметрально противоположной той, которой я ранее адресовывал свои романы. Влад был одним из немногих, кто почему-то продолжал верить в мою счастливую звезду. Возможно, он что-то ещё разузнал там у вселенной, но мне пока этого не сообщал, держа под строжайшим секретом, как для ещё недостойных прикоснуться к великой истине. Иначе как объяснить его желание бороться до конца за мой контракт ради такого пропащего писаки, как я? Неиссякаемый оптимизм и ослиное упрямство? А что, очень даже может быть.

Я открыл письмо. Неприятный холодок внутри всё разрастался.

Мне было отправлено официальное уведомление от руководства издательства, что если я не предоставлю до тридцать первого января готовый текст произведения, то со мной расторгают контакт.

Следом на данное письмо Влад добавил от себя:

«ДД, лодырь!

Звонками тебя не тревожу, как и обещал — спокойно наслаждайся родными просторами и лови за хвост вдохновение. Оно тебе сейчас ой как понадобится. Надеюсь, что и ты, товарищ, выполнишь свое обещание и будешь исправно заходить на почту.

А теперь — к делу.

Ромыч, напиши хоть что-то. Любовный роман, триллер, сказки — насрать. Хотя бы половину от минимального объёма. Я попробую их уломать. Главное впихни вначале побольше чего-нибудь интригующего, чтобы нам потянуть время.

Пришли мне текст до конца новогодних праздников. Когда мы выйдем в офис, я разверну грандиозную кампанию по спасению затонувшего корабля «Роман Ковальчук»))

Если ты проигноришь мое письмо и опять засядешь в свою раковину — пеняй на себя. Больше я твою задницу прикрывать не буду. В следующем году нормально так почистят штат публикуемых писателей. Это уже не слухи, это официально новая стратегия издательства. Ты брат, в первых рядах на выбывание. Считай это последним китайским предупреждением.

P.S. Музы любят посещать трезвенников. И если кто начнет заливать обратное — смело пинай его под жопу и вообще знай, что он тебе ни разу ни друг.

P.P.SРом, даже, сука, не вздумай начинать пить после этого письма! Нет у нас с тобой времени на жалость к себе и самокопание. Ноги в руки и шуруй работать!!!».

Я захлопнул ноутбук и уставился в одну точку куда-то на уровне оконной шторы. Тишину номера нарушало лишь еле слышное гудение мини-холодильника.

Вот дерьмо!

Время на раскачку и поиски себя не было. Нужно было открыть ноутбук и заставить себя долго и усердно работать над новым произведением. Ещё вчера в голове у меня начали рождаться некоторые образы. Но они были ещё довольно блеклыми и бесформенными, чтобы с лёгкостью лечь на бумагу, или точнее на лист файла в экране ноутбука. Чтобы им пробиться, как сказал Красовский, через мою раковину, нужно было вдохновение. Нужны сильные яркие эмоции — то, чего в моей жизни сейчас практически не было.

Самым необычным событием за последнее время было моё предложение Лере разделить номер для проживания. И вроде бы ничего особенного и не произошло, но… вот только муза посчитала иначе и решила заглянуть ко мне вчера на огонёк. Чего уже довольно давно не случалось со мной на трезвую голову. Но девушка скоро уедет. А будет ли приходить ко мне муза, когда я останусь в гордом одиночестве — большой вопрос.

Но если я не выдам ничего стоящего в ближайшие две недели — мне конец.

Я уронил голову на руки и с усилием, злобно взлохматил волосы на голове. Сжал кулаки и прорычал что-то нечленораздельное в пустоту, чтобы выпустить пар. Потому что иначе я бы просто разнёс в дребезги весь номер.

Официально мой контракт с издательством истекает только в июне. Получается, руководству издательства порядком надоело, что я вымучиваю из себя по одной маленькой книге раз в два года, раз они пошли на такие крайние меры.

Вселенная явно давала мне увесистый пинок под зад. Но лучшее, что я мог сейчас сделать, это переодеться и отправиться за лыжами в прокат зимнего снаряжения. Бег от самого себя под предлогом ЗОЖа? Почему бы и нет. Как говорится: могу, умею, практикую.

Быстрее, ещё быстрее — взмах лыжных палок, свист ветра, крутой спуск с горы. Не дав себе времени отдышаться, я вновь ускоряюсь и начинаю подъём в гору. Деревья проносятся мимо, смазываясь в одно большое бело-зелёное пятно.

От себя не убежать. Даже если выбрать очень живописный маршрут.

Красовский был абсолютно прав, назвав меня лодырем. Можно сколько угодно утверждать, что творческие натуры — люди с очень тонкой душевной организацией, и что они как никто другой тяжело переживают все жизненные неурядицы. Но ведь если задуматься — все по-настоящему великие писатели пахали день за днём (пускай некоторые и творили из-под палки, но всё же) вне зависимости от личных обстоятельств. И лодырями в общепринятом понимании они точно уж не были.

Наступил момент, когда можно было привычным жестом пустить все на самотёк, или собрать в кулак остаток воли, пересилить себя и довести начатое до конца. Хотя бы эту красивую сказку, которая вчера явилась ко мне в полумраке комнаты. Если я сделаю хотя бы это, дальше я смогу исправить всё остальное. Я это не просто знал — я это чувствовал.

В какой-то момент я уже перестал считать сколько кругов сделал по лесу. Заходя на последний круг, я чувствовал практически предел своих возможностей. Но все равно упрямо продолжал движение вперёд, наказывая себя за потерянное время. Изнуряющая физическая нагрузка хоть и немного, но всё-таки облегчала мои моральные муки.

Морозный воздух пробирал насквозь мои лёгкие. Стараясь восстановить дыхание, я дышал полной грудью, вышагивая к отелю. В руках удобно расположились лыжи и палки, которые я взял в прокат на несколько дней, благо погода пока позволяла. Все лишние мысли из моей головы наконец-то выветрились, оставив место кристально чистому сознанию. Идеальный момент для того, чтобы активировать своё вдохновение…

— Физкульт, привет! — донеслось со стороны деревянной беседки. Вскоре в окружении роя мелких снежинок показалась и главная Снежная Королева сегодняшнего утра. — Как покатался?

Лера не спеша подошла ко мне, плотнее кутаясь в дублёнку. Раскрасневшийся кончик носа указывал на то, что всё это время она провела на улице. И само собой, уже замёрзла, дурында!

Девушка слегка улыбнулась одними лишь уголками губ. Я не мог не заметить, что глаза, да и весь вид был проникнут какой-то бередящей душу печалью. И почему-то вся моя злость после её отказа во время завтрака куда-то моментально испарилась. Мне захотелось отбросить сейчас в сторону лыжи и просто обнять её — что было бы очень опрометчиво, глупо и в высшей степени нелогично. И вряд ли бы понравилось Лере.

— Отлично. Зря отказалась, — улыбнулся я, стараясь поднять ей настроение самым простым и доступным постороннему человеку способом. Как там пелось в песне «от улыбки станет всем светлей?». — В лесу очень здорово.

— Да, я и без лыж заценила местные красоты, — усмехнулась Лера. — На своих двоих можно тоже далеко уйти и неплохо провести время. Но если предложение про лыжную прогулку ещё в силе, то можно сходить покататься завтра с утра.

От улыбки значит станет всем светлей? Словами, между прочим, тоже можно нехило так осветить всё вокруг. А как иначе объяснить, отчего вдруг снег ярче засеребрился, а солнце стало как-то по-весеннему греть? В этот момент я не думал о прошлом, не думал о злосчастном письме, а просто смотрел на девушку и таявшие в её волосах тонкие, точно кружева снежинки, и улыбался, как школьник, ей-богу. Сам даже не понимая почему.

— Завтра вечером я планирую уехать, поэтому будет супер, если остаток времени с утра я посвящу активному времяпровождению, — добавила Лера. — Я подумала, когда ещё мне представиться такая возможность? Но сразу предупреждаю — катаюсь я очень паршиво.

— Ничего, сильно гнать не буду, обещаю, — ответил я.

Завтра она уедет. И наши пути вновь разойдутся.

Навсегда.

Солнце вновь скрылось за тучами. Я мысленно попытался ухватить его последние лучи, но они просачивались сквозь мои пальцы. А собственно, чего я ожидал? Моё предложение наконец благодушно приняли, номер завтра будет в моём полном распоряжении, а эмоции, полученные от лыжной прогулки, можно будет сразу же пустить на подкормку музе, и выдать максимум материала для книги. Идеальный же расклад, ведь так?

Я вновь посмотрел в эти невероятно грустные и невероятно красивые серо-зелёные глаза и понял, что на самом деле, существуют более идеальные расклады.