Мой безумный Новый год

Глава 31

— И вот это ещё тоже убери, пожалуйста.

— Лер, это вообще-то моя сумка, — тяжело вздыхаю я.

Нет, ну ладно вещи на полках аккуратно сложить или убрать лишнее из ванной комнаты. Но вот это метание по номеру, чтобы всё лежало четко на своих местах попахивало клиникой. Так, мне во что бы то ни стало нужно остановить это безумие, потому что чувствую — не успею я и глазом моргнуть, как окажусь со шваброй в руках, отдраивающим номер. И не спрашиваете откуда она у меня появится — эта сумасшедшая блондинка, если надо, её из-под земли достанет! Зуб даю, так всё и будет!

— А что она делает посреди комнаты?

— Ну как что? Сочиняет философские трактаты про бытие небытия …

— Чего?!

— Лер, ну может, хватит, а? — взмолился я, со стоном опускаясь на диван. — Давай ты мне ещё тряпку в руки всучишь, чтобы я у нас всю пыль в номере вытер!

— Между прочим отличная идея! Уборка здесь, я скажу, так себе — на троечку…

— Лер, а у тебя случайно усатых немцев в роду не было? Которые командовать любили…

— Рома!!

Согласен — шутка, конечно, на грани фола, но надо же мне было хоть как-то утихомирить эту мадмуазель с замашками вредной домоправительницы.

— Что Рома? Фамилия у тебя, кстати, очень даже специфичная: Штейнке. Так что, как знать, как знать…

С удовольствием отмечаю, как уголок рта Леры всё-таки дрогнул, чтобы потом явить миру свою очаровательную улыбку. А следом Лера откинула голову назад и громко расхохоталась.

— Если честно, то были, — призналась она, — Только они ещё до революции обрусели так, что кроме фамилии у нас ничего немецкого и не осталось.

— Вот не скажи, не скажи… Твоя любовь к чистоте и порядку очень даже в духе «квадратиш, практиш, гут»[1].

— Ты сам-то в курсе как это переводится? — хмыкнула девушка, чуть склонив голову на бок и с лукавой улыбкой поглядывая в мою сторону.

— Наверное, это что-то очень правильное и немецкое, — отмахнулся я, широко улыбнувшись в ответ, — Лер, давай, выдыхай, реально. И уж извини, но в уборщицы я к тебе не нанимался! Я сюда приехал сменить обстановку, а не сферу деятельности!

— Прости, — с тяжёлым вздохом протянула Лера.

Отводит взгляд в сторону, закусывает губу, будто размышляя о чём-то. А потом всё-таки решившись, тихо озвучивает своё признание:

— Я когда сильно нервничаю, то не знаю, куда себя деть. Просто с ума схожу. Поэтому и начинаю раскладывать всё по местам…

И сказано это было так просто, без надрыва, обычным будничным тоном, но эти слова как-то очень сильно резанули по сердцу. С момента нашего странного знакомства с Лерой я понял про неё одну вещь — она не любила показывать свою слабость и уязвимость. И обычно она всеми способами старалась скрыть от меня эти чувства. Но вот сейчас она добровольно решилась приспустить маску холодной самоуверенной красавицы с замашками прожжённого циника. Передо мной сидела девушка, которая была растеряна и сбита с толку всем происходящим. А в её красивых серо-зелёных глазах я отчётливо мог разглядеть нотки отчаяния.

Мне захотелось вскочить с дивана и заключить Леру в свои объятия, чтобы хоть как-то её поддержать. Чтобы она не переживала из-за всякой ерунды вроде погоды, над которой мы были не властны, или из-за мужика по кличке «Костя тридцать три несчастья», который в очередной раз не смог приехать за своей женщиной. Неопределённость — штука, конечно, не самая приятная. Но ведь ничего же по-настоящему страшного и непоправимого не случилось! И даже в такие моменты неопределенности и полнейшей неразберихи, можно находить плюсы и наслаждаться жизнью.

За окном продолжал крупными хлопьями падать снег.

— Пойдём гулять, — усмехнулся я, поднимаясь с места, — Пешие прогулки — отличное средство, чтобы успокоить нервы.

— А как же метель? — удивилась Лера, взирая на меня как на ненормального.

Я невольно закатил глаза. Эти столичные товарищи совсем уже в погодных явлениях не разбираются? Или для жителей Петербурга всё, что отличается от мокрого снега с дождем находится за гранью их понимания?

— Пока ещё только сильный снегопад. Красивый, кстати, вон посмотри в окно. И в лес мы не пойдём, нам с тобой хватит и прогулки по территории отеля.

Рома оказался прав — прогулка на свежем воздухе подействовала самым благотворным образом на мою нервную систему. Нет, конечно, мои убитые нервные клетки уже было не вернуть (спасибо за это товарищу Захарову), но немного замедлиться, восстановить дыхание и очистить своё сознание, прогулка всё-таки помогла.

Мы не спеша прогуливались с Ромой по территории гостиничного комплекса. Сбоку от нас простирался заснеженный лес, но помня предупреждение синоптиков, в его сторону мы даже не смотрели. Да и, по правде говоря, вокруг нас было тоже довольно красиво. Территория отеля была огромная, а самое главное — чистая и ухоженная. Ничего лишнего: только усыпанные снегом дорожки, красивые, пушистые ели и фонари, что освещали нам путь, и беседки с мангальными зонами, которые попадались то тут, то там. В отличие от людей, которых на улице практически не было. Но мне нравилось это уединение и какая-то оторванность от всего мира. Точно мы с моим соседом были двумя последними людьми в этом бескрайнем царстве снега и льда.

Белоснежный рой снежных хлопьев медленно кружился над нами с Ромой в каком-то причудливом зимнем танце, оставляя серебристую россыпь на еловых ветках. Я даже остановилась прямо посреди дорожки, завороженно наблюдая как красиво переливались на свету усыпанные снегом деревья. Почему-то именно сегодня красота вокруг находила особенный отклик в моём сердце. А на смену умиротворенному настроению в душе поднимался детский восторг, азарт и тяга к маленьким милым безумствам — то, чего я уже давно у себя не наблюдала: ловить ртом снежинки, прыгать по сугробам, зачерпывать ногами снег и разбрасывать его во все стороны. Или в товарища писателя, который решил скатиться в нашей беседе к какой-то ненужной заунывной философии. За что, собственно, вскоре и поплатился.

— Ле-е-ер! — возмущенно протянул Рома, отряхивая от снега штаны. — Вот тебе сколько лет??

— Тридцать два! — ничуть не смущаясь, ответила я, вновь окатив его с ног до головы снежным вихрем.

Ковальчук по-прежнему смотрел на меня с полнейшим непониманием и не спешил включаться в игру.

— Лер, а как же фраза, что женщинам неприлично задавать подобные вопросы? Вы же обычно скрываете свой возраст, — удивился Рома.

«Где ты тут женщину видишь?» — захотелось фыркнуть мне в ответ. Потому что чувствовала я себя сейчас какой-то маленькой, озорной девчонкой, которой уж очень хотелось нашкодить. Да только вот беда — серьёзный дядя, что стоял передо мной, почему-то совершенно не разделял моего весёлого настроя.

Эх, и даже его идиотская шапка с помпонами не спасала положение!

— Вот кто стесняется своего возраста, те пускай его и скрывают, — закатила я глаза. А потом с хитрой улыбкой склонилась к сугробу, чтобы быстренько соорудить снежный снаряд и запульнуть им в ничего не подозревающего Рому.

— Эй, а вот это уже наглость!

Я в ответ лишь громко захохотала и кинула в него ещё один снежок.

— Ром, ты что решил впитать в себя весь мой нервоз и уныние? Как ты мне говорил недавно — «давай, выдыхай!». Предлагаю тебе последовать своему же совету!

— И поиграть в снежки, — усмехнулся писатель, подходя ко мне чуть ближе.

— А почему бы и нет? Или ты не умеешь играть, — хитро прищуриваюсь я. — Или… о боже! Я поняла! Ты просто переживаешь за сохранность своей физиономии!

— Чего??

— Ну а что — вдруг я тебе заряжу в лицо снежком перед свиданием с этой мадам Уткиной!

— Лер, а ты когда ее фамилию успела узнать? — опешил Ковальчук.

— О-о-о! Ром, ну вот ты вроде писатель, а в метафорах не бум-бум, — в конец обнаглела я и легонько постучала его кулачком по лбу, — Вот только не говори, что на её губы вообще не смотрел. Там же птицефабрика отдыхает!

Рома всё-таки не выдержал и оглушил округу громким, раскатистым смехом.

— Ещё пара таких фразочек и я начну думать, что кто-то ревнует, — улыбнулся Ковальчук, наконец соизволив скатать в руках шарик снега. Но кидать в меня увесистый снежок он почему-то не спешил. За шиворот что ли мне хочет его запихнуть?

— Ага, ещё скажи, что завидую, — рассмеялась я, показав товарищу писателю язык и вновь приступила к обстрелу снежками. А если кто-то стоит, как истукан, и даже не пытается увернуться, то это его проблемы! — Я, может, переживаю за судьбу русской литера-а-ту-у-ры-ы….

Последнюю часть фразы я произношу уже в полёте в огромный сугроб. Потому что этот наглый писака вместо того, чтобы кинуть в меня заготовленный снежок, молча повалил меня в снег и навис надо мной сверху, удерживая за руки.

— Переживает она, ага, — рассмеялся Ковальчук, явно забавляясь тем, как я отчаянно мотаю головой во все стороны в попытках стряхнуть с себя хлопья снега. А сделать это было довольно непросто, потому что мои руки по-прежнему находились в тисках у соседа. И возвращать он мне их, судя по всему, не собирался!

— Ты недооцениваешь мою любовь к чтению, — хохочу я от своих провальных попыток выбраться из сугроба или повалить Рому на землю. Но для этого мне явно не хватало сил. Эх, вот надо было активнее работать над зоной бицепса в фитнес-клубе, а не попу качать! Потому что толку от моего «ореха» сейчас ноль целых хрен десятых! Хотя… Если верить моему тренеру, то помимо попы у меня ещё плюсом качались и ноги. Вот сейчас мы и проверим так ли это и насколько хорошо они у меня проработаны!

План был прост: любым способом повалить писателя в сугроб и обездвижить. За руки его держать точно не вариант — Ковальчук высвободится на раз-два, а вот взобраться на него сверху можно. Тут уже ему придётся постараться, чтобы скинуть с себя мою тушку, а значит, как минимум пара минут у меня будет в запасе, и я успею запихнуть ему как можно больше снега за воротник куртки.

Закидываю свою ногу на бедро Ромы, заключая в крепкий захват, и резко притягиваю к себе. То ли сработал эффект неожиданности, то ли правда у меня ноги вместе с «орехом» были подкачены на славу… В общем, фраза «сила есть — ума не надо», в тот момент была очень даже ко мне применена. Потому что мой план с треском провалился на первом же пункте. От такого моего фееричного захвата Ковальчук не удержал равновесие и упал прямо на меня, едва успев в последний момент выставить перед собой руки. Полностью ощутить на себе тяжесть мужского тела мне не удалось, а вот некоторое волнение от столь неожиданной смены позы — это да. Потому что помимо наших тел, наши губы тоже оказались в непозволительной близости друг от друга.

М-да, отлично, поиграли в снежки, ничего не скажешь.

[1] Известный рекламный слоган одной немецкой марки