Мой безумный Новый год

Глава 33

— Я так и знал, что найду тебя здесь.

Перевожу взгляд с бокала на Рому, полностью игнорируя его реплику. Лишь слегка усмехаюсь, отворачиваясь от писателя, а потом залпом осушаю свой бокал.

— Повторить, — киваю я бармену.

— А жизнь тебя, я смотрю, вообще ничему не учит, — смеётся Рома, усаживаясь рядом со мной за барную стойку.

— Если ты явился сюда, чтобы читать мне нотации, то у меня для тебя есть одно интересное предложение…

— Я заинтригован.

— Шёл бы ты в номер, — добавляю я, медленно вливая в себя новую порцию виски.

— Как прямолинейно… и очень культурно, — Ковальчук скользит по мне заинтересованным взглядом. Но я не могу отделаться от ощущения, что помимо мужского внимания из него так и льётся добросердечные порывы — определить степень моего опьянения, чтобы принять необходимые меры для устранения всех нежелательных последствий моего состояния. И может быть, при любых других обстоятельствах подобная забота пришлась мне по душе, но сейчас меня всё это дико бесило. Я уже взрослая девочка и в услугах няньки не нуждаюсь! — И по какому случаю праздник?

— Костя признался мне в любви, — медленно проговорила я, всё еще не в силах уложить в голове этот неожиданно открывшийся мне факт. А затем смущённо уставилась в свой стремительно пустеющий бокал.

Ну вот зачем?! Зачем ему эта информация? Это всё чертов алкоголь! Побочный эффект успокоения нервов — это моя излишняя болтливость. По крайней мере, с Ромой у меня почему-то срабатывал именно этот сценарий. Что тогда в ресторане, когда я зачем-то выболтала ему, что не прочь узнать его получше, что сейчас. Вот на кой чёрт я снова раскрываю ему душу?!

Ага, в прошлый раз наш новый уровень откровенности закончился поцелуями. А сегодня у нас что на повестке? Переспать со своим соседом? Отличный план, Лер, просто замечательный! Идеальный способ провести время после того, как тебе признались в любви!

— И?

— Что и?

Рома смотрит на меня вновь с непроницаемым видом и только один уголок губ поднят вверх в саркастичной ухмылке.

— Лер, у тебя такой вид, как будто кто-то помер, — заметил Ковальчук после небольшой паузы, — Мне кажется, когда женщины слышат признание в любви, то они обычно как-то по-другому реагируют. Разве нет?

— А что ты меня всё время с другими женщинами сравниваешь?! — вспыхнула я, резко оборачиваясь к писателю.

Да, я и сама себя сейчас раздражала тем, что отреагировала совсем не так, как положено представительнице прекрасного пола. Ну не летали у меня бабочки в животе от признания Захарова, и единороги тоже не порхали вокруг! Было смятение, был страх… а ещё была радость. Совершенно неуместная и глупая, в которой мне тяжело было сознаться даже самой себе! Захаров влюбился! Нет, ну кто бы мог подумать! Вот я три года назад точно не могла себе такого представить. Да я и сейчас не особо в это верю, хотя Костя был предельно откровенен для человека, который практически никогда не обнажал передо мной свои чувства. Тем более по видеосвязи.

Радость! Вот чему тут радоваться, Лер?! Наверное, всему виной было обычное женское тщеславие. Я же смогла покорить самого Константина Захарова! Покорить настолько, что тот готов теперь свалить от жены… Бред. Абсолютный бред! Потому что его развод никому не принесёт счастья, а только ещё больше всё запутает.

Я никогда не ставила себе цель увести Костю из семьи. Он никогда не стремился скинуть с себя брачные оковы. Тогда что чёрт возьми сейчас происходит?! Что такого произошло в его жизни, раз Костя отважился на такие кардинальные изменения? И что он собрался решать со своим браком?! И почему сейчас? Не верю я в банальную мужскую ревность к моему соседу! Может она и стала последней каплей, но не более того. А истинную причину я смогу выбить из Захарова только в разговоре с глазу на глаз.

Правда есть один нюанс — для этого он должен приехать ко мне. Или я отправиться к нему.

Но пока я здесь, а он там, со своей женой.

А неопределённость, которая прочно обосновалась в моей душе за последние дни, какой-то обжигающе-острой болью неспешно растекалась у меня по венам. И облегчить её или заглушить у меня не получалось даже с помощью алкоголя.

— Я просто хочу понять, почему у тебя такая реакция, — пожал плечами Рома, аккуратно подвигая к себе мой бокал. Прозрачный намёк, что мне уже хватит? Или он опасается, что я со злости могу воспользоваться бокалом вместо снежка? У меня что сейчас настолько свирепый вид?! — Может, это поворотный момент в ваших отношениях.

«Да нет у нас с ним никаких отношений!» — захотелось заорать мне, но я вспомнила слова Захарова про гостевой брак и решила прикусить язык. Неужели, я настолько была слепа и ничего не замечала все эти годы?!

И какой к чёрту поворотный момент?! Поворот куда? В пропасть? Почему-то мне казалось, что именно туда сейчас катится моя жизнь.

— Мне это всё не надо! — с отчаянием проговорила я, опуская взгляд на свои скрещённые руки.

— Что именно?

— Любовь, чувства… Это всё не для меня, Ром, — горько усмехнулась я. Как говорится, знаем — плавали. Больше не надо, мне этого всего хватило сполна в мои двадцать. После тридцати думать о каких-то чувствах и влюбленностях и вовсе было как-то нелепо. Тем более если предполагаемый объект любви — Захаров. — Я ведь циник до мозга костей. Мне так удобнее жить, понимаешь? Если нет чувств, нет привязанности, то значит потом не будет никакого разочарования, когда всё закончится. А всё рано или поздно заканчивается. Так уж устроен наш мир.

— Лер, ты — не циник, ты — трусиха.

— Много ты понимаешь! — фыркнула я в ответ. Вот кем-кем, а трусихой меня ещё не называли! Нарывается, товарищ писатель! Определённо нарывается! Вот сейчас как возьму и запульну в него бокалом чисто для профилактики, чтобы думал, прежде чем говорить такую чушь!

— Достаточно для того, чтобы сделать кое-какие выводы.

Бармен ставит передо мной ещё одну порцию виски. Беру бокал в руки и начинаю медленно раскачивать по кругу, зачарованно наблюдая, как переливается на свету тёмная янтарная жидкость.

— Если тебе когда-то разбил сердце какой-то мудак, это не означает, что нужно на всю жизнь поставить крест на любви.

Ну уж нет! Есть темы, которые строго под запретом и обсуждению не подлежат ни под каким предлогом! Даже если я очень много выпью. И даже если передо мной сидит очень симпатичный и обаятельный парень, с добрым, лучистым взглядом серо-голубых глаз. Который зачем-то решил провести со мной на ночь глядя сеанс психоанализа.

— А-а-а! — протянула я, хлопнув в ладоши. Я не собиралась поддаваться чарам моего соседа и распахивать настежь свою душу. Поэтому я решила воспользоваться проверенным способом — перевести стрелки на Рому и тем самым сменить вектор нашей беседы. — Я поняла! Днём ты обычный писатель, но как только на город опускаются сумерки, в тебе просыпается купидон! И твоя миссия — это помочь одиноким, потерянным душам поверить в любовь…

— Сарказм — это форма защиты от боли, Лер.

Чёрт, как выключить у него режим психолога? Где-то же должна быть заветная кнопка «офф»? Пошарив взглядом по товарищу писателю, и конечно же, не обнаружив искомого предмета, я с тяжёлым вздохом вновь принялась созерцать содержимое барных полок. Спокойствие Лера, только спокойствие. Похоже, мне всё-таки придётся подождать, пока Ковальчук выполнит свой план по промывке мозгов и заодно и по спасению моей бедной заблудшей души.

— Если вы такие умные, что ж вы такие бедные… — пробурчала я, вновь приложившись к бокалу.

— Чего? — громко рассмеялся Рома над моим показным ворчанием.

Ага, смейся, смейся. Только хорошо смеётся тот, кто смеется последним!

— Хочешь сказать, что ты из тех… из тех, кто верит любовь?

— Такое ощущение, что ты пропустила слово «идиотов», — усмехнулся Ковальчук. — Но если отвечать на твой вопрос, то да — верю. Несмотря ни на что — верю.

— Вот как? Значит, ты у нас по натуре романтик-идеалист? — я резко крутанулась на барном стуле к товарищу писателю.

— Так меня ещё ни разу не называли, но допустим.

— Это всё слова, Ром. Болтать можно что угодно. А что на деле? Если ты действительно веришь в любовь, что ж ты до сих пор никого не нашёл себе? — со злобным прищуром поинтересовалась я. В тот момент меня ни капли не волновало, что для человека данная тема может быть крайне болезненной. А вот потому что не надо было лезть ко мне в душу и пытаться вытряхнуть из неё то, что запрятано глубоко на дне! — Почему ты рванул из столицы и решил встречать Новый год в гордом одиночестве в этом богом забытом месте?

Рома не спешит отвечать и только внимательно смотрит на меня, чуть склонив голову на бок. А по его губам блуждает лёгкая едва уловимая улыбка. И это распаляет меня ещё больше.

— Ты вот сам кого-нибудь полюбил с тех пор, как развёлся? Да чёрт с ней любовью — хотя бы небольшая влюбленность у тебя была? Симпатия, привязанность? Или вокруг одни суки, которые не заслуживают твоего драгоценного внимания? — продолжаю наседать я, но Ковальчук с удивительным спокойствием держит оборону. И даже бровью не повёл на мой выпад. — А может ты до сих пор скучаешь по бывшей жене? И сколько бы времени не прошло, ты чувствуешь, что рана ещё слишком свежа? И поэтому после развода всё не так и всё не то, и вокруг совершенно не те. И рядом никого видеть не хочется… А отсюда вытекает логичный вопрос — а может нет ни хрена этой настоящей любви? Что скажешь, Ром?

— То есть ты хочешь сказать, что сотни лет назад люди придумали сказку и продолжают в неё верить? — усмехается Ковальчук. — А про что пишут стихи, книги, снимают фильмы — это всё чистой воды вранье?

— О как это просто ни ответить ни на один вопрос и перевести тему, правда? — съязвила я, продолжая сверлить писателя пылающим от гнева и раздражения взглядом. — Проще только раздавать бесплатные советы: «не стоит ставить крест на любви из-за какого-то мудака»!

— Терпения, многоуважаемая Валерия, — смеётся в ответ Рома. А я от неожиданности чуть не поперхнулась своим напитком, услышав столь непривычное обращение. — Я просто решил начать с конца. Да и вообще, знаешь ли, безумно интересно узнать ход мыслей человека, который заявляет, что не верит в настоящую любовь. Или который на самом деле верит, только бегает от этого чувства, как от огня.

Да неужели?! То есть я на самом деле «просто бегаю от чувств, как от огня». Гениально, черт подери! Им бы с Захаровым пообщаться! Вот голову готова дать на отсечение — они бы в этом вопросе очень даже спелись!

— Я выдвинула предположение, что её не существует. Я не говорила, что не верю в любовь.

— Ну давай не будем придираться к словам, — примирительно вскинул руки ладонями вверх мой сосед. — Мне кажется, я очень даже правильно понял твой посыл. Ты мне вот только скажи, Лер, если любви нет, то что тогда удерживает людей рядом друг с другом?

— Совпадение интересов, — равнодушно пожимаю плечами, — Физиология, следование социальным нормам. Да много чего, на самом деле, что можно принять за любовь. Как по мне, если у людей на определенном этапе совпадают жизненные интересы и стремления — они вместе. А если у одной из сторон эти интересы меняются, и второй это не подходит, то этот союз обречён. И поверь, никакие чувства тут не помогут.

— Слова человека, который очень боится тех самых чувств, — по губам Ромы скользит лёгкая усмешка, но взгляд ласковый, почти сочувствующий. И от этого захотелось продолжить наш спор с каким-то особенным рвением. И не потому, что очень хотелось доказать свою правоту. А просто, чтобы стереть с его лица это понимающе-жалостливое выражение. — Что и требовалось доказать — ты просто не веришь в любовь.

— Верить в то, что не существует? Может ещё поговорим с тобой про снежного человека? Или ты всё-таки начнешь отвечать на мои вопросы?

— Даме больше не наливать, — со смехом обратился Рома к бармену, который я уверена, нет-нет да останавливался рядом с нами, чтобы погреть уши.

— Просто признай, что я права. И ты сам поставил крест на любви после своего неудавшегося брака.

— Нет, не поставил, — спокойно отозвался Рома, а потом залпом осушил остатки из моего предыдущего бокала, который он приватизировал себе.

— Но ты до сих пор один! — отчеканила я каждое слово. И без какого-либо стеснения под конец своей фразы ткнув товарищу писателю куда-то в плечо.

Ковальчук разворачивается ко мне и ловким движением руки перехватывает мои пальцы, при этом невольно притягивая меня к себе ближе. И пускай расстояние между нами сократилось всего лишь на несколько сантиметров, но я вновь смогла во всей красе рассмотреть его до неприличия длинные тёмные ресницы.

Так, Лера, не отвлекайся! А то такими темпами история в лифте может пойти на второй круг.

— Хочешь откровенности? Да, Лер, с тех пор как я развелся, я один. И да, ничего серьёзного за это время у меня не было. Но не потому, что я считаю, что все женщины — суки, — усмехнулся Рома, по-прежнему не сводя с меня взгляда светло-голубых глаз и не выпуская мою руку. — Так уж получилось. Мне просто нужно было пройти этот этап. И сейчас я учусь жить с самим с собой. Можно сказать, знакомлюсь с собой заново — и это не самое приятное знакомство, скажу я тебе. Порой всплывают очень интересные моменты. Но я стараюсь находить плюсы в своей одинокой холостой жизни… а их на самом деле не мало. Да, я верю в любовь. Но я не стремлюсь как можно быстрее найти кого-то на замену своей бывшей жене. Я научился ценить свою свободу. И сейчас я готов расстаться с ней только в одном случае — если встречу подходящую мне женщину, которую по-настоящему полюблю.

— Ещё скажи «ту самую единственную», — закатила я глаза, но почему-то тоже не спешила высвободить из захвата Ромы свою ладонь.

— А почему бы и нет?

— Банально и избито.

— Зато честно, — пожал плечами мой сосед. — Мы можем спорить с тобой до хрипоты, Лер. Но я всё равно считаю, что самое важное в нашей жизни — это сохранить в себе способность любить. И сейчас…

— Что сейчас?

— А сейчас мы пойдём в номер, — задумчиво проговорил Ковальчук, отворачиваясь от меня и подзывая бармена. Уже каким-то привычным движением Рома достаёт банковскую карту, чтобы оплатить мой счёт. — День был… насыщенный. Не знаю, как ты, а я устал как собака.

Мне показалось или товарищ писатель оборвал себя на полуслове?..

— Ром, я сама…, - запротестовала я, наблюдая, как Ковальчук вновь оплачивает мою незапланированную попойку.

— Предлагаю философские дискуссии и препирательства насчёт денег оставить на завтра, — предложил мой сосед, сверкнув хитрой улыбочкой. Правда мне она почему-то показалась несколько вымученной. Может, правда устал. — Если завтра кто-то, конечно, вспомнит предмет нашего бурного обсуждения.

— Я трезва как стёклышко! — поджала я губы. И в подтверждении своих слов, ловко соскочила с барного стула и проследовала на выход с гордо поднятой головой.

Но что-то мне подсказывало — лучше от греха подальше воспользоваться лестницей вместо лифта. Так сказать, во избежание утром новых внезапных приступов амнезии.