Мой безумный Новый год

Глава 42

Два года назад

Костя

— Ты чего там копошишься? — выдернул меня из мыслей голос мелкой.

Анжелика смотрит на меня подозрительным взглядом, скрестив руки на груди. У нас с ней довольно внушительная разница в возрасте — целых шестнадцать лет, но среди нашей странной разношёрстной семейки, Лика была мне ближе всего. Она и мать, которая, крепко обняв и расцеловав меня в обе щеки, упорхнула на кухню, чтобы что-то там помешать на плите. А заодно и выслушать по телефону очередные жалобы на жизнь от ещё одной моей сестры — Тинки. Хотел бы сказать, что у той все вечно не слава богу, но по этой части у нас в семье есть кому её переплюнуть… Я тяжело вздохнул и мысленно посылал на хрен своего младшего братца, Олега, который к счастью, не объявлялся уже несколько дней и не требовал денег. Но это пока. Как говорится, ещё не вечер.

— Иду, — лениво отзываюсь я. Ловким движением руки снимаю и небрежно бросаю на тумбочку в прихожей свои часы. Лика с ухмылкой провожает взглядом блеснувший металл. «Hublot» тонет среди связок ключей, каких-то скомканных бумажек и рекламных брошюр, но мне на это плевать. Дома мне не надо ни перед кем держать марку. А та же Лика чихать хотела на мою статусность и важность. И на деньги ей мои тоже плевать, в отличие от двух других отпрысков четы Захаровых.

Удивительное дело — и Тинка и Олег на полном серьёзе заявляли, что большие деньги меня испортили. Далее обычно шёл длинный перечень чёрт моего характера, которые по мнению дорогих родственников существенно пострадали со сменой моего финансового дохода. Но почему-то это совершенно не мешало им с завидной регулярностью пользоваться всеми привилегиями, которые давали им мои деньги. А если говорить ещё более точно — сидеть на моей шее, свесив ножки с максимально кислой миной из-за того, что я недостаточно их люблю и недостаточно для них стараюсь.

Если бы не мать — и Тина и Олежик были бы давно посланы нах** за такое поведение. Если бы не мать…

Закатываю рукава рубашки, осматривая план предстоящих работ — дверцы от шкафа в прихожей опасно провисли, и такое ощущение, что могут грохнуться в любой момент. С плафоном тоже что-то не так, но не пойму только пока что. Вспоминаю, что мама вроде попросила ещё проверить бойлер в душевой… Конечно, на каждый из пунктов можно было бы нанять специалиста, который справился бы в разы быстрее и лучше меня. Но мне нравилось ей помогать. Я уже сбился со счету сколько раз я предлагал маме переехать в новый дом — удобный, современный, с хорошим качественным ремонтом. Но она на это только отмахивалась. И я хоть и злился, что не могу обеспечить ей тот комфорт, который она заслуживала, но прекрасно её понимал. Этот дом построил много лет назад мой отец. Здесь каждый гвоздик, каждая доска прибита его руками. Папы уже нет с нами почти девять лет. Дом потихоньку ветшает, то тут-то там что-то ржавеет, ломается. Я стараюсь подключаться к решению проблем и чинить его по мере возможности, но этого явно недостаточно. А мама продолжает стоять на своём, с улыбкой отвергая все мои предложения.

— Кость, оставь её в покое, — обычно говорит Анжелика после очередного моего бессмысленного разговора с матерью о переезде. — Она здесь счастлива. Хочет жить здесь, пускай живет.

Лика вообще развита и мудра не по годам. Точно после меня, природа несколько лет отдыхала и копила силы, чтобы потом в нашей семье появился на свет такой удивительный бриллиант — идеальное сочетание красоты и ума. Без шуток — я безумно ей гордился. Сестрёнка готовилась поступать в Московский вуз и уже совсем скоро должна покинуть родные пенаты. И это значит, что в её бурной студенческой жизни точно не будет место ветхому родительскому дому и его проблемам. И я не могу её в этом винить — молодость она на то и молодость, чтобы чувствовать вкус жизни, гулять и отрываться на полную катушку. Да и Лика, пожалуй, единственный человек, который с искренней любовью и теплотой относится к матери. Про этих двух кровопийц, которые по какой-то нелепой случайности связаны со мной родственными узами, мне даже не хочется вспоминать. Но здесь в нашем доме их имена и ненавистные физиономии так или иначе постоянно закрадывались в моё сознание.

На хрен! Просто пускай идут на хрен! Хотя бы мысленно я имею полное право их послать далеко и надолго, если уж в обычной жизни мне этого не позволяет совесть. Я приехал, чтобы отдохнуть и провести время с семьей. Со своейнастоящейсемьей, с людьми которых я люблю. И поэтому, чёрт возьми, я буду наслаждаться каждой проведённой здесь минутой.

После насыщенной недели в Питере у меня в голове был абсолютный бардак. И мне кажется, не хватит и пары-тройки жизней, чтобы разгрести всё то, что я там наворотил… Прежде чем вернуться к Крис мне нужно было хоть немного привести к единому знаменателю свои мысли, чувства, слова и поступки. Она, конечно, девочка наивная и недалекая, но в плане женской интуиции далеко не дура — к моему глубокому сожалению. Иногда мне кажется, что эта женская чуйка вообще никакого отношения к интеллекту не имеет. А даже наоборот, максимально развита у тех особей, кого бог обделил умственными способностями. В общем, как ни крути, но палиться мне было никак нельзя. Впереди важное совещание с тестем, на котором мне нужно протолкнуть один крупный проект. И для этого Сергей Александрович должен пребывать в хорошем настроении. А оно напрямую зависело от того, довольна ли его единственная и любимая доченька.

Да и как говорил глубокоуважаемый Сергей Саныч: «Дома гадить не надо. И девочку мне расстраивать тоже не нужно. Не умеешь заметать следы — звездуй в свои командировки и там гуляй, как тебе вздумается». Ну что ж, от Питера до Новомежинска лететь минимум пять часов на самолете. Я думаю, этого расстояния достаточно чтобы затерялся даже самый яркий след чужой женщины.

Как говорится — всё по заветам любимого тестя.

Как хорошо, что у Крис завтра вечером намечается очередная тусовка и наше общение будет сведено к минимуму. Очень надеюсь, что ей хватит ума не тащить меня с собой после командировки. Кристина вроде бы уже привыкла, что я посещаю самый необходимый минимум ее нескончаемых вечеринок. Но иногда она становится слишком назойливой, особенно если задается целью попасть в местные паблики, которые освещают (прости господи) светскую жизнь нашего города. Ничего не могу с собой поделать — я каждый раз укатываюсь со смеху, когда в одном предложении рядом стоят такие слова, как «Новомежинск» и «светская жизнь». Но Крис свято верит в то, что эта светская жизнь тут есть. И судя по последним тенденциям она намеревается стать главной «светской львицей» среди местных идиотов, которые причисляют себя к избранной касте. Но, как говорится, чем бы дитя не тешилось… Самое главное, чтобы не выносила мне мозг. И не заставляла мотаться вместе с ней на тусовки в более крупные города вроде Еката или Тюмени.

С уже привычным раздражением вспоминаю наш с ней последний телефонный разговор, который касался как раз этой треклятой вечеринки. Пытаюсь отрыть в своей памяти, просила меня Крис пойти вместе с ней или нет. Это уже моя третья командировка подряд в этом месяце, поэтому она вполне может надуть губы и на протяжно-трагической ноте начать ныть, что «о-о-очень соску-у-у-чила-а-ась» и что без меня никуда не пойдёт.

Нет, спасибо — видеть все эти тупые, самовлюбленные рожи в ближайшие пару дней у меня точно нет никакого желания. В пекло это все! В конце-то концов, если Крис начнёт выносить мозг, можно свалить всё на тяжелый перелёт, усталость и головную боль…

М-да дожили, Константин Игоревич. Уже пошли в ход типичные бабские отмазки.

Лучше бы я остался в Питере. С Лерой…

Лера. Четыре буквы, которые имеют надо мной какую-то магическую власть. Потому что на моем лице тут же расползается идиотская улыбка, которую конечно же замечает стоящая напротив сестрёнка.

— Котик, что-то ты сегодня чересчур медлительный и до неприличия довольный, — Анжелика сканирует меня взглядом заправского прокурора. Только она может так по-идиотски меня называть. Точнее только ей я это позволяю, хотя мысленно всегда бешусь. И Лика прекрасно об этом знает. — Как будто упал в миску со сметой и обожрался.

— Тяжёлый перелет, — пожимаю я плечами, проходя в ванную, чтобы помыть руки.

— Ага. С красивыми стюардессами, — закатывает глаза Лика, но всё-таки оставляет меня в покое.

Подвисаю, глядя на льющуюся из крана струю воды. Пытаюсь вспомнить тех самых красивых стюардесс: плавные линии тела, упакованные в сексуальную униформу, длинные, стройные ножки, ярко накрашенные лица — в общим обычный набор, который сопровождает меня каждый полёт. Все как на подбор, отрада для мужских глаз. Но… в голове лишь окно иллюминатора и серое, плачущее небо Питера. И серо-зелёные глаза, которые, оказывается, могут сиять ярко-ярко. Возможно, даже ярче тысячи солнц. Так ярко, как, наверное, никогда в жизни не сияло солнце над берегами Невы…

Пи**ец! Какое ещё солнце? Какая нахрен Нева?! Это ведь не мои мысли! Я человек простой, и подобная сентиментальная чушь не способна родиться в моей голове, даже если изрядно выпить. Похоже, это влияние Леры. Которая хоть и не причисляла себя к интеллектуалам, но этот налёт культурности всё равно так или иначе у неё проскальзывал. Это было заметно и по речи, которая отличалась какой-то грамотностью и правильностью, и чувствовалась у неё даже через бесконечные поток иронии и сарказма. И по книгам, которые стояли у неё в библиотеке или были раскиданы по всей квартире. Пускай Лера и отмахивалась, что у неё практически нет времени на чтение, но, мне кажется, это она просто к себе придирается. Вот у кого точно нет времени на книжки, так это у меня. И вообще, я таких такие произведения, которые есть у Леры, не то, что в руки не брал, а я в принципе про них знать не знаю.

Про квартиру я вообще молчу. Те исторические хоромы, которые я снял на год в центре, не так уж сильно отличались от той квартиры, в которой жила Лера. Ну может, только большей площадью, да и чувствовалось, что хозяева точно вбухали немало бабла в сохранение этой великой старины. Квартира же Леры по меркам современного дизайна, конечно, требовала капитального ремонта, но она упорно старалась сохранять её первоначальный исторический облик. Да она вкладывалась в реставрацию и отделочные работы по мере сил и возможностей, но работы там ещё было непочатый край. Стоила ли игра свеч — большой вопрос. Но я отчасти её понимал, потому что так же изо всех сил старался сохранить дом, который достался нам от отца. Но, пожалуй, это была одна из немногих тем, которая нас с Лерой объединяла. А во всём остальном — споры до хрипоты, полярные точки зрения и… безграничный интерес высказаться и услышать друг друга. То, чего в моей жизни, пожалуй, никогда не было раньше. Тем более с представительницей прекрасного пола.

Лера была другая. Она отличалась от всех женщин, что когда-либо встречались на моём пути. А сколько их было… Ну может не так много, если сравнить с теми фантастическими цифрами, которые рисовала в своей голове Лера, но всё-таки немало.

Лера была не похожа ни на одну из них. И это чертовски цепляло. Как и эта её холодная неприступность, которая на протяжении полугода превращала каждую мою командировку в какую-то непрекращающуюся агонию. И в то же время добавляла моей уже несколько однообразной и упорядоченной жизни яркие, сочные краски. Заставляла ставить перед собой новые интересные цели — победить, приручить и сделать своей. Изгнать навсегда из её глаз то выражение, которое я увидел при нашей первой встречи в офисе.