Глава 45

Не скрою, в тот момент в моей душе промелькнуло некое подобие надежды. Причем не только, что я смогу избежать увольнения, но и что Сергей Александрович всё-таки меня услышит и примет все необходимые меры. Потому что иначе на кой хрен самому генеральному вести разговоры с таким, как я? Зачем ему сообщать мне лично о моём увольнении? Для Матвеева я был слишком мелкой сошкой, чтобы так со мной церемониться. Максимум бы отправил меня в отел кадров.

Ага, к той самой Леночке млять, чтобы по иронии судьбы она лично оформляла моё увольнение!

Но Матвеев не зря занимал свой пост, и не зря пользовался уважением среди наших мужиков. Потому что он действительно меня выслушал, задал ряд уточняющих вопросов и только потом сделал несколько важных распоряжений, чтобы устранить все критические моменты на нашем участке.

После своих сбивчивых объяснений генеральному, что произошло, почему и какие я вижу варианты по исправлению случившееся, я конкретно выдохся. А после скотского поведения Тарасова, увидеть адекватное человеческое отношение, стало для меня подобием какого-то чуда, которое одновременно и окрыляло, и выбивало из колеи.

Матвеев будто был рождён для того, чтобы руководить. Седая густая копна волос, складка, что залегла между бровей, и которая только усиливалась, когда я перечислял все возможные риски для производства, нос с горбинкой и очень умные голубые глаза, что сканировали меня насквозь и одновременно вели в уме какие-то сложные вычисления. А быть может и принимали судьбоносные решения. От него исходила такая мощь, такая спокойная сила, что я только и мог, что глазеть на него в немом восхищении, точно пригвождённый к своему месту. И просто впитывать — каждое слово, каждое его движение, каждую эмоцию, которая мелькала на его лице. Как он чётко отдавал распоряжения и пресекал ненужные разглагольствования нижестоящего руководства. Не повышая голоса, спокойно и твёрдо. Но при не было ни единого сомнения, что никто не посмеет его ослушаться или попытаться что-то утаить по данному вопросу. В тот момент, Сергей Александрович был для меня живым олицетворением того, каким бы руководителем хотел бы я стать через много-много лет. Да пускай даже на этом самом заводе. А что? Как говорится, чем чёрт не шутит. И плох тот солдат, который не метит в генералы.

Пока я мысленно строил свои наполеоновские планы, Матвеев уже расправился со всеми поручениями. Какое-то время он просто молчал.

— Напомни, какая там у тебя профессия по диплому? — наконец поинтересовался он, окинув меня долгим, пристальным взглядом.

— Специалист по металлургии цветных металлов и сплавов.

— Понятно. Ну мозги значит есть, уже не плохо. Управленческие функции тебе, конечно, надо бы подтянуть. Да и ораторское мастерство тоже требует… корректировки, — усмехнулся Матвеев. Вероятно, вспомнил все те матерные выражения, которые я декламировал в кабинете своего начальника.

— Зачем?

— Николай Семёнович что-то подустал, хочет больше времени уделять семье, внукам, — спокойным, будничным тоном сообщил мне Матвеев. — Значит, так. С завтрашнего дня будешь принимать у него дела. У вас две недели, Галиев будет контролировать процесс, чтобы вы друг другу глотки не перегрызли. Вот заодно и отточишь свои коммуникативные навыки и потренируешься в ораторском искусстве.

Чего-о?!!

— Погодите, в смысле принимать дела?! — подскочил я. — Сергей Александрович, вы… вы что серьёзно? Я?!!Я буду принимать дела у Тарасова?!

— Ну не я же, — пожал плечами генеральный. А я обессилено рухнул на стул, не понимая причин такого решения. Может я что-то не так понял или ослышался? А может я тупо сплю?! Сейчас прозвонит будильник, и я проснусь.

Что это ещё за аттракцион невиданной щедрости?!

— А ты чего растерялся? Мне кажется или в кабинете Тарасова ты был более бойким, Захаров? Или ты не рад повышению?

— Рад! Если вы не шутите, конечно… — сконфуженно пробормотал я. Вот весело будет, если он сейчас реально возьмёт и скажет мне: «Захаров, ты — наивный идиот. Жопу поднял и пошёл с вещами на выход!».

— Не шучу. Только я что-то по-прежнему не наблюдаю радости на твоём лице, — подначил меня Матвеев.

— Да я просто в шоке… Сергей Александрович, ну сами подумайте — кто я, а кто Тарасов! Вы же с ним… много лет. Друзья там в конце концов… — выпалил я то, что крутилось в тот момент у меня в голове. Потому что мой мозг напрочь отказывался соображать и формулировать какие-либо умные фразы, за которые мне бы потом не было стыдно. По-хорошему, мне надо было улыбку во все тридцать два зуба на лицо навесить и в ножки Матвееву упасть, рассыпаясь в благодарностях за такую оказанную честь, а не делиться с ним своими сомнениями. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь…

— Костя, если бы я держал рядом с собой людей исключительно из-за дружеских связей, то вряд ли наше предприятие из года в год завоёвывало звание самого успешного и быстроразвивающегося комбината полного цикла в Сибирском округе, — спокойно ответил Матвеев. А я чуть со стула не свалился, услышав из уст генерального моё имя. Которое он ещё час назад знать не знал! Как, наверное, и подробности моего личного дела, которое я заприметил у него на столе, когда вошёл в кабинет. — Нужно уметь прощаться с людьми, если они перестали должным образом выполнять свои функции. И чем раньше, тем лучше. С Тарасовым я немного упустил момент… но, пожалуй, не будем об этом. Испытательный срок стандартно три месяца. Ты у меня на личном контроле. Не справишься — пеняй на себя, второго шанса не будет.

Потом уже, в неформальной обстановке, будущий тесть рассказал мне, что он хоть и отдал должное моей принципиальности, но в тот день он всё равно воспринимал меня как молодого, неопытного щенка, который посмел раскрыть пасть на матёрого волкодава. Правда щенок показался ему вполне перспективный — умным, бойким, наглым и очень целеустремленным. Таким же, каким он сам был когда-то по молодости.

«Я сразу понял, что из тебя можно слепить что-то стоящее», — признался мне однажды Сергей Саныч. Но что касалось моего повышения — никакого жеста доброй воли с его стороны на самом деле не было. Было любопытство, справлюсь я или нет с такой ответственностью, и действительно ли я так на него похож. А ещё холодный, циничный расчет — найти вескую причину, чтобы сместись Тарасова, который давно уже был у него на крючке после череды крупных косяков. Поэтому наш конфликт с начальником пришёлся очень даже кстати.

А ещё у Матвеева значилось в планах постепенное омоложение руководящего состава. На его взгляд, «старые мозги уже заржавели», перестали принимать грамотные решения, не умели адаптироваться к переменам, и с каждым днем всё больше показывали свою неэффективность. Это было то, что Матвеев ненавидел всей душой — неэффективность и терять свои деньги. Слишком много денег и сил он вложил в наше предприятие, чтобы поднять его с колен в лихие девяностые. Отстоял и сохранил, и сделал успешным вопреки всему, что тогда творилось. Завод стал для него вторым ребенком, тем, который давал поводы для гордости, чего он не мог сказать о собственной дочери.

Я никогда не забуду тот шок, который я испытал при нашей первой встречи с Кристиной — она просто ворвалась к отцу во время нашего с ним экстренного совещания и стала что-то громко щебетать и немедленно требовать у него прямо с порога. Как я понял, когда сумел немного прийти в себя — какую-то несусветную дичь, которая ни стояла ни одной минуты драгоценного времени руководителя металлургического комбината.

Юная, тонкая, почти на грани с болезненной худобой, с бесконечно длинными модельными ногами, огромными голубыми глазами, с яркими разноцветными прядями волос, в броской ультрамодной одежде с кучей лого и каких-то заклёпок, рваностей — Крис напоминала мне взорвавшийся калейдоскоп. Только эту красоту у меня не было никакого желания рассматривать в деталях, а почему-то наоборот хотелось отвернуться и зажмурить глаза. Кристины было слишком много, она будто заполняла собой всё пространство и была очень шумной. И от её пятиминутного посещения кабинета отца у меня начало дико стучать в висках.

«Повезёт же какому-то несчастному» — подумал я тогда. Кто ж знал, что тем самым несчастным по иронии злодейки-судьбы окажусь я.

Загрузка...