Мой безумный Новый год

Глава 53

— Ро… Рома!! — пытаюсь разлепить заледеневшие губы. Не с первой попытки, но мне всё-таки удаётся овладеть своим голосом и позвать на помощь.

Услышал… Спустя несколько мгновений я оказываюсь в его крепких соседских объятиях.

— Лера! — хрипло говорит Ковальчук, прижимая меня к себе. Ощущаю его горячее дыхание у виска. Рома осыпает мою кожу лёгкими, почти невесомыми поцелуями, скользит вниз по скулам и щекам… И замирает, так и не дойдя до моих губ. — Господи, как же ты меня напугала…

И это действительно так. Ведь это легко можно прочесть в его глазах, как и что-то ещё более глубинное, значимое, что он не решается произнести вслух.

Рома помогает мне подняться из сугроба. А следом достаёт из куртки свой мобильный и кому-то звонит:

— Нашёл, да. Должны дойти, она не так далеко забрела. Хорошо.

Непонимающе смотрю на товарища писателя. И для кого был этот доклад?..

— Я поднял на уши администрацию отеля, — пояснил Рома, — Мы уже готовы были вызвать спасателей, но я решил сначала сам проверить по тем местам, где мы с тобой гуляли.

Так значит, оставалось всего ничего, и я практически дошла до отеля… Ну или точнее доползла с учётом всех моих приключений и травмированной ноги.

Рома внимательно осматривает моё лицо, чуть заметно морщится, увидев небольшую ссадину на щеке, которую я заполучила после моего первого падения. Осматривает руки, ноги, отряхивает с меня снег, как с нерадивого маленького ребенка. В его взгляде не капли злости и раздражения, только искренняя забота и беспокойство. И от того, что он рядом, что всё-таки пришёл мне на помощь, в груди начинает щемить от переполняющих эмоций. Не могу сдержать горького всхлипа, но поспешно закрываю рот рукой и стыдливо прячу глаза. Не хочу, чтобы Ковальчук увидел мой бурный поток слёз.

— Эй, ну ты чего? — Ромка вновь привлекает меня к себе. — Всё позади, Лер. Главное сейчас, как можно быстрее добраться до отеля и согреться. Идти можешь?

— Ну-у так, — уклончиво отвечаю я, вытягивая чуть вперед свою многострадальную правую ногу.

— Понял, — усмехается Ковальчук и подхватывает меня на руки. Резко выдыхаю, когда мы неожиданно оказываемся с ним лицом к лицу. Настолько близко, что одно неаккуратное движение и мы просто столкнемся друг с другом губами…

Мне так много нужно ему сказать — не только поблагодарить за своё спасение, но извиниться за ситуацию с Костей. Но оледеневшие губы всё еще плохо меня слушаются. А Рома, судя по всему, совершенно не спешит согреть их своими жаркими поцелуями.

Господи, Лера! О чём ты вообще думаешь?! Ты только что чудом избежала гибели! Ты всего пару часов назад рассталась с Захаровым!

Но я ведь и правда думала… Как типичная девочка, я мечтала о том, чтобы хоть раз жизни сказка стала явью. И если прекрасный принц поспешил на помощь и спас меня от холодной смерти, то и причитающийся мне поцелуй тоже очень хотелось бы получить, согласно всем канонам жанра.

Так, нужно собраться! Отрываю свой взгляд от Роминых губ, медленно скольжу вверх по лицу и просто тону в его серо-голубом лучистом взгляде. Мне кажется, я даже забываю, как дышать. В голове какая-то каша — и от близости Ромы, и от небольшой неловкости после всех последних событий. Дрожащими от волнения руками осторожно обхватываю Рому за шею. Замечаю, что товарищу писателю тоже нелегко поддерживать со мной зрительный контакт. Ромка резко отворачивает голову в противоположную сторону, а потом просто начинает идти вперёд, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Прости… — еле слышно говорю я, а потом утыкаюсь носом в воротник его куртки, чуть задевая губами горячую кожу на шее. Разговор с Захаровым и блуждания по лесу окончательно меня вымотали, но и оставлять нашу ситуацию с Ромой в подвешенном состоянии у меня тоже не было сил. Я просто не смогу уснуть, если мы нормально не поговорим!

Ковальчук тяжело вздыхает:

— Лер, ну это ж надо было додуматься на ночь глядя пойти гулять в лес! Одной! Я уже морально готовился к тому, что у тебя первая степень обморожения. Но слава богу, я смотрю, ты только щеки себе наморозила. Скажи спасибо, что на тебе сейчас качественная теплая одежда. В китайском ширпотребе ты бы околела за десять минут с нашими морозами, — бурчит товарищ писатель, бодро вышагивая к отелю. И он даже ни разу не споткнулся, точно для него вполне привычное дело бродить ночью по заснеженным лесным тропам, держа в своих руках блондинистые полцентнера. — Лер, но тебя всё равно надо показать врачу. Мало ли что… Дублёнка у тебя хорошая, но штаны мне твои не нравятся…

Закатываю глаза, не в силах сдержать тяжелого вздоха. Я хочу поговорить о том, что произошло между нами, и что теперь будет дальше, а он мне о каких-то шмотках талдычит…

— Лер, ты не перестаешь меня удивлять. Вот только я думаю, что ты израсходовала весь свой запас бедовости, как ты тут же изобретаешь что-нибудь новое.

— Я не специально!

— Конечно, не специально, Лер, — усмехается Ковальчук. — Поделись секретом — а у тебя врожденная способность влипать в неприятности или это приобретённый навык?

— Рома! — возмущенно воскликнула я, от души стукнув кулачком ему по груди. Но я не могла злиться на него по-настоящему, потому что прекрасно понимала, чего он добивается своими подколами — убрать страх из моих глаз и немного отвлечь от того, что случилось недавно. Шутливая перепалка приносила свои плоды: я и не заметила, как перестала плакать.

— Что Рома? Вот на кой хрен ты пошла одна в лес, скажи мне?!

— Мне нужно было подумать… в одиночестве. Поэтому я пошла к обрыву, чтобы посмотреть на горы.

— И как? Посмотрела? — ехидно поинтересовался Ковальчук.

— Посмотрела, — буркнула я, отворачиваясь от товарища писателя.

— Лер, пообещай мне одну вещь, хорошо?

— Какую?

— Не ходи, пожалуйста, в горы. Лер, с твоим везением ты точно вызовешь сход снежной лавины. Вот без вариантов, отвечаю — всё именно так и будет, — усмехается Рома, совершенно не замечая моего обиженного сопения. — Даже если тебе очень сильно захочется побыть в одиночестве и подумать — не ходи. Договорились?

Получается, для него мой поступок это просто очередная необдуманная глупость! Конечно, Рома ведь понятия не имеет о моём расставании с Захаровым и что я чувствовала в тот момент, когда решила поставить точку в нашей истории.

Но следующие слова Ромы полностью изменили моё мнение по поводу его неосведомленности.

— Я думал, что ты уехала, — спустя несколько минут молчания проговорил Ромка, напряжённо сведя свои брови на переносице. — Я пару раз выглядывал в окно и видел, что вы разговаривали. А потом вдруг куда-то пропали. Я тогда решил, что ты уже не вернёшься. Меня правда очень смущал тот факт, что ты решила оставить мне на память свои кружевные тряпочки… Да и в целом, как-то было неспокойно на сердце. Поэтому я попросил охрану проверить по камерам, действительно ли ты покинула территорию отеля… с ним.

Имя Кости повисает в воздухе. Судя по всему, Роме не очень приятно произносить его вслух. А я и не настаиваю.

— А оказалось, что вы поговорили и ты решила убежать в лес сломя голову, — добавляет мой сосед, наконец соизволив посмотреть мне прямо в глаза.

— Мне больше не к кому уезжать, — решаюсь озвучить я вслух то, что произошло недавно между мной и Костей. Точнее окончательно расставить все точки над «i», чтобы у Ромки не возникло по этому поводу никаких сомнений — всё действительно закончилось и возврата к прошлому нет. Почему-то мне очень хотелось, рассказать ему обо всём, что произошло. И очень хотелось выглядеть в его глазах хорошей. Ну или хотя бы чуточку лучше, чем я есть на самом деле. Зачем? Я и сама не понимала. Просто мне было важно донести до Ромки, что я не собираюсь его обманывать, не собираюсь трепать ему нервы, не собираюсь метаться между ним и Костей. Да я от него самого ничего и не хотела, кроме как разговора по душам, который помог бы нам стереть скопившееся внутри непонимание и неловкость. А ещё убрать тот злобный огонек, который неожиданно промелькнул в глазах писателя, когда он услышал мою последнюю фразу.

— Да? — наигранно удивлённо вскидывает свои брови Рома. И уже по этому короткому «да» я понимаю, что в глубине души он всё-таки на меня злиться. Наверное, когда он нашел меня в лесу, его злость смогли вытеснить чувство радости и облегчения. Но вот она снова пробралась наружу. Или даже не злость, а какая-то смесь раздражения и обиды. Которые в общем-то были небезосновательными.

— Да, — говорю я тихо, практически шёпотом, и для убедительности слегка киваю головой.

— Лер, а разве это разве что-то меняет лично для меня? — усмехается Рома.