Мой безумный Новый год

Глава 67

— Говорят, что Новый год — это время чудес.

— Ты правда веришь в чудеса? — усмехаюсь я. Свет от камина разливался по лицу Ромы, отчего его глаза, казалось, светились особой теплотой. В очередной раз удивляюсь его доброте и непосредственности. Передо мной, как будто сидел взрослый ребёнок, с доброй душой и открытым сердцем, которого не смогли изменить никакие жизненные невзгоды. — Почему люди так уверены, что именно первого января они резко поменяются и заживут по-другому? Что им мешало начать жизнь с чистого листа пятнадцатого ноября? Или, например, в июне?

Подцепляю ложку «Оливье» и с наслаждением отправляю к себе в рот.

— Но, согласись, «Новый год — новая жизнь» звучит довольно эффектно? — улыбается Ковальчук. Наклоняется ко мне ближе, едва касаясь кончиком носа моего. Не могу сдержать улыбки от этой мимолетной ласки.

— Эффектно. Но весь эффект сходит на нет примерно к концу новогодних праздников.

— Какие мы строгие в своих суждениях, — смеётся Рома и щёлкает меня по носу. — А если у человека действительно есть заветное желание, мечта, которая идёт от самого сердца? И именно в новогоднюю ночь он находит в себе силы заглянуть к себе в душу и признаться, чего он хочет на самом деле? Может, это станет для него одним из первых шагов навстречу переменам?

— Мне кажется ты излишне идеализируешь людей. Вряд ли кто-то будет так философствовать над миской «Оливье», — скептически заметила я, поглядывая в свою тарелку с салатом.

За окном вновь раздались взрывы салюта, яркие краски которого долетели до нашего окна, на мгновение озарив номер. Я слегка пригубила то самое коллекционное вино, которое привезла с другого конца страны, и положила голову на плечо Роме.

— А ты ничего не хочешь поменять в своей жизни? — спросил товарищ писатель, приобнимая меня и согревая своим теплом лучше камина.

Я знала, что этот вопрос обязательно всплывёт в нашей дискуссии. Но, как оказалось, всё равно не была к нему готова.

— Зачем? Меня вполне всё устраивает, — я приподняла голову и с вызовом посмотрела ему в глаза, как будто он сказал сейчас какую-то несусветную чушь.

Конечно, это была ложь. Потому что в глубине души я очень хотела освободиться от всех сомнений по поводу правильности своего выбора, отпустить прошлое и избавиться от образа Кости, который теперь преследовал меня во снах. Но сказать о таком Роме в новогоднюю ночь было в высшей степени глупо. И жестоко…

Ковальчук приподнял мой подбородок, не давая отвести взгляд после столь самоуверенных слов. Почему-то мне показалось, что он ни на грамм мне не поверил. Но решил подыграть, скрыв свои истинные мысли за кроткой улыбкой.

— А что бы ты хотел изменить в своей жизни? — перевела я стрелки.

— Локацию, — усмехнулся товарищ писатель.

Я удивлённо вскинула брови, и после небольшой паузы Ромка продолжил:

— Мне очень интересно узнать, какая ты будешь в июне или, например, пятнадцатого ноября. И я надеюсь, что у меня будет такая возможность, когда я перееду к тебе в Питер. А в остальном моя жизнь меня теперь полностью устраивает.

Ромка поднимается с ковра, на котором мы восседали вдвоём у камина, и протягивает мне руку:

— Пойдём потанцуем?

Вкладываю свой ладонь в его и аккуратно встаю. Мне кажется, я за несколько лет столько не танцевала, сколько за эти дни с Ромкой. Мой неисправимый романтик…

В стенах номера зазвучали красивые фортепианные аккорды. Прикрываю глаза, растворяясь в этой чудесной мелодии. И даже не сразу замечаю, как Рома подходит ко мне и с каким-то особым трепетом кладёт свою ладонь на мою поясницу, привлекая к себе. А второй рукой нежно переплетает наши пальцы.

— Так, плейлист сегодня на тебе, — улыбнулась я, склоняя голову Ромке на грудь. — Не знаю, что это за песня, но мне, определённо, нравится. Это же какое-то стихотворение Шекспира, да?

— Ага, — отзывается Ковальчук, прижимая меня к себе, — Ну а если точнее только первая строчка[1], а всё остальное это уже текст автора песни.

— Никогда бы не подумала. Очень красиво! — искренне восхитилась я, причём не только музыкальной композиции, но и Ромкиным знаниям.

— Знаешь, Лер, а ты ведь тоже делаешь мои вечера незабываемыми, — чуть слышно прошептал мне на ухо товарищ писатель, запуская по моей коже тысячи мурашек. — С самой нашей первой встречи…

Надеюсь, Ромка не собирается «примерять» на меня каждую из строчек песни? Потому что текст был хоть и красивый, но очень грустный. А мне совершенно не хотелось сейчас портить нашу праздничную атмосферу.

— Да уж… со мной точно скучать не приходится…

— Надеюсь, и ты со мной… не заскучаешь, — говорит Рома. И я вижу, как в этот миг на его лицо набегает тень.

— Исключено! — беззаботно смеюсь я, стараясь подбодрить своего загрустившего кавалера. — Ром, мне очень хорошо с тобой, правда. Но знаешь, что я сейчас поняла? Единственное по чему я скучаю, то это по своим девчонкам, по Петербургу, по своему любимому кафе «Переделка» с его чудесными пончиками…

— Погоди, погоди. Пончики? — изумлённо воскликнул Ковальчук. — Лера и пончики?? Я не ослышался?

— Ну да… а что?

— Я ещё от твоего «Оливье» не отошёл!

— Раз в год можно.

— А пончики?

— А пончики по четвергам после работы, — показываю ему язык, ничуть не смущаясь — Должны же быть в этой жизни маленькие радости!

Ромка громко смеётся, откинув голову назад. А я просто любуюсь им и ничего не могу с собой поделать — залипаю на его широких, чувственных губах, волевом подбородке, мощной красивой шее… Но самое главное — это взгляд его лучистых глаз, в котором я сейчас растворялась. Взгляд, который искрился настоящим счастьем.

— Мама у меня тоже пончики любила, — вдруг говорит Ромка. — Что-то я в последнее время стал всё чаще вспоминать их с папой …

— Да ты говорил, что вы приезжали сюда отдыхать, когда ты был маленький.

— Не только поэтому, — останавливается Рома и нежно берёт меня за руки. — Знаешь, а ведь они примерно здесь и познакомились, на горнолыжке. Папа рассказывал, что это была любовь с первого взгляда. Или точнее с первого падения — она тогда на него на лыжах въехала на полной скорости. Они улетели в сугроб и там как раз и состоялось знакомство. Он как только её увидел, сразу понял — она та самая. И она обязательно станет его женой.

— Теперь я понимаю, в кого ты такой романтик.

— Тогда я его слушал, улыбался и… если честно не особо верил, что такое бывает: встретились, поженились через месяц и прожили вмести всю свою жизнь. Звучало как-то уж слишком сказочно или притянуто за уши. Люди ведь вообще любят приукрашивать, вспоминая о прошлом. А вот сейчас я его понимаю, Лер…

— Правда? — хрипло отзываюсь я, не в силах совладать с собственным голосом.

— Да, — склоняется к моим губам Рома. Обхватывает моё лицо руками и оставляет на губах нежный, неторопливый поцелуй.

Который спустя несколько мгновений разжигает у меня внутри настоящий пожар.

И красное платье стремительно скользит вниз и падает к моим ногам.

Традиционно, первое января у большей части населения нашей страны проходит в ленивой полудрёме. Так было и у нас с Ромкой — из номера мы вылезали только, чтобы покушать. А всё остальное время валялись в кровати, смотрели новогодние фильмы и предавались всяким приятностям в виде активных кардионагрузок в горизонтальной (и не только) плоскости.

По всем законам жанра, я уже давно была заскучать от такого однообразного времяпровождения. Но на удивление, с Ромкой мне было не скучно. А мой предстоящий отъезд только усиливал эмоциональность от каждого момента, что мы проводили друг с другом.

Но следующий день не задался с самого утра. Мало того, что мне опять снился Костя — к этому я уже привыкла и даже почти смирилась с тем фактом, что моё подсознание будет мучить меня ещё какое-то время, подкидывая в мои сны фрагменты близости с Захаровым. Но большую часть этой ночи мне снилось, что он от меня ускользает. Своей фирменной уверенной походкой уходит куда-то в туман, а я бегу за ним, кричу, чтобы он вернулся… Но никак не могу догнать. И из-за этого очень горько плачу. Так горько, что казалось — ещё немного и у меня просто разорвётся сердце.

— Лер… Лера… — тормошит меня Ромка, с тревогой заглядывая мне прямо в глаза.

Как выяснилось потом, эта была далеко не первая его попытка вырвать меня из лап кошмара.

— Я что опять кричала во сне?

— Да, Лер, — скользит по мне усталым взглядом. Бедный Ромка! Кажется, из-за моих кошмаров ему совсем не удалось выспаться этой ночью. — И очень сильно плакала. Что тебе снилось?

— Да так, ерунда какая-то, — отвожу взгляд, и поспешно приподнимаясь с кровати.

— Расскажешь?

— Пусть это останется между мной и моим психологом, — отшучиваюсь я под свой отчаянно громкий стук сердца.

Лера, ты опять ему врешь! Опять!

Но разве я могла поступить иначе в этой ситуации? Разве я виновата, что подсознание уже которую ночь играет со мной в какие-то странные игры? Я же не могу это контролировать! Если бы могла, Захаров уже давным-давно покинул мои сны без шанса на возвращение. Всё что я могла — это защитить Ромку от информации, которая точно его расстроит и привнесёт в наше общение некоторую натянутость.

— Кстати, надо будет к нему записаться, как вернусь домой, — добавляю я, поднимая с пола Ромкину футболку и натягивая ее на себя. — Прогуляемся после завтрака?

Рома молча кивнул. В таком же молчании мы провели большую часть прогулки. Он о чём-то напряжённо размышлял, а я терзалась чувством вины за своё утреннее враньё.

— Ты не боишься?..

— Чего?

— Предстоящего полёта? — тихо спрашивает он, внимательно глядя мне прямо в глаза. — Ты же рассказывала мне, из-за чего погибли твои родители…

— Нет, — качаю головой, сглатывая тяжёлый ком. — Если честно, я никогда не боялась летать. Они ведь там в небе рядом со мной… И знаю, что они меня защищают…

Ромка резко притягивает меня к себе, сжимая в объятиях, и тяжело вздыхает.

Напоминание о моём предстоящем отъезде только ещё больше омрачало наши мысли. Но всё же это было лучше молчания. И его нежные согревающие объятия давали мне надежду, что все будет хорошо.

Снегопад наконец-то закончился, вся округа утопала в мягких, пушистых сугробах. Местами даже было довольно сложно ступать по заснеженным дорожкам, но Ромка заверил что уже завтра здесь всё расчистят. Ведь начинались те самые знаменитые гонки в собачьих упряжках.

— Как насчёт того, чтобы и нам прокатиться? — наконец улыбнулся товарищ писатель. — Мне кажется, будет весело…

— Э-э-э нет, — усмехаюсь я, — Даже не думай! Я подписывалась только на лыжные прогулки!

Ковальчук смеётся над моим показным ворчанием и хочет что-то сказать в ответ, но звонок мобильного нарушает наше уединение.

— Это Влад, — сообщил мне Ромка, взглянув на экран.

Не могу сдержать тяжёлого вздоха — потому что звонок редактора обычно означает только одно — сейчас Ромке как минимум на полчаса присядут на уши.

— Второго января? Серьёзно? — саркастически протягиваю я, приподнимая брови.

— Он трудоголик, — разводит руками Ромка, — Мне нужно ответить. Я отойду к беседке?

Наклоняется ко мне и игриво целует в губы, будто бы пытаясь задобрить меня и извиниться за своё вынужденное исчезновение.

— Иди, а я ещё немного прогуляюсь, — улыбаюсь я. Возвращаться в номер у меня сейчас не было никакого желания.

— Я постараюсь недолго, — заверил Ромка, прежде чем направиться к беседке.

С улыбкой провожаю его взглядом, а заодно сканирую обстановку вокруг. На парковке царило оживление. Кажется, люди наконец нашли в себе силы оторваться от поглощения салатов и потому с головой окунулись в подготовку к завтрашнему мероприятию.

С любопытством рассматриваю снующих туда-сюда постояльцев отеля, которые выгружали из машин какие-то огромные сумки и шумно перекрикивались между собой. А потом цепляюсь взглядом за знакомую фигуру… И забываю, как дышать.

Костя.

Кровь отчаянно стучит в висках. Пульс разгоняется до предела. Едва удерживаю себя на ногах, чтобы не рухнуть прямо на снег. С немым отчаянием наблюдаю, как Захаров отделяется от толпы и медленно, прожигая меня своим пристальным, злобным взглядом, идёт ко мне.

Шаг, ещё шаг… Мне бы убежать, но я стою, точно пригвождённая к месту. Не могу поверить, что тот, кто все эти ночи являлся мне во снах, сводил меня с ума и терзал моё сердце, заставляя раз за разом погружаться в страницы нашего прошлого, теперь стоял передо мной.

И молчал.

— Зачем… зачем ты пришёл? — спрашиваю я, наконец разрывая гнетущую тишину.

— В глаза твои посмотреть.

[1] Речь идет о сонете № 130 У. Шекспира, который начинается словами: «Ее глаза на звезды не похожи» (перевод С. Маршака). По этим же строкам вы можете найти песню, под которую танцуют ребята.