Мой безумный Новый год

Глава 70

Мы сидим с Костей на полу рядом с опустевший бутылкой виски, которую недавно распили на двоих. Смотрим вперёд, в огромное панорамное окно, в котором отражались темнеющие вдали горы, а ещё наши склонённые друг к другу силуэты и огонь от зажжённого камина. Здесь в доме был настоящий, дровяной камин и звук потрескивающих поленьев добавлял капельку уюта нашему последнему вечеру. И хоть как-то скрашивал весь тот мрак, что мы вытащили наружу своими откровениями.

Костя делился своими мыслями по поводу Крис и их брака. Рассказывал о том, что чувствовал ко мне, каждый раз приезжая в Питер. И этот контраст меня потрясал и ужасал одновременно.

В один из особенно напряжённых моментов нашего разговора, я просто подошла к бару, взяла второй бокал и молча протянула его Косте. Потому что иначе я бы не могла вынести всё то, что он говорил. Захаров также молча, без слов налил мне виски и продолжил свою шокирующую исповедь.

Проблемы в семье, ситуация с акциями, которые хотел заполучить Костя, их взаимные измены с Крис, неопределённость с отцовством… Если бы я всё-таки дала ему тогда шанс, то нам было бы очень не просто начинать серьёзные отношения с таким «чудесным» багажом из его прошлой жизни. Впрочем, размышлять об этом сейчас было бессмысленно. Мои отношения с Ромкой поставили жирный крест на нашей истории любви с Костей.

Он правда меня любил. Сейчас я в это верила безоговорочно. По крупицам, по обрывкам Костиных фраз я составляла единую картину зарождения его чувства. Как оно крепло с годами и расцветало. Как всё это время оно жаждало найти взаимность, но раз за разом натыкалось на глухую стену моего равнодушия.

И если бы я смогла поверить ему раньше и открыть своё сердце, мы бы не сидели сейчас здесь на полу, перебирая обломки своих отношений и сожалея об упущенных возможностях. У нас был шанс стать счастливыми. Но… это уже было неважно.

— Лер, прости меня, — говорит Костя, сжимая мою ладонь, — Когда я мчался сюда, я думал, что я смогу до тебя достучаться… И ты с ним просто, чтобы меня поскорее забыть. Я искренне верил, что на самом деле ты любишь меня. И всё что я делал в последнее время было основано на этой глупой уверенности. Прости, вот такой я у тебя идиот… был…

— Нет, Кость, ты не идиот, — горько усмехаюсь я.

В груди невыносимо печёт, так сильно, что каждый вдох меня буквально пронзает насквозь. Боль волнами разливается по всему телу. Осознание неминуемого конца погружает в отчаяние и ужас — то самое состояние, которое преследовало меня в моём недавнем кошмарном сне с участием Захарова.

Вот только сейчас я сама добровольно отпускала его из своей жизни.

Склоняю голову на плечо Косте и уже не сдерживаю своих слёз, которые усиливаются, с каждой секундой, перерастая в какой-то горький, опустошающий душу плач.

— Лерка, ну ладно тебе, — растерянно говорит Костя. Где-то на краешке сознания проносится мысль, что голос у него слегка дрожит. Приподнимает моё лицо и аккуратно убирает большими пальцами дорожки из слёз, — Малыш, всё будет хорошо. Ты обязательно будешь счастлива, вот увидишь…

С улыбкой говорит Захаров, но я вижу, что в его глазах застывшие слёзы. Но он сдерживается, как и подобает настоящему мужчине из этих суровых сибирских краев. Мужчине, который обладал холодным, расчётливым умом и при этом большим горячим сердцем.

Сердцем, которое способно искренне и самозабвенно любить.

Захаров скользит подушечками пальцев по моей коже, будто бы лаская и любуясь одновременно. А быть может, Костя, как и я, пытается запомнить каждую чёрточку, каждый миллиметр родного лица, чтобы потом в особо тяжёлые моменты, суметь отыскать его в закромах своей памяти.

Не знаю, кто из нас первый подался чуть вперед. Это был какой-то одновременный порыв слиться в последнем прощальном поцелуе.

Костя одной рукой привлекает меня к себе, а второй зарывается в мои волосы на затылке. И с каким-то отчаянием продолжает срывать с моих губ поцелуй за поцелуем, в которых я отчётливо ощущала привкус горечи нашего прощания.

Нежно провожу ладонями по его сильным, широким плечам. Обхватываю его шею руками, перемещаясь к нему на колени, и ещё сильнее прижимаюсь всем своим телом.

Оторваться друг от друга сейчас равносильно смерти.

Захаров медленно скользит руками по моей спине, пробирается под мой тонкий кашемировый свитер, сжимает грудь… Тело привычно откликается на каждое его прикосновение. Тело жаждет познать эти знакомые, но от того не менее желанные ощущения. В последний раз.

— Лерка… моя Лерка… — шепчет мне на ухо Костя, скользит губам вниз по шее, опаляя нежную кожу своим горячим дыханием. Полностью отдаюсь во власть его губ и рук, совершенно не замечая, как одежда стремительно падает на пол. Костя аккуратно подхватывает меня ладонями под поясницу и опускает на толстый ковер, продолжая осыпать поцелуями каждый сантиметр моего тела.

Дрожу от каждого его прикосновения, сгораю дотла и возрождаюсь каждой клеточкой. То, что он делает со мной это что-то немыслимое. Я полностью выпадаю из реальности, как по щелчку пальцев отключая свой разум.

О последствиях этого безумного поступка я подумаю уже завтра. Или нет… Ведь завтра будет новая жизнь, в которой не будет места прошлому. А значит не будет места и сожалениям.

Я снова на полу — полностью обнажённая, как в наше с Костей первое свидание. И это самое правильное завершение истории нашей любви.

Любви, которой вроде бы не было, но которая на самом деле жила в наших сердцах.

Это был идеальный способ сказать друг другу «прощай».

Костя безмятежно спит, закинув одну руку себе за голову, а я не могу перестать им любоваться. Раньше мне нечасто выпадала такая возможность — обычно Захаров пробуждался первым и вырывал меня из царства сна самыми неприличными, но безумно приятными способами.

И я снова, как в то в наше первое утро, поражаюсь безгранично уверенному виду Кости с ноткой наглости и самодовольства, которые не покидали его даже во сне. И этой лёгкой улыбке, которая отражалась на его красивых широких губах… Впрочем, сейчас я знала, что на самом деле скрывается за этой улыбкой. Как много противоречий и ран все эти годы хранил Костя в своей душе.

Ласково провожу рукой по его щеке, молясь всем богам, чтобы он наконец проснулся. Будет неправильно уезжать, не сказав ни слова. Будто бы я трусливо сбегала от него и от нашего прощального разговора.

И будет неправильно уехать, так и не сказав ему тех самых главных слов…

— Лерка, — распахивает свои болотно-зелёные глаза Костя, приветливо мне улыбаясь. Но улыбка вмиг сбегает с его лица, когда он замечает, что я уже полностью собрана и одета. И дело было вовсе не в моей феноменальной способности быстро привести себя в порядок. Увы, такого мастерства во мне просто не было заложено матушкой-природой. Просто когда Захаров уснул, распластавшись на широкой кровати, я так и не смогла сомкнуть глаз. Вместо сна я предалась мучительным размышлениям. К счастью, это были не просто хаотичные мысли, которые мелькали в моей голове, сея лишь непонимание и хаос. Это был откровенный диалог с внутренним «я», который увенчался вполне себе годным планом действий на ближайшее время.

И потому сейчас я совершенно точно знала, как мне действовать дальше. И первые пункты этого плана — собраться и заказать такси были выполнены мной безукоризненно.

— Ты… ты не останешься? — резко приподнимается Захаров, сбрасывая с себя всю сонливость.

— Нет, — качаю головой.

— Всё-таки ты возвращаешься к нему…

— Нет, Кость Я возвращаюсь к себе домой в Петербург. Я хочу навести порядок в своей голове. Я хочу принять взвешенное решение и чётко следовать ему, не терзаясь сомнениями.

— Лер, я думал, что мы… что вчера ты…

— Кость, сейчас мы действительно поставили точку, — говорю я, а у самой внутри болезненно сжимается сердце. Захаров, тяжело дыша, откидывается на подушку и буравит меня не самым тёплым взглядом. Но я всё равно храбро продолжаю свой мучительный монолог, — Сегодня ночью, когда ты уснул, я наконец смогла признаться себе, что я действительно тебя люблю.

Костя распахивает свои огромные каре-зеленые глаза и даже чуть подается вперёд, услышав моё признание.

— Ты был прав от первого до последнего слова — я любила тебя все эти годы. Любила, но боялась обнажить свои чувства. И не только перед тобой, но даже перед собой. Потому что… Если бы я могла допустить хотя бы мысль, кто ты для меня на самом деле, я бы просто не вынесла… Не смогла жить, зная, что ты на самом деле не мой. Что ты чей-то муж, и каждый раз, покидая меня, вновь возвращаешься к ней. К своей законной жене. Целуешь её, ласкаешь, так как ещё недавно меня… Знать, что на самом деле я всего лишь твоя любовница… Пускай ты никогда меня так не называл, но фактически это так. Все эти годы я была просто твоей любовницей, хоть я и это отрицала всеми возможными способами. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Я так не хотела вновь становиться чьей-то любовницей, что добровольно лишила себя любого статуса, любой значимой роли в твоей жизни. Как и права мечтать о взаимности и о нашем с тобой совместном будущем.

— Лерка… — ошарашенно смотрит на меня Захаров, точно я сейчас говорила на неизвестном ему иностранном языке.

— Кость, я просто хочу сказать тебе спасибо. За то, что вновь научил меня чувствовать. За то, что я всё-таки умею любить… Хотя я искренне думала, что эта способность уже давно атрофировалась у меня за ненадобностью.

— Лер, я ничего не понимаю… Ты говоришь, что любишь меня и при этом уходишь?! Ты хочешь окончательно сломать мне мозг?!

— Ты привёз меня в этот дом, чтобы между нами не осталось никакой недосказанности. Это просто ответный шаг с моей стороны.

— Но ты же сказала, что меня любишь!! — Захаров сжимает мои ладони и с отчаянием смотрит мне в глаза.

— Кость, я говорю о том, что на самом деле происходило между нами все эти годы, — закусываю до боли нижнюю губу, пытаясь унять подступающие слёзы. — Но это не имеет никакого значения сейчас. Мы слишком поздно научились откровенно разговаривать друг с другом. У нас было множество шансов всё изменить, но мы ими не воспользовались. Несмотря на свои чувства ко мне, ты ставил на первое место деньги и бизнес, а я — свои страхи и гордость. У такой любви просто не было шансов.

— А с ним, хочешь сказать, у тебя есть шанс?!

— Кость, любовь очень многогранна. Есть любовь, которая зажигает внутри тебя свет. Она меняет тебя к лучшему, открывает в тебе новые удивительные грани. Именно это я чувствую рядом с Ромой. И между нами не просто страсть. За эти новогодние праздники он стал мне одним из самых близких людей на свете… Но есть и другой тип любви. Она прекрасна и мучительна одновременно. Она безрассудна, она разрушает всё, сжигает дотла. Так было у нас с тобой… В этом чувстве не было ничего созидательного. Мы целенаправленно, с особой жестокостью причиняли бред близким нам людям. Ты можешь как угодно относиться к своей жене, Кость, но она ведь правда любила тебя все эти годы… А ты ей изменял. И Ромка… Ромка совершенно не заслуживал увидеть того, что он увидел вчера. Наши чувства не сделали нас с тобой счастливыми, Кость. Они разрушили и наши жизни, и жизни тех, кто искренне нас любит. А мы с тобой просто потеряли несколько лет, скрываясь за недосказанностью и мучая друг друга. Рано или поздно этому должен был прийти конец. И вот он наступил.

— Значит… он для тебя свет, а я тьма? — подводит горький итог Захаров, отстраняясь от меня.

— Тьма притягательна, Кость, — киваю я, нежно касаясь его руки, что лежала поверх одеяла. — Именно поэтому я вчера не смогла не ответить на твой поцелуй. Но я не хочу потерять себя без остатка… А ещё ты прав — я эгоистичный ребенок. Возможно, эмоционально я так и осталась на уровне маленькой девочки. Я хочу быть для тебя на первом месте. Я не хочу делить тебя и твоё внимание ни с твоей женой, ни с твоим ребенком.

Замолкаю, вспоминая слова Ромки, которые он сказал мне тогда в баре.

Лер, мне нужна ты вся полностью: от каждой твоей мысли до каждого вздоха. Мне нужно не только твоё тело, мне нужны твои эмоции, чувства… Мне нужно твоё сердце, в котором не должно быть место другому мужчине. Можешь называть меня мечтателем, можешь узурпатором, можешь этим новым модным словечком — абьюзер. Но я такой. Я не хочу тебя ни с кем делить!

Кто бы мог подумать, что в этом вопросе мы будем полностью солидарны с товарищем писателем. Хотя во многом другом мы с ним были полные противоположности. Но это не мешало нам стать по-настоящему близкими…

— Ты говоришь, тогда у нашей любви не было ни одного шанса… И я с тобой согласен, Лер. Но сейчас? Сейчас, когда мы с тобой изменились? После того как между нами не осталось никаких секретов, ты по-прежнему так думаешь?

— Кость, мы действительно изменились, но увы — не в наших силах стереть прошлое и начать всё с чистого листа. Мы слишком много всего с тобой натворили. И есть вещи, которые уже не исправить…

Безотрывно смотрим друг другу в глаза и молчим. Да и что тут можно ещё сказать?

— Значит, это всё? — растеряно говорит Захаров, будто бы читая мои мысли.

— Да. Это всё.

— И мы с тобой теперь никто? И что на работе теперь будем делать вид, что мы не знаем друг друга? Просто знакомые и ничего больше?! Так, Лер?!

— Кость, вряд ли у нас это получится, — с сомнением протягиваю я, качая головой. — Ты ведь не просто знакомый. Ты мой… родной знакомый. Можешь смеяться над тем, что я сейчас скажу, но мне кажется, что ты навсегда останешься у меня вот здесь…

Прижимаю ладони к своему сердцу. Прикрываю глаза, чтобы унять совершенно ненужные сейчас слёзы.

— Даже такая разрушительная любовь, как у нас с тобой, забирает частичку души. И это не проходит бесследно, Кость.

Захаров резко откидывает одеяло и опускает голову на сцепленные в замок руки.

— Знаешь, что самое смешное, Лер? — говорит он, не поднимая на меня взгляда. Он стал для тебя тем светом, который делает тебя лучше. А для меня этот свет — ты. И ты уходишь.

Пронзает меня насквозь своими словами, запуская внутри агонию. Но я должна уйти. Так будет правильно. В этой истории нет место многоточию.

— Нет, Кость. Но я очень надеюсь, что ты ещё встретишь ту, которая озарит твою жизнь настоящим светом.

Аккуратно, сгорая внутри от невыносимой боли и всепоглощающей нежности касаюсь кончиками пальцев его щеки и встаю с кровати.

К счастью, Захаров не кидается за мной вслед и не устраивает сцен на прощание. Медленно, чуть пошатываясь от пережитого напряжения, выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Подхватываю за ручку чемодан и выкатываю его на улицу, навсегда покидая дом, который так и не стал для нас с Костей местом, где обитает счастье.

У ворот нашего домика уже стоял белый припаркованный автомобиль. Невидящим от слёз взглядом мажу по номеру и сверяю его по памяти с теми цифрами, которые прислала мне в смс местная служба такси.

Номер мне кажется смутно знакомым, и неспроста. По закону вселенской подлости мой заказ достался тому самому болтливому водителю Ильичу, который привез меня в конце декабря в «Васильевский».

— Я что-то не понял, — без излишних церемоний заявил он, усаживаясь в машину после того, как загрузил в багажник мой чемодан, — Я же вроде вас отвозил на другой конец области. Я же вроде вас отвозил на другой конец области. Вы что решили весь наш край посмотреть за новогодние праздники?!

— Ну… Так получилось, — развожу руками, не зная, как ещё аккуратно съехать с темы, чтобы не вываливать на таксиста подробности всех своих новогодних приключений.

— А Новый год-то хоть у вас удался? Нормально отметили? — интересуется заботливый Ильич, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

— О да, — с усмешкой протягиваю я, — Самый безумный Новый год в моей жизни.