Мой Мир 0

Глава 5. Возвращение

Подходя к городу, я вполне оценил его размеры. Обычная крепостная стена обносила городские постройки. Она содержалась в неплохом состоянии, а ров вокруг был заполнен водой. Значит, граф — неплохой хозяин. В середине города, на горе возвышался замок. Для этого времени и для этих технологий это было достаточно грандиозное сооружение. Я слез с волколака. Положив ладонь на его голову, сказал: иди, Волчок, в лес. Живи, питайся и слушай меня. Если понадобишься, позову, — в ответ аурный укол в руку, содержащий любовь и полное подчинение, а через секунду только слабо шевелящиеся кусты показывали, куда он скрылся.

Хлыст уютно обмотался вокруг моего пояса, и я легкой походкой пошел по лесу параллельно дороге.

Почему параллельно? Да потому, что не очень удобно ходить голым по, если можно так сказать, оживленной трассе. Я стал приглядываться, во что бы мне одеться и через некоторое время увидел группу людей, одетых так, как в нашем мире одевались монахи-францисканцы. Эта одежда устраивала меня больше всего. Просканировав их, я увидел бледно-красную ауру и вспомнил, что мне рассказывала Золотая — это новые рекруты школы боли. Не удивительно, что перед ними расступались. Я спросил у Хлыста, чем занимаются выпускники этой школы.

— Основное их место работы — дознаватели и палачи, — прозвучал ответ.

— А-а-а, ведомственный вуз, — догадался я.

Хлыст ничего не понял, но на всякий случай согласился.

Я решил, что появлюсь у своих барышень к ночи и отключил их от себя. Вернее, я-то их видел, а они меня нет. Я почувствовал, как они на моем внутреннем экране стали тревожно перемигиваться. Ничего. Полезно. Влажнее будут.

Я мысленно приказал самому крупному из монахов начать отставать от группы, а затем и вовсе свернуть ко мне в лес. Этот телок даже не подумал как-нибудь сопротивляться. Ну, и отлично. Я совсем несильно стукнул его по шее, и он кулем свалился без сознания. Когда я его раздел, то увидел туповатое лицо простого деревенского увальня. Он явно был из новых рекрутов, которых отбирали все представители различных школ из проявляющих какой-то талант людей из нижних слоев населения. Немного подумав, я высосал его бледно-розовую ауру и заменил на обычный для крестьян белесый туман. Поскольку у него не было внутреннего шарика, который, как я теперь понимал, был источником генерации цвета, у меня все легко получилось. Не колдун был этот парень, а обычный бытовой садист. Из тех, что в пьяном состоянии могут до полусмерти избить собственную жену. Ну, ничего, пусть лучше побудет козопасом, чем палачом. На всякий случай я немного подправил его память. Придя в себя, он даже не поймет, почему здесь оказался, и очень захочет обратно домой. Заодно и найти его по ауре не смогут. Ведь, я так понимаю, количество вновь прибывших учеников очень точно учитывалось, а то как иначе наказывать тех, кто мог напасть на них по дороге? Зато эта ряса была таким же пропуском в город как золотой плащ, в который мы завернули нашу Зеленую перед моим прощанием с девицами. Прекрасно.

Я с трудом натянул на себя эту одежку. Э-х-х, маловата кольчужка. И коротковата — голые ноги торчали почти до колена. После этого я высунул маленький кусочек своей ауры и окрасил его в такой же, как и у всех новых рекрутов, бледно-розовый цвет. После событий в пещере мне это было совсем не сложно. Вместо веревки я, естественно, подпоясался Хлыстом. Ради «чести» побыть веревкой на моем поясе, он даже немного побелел, над чем мы с ним и похихикали. Пробираясь к дороге, меня опять стало что-то беспокоить. Во мне была какая-то информация, которая настоятельно требовала моего изучения. Привыкнув доверять себе, я остановился, присел и отключился, уйдя в транс. А-а-а-а, вот же что это было! Среди многих неординарных личностей, владевшим Хлыстом, таких как мастера меча, стрельбы, метания всякой смертоносной хрени и ниндзюцу, был настоящий мастер маскировки. Явно уникальный был типус, если даже при сканировании душ он был почти незаметен. Я досконально изучил и впитал в себя его знания. Когда я вышел из транса, солнце уже было на закате. Я начал производить некоторые трансформации с собой по его методикам. Хлыст уважительно «цокнул языком».

— Да, этот был хорош, — сказал он. — Настолько, что если бы не ты, то я бы о нем и не вспомнил.

Теперь визуально мой рост был меньше, а ноги не торчали нелепо из рясы. И, самое главное то, что люди перестали фиксировать на мне свое внимание. Теперь можно и выходить.

Пока мы медленно пробирались между крестьянскими повозками, я в фоновом режиме включил пассивное сканирование окружающего пространства. Раньше решение таких многофункциональных задач далось бы мне достаточно тяжело — приходилось концентрироваться на каждом конкретном человеке. Теперь же, на основе полученных знаний, задача решилась практически без усилий. При этом я применил уникальные знания мастера маскировки. Этот, не побоюсь сказать, гений разработал систему сканирования чужих аур без энергозатрат. При этом он не только полностью прятал свою ауру, что я умел и без него, он абсолютно натурально подделывал любой цвет. Именно таким образом он уходил от магической слежки после своих преступлений. А учитывая его мастерство визуальной маскировки, неудивительно, что он умер своей смертью весьма богатым человеком. В своей постели и в почтенном возрасте.

При подходе к воротам я обнаружил среди молочно-белого аурного крестьянского поля бледно-красное пятно. Я понял, что меня ждет представитель школы. Я, на всякий случай, немного подкорректировал образ своего лица, чтобы больше быть похожим на настоящего хозяина рясы. Чуть поодаль было заметно желтое и голубое аурные пятна. Понятно — представители всех школ, находящихся в городе, сканируют пребывающий народ.

Я прошел через ворота и на меня обрушился ждущий меня представитель красной школы. Это был маленький потный человечек, едва доходившей до моей груди. Мелкие свинячьи глазки на заплывшем жиром лице не предвещали моему прообразу ничего хорошего в будущем.

— Где ты шлялся, олух! Я должен тебя весь день ждать?! Ты последний на сегодня! Из-за тебя я пропустил обед! Ты будешь, наказан! Я тебе это устрою! Именно тебя послезавтра будут пороть на площади на обряде посвящения! Его аура при этом ощутимо покраснела.

«Ну, точно, профильный вуз», — подумал я, а сам, находясь в образе, пробубнил какую-то невнятную оправдательную чушь.

Человечек, что-то злобно ворча себе под нос, быстро помчался вперед. Народ, завидя рясы, расступался, и мы беспрепятственно двигались в толпе. Остальные представители школ, увидев, что меня встретили, потеряли ко мне всякий интерес.

Мы добрались до казармы. Маленький человечек указал мне на койку, стоящую рядом с выходом, и умчался в неизвестном направлении. Наверное, обедать. Я огляделся: ряды обычных деревянных нар, на них травяные матрасы и вязаные одеяла. Казарма, каких тысячи в любом мире. Правда, ни дневальных, ни дежурных нет. «Страха у них нет», — подумал я.

Ну, все, пора заканчивать этот балаган. Я снял рясу, бросил ее на кровать. Затем вытряхнул из матрасного мешка сено, прорвал дырки для головы и рук и натянул на себя эту хламиду-монаду. Подпоясался хлыстом и покинул это «гостеприимное» заведение, прихватив чью-то холщовую сумку для конспирации. Думаю, такие случаи у них были не редки, когда крестьянские парни, перетрусив, совершали побеги. Будут его преследовать или нет — не моя проблема. На крайняк, вернутся в ту деревню, откуда взяли и найдут этого олуха. Убедятся, что он от страха потерял все свои «способности» и плюнут. Главное — форма отчетности соблюдена.

Я выскользнул из казармы и пошел по вечерним улицам, нацепив на себя образ деревенского дурачка. Хорошо, что в городе уже была канализация, поэтому можно было спокойно дышать. Вечерело, и в городе начиналась ночная жизнь. Пьяные шатались по улицам, попрошайки громко просили им подать, шлюхи начали выходить на боевые посты. Чтобы понять внутреннее устройство дна города, мне нужна была информация. Явно, судя по улицам, в городе была альтернативная криминальная власть. Отлично. Я почувствовал чью-то тоненькую ручку, пытавшуюся забраться в мою сумку. Резко схватив ее железной хваткой, я качнулся, словно пьяный и затолкал ее обладателя в темную безлюдную подворотню. Резко остановившись, я прижал всем телом неудавшегося воришку к стене. Не стал использовать магию, так как еще не очень был уверен, что не заиграюсь и не «засвечусь». Так-с, кто тут у нас? Маленькая (хотя хрен разберёт их всех. Они тут все маленькие) девочка. Она заканючила:

— Д-я-я-я-я-денька, отпустите, меня толкнули, у меня родителей нет, братики голодные.

Коннект через руку прошел. Ей восемнадцать лет, но выдает себя за тринадцатилетнюю — рост, лицо и несформировавшаяся из-за недоедания фигура позволяют. Да, по поводу родителей и братиков не врет. Низовое звено криминального мира. Кто-то, кого она боялась больше жизни, предлагал заняться ей проституцией, но худая изможденная малышка не вызвала интереса на улице. От отчаянья она начала воровать. Дело пошло, и этот страшный оставил ее в покое. Но она каждый день должна была приносить ему деньги на выпивку. Ее аура была не совсем белой. В уголке начинал формироваться м-а-а-а-аленький желтый шарик. И как ее «смотрящие» от школы проглядели?

Вся эта информация появилась мгновенно перед моими глазами. Во мне начинала закипать ярость. Нет, так дело не пойдет, остановил я себя, не за что ее убивать. Еще пригодится. Я плюнул на палец и запустил руку под ее платье. Она сжалась как зверек и заскулила. Я грубо развел ее ноги и сразу глубоко воткнул палец в ее влагалище. Пошел настоящий коннект. Теперь я понял, что этот «страшный» — ее отчим. Простой пьяница. На второй же день, после смерти ее матери, он изнасиловал падчерицу и отправил добывать деньги на улицу. В заложниках у него были два ее маленьких брата. Никакой это не криминал. Промахнулся. «Страшнее кошки зверя нет». Моя чертова ярость требовала крови. Ладно.

Я чуть-чуть ее нагнул и воткнул второй палец ей в анус. Она инстинктивно сжалась, и я чуть-чуть его надорвал. Вот и кровь. Так, насаженной на пальцы я и поднял ее на уровень своего лица. Член чуть-чуть шевельнулся, но я не обратил на это внимания — в моей «операции» с ней не было, да и не могло быть никакой эротики… Ее глаза наполнились первобытным ужасом, когда я на секунду приоткрыл свою личину и показал ей свое настоящее лицо. Не знаю, что она там увидела, но она встала в самый настоящий ступор. Надо сказать, что ее ужас и покорность были мне приятны, прямо на уровне сексуального удовольствия. Так, эту хрень с моей такой трансформацией надо заканчивать — ничего хорошего не получится. Ладно, надо отблагодарить девочку за информацию. Я наслал на нее оргазм. Первый в ее жизни. Она затрепетала, и ее влагалище стало ощутимо сжимать мой палец. Я неторопливо настроил ее на себя, закачав свой серый туман в ее мешок — ее шарик прямо затрепетал. Попутно я просканировал ее и исправил внутренние повреждения. В основном от недоедания и постоянных побоев. Залечил и порванную попку. Потом я немного подкорректировал ее отношение к отчиму в частности и к страху вообще. Отныне она будет бояться только меня. Мечтать только обо мне. Мечтать принадлежать мне. Я, на всякий случай, убрал из ее головы свое лицо и оставил только неясную мечту. Образ. Потом, прикола ради, я наслал на нее еще один оргазм. Сильнее предыдущего. Она еще раз пискнула и потеряла сознание. Я вытащил пальцы и привел ее в себя. Она дрожала как листок — еще бы, столько нового. Я заставил ее тщательно облизать мои пальцы, попутно заставив запомнить правильность состояния моей плоти в своем рту. Ее аура, переработав только часть моего тумана, уже приобрела достаточно насыщенный желтый цвет. Наверное, от того, что желтый уже был в моем внутреннем арсенале. Что же, теперь ее быстро пристроят в школу, а братиков в нормальный приют. Думаю, что делать здесь мне уже нечего, и я с чувством выполненного долга вышел на улицу. Член столь сильно выпирал, что я решил оставить свои исследования города на потом.

В процессе движения по улице я, если честно, в основном чтобы отвлечься и не идти с поднятым членом, стал анализировать произошедшее. Первое — я стал слишком легко впадать в ярость и хотеть крови. Второе — мой туман более чем плодотворно влиял на шарики того цвета, который я уже освоил, надо будет прокачать своих барышень. Третье — моё состояние, когда я вижу человеческий ужас и следующую за ним покорность, мне понравилось. Когда я подумал о ярости, мои мысли переключились на Хлыст. И опять ярость начала переполнять меня. Я мгновенно законнектился с ним и почувствовал, что он, что само по себе являлось некоторым нонсенсом, был испуган, поскольку его влияние на меня было нарушением договора с эргрегором. Но, мне кажется, не только поэтому. Я и он одновременно поняли, что в состоянии ярости я могу его уничтожить. Полностью. И он заговорил:

— Нет, я не оказывал на тебя никакого влияния. Я просто не могу этого сделать — я же не вижу тебя, а только плотный темно-серый шар. И я не вижу его краев. Я не понимаю, насколько ты силен и откуда берешь энергию. Когда ты в таком состоянии, твоя аура темнеет еще больше и по ней начинают метаться черные молнии. И мне, МНЕ становится страшно. Кто или что ты? Это только твое, и только ты сам в состоянии справиться с собой. А на второй вопрос я отвечу так: за все свое долгое существование, я не видел такого. Я видел, как сильные волшебники пили ауру более слабых, но только своего цвета. И при этом, если они и увеличивали свой внутренний объем, то незначительно. По крайней мере, совершенно несоразмерно выпитому. Знания — да. Знания переходили. Но не энергия. А вот чтобы кто-то мог будить шары (так и сказал), я не видел. А вот того, что бы кто-то впитал ауру или знания не своего цвета — я не видел вообще. Если человек меняет свое мировоззрение, то он обычно чернеет. Но при этом старые знания и возможность их применения постепенно уходят. Говорили, что был один Черный, который изменил цвет на какой-то другой. Но это так же было его решение. И, если это и правда, то это было задолго до меня. Если в схватке сходятся два волшебника разного цвета, и один из них проигрывает, то его аурный мешок просто разрывается, а его энергия уходит наверх, обратно в эргрегор. Тогда такой волшебник превращается из человека в растение, которое может только есть и гадить. И то, обычно, не самостоятельно — оболочка без личности. Чаще всего победивший потом его банально убивает или оставляет в живых в назидание другим. Проигравшему это уже не важно. И еще, обычно в черных превращаются красные, что и понятно.

— А есть ли какой-нибудь канал связи или общее энергетическое пространство для представителей одного цвета?

— Да, есть. Каждый волшебник может ежемесячно сдавать туда часть своей энергии. И тогда, соразмерно сданному, он может пользоваться общими данными, которые когда-либо были загружены туда другими волшебниками. Естественно, согласно собственных сил и разумения.

— Комсомольские взносы, блин.

— Что?

— Ничего. Продолжай.

— Есть и аварийный канал. Например, во время магической войны. Решение о его открытии принимает Большой магический совет школ. Волшебник, пользуясь таким каналом, может во время боя сильно увеличить свой магический запас. Не силу заклинаний, а именно запас энергии, позаимствовав ее у других. Но при этом его жизнь сильно сокращается. Были такие, кто выигрывал битвы, а после победы сразу умирал. Волшебники одного цвета также могут также договориться о постоянном или временном канале между собой. Их может быть любое количество, но для этого они должны встретиться лично.

— А как же школы?

— О-о-о-о, это отдельная история. Согласно древнему договору, каждый ученик школы во время обучения сдает десятую часть своей энергии в фонд школы. Обычно школы являются еще и научными центрами. И преподают в них те, кто хочет стать Белыми. Они делятся своими знаниями с учениками, а на их взносы изучают высшие сферы. Именно поэтому в магические школы берут не всех, а только тех, чьи способности выше среднего. Вот, например, та девочка из переулка будет желанной в любой, даже столичной, а не только этой захолустной школе. Исключение составляют опять же красные — они единственные, кто может подпитываться от чужой боли. Но я что-то не слышал, чтобы красные когда-либо становились Белыми. Вот Черными — да, примеров предостаточно. Ну, и еще — чаще всего в каждой школе создаются собственные каналы связи между всеми бывшими учениками. Есть такая же связь и между школами.

За этими разговорами я добрался до второй крепостной стены, за которой и находился собственно графский замок. Обежав его по периметру, я остановился напротив участка стены, за которым торчала башня с золотым куполом. И над ней явно была магическая аура.

Пользуясь вновь приобретёнными знаниями, я, используя навыки ниндзюцу, забрался по стене наверх. Над стеной с интервалом примерно в пятнадцать сантиметров шли четыре невидимые обычным зрением желтые нити. «Молодец Золотая», — подумал я. Правда, мне не составило труда их преодолеть, не затронув систему сигнализации. Дождавшись, пока часовой, идущий вдоль стены, свернет за угол, я перемахнул стену и кинулся к башне. «Мальчишество», — подумал я и усмехнулся. Далее рывок через открытую поляну, и я в тени стены.

По дороге было еще четыре ловушки, которые я, со своим уровнем желтых знаний преодолел не активировав. Далее подъем по стене — метров пятнадцать, наверное. А вот здесь ошибка — чтобы залезть, мне практически не понадобилось специальных знаний. Кладка настолько выветрилась, что я бежал по ней, как по лестнице. И вот я за окном. Хорошо, что на нем тоже была сторожевая паутинка. Хотя окошко и было приоткрыто. Я тихо забрался внутрь. Честное слово, прямо прослезился. На большой кровати спали, обнявшись две женщины — Зеленая и Золотая. Они лежали не шевелясь, а их ауры, кстати, весьма яркие, ласкали друг друга. Они то сплетались в спирали, то терлись, извиваясь. Потом Зеленая выпустила что-то типа веточки и осторожно проникла внутрь Золотой. Сделав несколько поступательных и круговых движений, она втянулась обратно. Затем из золотого кокона выступил огненный протуберанец. Он, притушив свой огонь до нежно-желтого, повторил внутри зеленого кокона движения веточки.

Вот это да! Девчонки достигли невиданного доселе в этом мире единения. Это не просто ласки, это настоящее. И, подумать только, это огонь и природа! Исконные враги. Хлыст пораженно молчал. Я скинул надоевшую мне до смерти хламиду-монаду, снял Хлыст и как завороженный смотрел на этот танец жизни. Ни оно движение не повторялось. Они были разнообразны, как движение пламени или шевеление травы на ветру. Я не выдержал и решил вмешаться. Очень осторожно, чтобы не спугнуть, я потянулся к обоим коконам своими серыми щупальцами. Аккуратно подсоединившись, я почувствовал совершенно нереальную среди обычных людей любовь, нежность, желание. Желание доставить удовольствие и одновременно отдаться, принять. И еще я почувствовал тоску по мужскому началу. Причем совершенно конкретному. Передо мной мелькали некие их образы-ощущения от проникновения меня в них, от изначального страха, сменившегося, наконец, полным подчинением. Я немного вкачал в них своего серого тумана, и образы стали значительно ярче. Коконы вспыхнули и просто запылали. Толщина проникших друг в друга веточки и протуберанца значительно увеличились.

Я протянул свои ниточки и обволок ими оба светящихся шарика. Святая святых. Я стал нежно перекатывать их, немного мять, иногда сжимать и гладить. Коконы сначала замерли, а потом стали ослепительно переливаться всеми возможными оттенками своих цветов. Все отростки втянулись внутрь, как бы для того, чтобы увеличить массу вещества внутри кокона. Потом у каждой образовались щупальца, которые стали гладить мои отростки. Я решил пойти дальше и, сблизив коконы, убрал их оболочку в месте их прикосновения. Сначала они немного отпрянули друг от друга. При этом свечение в коконах даже немного притухло. Я прекратил перекатывать шарики и стал ждать. Первая отреагировала Зеленая. Сначала один робкий ручеек субстанции прошел в другой кокон, потом еще. Попав внутрь, они разошлись как облачка, впрочем, не смешиваясь. Я поощрительно тронул шарики. И пошла фантасмагория. Субстанции их обоих коконов ринулись друг в друга. Они сплетались и создавали совершенно невероятные узоры. Я сильно сжимал шарики и катал их в своих щупальцах. В какой-то момент сначала зеленый, а потом и золотой кокон вспыхнули ярчайшим пламенем. Посияв некоторое время, свечение стало угасать. Субстанции втянулись обратно, и они разъединились. Свечение почти стихло. Я втянул свои щупальца назад. Глянув внутрь себя, я увидел свой шар: он переливался своим обычным серым, зеленым и золотым. Черная составляющая уменьшилась и была почти не заметна. Зато мой шар стал значительно больше. Последней моей мыслью, прежде чем отключиться был голос Хлыста:

— Первый раз за всё моё существование, я жалею, что я не человек…