Мой Мир 1

Глава 13. Третья клятва

Когда они отъехали достаточно далеко, я посмотрел на Креону. Она сидела и смотрела на меня лучистыми глазами.

— Юджин… тихо сказала она.

— После того, как вернул человека, кровь просто бурлит… Прохрипел я

— Так для этого мы и единое целое…

Я поднял ее с колен и прижал к ближайшему дереву и рывком запустил руку под юбку Меня встретили услужливо разведенные ноги и настоящий водопад. Она, в свою очередь, судорожно расстегивала мои брюки, освобождая член. Наконец, сорвав последнюю пуговицу, выпустила его на свободу, я поднял ей одну ногу и наконец-то плавно в нее погрузился. В качестве отклика получил полувздох-плустон. Я начал размашистые и мощные движения. В какой-то момент из дерева появился маленький тентакль и, смазавшись о ее соки, вошел в попку. Там он, через перегородочку, начал поглаживать мой член. Сказать, что у нее случился оргазм — не сказать ничего — она билась и металась в моих руках. Я отзеркалил ее состояние на Фрику, теперь обе звездочки на моем «мониторе» вспыхивали и мерцали одновременно. Меня хватило, наверное, минут на 20, а потом я сфонтанировал внутри нее, вкачав огромную порцию Серого. Тентакль, тоже замерев, вышел из ее попки и спрятался обратно в дерево. Она опустилась на колени, мой член оказался перед ее лицом, и она жадно взяла его в рот. Минут через 15 я еще раз кончил, под аккомпанемент ее второго, не менее фееричного оргазма.

Облизнув с губ остатки семени, она спросила:

— Фрика тоже все чувствовала?

— Да.

— Наверное, мне должно быть стыдно, но это было великолепно. Удивительно, но ее присутствие совершенно мне не мешало, даже наоборот. Мы обсудим с ней это

— Думаю, вы должны стать с ней близки.

— Я никогда не была с женщиной и, если честно, не очень это для себя представляю.

— Так это не совсем женщина, это еще и часть меня. Как и ты.

Она опустила голову, и поправила платье:

— Мне пора ехать. Надо еще полковника разместить у источника. И так после отбоя будем.

Я поднял ее лицо:

— Езжай, моя Первая.

Она потянулась ко мне губами. После поцелуя, она сказала:

— У тебя есть что-то еще… задумчиво сказала она, потом повернулась и, вскочив по-мужски на лошадь, поехала вслед за остальными.

Посмотрев ей в след, я поспешил к Черной, по дороге обдумывая ее слова. И, на самом деле, я, с удивлением, обнаружил, что оставшаяся в дупле Черная, а вернее то, что я с ней делал, стало для меня не меньшим источником возбуждения.

В то время, когда я был с Креоной, я перестал ее контролировать и теперь, связавшись с ней, я понял, что она на грани обморока. Но я не дал ей в него провалиться. Примерно минут через 40 я был около нее. Тентакли, при моем приближении спрятались и теперь на меня смотрело две огромные раздолбанные дыры, а из уретры постоянно капала какая-то мутная жидкость. Ногти на ее руках были стесаны о дерево до крови. Я осмотрел ее: есть разрывы и внутренние повреждения. Я залечил их зеленым, впрочем, не уменьшив размер дыр- не заслужила еще. Затем снял болевой синдром из уретры и залечил начавшееся в ней воспаление.

Я присел и не торопясь я вгляделся в ее аурное поле: оно было достаточно плотного черного цвета, а шарик был размером с теннисный мяч — очень сильна. Возраст 23–24 года. В серый мешок, закрывающий ее суть, постоянно тыкались несколько информационных канатиков, пытаясь до нее добраться. Паука не было — значит, она доверенное лицо.

— Ну, здравствуй, прозвучал в ее голове мой голос.

— Кто ты?!

— Ты правда считаешь, что можешь задавать сейчас вопросы? Тогда ты дура и я перестану сдерживать своих помощников. Такая мне не нужна.

— Н-е-е-е-т! Я не выдержу больше!

— Выдержишь, раз до сих пор не сдохла. Моих сил поддерживать в тебе жизнь и сознание хватит на месяц-другой.

— Я все тебе расскажу, только не делай так больше!

— Так я и так все знаю. И про ваш заговор и про пауков. Чем ты мне еще можешь быть полезна?

— Я все-все расскажу! Кто все организовал, все коды доступа. Все! Просто сейчас я ничего не могу. Я не чувствую свою магию.

— Конечно, расскажешь, в любом случае. Это не цена. На что ты готова?

— Все что хочешь!

— Клятва полного подчинения?

— Да!!! Только я не чувствую магических сил.

— Если я приму ее, то верну. Выбор за тобой.

Она вывернула руки за спину и произнесла какие-то слова. В ее руках появилась толстая черная свеча

— Вот видишь, я ничего не могу!

— Сожми-ка пальцы.

Она потрясенно замолчала. Видимо рассчитывала, что раз она не чувствует магических сил, то ничего и не появится.

— Итак, выбор за тобой.

Она молчала. Надо было ее сломать. Из земли вышли тентакли в виде белых корешков и стали врастать в ее ноги, заменяя нервы. Боль была невероятной. К тому же я ее усилил.

— АААААА! Стой!

Рост тентаклей замедлился.

— Знаешь, еще пять минут, и я уже ничего не смогу для тебя сделать — изменения будут необратимы.

И я нарисовал перед ее внутренним взором ее, вросшую в дерево. Навсегда.

— В таком состоянии тебя лет на 200 хватит, если во время лесного пожара не сгоришь. Решай!

— Как мне тебя называть? Глухо спросила она

Я внимательно посмотрел, не прошли ли в нее информационные канатики. Нет вроде.

— Юджин Серый. Картинка, как она будет выглядеть, когда врастет в дерево, стояла перед ее глазами.

— Я, Кентакка Черная, Черная волшебница Ордена Черных, приношу тебе клятву полного подчинения. Отныне я принадлежу тебе. Ты волен распоряжаться мной по своему усмотрению.

— А твои потомки? Мне только твоя жалкая жизнь не нужна.

Тентакли продолжили прорастать сквозь нее.

— ААААААААААААААААААААА!!! НЕ НАДО!!! Я, Кентакка Черная, Черная волшебница Ордена Черных, приношу тебе клятву полного подчинения. Отныне я и все мои потомки принадлежат тебе! Ты волен распоряжаться нами по своему усмотрению!!!

Ее свеча на спине ярко вспыхнула и практически мгновенно сгорела, оставив у не на спине красное обожженное пятно. Тентакли втянулись, а дупло выпустило ее голову. Уже вечерело, но после полной темноты внутри дерева, ее глаза заслезились. Она судорожно полезна внутрь дупла и достала тиару с большим черным камнем. Достав ее, она с трудом обломанными ногтями выковыряла камень и протянула мне. Голова ее была опущена. Я держал паузу. Не знаю, что бывает с теми волшебниками, чья свеча сгорела, но чей камень не приняли. Думаю, ничего хорошего, поскольку ее спина покрылась крупными каплями пота.

— Так и быть, я, Юджин Серый, принимаю твою клятву, Кентакка Черная. Отныне ты и твои потомки мои.

С этими словами я взял ее камень и поместил на ладонь. Он впитался в меня. Я не стал помещать его вместе со всеми, а повесил в отдельном сером мешочке. Ее аура внутри серого мешка вспыхнула, однако канальцы никак на это не отреагировали, видимо ничего не почувствовали.

От всего произошедшего, Кентакка завалилась на бок и разразилась слезами — у нее началась истерика. Я пнул ее ногой.

— Слышь, тварь, ты совсем охренела? Да, тебе не повезло с Хозяином, но это не значит, что я должен смотреть на твои стенания. Твоя одежда вон там. Бегом к ручью, обмойся и приведи себя в порядок, мне противно смотреть на тебя.

Тентакли исторгли ее одежду и она, схватив свое шмотье, бегом убежала в сторону ручья, который протекал в сотне метров от нас. Я теперь ее прекрасно чувствовал: стыд, страх, неизвестность. Пока она ходила, я связался с Креоной:

— Скажи, если маг дал клятву полного подчинения, он может предать своего Хозяина?

— Нет, это невозможно. В принципе. Хотя с тобой… Я думаю, что ничего нельзя гарантировать. Ты кого-то еще подчинил?

— Да. Черную.

— Ого! А мы этого не почувствовали.

— Я знаю, не хочу, чтобы она пока знала о вашем существовании. Не знаю почему, но я ей не доверяю.

— Понятно. Вообще говоря, в классической теории, подчиненный практически теряет свою личность. Но с тобой действительно все по-другому. Например, ни я, ни Фрика не изменились кардинально. Внутри — да, но наши индивидуальности остались. Я видела магов после полного подчинения — это были тени своего хозяина. Может быть дело в тебе? В твоем нежелании, что бы мы так сильно поменялись? Или в том, что ты не есть магическое порождение нашего мира? Я не знаю. С твоим приходом уже слишком много законов нарушено, чтобы я могла ответить тебе со 100 % вероятностью.

— Спасибо.

После этого, пока Кентакка не вернулась, я подстрелил кролика. Вижу — возвращается. Я присмотрелся к своей новой собственности — в принципе она была красива: иссиня-черные волосы, правильные черты лица, большие черные глаза с длинными ресницами, гордый, я бы даже сказал надменный профиль, ладная, спортивная фигурка с небольшими грудями. В ее волосах, видимо после сегодняшнего, была ярко-белая седая прядь. Но глаза… глаза были пустыми. Я достал из вещь-мешка один из ножей, конфискованных мной у Черных. Взвесил на руке и метнул, правда, не сильно, в ее сторону. Она, совершенно автоматически, несмотря на то, что было темно, отклонилась и плавным движением поймала его за рукоять.

— Тварь! Я долго должен ходить голодным! И так уже за тебя кролика убил! Иди, разделай и приготовь.

При этих словах я метнул маленький файер в кучу хвороста. Ее глаза расширились от удивления.

— Так ты Желтый?

— Я всякий. Долго мне ждать?

Она метнулась освежевать тушку. В свете костра рассмотрела нож.

— Это же нож Фолина! Так это ты их?

— Нет, сами. По лесу ходить не умеют.

— Что с ними произошло?

Я, не торопясь подошел к ней, поднял ее лицо и дал наотмашь две пощечины. Несмотря на то, что у нее в руках был нож и она явно умела им пользоваться, ее руки даже не дернулись

— С каких это пор вещь донимает расспросами Хозяина?

— Простите, прошептала она, просто я была с ним близка.

— Судя по размеру твоих дыр, ты со многими была близка.

Она вспыхнула. Потом наклонила голову над кроликом. Думаю, он будет теперь достаточно соленый от ее слез.

Она нацепила куски на прутики и стала их жарить. Я посмотрел на огонь, и он вспыхнул более ярко.

Когда все было готово, она принесла куски ко мне. Я поел, выбирая самое лучшее, а она стояла рядом и смотрела на меня голодными глазами. Поев, я сыто рыгнул и сказал:

— Наклонись!

Когда она нагнулась, я аккуратно и вдумчиво вытер руки о ее волосы. Потом посмотрел на них:

— Не чисто. Оближи.

Ее язычок мягко и быстро стал слизывать остатки жира с моих ладоней и пальцев.

— Судя по твоей ловкости, не одну сотню членов обслужила.

Ее глаза опять наполнились слезами, но язык работать не перестал.

— Дожирай, потом опять помоешься и придешь.

С этими словами я отошел от места трапезы, завернулся в свою волшебную плащ-палатку и сделал вид, что сплю. Про себя подумал: Нет, все-таки странно быть говнюком, не мое это… Но эту игру надо продолжать.

Она тихо ела, периодически поглядывая на меня, а слезы все капали и капали из ее глаз. Потом она надолго ушла. Я ментально наблюдал за тем, как она с остервенением оттирает свои волосы от кроличьего жира. Затем она пришла и села рядом, глядя на меня.

— Хозяин….

Я молчал.

— Хозяин…

— Ну что надо?

— Мои ноги ничего не чувствуют.

— Это потому, что ты дура и сопротивлялась мне. Еще 10 минут и ты стала бы первоклассным деревом с двумя дуплами. Судя по их размерам, в них не то что птицы, барсуки могли бы быть.

Она опять вздрогнула.

— Ладно, иди сюда.

Я, кряхтя и охая, достал член. Затем схватил ее за волосы и стал трахать прямо в горло. Весьма сильно, нарочито не заботясь о ее удовольствии. Потом задержал ее голову в крайнем нижем положении и обильно кончил ей в глотку, вкачав Серого. При этом она, совершенно неожиданно для себя, получила у меня оргазм. Оргазм от Хозяина. Попутно ко мне пришла мысль, что надо будет обдумать действие Серого на местных существ.

— Оближи все как следует, завтра будешь как новая.

С этими словами я от нее отвернулся, а она так и осталась сидеть, пробираемая ночным морозом до костей. Наверное, она мечтала простудиться заболеть и помереть. Не дождется… Через пару часов я повернулся к ней:

— Забирайся сюда, а то сдохнешь еще. С этими словами я распахнул плащ-палатку.

Она несмело прилегла рядом. Я накрыл нас обоих. Она все никак не могла согреться. То ёжилась, то плотнее прижималась ко мне, а потом, думая, что я сплю, погладила меня по руке. Немедленно по ее телу пошел теплый серый успокаивающий огонь. Тепло и покой, это то, о чем она так долго мечтала — и она немедленно отрубилась. Пользуясь тем, что теперь, после клятвы, я мог абсолютно спокойно, на правах хозяина, входить в нее я глубоко влез в ее ауру, изучая ее возможности.

Сколько всего интересного! Оказывается, она — единственный потомок древнего Черного рода. И, о счастье, она дочь Генерала Беломахи. Поэтому, и только поэтому у нее не было паука. Вообще Беломаха была третьей в табели о рангах Черной иерархии, но именно она была автором пауков. Поскольку этот механизм оказался самым эффективным в подчинении волшебников других цветов, ее рейтинг поднялся, и она собиралась занять вторую строчку. Ее единственная дочь, Кентакка, будучи также талантливой волшебницей, активно помогала матери. Вообще они были достаточно близки, не смотря на царящий среди Черных индивидуализм. Фолин, о котором она спрашивала, был одним из многих ее ухажеров. Он тоже был потомком древнего рода, хотя и не такого знатного. И она ему симпатизировала. Настолько, что у нее даже однажды с ним был секс. Правда, несмотря на то, что он старался во всю, ей не понравилось. И она решила, что это неизбежное зло, нужное для продления рода, не более.

Черные проходили специальную боевую подготовку, а мастер Голтус был одним из лучших. Поэтому, когда весть о его смерти достигла их ушей, была организована та карательная экспедиция, в которой я имел честь принять участие. И именно поэтому ее возглавила она, единственная дочь Генерала, которую до колик боялись свои же. Но все сразу пошло не так — его убийца, то есть я, исчез за три часа до их прихода, полковник Тронк, заслуженный вояка, пользующийся уважением не только у своих офицеров, но и при дворе, выдержал ее допрос с пристрастием. А когда во время погони, трое Черных просто пропали, а двое погибли, но абсолютно непонятно как, она запаниковала — просто представила ярость матери. Ведь Голтус, кроме того, что был признанным мастером ножевого боя, был ее любовником. Именно поэтому ею и было принято, скорее всего, политически неправильное решение, о казни Полковника, за которое она столь жестоко поплатилась.

Ее воспоминания о дупле представляли из себя череду непреходящего ужаса. Ее тело перестало ей подчиняться, а дикая боль и насильственное внедрение, не только не давали ей сосредоточиться, но и превращали ее в дрожащий кусок мяса, примерно, как тех женщин, которых она, в свое время, с удовольствием, пытала. Ее хваленая магия не действовала. Первый раз в жизни, и это было ничуть не лучше, чем страдания физической оболочки. В какой-то момент она действительно потеряла всякую надежду. Ей, как наяву, виделись замученные ею, во время обучения в Черной школе, люди и она представляла себя на их месте. А они все всплывали и вплывали в ее голове, каждый из них…

А когда у нее в голове возник мой голос, она поверила мне. Сразу и безоговорочно поверила, что станет деревом и будет это осознавать и все чувствовать долгие-долгие годы. Вот тогда она и сломалась. Именно потому ее клятва и была абсолютно искренна. А сейчас она искала себя, искала в новом для себя мире. Я внушал ей дикий, животный, до колик, страх. Она не видела мою ауру и не понимала, что я есть. Явно Зеленый, поскольку использовал для ее пыток дерево, но магия была такого уровня, что на занятиях в их школе про нее даже не рассказывали. Более того, Зеленых никогда за серьезных противников не считали. Так, обслуга, лекаришки. И вдруг такое! Или Желтый? Но так не бывает… Не может быть в одном волшебнике два цвета!

Она внутренне признала мое главенство, правда, когда я вытирал о ее волосы руки, все ее естество опять встало на дыбы. И она, уйдя на ручей, попыталась причинить мне зло. Однако, одна только мысль об этом вызвала панику на грани деструкции личности. Клятва полного подчинения — не шутки. Но самый большой шок, как ни странно, у нее был от того потока тепла, который она почувствовала от случайного контакта со мной. И тогда она решила, что до дна выпьет уготованную ей долю.

Утром, думая, что я еще сплю, она встала и попыталась разогреть остатки кролика. У нее не получилось развести костер. Она стала разыскивать угли от вчерашнего костра, но с удивлением обнаружила, что вчерашний хворост даже не обгорел. Я приоткрыл глаз и перед ней заплясал веселый огонек. Она удивленно на него посмотрела.

— Чего смотришь, завтрак еще надо заслужить. А ну мыться и утренняя тренировка, мне малахольные не нужны.

Она бегом направилась к ручью.

Я тоже подошел. За ночь маленькая запруда, сделанная бобрами, покрылась тонкой корочкой льда. Она стояла на берегу и пыталась ботинком его отломить, чтобы набрать воду для умывания. Я полностью разделся и, обойдя ее, вошел в воду. Лед под моими ногами плавился, я с шумом нырнул и вынырнул уже с другой стороны запруды, развернулся и поплыл в обратную сторону. Когда я вылез, от моего тела шел пар. Она с благоговейным ужасом на меня смотрела.

— Иди сюда!

Она несмело подошла.

— Если не хочешь испачкаться — раздевайся.

Она, дрожа от холода, скинула с себя всю одежду.

— На колени. Будешь выполнять свою функцию.

Она встала на колени, глядя на меня непонимающим взглядом.

— Рот раскрой, дура!

Когда она открыла рот, я положил ей туда член. Немедленно пошел контакт и по ее телу разлилось тепло, она даже немного «поплыла». Я напрягся и ей в рот ударила тугая струя теплой утренней мочи. От неожиданности она отдернула голову, и моча ударила ей в лицо. Я схватил ее за волосы и опять поднял ее лицо. Меня начала охватывать ярость. Видимо в моих глазах отразилось что-то такое, от чего она, глядя на меня остекленевшим от ужаса взором, послушно опять взяла член в рот и стала с шумом глотать. Моча, выливалась из уголков рта и капала на грудь, но она этого не замечала. В конце, когда поток иссяк, я опять наслал на нее «мягкий» оргазм. Вот теперь она поплыла конкретно, не понимая сто с ней происходит,

— Иди, обмойся, бросил я, выходя на берег, и на тренировку.

Она как сомнамбула направилась к воде. Поставив одну голую ногу в воду, она с визгом ее отдернула.

— Что, восстановилась чувствительность?

— Да Хозяин, прошептала она.

— То-то, иди, обмойся, небось не замерзнешь.

Она пошла в воду. На ее удивление, она перестала быть для нее такой обжигающе холодной. Когда она вышла, от нее тоже валил пар. Я стоял и смотрел на нее. Почувствовав мой взгляд, она сначала попыталась закрыться, но потом опустила руки, подошла ко мне, встала на колени и сказала:

— Спасибо, Хозяин.

— Теперь это твоя обязанность, понятно?

— Да

— Встань, руки за голову.

Она тут же повиновалась. Я провел рукой по ее телу и убрал все волосы.

— Не люблю эти лохмы. А теперь вперед, на тренировку, корова. Это тебе не мужиков обслуживать, когда напрягаться не надо.

Ее глаза наполнились слезами, но она молча натянула свою одежду и поплелась в лагерь. Я тоже оделся и пошел вслед за ней. Когда я пришел, она сидела, обняв руками колени и плакала.

— Хватит реветь! Кролик и так вчера был пересоленный. Бери в вещмешке ножи и в стойку.

Она достала два черных ножа. Посмотрела на них, видимо узнала чьи и, вздрогнув, встала в стойку.

— Нападай!

— А где Ваши ножи?

— А зачем мне с такой коровой ножи?

Ее глаза сузились от обиды. Но она не решилась сделать нормальный выпад. Я поднырнул под руку и дал ей пощечину.

— Ты, видно, извращенка, как я и думал — тебе нравятся пощечины. Ну, так я тебе буду их давать регулярно.

Следующий выпад был уже значительно интереснее. Но все равно пощечина. Потом она, наконец, взяла себя в руки и сделала нормальный «веер». Это я у нее в голове название фигуры посмотрел. Я ушел и опять пощечина. И понеслась! Она, по-моему, показала все, что может. Я даже вынужден был увеличить свою скорость. Это, конечно, был не мастер Голтус, но явно его школа.

Через 2 часа, во время очередной атаки, я поймал ее руки, нажав при этом на две точки, причиняющие боль. Она остановилась, находясь все еще в горячке боя.

— Утренняя тренировка закончена. Так и быть, иди есть — заслужила.

Она медленно опустилась передо мной на колени. Потом взяла мою руку и приникла к ней губами. Опять пошел теплый контакт.

— Спасибо, Хозяин, я не думала, что такое возможно. У Голтуса я была одной из лучших.

— Ты — лучшая?! Не смеши меня — ты корова. Тебе еще учиться и учиться.

Так прошла неделя. Каждое утро я совершал в нее туалет, попутно подзаряжая серым, потом мы купались в запруде, а потом занимались. Вечерние тренировки проходили также, но я был с завязанными глазами. Это было значительно интереснее. Мои интуитивные сгустки при этом совершали просто сумасшедший танец, и я тренировался, учась находить оптимальный вариант поведения, ориентируясь на них. После моих закачек, Кентакка становилась все лучше и лучше, уже приближаясь по уровню к своему бывшему учителю — Мастеру Голтусу.

Как-то с утра, когда я еще спал, я почувствовал ее руки и губы на своем члене.

Когда я открыл глаза, Кентакка сказала:

— Мне кажется, что Вы хотите женщину. Позвольте я Вам помогу?

— Ну, валяй, покажи, что умеешь.

Ее глаза наполнились слезами, но она, тем не менее, мужественно продолжила. Минут 40 она пыталась заставить меня кончить. Наконец я сжалился над ней и выстрелил ей в рот. И семенем и серым. Такого оргазма я не ожидал — минут пять, наверное, ее просто колотило. Я не насылал на нее ничего — это было полностью ее. Когда все закончилось, она посмотрела на меня совершенно шалым взглядом и спросила:

— Что это было?

— Нормальный оргазм, какой должен быть.

Она покраснела и опустила глаза.

После обычного уже утреннего туалета в нее, она задержала член во рту и попыталась поиграть язычком с головкой.

— Ты хочешь профилонить утреннюю тренировку?

Она хихикнула и побежала на поляну.

В эту тренировку ее уровень стал выше значительно. Я уже вынужден был действовать на всей доступной мне скорости — она становилась очень серьезным противником. К тому же, пару дней назад, я ввел тренировку с пращей. Дело в том, что я потерял при охоте одну стрелу, а у меня и так их не много. Тогда я дал пращу Кентакке, показал, как кидать камни и сказал, что пока она кого-нибудь не добудет — будем голодать. Впрочем, мне еда не очень-то и нужна. На следующий вечер мы ели зайца с размноженной головой. Голод — хороший учитель.

Вечером того же дня, когда мы легли спать, она прижалась ко мне и прошептала:

— Хозяин, Вы у меня второй мужчина. Первым был Фолин, но мне не понравилось. То, что было там, в дупле, не считается, потому, что это тоже были Вы. Мои нижние дырочки до сих пор не закрываются, хотя мышцы попы я натренировала. Я хочу полноценно помогать Вам. Не говорите мне, пожалуйста, больше, что я шлюха — это не так. Вы мне можете говорить, что я ВАША шлюха. И это будет верно, поскольку Вы вправе делать из меня то, что Вам заблагорассудится, потому, что я Ваша. И если бы могла стать еще больше Вашей — стала бы. Если бы Вы сейчас спросили, готова ли я принести Вам клятву полного подчинения — скажу — ДА, готова.

Что-то изменилось в ней после этих слов, что-то неуловимо-значимое. Я вгляделся в нее и в себя и понял, что мои интуитивные сгустки рядом с ней пришли в полный покой. Все, теперь верю.

— Кентакка, сейчас я сделаю несколько действий: Во-первых, я познакомлю тебя с другими, давшими мне клятву. Ты готова?

— Да. Я всегда знала, что у Вас должны быть еще адепты. Я готова к этому.

— Креона, Фрика, познакомьтесь

Шарики внутри меня замерли в ожидании. Я аккуратно взял пузырь, в котором находился черный шарик и ввел его в общее пространство. Шарики осторожно подплыли друг к другу, знакомясь. Не знаю, что там происходило, но все трое приглушили свои огоньки, интенсивно общаясь друг с другом. Я решил им не мешать. Пока ждал — немного прикорнул. Проснулся от того, что Кентакка меня тормошила:

— Хозяин, проснитесь, пожалуйста. Я не могу ждать утра, меня переполняет! Они… Они… я даже не думала, что живые существа могут быть так близки. Они сказали, что примут меня к себе, если я буду Вас защищать. И я им поклялась! И они приняли меня к себе! Это целый новый мир. Я так рада!

Я погладил ее по голове, и она уткнулась в меня. Потом опять подняла голову:

— Хозяин, Вы сказали, что будет несколько дел. Что еще?

Я откинул плащ-палатку.

— Раздевайся.

Она в мгновение ока скинула с себя одежду

— Ложись.

Она осторожно прилегла. Я раскинул широко ее ноги. На меня смотрели две большие дыры. Я ввел три пальца в ее попу и начал качать. Сначала три, потом два, потом один — ее дырочка закрылась. Сначала она металась в оргазме, а потом впала, от избытка эмоций, в полубессознательное состояние. Я решил пока не приводить ее в себя и медленно ввел кулак в ее щелку, не прекращая качать. На этот раз значительно больше — она была сильно растянута. Я довел ее до того, что она сумела, в очередном приступе оргазма так сильно сжать своими внутренними мышцами мою руку, что мне даже стало немного больно. Когда я вышел из нее, то уже ничто не напоминало ту дыру, которая была до того. По ее телу прокатывались судороги, ноги конвульсивно дергались. Я аккуратно завернул ее в плащ-палатку, а сам отошел и стал медитировать.