Мой Мир 1

Глава 8. Прощание. Штаб фронта

Я, в сопровождении своих ребят из подразделения, пошел умыться к реке. Попутно попытался переработать то, что узнал при выбросе Черного. Информации много, нужна вдумчивая медитация на неделю, не меньше, а вот времени-то как раз и нет. Пока просто покопавшись, выудил принципы управления пауками, которые были теперь в нас с Креоной. Интересно… В этот момент слух о восстановлении Креоны в должности, наверное, вместе с Зиппиусом, дошел до лазарета.

— Юджин! Я так рада! Я так боялась, что перестану принадлежать тебе! Я уже продумала, что приму в случае твоей смерти — у меня всегда была заначка хорошего яда.

— У-ф-ф, час от часу не легче! Прекрати во мне сомневаться.

— Это не сомнение было, а трезвый расчет.

— Понимаю. Просто это страшно звучит.

— Страшно мне без тебя остаться, остальное не важно — второй потери близкого человека, я не вынесу. Зато я теперь опять начальник лазарета! Зиппиус приказал.

— Я знаю.

— Он отвел меня в сторону и сказал об этом. Вообще, он, по-моему, догадывается, чья я.

— Он мудрый старик. И очень правильный. Держись его. А тебе твою палатку уже вернули?

— Да, конечно. Эта сучка даже ничего сильно испортить там не успела. А что?

— Ну, неудобно мне тебя будет на людях от черных хворей лечить. Сейчас помоюсь и приду. А то в таком виде, если по лагерю пойду, у тебя работы с нервными расстройствами прибавится.

— Жду-у-у-у!

Я с удовольствием выкупался. Мое отделение ожидало меня на берегу.

— Парни, я до завтра отсутствую, извините. Завтра перед отбытием проинструктирую вас.

После этого я пошел в лазарет. Все встречные шушукались, глядя на меня, а одно из подразделений, шедших мне на встречу, отдало честь. Приятно.

Когда я зашел в палатку к Креоне, на меня налетел вихрь. Она обнимала меня, прижималась и безостановочно что-то говорила. Это было абсолютно для нее не характерно, но, видимо, сказалось отсутствие магии. Я не стал ничего говорить, а просто заткнул ей рот поцелуем. Потом провел рукой по спине и почувствовал шрамы от тавра. Она вздрогнула.

— Юджин, милый! Я теперь ничего не могу! Не бросай меня, пожалуйста! Я…

Вместо ответа я развернул ее к себе спиной и шлепнул по попе:

— Иди, лечить тебя буду. Чтобы глупые мысли из головы выветрились.

Она подошла к кровати, скинула халат и стала на меня смотреть, ожидая дальнейшего.

— Рачком вставай, — грубовато сказал я, — и прогнись.

Она немедленно встала в требуемую позицию. Из гладких сомкнутых больших губок торчал возбужденный клитор, а сами губки блестели от смазки. Я, не торопясь, разделся и подошел к ней. Затем медленно, наблюдая за процессом, вошел в нее. Она глубоко полуохнула-полувздохнула и положила голову на руки. Мне показалось, что при ее движении орел на ее тавро шевельнул крыльями. И такая ярость меня обуяла, что я, схватив ее за бедра, начал долбить ее с неимоверной силой и скоростью. Перед глазами была красная пелена. Кончив, я немного пришел в себя. На ее бедрах наливались синяки от моих пальцев, а вся спина блестела от пота. Я вытащил член, еще мокрый от семени, и приставил к ее попке.

— Сейчас будет больно. Терпи. Так надо.

Затем я резким движением вошел в ее попку. Видимо, она не успела расслабиться — показалась кровь. Креона вскрикнула и зажала зубами подушку. Я рывком вошел в ее аурное поле.

Я увидел перед собой ее «мешок» и паука, жадно его обнимающего. От него куда-то тянулись информационные нити. Пользуясь теми знаниями, которые были получены мной от Черного, я скопировал эту картинку и стал передавать по этим нитям. Затем я снаружи создал новый серый мешок, в который стал перекачивать ее аурную субстанцию. Перекачал все, оставив внутри лап паука ровно тот бледный туман, который был в ней, до встречи со мной. «Кукла» готова. Осталось самое сложное — вытащить шарик. Он был слишком большим, чтобы пройти между лапами паука. Я создал вокруг ее шара серый мешок, а вернее «гантелю» — два мешка соединенных между собой полым серым проходом. Один там, где он был, а другой в новом «альтернативном» аурном поле. Потом коснулся шара и, отщипнув от него кусочек, аккуратнейшим образом перенес его по проходу в другую часть «гантели». И так, скрупулезно, раз за разом, пока не перенес все. Частицы шарика, как ртуть, сцеплялись друг с другом. Затем я аккуратно удалил «гантелю» и снял «картинку» с трансляции. Судя по реакции паука, он ничего не заметил. Уффф. Шарик в новом мешке весело метался, фон стал еще более зеленым, хотя мне казалось, что это невозможно, а сам мешок был взят в аккуратный серый пузырь. Это значило, что он был невидим для местных волшебников.

Я вышел из аурного поля. Креона была в глубоком обмороке и, похоже, буквально висела на моем члене. Если бы не это — она бы упала. Все белье на кровати, а также пол рядом был забрызган ее мочой. Думаю, раньше после таких глубоких трансформаций я бы отходил неделю, теперь же серая энергия во мне просто бурлила. Ждала меня, голубушка — никто ее не использовал в этом мире.

Я вышел из Креоны, и она тюком повалилась на бок. Я взял графин с водой со стола и обмыл себе член. Потом привел ее в себя, немного качнув серого. Она медленно открыла глаза, не понимая, что с ней и где она находится. Увидела меня, спросила слабо:

— Юджин. Хозяин. Где мы?

— Не знаю, где ты, а я в твоей палатке.

Она рывком села. Видимо, попка еще болела, так как она поморщилась. Потом увидела обмоченные простыни и лужу на полу и, сорвав простынь, стала судорожно все убирать. Я с улыбкой смотрел на нее.

— Остановись. Уборка подождет. Как ты себя чувствуешь?

— Я ничего не понимаю! Юджин, я полна! Полна как никогда! Я могу свернуть горы… Но я себя не вижу…

— И никто не видит. Я тебя от всех спрятал. Для всех ты — пустой болванчик.

Она медленно опустилась на колени и попыталась поцеловать мою ногу.

Я легонько шлепнул ее.

— Немедленно встань. Лучше залечи себе попу, она нам еще пригодится. А заодно залечи мне и себе шрамы от клеймления окончательно. А то у меня он чешется.

Она кинулась ко мне. Ее воздействие было кратно сильнее Зиппиуса и ровно через минуту уже ничего не мешало мне жить.

— Сколько сейчас времени?

— Уже 4 утра!

— Ну, зови сюда свою сучку-стукачку. Сегодня у нее будет самая страшная ночь в жизни.

Она, ни слова не говоря, накинула на себя халат и, сверкая голыми пятками, выбежала из палатки

Через пять минут около палатки прозвучало:

— Что тебе от меня нужно, пустышка? Недолго тебе здесь начальницей ходить.

Полог откинулся и в палатку от толчка в спину ввалилась стукачка. Она хотела обернуться и что-то сказать, но тут увидела меня. Слова застряли у нее в горле. Я немного себя визуально подправил — скажем так, я клубился у нее в глазах, как грозовая туча, из которой горели красным глаза. За ней в палатку вошла Креона. Увидев меня, она вздрогнула, но осталась стоять у входа. Первое, что я сделал — блокировал у стукачки ее возможности по магической трансляции, взяв ее небольшой по размеру пузырь вместе с прикрепившимся к нему пауком в серый кокон. Потом я заблокировал ей голосовые связки и ударил Красным. Я действовал не через физическую боль, нет. Все самые страшные кошмары, все ужасы ее подсознания стали терзать ее душу. А ужасов этих у нее, надо сказать, было не мало. Ее трясло как в лихорадке.

— Креона, — прошелестел я, сорви с нее одежду.

Та послушно, не отрывая от меня взгляда, в котором плескался ужас, выполнила это.

Я взял руки стукачки и запустил по ее жилам на сей раз физическую боль. Мой красный диапазон был в серой оболочке, так что его не было видно, однако по каждому ее нерву тек расплавленный огонь. Ее мышцы конвульсивно сокращались, вызывая дополнительные неприятные ощущения. Она быстро стала скатываться в беспамятство, но я не дал ей этого сделать. Каждая минута ее состояния была для нее дольше, чем год.

Потом я сказал ей:

— Ложись и разведи ноги.

Она, как сомнамбула, выполнила мою команду. Я взял пальцами ее клитор и сжал его, при этом заблокировав ей возможность двигаться и усилив болевые ощущения. Ее тело покрылось крупными каплями пота. Между моих пальцев показалась кровь. Я немного подождал и вырвал клитор из ее тела. Хлынул кровавый поток, который я тут же заблокировал.

Я сунул кусочек мяса, бывший когда-то ее клитором, ей в рот.

— Скушай и запомни эту ночь навсегда.

Она стала его жевать, а потом проглотила.

— Запомни: единственное, что стоит между тобой и мной — это Креона. И если я узнаю, что она в чем-то тобой недовольна — я приду и завершу начатое. Ты поняла?

Она, глядя расширенными от ужаса глазами, мелко закивала.

Потом я подключился к ее информационным каналам, чтобы знать, о чем и с кем она общается.

На улице уже вставало солнце.

Я убрал из нервов несчастной боль, оставив память о ней. А в качестве «якоря памяти» сделал так, что вкус ее собственного мяса теперь всегда будет у нее во рту. Потом я повнимательнее присмотрелся к ее пауку — он явно был поставлен добровольно. Перевернув ее на живот, я увидел, что между ее лопатками стоит тавро в виде маленькой птички, сидящей на ветке. Вот и понятен табель о рангах — это «добровольная помощница».

— Я всегда буду знать, что ты докладываешь хозяевам, та что постарайся быть убедительной в рассказах о том, что здесь происходит. Надеюсь, не стоит напоминать, что лучшего начальника госпиталя и просто человека, чем Креона, не существует. Поняла?

Она кивнула.

— Точно?

Она опять закивала.

— Иди и помни.

Когда она встала, ее волосы были седы.

— Креона, есть у тебя какая-нибудь хна для волос?

— Да.

— Помоги покрасить ей волосы, сама она сейчас не в лучшей форме. Делай все молча, в разговоры с ней не вступай. Поняла?

— Да

Несчастная в сопровождении Креоны вышла из палатки.

Минут через 30 пришла Креона. Я в этот момент валялся на кровати и рассматривал какой-то медицинский справочник

Услышав, что она пришла, я, не поворачивая голову, сказал:

— Не люблю стукачей…

Услышал всхлипывание и с удивлением обернулся: Креона стояла у полога и беззвучно плакала.

— Ты что?

— Мне ее жалко.

— Ну, так я же ее не убил.

— Иногда бывают вещи хуже смерти. Если бы ты знал, как она держала меня за руку и просила защитить ее. Мне очень тяжело далось молчание

— Значит, у тебя будет самый преданный и верный зам, которого можно представить. Вместе с Колином они составят потрясающую команду.

— А что ты с ней делал? Я чувствовала воздействие, но не видела его, а твой образ был как в мареве. Я, если честно, очень испугалась. А когда она стала есть свой клитор, я вообще перестала что-нибудь понимать.

— Не со всеми я бываю таким, как с тобой. Кстати, этот вкус будет у нее во рту постоянно. Не важно, что она будет при этом есть — клубнику или говно.

Креона вздрогнула.

— И ничего нельзя сделать?

— Ты врач от Бога, надо признаться, судя по твоему вопросу. Можно. Но только по твоему представлению и не раньше, чем через год.

— Спасибо… — она прилегла рядом.

— Сколько мне до штаба фронта ехать?

— Часов 10 на лошади. Но дорога не спокойная — две недели назад на обоз напали. Говорят, имперцы. Да и ваш конвой разбомбили.

Она прижалась ко мне и уютно засопела. Прошлые сутки были для нее весьма сложные. Под ее мерное посапывание, я ушел в медитацию и попытался систематизировать знания Черного. Их было много, но по крайней мере в системе структуры СБ я разобрался.

Через несколько часов я разбудил Креону. Оно проснулась, увидела меня и цопнула рукой за член.

— Хочешь посмотреть, как я для тебя попку подготовила?

— Извольте предъявить.

Она нагнулась и взяла член в рот. Достаточно смазав его слюной, она, развернувшись ко мне лицом и опираясь одной рукой на грудь, вставила его в себя. Потом откинулась назад, опираясь руками на мои колени и широко разведя ноги. Мне представился великолепный вид. Я с удовольствием наблюдал.

— Ты знаешь, кажется, после того, что ты со мной сделал, я чувствую, как ты меня видишь. И мне это нравится.

Ого, вот это единение, подумал я.

Мы никуда не торопились, наслаждаясь каждым моментом. Я несколько раз в нее кончил, а она, по-моему, вообще не переставала это делать, видимо поняла, что мне это нравится. Но все равно все когда-то кончается.

Я снял ее с члена, и она облизала его.

— Мне уже пора. Надо зайти в подразделение и потом ехать.

— Езжай. Я буду ждать. Все время.

— Так мы и не расстаемся ментально.

— Все равно!