Мой повелитель кирпичей

Переменчивый апрель

Апрель в этом году выдался на удивление теплый и клиенты толпой устремились в строительный магазин. Надо было заново засаживать цветами балконы и клумбы. А еще – подкрашивать перед началом сезона садовые домики и заново ставить снесенные двумя мартовскими штормами заборы.

Начальство радовалось хорошей выручке и, порой, ночевало в бюро, разгребая бумажный хлам. Продавцы в отделах мотались все в мыле, едва успевая заполнять полки и организовывать заказанные доставки. Но, по мнению большинства девчат, тяжелее всех приходилось кассирам. Они постоянно что-то сканировали, отсчитывали и со сноровкой военных радисток добивались связи с отделами, если на каком-то товаре не читался код.

И улыбались. Радостно и приветливо, словно каждый клиент был их личным и давним знакомцем (впрочем, в условиях маленького городка частенько так оно и было). Дождавшись перерыва девочки норовили сбежать куда-нибудь в тишину и подальше. Гораздо дальше, чем общая столовая с кухней, где за чашкой кофе продавцы продолжали обсуждать свои производственные вопросы.

Наверное, именно поэтому никто не удивился, когда одна из кассиров тихой мышкой прошмыгнула через складскую дверь. Посидит пару минут в тишине, подставив лицо апрельскому солнышку, и вернется. Здоровяк Уле только выглянул вслед, чтобы убедиться, что никто не сунется курить возле «дровяного склада», как шутя называли ребята складскую зону, где ожидали своей очереди на продажу заборы, балки, перголы и прочий деревянный товар. Увидев, как между товаром мелькнул знакомый кончик длинной косы, Уле спокойно вернулся к своим накладным. От некурящей коллеги подвоха можно было не ожидать.

До конца перерыва оставалось еще минут пятнадцать, поэтому Таня позволила себе немного пострадать. Правда, не желая напрашиваться на чужую жалость, она постаралась забиться в самый дальний уголок склада.

Коллеги из отдела логистики если и заметили что-то необычное, тактично не навязывались со своими вопросами. Понятно же, что просто так за пакетами заборов и штабелями тротуарной плитки никто прятаться не станет. А при таком потоке клиентов немудрено нарваться на одного или двух особенно "сложных".

Таня в очередной раз шмыгнула носом, сжимая в руках проклятое письмо. Отчаяние затопило ее с новой силой и она снова расплакалась. Ну почему у нее все наперекосяк?! Впрочем, одна проблема теперь отпала сама собой: куда девать мальчишек.

– Танюша, – По тому, как мама старательно отводила глаза, было понятно, что разговор получится не из приятных. – Мы с папой всегда старались помочь тебе по мере сил, но сейчас так получилось… Ты же знаешь, что папино здоровье уже не позволяет ему брать длинные рейсы. Его и так на фирме по старой памяти терпят.

Таня вздохнула, уже понимая, о чем сейчас пойдет речь. Деньги. Деньги, которых всегда не хватает. После того, как в позапрошлом году врачи заподозрили у папы онкологию, изменилось многое из того, что раньше казалось незыблемым. Диагноз, к счастью, не подтвердился, но папа счел нужным прислушаться к советам медиков и попросил перевести его на местные перевозки.

А мама, между тем, продолжала.

– Танюша, я, конечно, не отказываюсь посидеть с мальчиками, по мере возможности. Ты всегда можешь на нас рассчитывать. Но работу я пока бросать не буду.

– Как, не будешь? – В принципе, можно было сразу понять, к чему дело шло, но Тане почему-то очень надо было услышать все еще раз.

– Мы не можем себе этого позволить. – Мама поджала губы, словно Таня в чем-то ее упрекала. – Не забывай, что Лизаньке надо дать возможность доучиться. Ты знаешь, сколько стоит жилье в Гамбурге?

Таня знала, сестра постоянно жаловалась на то, что квартира, которую она делит с тремя подружками, съедает львиную долю ее доходов. Но при этом категорически отказывалась ездить ежедневно ночевать домой, как уговаривала ее мама. В чем-то Таня ее понимала, она и сама приложила все усилия, чтобы не возвращаться домой после разрыва с Амиром. «А я же тебе говорила!» – это было самое безобидное, что ее ожидало. А еще тотальный контроль со стороны мамы: «Хватит! Нагулялась уже!» и «Какие-такие мужики?! Ты – мать, тебе о детях думать надо!».

– Танья, что случилось? Что-то дома? Родители? Дети?

Встревоженный голос вернул молодую женщину в реальный мир. Таня в последний раз шмыгнула носом и начала суетливо шарить по карманам. Нельзя забывать, что она – на работе. Только новых проблем с начальством ей еще не хватало!

– Все в порядке, Славек, – ответила она начальнику отдела. Я что, пропустила конец перерыва? Прости! Я сейчас…

– Сиди. – Славек махнул рукой, усаживаясь рядом с Таней на штапель досок. – В таком состоянии тебе и так нельзя к клиентам. Я послал Лукаса подменить тебя на кассе, когда ты не отозвалась. А логистики сказали, ты тут зависла.

– Ты звал? – Таня привычно потянулась к левому уху, но наушника рабочей рации там не обнаружилось. – Выпал, наверное. – Таня смутилась, снова водворяя гарнитуру на место. – Я отработаю.

– Да не переживай. – После этих слов Таня подозрительно уставилась на Славека, который был известен своей въедливостью далеко за пределами их магазина. Интересно, с чего бы такое понимание? Впрочем, въедливость в том, что касается работы, не мешала Славеку оставаться нормальным мужиком во внерабочее время. На фирменных гулянках, например. Ну, в пределах допустимого для начальства, конечно.

Он же, видя удивление в ее взгляде, пояснил.

– Там как раз волна клиентов прошла, одна касса вполне справляется. А у тебя еще, если не ошибаюсь, пять или шесть плюсчасов в запасе. Так расскажешь, что случилось?

Таня только молча махнула рукой. Жаловаться одному начальнику на другого – гиблое дело. Тем более, она сама виновата, что не смогла невозмутимо соврать в глаза Тизу. Расслабилась. Привыкла к человеческому отношению.

– Все нормально, Славек, просто плохой день. Я сейчас приведу себя в порядок и вернусь на место. Спасибо, что прикрыл.

- Пустое. Я скажу, что ты себя неважно чувствуешь, тем более, что так и есть. Езжай домой. Ну, поработаешь ты минут сорок, а там уже и конец дня. Задержаться ты так и так не можешь, тебе мальчиков забирать.

И опять Славек был прав. Сегодня вечером сидеть с детьми было некому, поэтому она любой ценой должна успеть к закрытию детсада.

Таня встала и собралась уходить, когда заметила, что Славек поднимает с земли скомканный лист бумаги. По мере того, как он пробегал глазами строчки, брови его удивленно поднимались.

– Я думал, что все уже решено? – Он вопросительно посмотрел на Таню. – Ты не знаешь, почему Тиз изменил решение?

– Полный рабочий день. – Глухим голосом пояснила Таня, стараясь не разреветься снова. – Обучение предполагает полный рабочий день. А моя мама, которая пообещала помочь мне с мальчиками, передумала увольняться.

– Знаешь, – голос Славека звучал задумчиво, – наверное, это и хорошо, что ты не стала скрывать от Тиза своей проблемы. Намного хуже было бы потом, если бы ты в августе начала обучение, а в средине октября попала в больницу с нервным срывом. Или, того хуже, если бы в больницу попал кто-то из твоих ребят, потому что ты замоталась и не уследила.

– Да уж, куда хуже. – Таня покорно кивнула. Не спорить же, в самом деле.

К счастью, на сегодня неприятности закончились. Старенький фиат, вопреки привычке, завелся с полуоборота. К тому же на заправке по дороге сегодня стояла до смешного низкая цена, так что вскоре Таня ехала домой, любуясь значком полного бака на приборной панели. По ее подсчетам, она сегодня сэкономила полтора евро. «Надо не забыть сразу по приезду закинуть их в свинью, пока не растратились», – думала Таня. Мальчики тоже вели себя отлично, не став устраивать мировую войну за право выбора мультиков.

Пользуясь случаем и неожиданной идиллией, Таня не только закинула деньги в копилку, но и позволила себе роскошь пересчитать накопленное. С некоторых пор она взяла привычку, закидывать в копилку-свинью каждый распланированный, но по каким-то причинам не потраченный цент. Всегда оставалась надежда, что эти сбережения не съест какая-нибудь непредвиденная трата и можно будет осуществить свою мечту.

А мечта у Тани была простой и, одновременно, недостижимой. Она хотела на море. Не на выходные, навестить мальчиков, которых брали с собой дедушка и бабушка. А на целую неделю. А то и две. Как тогда, когда они с родителями и Лизкой всей семьей выезжали в отпуск. Папа еще всегда смеялся и говорил, что не знает, откуда у сибирячки Тани такая тяга к воде. А мама говорила: «Пусть хоть наши дети поживут лучшей жизнью!».

Так получилось, что немкой Таня стала в возрасте, примерно, полутора лет. Они с родителями жили раньше где-то в пригороде Омска, Таню тогда звали Татьяной, маму – Людмилой, а Лизы вообще еще на свете не было. Сестра родилась уже здесь, в Германии, куда родители переехали в конце девяностых. О том, как они обустраивались на новом месте, она знала только по рассказам родителей.

– Если бы ты не держался до последнего за свою Россию! – Восклицала мама в те редкие моменты, когда родителям случалось ссориться. – Те, кто раньше приехал, те знаешь, как устроились?! Вон, Люба…

– А что, Люба? – Невозмутимо отвечал отец в таких случаях. – Десять лет ходила по людям унитазы мыла, а теперь наживается на таких же, как сама недавно была? (У тети Любы – жены маминого брата – было небольшое агентство, занимающееся уборкой помещений). И вообще, чем тебе не нравится, как устроились мы?

На этом ссоры обычно прекращались, потому что дела у семьи Беккер действительно шли неплохо. Папе с его дипломом инженера-автодорожника и нежной любовью к любой колесной технике повезло устроиться дальнобойщиком. Восточноевропейские конкуренты тогда еще не сбивали цену на рынке, так что зарабатывал папа более чем прилично. Мама тогда даже бросила работу сиделкой и некоторое время была просто домохозяйкой. Потом, правда, не выдержала и снова вернулась на работу.

– Не могу я в четырех стенах сидеть. – Поясняла она папе, когда тот пытался ее отговаривать. – Не привыкла я быть иждивенцем.

Папе, все же, удалось уговорить маму бросить работу, как только он выйдет на пенсию.

– Милка, представь, девчата будут совсем взрослые, – мечтательно тянул он, уютно откинувшись в кресле, – а мы с тобой будем вольными птицами. Хочешь – туда езжай, хочешь – сюда… А толку тебе на той работе корячиться? Платят мало, нервы мотают, а пенсия по итогу все равно будет пшик. Откуда ей взяться, если у тебя ни зарплаты приличной, ни стажа.

– Я не Милка, – беззлобно ворчала мама в ответ. – Забыл разве, что я теперь Миа?

– А я как был Колька, так и остался. – Шутил папа в ответ. – Я вам не проспект, чтобы меня переименовывать.

Историю это Таня тоже знала только по рассказам. Говорят, что после переезда к их семье была приставлена социальный работник, которая должна была помочь переселенцам адаптироваться в новой реальности. Вот она-то и посоветовала изменить имена так, чтобы они звучали «не слишком по-русски». Дескать, так и на работу проще будет устроиться, и жилье в аренду немцы охотнее сдадут…

Так оно или не так, сложно сказать, но мама поверила. И Татьяна стала просто Таней, а мама сменила красивое славянское имя Людмила на немецкое Миа. И только папа категорически отказался менять имя на Клаус, так и оставшись Николаем. И, судя по тому, что Таня видела, ему это ничуть не мешало. Впрочем, Таня потом встречала достаточно переселенцев, которые отзывались на имена Любовь, Людмила, Надежда… и ничуть не страдали по этому поводу.

Вспомнив историю с именами, Таня вспомнила и сегодняшний разговор с шефом. Сын поморских немцев, Славек обладал красивым, но труднопроизносимым для немцев именем Виеслав. И фамилией, которую на Таниной памяти ни один немец не мог записать правильно с первого раза. Однако же, это не мешало шефу успешно делать карьеру. И только сотрудникам позволялось обращаться к мужчине коротким именем. «Не могу слышать, как эти немцы коверкают имя Виеслав» – шепотом признался он как-то Тане, и подмигнул.

Ночью Таня еще поплакала немножко, представляя, как будет объяснять родителям и Лизке, что ее производственное обучение накрылось медным тазиком. И, главное, как ухитриться объяснить маме, что она, в некоторой степени, помогла руководству принять именно такое решение. А ведь после того, как Тиз предложил Тане подать документы, она уже почти свыклась с мыслью, что будет наконец-то не просто кассиром, а «товароведом», или хотя бы «квалифицированным продавцом» с соответствующей прибавкой к зарплате. Всего-то надо было два-три года перекантоваться на «ученическую» зарплату, которая, впрочем, была ненамного ниже дохода кассира на неполный день. И вот теперь все мечты насмарку.

Выплакавшись, Таня забылась тяжелым сном. И до самого звонка будильника ей снилось море. И пляж. Только не тот, южный, на котором они познакомились с Амиром, а больше похожий на северный. Синее море лениво накатывало волны на белоснежные песчаные дюны. А нежно-розовые цветы шиповника легко шевелились на ветру.

Утро привычно началось в четыре утра. Надо было многое успеть до того момента, когда придет пора будить мальчиков. А потом еще на работу. Интересно, Тиз будет себя вести так, словно ничего не случилось. Знает ведь, как важно для Тани было получить это место. Тем более, сам обнадежил. Таня вздохнула, вдыхая аромат свежезаваренного кофе. С момента ухода из родительского дома Таня привыкла экономить почти на всем. Но жить без кофе так и не научилась.

Следующая неделя шла своим чередом. Мама не спрашивала пока об ответе, а Таня не спешила ей напоминать. На работе коллеги тоже держали дистанцию, не задавая глупых вопросов. А если и сплетничали за спиной (да, наверняка, сплетничали, но тут уж ничего не поделаешь), то до Тани эти сплетни не доходили. Тиз – директор – вел себя профессионально-доброжелательно, словно и не было недавнего неприятного разговора.

Зато неожиданно заактивничал Славек. То ему рабочие планы надо обсудить, все ли Тане подходит. То не могла бы Таня задержаться минут на пятнадцать… Сегодня на электричке? Без проблем, он потом отвезет. Нет, ему не в напряг, все равно по дороге. Почему Таня не записалась на празднование Дня рождения магазина? Ах, дети… Славек может порекомендовать прекрасную няню. Пожилая полька, немного знает русский… Нет-нет, берет совсем не дорого, как со «своих». Складывалось впечатление, что после той сцены на складе в нем проснулся инстинкт защитника.

Поначалу Таня, не ожидавшая подвоха, просто опешила от такого напора. Потом попыталась сопротивляться, но не могла не признать, что праздник удался на славу. А пани Хрыстына действительно оказалась милейшим человеком, занимающимся детьми, скорее, ради общения, чем ради денег. И ее появление в их с мальчиками жизни сделало эту самую жизнь чуточку комфортнее.

Время от времени Таню посещала мысль, что опека начальника понемногу начинает выходить за пределы обычной человеческой поддержки. «Я подумаю об этом завтра» – повторяла она мысленно фразу знаменитой героини. «Завтра» наступило неожиданно скоро. Причем, напомнила Тане о нем мама, а вовсе не Славек.

– Танюш, ты там поосторожнее с этим поляком. – Встревоженно попросила она, когда вся семья собралась в родительском саду на шашлык.

– Мам, да все в порядке. – Браво соврала Таня в ответ. – Мы просто работаем вместе. И он такой поляк, как ты – русская.

– Вижу я, какой у тебя порядок. – Мать укоризненно качала головой. – Лучше бы об учебе думала, книжки какие почитала бы, подготовилась, чтобы перед коллегами не срамиться. А у тебя только одно на уме: «Славик, Славик… Славик то, да Славик се…».

– Ма-ам, он не Славик, а Славек, сокращенно от Виеслав.

– Да какая разница! – Не выдержала мама, раздраженно бросая нож на столешницу.

– Это тебе, мать, никакой, – ехидно откомментировала перепалку Лизка, зачем-то заглянувшая на кухню именно в этот момент, а для Таньки нашей, видать, разница есть.

– Лиз, не начинай. – Попросила Таня сестру. Ссориться не хотелось, тем более, что Лизкины подколки ей, обычно, было нечем крыть. Ведь в отличие от нее, влюбчивой вороны, у сестры и абитура с высоким баллом, и учеба без проблем, и кавалер приличный, из «настоящих» немцев.

– Да я и не начинала, – на удивление серьезно и даже как-то зло ответила сестра. – А вот ты, Тань, заканчивай давай. Курортный роман у тебя уже был, теперь еще служебный… Ты что, не угомонишься, пока все дерьмо по жизни на глубину не проверишь? А если тебе без мужика так невмоготу, так найди кого-то со стороны, как нормальные бабы делают.

– Лиза! – Мать ахнула, всплеснув руками.

– Что, Лиза?! – Сестру, похоже, несло. – Лиза ваша учится, и на двух работах впахивает, чтобы вас пожалеть, чтобы вы себе в чем-то не отказывали. А вы все то, что я вам сэкономлю, тут же Таньке с ее пащенками тащите. А она нет бы «спасибо» сказать, так еще себе очередные приключения на задницу ищет!

– Ма-ам, бабушка, а мы скоро кушать будем? А то мы с Тимом уже голодные. – Тоненький голосок Давида прервал назревающий скандал. Старший из близнецов, как обычно, взял на себя роль добытчика новостей.

– Скоро, Давидушка, скоро… – Мама засуетилась вокруг внука, умоляюще поглядывая то на одну дочь, то на другую. – Вы еще немножко с Темочкой поиграйте. И скажи дедушке, что у нас все готово.

– Умгу, – энергичный кивок подтвердил прием информации. – Теть Лиз, а что такое «пащенки»?

– Это слово такое, Дэйв, – Таня постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. В глубине души она понимала, что сестра во многом права, но можно было это сказать иначе. В другом месте, в другое время и другими словами. – Просто нехорошее слово.

– Теть Лиза, а нехорошие слова говорить нельзя! А то люди услышат и твоей маме будет очень стыдно. – назидательно пояснил Давид смутившейся Лизе.

– Тетя Лиза больше не будет, солнышко. – Успокоила сына Таня и решительно взяла за руку. – Пойдем, поищем Тима, скажем дедушке «пока-пока»…

– А бабушке?

– И бабушке. И обязательно поцелуйчик. – Таня ласково взъерошила волосы сына.

– Та-ань, – мама выглядела растерянной. – Ну куда же вы? Уже ведь почти все готово…

– Мы? Мы, мама, в сначала в кафе, есть мороженное, а потом домой. Погостили, пора и честь знать.

– Тань, это ты из-за Лизы обиделась? – Когда маме надо было чего-то добиться, она умела прекрасно напомнить окружающим, что она – пожилая женщина с сердцем и давлением. При том, что к намеченной цели эта женщина шла с упорством «тридцатьчетверки». – Ну, подумаешь, сказала что-то в сердцах. С кем не бывает… Лиза сейчас извинится, а ты, вместо того, чтобы губы дуть, лучше бы подумала над словами сестры. Она, между прочим, во многом права.

– Конечно, права, мама. – Покладисто согласилась Таня. – Но даже Лизе я не позволю говорить такое о моих детях.

– Обидчивая, да? – Насколько Таня знала сестру, та уже успела пожалеть о злых необдуманных словах. Но роль «маминой любимицы» и «гордости семьи» не позволит ей прямо сейчас признать это и извиниться. А Таня, в свою очередь, не собиралась глотать обиду и делать вид, что ничего не случилось. Не в этот раз. – Интересно, куда вся твоя обидчивость денется, когда опять понадобится бесплатная нянька?

– Вот когда понадобится, тогда и посмотрим.

Вопреки опасениям Тани, дети не стали капризничать, требуя подольше побыть у дедушки с бабушкой. Видно, почувствовали общее напряжение. Или перспектива такого редкого развлечения как кафе напрочь перебила прелесть привычных посиделок. Лизавета, фыркнув, уселась на подоконник и начала что-то быстро строчить на телефоне. А мама еще немного посуетилась, пытаясь спасти безнадежно испорченные выходные.

Контрольным выстрелом в спину Тани прозвучало мамино коронное: «Девочки, не ссорьтесь! Ко-оля! Ну хоть ты им скажи! У всех дети как дети, и только мои вечно, как собаки…».

– Что, Танюха, задолбали тебя бабы своими моралями? – Отец, помогая собирать близнецов, ласково погладил старшую дочь по голове. – Не горюй. Лизка до завтра перебесится. Ты пойми, трудно ей. Она хочет все всегда делать правильно, а это непросто. А мать я уговорю.

– Спасибо, па. – Таня на миг позволила себе прижаться к отцовскому плечу. – Ты прости, что я так сорвалась. Но Лизка и правда перегнула палку. А маме я потом позвоню и извинюсь.

– Правильно, доча. Так их. – Отец одобрительно кивнул головой. – Каждый человек может совершить ошибку. Так что же теперь, до конца жизни его в ту ошибку носом тыкать? И потом, хоть и вышел зять неудачным, зато у меня теперь вон какие внуки есть.

Давид и Артем охотно поцеловались с дедом и уцепившись за Таню с двух сторон дружно потащили ее к машине. Таня с тоской подумала, что сегодняшний всплеск гордости придется покрывать из заветной свиньи, но тут же одернула себя. Хватит уже быть бедненькой и несчастной! В одном Лизка права, за последние пять лет Таня слишком привыкла рассчитывать на чужую помощь. Пора становиться на свои ноги.