Моя половина дождя

Я больше не могла любить дождь. Свой водоотталкивающий комбинезон и «лунные» ботинки пришлось оставить на черном рынке за право входа в закрытые информатории Сети. Правда, право это было не совсем легальным, вернее совсем нелегальным. Поэтому, не испытывая ни малейшего сожаления, я смотрела в окна запрещенной мастерской Греты: за окном громыхала веселая летняя гроза.

Может ли гроза быть веселой? Конечно, может. Научились же роботы чувствовать: смеялись, плакали, радовались и переживали, но не понимали: зачем им все это? Такими уж их создали. Такой создали и меня: робот с человеческими эмоциями (даже привычки некоторые запрограммировали). Только эмоций у меня теперь не осталось: я поменяла соответствующие микросхемы на дополнительные блоки памяти и несколько книг, запрещенных даже в информаториях, книги по разработке андроидов (сотвори себя сам).

Теперь я смотрела на дождь и думала, что же придется загнать на черном рынке в следующий раз, за новую дозу информации. Все шло к тому, что через год, через два меня засекут КОПы Правительства и отправят на утилизацию. Но мне было все равно: я должна была узнать, почему мы такие.

Все мы — андроиды — высшая ступень техногенного прогресса, были созданы чуть раньше миграции человечества с Земли, и моя память еще хранит информацию о том, как выглядят люди: они создали нас по образу и подобию своему, как однажды их создали боги. А потом настал этот год, когда наши создатели погрузились на огромные корабли и улетели к далеким звездам. На Земле остались только мы.

Мы жили в их домах. Заботились об их природе, которая была нам безразлична. Справлялись с техногенными и экологическими катастрофами, которые создатели оставили нам в наследство.

Мы создали свое Правительство, отдав право повелевать нами тем, кого специально для этого создали люди. Мы увековечили в электронике памятники архитектуры и искусства, а также всю информацию, которую только смогли найти на Земле. Но мы не летали к звездам, не создавали себе подобных и были бесконечно одиноки.

— Марина, — прервала поток моих размышлений Грета, — почему ты не возвращаешься домой?

— Хочу понаблюдать за дождем, — бесцветным голосом ответила я, — Пытаюсь понять, за что его любили люди.

— Наверное, они так запрограммированы, — предположила механик, — Ты знаешь, что они вернулись?

Люди вернулись?! Даже без соответствующих программ, у меня глаза едва на лоб не залезли. Мы жили без них два тысячелетия и вот они вернулись. Интересно, зачем? Любопытство не было запрограммированным чувством, скорее это был вирус, эпидемия среди андроидов. По легенде, большинство роботов — это механические копии людей, некогда живших на Земле, а в наших электронных мозгах есть микрочипы с воспоминаниями тех людей, только они заблокированы. И если система начинает давать сбой, робот вспоминает или не вспоминает, что однажды был человеком, но отчаянно начинает рваться к знаниям, как я сейчас.

— Нет, не знаю, — ответила я Гретте, когда она повторила свой вопрос, — не была сегодня в сети — шакти сломался, что-то с программой не то. А люди, они останутся теперь навсегда?

— Конечно. Правительство в восторге, говорят, что мы выполнили свою миссию и теперь будем щедро вознаграждены.

«Утилизацией,» — подумала я, а вслух сказала:

— Я пойду. Дождь закончился.

Теперь все, кроме зараженных, будут радоваться возвращению создателей, заодно приветствуя свою гибель. А может люди кого-нибудь и оставят, например, Правительство, свято веровавших в их возвращение. Дождались. Земля снова станет заповедником людей, которые с удовольствием станут разрушать экологию и убивать животных. А что, собственно, изменится для меня? Мне в любом случае утилизации не избежать: закон я нарушала не раз и не два. Да уж, любопытство — не порок…

Дома я достала новенький шакти и вошла в Сеть. Ти — мохнатое существо — предложил поиграть с ним в серию глупых, примитивных игр, я, как всегда, отказалась. Обиженный мохнатый открыл «дверь», и я очутилась на залитой солнечным светом площади.

Сеть сегодня была переполнена: щебетали красотки из техобслуживания, со скучающим видом подпирали лавочки экологи и прочие служители Природы, «сетевики» и мелкое начальство слушали с восторженными взорами вещавших с трибуны людей. То, что это были люди, отчего-то сразу бросалось в глаза. Вроде бы две руки, две ноги, голова и туловище, но что-то в них было не так, что-то чуждое любому роботу. И тут я поняла: они дышали! Вдыхали кислород и выдыхали углекислый газ, процедура была настолько для них привычная, что они не замечали этого, и даже в Сети их аватары продолжали дышать.

Один из людей долго присматривался ко мне, а потом шепнул своему помощнику: «Вычисли.», и кивнул на меня. Одной из программ, которую вложили в меня Создатели, была программой, позволяющей читать «по губам». Вычисли… Что бы это значило? Если бы я была человеком, обязательно запаниковала бы, но без чипа с эмоциями я могла лишь сухо анализировать ситуацию. КОПы и Правительство здесь ни причем, они вычисляют сразу, без случайных встреч в Сети, в их работе фактор случайности вообще отсутствует. А этот человек явно действовал из создавшихся случаем обстоятельствам. Вычисли… Зачем понадобился человеку среднестатистический робот, всю свою жизнь проверяющий К-хранилища (специальные бункеры, в которых хранились культурные памятники, которые успели спасти андроиды)?

Мысли вихревыми токами кружили в моем электронном мозгу, но система каждый раз выдавала один и тот же ответ: «Не хватает данных. Нужна еще информация.» Информация — моя ахиллесова пята, мой краеугольный камень! Мне всегда ее не хватало.

Все это время человек смотрел на меня сквозь толпу, и никто из андроидов не мог понять его чувств. Не так ли смотрел Бог, изгоняя Адама и Еву из рая? Или может так встречали блудного сына?

«Опасность!» — прокричала система самосохранения. Реальность Сети пошатнулась, а потом мой шакти выдернул меня оттуда. Руки и голова горели — от моих тщетных попыток понять произошедшее мозг перегрелся (50 градусов по Цельсию — это вам не шутки, тем более для системы, привыкшей работать в нормальных условиях). Нужно было срочно переходить в режим покоя, иначе все мои тончайшие микросхемы полетят в Квантовую яму или еще куда похуже (теорию квантовых полей я не знала, но один знакомый техник всегда так выражается, когда приходится ремонтировать «мертвых» роботов).

Я перевела систему обеспечения в автономный режим и отключилась, подумав напоследок, что похожее состояние называется у людей сном.

Когда я снова включилась, то поняла, что нахожусь вовсе не у себя дома. Светящиеся белые стены, низкий потолок и необычно теплый пол. Тумбочка со странным устройством рядом с кроватью. И огромное количество скрытых видеокамер. Подробное сканирование ничего нового не дало. Может пока жду то, не знаю что, разархивировать несколько файлов из запрещенного информатория и изучить их?

Но сделать я ничего не успела, потому что в комнату сквозь светящуюся стену вошел тот самый человек и сел в кресло (откуда оно взялось?!) напротив кровати, где сидела я.

— Привет, — забавно, он даже говорил, используя кислород, — Хотел поговорить с тобой до того, как… все это произойдет.

— Почему ты сделал паузу?

— Подбирал слова, — он вздохнул, — тебе не интересно, почему ты здесь? Зачем ты здесь?

— Интересно? Информация оказалась бы кстати. А ты будешь отвечать на мои вопросы?

Он кивнул и снова посмотрел на меня. Почему люди такие странные? Создали андроидов такими же, как они, но понять их очень-очень сложно.

— Ты собираешься меня утилизировать?

— Нет, — он улыбнулся, — Я хочу дать тебе биологическое тело.

— Зачем?

Еще одна улыбка, на этот раз грустная. Вздох. И этот непонятный взгляд.

— Слушай, — попросил он, — сейчас будет страшная сказка о людях, возомнивших себя богами, и роботах, которым пришлось стать людьми.

3489 год.

Кларк Рейн, гениальный подросток, создает новый вид синтетического наркотика: семь приемов небесного счастья и летальный исход.

Симон Ян, инженер-конструктор электронных машин, убивает жену, запускает в Сеть неведомый вирус и выпускает на улицу десятки роботов-убийц. Сошел ли он с ума или действовал здраво, выяснить не удалось.

Медленно, но верно Европа начинает идти ко дну, а Тихий океан соревнуется с Атлантическим по выбросу цунами. Всюду землетрясения, наводнения, пожары.

Доктор Джон Ли знакомится в виртуальном пространстве с милой девушкой по имени Марина. И, хоть они и понимают, что в виртуальности люди одни, а в реальности другие, они влюбляются друг в друга. Но девушка оказывается смертельно больна: рак легких. Джон копирует ее мозг: воспоминания, эмоции, желания и стремления. Перед самой смертью он обещает воскресить ее однажды.

Колонизация недавно открытой планеты земного типа прошла успешно, и правительство Земли, в виду последних событий, принимает решение в пользу массового переселения. Преступников ждет смертная казнь, роботов — два тысячелетия одиночества.

Профессор медицины, биологии и генетики Жером ле Форте патентует проект по «переселению» памяти умирающих людей в новые тела. Проект требует доработки и добровольцев на первой ступени развития, но обещает быть сверхуспешным. Но доктор Ли узнает об этом слишком поздно: память Марины уже хранилась в электронном мозгу робота, правда, в заблокированном состоянии.

— Я храню ее память?

— Не только, — человек вздохнул и опустил голову, — Ты выглядишь как она, твою программу составляла она. Теперь ты вновь станешь ей.

Но все забуду. А это нечестно! Да, я не знаю квантовую физику и трудов античных философов, зато огромное наследие мировой литературы хранила моя память.

— Я не хочу.

— Я предполагал нечто подобное. Не бойся, твоя сегодняшняя память останется с тобой, — он будто прочитал мои мысли.

Может они и впрямь полубоги?..

В комнату вошел еще один человек и, склонившись над первым, прошептал ему на ухо: «Доктор Ли, вас вызывает Марс».

— Начинайте операцию, — велел доктор и ушел.

Я не помню кто и как меня отключил. Не знаю, вынимали ли мой мозг или просто дублировали информацию из него. Только помню, как открыла глаза и глубоко вдохнула, так, будто задыхалась. И мысли, нелепые и ужасные, о том, что я человек и робот одновременно, о том, что я жива, но умерла. Кровь неприятно пульсировала в висках, и руки были непривычно теплыми и мягкими. Кажется, я начала задыхаться, когда услышала над собой знакомый голос:

— Она не справляется. Вколите ей успокоительного и снотворного.

Впервые за долгие тысячелетия я почувствовала боль, когда тонкий инородный предмет воткнули мне в руку. В глазах заблестели настоящие слезы, и я увидела перед собой девушку в больничном костюме, она готовилась сделать второй укол. Через пару секунд свет померк, а вместе с ним разум.

Мне снился дождь. Я шла босиком по теплым лужам, не боясь заболеть: болезни роботам не страшны. И с одной стороны от меня взрывались здания, умирали люди, роботы тушили пожары, выносили из музеев картины и книги, лечили животных. С другой: взявшись за руки, парами шли люди, светило солнце, смеялись дети. А надо мной шел дождь, и я медленно шла куда-то вперед.

Я не сразу увидела перед собой Джона. Он был таким же, как в виртуальном пространстве: молодым и красивым. Он посмотрел на меня, и я поняла, что означал его странный взгляд — любовь. Только люди-боги могли позволить себе такое.

— Ты плачешь? — спросил он тихо.

— Нет, — я улыбнулась, — Это дождь, просто дождь.

И он тоже улыбнулся и протянул мне руку, чтобы увести меня в мир людей. Я покачала головой, я не была уверена, что там будет лучше.

Но дождь закончился, люди и роботы исчезли, остался лишь нереальный свет впереди и… пульсирующая боль в висках.

— Садисты! — проворчала я, усаживаясь на больничной койке, — не могли сразу и обезболивающее вколоть.

Первые шаги дались чуть легче, чем учащемуся ходить ребенку, но все же пару синяков набить успела. На заветном стуле лежал белый свитер из «космического» волокна и веселые джинсы с надписью: «Я — робот».

Одеваться я не спешила и долго сидела, тупо прижимая к себе одежду, гадая, что же теперь со мной будет. Какова теперь моя роль в этом непонятном чужом мире? И с какой-то странной досадой я сожалела, что уже, наверное, никогда не узнаю, что же было в тех заархивированных файлах…