Моя тетушка – ведьма

Глава четвертая

Серого кота мы теперь прикармливаем. Из-за этого произошли поразительные события, и еще мы познакомились с мисс Фелпс – той самой, которая что-то «сказала». Крис говорит, призрак является каждую ночь. Но все по порядку.

Сначала – призрак. Я спрашиваю про него Криса каждое утро. Крис смеется и отвечает:

– Бедный старина Абель Сильвер! Я к нему уже привык.

Вчера я спросила, почему Крис не хочет спать на диване внизу. У него усталый вид. Представляю себе, как бы я себя чувствовала, если бы меня каждую ночь будил призрак. Но Крис говорит, призрак ему нравится.

– Роется на полках, и все. Он же не делает мне ничего плохого!

После этого на подоконнике снова возник тот кот. Пришел, прижал к стеклу дурацкую плоскую морду и отчаянно замяукал. Крис сказал, вылитый пекинес.

Тетушка Мария стучала в пол наверху и орала, что ей поджарили неправильный тост, а мама летела по комнате к лестнице, чтобы разобраться. Однако, увидев кота, она остановилась.

– Бедняжка! – сказала она. – Нет, Крис, не пекинес. Что-то он мне напоминает… кого-то… эта морда… – Тут наверху снова застучали и заорали. Мама крикнула: «Иду-иду!» – и как раз выходила из комнаты, когда Крис изобразил тетушку Марию.

– Этот кот охотится на моих пти-и-чек! – заорал он. Подпрыгнул и замахал на кота руками – ну точно тетушка Мария.

Кот уставился на него. Было видно, что он ужасно обиделся. А потом убежал.

Мы с мамой хором сказали:

– Вот зачем было это делать, а?!

Пока я жарила еще тосты для тетушки Марии, Крис попросил прощения и сказал, что почему-то не мог удержаться. И что кот сам напросился. Я-то Криса понимаю. Но мама ужасно возмутилась. После этого мы одели тетушку Марию – а на это теперь уходит уйма времени, поскольку мама пытается заставить тетушку Марию сделать хоть что-нибудь самостоятельно. Она говорит:

– Тетушка, ну перестаньте, какой артрит! Попробуйте застегнуть крючки.

Тетушка Мария притворяется, будто возится с крючками, а потом говорит тихим сокрушенным тоном:

– Я старая женщина.

Мама говорит:

– Да, но вы великолепно сохранились для своих лет! – своим нарочитым бодрым голосом.

Тетушка Мария сияет:

– Спасибо, дорогая! Очень мило с вашей стороны. Вы необычайно преданная сиделка!

В результате не кому-нибудь, а мне приходится застегивать крючки или еще что-нибудь, иначе она до вечера не оденется.

День был ясный. Солнце косо светило через сад, и от него среди коричневого для разнообразия появилось зеленое. Мама поставила радио на стол возле перевязанного шнурами диванчика тетушки Марии, твердой рукой положила ей на колени «Телеграф» и сообщила, что все мы пойдем поработать в саду и будем очень заняты.

Тут тетушка Мария, конечно, сказала: «Дорогая, мне совсем не с кем поговорить!», а Крис, конечно, пробурчал: «Да, всего только с тринадцатью миссис Ктототам!», но мама их растащила и выпихнула нас в сад. Я уже было подумала, что дело двинулось с мертвой точки и маме надоело приносить себя в жертву. Но мама никогда не врет. Она мигом заставила нас с Крисом вешать белье, будто рабов на галерах, – всю одежду, которую мы с Крисом испачкали в темноте, и целую веревку мешковатых небесно-голубых панталон тетушки Марии, которые Крис прозвал «багдады». Пока мы этим занимались, мама сказала:

– Пойду поищу того кота. Он далеко не уходит. И нашла. Она тихонько окликнула нас от сарая на заднем дворе, за крыжовником. Мы с Крисом в это время танцевали арабский танец с тазиком и парой багдадов. Когда мы подошли к маме, Крис так и не снял багдады с головы. Он увидел крыжовниковые кусты и сказал:

– Вот из чего клонируют сирот!

Призрак на пару с тетушкой Марией плохо влияют на Криса. Он совершенно не в себе, пока не уходит в город.

– Тсс! – сказала мама и выпрямилась с пушистым котом в руках. – Крис, хватит корчить из себя придурка! Бедное животное совсем оголодало. У нее под пухом одни кожа да кости!

– Это она? – спросила я.

– Да, это девочка, – ответила мама и перевернула кошку, чтобы показать нам.

Не кошка, а размазня. Делай с ней что хочешь. Она лежала пузом кверху у мамы в руках, поджав передние лапы и урча, словно грузовик. Ее все на свете устраивает, кроме тетушки Марии и Элейн. Элейн в этот момент как раз высунула голову над садовой оградой. Кошка вывернулась из маминых рук и укрылась под крыжовником. Элейн ее не заметила. Она поглядела на Криса с головой, обмотанной парой багдадов, и засмеялась своим смехом, в этот раз особенно похожим на бой часов.

– Боже мой, молодой человек! – сказала она. – Ну вылитый призрак придворного шута!

Тут Крис немного побледнел и уставился на нее. Но Элейн уже смотрела на маму.

– Зачем вы стираете? – спросила она. – Я же вам сказала – отдавайте все мне.

– Ох, да ничего, – ответила мама. – Мидж ужасно перемазалась, и пришлось стирать вручную.

Она имела в виду, что не хочет одалживаться у Элейн.

– В следующий раз обязательно приносите стирку мне, – скомандовала Элейн. Улыбка в две складки – то есть Это Приказ. – Я зайду сегодня днем посидеть с ней, пока вас не будет.

– Что, простите? Я вроде бы никуда не собиралась, – сладко улыбнулась мама.

– Вам надо купить одежду для Наоми, – сказала Элейн и скрылась за стеной.

– Мне надо!.. – пробормотала мама. – Мидж, хочешь дырявый мешок?

– Ей и коврика из передней хватит, – сказал Крис, – нам все равно велено каждый вечер его скатывать.

– Точно, надо только дырку для головы прорезать, – сказала я.

Мама нагнулась, протянула руки и стала жестами выманивать кошку из крыжовника.

– Ослушаться Элейн! – процедила она. – О небо! Она же дух из нас вышибет своим фонариком. А если мы разозлим ее по-настоящему, чего доброго, натравит на нас Ларри.

Я в жизни не слышала, чтобы мама так язвила – честное слово, ни разу! Шипела прямо как кошка. Кстати, о кошке – та запрыгнула маме прямо на руки и действительно умирала от голода. Она слопала две сырые котлеты и вылакала блюдце молока ровно за три минуты. Когда мы пошли за покупками после ланча, мама первым делом купила целую картонную коробку кошачьего корма. Говорит, мы заберем кошку с собой в Лондон. И твердит: «Не понимаю, как она оказалась на улице! Я слышала, дымчатые персидские кошки дорого стоят». Еще она сажает кошку на сушилку и целую вечность чешет ей бакенбарды по сторонам приплюснутой морды. «Киса, киса, киса, – воркует мама, заглядывая кошке прямо в глупые желтые глаза. – Нет, кого-то ты мне определенно напоминаешь, только вот кого?»