Моя в наказание

Глава 35

Айлин

Моя жизнь становится на какую-то новую, пока что неизвестную мне, колею. Я не чувствую себя волшебным образом исцелившейся.

Я встала. Это факт. Я жить хочу. Тоже. Я возвращаю себе способность чувствовать. Со страхом, но открываю сердце для своей дочки. Вспоминаю, как прекрасно ее любить.

Но силы не хлынули в меня потоком. Каждое пробуждение по-прежнему дается с трудом. Далеко не на все хватает энергии и мотивации. От мыслей, что всю ответственность за нас с Сафие снова придется взять на себя — холодный пот выступает на спине. Я полагаюсь на Айдара, осознавая, что делаю это на свой страх и риск.

Мне мало времени. Нужно еще. Чтобы всё переварить. Чтобы обрести себя и свой смысл. Потому что… Я их потеряла.

Понимаю, что назад мы с Сафие уже не вернемся, но куда будет двигаться дальше — еще нет.

Испытываю неизменную благодарность Ирине, которая по-прежнему приходит и занимает моего ребенка, давая мне возможно передохнуть, углубиться в себя. Подумать. Поспать. Погулять. Книжку прочесть.

Это кажется постыдным и запретным. Ничего личного у меня не было вот уже пять лет. Но я со страхом привыкаю к тому, что существует и другая Айлин. Не только мать, но и просто человек.

С ранами. Болью. Проблемами. Эмоциями, которые приходится прочувствовать, а не заталкивать в себя, пряча под улыбкой.

Айдару я тоже благодарна, хотя чувства к нему по-прежнему слишком смешанные. И слишком будоражат.

Животный страх отпустил. Ассоциация с абсолютной, уничтожительной, опасностью тоже. Я верю в искренность его слов, сказанных не только той ночью, но и в целом на протяжении нашего сложного-сложного пути. Он — не чистое зло. Но при желании может им стать. Как и любой человек. Да даже я.

С брюками, «наркотиками», поездками в гостиницу, предложением лечь под другого — это было очень жестоко. Мы вдвоем понимаем, что слишком.

Но кроме этого было и то, что списать со счетов невозможно. Стремление. Боль. Ломка собственных запретов. Непережитая любовь. Нами двумя, как оказалось.

Наказание — как путь к прощению. Только не меня, а собственной слабости, которой стала я.

Сложно? Очень. Вот и мне так. Сложно…

Тем не менее, Айдар, будучи топ-адвокатом, потом топ-прокурором и в итоге топ-бизнесменом ожидаемо оказался топ-отцом.

Мы живем под одной крышей, но внимание Сафие все равно делим. Ни язык не повернулся бы назвать нас семьей, ни сердце в это не поверило бы. Сейчас мы родители.

Через день укладываем ее спать. Распределяем обязанности и время. Я больше не чувствую к нему той ревности, которая сжигала изнутри поначалу. Айдар — хороший папа. Что бы я ни говорила со зла в ту ночь (пусть и искренне), сейчас в душе живет уверенность, что ее-то он как раз защитит. Надеюсь, я стала для него уроком. Думаю об этом без злорадства. Просто ему правда нужно было знать: я не верю мужчинам. Меня предал каждый, начиная с отца. Для своей дочери такого я не хотела бы. Поэтому он должен быть другим.

Между собой мы с Айдаром конечно же общаемся. Он меня волнует. Но спектр чувств к нему — совсем не тот. Это, наверное, хорошо, но точно я не знаю.

Поначалу мне было стыдно за море выплаканных слез. Постепенно стыд потупился. Неловкость осталась. Рядом с ней — ноющая боль и непонимание, чего хочу и к чему готова я.

К чему готов он — говорят глаза. Жгут меня и жрут. До дрожи и поджатых пальчиков. Иногда мне приходится трусливо сбегать, чтобы не поторопиться с глупостями. Иногда, сбежав, я жалею. Но чаще — нет.

Бывают минуты, когда тошнота возвращается. Накатывают воспоминания о грязи, в которую меня с его легкой руки макали.

Он знает, что у меня ни черта не было ни с Буткевичем, ни с кем бы то ни было. Эта боль тоже вылилась со слезами. И вроде бы что мне пересуды чужих людей, правда же? Они меня не увидят больше. Я их — тоже. А все равно мерзко.

Я не так давно узнала, что Сафие теперь — Салманова. Все происходит очень быстро и без особой заботы о процедуре, когда твой бывший муж — обросший связями денежный мешок.

Меня триггерит разность наших с дочкой фамилий. Это неправильно, так быть не должно. Но… Об этом я молчу.

Главное, что он оказался достаточно сильным, чтобы в сложный момент наш ребенок не остался на попечении у посторонних людей, которым он совсем не нужен. За это я прощаю Айдару многое.

А что и как прощать за себя — пока не поняла. Буду ли. Стоит ли. Как…

Я готовлю для него янтыки и с замиранием сердца слежу, как ест. Сердце реагирует на присутствие рядом, запахи, взгляды, касания. Я исподтишка иногда наблюдаю, как ведет себя с Сафие.

Я принимаю заботу, облаченную в сдержанные формы и формулировки. От, как самой кажется, излишеств отказываюсь.

Айдар несколько раз предлагал куда-то съездить втроем. Я еще не готова. Отправляла их, а сама трусливо оставалась в квартире.

Он меня не торопит, но явно хотел бы, чтобы процесс моей адаптации ускорился. Как сам считает, вход в новую жизнь. Я пока не уверена, что она будет не временной.

Сижу на своей не своей кровати в тихой и пустой квартире. Кручу в руках карточку. Решаюсь… И не решаюсь. Потом снова…

Сегодня у Ирины выходной. Сафие в саду до шести, Айдар — в разъездах по делам. Тишина меня гнетет. Снова хочется прилечь, но я себе запрещаю.

Я не маленькая, конечно же, умею пользоваться и приложением такси, и онлайн-картами, но почему-то долго сомневаюсь, готова ли выходить.

Мне перестали нравиться вещи, которые Алла собрала в съёмной квартире. Хочется чего-то нового. А может быть это всего лишь предлог, но на моей не моей карточке деньги есть. Никто не упрекнет. А я развеюсь. Вроде как…

Вздыхаю. Давлю затылком на мягкую спинку кровати. В потолок смотрю.

Чувствую вибрацию телефона на покрывале.

Хватаю и открываю переписку. Мне некому писать. Это точно Айдар.

Ныряя взглядом в наше с ним диалоговое окно, всегда чувствую вспышку боли. Там сверху прячутся эти бесконечные «сегодня в семь/восемь»… Ненавижу его за это. До сих пор, но тускло.

«Ты будешь дома?»

Пробегаюсь по строкам много раз, закусывая губу. К чему вопрос? Ты хочешь приехать? Я не уверена, что стоит, хотя…

Кожу покалывает. Представляю нас наедине. Жмурюсь и мотаю головой.

«Хочу съездить в какой-то ТЦ»

Айдар читает, я волнуюсь. Как на экзамене, хотя ничего экстраординарного не написала.

«Одна?»

А ты мечтаешь поносить за мной пакеты?

Иронию оставляю при себе, а ему летит суховатое:

«Да, одна»

«Ок, освободишься — напиши. Помощь с выбором ТЦ нужна?»

«Да, если не сложно»

«У помощницы спрошу, перешлю»

«Спасибо»

Айдар выходит из сети, я откладываю мобильный. Самый обычный бытовой диалог вызывает во мне бурю. Не знаю, смогу ли когда-то вообще на него не реагировать.

Не знаю, стоит ли держаться за неопределенность или сдаться.

Ничего не знаю.

Спускаю ноги с кровати, иду в ванную, чтобы начать собираться.

Мой шоппинг длится несколько часов. Я не назову его наполненным удовольствием и расслабляющим. Жажду прожигать и транжирить он во мне не вызывает. Как не вызывают прежней благодарности и приветливые улыбки консультантов, похвалы моей фигуры, глаз, выбора.

Я покупаю всего несколько приглянувшихся вещей. Дольше всего провожу время в двух магазинах — детских игрушек, выбирая подарок для Сафие, и женского белья, выбирая… Да и без слов же понятно.

Тот новый комплект с доступом, который я так и не успела надеть, в столицу не приехал. Не знаю, где он. Я выбираю новый.

Не чувствую себя уверенной на все сто. Просто хочу.

Перешагнуть. Вспомнить. Ожить сильнее. Придать красок по-прежнему довольно тусклому миру.

Беру черное кружево. Поверх — пеньюар. Расплачиваясь, как ни странно, не волнуюсь совершенно, хотя для меня прежней это тоже был бы стресс. Мы друг-другу кто? Никто. Спать с ним — не меньший харам, чем курить. Вот и получается, что я учу своего ребенка порядочности, а сама…

А сама хочу жить. Вспомнила.

Айдар просил написать, когда освобожусь, но я пишу, только переступив порог квартиры.

Если он злится, то держит в себе. На мое: «Я уже дома», отвечает «Ок. Я за Сафие и тоже будем. Заказать что-то?». «Нет, я приготовлю».

Дочке — паровые котлеты с пюре. Нам с бывшим мужем — индюшачьи стейки и салат. Готовка меня отвлекает. Возможно, какое-то дело тоже работало бы скорее на накопление энергии, чем на растрачивание, но я пока не готова.

Встречаю их. Целую Сафичку. Вручаю маленький подарок за счет ее щедрого отца. Улыбаюсь. Глажу. Влюбляюсь заново в свою малышку. Медом по ушам разливается ее щебетание.

Они с Айдаром моют руки. Садятся за стол так же, как впервые, когда я встала. Дочка — к отцу на руки. И не объяснишь, что так ему сложно есть. Причем ни ей не объяснишь, ни ему.

Мою еду они уплетают за обе щеки. Тоже и она, и он. И одинаково. Во мне — пожар из непереживаемых чувств. Разрывает на клочки. Кусок в горло не лезет. Я ими отчаянно жадно любуюсь.

Когда Айдар ловит взгляд — пугаюсь. Смущаюсь. Упираюсь глазами в подостывшее мясо. Кладу кусочек в рот. Медленно жую.

— Как съездила? — продолжаю чувствовать на себе его внимание. Оно давит. Подчиняет. Затягивает. Дарит сразу и боль, и наслаждение.

Передергиваю плечами.

— Спасибо большое твоей помощнице за подсказку. Выбор в ТЦ был огромный. У нас такого и в помине нет… — Замолкаю. Он ждет продолжения. Волнение подскакивает пиком на несуществующей кардиограмме. — Ты по списанию, наверное, видел, что удачно… — Неловко шучу. Губы подергиваются. Айдар в ответ не улыбается.

Это напоминает мне наш первый брак. Я тогда тоже получила карту и право тратить с нее. Мне нравилось. Сейчас… Не очень.

— Я не проверял.

Нервно улыбаюсь еще раз. Колупаюсь в салате.

Не хочу ему язвить и ранить. Но в то же время хочу. Что со мной?

Глубоко вздыхаю, поднимаю глаза, собравшись. Тянет на дно омутов. Магнитом. Через стол. Через наше болото.

— Джинсы купила. Пару кофт. Тренч.

— Умница.

— Анне, а ты покажешь? — Взгляд слетает на Сафие, как только дочка спасает меня, подав голос. Ей я тоже улыбаюсь. Могу тепло. Искренне могу.

— Завтра надену, когда в сад тебя повезу, хорошо?

Малышка реагирует бурно. Глаза увеличиваются, она активно машет головой.

— Наша анне, как моделька! Правда, папа?

— Ешь пока, кызым.

Не даю Айдару ответить. Но Сафие меня слушается. Доедает ужин дочиста.

Я по выработавшейся уже нашей не семьей привычке убираю со стола, а Айдар берет на себя малышку.

Весь вечер они проводят вдвоем. Я включаюсь уже перед дочкиным сном. Мы с ней долго купаемся. В ванну напускаем уточек, пену, рыбок. Болтаем. Смеемся. Волосы сушим. Тугую косу плетем.

Сказку ей прочитать я прошу Айдара. Он, может быть, тоже чертовски устал на своей работе, я не знаю, но мне не отказывает. Сафику тоже.

Я прикрываю двери в детскую, которая раньше, кажется, была пространством лишенным функционального назначения, и несколько минут стою, прижавшись виском к стене. Слушаю.

Жить хочу. Очень хочу.

Отталкиваюсь и иду в свою спальню. Беру красивый пакет с шуршащей в нем оберточной тонкой бумагой и направляюсь в ванную.

Как когда-то давно… Скраб. Масло. Пинцет для оставшихся после курса лазерной эпиляции волосков.

Бесчисленное количество раз отброшенные ассоциации с моментами в прошлом, когда я так же собиралась к нему. По вызову.

Красные щеки и вылетающее из груди сердце, когда надеваю купленное развратное белье. Поправляю бретели. Смотрю на себя в зеркало…

Смотрю на себя в зеркало…

Смотрю на себя в зеркало…

Он уже наверняка закончил читать сказку. Скорее всего, либо занимается чем-то в гостиной, либо висит в телефоне в спальне, которую пришлось занять, отдав мне свою.

И по изначальному плану это все было просто. Сафие спит. Мне нужно одеться. Прийти. Отдаться.

В реальности… Я смотрю на в себя в зеркало и не двигаюсь.

Качает на волнах то смелости, то трусости. Уже не правильности и ошибок. Я поняла, что их не избежать. Но разучилась четко чувствовать свои желания в моменте. Не сейчас. Не из-за него. А давным-давно. Может меня этому и не учили-то толком.

Я всегда пыталась предугадывать чужие. Под них подстраиваться. Эта тактика привела к краху. А по-другому… Я пока не умею.

Слух улавливает стук в дальнюю, ведущую в спальню, дверь. Не знаю, он поймал мое настроение или просто хочет о чем-то поговорить. Оцепенение не проходит. Или я просто все так же не хочу решать.

Его присутствие даже за дверью будоражит. Кожу покалывает. Дыхание сбивается.

Слышу, что Айдар подходит к ванной. Я опускаю руки на пьедестал раковины. В зеркале вижу, как медленно открывает дверь. Эту — без стука.

Встречаемся глазами в отражении. Он серьезный. Я — бесчувственная.

Бывший муж в домашнем. На нем футболка и мягкие штаны. Короткие волосы поблескивают из-за воды. Не только дочку нашу уложил, и сам успел сходить в душ. Только вряд ли пришел ко мне отчитаться.

Внимательный взгляд скользит по моему отражению. Ниже его тоже едет — уже по спине. Я трушу. Моргаю, на пару секунд задерживаю глаза закрытыми, но все же заставляю себя их открыть.

Не уверена, что готова довериться, но… Попробовать.

Айдар делает шаг вглубь ванной, все еще наполненной влажным сладко пахнущим воздухом. Развернувшись, щелкает замком.

Я снова прикрываю глаза и неосознанно скребу ногтями по мрамору пьедестала.

Мы оба понимаем, что здесь я готовилась не ко сну.