Моя в наказание

Глава 45

Айлин

Лейла с Болатом приехали к нам на неделю. Изначально кажется, что это вау как много, но первый же вечер пролетает незаметно и становится понятно: семи дней нам с подругой будет чертовски мало.

Мы плачем и обнимаемся, пугая детей и немного Павла. Потом знакомим наших малышей. Я не зря не сомневалась в том, что общий язык они найдут. Сафие тут же берет старшего друга в оборот.

Болат похож сразу и на Лейлу, и на Азамата. Нежный такой, но и серьезный тоже. Налюбоваться ими не могу.

Садимся за стол, говорим обо всем… Или почти.

Я знаю, что Лейла готова рассказать мне, что происходит в моей семье. С отцом. Матерью. Братом. Но я не спрашиваю. Они живы. Мне достаточно.

Возможно (да и скорее всего), у меня даже племянники уже есть. Я чувствую, что Бекир усвоил урок. Наверняка теперь его жизнь жестко контролируется отцом и идет по праведным рельсам. Но встретил ли он настоящую любовь, счастлив ли на все сто — не знаю. Между нами расстояние даже большее, чем то, которое показывает карта.

Но об этом грустить мне некогда. У меня в гостях человек, чувства к которому не изменились практически с самого рождения.

Лейла все такая же скромная, тихая, осторожная. Даже внешне изменилась минимально. А меня рядом с ней снова, как в юности, взрывает фейерверком. Я становлюсь громкой и суетной.

При детях мы с ней шутим, смеемся, делимся забавными историями. А уже уложив их, вечером, говорим куда искренней и по душам.

Я рассказываю о себе не всё. Всё не могу. Но немного больше, чем казалось, что готова.

Читаю в ответном взгляде сожаление. Она гладит мои руки. Качает головой и время от времени обращается к Аллаху. Хвалит за силу. Задает вопросы осторожно.

В частности, точно ли я уверена, что у нас с Айдаром… Всё?

Я не отвечаю. Вздыхаю только.

Лично мне не отболело. Отпустило ли… Не знаю.

Думаю об этом пол ночи, хотя вроде бы после такого насыщенного дня должна бы спать, как младенец. Но и ночи мне мало.

Утро начинается с не менее сложных раздумий. Я готовилась к приезду Лейлы. Составляла программу, маршруты, но как бы там ни было, это не мой родной город. Пока я ориентируюсь здесь не идеально. А для подруги и ее сынишки мне хотелось бы лучшего.

Среди знакомых, к которым я могла бы обратиться, в голове два имени: Вячеслав и Айдар.

Первый не откажет. Он хороший друг моего бывшего мужа. Как минимум, подскажет, где бы пообедать и в какой из театров лучше сходить. Но это же неправильно — обращаться к постороннему человеку, тем самым унижая родного? Даже если уже не мне родного, но нашей Сафие…

Вчера казавшийся идеальным план рушится. И мой распорядок прогулок, и вера в то, что справлюсь своими силами.

Пью кофе в тишине его кухни. Жду пробуждения гостей и дочки, а еще кручу в руках телефон.

В итоге, под ритм вылетающего сердца, открываю нашу с Айдаром переписку.

Еще рано, но сегодня понедельник. Он мог уже проснуться.

Пишу: «Доброе утро. Айдар, не мог бы ты мне помочь? Лейла с сыном будут у нас неделю. Я хочу показать им за это время как можно больше. Составила план, но может быть ты подскажешь что-то еще?»

Он читает сразу же. Не ждал, конечно, но как будто все же ждал.

Сердце отзывается болезненным нытьем. Я знаю, что он хотел бы прочитать другое длинное сообщение.

Знаю. Знаю. Знаю.

Вдогонку строчу: «Прости за наглость. У тебя работа. Я еще подумаю»

Отправляю. Он несколько секунд не реагирует, а потом отвечает:

«Во сколько вас забрать?»

Пульс подскакивает. Во рту сухо. Черт… Напросилась.

Но вместо того, чтобы жалко пятиться, беру себя в руки.

«Спасибо большое. Ты сможешь в двенадцать?»

Айдар отвечает, что может.

Во мне — бешеный выброс адреналина. Нечеловеческая энергия. Готовлю завтрак, собираем деток. Когда говорю Лейле, что нас заберет Айдар, получаю от подруги насторожено-задумчивый взгляд. Но вопросов она не задает. Слава Аллаху.

От того, что гулять с нами будет отец, Сафие в восторге. Болат, раззнакомившись с Айдаром, тоже проникается.

А я в жизни не подумала бы, что специализация Айдара Муратовича Салманова — экскурсии и дети. Но дело в том, что он прекрасен во всем, за что берется.

Мне было стыдно даже от мысли, что я заставила его освободить из-за нас целый понедельник, а получилось еще хуже. Он почти неделю освободил.

А еще нашел нам личного экскурсовода, которая составила маршруты прогулок получше, чем это сделала я.

Программа получилась, возможно, даже слишком насыщенной. Мы каждый день выходим из квартиры утром и приползаем домой затемно уставшими до полусмерти. А еще наевшимися и полными впечатлений.

Айдар каждый же день перехватывает нас где-то ненадолго. Проявляет настоящее восточное гостеприимство.

Они мурлычут с Сафие. Он разговаривает с Болатом. Спрашивает у нас с Лейлой, всё ли хорошо. Контролирует.

Подруга смущается и всячески старается выразить свой восторг и благодарность. Я… Чувствую себя садисткой. И мазохисткой тоже.

Оказывается, я дико по нему соскучилась. До дрожи пробирает все — его голос, пусть довольно формальное, но общение. Взгляды. Я жду, когда встретимся в каждый из дней. Потом долго смакую.

Мы друг друга не касаемся. Не говорим о личном. Не пускаем наружу боль. Но моя душа в ответ на его присутствие рядом покрывается мурашками.

В пятницу, накануне отъезда Лейлы и Болатика домой, Айдар снова освобождает для нас целый день. Увидев все достопримечательности и наевшись в половине лучших заведений города, в последний день мы впятером едем на набережную. С погодой нам более чем повезло. Золотая осень затянулась, подарив бархат дневного тепла и кучу очаровательных фотографий наших детей в окружении разноцветной листвы.

Они кормят уток в пруду и по очереди катаются у Айдара на шее. Мы с Лейлой — тянемся сзади, переплетясь руками. Я почти что слышу море невысказанных слов, которые подруга держит в себе.

В итоге сама же и не сдерживаюсь. Поворачиваю голову, ловлю взгляд:

— Я знаю, Лейла. Я всё знаю. Он очень…

Она улыбается. Кладет голову на мое плечо. Поддерживает, а не тычет носом в свою же жестокость.

Он прекрасный отец. Очень разный человек. Я по нему скучаю. Насмотреться не могу. Привыкаю к присутствию…

А после парка мы едем на финальный ужин. Туда же знакомиться с моими гостями приезжает Вячеслав. Я рада его видеть немыслимо. И рада, что у Айдара будет подмога. Как бы там ни было, мы наверняка эмоционально его вымотали.

Занимаем лучший столик в колоритном ресторане марокканской кухни. Задорная музыка веселит детей, которые ничуточки не устали, хотя и режим мы им все таки сбили.

Глаза разбегаются, когда мы с Лейлой изучаем меню, но выбирать наобум не приходится. За нас это делают мужчины.

Я чувствую себя такой же гостьей, как Лейла. Расслабляюсь и плыву. Без страхов, опасений, мыслей о будущем. Просто…

Из уважения к Лейле, на столе нет ни алкоголя, ни кальяна, но мы все равно чувствуем себя свободно и чуточку пьяно от впечатлений.

Пробуем необычные закуски. Тающее во рту пряное мясо. Делимся впечатлениями.

Айдар открывается с новой стороны — души компании. Он делает это ради комфорта окружающих его людей. Оказывается, у моего бывшего мужа есть огромное множество длинных, увлекательных и смешных историй. А еще огромный талант рассказчика. Их время от времени подхватывает Вячеслав.

Они подшучивают друг над другом и дают вдоволь повеселиться нам с Лейлой. В какой-то момент даже скулы начинают болеть.

Животы быстро набиваются.

Вместо коктейлей, как за соседними столиками, мы заказываем чай. Дети налетают на сладости. Тоже слушают Айдара со Славой увлеченно, пусть и ничего не понимают.

А я ловлю себя на мысли, что вечер слишком хороший и страшно думать, что скоро закончится.

А еще страшно, что вместе с ним закончится период нашего тесного общения. И что я должна буду делать дальше? Просто поблагодарить его? Отпустить, как он отпустил меня? Что?

Тру покрывшиеся гусиной кожей плечи через ткань. Ловлю на себе взгляд Айдара. Он на секунду становится более откровенным, сокращает выставленную по обоюдному согласию дистанцию. Сердце сбивается с ритма. Он смаргивает. Я следом.

Из-под полуопущенных ресниц слежу, как снова включается в разговор со Славой. Хмурится. Нить ловит… И ловит.

Я тоже.

Мы снова смеемся. Я с жадностью слежу за тем, как по Айдару ползает Сафие. Стоит на его диванчике. Гладит. Целует. Обнимает за шею и шепчет что-то на ухо. Ладони зудят так сильно, что я сжимаю их в кулаки.

Господи, как меня тянет…

Насколько все преграды кажутся неважными…

Мы уже столько всего прошли, неужели правда без шансов?

Мы засиживаемся в ресторане до позднего, как для детей, вечера. Почти десять, а я все никак не могу взять на себя ответственность и скомандовать, что пора домой.

Лейле еще собираться, нам укладывать перевозбужденных крошек. Но и я в животном восторге, и подруга тоже не спешит. Она по-хорошему влюблена в моего бывшего мужа и его друга. Уверена, прекрасно помнит, что в прошлом Айдар так сильно ни для кого не старался. Мы с ним жили довольно отчужденно. А здесь… Фонтан.

Которому тоже нужно отдыхать. Несколько раз из-за стола вставал Вячеслав, чтобы ответить на звонки. Айдар тоже. Возвращался — у меня сердце пело. Однажды поймал мой взгляд, когда «встречала» от двери. Подмигнул, оставаясь серьезным. Я почувствовала себя тающей леденцом девчушкой. Или я такой и есть? Навсегда рядом с ним такой останусь?

Вот и сейчас он вышел, чтобы с кем-то поговорить, а меня подмывает… Засекаю время до его возвращения. Скольжу невидящим взглядом по столу. Чувствую легонький тычок локтем в бок. Смотрю на Лейлу.

Она словами ничего не говорит, но глазами стреляет в сторону выхода. Знаю, что должна бы действовать и без этого, или наоборот — не вестись, сдержаться, раз уж решила, что мы теперь порознь, но я, как и все, обычный слабый человек. Импульсивный.

Встаю, проглаживаю юбку, зачем-то всем сообщаю, что:

— Пальто ему отнесу…

А потом, развернувшись, сдергиваю с вешалки и иду к выходу.

Осенняя прохлада приятно жжет щеки. Она же ползет по тонкому лонгслива. Айдара я замечаю сразу — он стоит в стороне от входа. Прижимает к уху мобильный.

Первое, на что я обращаю внимание — это выражение лица.

Он серьезный и видно, что уставший. Желание укутать его не в пальто, а в заботу множится на миллион.

Пошевелиться не могу. Впитываю вслед за неописуемым восторгом и нашу с ним боль. На самом деле, ему ни черта не легко. И мне тоже.

И не весело совсем.

Он шевелит губами, а я даже не пытаюсь разобрать слов. Просто любуюсь.

Скидывает. Опускает руку с телефоном на перилла. Смотрит на экран. Потом на меня.

Я шагаю навстречу — вытягивая руку с его пальто. Он его не берет.

— Ты долго тут. Я подумала, замерзнешь… — Поясняя, позволяя себе выглядеть глупо. Сейчас почему-то не страшно.

— Поэтому сама выскочила голая.

Он отвечает иронично. Улыбается. Я в ответ. Со вздохом делаю то, что, уверена, он от меня хочет. Набрасываю пальто на свои плечи и делаю еще один шаг. Кутаюсь и трусь щекой о ворот.

Аллах, как вкусно пахнет.

Тепло как…

Открыв глаза, ловлю его новый взгляд. Как тогда за столом. И я была бы последней лгуньей, скажи, что не ради такого вышла.

— Я хотела поблагодарить. — Выдержав паузу, продолжаю: — Ты очень много времени и сил на нас потратил. Сделал приезд незабываемым. Я так не смогла бы…

Айдар жмет плечами.

— Ничего особенного я не сделал.

Только подарил нам всем невероятную сказку. Кусаю кончик языка, чтобы не ляпнуть слишком романтичную чушь. Он не оценит. Да и прозвучит, как издевательство.

— Все равно спасибо.

Айдар кивает и задерживается взглядом на периллах между своих рук. Я не чувствую между нами напряжения, но до костей пронимает его бесконечная усталость. Тупая боль распространяется по телу вместе с его теплом.

Я его сосу. Опустошаю.

— С кем ты говорил? — Зачем-то спрашиваю, как будто имею на это право.

Он хмыкает и поворачивает голову. Сузив глаза, отвечает определенно искреннее:

— Ты не хочешь этого знать.

Киваю. Значит, он продолжает реализовать свои планы. Раньше это вызвало бы во мне ярый протест. Сейчас я замираю, прислушиваюсь к себе… Мне страшно. За него. А злости нет.

Вздыхаю. Шагаю еще ближе. Тянусь рукой к его кисти, но торможу. Сжимаю в кулак и опускаю.

— Обещаю, больше я тебя так не потревожу. Извини за наглость.

Теплая улыбка в ответ на мои слова отзывается болью.

— Не то обещаешь, Айлин-ханум.

Я свой взгляд опускаю. Айдар свой не отводит. Собравшись с силами, снова на него смотрю. О чем говорить, когда вы любите, но не вместе?

— Как ты? — Спрашиваю самое простое. И сама не знаю, что он может мне ответить. Но и Айдар не торопится.

Смотрит на меня, думает о чем-то… Не злится, не винит, но я чувствую стыд и свою ответственность.

Правду не скажет. Да мне и не надо словами. Я знаю, что делаю ему плохо.

— Тебе спокойней, Айлин? — вместо ответа получаю встречный вопрос. Такой же сложный.

И точно так же на него невозможно ответить односложно. Да или нет здесь не работают.

Смаргиваю и дергано киваю. Мне спокойней, но это не значит, что я выбираю свободу.

Поднимаю глаза, думаю, что бы еще сказать, но натыкаюсь на уставшую улыбку. Понимаю, что ему говорить «что-то» не надо. Он этого не хочет.

— Это главное.

Отталкивается от перилл. Ловит мои пальцы под своим пальто. Разворачивает и ведет обратно в зал.

Вечером, укладывая Сафие спать, я тихо пою ей колыбельную, которую мне когда-то пела моя мама. Когда кажется, что дочь почти заснула, делаю паузу и вслушиваюсь в тишину.

В комнате темно и совершенно точно только мы, но я все никак не могу отделаться от воспоминаний о его присутствии. В голове не громкая музыка, от которой закладывало уши, а тихие слова. Не пестрые цвета марокканского ресторана, а пристальный взгляд.

Сафие ерзает. Не заснула, черт…

— Анне…

Зовет меня, смотрит одним глазиком. И спать хочет, и говорить. Я веду по заплетенным в косичку волосам.

— Что, кызым?

— Баба сказал у тебя не спрашивать, почему он уехал, но мне так нравилось, когда мы втроем были…

И она тоже меня не обвиняет, но слова врезаются иглами в сердце. Рука замирает. Я чуть ли не впервые совсем не знаю, что ответить.

Молчу, а Сафие вздыхает.

— Наш баба плохой? — Спрашивает осторожно и по-взрослому. Я от шока цепенею. — Ты мне скажи честно, я тоже его разлюблю.

— Нет, кызым. Господи… — Тяну на себя. Обнимаю и зачем-то зацеловываю волосы и лобик. — У тебя очень хороший баба. Люби его сильно, хорошо?

И за себя, и за меня тоже.

— Мне кажется, ему без нас плохо, анне. Мы можем что-то сделать?