Мужской персонаж

32. Заслужил

— Руки. Убери.

Меня трясёт.

Не знаю, то ли от гнева на Рафиса за то, что он нарушил уговор, то ли от злости на себя за то, что меня тянет к нему несмотря ни на что. Утренний недосып, эмоциональные качели при встрече с Рафисом, жёсткий самоконтроль в течение всего дня…

Я больше не могу!!!

Какой, на фиг «наказывать», да если я просто посмотрю на Рафа, то либо разрыдаюсь, либо наброшусь с кулаками. Или всё сразу!

Прочь!

Вырываюсь и почти бегу к автобусной остановке. Самый короткий путь — через небольшой пустырь. Тут трубы теплотрассы лежат близко к поверхности, поэтому снег не держится, тая и превращая тропинку к дороге в полосу препятствий типа бассейна с грязью из «Последнего героя». Через эту, в общем-то, привычную для российской глубинки трясину добрые люди проложили мостки — обычные доски уложенные на островки-палеты прямо в трясину.

Но я в таком состоянии, что мне море по колено, лишь бы как можно быстрее удрать, восстановить дистанцию безопасности с тем, кто уже разбил однажды моё сердце.

— Наташа!

Он зовёт, а я игнорирую. Но Раф быстрее меня. Догнав, он разворачивает меня к себе, слегка встряхивая.

В глаза смотреть не могу, поэтому наблюдаю за тем, как его рот отчеканивает:

— Да куда тебя несёт, Чудила? Что, блин, опять не так?! Подумаешь, не дал Марку об тебя бородой тереться. Что, так этого хотелось, да?

Закрываю глаза и чувствую себя так, словно полноводная река эмоций бурлит, ломает толстую корку льда самообладания, окончательно круша мои барьеры, оказавшиеся хлипкой скорлупой перед всем навалившимся. Горло саднит, и слова вырываются хриплым шёпотом.

— Боже, да причём тут Марк?! Ты идиот Французов? Для тебя вообще никаких правил не существует? Какого чёрта я согласилась на эту экскурсию?! Ты мне никто, пойми! Тебя вообще не касается, чего я хочу!

Отталкиваю его от себя, Рафис сходит с доски на чавкающую землю, но не отпускает меня, держит за шубу на предплечьях. Мне уже всё равно, я тороплюсь высказать наболевшее:

— Но нет же, у тебя ведь любимое занятие — смешивать меня с грязью! Что я тебе сделала?! Дай мне уйти, ну!

— Я тебя не смешивал с грязью, о чём ты?! — цедит сквозь зубы. — Я просто определил границы для этого пацана…

— Вот именно! А с какой стати? Ты выставил меня кем сейчас, а? Целый день мы держали дистанцию, а к вечеру у тебя вдруг право меня лапать появилось?! С какого такого перепугу, а?

— Да ты и не сопротивлялась особо, не ври! — трясёт он меня опять. — Могла бы возразить, опровергнуть, но молчала же!

— Ах вон как ты заговорил! — тут я срываюсь на крик и таки бью его кулаком в грудь. — А я тормоз, понимаешь?! Дура я! Ду-ра!!!

В ушах гудит, я дышу урывками, так как грудь сперло, сдавило ледяными глыбами всего, что я пережила и преодолела. Шепчу на грани слышимости, но, знаю, он ловит каждое слово.

— Я же верила тебе, Рафис. И куда меня это привело? На работе ты меня выставил перед всеми своей очередной победой и удрал, даже не потрудившись объяснить, чем я это заслужила!

Рафис бледнеет, и только глаза горят, отражая закатное небо. Хватаю бесячий красный шарф и выдыхаю Рафу в лицо:

— Ты душу из меня вынул, понимаешь? А теперь… как ни в чем не бывало… опять тем же путём? Я больше не хочу… Не могу! Да пусти же ты!

Пытаюсь вырваться, но он перехватывает мои запястья, упирается лбом в мои волосы.

— Наташа… Чудила моя… прости меня!

Его голос срывается, неужели это искреннее покаяние?

— Всё, что угодно проси, Чудо, но я не могу тебя отпустить. Ну, хочешь, на колени встану, я заслужил!

Сил больше нет. Его запах, такой родной, такой горький, такой любимый… И тем не менее, отвечаю:

— Это всё слова, Рафис. Ты, да на коленях?! — у меня вырывается нервный смешок. — Я не верю тебе. Уж не знаю, зачем я тебе сдалась вообще. Но… не верю…

И тут Рафис действительно падает на колени. Прямо в коричневую жижу. Закидывает к небу голову, сжимая кулаки, и с его губ срывается стон неподдельной боли и рваный выдох.

— М-м-м… Наташа!

Шок.

Истерика сразу куда-то отступает, и вся ситуация предстаёт как есть: жуткая, неправильная, ненормальная. Краем взгляда отмечаю, что мы привлекли внимание, и люди на остановке о чём-то переговариваются, кивая в нашу сторону.

Я все ещё на деревянной доске, а Рафис — у моих ног. Это не правда… Это неправильно!

— Встань немедленно, что за цирк ты устроил!

Дёргаю его за ворот пальто, но это бесполезно. Рафис тяжело дышит. Я тоже. Перед глазами всё плывёт, смахиваю слезы рукавом. Раф обнимает мои ноги и утыкается в меня лицом. Мои пальцы как-то сами по себе оказываются на его волосах. Жёсткие, упругие пряди скользят между пальцев. Это безумие!

— Вставай же, Раф!

— Я останусь здесь, пока ты не простишь меня. Дай нам время, и я докажу тебе: это всё не блажь! Ты моя. Моя!

Вот как он это делает? На коленях — но именно он контролирует ситуацию. Не я. А когда я слышу его последние слова, меня прошибает горячей волной. А что, если я, и правда, его? Так бывает? И как мне быть?!

Паника снова стучит в висках, я всё же вырываюсь и иду в противоположную сторону. С другой стороны монастыря вызову себе такси. Но каждый шаг словно втаптывает меня в землю, мне тяжело, мне физически плохо…

Нет, я не могу без него!

Оборачиваюсь. Я успела пройти метров тридцать. Рафис не двинулся с места. Голова опущена, и я не вижу его лица. Боже, это моё проклятие! Возвращаюсь чуть ли не бегом, обеими руками обхватываю его щёки и заставляю смотреть на меня.

— Какого чёрта ты не встаёшь, а?

Прежде чем ответить, Раф сканирует мои глаза. Понимаю, что слезы так и продолжают катиться по щекам. Он слегка поворачивает голову и с пронзительной нежностью припадает губами к моей ладони.

Я забываю, как дышать.

Здесь, перед многовековым монастырём, тёмным рельефом выделяющимся на меркнущем зимнем небе, в грязи и на коленях… я прощаю его. Я прощаю и себя тоже. Как-нибудь, пусть не сразу, мы найдём дорогу к правде и научимся снова доверять друг другу. Видимо, всё, что произошло, должно было случится… Может, это божье провидение?

Рафис накрывает мои ладони своими. В его глазах — вопрос. Киваю:

— Хорошо… Вставай теперь, а?

Он грустно улыбается и качает головой.

— Я не могу встать, Наташа, тебе придётся мне помочь.

Не понимаю…

— Почему?

— Кажется, там под грязью было что-то… Может, гвоздь какой… Что-то острое вошло мне в ногу.