Мы, аристократы – 4

7

Нового декана у нас приняли с одобрительным любопытством. Вечером второго сентября Ранкорн собрал наш факультет для знакомства, на котором после обычных объявлений рассказал, какие люди учились и какие традиции преобладали на Слизерине в его годы. Мы в свою очередь рассказали ему, что и как теперь заведено у нас — разница была, хоть и небольшая. Выдержанный, доброжелательный, он составлял приятный контраст с нашим бывшим деканом, считавшим, что правильно отданный приказ должен цедиться сквозь зубы и сопровождаться угрозами. Всех тонкостей школьного распорядка Ранкорн еще не знал, но это было наименьшей проблемой. Мы уже знали распорядок, а старосты — своё дело.

После собрания Ранкорн сел разговаривать со старостами, а у нас наконец нашлось время обсудить первые школьные занятия. Нам с Тедом рассказать было нечего — вряд ли остальных заинтересует арифмантика — зато Винсу и Забини не терпелось поделиться впечатлениями. Сегодняшнее занятие по уходу за магическими животными проходило у них в зверинце, где они вволю насмотрелись на всякие порождения союза природы с магией.

— Представляете, сегодня мы учились кормить новорожденных соплохвостов, — сказал Винс. — То есть, совали им всё подряд, чтобы узнать, что они едят.

— Первый раз про таких слышу, — отозвался Тед, как самый начитанный из нас. — И что они едят?

— Пальцы наши, — Винс вздохнул. — И ещё кровь из них сосут. Это если самки, а самцы у них только жалятся.

— Женщины, они такие, — со знанием дела добавил Блейз. — Прежде этих соплохвостов и не было, их Хагрид вывел. Скрестил мантикору с огнекрабом.

— С огнекрабом — это как? — заинтересовался Тед. Мантикора, как известно, была очень большой, а у нас в зверинце держали мелких огнекрабов. Стоило им чуть-чуть подрасти, как их сразу пускали на декоративные чашки.

Винс подумал.

— Только если целиком… ну, огнекраба, — выразился он туманно, чтобы сидевшие с нами девчонки ничего не поняли.

— Ничего себе! — впечатлился Драко, который не был девчонкой и всё понял. — А зачем это Хагриду надо?

— Мы спрашивали у профессора Грабли-Планк. — Блейз неприлично усмехнулся. — Она сказала, что Хагрид в зверинце постоянно скрещивает всех со всеми, чтобы посмотреть, что из этого получится. Обычно от этого никаких последствий, а с соплохвостами вот получилось.

— Учёный… — понимающе протянул Тед. — Экспериментатор.

— Я так и думал, что все учёные — извращенцы, — согласился с ним Забини. — А Грейнджер, напротив, была от этих тварей в восторге. Всячески настаивала, что они, может быть, полезные.

— Это она назло тебе, — заговорил-таки молчаливый Грег. — Потому что ты при ней назвал Хагрида извращенцем, а соплохвостов — злобной никудышной дрянью.

— В следующий раз я при ней глизня поругаю — может, она его съест и отравится. — Забини откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. По его губам заскользила тонкая коварная улыбка.

— А у нас на прорицаниях Трелони сегодня сделала предсказание Лонгботтому, — воспользовалась наступившей паузой Дафна. — Сказала, что впереди у него трудные времена и что неприятности у него наступят раньше, чем он ожидает.

— Кто бы сомневался… — пробормотал я себе под нос. Дафна меня услышала.

— Гарри, ты опять не веришь в предсказания? — встрепенулась она, готовая накинуться на меня при любом возражении.

— Разве? — я лениво повернул голову к ней. — По-моему, я как раз согласился. Неприятности всегда приходят раньше времени — кроме тех, которые приходят вовремя. Это не прогноз, а житейское правило.

— А давай, я что-нибудь предскажу тебе, чтобы ты убедился! — вдруг воодушевилась она.

Я вспомнил, что Дафна предлагала мне то же самое в прошлом году, но тогда я отказался.

— А ты достаточно выучилась?

Она тоже вспомнила наш прошлогодний разговор и хихикнула.

— Только не говори мне опять, что ты боишься.

— Я и в тот раз не боялся, я тогда пошутил. Ладно, предскажи что-нибудь, если это недолго. А то отбой через час.

— Недолго… — Дафна с задумчивым видом вскинула глаза к потолку. — Кофейная гуща. Подойдёт?

— Я должен сам кофе сварить?

— Нет, достаточно, чтобы ты сам его выпил. Только как его сварить…

— Домовика попрошу — пойдёт?

— Давай.

Я прикрыл глаза и мысленно обратился к Фиби, чтобы заказать ей чашку классически приготовленного кофе. Когда я снова открыл их, вокруг стали собираться любопытные, привлечённые нашей затеей. По гостиной пронёсся шепоток вроде «Поттеру сейчас гадать будут», а народ всё равно бездельничал, поэтому подтянулся быстро. Через пару минут на журнальном столике рядом со мной появилась чашка кофе, остуженного так, чтобы я мог сразу его выпить.

— Задумай вопрос, затем не спеша выпей кофе и переверни чашку на блюдце, — скомандовала Дафна.

Я выпил кофе мелкими глотками и перевернул чашку. Несколько минут мы ждали, пока не стечёт кофейная гуща, затем Дафна взяла чашку и стала разглядывать получившиеся потёки. Задумалась. Нахмурилась.

— Знаешь, против тебя готовят заговор. — Я скептически посмотрел на неё. — Нет, правда, вот посмотри, здесь буква «й». Она как раз означает заговор. Стоит в дуге, что означает, что заговор готовит злой враг.

Дафна сунула чашку мне под нос. Я заглянул туда, осмотрел перепачканные гущей стенки. Закорючки как закорючки, и где она углядела эту букву?

— Дальше, — пробормотала она, снова уставившись в чашку. — Колокол. Он означает важную новость, которая… так, здесь рядом развилка, значит… эта новость заставит тебя принять неожиданное решение. Дальше гора, подъём — это препятствия на пути к цели. Гора крутая, но чёткая — ты справишься. И наконец орёл — это значит, что ты победишь в тяжёлой борьбе.

Дафна победоносно посмотрела на меня.

— Вот, Гарри, что тебе предстоит.

— Что заговор готовит злой враг… тебе не кажется, что это очевидно?

— Ничего подобного, Поттер! — она рассердилась и назвала меня по фамилии. — Друзья и родственники тоже могут готовить заговоры, знаешь ли. Гадание означает, что опасность будет от врага, а это сужает выбор.

— Ладно, здесь зачёт, — я примиряюще улыбнулся. — А остальное?

— Как только ты услышишь важную новость, ты сразу поймёшь и остальное. — Дафна вздёрнула хорошенький носик. — И тогда ты подойдёшь ко мне и скажешь: «Дафна, ты великая предсказательница, а я неправ». Договорились?

— Так и быть, скажу. Но это должна быть действительно важная новость, а не пустяк вроде отмены прогулки в Хогсмид. Что-нибудь наподобие объявления Тремудрого турнира.

— Гарри, ты это сам поймёшь. Когда предсказание сбывается, оно о себе сигналит.

Наш разговор слушали не менее полутора десятков слизеринцев, собравшихся поглазеть. Я встал с кресла, обвёл их взглядом.

— Леди и джентльмены, представление окончено. Небезызвестному вам Поттеру предсказано, что его ждут великие дела, а теперь всем спокойной ночи, — отвесив напоследок подчёркнуто-официальный прощальный поклон, я удалился в спальню, провожаемый в спину репликой Дафны:

— Ну до чего ж ты несерьёзный, Поттер!

Следующий день был субботним. Можно было поспать подольше, но я не привык, поэтому встал как обычно. Теда уже не было, а на тумбочке лежало письмо от Лонгботтома, в котором тот приглашал меня встретиться и поговорить сегодня после завтрака, на западной террасе. Я уничтожил записку с помощью Эванеско, попытался прикинуть, что могло понадобиться Невиллу, но ничего не придумал. Ладно, на месте разберусь.

На завтраке присутствовала от силы половина слизеринцев, за остальными столами тоже было негусто. Впрочем, Уизли были на месте и каждый ел за троих. От них не отставала Грейнджер, точно так же давясь и набивая еду за обе щёки. Рядом с ней сидел Невилл. Он поймал мой взгляд и едва заметно кивнул, я ответил ему тем же. Преподаватели во главе с Дамблдором были на завтраке в полном составе, включая нового профессора ЗоТИ, который сверлил меня взглядом, пока я шёл к столу. Я посмотрел на него в ответ, не то чтобы пристально, но и не таясь. Грюм, похоже, хотел убедиться, что я заметил его взгляд — добившись своего, он положил себе на тарелку что-то мясное и смачно отхлебнул из фляжки.

С утра нажирается. Дегенерат.

Из Большого зала я отправился сразу на западную террасу. Лонгботтом пришёл вскоре за мной, на этот раз его ничто не задержало.

— Гермиона пошла в библиотеку, а Рон сейчас с братьями, — сказал он, когда я поинтересовался, заметил ли кто его уход. — Они опять что-то задумали.

— Близнецы?

— И Гермиона тоже. Вчера она весь день ничего не ела и всё допытывалась у меня, почему я ем.

— А почему ты не должен есть? — удивился я. — Я не сказал бы, что тебе нужно худеть. Прежде — да, но сейчас ты выглядишь нормально.

— Это она из-за домовых эльфов. Говорит, что они у нас рабы и что мы здесь пользуемся рабским трудом. А она не хочет пользоваться рабским трудом. Ну, и не хочет, чтобы я им пользовался.

— Что это её вдруг озарило на четвёртом году учёбы?

— Вот и Джордж у неё то же самое спросил. А она говорит, что прежде об этом не задумывалась, а теперь задумалась. Она на чемпионате видела, как Крауч на свою домовичку накричал, и тогда до неё дошло, что домовые эльфы порабощены, а с рабством надо бороться.

Я вспомнил, как Крауч кричал на Винки, хотя обижать домовиков у нас — против родового кодекса. Он явно был не в себе и, похоже, боялся, что она о чём-то проболтается.

— Лонгботтом, ты же чистокровный и знаешь, как у нас с домовиками на самом деле. Почему ты ей не объяснил?

— Я пытался. Но она или не слушает, или не верит, или говорит, что я ничего не понимаю, потому что меня так воспитали. Вчера она только и делала, что мне в рот смотрела и каждым куском попрекала — сама-то голодная была — а сегодня с утра сказала, что, так и быть, поест, потому что ей нужна работоспособность ради этих же эльфов. Теперь она в библиотеке, даже про меня забыла. Поттер, она там что-то про эльфов ищет.

— Какая же она всё-таки… — я поморщился, — …инициативная. Боюсь, от неё будут проблемы.

— От неё уже… — Невилл устало вздохнул и покрутил головой.

Это были его личные проблемы. Пока.

— Ты меня за этим позвал? Предупредить?

— Нет, Поттер, я хотел поблагодарить тебя, — с неловкостью сказал он. — За совет про родителей. Это вправду оказалось не Круцио. На каникулах я поговорил с бабушкой и сказал ей, что знающие люди посоветовали показать родителей зарубежным специалистам по ментальной коррекции. Я думал, бабушка меня слушать не станет, а она, наоборот, ухватилась за это. Всё выяснила, списалась со шведской клиникой, забрала родителей домой, а когда там подготовили палату, мы переправили их туда. Мы прожили в Швеции весь месяц до начала сентября, чтобы рядом быть, ну ты понимаешь…

Чем дальше Невилл говорил, тем больше он нервничал и запинался, судорожно тиская свои пальцы.

— Ну и как? — подбодрил его я. — Что сказали врачи?

— Сказали, что если бы мы сразу направили родителей на лечение, удалось бы восстановить их память полностью, а сейчас у них закрепились неверные ментальные связи. Поэтому восстановят только рассудок, а память — сколько получится. Обещали, что калеками родители не будут и что провалы в памяти не помешают им жить нормально. Ведь люди и так забывают прошлое, пока живут. Их начали лечить почти сразу, и уже через неделю мой отец узнал бабушку. Мне не велели говорить, что я их сын, пока они не утвердятся в рассудке, поэтому они считают меня дальним родственником.

— Значит, твои родители скоро поправятся? Поздравляю.

Невилл неуверенно улыбнулся и закивал.

— Поправятся, хоть и не скоро. Когда мы уезжали сюда, нам сказали, что понадобится ещё несколько коррекций и длительный период реабилитации. Это полгода или год в клинике, а затем они смогут жить самостоятельно. Смогут ли они опять работать, врачи не уверены, но я всё равно очень рад. Бабушка отправила меня в Хогвартс, а сама туда вернулась. Будет писать, как и что.

— Рад за вас. А жабу она тебе простила?

— Поругала, что я ей сразу про неудачу с Тревором не сказал — хотя я думал, хуже будет. А как ей скажешь, Поттер, ведь она такая строгая. Помнишь Снейпа в её одежде — мне тогда было совсем не до смеха, не такая у меня бабушка, чтобы это было смешно. Богарт тогда испугался чужого смеха, не моего. Но теперь… после Швеции… теперь я знаю, что я ей дороже Тревора. И, может, даже дороже моей магии, за которую она меня столько бранила.

Такая вот бабушка, у которой внук безусловно уверен, что безмозглая жаба или старая отцовская палочка ей дороже, чем он. Что для неё он — никчёмный придаток к выроненной чашке или случайно порванным штанам, которые и являются настоящей ценностью, в отличие от него. И если бы не чрезвычайное событие, он прожил бы с этим убеждением всю жизнь. Строгая, бережливая бабушка…

Может, и неплохо, что у меня нет никого из близких родственников. Дурсли не в счёт. Уже не в счёт.

— Значит, жизнь налаживается? — я выдал жизнеутверждающую улыбку.

— Дома — да, — подтвердил Невилл.

Точно, здесь у него новый декан. Даже если не считать всего остального.

— Ну как там у вас Снейп? — полюбопытствовал я.

Лонгботтом сразу поскучнел.

— Как на зельеварении. Вчера на собрании он сказал, что на наши баллы за учёбу он и в страшном сне надеяться не будет, а квиддича в этом году нет. Значит, если с кого-то из нас снимут баллы за нарушение дисциплины, он займётся этим несчастным лично. Когда Снейп говорил о школьном распорядке, я отвлёкся — думал, это для первокурсников, я-то распорядок знаю — так он мгновенно заметил и прицепился ко мне. Сказал, что у меня всё летит мимо ушей и что я такой же мямля и подкаблучник, как мой отец. — Он со вздохом добавил: — И что мне никогда не стать хорошим зельеваром. Я, в общем-то, никогда и не собирался.

Я хмыкнул.

— Не могу себе представить, как близнецы Уизли станут обходиться без нарушений дисциплины.

— А они не станут. В этом году они притащили кучу каких-то подозрительных конфеток и угощают ими всех подряд. Натали МакДональд вчера уже попадала в больничку, потому что взяла у них помадку, от которой обросла жёлтыми перьями. Она первокурсница, не знает еще, что у них брать ничего нельзя. Мадам Помфри их отругала, а они только похлопали глазами, переглянулись и сказали, что над нейтрализатором еще надо работать. Снейп для них — прямой вызов, раз он что-то запретил, они обязательно это сделают.

— Да уж, весело живёте. Что-нибудь ещё, Лонгботтом?

— Нет, я только поблагодарить хотел. Ну, и пообщаться, у нас народ такой, что с ними не поговоришь. Любое моё слово для них — только повод, как они говорят, приколоться. Ты хоть нормально слушаешь… — Невилл безнадёжно махнул рукой.

— Забей, они того не стоят.

— Если и так, всё равно никого больше нет.

— А чего ты хотел — на Гриффиндоре-то? Тебе надо было на Хаффлпафф, там народ простой и дружелюбный.

— Вот и Шляпа говорила то же самое. А я упёрся и сказал, что не сойду с табуретки, пока она не отправит меня на тот же факультет, что и моих родителей. Ради их памяти.

Я сказал бы на это, что память памятью, а жизнь жизнью, и что одно не должно вредить другому. Но такие слова говорятся вовремя, поэтому я промолчал.

— Ладно, Поттер, я пойду, — сказал он. — Спасибо. За всё.

— Пустяки, не за что.

Мы разошлись по своим делам. Внеклассных заданий нам еще не задали, поэтому большую часть дня я провёл, штудируя магловские учебники за соответствующий год — магловская математика была хорошим подспорьем к нашей арифмантике, а физика к астрономии. Знания своей прошлой личности по хогвартским дисциплинам я обновил еще у Малфоев, перелистав только что купленные учебники. Всё-таки хорошо, что в прежней жизни я был отличником.

Вечером я по традиции заглянул к Филчу. Принёс конфет, попил с ним чаю, помог переправить в кладовки доставленные за день продукты. Карта всё еще была у него — видно, все, кто мог её хватиться, считали, что она у меня — и очень облегчала старику ловлю нарушителей. Тед с Дианой появились только к ужину, чтобы показаться ненадолго и снова исчезнуть. Драко, неописуемо довольный, весь вечер просидел в гостиной в окружении восхищённых слушательниц, рассказывая о своей поездке по странам Европы.

Обычно, если близнецы что-то задумывали, на следующий день об этом узнавали все. На этот раз получилось наоборот — затея близнецов оставалась неизвестной, зато о затее Гермионы узнал весь Хогвартс. Когда мы в воскресенье пошли на обед, у входа в Большой зал мы увидели Грейнджер, расположившуюся в коридоре на стуле. Она восседала там с видом председателя Визенгамота, выносящего обвинительный приговор, по бокам от неё стояли Лонгботтом и Уизли. Первый был с пером и пергаментом, второй — с консервной банкой в руках. Около них столпилось несколько учеников, разглядывавших что-то у Грейнджер на коленях. Рональд стоял ближе всех к нам, и Драко мгновенно прицепился к нему.

— Уизли! — воскликнул он, уставясь на банку. — Ты всё-таки вышел побираться! Я знал, я знал, что это случится!

Рональд, и без того красный, побагровел так, что сравнялся цветом со своим бордовым свитером-самовязкой.

— Не твоё дело, Малфой! — огрызнулся он. — Проваливай отсюда!

— Ты, Уизли, этот коридор еще не купил, чтобы гнать меня отсюда. Продолжай, может, к вечеру тебе накидают столько, что ты сможешь купить один камень от этого коридора. Честно, Уизли, я проникся, мне даже кната для тебя не жалко.

Драко демонстративно полез в карман школьной мантии. Я тем временем пытался догадаться, для чего эта троица устроилась в коридоре. Рональд набычился и, обнаружив, что консервная банка мешает махать кулаками, сунул её Гермионе, говорившей что-то ученикам.

— Что?! — встрепенулась она, машинально принимая банку — и увидела нас. — Рон! Стой!

Тот не слишком-то охотно, но подчинился. Драться с Грегом и Винсом было себе дороже, хотя честь семьи вроде как требовала этого.

— Рон, кулаки — это не метод, — громко и поучающе сказала Гермиона. — Наше оружие — это убеждение и пропаганда. Малфой, не мешай Рону. Он, в отличие от тебя, сознательный и занимается общественной работой.

— Сознательный он наш… — Драко вдруг заметил на её груди значок и неверяще вгляделся в него. — ГАВНЭ? Самокритично, Грейнджер.

— Ты о чём? — Гермиона проследила его взгляд. — Малфой, это не ГАВНЭ, а Г-А-В-Н-Э. Это название организации.

— Я и говорю — ГАВНЭ. Организация для гр… маглорожденных, так ведь?

— Нет, Малфой, это то, чего тебе не понять, — сердито сказала она. — Это Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Или ГАВНЭ.

— Я так и подумал, что хорошее дело этим словом не назовут. Грейнджер, а почему восстановление? Ты хоть знаешь, что домовики никогда не жили сами по себе?

— Да, знаю. И это потому, что вы поработили их! Я была в библиотеке и провела тщательное расследование. Порабощение домовых эльфов продолжалось веками и никто ничего не делал, чтобы освободить их! Не могу поверить, как такое могло случиться.

Малфой закатил глаза к потолку и утомлённо вздохнул.

— Грейнджер. Наши традиции складывались веками и их, знаешь ли, не дураки создавали. А ты вчера только вылезла из своей Мугляндии и почему-то воображаешь, что разбираешься в них лучше всех.

Лицо Гермионы вспыхнуло румянцем возмущения.

— Это у вас не традиции, а пережитки прошлого! А такие, как ты, Малфой — это угнетатели невинных и беззащитных! Здесь, в Хогвартсе, до сих пор используется рабский труд, и это как будто в порядке вещей!

Драко посмотрел на меня, словно бы призывая в свидетели.

— Поттер, теперь видишь, как безнадёжны эти маглокровки? Этой голове поможет только хорошая гильотина, а ведь она считается самой умной в Хогвартсе. Может, хоть ты объяснишь ей, а то она всех доймёт.

Столпившиеся вокруг ученики разом уставились на меня, словно я собрался показывать фокусы.

— Малфой, ну почему я?

— Если у тебя не получится, то у остальных и подавно.

Гермиона переводила сердитый взгляд с меня на Малфоя и обратно, чего-то дожидаясь.

— Поттер, как ты можешь защищать эти пережитки?! — прорвало её наконец. — Ты же у людей рос!

— Пережитки, говоришь? — я отчуждённо посмотрел на неё, на коробку с какой-то пёстрой мелочью у неё на коленях. — А что ты предлагаешь взамен?

— Как что? — вскинулась она. — Во-первых, всем эльфам нужно немедленно дать одежду, чтобы они стали свободными. Во-вторых, нужно начать платить им зарплату и назначить отпуска и выходные. В-третьих… ну, и равные права с волшебниками, конечно.

— Места в Визенгамоте, — подсказал Драко под начавшиеся смешки. Оказывается, магловские телепередачи, которые мы видели летом, не пролетели мимо его ушей. — Квоту на министерские должности. И называть их не домовиками, а колдунами альтернативного происхождения.

— Ну вот, ты и сам всё знаешь. — Гермиона одобрительно заулыбалась, затем спохватилась. — Значит, ты все знаешь и всё равно остаёшься рабовладельцем?! Ты продолжаешь пользоваться рабским трудом?!

— Грейнджер, он не претендует на лавры освободителя, а ты претендуешь и всё равно пользуешься трудом домовиков, — напомнил я. — Тебе не кажется, что это некрасиво?

Она упрямо вздёрнула подбородок.

— Я считаю, что все мы должны отказаться от рабского труда эльфов. Если все мы откажемся от него, Министерство узнает и будет вынуждено отреагировать. Я знаю, так всегда делается.

— Может, для начала члены твоего ГАВНЭ подадут пример остальным? Сколько их у тебя, кстати?

— Нас пока трое, но мы будем агитировать и очень скоро наберём ещё. Вот значки, я буду вручать их членам после того, как они сдадут мне взносы. По два сикля в месяц, на выпуск листовок. Да, нужно вписать в наш устав требование отказа от эксплуатации домовых эльфов, — она повернула голову к Лонгботтому. — Невилл, запиши. Он у нас — секретарь организации, а Рон — казначей.

Грейнджер продолжала расхваливать свою организацию, не замечая общего настроения, а толпа вокруг развлекалась бесплатным шоу.

— Кто-нибудь хочет вступить в ГАВНЭ? — предложила она наконец. — Поттер, ты хочешь?

— Нет, но я могу помочь твоему ГАВНЭ с соблюдением пункта устава отказа от труда домовиков.

— Не домовиков, а домовых эльфов, Поттер! Неужели так трудно запомнить? Да, я хочу, чтобы ты помог с соблюдением отказа — чтобы никто не говорил о нас, что мы всё равно пользуемся рабским трудом.

— Что ж, ты этого пожелала, — даже если я подвёл её к идее об отказе, ей следовало быть осмотрительнее. Я произнёс негромко — для окружающих, хотя мог бы позвать и мысленно: — Фиби!

Несколько секунд спустя передо мной выскочила домовичка в хогвартском табарде, как всегда, опрятная и деловитая.

— Мистер Поттер, Фиби здесь, — прозвенел её тонкий голосок.

— Фиби, это мисс Грейнджер, — я кивнул на Гермиону. — Она требует, чтобы всем вам дали одежду.

Уши домовички упали на плечи, глаза обморочно закатились. Надо было как-то помягче сказать, ведь для них это равносильно смертному приговору. Но Фиби превозмогла себя — видимо, страх за общину пересилил дурноту — и в ужасе уставилась на меня.

— За что, милорд? — пробормотала она, не помня себя.

— Фиби, успокойся, я не позволю причинить вам вред, — поспешил сказать я. — Мисс Грейнджер очень настойчивая, поэтому мне пришлось вызвать тебя. Попытайся объяснить ей, что для вас лучше.

— Мисс Грейнджер! — Фиби подступила к ней вплотную, сжав руки в кулачки. — Плохая, совсем плохая, гадкая мисс Грейнджер!!!

— Как плохая? — Гермиона растерялась. — Я же для вас… ради вас…

— Не надо ради нас! — выкрикнула домовичка. — Мисс Грейнджер нам никто! Почему мисс Грейнджер хочет всё у нас отнять?!

— Нет, Фиби, ты всё не так поняла. Я не хочу ничего у вас отнимать — напротив, я хочу вам всё дать. Я хочу, чтобы у вас было всё — свобода, деньги, гражданские права! Я хочу, чтобы вы жили как люди!

— Но эльфы — не люди, мисс Грейнджер! У эльфов есть всё, когда у них есть хозяйская магия! У эльфов нет ничего, когда её нет!

— Вы просто не понимаете, — терпеливо сказала Гермиона. — Вас веками порабощают, вас веками оболванивают, вам отказывают в элементарных человеческих правах. Вы не понимаете, насколько вы угнетены, а я стараюсь для вас, для вашего блага. Когда у вас всё изменится, вы увидите, что я была права.

— Эльфам не нужны человеческие вещи, — сердито ответила Фиби. — Эльфам нужна хозяйская магия. У мисс Грейнджер её нет. Мисс Грейнджер ничего не может дать эльфам. Мисс Грейнджер гадкая бесполезная грязнокровка, она хочет погубить эльфов.

Мало кто здесь мог предположить, что хогвартские домовики не только знают такие слова, но и применяют по назначению. Гермиона ошарашенно замолчала, затем всё-таки решила, что на убогих разумом не обижаются.

— Фиби, я всё тебе объясню, и ты всё поймёшь. Чистокровные волшебники держат вас в нищете и невежестве, они не дают вам должного образования и не разрешают пользоваться палочками. А это несправедливо, Фиби.

— Эльфам не нужны палочки, им нужна только хозяйская магия, — буркнула домовичка. — Мистер Поттер, мисс Грейнджер совсем не слушает Фиби. Она только себя слушает.

— Надо было попытаться, — сказал я. — Фиби, мисс Грейнджер не хочет пользоваться трудом вашей общины. Она создала организацию, которая борется за то, чтобы эльфам дали одежду, и настаивает, чтобы члены этой организации обслуживали себя сами.

— Гадкая грязнокровка, — отозвалась Фиби, для которой подобный отказ был угрозой благополучию общины.

— Поэтому, Фиби, скажи общине, чтобы никто из ваших ничего не делал для учеников, которые входят в организацию мисс Грейнджер. Брать еду из общих блюд они могут, но остальное пусть делают для себя сами. Вы узнаете их по таким значкам, — я указал на значок Гермионы. — На кухню и в подсобки их не пускайте, в случае претензий посылайте ко мне. Свободна.

Фиби с энтузиазмом кивнула и исчезла. Гермиона недоверчиво посмотрела на меня — хоть я и выполнил её требование, она подозревала, что в этом был какой-то непонятный ей подвох.

— Грейнджер, в озере полно гриндилоу. Создай ещё одну организацию, за то, чтобы они жили как люди — на суше и в тепле, — посоветовал я.

— Хороший совет, Поттер! — восхитился Драко, полностью отловивший его подтекст. — Может, они её утопят.

Гермиона проигнорировала наши слова, как неуместные и не совпадающие с её представлениями о правильном. Деловито оглядев толпу учеников, к этому времени прилично выросшую, она провозгласила:

— Кто ещё здесь за свободу домовых эльфов? Кто хочет вступить в ГАВНЭ?

Народ переглянулся и стал разбегаться по делам.