Мы мертвые

Они были уже более чем на полпути вниз, когда появилось солнце, выползая из-за горизонта, окрашивая небо в красный и индиго, впервые открывая море по-настоящему. Зрелище заставило их всех остановиться. Тиннстра никогда не видела ничего столь прекрасного, столь необъятного. Свет искрился и переливался на воде, полный надежды и обещания.

— Сколько времени нужно, чтобы доплыть сюда из Мейгора? — спросила Тиннстра, загипнотизированная зрелищем. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела океан. После столь долгого пребывания в Айсаире его масштабы ошеломляли.

Эрис пожал плечами:

— Шесть-семь часов.

— И это все? — Она посмотрела на океан, изучая горизонт, чтобы понять, может ли она разглядеть Мейгора с того места, где они находились, и не смогла. — Значит, они еще не отплыли.

— Они должны готовиться, — сказал Гринер, — но я сомневаюсь, что они отправятся раньше полудня. Они захотят, чтобы стемнело до того, как они окажутся в поле зрения Киесуна.

Взгляд Тиннстры скользнул вдоль береговой линии. Изгиб залива Киесун было легко найти. Город располагался на скалистом ложе с видом на пустую гавань, высокая стена окружала его здания цвета охры. А над ней? Тиннстра прищурилась, не уверенная в том, что видит:

— Что там происходит? Похоже на птиц. Много птиц.

— Дайджаку, — сказал Гринер.

От этого слова у Тиннстры по сердцу пробежала дрожь. Теперь она могла их видеть. Они роились над крышами, лучи раннего утреннего солнца играли на лезвиях их ниганнтанских мечей.

— Так много... — прошептал Эрис.

— Они ищут нас? — спросила Тиннстра.

— Киесун — очевидный пункт назначения, — сказал Гринер. — Черепа легко могли послать сообщение заранее.

— Где находится мыс Раскан? — спросила Тиннстра.

— На востоке, — сказала Джао, указывая. — На другой стороне залива.

Тиннстра проследила за ее пальцем:

— Нам нужно подобраться поближе к городу?

Джао потерла лицо, размышляя:

— Нет. Мы спускаемся прямо с горы, идем около двух миль по главной дороге из Анджона в Киесун, затем срезаем на юго-восток до Раскана. Мы должны быть там к полудню. Затем мы ждем и сажаем девочку на лодку в полночь.

— Слава за это Четырем Богам. — Тиннстра видела ужасы, которые могли причинить Дайджаку. Она не хотела сталкиваться с большим количеством Дайджаку. Она сомневалась, что даже ее меч сможет защитить от стольких.

— Народ, вот и все, — сказал Гринер. — Последний день. — Он улыбнулся Зорике. — Сегодня вечером мы посадим вас на лодку, которая доставит вас к вашей семье в Мейгоре, где вы будете в безопасности.

Зорику, похоже, это не убедило:

— Вы пойдете со мной? Ты и Тиннстра?

Гринер поколебался, прежде чем ответить:

— Не уверен. Но у вас будет ваш дядя, который позаботится о вас. И вы сможете играть с его детьми — вашими кузенами.

— Я не хочу уходить без вас, — ответила Зорика, выпятив нижнюю губу. — Я не знаю своих кузенов.

Тиннстра сжала ее руку:

— Не волнуйся. Мы не оставим тебя одну. Я обещаю. Я пойду с тобой, что бы ни случилось.

Они продолжали путь в молчании, сберегая силы для спуска. Они лавировали между валунами, спускались по крутым склонам, по рыхлой гальке и перепрыгивали через случайные расщелины, наблюдаемые только несколькими корявыми деревьями и унылыми кустами.

Ветер заставлял их двигаться, прогоняя с вершины горы, стремясь высосать тепло из их тел всякий раз, когда они останавливались. Тиннстра изо всех сил старалась не спускать глаз с главной дороги, находя силы по мере ее приближения.

Эрис завел их в небольшой овраг и приказал остановиться. Что-то привлекло его внимание. Тиннстра огляделась, положив руку на рукоять своего меча.

— Дайджаку, — прошипел юноша, и они все упали на землю.

Затем она услышала это — хлопанье крыльев, доносящееся позади них. Спуск с вершины. Движение привлекло ее внимание. Два дайджаку быстро спускались. Один нес на руках человеческую фигуру. Тиннстра прищурилась, пытаясь разглядеть, кто у них... пленник? Нет. Кровь застыла у нее в жилах. Избранный. Он последовал за ними.

По мере того, как они подлетали все ниже и ближе, в Тиннстре нарастал знакомый ужас. Это был Избранный из Котеге. Тот самый, который был на Эстер-стрит. Молодой. Он будет преследовать меня вечно. Следовать за мной вечно. Я никогда не убегу от него. Она прижалась к камню и закрыла глаза, как будто это могло сделать ее невидимой. Но нападения не последовало. Дайджаку не заметили их, даже не взглянули. Они полетели вниз по склону горы, направляясь к Киесуну.

— Они прошли через врата, — сказала она, чувствуя себя побежденной. — Они нашли проход.

Они все посмотрели друг на друга, понимая, что это значит. Монон и остальные должны быть мертвы.

— Это ничего не меняет, — сказал Гринер. — Мы придерживаемся плана. Мы продолжаем двигаться.

Они все кивнули. Что еще они могли сделать?

— Как далеко до дороги? — спросил он Эриса.

— На другой стороне этого оврага есть ложбина, а затем прямой спуск к дороге.

— Вы с Джао идите и проверьте, свободен ли путь, — приказал Гринер.

Они выскользнули, не сказав больше ни слова, оставив Гринера, Тиннстру и Зорику позади. Великан выпустил девушку из своих объятий, и она подошла к Тиннстре. Она обвила девочку руками и крепко прижала к себе, наслаждаясь ее теплом и удовольствием чувствовать, как Зорика обнимает ее в ответ:

— Ты в порядке?

— Я усталая и голодная, — ответила Зорика.

Гринер протянула ей немного холодного мяса.

Девочка с благодарностью взяла его и сразу же начала откусывать, но остановилась. Она предложила мясо Тиннстре.

— Хочешь немного?

Тиннстра улыбнулась:

— Ешь, ешь. Я не голодна.

Зорике не нужно было повторять дважды. Тиннстра наблюдала за ней, наслаждаясь моментом. Часть ее желала, чтобы им не нужно было продолжать, чтобы они могли остаться там, в безопасности, спрятавшись, вместе.

— Тиннстра, как ты? — спросил Гринер.

— Я устала, у меня все болит и еще миллион других вещей, которые я не уверена, что смогу объяснить, — ответила она.

— Это был смелый поступок, который ты совершила там, на выступе. Не у многих хватило бы смелости это сделать.

Тиннстра рассмеялась:

— Никто никогда раньше не говорил такого обо мне.

— Сейчас ты пишешь новую главу. Прошлое не имеет значения. Важно то, что ты делаешь сейчас.

Тиннстра покачала головой:

— Это заслуга Аасгода, а не меня.

— Почему ты так говоришь?

Тиннстра похлопала по своему мечу в ножнах.

— Он дал мне магический меч. Пока он у меня, мне не причинят вреда. Меня нельзя убить. Я бы не сделала этого без его защиты.

— Я хорошо знал Аасгода, — сказал Гринер. — Он никогда...

Эрис и Джао появились на краю оврага и соскользнули вниз, к ним.

— Что вы видели? — спросил Гринер.

— Лучше мы вам покажем, — ответила Джао. — Главная горная дорога из Анджона в Киесун находится вон там, и у нас проблема.

Они последовали за братом и сестрой по краю оврага туда, где земля снова опускалась в ложбину. Когда-то там текла река, теперь остался только ручеек. Шум стал громче. Издалека донесся ритмичный стук. Тиннстра знала его по своим дням в Котеге. Маршируют. Солдаты в движении.

Отдаленный грохот усиливался по мере того, как они медленно пробирались вдоль ложбины. Эрис подал знак пригибаться, когда они начали карабкаться по другой стороне. Они остановились ниже вершины, и Гринер опустил Зорику на землю, дав ей знак молчать и не двигаться. Девочка кивнула, изо всех сил стараясь выглядеть храброй. Тиннстра сжала ее руку и поползла наверх вслед за остальными.

Скрытая между двумя валунами дорога была всего в пятидесяти ярдах от них. Участок гравийной дороги, достаточно широкий, чтобы по нему могли проехать бок о бок две повозки, был одним из основных транспортных маршрутов между городом и портом. Теперь у него было другое назначение. Солдаты Эгрила маршировали к Киесуну.

Впереди шел небольшой отряд кавалерии, за которым следовала, похоже, целая пешая рота Черепов — не меньше трехсот, — все вооруженные скимитарами и копьями. В сочетании с замеченными ими Дайджаку, Эгрил собирал в Киесуне значительные силы.

К счастью они направлялись в сам город. Пусть Черепа наполнят Киесун своими людьми. Пусть Дайджаку летают над их головами. Тиннстра и остальные пройдут мимо них и ускользнут незамеченными.

Но сейчас им оставалось только наблюдать и ждать, пока пройдет Эгрил. Тиннстра была рада отдыху. Солнце грело, а земля была для нее такой же удобной, как любая кровать. Как только непосредственный страх быть обнаруженными прошел, Тиннстра обнаружила, что ей приходится бороться за то, чтобы держать глаза открытыми. В конце концов, сон взял над ней верх.

Она проснулась от того, что Эрис, присевший на корточки рядом, встряхнул ее:

— Пора идти.

Остальные уже встали и ждали:

— Извините, — сказала Тиннстра.

— Не извиняйся. Это был долгий путь для всех нас, — сказал Гринер. — Ты заслужила отдых.

Тиннстра покраснела и встала. Они стали пробираться через скалы и валуны, пока, наконец, не оказались у подножия горы. Им пришлось спуститься в канаву, достаточно глубокую, чтобы в ней мог стоять человек, а затем вернуться на другую сторону, чтобы добраться до дороги.

По другую сторону дороги было десять ярдов чистого пространства, затем подлесок и лес.

— Не стоит ли нам сойти с дороги и идти по лесу? — спросила Тиннстра. — Здесь мы действительно беззащитны.

— По дороге мы пойдем намного быстрее, — сказал Эрис. — И Черепа должны быть достаточно далеко впереди нас, так что нет повода для беспокойства.

Они шли по дороге еще час, никого больше не видя и не слыша, оставив гору позади, когда дорога повернула на юг через долину и направилась к порту. Сухая трава покрывала берега по обе стороны, а редкие деревья, согнутые ветром и отчаянно нуждающиеся в воде, отмечали путь. У одного из них, выглядевшего особенно чудовищно, Эрис увел их с дороги вверх по склону.

С гребня холма они увидели расстилавшийся внизу Киесун, за ним блестело изумрудно-зеленое море. Она много слышала о Киесуне, о том, что это самый оживленный порт Джии, но сейчас в поле зрения не было ни одного корабля. Сам город выглядел вдавленным в крошечную полоску земли, плотным скоплением зданий цвета охры, лишенным уникальности Айсаира.

И над городом летали Дайджаку. Они пикировали и парили, оседлав ветер, с ниганнтанскими клинками в руках.

— Город станет крепостью, как только прибудут другие Черепа, — сказала Тиннстра, пытаясь не обращать внимания на страх в животе.

— Все еще есть способы входить и выходить, о которых Черепа не знают, — сказал Гринер. — Мы воспользуемся старыми маршрутами контрабандистов. Туннелями под стенами. Нелегальной торговли за пределами города было столько же, сколько и законного бизнеса. — Он указал на восток. — Но основной маршрут контрабандистов проходил через залив Раскан. Он скрыт от глаз, пока ты не окажешься всего в нескольких ярдах от него, и залив достаточно глубок, чтобы в него мог вплыть фрегат.

— И мы направляемся именно туда? — спросила Тиннстра.

— Точно.

Тиннстра еще раз взглянула на город. Она была рада, что направляется куда угодно, только не туда. Она не думала, что в Киесуне у кого-то будут шансы.

52

Джакс

Киесун

Джакс лежал в темноте, не в силах пошевелиться, с закрытыми глазами. Болело все — и сильнее, чем он считал возможным. Черепа поработали над ним как следует. Они не утруждали себя вопросами. Месть не нуждалась в ответах. Они набросились на него с кулаками, ботинками, дубинками и всем, что еще было под рукой. Били с одной стороны, добавляли с другой. Такова была цена за попытку сбежать и неудачу.

Что-то прилипло к его лицу, вокруг рта, под носом. Засохшая кровь. Джексу было слишком больно, чтобы пытаться смахнуть это. Во рту пересохло, губы потрескались. Возможно, в камере была вода, но в тот момент смотреть было выше его сил.

Оглядываясь назад, он понимал, что должен был оставить парней Кары разбираться с Избранной. И оставить ее. Возможно, это делало его плохим лидером, но он никогда не мог уйти — не тогда, когда мог остаться и вместо этого сражаться.

Эта Избранная, однако, была чем-то другим. То, как она превращалась в дым, исчезая из одного места, появляясь в другом. Этот ее топор уносил жизни всех, кого она не задела своей дубинкой. Джакс старался изо всех сил. Он бросился на нее, размахивая украденным мечом, крича во все горло, но у однорукого старика не было ни единого шанса против такой силы. Она сбила его с ног, даже не сбавив шага.

Он думал, что кто-то из остальных попал в плен. Он слышал звуки открывающихся дверей камер и крики боли, но никто не осмеливался окликнуть друг друга. Лучше помолчать и побыть одному, даже если это всего на несколько минут. Любая передышка.

Он старался не представлять, что будет дальше. В конце концов, снова настанет время для расспросов. Черепа будут более изобретательны — они наверняка будут относиться к Джаксу серьезнее. Больше не нужно изображать неуклюжего идиота. Тем не менее, ему нужно было продержаться всего один день. Если Аасгоду удалось вытащить принца и принцессу из Айсаира, и если их нашел Монон, они все сейчас на пути к судну Мейгора. По крайней мере, тогда все смерти чего-то будут стоить. Надежда сможет жить. Если, если, если…

Засовы с лязгом отодвинулись. Ржавые петли застонали, когда открылись главные двери в подвал. Черепа вошли с заключенным.

Черепа потащили заключенного по коридору. Дверь в его камеру открылась. Тело тяжело ударилось об пол. Дверь захлопнулась. Засовы встали на место. Добро пожаловать в ад, кто бы ты ни был.

— Отец.

Джакс, должно быть, задремал, замечтался. На мгновение он услышал голос Кейна, подумал, что он рядом. Однако, это было ошибкой. Его сын сбежал.

— Отец.

Кейн? Нет. Это новый заключенный.

— Отец. Это я.

Джакс открыл глаза. Это был Кейн. Никакой ошибки. Не игра его воображения. Джакс перекатился на колени и подполз к сыну. Он протянул руку, притянул сына к себе, дрожа от боли:

— Кейн. Что ты наделал? Почему ты здесь?

— У них есть телепат. Избранная.

— Где? Здесь? — Он отпустил своего сына. Это не было хорошей новостью.

— Да.

— Ты уверен? — Это все меняло. Не было необходимости в пытках. В сопротивлении. Эгрил узнает обо всем мгновенно. Обо всем.

— Мне сказала девушка Кары.

— Черт.

Больше никто не произнес слова. Не было необходимости. Теперь Джакс знал, почему Кейн пришел сюда. Странная часть Джакса ощутила прилив гордости. Он хорошо воспитал своего мальчика, несмотря ни на что. Не у многих была такая сила.

— Я рад, что это ты, — наконец сказал Джакс. — Но я бы хотел, чтобы это было не так. Я бы хотел, чтобы ты был далеко отсюда, жил другой жизнью.

— Мы можем прожить только ту жизнь, которая нам дана. И она была хорошей.

— Твоя мама гордилась бы тобой.

— Как она гордилась тобой. Как и я.

— Может быть, тебе было бы лучше, если бы я был сапожником или мясником. Тогда идти по моим стопам было бы легче.

— Но менее полезно. Мы кое-что изменили. Из всего этого выйдет добро.

— Я всегда думал, что умру сражаясь, с мечом в руке. Даже после того, как потерял руку. Я никогда не думал, что это произойдет в тюремной камере, в каком-нибудь дерьмовом подвале.

— Прости, отец.

— Тебе не за что извиняться. Ты не имеешь никакого отношения к тому, что эти ублюдки к нам вторглись. Во всем виноваты мы: мы не предвидели того, что планировал Рааку. Мы никогда не воспринимали их всерьез. Никогда не осознавали, какой силой он обладал, что может сделать.

— И все же...

— Мы такие, какие есть. — Джакс снова обнял сына. В последний раз. — Я люблю тебя, сынок.

— Я тоже тебя люблю.

Они держались друг за друга, пока Джакс вспоминал всю свою жизнь: момент, когда его жена Исс сказала ему, что он собирается стать отцом; мгновения, когда он наблюдал, как набухает ее живот; те чувства, которые испытывал видя, как его сын впервые брыкается. Он держал его, когда Кейн появился на свет, укачивал его, наблюдал, как он засыпает, растет, превращается в мальчика, в мужчину, в Шулка. Он увидел и жизнь, которой у Кейна не будет: жена, ребенок или двое, внуки. На этом все остановилось.

Кейн отпустил его. Слезы навернулись на глаза Джакса, когда он внезапно схватил только воздух — как будто его сын уже был потерян для него. Ушел. Не оставив ничего, кроме воспоминаний.

— Вот. — Кейн поднял руку, и Джакс увидел сложенный листок бумаги. Кейн открыл его, и Джакс увидел внутри черный порошок. Слезы навернулись на глаза, когда Кейн слизнул половину. Без колебаний. Мой храбрый мальчик. Милостивые Боги, какой конец для нас обоих.

Кейн передал остальное Джаксу:

— Мы в этом вместе.

Джакс лизнул яд. Смерть была горькой на его языке, но проглотить ее оказалось на удивление легко. Он скомкал бумагу и швырнул ее в дальнюю стену. Вот и все. Все кончено.

— Ты помнишь то лето, когда мы ездили на остров Краос? — спросил Кейн.

— Когда тебе было семь? — Джакс закрыл глаза. Прекрасное голубое небо под теплым солнцем. Морские животные, выловленные прямо из океана. Вино. Ничего не делать, только смеяться с Исс и Кейном. — Как я могу забыть?

— Я заблудился и забрался на скалу...

— И застрял. Я чуть не умер, когда увидел тебя там, наверху, зовущего на помощь.

— Ты меня спас.

— Это была моя работа.

— Ты сделал ее хорошо. Ты лучший. — Голос Кейна звучал медленнее, невнятно.

Джаксу стало жарко, слегка закружилась голова.

— Это была лучшая работа. — У него свело живот. Его сейчас стошнит. Он встал на колени, уперся рукой. — Кейн, я...

Приступ боли сбил его с ног. Его лицо прижалось к холодному каменному полу. Желчь подступила к горлу, он задыхался. Не мог дышать. Не мог думать. Комната закружилась. Итак, это смерть.

Темнота звала. Он это приветствовал. Конец боли, неудаче. Мир. Вместе с Кейном.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Джакс прищурился. Над ним стоял светловолосый мужчина с черепами на плечах. Избранный. Джакс улыбнулся:

— Я умираю.

К нему протянулась рука:

— Нет. Еще нет.

53

Яс

Киесун

Малыш Ро плакал, и ничто из того, что делала Яс, не могло его остановить. Это было неудивительно, не после суматохи последних двадцати четырех часов, но нервы у всех были на пределе. Ма пыталась собрать вещи, пока Грис караулил у окна. Яс не хотела, чтобы шулка остался, но Кейн настоял, и она начинала понимать его правоту. Они были в мире проблем, и сильная рука с ножом очень скоро пригодится. По правде говоря, она на самом деле не возражала. От старика веяло приятным спокойствием. С ним она чувствовала себя в безопасности, несмотря ни на что.

— Я все еще не понимаю, почему нам нужно уезжать, — сказала Ма с кислым выражением лица, запихивая кое-какую одежду в дорожную сумку. — Это наш дом. Разве мы недостаточно натерпелись?

Яс сидела на стуле с Малышом Ро на коленях, крепко прижимая его к себе:

— Потому что эгрилы захватили одного из лидеров Ханран, и она знает, что я им помогала. Если она заговорит, Черепа придут сюда. Мы должны уходить. Спрятаться где-нибудь в безопасном месте.

— Так зачем ждать? Почему бы не пойти сейчас? Пока никто не появился?

— Потому что сейчас комендантский час, Ма. Если мы выйдем на улицу и нас заметят, нас наверняка арестуют.

Ма прекратила то, что делала, и посмотрела на Яс с выражением крайнего разочарования на лице:

— Зачем тебе понадобилось вмешиваться?

— Потому что в тот момент это показалось правильным.

— Ты мать — о чем ты думала?

— Я думала, что у Ро должна быть лучшая жизнь — без эгрилов на каждом углу.

Ма не потрудилась ответить. Она просто фыркнула, давая понять, какой глупой, по ее мнению, была ее дочь, и вернулась к своим сборам. Эта чертова женщина никогда не поймет.

Яс вытерла сопли с носа Малыша Ро. «Все в порядке. Мама здесь. Все будет хорошо», — проворковала она. Хотела бы она быть уверенной. Правда была в том, что она жутко напортачила, безусловно. Ей не следовало вмешиваться. Ма была права, Малыш Ро должен был быть ее приоритетом. Зачем беспокоиться о его будущем, если она подвергла его опасности сегодня?

— Солнце почти встало, — сказал Грис от окна. — Убедитесь, что у вас есть все, что нужно. Я хочу выйти за дверь как можно быстрее.

— Мы будем готовы, — сказала Яс, и Ма снова фыркнула.

— У тебя есть какое-нибудь оружие? — спросил шулка.

— Похоже, у нее есть какое-нибудь чертово оружие? — выплюнула Ма.

Яс подняла руку, призывая ее замолчать:

— Нет. Не совсем. Может быть, я смогла бы использовать кухонный ножом. Если будет необходимо, конечно.

— Возьми нож. Возьми все, что, по твоему мнению, может причинить вред человеку. Пока мы не будем в безопасности, оружие важнее еды или одежды. Если кто-то попытается тебя остановить, не колеблясь убей его. Даже не думай. Если это выбор между их смертью или смертью тебя или ребенка, тогда это вообще не выбор.

— Ты не обязан мне это говорить. Особенно после всего, через что вы, Ханран, заставили меня пройти.

— У Кары не было никакого выбора, — сказал Грис.

При упоминании имени Кары в ней вспыхнул гнев. Если бы не Кара, Яс жила бы нормальной жизнью — или той, что считалась нормальной при Эгриле. Выживала бы. Не собираясь пускаться в бега. «Все было напрасно». Однако она все равно взяла нож. Она ни за что не пошла бы куда-нибудь без оружия.

Грис снова посмотрел в окно:

— Солнце встало. Мы можем убираться отсюда.

Яс надела пальто и сунула нож за подкладку.

— Я не могу поверить, что мы это делаем, — сказала Ма.

— Ты можешь остаться здесь, Ма. Действительно можешь. — Яс надела на Ро его пальто, затем переложила его к себе на бедро. — А когда Черепа вышибут дверь, ты ткнешь в них своим языком, и, я уверена, они разбегутся кто куда. — Она уставилась на Ма, подбивая ее сказать что-нибудь еще. — Хорошо. А теперь давай убираться отсюда.

— Нам всего надо пройти шесть или семь перекрестков, — сказал Грис. Он открыл дверь. — У моей подруги есть подвал, в котором мы можем спрятать вас на день или два, а потом мы снова переедем.

— День или два... — Ма заставила себя замолчать и вместо этого надела пальто. — Что есть, то и есть. Как говорится: пошли.

— Если увидите Черепов, не паникуйте, — сказал Грис, спускаясь с ними по лестнице. — Мы просто семья, которая собирается навестить друзей.

На улице было тихо. После вчерашнего сражения Яс не винила большинство людей за то, что они остались дома. И она была бы там, если бы могла. Миссис Саслис со своим мужем вышла из своего дома, находившегося в двух дверях вниз по улице, и кивнула в знак приветствия, выглядя такой же испуганной, какой чувствовала себя Яс. Яс поймала ее взгляд на Грисе — без сомнения, миссис Саслис спрашивала себя, кто он такой и что делает с Яс в такое время суток. Вероятно, ей будет о чем поговорить в течение следующих нескольких дней, старой любопытной корове, какой она и была.

По крайней мере, Малыш Ро повеселел, как только они оказались снаружи. Ему даже удалось найти свою улыбку, когда он положил голову на плечо Яс.

Они увидели первый Череп на соседней улице, слишком далеко, чтобы он мог их остановить. Комендантский час, может, и закончился, но, если их обыщут, одного оружия будет достаточно, чтобы повесить их всех. Грис ускорил шаг, когда они направились на запад.

По дороге быстро промелькнула тень, словно облако на мгновение закрыло солнце. Затем еще одна. И еще. Затем они услышали звук — хлопанье крыльев. Дайджаку.

— Я никогда не видела их так много, — выдохнула Яс. Она крепче обняла Ро и закрыла ему глаза рукой.

— Они ищут нас? — спросила Ма дрожащим голосом.

— Они просто пытаются всех запугать, — сказал Грис. — Они слишком высоко, чтобы искать кого-то конкретного.

— У них чертовски хорошо получается, — сказала Ма. — Давайте вернемся.

Яс взяла мать за свободную руку и потянула ее вперед:

— Там небезопасно.

Они продолжали идти, но их глаза были устремлены в небо, где роились Дайджаку.

— Они были здесь все это время? — спросила Ма.

— Должно быть, прилетели ночью, — ответил Грис. — Раньше в Киесуне их было немного — не больше дюжины.

Сердце Яс упало:

— Они знают, что принцесса прибудет сюда, так?

— Да, знают, я думаю. — Грис вытянул руку и всех остановил. — Дерьмо.

Конец улицы был наполнен Черепами. По меньшей мере дюжина. Мимо них просто так не пройти.

— Что нам делать? — спросил Яс.

Из одного из домов напротив них вышел седовласый мужчина.

— Сюда, — сказал Грис, направляясь к нему. — Извините.

Мужчина поднял глаза, потрясенный и испуганный. Он знал, что от незнакомца, приближающегося по улице, не будет ничего хорошего. Он попытался вернуться в свой дом, но рука Гриса легла на дверь, не давая ей закрыться:

— Мы не причиним тебе вреда. Нам просто нужна твоя помощь.

Яс и Ма последовали за шулка, когда он втолкнул мужчину внутрь, а затем Яз закрыла дверь так быстро, как только могла.

Мужчина попятился к лестнице, подняв руки и широко раскрыв глаза от страха:

— Пожалуйста, не делайте мне больно. У меня нет денег.

— Какая из комнат твоя? — прорычал Грис, возвышаясь над ним.

— Все в порядке, — сказала Яс, позволяя старику увидеть Ро на ее бедре. — Нам просто нужно ненадолго уйти с улицы. Черепа хватают людей.

Это напугало его еще больше:

— Вы не можете пойти к себе?

— Где твоя квартира? — снова требовательно спросил Грис.

Мужчина оглянулся через плечо и посмотрел вверх по лестнице:

— Вто... второй этаж.

Его квартира была во многом похожа на квартиру Яс, но мужчина, очевидно, жил один. Односпальная кровать с неубранными простынями занимала один угол. Обеденный стол был меньше и заставлен огарками свечей и несколькими пустыми бутылками. Яс боролась с желанием открыть окна, впустить немного свежего воздуха и прогнать затхлый запах.

— Садись. — Грис указал на стул.

— Но... но... — Мужчина не двигался с места, просто переводил взгляд с Гриса на Яс и обратно.

Яс вздохнула.

— Сядь, пожалуйста. Мы уйдем отсюда так быстро, как сможем. — Мужчина опустился на стул без дальнейших протестов, и Яс отдала Ро Ма, прежде чем присоединиться к Грису у окна. Стаи Дайджаку все еще заполняли небо, но ее больше беспокоило то, что происходило на улице. Черепа разделились на две группы, каждая заняла свою сторону улицы. — Они обыскивают каждый дом?

— Похоже на то. — Грис опустил занавеску на место. — У нас неприятности.

Яс посмотрел на Ма, державшую Малыша Ро. Бедняжка знал, что что-то не так, видел это по лицу матери. Старик тоже был в панике. Яс не могла его винить. Черепам было все равно, что он укрывает беглецов против своей воли. Он бы получил веревку вместе с остальными.

Она подошла к мужчине:

— Как тебя зовут?

— Х… Хоу… Хоутер. — Мужчина смертельно побледнел и затрясся.

Яс наклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза:

— Меня зовут Яс. Мне жаль, что мы донесли до тебя наши проблемы, но, похоже, так устроен мир в наши дни — нам всем приходится делать то, что не хочется и у нас нет выбора.

— Я не скажу ни слова. Обещаю. Если вы сейчас уйдете, я буду молчать.

— Дело в том, Хоутер, что Черепа ищут меня и вон того мужчину. — Яс указала большим пальцем через плечо на Гриса. — Любой, кто будет с нами, тоже будет арестован.

— Но я вас не знаю. Я не имею к вам никакого отношения, — сказал Хоутер.

— Черепам на это плевать. Они повесят нас всех. Ты хочешь потанцевать на веревке?

— Н... н... нет.

— Хорошо. Потому что вон та дама — моя мать, и она держит на руках моего сына, и я не хочу, чтобы их повесили.

Хоутер посмотрел на них так, словно видел впервые:

— Но что нам делать? Если они найдут вас здесь...

Яс взглянула на Ма. Ей это не понравится, но Яс не видела другого выхода:

— Я со своим другом отсюда уйду, но моя мама и мой сын останутся.

— Нет, мы не... — начала было Ма, но Яс приложила палец к губам и заставила ее замолчать.

Она снова переключила свое внимание на Хоутера:

— Вы двое можете притвориться счастливой семьей, когда они приедут. Позволь Ма говорить, и Черепа оставят вас в покое. Как только все будет безопасно, она отправится своей дорогой, а ты сможешь вести себя как обычно.

Старик кивнул:

— Хорошо.

— Но, — сказала Яс, вытаскивая нож из-под пальто и приставляя кончик лезвия к глазу Хоутера, — если с ней или с моим сыном что-нибудь случится из-за того, что ты не подыграл, мы с моим другом вернемся, и ты пожалеешь, что Черепа тебя не повесили. Понял?

Хаутер уставился на лезвие:

— Понял.

— Хорошо. Рада, что все улажено. — Яс отложила нож и вернулась к Ма. Она взяла сына на руки и поцеловала его, наполняя легкие его чудесным запахом, ощущая его тепло, пытаясь запомнить каждую деталь своего идеального мальчика. — Ты будешь хорошим для бабушки, а? — Она снова поцеловала его. — Я тебя люблю. — Она передала его обратно Ма, ненавидя необходимость это делать.

— Я позабочусь о нем, — сказала Ма.

Яс поцеловала ее в щеку, благодарная за то, что она не собирается снова ссориться из-за того, что ей делать. Это и так было достаточно тяжело. Ее сердце разбивалось все сильнее с каждым шагом, который она делала к двери, где ждал Грис.

Грис кивнул ей:

— Это правильный поступок.

Яс ничего не сказала, просто прошла через дверь в коридор, не оглядываясь. Она не хотела, чтобы ее плачущей вид был последним, что Ро запомнил о своей матери. Как только дверь закрылась, она вытерла слезы. Для этого будет достаточно времени, если они спасутся:

— Что нам делать теперь?

— Мы не можем выйти на улицу, так что остается крыша, — сказал Грис.

— Но Дайджаку...

— Если мы будем осторожны, то сможем передвигаться так, что они нас не заметят. Они пытаются напугать целый город и не ищут нас. Пока.

— Мне действительно следовало послать ее нахуй, — сказала Яс, поднимаясь по лестнице.

— Кого?

— Неважно. — Не было смысла проклинать Кару перед ее друзьями, особенно теперь, когда она была заключенной или мертвой. Но если когда-нибудь я снова увижу Кару живой, я ее убью.

Дверь на крышу была не заперта, и Яс приоткрыла ее достаточно, чтобы выглянуть наружу. Если с земли вид такого количества Дайджаку приводил в оцепенение, то на крыше было еще хуже. Они заполнили небо, такие чужие на вид, со своими треклятыми копья-мечами. Нетрудно было представить, как один из них ее вскрывает. Яс боялась, что никогда больше не увидит своего сына.

54

Джакс

Киесун

Джакс проснулся. Живой. Он принял яд, почувствовал, как тот делает свое черное дело, почувствовал, как мир ускользает — тогда почему он не умер?

— Кейн! Кейн! — позвал Джакс. — Кейн!

Нет ответа. Пожалуйста, пусть я умру. Пожалуйста.

Он попытался пошевелиться, но путы его удерживали. Каменные стены, изогнутый потолок, гнилые кирпичи — вот и все, что он мог видеть. Если бы он поднял голову, то увидел бы дверь камеры. Он все еще был заключенным. Черепа осветили комнату факелом где-то позади него. Он чувствовал запах гари, видел, как его свет мерцает на покрытых шрамами стенах. Это напугало его, потому что он знал, что свет предназначался не ему, а тому, кто придет.

Шаги. Кто-то шел. Шел за ним? Сердце Джакса забилось быстрее. Он бездумно боролся со своими путами, испытывая неодолимое желание убежать.

Дверь открылась. В дверном проеме стояли двое Избранных. Мужчина и женщина, оба светловолосые. Он узнал женщину со двора, ту, которая прилетела и остановила побег, ту, которая убила так много его людей. Джакс знал, что ему следовало бы ее бояться, но больше всего его беспокоил другой. Мужчина был худощавого телосложения, но в нем было что-то такое… То, как он улыбался под своей маской. Он держал в руках свернутую ткань, чтобы Джакс мог разглядеть выпуклости и формы на ней, увидеть ножи.

— Привет, — сказал мужчина. Он подошел к столу и положил на него ткань.

Джакс ничего не сказал. У него было достаточно сил, чтобы бороться с ними. Ему нужно только продержаться этот день.

Мужчина оглянулся через плечо на женщину:

— Я думаю, у нас здесь крепкий орешек.

Она улыбнулась без особой теплоты:

— Я знала, что он тебе понравится.

Мужчина обратился к Джаксу:

— Меня зовут Дарус Монсута, один из Избранных Императора. Это моя сестра, Скара, также одна из Избранных Императора. Мы собираемся задать тебе несколько вопросов. Я не буду врать — я бы предпочел, чтобы ты не разговаривал. Иначе не будет никакого веселья. Никакого удовольствия. — Он развязал ткань и развернул ее, позволяя Джаксу как следует разглядеть содержимое: коллекцию ножей самых разных форм и размеров. — К сожалению, некоторые из них я не могу использовать.

Джакс ничего не сказал. Ножи говорили достаточно громко. Этот человек не умел читать мысли, если ему нужны ножи. Что ж, он мог пойти нахуй. Джакс знал боль. И боль знала его. Эгрил не мог сделать с ним ничего такого, чего бы он не испытывал раньше.

— Может, начнем с чего-нибудь простого? — Дарус наклонился ближе. Джакс заметил холод в его глазах. — Как тебя зовут?

Джакс ничего не сказал.

— Нет? Не собираешься разговаривать? Это хорошо. Мне нравятся молчаливые, — сказал Дарус, ухмыляясь. Он провел пальцами по своей коллекции. Ткань была потертой по краям. Сами ножи находились в ножнах, рукоятки были отполированы и ухожены; судя по тому, как Избранный смотрел на них, он их любил. — Какой из них? Какой из них? Какой из них?

Скара прислонилась к стене со скучающим видом, словно была свидетельницей представления, которое видела тысячу раз.

Дарус вытащил мясницкий нож с длинным и толстым лезвием. Джакс видел, как таким разделывают свинью.

— Я знаю, что должен начинать медленно — немного надрезать здесь, немного там, чтобы ты почувствовал боль, не убивая тебя. Есть порядок, которому нужно следовать, этикет: отрезай, спрашивай, отрезай, спрашивай. Так вот, мне сказали, что ты просто владелец магазина... — Он взглянул на свою сестру. — Продавец ковров, но мы все знаем, что это неправда. Твои друзья доставили нам слишком много неприятностей, чтобы ты был кем-то обычным.

Дарус провел пальцем по лезвию, пока на его коже не появилась струйка крови. Он приподнял брови, а затем порез исчез. Игра света, которая должна была напугать Джакса.

— Мы знаем, что ты важная персона и, знаешь ли, есть стандартный порядок допроса. Все построено так, чтобы вызвать кульминацию, когда ты будешь умоляешь меня остановиться и расскажешь все, что я хочу знать.

Джакс ничего не сказал, но не мог отвести глаз от ножа в руке Даруса.

Избранный подошел ближе и положил руку на ногу Джакса. Джакс вздрогнул, ненавидя этот признак слабости.

— Как бы я ни уважал традиции, у нас действительно нет времени. Пока мы болтаем, твоя очаровательная маленькая принцесса — или мне следует сказать королева? — находится на пути в этот прекрасный город.

Джакс попытался подавить улыбку. Дурак сказал ему, что принцесса все еще свободна. Она собирается сбежать. Это того стоило. Нужно было сделать только одно — ничего не говорить этому ублюдку. Он мог это сделать.

Дарус заметил улыбку и наклонился ближе:

— Я бы пока не выглядел слишком счастливым, друг мой. Я еще не приступил к своей работе. Все, что я хочу знать, это куда она направится, когда доберется сюда. Не больше. Не меньше. Один вопрос. Это все.

— Пошел ты, — сказал Джакс.

— Не очень оригинально. Но, как я уже сказал, время дорого, поэтому я собираюсь попробовать что-нибудь другое. Вместо того, чтобы резать, задавать вопросы, резать, задавать вопросы, я попробую рубить... — Дарус вонзил мясницкий нож в бедро Джакса. Раскаленный добела огонь пронзил тело Джакса, каждый нерв кричал, и Джакс вместе с ними. Сдерживаться было невозможно. Лезвие глубоко вошло в мякоть его ноги, разорвав мышцу и задев кость. — И вот вопрос: где место встречи?

Джакс все кричал и кричал. Это было хуже, чем когда он потерял руку — тогда все было быстро и неожиданно — но это? И, милостивые Боги, неужели безумец намеревался отрезать Джексу ногу? Мысль об этом усилила боль.

Дарус выдернул нож. Он осмотрел порез, и Джакс почувствовал, как его пальцы ощупывают рану, каждое прикосновение вызывало новый приступ смертной боли:

— Восхитительно.

Боли было слишком много. Он почувствовал, что теряет сознание, темнота звала.

— О нет, — сказал Дарус. — Еще нет. — Тепло потекло из его руки в Джакса, в рану. Боль уменьшилась, а затем пропала. Именно так. То, как она исчезла, напугало Джакса еще больше. Это было обещанием худшего.

Дарус наклонился, чтобы Джакс мог видеть радость на его лице:

— Ты знаешь, что у каждого Избранного есть особый дар, данный ему самим Рааку? Моя сила — исцеление. Иронично, на самом деле, но это работает. Вот почему твой яд тебя не убил. Вот почему я могу резать тебя столько, сколько захочу, не беспокоясь о том, что случайно убью. Что бы я ни делал, я могу сделать так, что ты исцелишься.

Джакс ничего не сказал. Он мог вынести боль. Он мог. Он мог.

Нож опустился снова. На этот раз сильнее. Он рассек бедро и остановился у кости. Джакс закричал и завыл.

— Где? — прорычал Дарус, проводя лезвием по кости. — Где место встречи?

Джакс рычал, борясь с болью, стискивая зубы, слюна вылетала вместе с его бешеным дыханием.

Дарус приподнял бровь.

— Нет? — Он взглянул на свой нож. — Ты знаешь, что человеческую кость очень трудно разрезать. Нужно очень острое лезвие — которое, конечно, есть, — но также нужно найти правильное место. Там, где кость слабее всего. Например, в суставе. Но бедренная кость? Это одна из самых толстых костей в человеческом теле. Ее почти невозможно разрезать. — Он положил руку на тыльную сторону лезвия. — Но если приложить к ножу достаточный вес и лезвие будет достаточно прочным, ты не столько порежешь его, сколько сломаешь — вот так. — Он нажал, кряхтя от усилия. Огонь пронзил тело Джакса. Он взвыл, борясь с путами, в то время как боль росла и усиливалась, а затем раздался кошмарный треск и кость сломалась.

Тьма поглотила его, но через через секунду резко выпустила из своих объятий. Он почувствовал, как проклятая магия действует на его ногу.

— Никакой передышки для тебя, мой друг, — сказал Дарус. — Вообще никакой. — Он вонзил мясницкий нож в бедро Джакса.

Джакс закричал:

— Нет. Нет. Нет. Пошел ты нахуй!

Дарус повернулся к сестре:

— Ты когда-нибудь видела такой злобный взгляд?

— Ты думаешь, что ты такой особенный, да? — процедил Джакс сквозь стиснутые зубы. — В своей модной униформе, весь такой важный и грациозный. Но я знаю лучше.

— Неужели?

Джакс ухмыльнулся и выплюнул кровь ублюдку прямо в лицо. Такая яркая на фоне его белой кожи:

— Вы, Эгрил, просто кучка козлоебов, вырядившихся, чтобы выглядеть как нормальные люди.

Избранный не потрудился вытереть кровь:

— Правда?

Джакс закашлялся кровью, снова ухмыльнулся:

— Козлоебы.

Дарус полоснул мясницким ножом по животу. На этот раз Джакс даже не смог закричать. Огонь и лед распространились из его желудка по всему телу.

Дарус отступил назад и вытер кровь с лезвия о ногу Джакса, выглядя чертовски довольным собой.

— Это больно? Представляю себе, как это больно. Через десять часов ты будешь мертв, опустошенный, капля за каплей. Не лучший способ уйти. Но, — Дарус поднял палец, — скажи мне, где будет принцесса, и я перережу тебе горло прямо сейчас, покончу со всем этим раз и навсегда.

— Меня режут… не в первый раз. Я... выдерживал и похуже, — выдохнул Джакс. Из этой комнаты не было выхода. Не выжить. Он смирился с этим. Главное — время. Пусть ублюдок его режет. Он должен вытерпеть боль. Как-то. Или заставить этого эгрила его убить.

— Поторопись, Дарус. Прекрати играть, — недовольно сказала женщина. Дарус бросил на нее взгляд, который заставил Джакса подумать, что между ними не было особой любви.

— Да, Дарус. Делай, что говорит девушка. — Джакс закашлялся, когда кровь потекла у него изо рта. — Тогда ты можешь покрыть ее тряпкой и сделать вид, что едешь на ней верхом обратно в горы. Заставь ее пнуть тебя несколько раз, чтобы это казалось более реальным.

— Ты когда-нибудь был в Эгриле? — спросил Дарус, его щеки вспыхнули. — Был?

Джакс посмотрел на него в ответ, радуясь вспышке гнева мужчины:

— Какого хрена я там забыл?

— Видишь ли, давным-давно, как ты говоришь, мы были просто кучкой безмозглых племен, сражавшихся друг с другом и с вами. Без сомнения, некоторые даже, как ты предполагаешь, трахали козлов. — Последние два слова Дарус выплюнул, полный ярости и ненависти. — Но если бы вы отважились покинуть свою жалкую, умирающую нацию, вы бы поняли, что эгрилы, которых мы посылали сражаться с вами каждые несколько месяцев, были просто отвлекающим маневром, шуткой с нашей стороны, призванной поддерживать в вас чувство превосходства, когда правда была совсем иной. Мы нарядили наших солдат в меха и цепи и дали им кости, чтобы те ими трясли, а сами все это время смеялись над вашей глупостью.

— Какая там шутка. Я убил сотни из вас. Тогда вам, кажется, было не до смеха.

— Ты не знаешь, скольких мы отправили истекать кровью, чтобы воля Кейджа могла быть исполнена. Десятки тысяч из нас пожертвовали своими жизнями во славу его — добровольно пошли служить ему в Великой Тьме. Так строятся королевства. На крови и костях. Мы проливали за него кровь. Умирали за него. Жертвовали всем ради Кейджа — единственного истинного Бога. Его сын, Рааку, указал нам путь. — Глаза эгрила расширились, полные огня и задора. — Он объединил нас, навел порядок там, где царил хаос, своими собственными руками построил нам города в дикой местности и дал нам одну цель — уничтожить Ложных Богов и всех тех, кто следует за ними.

— Ты действительно веришь в это дерьмо? — спросил Джакс. — Что он сын Бога? На самом деле?

— Я стоял перед Рааку и видел его силу. — Дарус поднял руки, как во время богослужения. — Рааку выбрал меня — меня! — чтобы исполнить волю своего отца в этом мире. Я купался в его славе и отдал ему свою душу в обмен на честь, которую он мне оказал.

— Ты сумасшедший.

— Только потому, что у тебя нет ни веры, ни цели, не насмехайся над теми, кто знает, для чего они рождены. Я отправлю весь мир в Великую Тьму, если этого потребует Кейдж.

— Меня ты не одурачишь, — сказал Джакс. — Ты все еще козлоеб. Претенциозный козлоеб в причудливой маске.

Дарус даже не потрудился ответить. Он вонзил мясницкий нож в другую ногу Джакса. Прежде чем тот успел закричать, Дарус отрезал еще один кусок от его здоровой руки. Брызнула кровь, когда он выдернул нож из раны и опустил его, чтобы снова совершить свое злое дело. Снова и снова он рубил Джакса. Внутренности Джакса вывалились ему на колени. Джакс зажмурил глаза и кричал, плакал и молился. Агония была невыносимой. Пусть смерть придет, пожалуйста. Он больше не мог этого выносить. Этот человек был чудовищем. Злом. А Джакс был просто человеком.

— Дарус, — сказала Скара. — Дарус!

— Что?

— Девчонка. Нам нужно местоположение.

— Ах, да. Не стоит слишком увлекаться. — Он схватил Джакса за подбородок и тот почувствовал, как магия пронеслась сквозь него, борясь с болью, как вода с огнем, пока от нее не осталось только воспоминание. Боли больше не было. — Уже готов говорить?

Джакс кивнул, когда мир закружился вокруг него.

— Хорошо, — сказал Дарус. — Итак, где принцесса?

Джакс что-то прошептал, но слова заглушил пузырь крови.

Дарус наклонился ближе:

— Где принцесса?

— Пошел... ты... нахуй.

— Так не пойдет. Так вообще не пойдет, — сказал Дарус. — С тех пор, как мы завоевали вашу жалкую страну, я допросил бесчисленное количество Шулка. В одну минуту они полны энергии и решимости, а в следующую становятся плачущим, булькающим, умоляющим месивом. И знаешь что?

— Что?

— Самый счастливый миг — когда они ломаются. Тот момент, когда их мужество исчезает и становится слишком очевидной безнадежность их положения.

Джакс закашлялся кровью, попытался открыть глаза. Он хотел сказать что-нибудь, чтобы показать, что слова этого человека были ложью, но у него не было сил. Он держался за свой рассудок кончиками пальцев.

Дарус наклонился еще ближе, чтобы прошептать Джаксу на ухо:

— Знаешь, моя сила лечит не только порезы и царапины. Ты бы хотел, чтобы тебе вернули руку?

Джакс попытался отдернуть голову, борясь с путами.

— Позволь мне показать тебе, — пропел Дарус.

Магия запульсировала, сильнее, яростнее, чем раньше. Она прокатывалась по телу Джакса, волна за волной, разбиваясь об обрубок его руки. Раскаленная добела. Осколки, иглы и лезвия боли. Страшной боли. Безжалостной. Беспощадной. Он чувствовал, как это работает, чувствовал, как что-то растет. Джакс не хотел смотреть, но Дарус повернул его голову, открыв глаза Джакса пальцами.

Культя двигалась с каждым толчком, обретая очертания, обретая форму. Кости выступали сквозь кожу, вены и артерии медленно прокладывали себе путь, преследуемые кровью и плотью. У Джакса не было слов. Только боль, только ужас. Это было чудовищно, мерзко, но оно все равно росло. Боль разрывала Джакса на части. Магия сожгла саму его душу. Он молился, чтобы Синь забрала его, надеялся, что его сердце разорвется от напряжения, умолял ее положить всему этому конец, но его Боги не имели власти в этой комнате.

Рука росла. Рука младенца, мягкая и пухленькая. Затем рука ребенка. Она становилась старше на год каждую секунду, обретая форму, набирая длину. Вылезали волоски и развивались мышцы. Изгибаясь, поворачиваясь. Пальцы подергивались при каждом спазме боли, сотрясавшем его тело. При каждом ударе пульса.

Дарус отпустил его. Джакс, совершенно обезумевший от боли, сначала этого не понял. Затем его крики замерли в пересохшем горле, и он в ужасе уставился на свою новую руку. Она двигалась, когда он этого хотел, пальцы повиновались его командам. Какую бы боль он ни перенес, он снова был цел. Мужчина. Он мог бы рассмеяться сквозь слезы, почувствовать небольшой прилив радости в этом страдании.

— Итак, где мы найдем Зорику? — спросил Дарус.

Джакс посмотрел на него с гневом и ненавистью. Он пережил боль и агонию и в итоге получил свою руку обратно. Даже если он умрет в этой комнате, он победил.

— Пошел ты нахуй, — выплюнул он.

Дарус повернулся к сестре:

— Подержи руку.

— С удовольствием, — ответила Скара.

— Нет! — закричал Джакс. Он крепко прижал руку к своему телу, изо всех сил стараясь сохранить ее в целости, когда Избранная схватила ее и заставила вытянуться через стол. Рука все еще была слабой и недоразвитой — не ровня рукам Скары. Она выпрямила ее, прижала к столу. Дарус взмахнул мясницким ножом.

— Пожалуйста, нет, — взмолился Джакс.

Дарус рубанул вниз, через бицепс.

— Верхняя кость руки совсем не похожа на бедренную кость, — сказал он, работая. — Гораздо легче разрезать. — Он снова рубанул по руке. — Не очень-то легко, конечно — просто легче.

Джакс орал, визжал и проклинал.

Потребовалось еще три попытки, прежде чем нож вонзился в деревянный стол.

Еще больше крови. Еще больше боли.

Дарус поднял руку.

— Жаль терять ее так скоро. — Он отбросил руку в угол. — Начнем сначала?

Кровь хлынула из раны, заливая пол, стол, Джакса. Ее было так много, но все, что Джакс мог делать, это смотреть на отрубленную руку в углу. Она вернулась к нему. Он был целым. И теперь она снова исчезла. И боль... боль… Он крепко зажмурил глаза, пытаясь проглотить агонию, но она была подобна пожирающему его огню. Это было невозможно сдержать.

— Куда направляется Зорика? — спросил Дарус.

Джакс почувствовал, как тьма зовет, царапая края его зрения, когда пламя начало угасать. Все было кончено. Его тело достаточно пострадало. Время присоединиться к сыну, жене, друзьям.

— Мы мертвые... — прохрипел он.

— О нет, это не так, — сказал Дарус, сжимая череп Джакса и вливая свою силу в шулка. Джакс боролся с этим, брыкаясь и крича, пытаясь разорвать хватку монстра, но с таким же успехом он мог пытаться остановить движение солнца. Он чувствовал, как раны заживают, затягиваются, кровь вновь наполняет его вены, темнота отступает. Он резко открыл глаза и увидел, что Дарус пристально смотрит на него:

— Добро пожаловать обратно, мой друг. Все еще чувствуешь себя храбрым?

— Ты абсолютное зло, — сказал Джакс.

— Сказала корова мяснику. — Дарус взял Джакса за новую руку.

Рано или поздно все ломаются.

После того, как Дарус отрубил ему руку в третий раз и отрастил ее в четвертый, Джакс рассказал им все. О мысе Раскан, о времени прибытия судна, о том, сколько людей он отправил на помощь Зорике, о каждой мелочи, которую он знал. Он признался сквозь слезы и всхлипывания, сломленный человек. Неудачник. Предатель. Он был покрыт собственной грязью, собственной кровью, собственным позором. Он подвел всех и все, во что верил.

— Заставь его замолчать, брат, — сказала Скара.

Джакс поднял глаза и увидел, что они оба смотрят на него с отвращением:

— Пожалуйста, я все тебе рассказал. Убей меня. Умоляю тебя, убей меня.

Дарус рассмеялся, как будто это была самая смешная вещь, которую он когда-либо слышал:

— Убить тебя? Убить тебя? Зачем нам это делать? Ты ответил только на один вопрос из многих, которые у нас есть. Когда у нас будет Зорика, мы вернемся, чтобы спросить еще, и сможем веселиться снова и снова.

Джакс закричал.

Они оставили его в камере в подвале. Тела Кейна и Кары и три только что отрубленные руки были с ним. Он плакал в темноте. Живой и невредимый, но проклятый навеки.

55

Яс

Киесун

Яс и Грис пробирались по крышам, перепрыгивали через низкие разделительные стены, ныряли под водные башни и поднимались на следующую крышу. Они держались низко, чтобы кружащие сверху Дайджаку их не заметили. Яс ненавидела оставлять Малыша Ро, хотя и знала, что у нее не было выбора. Если бы она осталась, они все были бы мертвы. Разделение означало, что у каждого был шанс. Внизу, на улице, Черепа устроили хаос, обыскивая дом за домом, но пока никто не пришел обыскивать крыши. Они достигли конца квартала почти слишком быстро.

— Что нам делать теперь? — спросила Яс.

Грис указал на крышу на другой стороне улицы:

— Мы прыгаем.

Яс посмотрела туда, куда он указывал, и на расстояние между зданиями. Расстояние было небольшим. Она знала, что на земле легко могла бы прыгнуть на это расстояние. Черт, это выглядело так близко, что она почти могла перешагнуть через щель. Но потом она посмотрела вниз. Падение с высоты трех этажей. После такого падения она не встанет.

— Я не могу этого сделать. У меня никогда не получится.

— Это единственный путь, — сказал Грис. — Щель не такая большая, как кажется.

Яс покачала головой, отступая от края:

— Должен быть другой путь.

— Нет.

— Мы можем спуститься по лестнице. Спрятаться в некоторых комнатах, которые Черепа уже обыскали.

— Нас поймают, если мы это сделаем. — Грис взял ее за руку и потянул к краю крыши.— Заберись на стену, взмахни руками и прыгни. У тебя все получится, обещаю.

Грохот выбиваемой двери эхом разнесся по лестничной клетке, сопровождаемый криками и тяжелыми шагами. Черепа приближались.

— Пожалуйста, Яс. Не становись трусихой сейчас. Не после всего, что ты сделала.

— Ты иди первым, — сказала Яс. — Покажи мне. Если это так просто — покажи мне. — Что угодно, лишь бы выиграть время, прежде чем ей придется прыгать.

Крики стали громче. Еще одна дверь была выбита. Закричала женщина.

— Ты должна последовать за мной, — сказал Грис. Он вскарабкался на стену, оглянулся на Яс, как будто собирался что-то сказать, но потом передумал. Он согнул колени и прыгнул через пролом, размахивая руками, чтобы увеличить инерцию.

Яс отвела взгляд, уверенная, что он упадет, и не в силах смотреть, как он умирает. Но не было ни крика, ни глухого удара, когда его тело должно было удариться о землю, только шарканье ботинок по камню.

— Давай. — Грис махнул ей рукой, как будто это могло рассеять ее страхи. Она никак не могла перепрыгнуть через щель. Хотя Грис был в два раза старше ее, он был солдатом; его учили делать такие вещи. Яс была матерью-одиночкой; все, что у нее было, — это инстинкт, который подсказывал ей не прыгать.

На другом конце ряда открылась дверь. Черепа на крыше! Они могли увидеть ее в любой момент.

– Яс, прекрати ссать — прыгай! – прошипел Грис.

Не обращая на него внимания, Яс бросилась к двери, ведущей в здание. Она вошла внутрь, посмотрела вниз по лестнице — Черепа поднимались. Она была в ловушке.

Она вернулась наружу. Грис все еще был там, все еще ждал, но теперь он тоже был напуган. Она видела это по его лицу. Черепа схватят их обоих, если она не прыгнет. Она снова посмотрела за край, и ее желудок скрутило. Она не могла этого сделать:

— Иди! Не жди меня.

Грис вскарабкался на стену:

— Я возвращаюсь. Я тебя не оставлю.

— Нет! Не будь глупцом. Они поймают нас обоих. Я спрячусь.

Он посмотрел на нее, не желая оставлять ее, не желая, чтобы его поймали. «Черт. Черт». Он спустился со стены, приняв решение и качая головой. «Не попадайся». А потом он ушел. И Яс осталась одна на крыше, Черепа надвигались на нее со всех сторон.

— Ты идиотка, Яс, — прошептала она себе. Она осмотрела крышу. Там валялась пара стульев, но больше ничего не было. Спрятаться негде.

Топот ботинок Черепов становился громче по мере того, как они поднимались по лестнице. Остальные в дальнем конце террасы пока были вне поля зрения, но ненадолго. Что она могла сделать? Она не могла сдаться.

И тут она увидела это, прямо перед собой. Водная башня. В каждом доме на террасе была такая. Она могла бы спрятаться внутри, пока не станет безопасно выходить.

Она взобралась по приставной лестнице, отодвинула засовы на люке и вгляделась в темноту. Свет отражался от воды у дна башни, но, судя по всему, ее было немного. Она могла бы прыгнуть туда и в конечном итоге достаточно легко сломать ногу, если воды окажется недостаточно, чтобы смягчить ее падение. И даже если не сломает, как она выберется обратно? Внутри не было лестницы. Нечем воспользоваться, чтобы выбраться со дна.

Яс попыталась спуститься обратно, но Черепа на крыше были на полпути к ней, а те, что были на лестнице, могли выскочить в любую секунду. У нее не было выбора. Башня была ее единственным вариантом. Она забралась внутрь и позволила своему телу болтаться в темноте, держась за край люка кончиками пальцев, в то время как ее ноги не касались ничего, кроме воздуха. Дерьмо. У нее нет выбора.

Она отпустила руку, и люк захлопнулся.

Мир потемнел, когда она нырнула в воду и ударилась о дно резервуара. Ее ноги подогнулись от удара, но она не могла думать ни о чем, кроме холода. Он прожег ее насквозь, отключив мысли и перехватив дыхание. Она кое-как поднялась на ноги, ее конечности почти замерзли, а затем ее легкие начали работать вдвое быстрее — она вдыхала и выдыхала так быстро, как только могла, пытаясь вернуть немного воздуха. Она чувствовала, как в ней поднимается паника, когда холод распространился по ее телу, пронзая ее.

С закрытым люком Яс ничего не могла видеть. Даже руку перед лицом. Но Яс не была ребенком, она не боялась темноты. Она боялась только мужчин в белых доспехах с кривыми мечами, которые могли ее убить. Ей нужно успокоиться, вернуть контроль над собой. Ей холодно, ничего больше. Она заставила себя замедлить дыхание, когда шок от пребывания в ледяной воде прошел.

Она ждала в темноте, прислушиваясь — и спрашивала себя, как она вообще узнает, когда будет безопасно выходить, не говоря уже о том, как она выберется. Она провела рукой по стене башни. Дерево было гладким, покрытым лаком, с которого стекала вода. Карабкаться было невозможно. Она застряла. Она здесь умрет.

Ей следовало рискнуть и прыгнуть.

Холодная вода уже начинала действовать. Она не чувствовала своих ног, и все ее тело сотрясала дрожь.

Ей определенно следовало прыгнуть.

Яс вздрогнула, когда дверь наверху лестничной клетки с грохотом распахнулась. По крыше застучали шаги, и раздался голос. Ему ответил один из Черепов, обыскивавших с другого конца. Яс не понял ни слова, но все, что было сказано, вызвало у них всеобщий смех. Они звучали молодо, как кучка парней, развлекающихся вместе. Не мужчины, настроенные убивать невинных людей.

Конечно, Яс вряд ли была невинна. На ее руках, вероятно, больше крови, чем на всех Черепах на крыше вместе взятых. Возможно, больше, чем на Грисе и других Шулка, которых она встречала.

Дрожь усилилась. Она засунула руки подмышки и обхватила себя руками, стараясь сохранить в теле как можно больше тепла, и слушала, как Черепа весело болтают в нескольких футах от нее, не подозревая, что она замерзает насмерть.

Яс хотела, чтобы они сдались, ушли и слезли с этой крыши. Ее ноги онемели, тело тряслось, зубы стучали. Было слишком холодно. Ей следовало прыгнуть.

Громкие голоса снаружи вернули ее к настоящему. Судя по тону, один из Черепов проклинал остальных. Чем больше он злился, тем больше смеялись остальные. Затем Яс услышала шаги на лестнице, лязг каждый раз, когда нога ступала на ступеньку. Один из них поднимался наверх, чтобы заглянуть внутрь башни. С ней было покончено. Он обязательно увидит ее бледное лицо, обращенное вверх, когда откроет люк и впустит свет.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Он поднимался, тратя ее драгоценное время.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Ее глаза следили за звуком в темноте. Осталось совсем немного. Еще несколько шагов.

Дзинь. Дзинь...

Череп остановился. Он был у люка. Петли заскрипели.

Глубоко вздохнув, Яс нырнула в воду. Холод почти сразу заставил ее всплыть, но она нащупала выступающую балку и удержалась под ней. В башню хлынул свет. Она опустила лицо и молилась, чтобы было достаточно теней, чтобы он ее не заметил.

Секунды тянулись, как часы. Яс ожидала удара копьем в спину, наблюдая, как солнечный свет отражается в воде, молясь, чтобы он снова исчез. Ее легкие горели, а от холодной воды хотелось кричать. Держаться стало трудно, невозможно. Она теряла чувствительность и изо всех сил старалась думать.

Затем люк закрылся, и свет исчез. Яс вынырнула из воды, втягивая воздух. Она вытерла лицо и отжала волосы, попыталась стряхнуть воду, не производя слишком много шума, но холод просочился под кожу и добрался до костей — казалось, каждая клеточка ее тела замерзла. Ее одежда была одним большим промокшим грузом, давящим на ее тело. Она слушала, как Череп спускается обратно на крышу, ворча на остальных с каждым шагом. Ноги дрожали. Яс попыталась вдохнуть немного жизни в руки, но даже это было выше ее сил. Слишком сложно. Она слишком устала. Даже дрожать было для нее непосильным усилием. Она хотела сесть. Спать.

Нет. Она тряхнула головой. Посплю позже. Черепа все еще были снаружи, разговаривали. Почему бы им не уйти? Ей хотелось накричать на них, сказать, чтобы они уходили, оставили их всех в покое. На глаза Яс навернулись слезы. Что она натворила? Зачем она ввязалась в это? Для чего? Умереть в водной башне? Быть повешенной Черепами? Оставить Малыша Ро?

В конце концов, голоса Черепов затихли и исчезли совсем. Сейчас было самое время. Яс должна была найти какой-нибудь способ выбраться из башни. Она ощупью пробиралась в темноте, пока не добралась до стены. Должна была быть какая-то опора, за которую она могла бы ухватиться, что-то, что помогло бы ей выбраться. Она обошла башню, водя руками вверх и вниз, все быстрее и быстрее, надеясь что-нибудь найти. Ничего. Она продолжала идти, не зная, с чего начала, где закончить и когда признать поражение. В конце концов, ее ноги приняли решение за нее, когда одна подогнулась под другой, и Яс упала лицом в воду.

Холод разбудил ее, и она вскочила на колени, отчаянно пытаясь отдышаться. Она была погружена по шею. Она знала, что должна стоять, насколько это возможно, держать свое тело над водой, но она так устала.

Она встанет через минуту. Просто нужно отдохнуть. Она прислонилась головой к стене башни. Закрыла глаза. Она даже больше не чувствовала холода.

Шум и внезапный свет испугали ее. Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Люк открылся.

— Яс? — Мужской голос. — Яс? Это я, Грис.

— Помоги. — Яс хотела крикнуть, но смогла только прохрипеть это слово. Когда она попыталась встать, ее ноги сковало от холода, так что ей удалось только поплескаться.

— Я вытащу тебя оттуда. — Грис что-то бросил. Оно упало в воду рядом с ней. Ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что это было — веревка. — Накинь петлю на себя и под мышки. Я тебя вытяну.

Потребовалось несколько попыток, прежде чем Яс смогла хотя бы поднять веревку. Она полностью потеряла координацию движений. Размахивая руками, как пьяная, она умудрилась обмотать веревку вокруг себя, как инструктировал Грис, и рухнула на нее. Она почувствовала натяжение, сначала робкое, а затем ее подняли из воды. Она поднялась навстречу свету, квадрату, плавающему в черном, выходу. Руки потянулись к ней, когда все погрузилось во тьму.

— Яс, не бросай меня.

Голос в темноте.

— Яс. Проснись. Давай.

Голос Гриса. Она почувствовала солнце на своей коже. Тепло. Ее глаза затрепетали. Все еще такая уставшая. Спать.

— Не бросай меня, — настаивал Грис. Почему он не оставит ее в покое? Кто-то ударил ее по лицу. Это было больно. Яс махнула рукой, кто бы это ни был — Грис? — Открой глаза. Я знаю, ты меня слышишь.

Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней шулка.

— Ты вернулся за мной.

Грис ухмыльнулся. Испуганно.

— Конечно. Такую сумасшедшую девчонку, как ты, нужно спасать. Ты не можешь перепрыгнешь щель шириной в несколько футов, но ныряешь прямо в водную башню? — Он недоверчиво покачал головой. — Извини, что это заняло так много времени, но мне пришлось подождать, пока Черепа уйдут.

— Л... л... лучше поздно, чем никогда.

Грис обнял ее за плечи:

— Мы должны поднять тебя на ноги и убраться с этой крыши. В одной из комнат внизу должна быть сухая одежда, и, может быть, горячая вода для питья.

Яс кивнула, но на это ушло все, что у нее осталось. Силы покинули ее, и темнота угрожала снова потребовать ее.

— Не бросай меня, — сказал Грис, неся ее на лестничную клетку. — Пока не спи. Сначала нам нужно тебя согреть.

Дверь на третий этаж была выбита. Они вошли внутрь. Остальные комнаты соответствовали двери. Молодая женщина, примерно возраста Яс, лежала мертвая посреди комнаты. Ее кровь покрывала пол.

— Ублюдки, — сказал Грис, относя Яс в спальню. Он снял с нее мокрую одежду, одел ее из гардероба мертвой женщины, а затем завернул в одеяло. Яс ничего не сказала, едва осознавая, что он делает. Затем он исчез, и Яс, возможно, заснула, или, может быть, просто закрыла глаза, но затем он вернулся с кружкой теплой воды. Когда она пила, вода обжигала, но едва ли смягчала ледяную пустоту в животе. Грис вернулся с другой, и Яс выпила и ее тоже.

— Ты ведь взял ее не из водной башни, а? — спросила она, и тут ее снова схватила темнота.

56

Дрен

Киесун

Девятнадцать лиц наблюдали за Дреном поверх черных шаров, сложенных в центре комнаты, готовых к разделу между ними всеми. Никто из них не выглядел довольным тем, о чем он их просил. Язвительные комментарии Квиста и постоянное закатывание глаз не помогали, и это действительно начинало его бесить. Они были его солдатами. Он нашел их, дал им кров и еду, когда они не могли позаботиться о себе. Это должно было сделать их более послушными.

Пора подключать их к работе.

— Это будет легко. Как только прозвенит одиннадцатичасовой колокол, мы начнем. Фалса и Бусер уничтожают контрольно-пропускной пункт Черепов на Хаусман-стрит. Бум. Джонни и Хара слышат это, и продолжают — нападают на Черепов на Маркет-стрит. Затем Эндж и Хикс на Локтоне, за ними Давос и Спелк в казармах, Ло и Сайлус в доках. Тос и Радд атакуют Северную дорогу, Бин и Юнис атакуют площадь Ленис, Мирин и Гаро взрывают контрольно-пропускной пункт у Восточных ворот и, наконец, Крин и Зола атакуют Западные ворота. Как только закончите, слезайте с крыш и прячьте где-нибудь до утра, а потом возвращайтесь сюда.

— А как насчет тебя? — спросила Фалса. — Что делаете вы с Квистом?

Квист прислонился к стене, скрестив руки на груди и хмурясь:

— Да, что делаем мы?

Дрен ухмыльнулся. Он этого ждал:

— Мы идем на большое дело. Мы собираемся напасть на Дом Совета.

Все уставились на него. Даже Квист не нашелся, что сказать.

— Он же неприкосновенный, верно? — сказал Дрен. — Черепа расхаживают там с важным видом, как будто они его хозяева, верно?

На лице Квиста начала появляться улыбка:

— Верно.

— Я хочу засунуть это дерьмо им в рот. Мы помогаем ханранам, верно? Но это нечто большее. Большинство людей там, в Киесуне, этого не знают. Все, что они запомнят, это то, что сегодня была ночь, когда мы показали Черепам и остальным, прячущимся за своими дверями, кто на самом деле контролирует этот город. Верно?

Квист кивнул:

— Верно.

— Я хочу, чтобы Черепа вернулись домой в место, где не хватает одной-двух стен, как это делаем мы, — продолжил Дрен. — Я хочу, чтобы Черепа нашли груду обломков там, где они обычно ели и пили. Я хочу, чтобы они знали, что кто-то пришел в их дом и хорошенько все испоганил. Точно так же, как они поступили с нашим.

— Верно. — Фалса, Мирин, Спелк и еще пара человек присоединились к ним, разделяя чувство нарастающего возбуждения.

— Этой ночью мы покажем им, что мы правим этим городом. Он наш, и мы нанесем удар где угодно и по кому захотим, — сказал Дрен громким и гордым голосом. Он переводил взгляд с одного лица на другое, прямо им в глаза. — Верно?

Радд, Эндж, Гаро, Сайлус, Ло и Юнис вскочили на ноги:

— Верно!

Квист взвыл. Фалса присоединилась к нему. А потом они все завыли, прыгая вверх-вниз, обнимая друг друга, разогревая кровь. Дрен наблюдал за ними — его стаей. Сборище кровожадных животных. Он все сделал неправильно с Квистом, пытаясь объяснить картину в целом. Все дело было в хаосе, который творился этой компанией. Кайфе от того, что ты делаешь то, на что ни у кого другого не хватит смелости.

Затем они подошли к нему парами и забрали шары. Дрен раздал их и убедился, что все они знают, что с ними нужно быть осторожными. Каждый получил слова ободрения и улыбку — это, по его мнению, работало.

— Помните, — сказал он им, — храните их завернутыми, в мешках или во всем, что у вас есть, надевайте перчатки, шарфы вокруг рта, если понадобится. Вы не хотите прикасаться к этим вещам дольше, чем необходимо. От них можно заболеть, а никто из нас этого не хочет.

Этот маленький совет стер несколько улыбок, но что было, то и было.

— Когда придет время, вам нужно намазать его кровью, — продолжил Дрен. — Вы почувствуете, как он нагревается, увидите, как жидкость внутри начинает двигаться. Вот тогда вы его и бросайте. Не медлите, не бойтесь и все такое дерьмо — иначе он вас убьет. Просто направьте его на свою цель и пригните голову.

Квист подошел, как только Дрен закончил раздавать шары. Он кивнул на несколько оставшихся:

— Значит, это последние?

Дрен ухмыльнулся:

— Да, но мы можем украсть еще. Черепа где-то их хранят. Мы найдем.

— Ты заставил меня поволноваться, — сказал Квист. — Думал, мы тебя потеряли.

Дрен посмотрел на своего кузена. В его голосе было что-то такое, от чего Дрен почувствовал себя неуютно.

— Просто это были сумасшедшие пару дней, вот и все. Я все еще я. У нас все хорошо?

— У нас все хорошо.

— Хорошо. — Они оба стояли там, глядя друг на друга, и Дрен знал, что в этот момент ни один из них не верил в это. Что-то изменилось. Что-то, что он не знал, как исправить, и — хуже того — он не был уверен, хочет ли он этого.

Квист сделал шаг к двери:

— Мне нужно отлучиться на пару часов. Я вернусь до наступления темноты.

— Конечно, — ответил Дрен. — Не опаздывай. Я хочу, чтобы все были на своих местах до наступления комендантского часа.

Квист указал на него:

— Пунктуальный человек, да? Не волнуйся. Я буду здесь вовремя.

Дрен проводил его взглядом, увидел, как Фалса скользила рядом с его кузеном, когда они спускались по лестнице. Это его удивило. Он не думал, что они так близки. Казалось, за последние пару дней кое-что могло измениться.

Оставшись в одиночестве, он наполнил рюкзак последними семью шарами. Более чем достаточно для того, что им нужно было сделать. Может быть, они с Квистом смогут проникнуть в Дом Совета и нанести какой-нибудь реальный ущерб. Он вздрогнул. Черепа действительно здорово поработали над ним там. Мысль о возвращении туда вызывала у него тошноту, и это была слабость, которую он не мог терпеть. Ему нужно было восстановить свои силы — и свою уверенность — и был только один способ это сделать: уничтожить то, что его пугало. Передать его страх этим ублюдкам.

На крыше в одном углу была навалена куча кирпичей и камней. Убедившись, что он один, Дрен наклонился и вытащил один из кирпичей. Он вытащил клеенку из отверстия. Внутри были два ножа, один большой, другой маленький. Он спрятал их там еще тогда, когда Джия пала, когда Черепа объявили, что наличие оружия даст тебе веревку. Даже Квист не знал, что эти ножи были у него.

Самый большой был рыболовным ножом его отца, с острым лезвием с одной стороны и зазубренными зубцами с другой. Это был любимый нож его отца, которым он пользовался, когда они вместе работали на лодке.

В первый раз, когда они вышли в море, он был ошеломлен, оказавшись вдали от матери и улиц, которые так хорошо знал. Каждый звук заставлял его подпрыгивать, высматривая в воде монстров. Его отец рассмеялся и показал ему нож. Он пообещал, что его более чем достаточно, чтобы справиться со всем, что встретится им на пути. Дрен ему поверил. Не было ничего, что его отец не смог бы сделать.

Снова держа в руках этот нож, он почувствовал, что отец все еще с ним. Глупая мысль, но это было так. Он был рад этому. Дрен скучал по своему старику, хотел, чтобы они могли сесть и просто поговорить ни о чем, как иногда бывало. Оглядываясь назад, он понимал, что это было не так часто, как они могли или были должны. Дрен был слишком занят, дурачась с мальчишками, пока отец выпивал в гостинице. Еще одна вещь, которую он хотел бы сделать по-другому.

Он прикрепил нож к поясу, не делая попыток его спрятать.

Он нашел другой нож, поменьше, воткнутым в спину какого-то мертвого парня где-то в переулке. Дурак, который проиграл спор не с тем человеком или свернул не туда. Мертвецу он был ни к чему, поэтому Дрен вытащил его и сделал своим. Он был маленьким и злобным, совсем как Дрен. Он сунул его в ботинок, подальше от глаз, на всякий случай.

Теперь, когда он был вооружен, Дрен почувствовал себя лучше и осмотрел Киесун. В воздухе все еще было много Дайджаку, но мало кто беспокоился о Токстене. Они не рассматривали эту часть города как угрозу. Он посмотрел на восток, пытаясь разглядеть Дом Совета, но он был слишком далеко и скрыт другими зданиями. Он спросил себя, удалось ли Кейну дать старику яд или они оба все еще живы там, подвергаясь пыткам. Трудные дороги предстояли в любом случае, но Кейн не колебался, несмотря на то, что знал, с чем ему придется столкнуться. У этого мужика были яйца. Неудивительно, что Шулка так его уважали. Когда придет время, Дрен надеялся, что сможет встретить свою судьбу с такой же решимостью.

И еще он надеялся, что сможет пережить эту ночь.

57

Тиннстра

Залив Раскан

В течение последнего часа Тиннстра и остальные путешествовали под открытым небом, окруженные дикой травой, скорее мертвой, чем живой, и без малейшего укрытия. Все они были взволнованы, нервничали из-за того, что были так беззащитны, подпрыгивали при каждом звуке. Если бы на их пути появились Дайджаку, то немедленно бы их заметили. К счастью, в небе над ними не было ничего, кроме странных клочков облаков. Открытая дорога, по крайней мере, позволила им ускорить шаг настолько, насколько они могли. Тиннстра не знала, как чувствовали себя остальные, но она была измучена и тратила те немногие запасы энергии, которые у нее еще оставались. Она могла видеть океан, она могла чувствовать его в дуновении бриза, слышать удары волн о скалы, чувствовать запах соли, и это помогало ей двигаться дальше, зная, что конец их путешествия должен быть близок.

Впереди лежала россыпь гигантских скал и валунов.

— Бухта Раскан находится по другую сторону от них, — сказал Эрис.

— Слава Четырем Богам, — сказала Тиннстра, и ее захлестнуло облегчение.

Затем из-за скал появились трое мужчин, вооруженных мечами и луками. Все остановились. Тиннстра выхватила меч, не уверенная, как найдет в себе силы сражаться, прежде чем поняла, что никто другой этого не сделал.

Гринер улыбнулась:

— Не волнуйся. Наши.

Ханран.

— Гринер, ублюдок, — крикнул один из них. — Рад тебя видеть.

— Хасан! — Гигант опустил Зорику и подошел обнять своего друга:

— Они тебя еще не убили?

— Продолжают пытаться. Они продолжают пытаться.

Гринер отступил назад:

— Это дочь Грима Дагена, Тиннстра. Тиннстра, эти негодяи — Хасан, Фрид и Онлар. Хорошие Шулка.

Мужчина постарше пожал ей руку:

— Твой отец всегда был для меня героем. Большая честь.

Тиннстра склонила голову, чтобы скрыть свой румянец:

— Рада с тобой познакомиться.

— А это, — продолжал Гринер, — Ее Королевское Величество Королева Джии Зорика.

Трое Шулка опустились на колено и поклонились девочке.

Зорика хихикнула. «Встаньте». А потом еще немного похихикала.

— Давайте уберем вас подальше от любых глаз, — сказал Хасан, вставая. Мужчины отвели их в скалы, где они разбили небольшой лагерь. Сверху он был замаскирован сеткой и кустарником и хорошо скрыт от дороги.

Именно тогда Тиннстра впервые как следует разглядела залив Раскан, и, во имя Четырех Богов, он был прекрасен. Залив лежал у подножия утеса, полоса золотистого песка отделяла океан от зарослей дикого леса. Море мерцало в послеполуденном свете, и было трудно поверить, что где-то там, в океане, приближается корабль, чтобы забрать их от Черепов, Дайджаку, Избранных и всех остальных, кто пытается их убить. Ты бы гордился мной, Берис. И ты, отец. Мы справились. Зорика в безопасности. Я не подвела тебя. Я не сбежала. Она боролась с желанием улыбнуться. Она хотела выглядеть профессионалкой, бывалой Шулка, но она увидела ухмылку Гринера и не смогла удержаться.

Они уселись на камни, и Хасан раздал по кругу бурдюки с водой. Тиннстра глотнула воды, радуясь возможности смыть пыль с горла.

— Где Джакс? — спросил Гринер. — Я думал, что он будет здесь.

Ханраны переглянулись. Было очевидно, что они хотели сообщить плохие новости.

— Его арестовали, — сказал Хасан. — Мы попытались вытащить его вчера, но появилась Избранная и положила этому конец. Они забрали и Кару. С тех пор город блокирован.

Хорошее настроение Тиннстры испарилось. Джакс был тем шулка, с которым Аасгод хотел ее познакомить. Мысль о том, что кто-то может оказаться в руках Черепов, вызвала у нее тошноту и еще раз напомнила ей об опасности, в которой они все находились. Пока они не оказались в безопасности на корабле, она не могла расслабиться.

— Джакс знает о лодке сегодня вечером, — сказал Гринер. — Что, если он проболтался?

— Кейн добровольно сдался в плен, чтобы разобраться с этой проблемой, — сказал Хасан.

— С собственным отцом?

Мужчина пожал плечами:

— Что я могу сказать? Это долбанутый мир.

— Так оно и есть, брат. Нам пришлось оставить Монона на горе.

— Я не хотел спрашивать. Он был хорошим человеком.

— Возможно, все еще таким и остался, — сказал Гринер. — Он был по уши в Черепах, когда мы уходили, но это не значит, что он мертв. Если кто-то и мог выжить в трудную минуту, так это Монон.

— Четыре Бога любят его, это точно.

— Как долго ты нас ждал?

— День. До наступления темноты из города прибудет еще дюжина ханранов. Я хочу, чтобы меня окружила толпа, когда сюда прибудет корабль.

— Это никогда не бывает плохо.

— Тогда каков план? — спросила Тиннстра. — Остаться здесь, пока не прибудет судно?

— Лучше отправиться на берег сейчас, — сказал Хасан. — Путь вниз достаточно легок при дневном свете, но в темноте ты, скорее всего, упадешь и сломаешь шею.

— Прямо под нами на берегу есть старая пещера контрабандистов, — сказал Фрид. — Там сухо и уютно, насколько это возможно, и она скрыта от посторонних глаз. Мы оставили там несколько одеял, еду и воду, так что вы можете подождать в пещере, пока не придет лодка.

— Как нам спуститься к заливу?

— Контрабандисты прорубили тропинку в скале, — сказал Хасан. — Ее невозможно найти, если не знаешь, что она там есть, но, если знаешь, спуститься будет легко. Я провожу вас. Фрид и Онлар будут наблюдать здесь, наверху, и дадут нам знать, если возникнут проблемы.

— Все в порядке, — сказал Гринер. — Я знаю дорогу.

Они собрали свое снаряжение и вышли из-под от скал. Тиннстра еще раз проверила небо, но оно было чистым — Дайджаку оставались над Киесуном.

Тропинка вниз была крутой, но ступеньки делали маршрут проходимым, пока они смотрели под ноги. Они не торопились, и Тиннстра держала Зорику за руку, не желая, чтобы девочка поскользнулась. На полпути вниз скала с одной стороны исчезла, не оставив ничего, кроме отвесного обрыва к морю и бушующим волнам. Ветер потянул Тиннстру, но Гринер протянул руку назад, поднял Зорику, не обращая внимания на пропасть, и понес ее вниз, к песчаному берегу. Тиннстра последовала за ним, держась за камни и кусты на склоне утеса, чтобы не упасть.

Казалось нереальным наконец ступить на песок. Их путешествие на данный момент закончилось. Слава Четырем Богам.

Тиннстра сняла Зорику с Гринера и обняла ее. «Мы это сделали. Мы это сделали». Это было долгое и невозможное путешествие — так многие погибли, потеряно так много хороших людей, — но они это сделали. Живыми. Теперь им оставалось только ждать.

— Когда лодка будет здесь? — спросила Зорика.

Она опустила ее на землю и поцеловала в щеку:

— Сегодня вечером. Когда стемнеет. Когда будет безопасно.

— О. — Зорика не выглядела такой уж счастливой по этому поводу. — Я хочу уйти сейчас.

— Скоро, Ваше Величество, скоро. — Гринер взъерошил ей волосы. — Вы окажетесь на корабле раньше, чем это поймете.

Тиннстра оглянулась на скалы. Вдоль основания, там, где скала соединялась с пляжем, росли кусты, но она не смогла разглядеть никаких отверстий:

— Где пещера? Я ее не вижу...

— Я покажу, — сказал Гринер. — Это и есть причина, по которой контрабандистам нравилось это место.

Оставив Джао и Эриса на берегу, Тиннстра и Зорика последовали за Гринером через подлесок к скале, где он отодвинул несколько свисающих кустов в сторону и показал вход. Он проскользнул в щель, остальные последовали за ним. В пещеру проникало достаточно света, чтобы они могли видеть. Внутреннее пространство уходило вглубь скалы примерно на тридцать футов, а потолок был достаточно высоким, чтобы даже Гринер мог стоять прямо. Что еще более важно, рядом с корзиной с едой и еще несколькими бурдюками для воды были сложены одеяла.

— Этого нам должно хватить до прихода судна, — сказал Гринер.

Тиннстра усадила Зорику на одеяло и дала ей немного хлеба:

— Я вернусь через минуту.

Тиннстра повела Гринера обратно ко входу в пещеру. Она взглянула на Зорику, но девочка с удовольствием жевала хлеб, завернувшись в одеяло. Она повернулась к Гринеру и понизила голос:

— Ты пойдешь с нами? В Мейгор?

— Я бы хотел, — ответил он. — Она хороший ребенок.

— Но?

— Я должен вернуться и поискать Монона. Мне нужно знать, жив он или мертв. Если он погиб на той горе, он заслуживает того, чтобы тело вернули его семье.

— У него есть семья?

— Тебя это удивляет?

— Вроде как... да. Он казался слишком Шулка, чтобы иметь семью.

— Твой отец был лучшим из всех нас, и у него была семья.

— Да, глупо с моей стороны. Может ли пойти кто-нибудь другой? Чтобы найти Монона?

— Почему? Что случилось?

Тиннстра откинула прядь волос со своего лица:

— Ты нравишься девочке. Она нравится тебе.

— Как я уже сказал, она хороший ребенок.

— Было бы... полезно, если бы ты к нам присоединился. Я ничего не смыслю в уходе за детьми. Все это не дается мне легко.

— Ты больше чувствуешь себя как дома на поле боя, а?

— Что ты имеешь в виду?

— Как говорится — ты слишком Шулка, чтобы иметь семью. Замяли. Мы сможем поговорить об этом после того, как у нас в руках будет еда.

Они сели по обе стороны от Зорики. Девочка улыбнулась им и положила голову на руку Гринера.

Тиннстра накинула одеяло на плечи и прислонилась спиной к скале. Она откусила кусочек хлеба с сыром. На вкус это было самое замечательное блюдо, которое она когда-либо пробовала:

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз ела там, где можно просто сидеть и наслаждаться едой.

Гринер обнял Зорику:

— Как вы себя чувствуете, мое Величество?

Зорика рассмеялась и посмотрела на Шулка большими глазами:

— Не называй меня так!

— Но это то, кто вы есть, — ответила Гринер. — Вы больше не принцесса — вы королева Джии. Помните об этом, когда сядете на корабль сегодня вечером.

— Я не чувствую себя королевой.

— Все в порядке. Но можно я открою вам секрет?

Девочка кивнула.

Гринер наклонился ближе, так что их носы почти соприкаснулись:

— Вам просто нужно притвориться. Это похоже на игру понарошку. Просто ведите себя как королева, и вы будете королевой.

— Я могу это сделать, — сказала Зорика с еще более широкой улыбкой. — Это просто.

— Жаль, что кто-нибудь не сказал мне этого, когда я была моложе, — сказала Тиннстра. — Я могла бы просто притвориться храброй.

— Но это то, что мы все делаем, — ответил Гринер.

— Это неправда. Мой брат Берис никогда ничего не боялся. Даже когда... — Тиннстра поперхнулась. Она не смогла больше произнести ни слова.

— Я служил с твоим братом, — сказал Гринер, — и он был прекрасным солдатом, но — и я говорю это с величайшим уважением — он боялся, как и все остальные. Однажды ему потребовалось шесть недель, чтобы набраться смелости и пригласить девушку, которая ему нравилась, выпить с ним. Он цепенел при одной мысли, что она скажет нет.

— И что же случилось в конце? — смеясь, спросила Тиннстра.

— Она сказала, что он показался ей симпатичным, но его большой друг нравится ей больше. — Гринер подмигнул. — Он разозлился на меня из-за этого, да. Разозлился, как...

Они все услышали свист. Тиннстра и Гринер посмотрели друг на друга, словно желая убедиться, что они действительно его слышали. Затем свист раздался второй раз, и отрицать это было невозможно — надвигались неприятности.

— Что происходит? — спросила Зорика.

— Все в порядке, — солгала Тиннстра. — Не волнуйся.

Эрис появился у входа в пещеру, бледный и испуганный:

— Хасан говорит, что Черепа движутся в этом направлении. Много Черепов.

— Иди и присоединяйся к остальным, — приказал Гринер. — Я последую за тобой.

Эрис кивнул и исчез.

— Они могут быть на пути куда-то еще, — сказала Тиннстра. — Это не значит, что они идут за нами.

— Мы не можем рисковать. Оставайтесь в укрытии, несмотря ни на что. — С луком в руке Гринер выбежал из пещеры.

Трясущимися пальцами Тиннстра проверила, надежно ли закреплен ее меч за спиной. Вот и весь отдых. Вот и вся безопасность. Вместо пути отступления из Джии, залив Раскан станет их последним пристанищем. Без судна был только один выход из залива — подняться обратно по лестнице контрабандистов прямиком в объятия Черепов.

Зорика наблюдала за ней, закутавшись в одеяло, с выражением страха на лице, но у Тиннстры едва хватало сил не заплакать самой, не говоря уже о том, чтобы утешить Зорику. Девочка достаточно пережила за эту неделю, чтобы понять, что происходит. Знать, что они в беде:

— Не волнуйся, любовь моя. Я уверена, что ничего страшного.

Зорика плотнее закуталась в одеяло, как будто это был щит.

Тиннстра подошла ко входу в пещеру, посмотрела на пустой берег, проверила пустое небо и задалась вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем враг доберется до них.

Вытащив свой меч, она поблагодарила Аасгода за его дар. Он защитит меня. Я защищу Зорику. Он защитит меня. Я защищу Зорику. Слова прокручивались у нее в голове снова и снова, пока она ждала, крепко сжимая рукоять меча. Ее глаза искали опасность, уши напрягались в поисках любого звука битвы. Она ненавидела свое положение — застряла в этой пещере, отрезанная от всех остальных, и должна ждать.

Шли минуты. Ее уверенность пошатнулась. Старый страх изводил ее. Она пыталась подавить его, игнорировать. Бежать все равно было некуда. Они с Зорикой оказались в ловушке, как свиньи на бойне.

Но все было так тихо. Возможно, Хасан ошибся.

Она снова посмотрела на небо в поисках Дайджаку — и увидела черную полосу, пересекающую голубое небо по направлению к ним. Она уставилась на полосу, в животе образовался болезненный узел, когда она попыталась понять, что это. Ничего хорошего.

Затем она услышала крики, визг, лязг стали с вершины утеса. Звуки, которые она слишком хорошо знала с того дня в Котеге. С того дня, когда появился Эгрил. Ее начало трясти. Она знала, что произойдет дальше.

Смерть.

Тиннстра снова посмотрела на полосу — женщина. Избранная. Женщина, убившая Аасгода. Идущая за нами. Она опустила взгляд на меч в своей руке. Внезапно он показался таким маленьким, таким неадекватным. Как она может остановить это чудовище? Я должна. Милостивые Боги, я должна.

Гринер бросился обратно на пляж, за ним Эрис и Джао. Шулка где-то потерял свой лук:

— Защити королеву. Что бы ни случилось — не дай им ее забрать.

— Должен быть выход...

Гринер оглянулся:

— Мы — мертвые, которые служат всем живым.

Тиннстра покачала головой. «Нет. Нет. Нет». Слезы навернулись на ее глаза. Они все умрут. После всего, через что они прошли.

— Заставь своего отца гордиться тобой. — Гринер повернулся лицом к Избранной.

Монстр врезался в пляж. Песок, грязь и дым поднялись от удара, на мгновение скрыв женщину из виду. Но затем она появилась. Избранная, воплощение смерти, с развевающимися волосами, горящими глазами, рычащая, и она направилась прямо к ним с топором в руке.

Джао выпустила стрелу, но женщина превратилась в дым, и стрела ни в кого не попала. Она вновь материализовалась рядом с Эрисом и взмахнула топором, распотрошив его от паха до груди. Кровь брызнула на желтый песок.

Гринер издал боевой клич. Женщина слегка повернулась, когда он бросился в атаку. Его клинок Шулка скользнул вниз, но Избранная исчезла, только для того, чтобы снова появиться позади него. Она ударила его прямо в позвоночник тыльной стороной своего топора. Хруст кости эхом разнесся по пляжу. Он развернулся от удара, взмахнув мечом в ее сторону. Он ни во что не попал, и Избранная вонзила топор ему в живот.

Тиннстра наблюдала, оцепенев от ужаса. Она никогда не видела ничего подобного. Женщину было не остановить. Машина для убийства. Гринер был лучшим, и все же он пал, даже не ранив ее. Какие шансы были у нее — у кого-либо из них — против такой силы?

Джао была последней, кто стоял на берегу, пытаясь трясущимися руками наложить на тетиву еще одну стрелу. Ей следовало убежать. Тиннстра не стала бы ее винить. Это было разумное решение. Но женщина осталась стоять, когда Избранная подошла к ней, держа свой окровавленный топор, не торопясь, как будто наслаждалась моментом, наслаждаясь страхом.

Джао подняла лук, прицелилась, и Избранная отрубила ей руку по локоть. Джао с открытым ртом уставилась на то место, где только что была ее рука, на хлещущую кровь, а затем Избранная обезглавила ее взмахом топора.

Тиннстра все еще не двигалась. Она хотела убежать, но какая-то часть ее, детская часть, говорила ей, что, если она будет стоять неподвижно, женщина ее не увидит. Она задержала дыхание, как будто это могло помочь. Меч лежал мертвым грузом в ее руке. Тиннстра не знала, что с ним делать. Какой в этом был смысл?

Избранная стояла среди трупов, ухмыляясь, как сумасшедшая, белые волосы развевались вокруг нее, безумный блеск в глазах и смертоносный топор в руке. С лезвия капала кровь — кровь друзей Тиннстры. Затем она увидела Тиннстру. Указала на нее своим топором.

Она исчезла в черном дыму, и мгновение спустя Избранная стояла перед Тиннстрой.

— Держись подальше, — сказала Тиннстра, поднимая свой меч. Он защитит меня. Он защитит меня.

— Или что? — Избранная рассмеялась и шагнула к ней.

Тиннстра замахнулась мечом, но Избранной там не было. Остался только черный дым.

— Глупая девчонка, — произнес голос позади нее. Зорика закричала, когда Тиннстра обернулась. Избранная была в пещере. Она снова подняла меч.

— Ты хотя бы знаешь, как этим пользоваться? — спросила женщина, поднимая свой топор.

Тиннстра подбежала, чтобы встать перед Зорикой, последний барьер.

— Меч защитит меня, — прошептала она самой себе. — Меч защитит меня.

— Правда? Эта маленькая штучка?

— Я никогда не позволю тебе забрать девочку, — сказала Тиннстра.

Избранная отмахнулась от ее слов:

— Пожалуйста, давай не будем оскорблять друг друга. Никто не придет спасать тебя, и мы обе знаем, что у тебя нет того, что нужно, чтобы хотя бы меня ранить.

Тиннстра сжала меч обеими руками, расставив ноги. Меч защитит ее. У нее было преимущество, которого не было у других. У нее была сила, как у Избранных. У нее была магия Аасгода. Она все еще могла защитить Зорику.

Избранная шагнула вперед, взмахнула топором над головой и рубанула Тиннстру. Та взмахнула мечом, чтобы блокировать удар, готовая его отразить. Топор встретился с мечом, и меч разлетелся вдребезги. Топор ударил в лицо Тиннстры, и мир стал черным.

58

Дарус

Залив Раскан

Дарус ждал на вершине утеса, сидя на прекрасном жеребце, позаимствованном из казарм в Киесуне. Этому существу недоставало качеств лошадей из личной конюшни Даруса, но на данный момент оно было более чем подходящим — гораздо лучше ехать, чем идти пешком. Особенно среди пыли и грязи юга. По крайней мере, он смог надеть чистую форму после того, как тот старик залил ее кровью. У него по-прежнему не было дубинки, но вместо нее на бедре висел его любимый нож в ножнах — не то чтобы он ожидал, что будет сражаться.

Подошел солдат:

— Сэр, все ханраны мертвы.

— Сколько их было?

— Здесь трое, сэр.

— Вашим людям потребовалось полчаса, чтобы убить троих из них? — Дарус недоверчиво покачал головой.

— Да, сэр.

— И сколько ваших людей погибло?

— Десять, сэр.

— Пусть Кейдж вечно мучает их души. Неудивительно, что мы изо всех сил пытаемся остановить это проклятое восстание, если они убивают троих наших за каждого своего.

— Ваша сестра убила еще четверых на пляже, сэр. И у нее девочка.

— Правда? — ответил Дарус, поджав губы. — Как чудесно для нее. Жаль, что таких, как она, больше нет, а?

— Да, сэр.

— Я лучше пойду и поздравлю ее, — сказал Дарус. — Ты свободен.

Солдат поклонился, без сомнения, благодарный за то, что все еще жив. «Да, сэр. Спасибо, сэр». Он поспешил прочь, когда Дарус подъехал к краю утеса, где еще двое солдат обыскивали тела мертвых повстанцев. Там было только два тела.

— Мне кажется, ты сказал, что вы убили здесь троих ханранов?

Солдат бросился за поводьями его лошади:

— Один упал со скалы, сэр. Его тело лежит на камнях на полпути вниз.

Дарус вздохнул и спешился:

— Как мне спуститься на берег?

— Тропинка прямо там, сэр, — сказал солдат дрожащим голосом. Дарус улыбнулся про себя. Именно простые вещи в жизни делали его счастливым.

Какой-то трудолюбивый крестьянин вырубил ступени в скале, за что Дарус был благодарен, спускаясь вниз, чтобы найти свою сестру. Ее работа была более чем очевидна — три мертвых тела на разных стадиях увечий. Всегда выпендривается. Скара знала, как привлечь внимание людей, в то время как Дарус выполнял всю тяжелую работу. Если бы не он, они бы никогда не узнали, где найти ханранов. Скаре определенно не удалось бы разговорить старого солдата. Для этого ей нужен был брат — не то чтобы кто-нибудь это помнил. Нет, ее просто похвалят за то, что она поймала четырехлетнего ребенка.

— Где моя сестра? — спросил он солдат на берегу.

— Сюда, сэр, — сказал один из них, указывая назад, на утес. Он провел Даруса вокруг большого валуна, открывая пещеру. — Она внутри с заключенной, сэр.

Дарус отмахнулся от него и вошел.

На полу лежала мертвая женщина. Порез тянулся от ее глаза до подбородка. Несмотря на рану, Дарусу показалось что он где-то ее видал. А может, и нет — все джиане казались ему одинаковыми.

В нескольких ярдах от них двое гвардейцев связывали маленькую девочку, а Скара за ними наблюдала.

— Это она? — спросил Дарус. — Выглядит неважно. — Девчонка была грязной, без сомнения, кишащей блохами и вшами. Она изо всех сил старалась вызывающе смотреть на него, но это было трудно сделать, когда глаза полны слез, а по лицу текут сопли.

— Привет, брат, — сказала Скара, выглядя чертовски довольной собой. — Позволь представить тебе Зорику Первую, Королеву Джии.

Дарус свысока посмотрел на существо:

— Нам лучше ее вымыть, прежде чем мы представим ее Рааку. Маленькая грязная крыса.

Скара жестом подозвала солдат:

— Вы слышали моего брата — отведите ее обратно в Киесун и приведитете в порядок. И узнайте, где находится ближайший Тонин. Прикажите доставить их в город, чтобы мы могли доставить девочку к Его Величеству как можно скорее. Я не собираюсь рисковать и везти ее по открытым дорогам.

— Да, мэм. — Оба мужчины отдали честь сначала Скаре, а затем Дарусу.

Клянусь яростью Кейджа, с него достаточно. Он выше по званию. Как она смеет отдавать приказы? Ему потребовалось все его самообладание, чтобы дождаться, пока мужчины уйдут с пленницей:

— Я не собираюсь рисковать и везти ее по открытым дорогам? Это то, что ты сказала? Когда тебя назначили главной? Я, кажется, не помню, чтобы меня заменили. Ты ничего не решаешь — это делаю я.

— Дарус, брат, я ничего такого не имела в виду, — ответила Скара. — Очевидно, что все, что мы делаем, делается по твоему приказу. Не будь таким чувствительным.

Дарус отступил назад, как будто ее слова были пощечиной:

— Чувствительным? Ты ведешь себя так, будто ты — подарок Кейджа этому миру, и я вдруг становлюсь чувствительным?

Скара склонила голову набок, изображая полное замешательство, как будто все это не было ее тщательно продуманным планом его унизить:

— Успокойся, Дарус. Мы должны отпраздновать. Рааку хорошо нас вознаградит .

— Он собирается вознаградить нас, так? Нас? Ты уверена в этом? После того, как ты скажешь ему, что это ты проделала всю тяжелую работу? В конце концов, тебе удалось убить так много великих воинов, чтобы захватить злую королеву. — Он пнул мертвую девушку, лежащую у его ног. — Этой на вид не больше восемнадцати.

Скара посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Ты расскажешь ему, как мне пришлось весело гоняться за ними через всю страну? Как тебе пришлось вмешаться, чтобы спасти положение? Что без тебя все это было бы катастрофой? Так типично для тебя!

— Я не собираюсь с тобой разговаривать, пока ты в таком настроении, — сказала Скара, поворачиваясь к нему спиной. — Увидимся в Киесуне, когда ты немного отдохнешь и успокоишься.

Он шагнул к ней сзади, но она никак не отреагировала. Не испугалась. Как всегда, она вела себя высокомерно. «Ты самодовольная маленькая сучка». Он вонзил нож ей в висок. Кончик выскочил с другой стороны ее головы, из которой брызнула небольшая струйка крови.

— Ой, — сказала Скара и умерла. Она наклонилась вперед и упала на джианку.

Дарус посмотрел вниз на свою сестру. Он не помнил, как вытащил нож. Он определенно не собирался ее убивать. Ну, во всяком случае, не сейчас. Разумеется, он думал об этом достаточно часто, и теперь, когда это было сделано... что ж, он не почувствовал, чтобы подступили слезы. Ей нужно было умереть. И лучше раньше, чем позже, так что, по крайней мере, это было сделано. Он наклонился и поднял свой нож. Его любимый.

Он вытер лезвие о ее грудь, чтобы удалить кровь. Важно содержать ножи в чистоте. Как говорится, хороший мастер заботится о своих инструментах.

Перед уходом он также взял дубинку своей сестры. Ей она больше не понадобится.

Почувствовав себя лучше, он вышел из пещеры на дневной свет, огромная тяжесть свалилась с его плеч. У него была девочка, Аасгод был мертв, и, в целом, его миссия увенчалась большим успехом. Его Императорское Величество был человеком, ориентированным на результат. Рааку не обратит внимание, что Дарус потерял двух Киориу, и, скорее всего, о смерти Скары вообще не будут упоминать. Дарус, конечно, эту тему поднимать не станет. Он улыбнулся, довольный тем, как все обернулось. Потребуется день или два, чтобы доставить Тонин в Киесун, так что у Даруса даже будет время еще немного повеселиться. Ему так понравилось мучить однорукого старика. Кто знает, что еще он может сделать с ним за один-два сеанса? В целом, это был самый замечательный день.

— Прошу прощения, сэр, но что нам делать с мертвецами? — спросил один из солдат.

— Оставьте их чайкам и крабам.

59

Тиннстра

Залив Раскан

— Тиннстра, очнись. — Это был голос Гринера. Но он был мертв. Тиннстра видела, как Избранная его убила. На мгновение ей показалось, что она на небесах с шулка, но Тиннстре не так повезло. Она все еще была жива. Ее лицо горело огнем. Раскаленное добела ужасной болью.

Когда она попыталась сглотнуть, она почувствовала только кровь и грязь.

— Тиннстра, я знаю, ты меня слышишь. — Снова Гринер. Значит, призрак. Пришел, чтобы преследовать ее за неудачи.

Она попыталась открыть глаза. Один был плотно закрыт, но другой открылся достаточно хорошо, за исключением того, что она могла видеть перед собой только темной пятно.

— Вот и все, — сказал призрак Гринера.

Она попыталась заговорить, но ее лицо было покрыто чем-то, похожим на засохшую глину. Она почувствовала, как оно треснуло, и перестала двигаться.

Чья-то рука схватила ее, крепко и тепло, и сжала:

— Хорошая девочка.

— Гринер? — прохрипела она.

— Хасан. Гринер мертв. Все мертвы.

— Зорика? — Она попыталась открыть другой глаз, ей нужно было увидеть девочку. Нужно было знать, что она в безопасности.

Хасан остановил ее, мягко уложив обратно:

— Успокойся. У тебя все лицо в крови. Я сейчас полью его водой и смою кровь.

Она вздрогнула, когда холодная вода коснулась ее кожи, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Вода потекла по ее лицу, смывая кровь. Ее кровь. После того, как вода остановилась, она снова попыталась открыть глаз, и ей это удалось. Хасан был там, он выглядел старым, бледным, покрытым синяками. Она поднесла руку к своему лицу и быстро отдернула ее, когда почувствовала открытую рану.

— Она порезала тебя от глаза до подбородка, но рана выглядит хуже, чем есть на самом деле. У тебя останется уродливый шрам, но это все.

— Как ты...

— Меня сбросили со скалы. Я пролетел всего несколько футов, но Черепа, должно быть, подумали, что я мертв. Похоже, Боги присматривали за нами обоими.

— Зорика? Где она?

— Они забрали королеву.

— Нет. — Тиннстра села и оглядела пещеру, как будто Хасан ошибся и она найдет ее, сидящую в углу. Но увидела только мертвую Избранную. — Прости меня, Зорика.

Она откинулась назад и зарыдала. Она потерпела неудачу. После всего, через что они прошли, — и Зорика была у них в руках. Только Четыре Бога знали, что с ней теперь будет. Тиннстра могла только представить боль и ужас, с которыми столкнется девочка.

Хасан схватил ее за плечо:

— Мы можем ее вернуть . Вместе мы можем ее вернуть.

— Но ты сказал, что они ее забрали.

— В город. Мы можем отправиться за ними, позвать на помощь других ханран. Мы не вернемся сюда, чтобы встретить судно, но, по крайней мере, можем спасти ее от Эгрила.

Тиннстра закрыла глаза. Она хотела сказать да, но она потеряла свой меч — и свою силу. Она не переживет первого же Черепа, которого они встретят:

— Я тебе не нужна. Тебе лучше идти без меня. Я бы только тебя подвела.

— Перестань жалеть себя и пойдем со мной. — Взгляд Хасана был таким, какой она видела тысячу раз раньше: смесь отвращения и разочарования.

— Ты не понимаешь. Я трусиха. Я зашла так далеко только потому, что Аасгод дал мне волшебный меч, чтобы я была в безопасности. Без него я ничто.

Хасан поднял сломанный клинок, повертел его в руках, осматривая:

— Гринер мне об этом рассказал. Сказал, что это чушь собачья. У мага никогда не было такой силы. Если бы у него была, мы бы все бегали с волшебными мечами. Думаешь, мы были бы в таком дерьме, если бы он мог это сделать? — Он отбросил обломок в сторону, и тот с грохотом покатился по полу пещеры.

— Но я... — Протест замер на губах Тиннстры. В его словах была доля правды, но она так много сделала, когда меч ее защищал. Было ли все это ложью? Она почувствовала, как оборвалась еще одна нить в ней самой. Какая же я дура.

— Он сказал тебе то, что тебе нужно было услышать, чтобы ты могла делать то, что нужно. У меня нет времени вешать тебе лапшу на уши. Ты мне нужна. Мне нужна дочь Грима Дагена. Женщина, которая с боем преодолела всю страну, чтобы спасти жизнь маленькой девочки. Итак, она здесь? Потому что нам с ней нужно двигаться!

Тиннстра обхватила себя за ноги:

— Я отдала все, чтобы Зорика была здесь, и этого оказалось недостаточно. Я вообще не должна был быть с ней — это должен был быть мой брат. Сын Грима Дагена мог бы ее спасти. Не я. Неудачница. Трусиха.

Хасан встал:

— Чертовски жаль, что ты так себя чувствуешь. Хотел бы я заставить тебя увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле, но у меня нет времени пытаться тебя уговаривать. Нужно спасать королеву.

— Это самоубийство. Я умру.

— Да? И что? У нас может получиться. Мы можем погибнуть. Но одно я знаю наверняка: если мы от нее откажемся, девочка умрет, и перед концом будет очень сильно страдать. Итак, я ухожу. Но ты подумай об этой своей жизни — спроси себя, что в ней такого чертовски особенного, что заставляет тебя ставить ее превыше всего остального?

Тиннстра съежилась, когда подняла на него взгляд, полный стыда и страха:

— Мне жаль.

Хасан вздохнул. «Да. И мне». Он оставил ее свернувшейся калачиком на полу пещеры, рядом с телом Избранной. Испуганная маленькая девочка. Слишком боится поступать правильно. Плачущая.

Тиннстра понятия не имела, что ей теперь делать. У нее не было жизни, к которой можно было бы вернуться, мечты, которой можно следовать, ни друзей, ни семьи. По всем правилам, она должна была умереть вместе со всеми остальными. Черепа в Котеге должны были ее убить, или Череп в конюшне, или Дайджаку на склоне горы, или дюжину других раз после этого. Она коснулась пореза на лице. Она должна была быть мертва. Она хотела, чтобы это было так.

Единственное, что у меня осталось, — это Зорика. Больше не ради чего жить. Так почему же я так боюсь? Я познала боль и все равно продолжала идти. Я столкнулась с опасностью и не отступила. Возможно, Хасан прав. Ну и что, если я умру, пытаясь спасти Зорику? Никто не будет скучать по мне, кроме этой маленькой девочки.

— Мы — мертвые. — Она сказала это, не подумав, и слова, наконец, обрели смысл. — Мы — мертвые, которые служат всем живым. Мы — мертвые, которые сражаются. Мы — мертвые, которые охраняют завтрашний день. Мы — мертвые, которые защищают нашу землю, нашего монарха, наш клан. — Это вырвалось само собой. Клятва, которую она знала с детства, но никогда не давала.

— Мы — мертвые, которые стоят в свете. Мы — мертвые, которые смотрят в лицо ночи. Мы — мертвые, которых боится зло. Мы — Шулка, и мы — мертвые. — Слова, которые она знала, но никогда не понимала, никогда не произносила. Она никогда не знала, какая в них сила.

— Мы — мертвые. Мы — мертвые. Мы — мертвые. Мы — Шулка, и мы — мертвые. — Она была дочерью Грима Дагена. Она была Шулка.

Тиннстра судорожно втянула воздух. Я обещала Зорике, что никогда не оставлю ее. Я дала клятву Аасгоду защищать ее. Я сказала Берису, что доведу это до конца — и это еще не конец. Она сделала большой глоток воды, чтобы смыть вкус крови и страха со своего рта, и выплюнула ее на Избранную. По крайней мере, этот монстр был уже мертв, слава Четырем Богам. Шатаясь, она поднялась на ноги, держась за стену, пока пещера кружилась, пока она находила силу в ногах. Она наклонилась и подняла топор Избранной, лезвие которого было покрыто кровью Тиннстры и ее друзей. Он приятно лежал в ее руке.

Пришло время вернуть Зорику.

Когда она вышла наружу, солнце уже садилось. Кроваво-красное небо простиралось над океаном, как будто мир готовился к войне. С моря дул холодный ветер — идеальная температура для выполнения темной работы. Она забрала и меч Гринера. В некотором смысле, казалось, что он все еще был там, шел вместе с ней, чтобы сразиться в последней битве. Ей не нужна была магия, чтобы защитить себя. У нее была его вера в нее, за которую можно было держаться.

Когда она добралась до вершины утеса, то увидела идущего впереди Хасана и побежала за ним. Он услышал, что она приближается, и остановился, позволяя ей догнать себя. Он не выглядел удивленным, увидев ее.

— Мы — мертвые, — сказала она в знак приветствия.

Он кивнул. «Мы — мертвые». И они вместе отправились в Киесун.

Когда они добрались до города, было темно. Хорошая темнота. Темнота, которая нужна, когда пытаешься проникнуть в сильно укрепленный город, полный людей, готовых увидеть тебя мертвым. Даже у луны хватило здравого смысла спрятаться за облаками.

Они подошли с восточной стороны, перебегая от тени к тени, проползая через провалы в земле и прячась за кустами. Городские стены вырисовывались впереди в темноте, по меньшей мере, в миле от них.

— Как мы собираемся попасть внутрь? — спросила Тиннстра.

Хасан указал в сторону моря:

— Вон там.

На берегу было мало укрытий, поэтому они двигались быстро — никто не поднял тревогу. Они достигли небольшой группы скал, где море разбивалось и пенилось.

— Смотри под ноги, — прошептал Хасан, заходя в полосу прибоя. Он прокладывал себе путь среди скал, море плескалось у его бедер, и Тиннстра последовала за ним. Вода была ледяной. Она чуть не вскрикнула от потрясения, чуть не повернула назад, но вместо этого стиснула зубы и пошла-поплыла дальше.

Она не видела входа в туннель, пока они не оказались прямо перед ним: черная пасть, зияющая среди прибоя и скал. Отверстие загораживали решетки. Вонь сточных вод смешивалась с резким запахом моря. «Не обращай внимания на запах. Туннель ведет прямо в центр города — хороший способ попасть в Киесун незамеченным». Он ухватился за первые две перекладины с левой стороны и повернул. Едва слышно скрипнув, они выскочили, оставив достаточно места, чтобы они могли проскользнуть мимо, после чего он поставил обе на место, не оставив никаких следов того, что их потревожили. Внутри туннеля запах был еще сильнее — его ловили стены, которые изгибались прямо над головой Тиннстры, и она обрадовалась, что не может видеть, что плавает в воде вокруг ее ног.

Туннель постепенно поднимался, и Тиннстре приходилось держаться одной рукой за стенку туннеля, чтобы не поскользнуться в грязи, а другой зажимать нос. Хасан усмехнулся, увидев это:

— Через некоторое время к нему привыкаешь.

— Возможно, карабкаться на стены было бы лучшим вариантом. — Уровень воды падал с каждым шагом, но это не делало путешествие более комфортным. Грязная вода уже была у нее в ботинках, хлюпала между пальцами ног.

— Мы — мертвые, которые не боятся запаха. — Благодаря смеху Хасана за ним было легко следовать.

Впереди появилось пятно света. Шахта с лестницей, ведущей на улицу наверху, закрытая решеткой. «Мы поднимемся по третьей шахте», — прошептал Хасан. Отверстие принесло в туннель немного столь необходимого свежего воздуха, и Тиннстра наполнила легкие, проходя мимо.

— К тому времени, как мы выберемся отсюда, от нас будет так сильно вонять, что мы никого не сможем застать врасплох. Черепа почуют наше приближение, — сказала Тиннстра.

— В городе орудует банда беспризорников, — сказал Хасан. — Позже они собираются устроить взрывы. План состоит в том, чтобы Черепа и Дайджаку гонялись за ними всю ночь напролет, так что не будет иметь значения, как от нас пахнет. Все, кто еще остался в Доме Совета, все равно будут убиты.

— Дом Совета?

— Это старое правительственное здание, которое захватили Черепа. Они будут держать Зорику там.

— Но ты знаешь, где именно? У нас не будет времени на поиски.

— Нет, но я знаю кое-кого, кто знает. Мы просто должны убедить ее отвести нас туда. Это может оказаться нелегко.

— Она не захочет помочь? — Не то чтобы Тиннстра могла винить ее, если она так и сделает. Часть ее все еще не верила, что она присоединилась к Хасану.

— Давай просто скажем, что мы и так заставили ее пройти через очень многое, — сказал Хасан, когда они добрались до другой шахты. — Вот номер два. Осталась еще одна.

— Слава Четырем Богам. — Они двинулись дальше, шлепая по мусору. Тиннстра знала, насколько тихо на улицах сейчас, когда вступил в силу комендантский час, и надеялась, что звуки, которые они издают, не слышны наверху.

Третья шахта показалась довольно скоро, ее свет привлек их, как мотыльков.

— Жди здесь, — сказал Хасан. — Позволь мне убедиться, что все безопасно. — Он вскарабкался наверх быстро, как кошка, а затем медленно приподнял решетку, чтобы убедиться, что все чисто. Ему, очевидно, понравилось то, что он увидел, потому что в следующее мгновение он снял решетку и выбрался из шахты на поверхность. Он откинулся назад и махнул ей, чтобы она присоединялась к нему.

Тиннстра вскарабкалась наверх, но не так быстро. Она не занималась подобными вещами всю свою жизнь, как Хасан. Добравшись до верха шахты, она сначала подняла голову, на всякий случай, несмотря на заверения Хасана, и с облегчением увидела, что он один. Тиннстра оказалась на узкой улице, по обе стороны которой теснились трехэтажные дома. Все окна были закрыты ставнями. Красные флаги Эгрила висели через равные промежутки, как в Айсаире. Это зрелище все еще вызывало у нее тошноту, все еще пугало ее, и, после нескольких дней, проведенных в вне города, она почувствовала клаустрофобию — стены слишком плотно ее окружали.

Хасан указал в конец улицы:

— Конспиративная квартира через два перекрестка в ту сторону. Женщина, которая нам нужна, должна быть там, надеюсь, с кем-нибудь из наших парней. — Он посмотрел на промокшую и воняющую Тиннстру и подмигнул ей. — Может быть, там даже есть какая-нибудь чистая одежда.

Хасан двинулся в путь, но ноги Тиннстры словно приросли к месту. Ей пришлось заставлять их двигаться, одну за другой, пока у охватившего их страха не осталось иного выбора, кроме как отпустить ее навстречу смерти.

60

Дрен

Киесун

Дрен перепрыгивал с одной крыши на другую, Квист следовал за ним по пятам. Оба были одеты в черное, с измазанными грязью лицами. Комендантский час уже наступил, но это давно перестало иметь какое-либо значение. Пути назад не было. Сдаваться было нельзя. Если их поймают, их ждет петля палача. Взрывчатка в сумке Дрена позаботится об этом. Как и нож у него на бедре или в ботинке. Так что лучше не попадаться.