Мы – люди!

Часть первая

Где я? Темно и не пошевелиться. Неужели в реанимационной капсуле? В этом геле, в котором раненый висит, как муха в меду? Ничего не помню, как я сюда угодил? Попробуем мыслить логически: попал в аварию? А где? Как всё болит! Нет, пожалуй, не всё, только голова. Но так, что боль отдаётся во всё тело. Сигнал к пульсации подаёт сердце: оно сокращается и посылает кровь по артериям. И через мизерную долю секунды волна давления достигает головы, мозга, естественно. Нам, правда, рассказывали, что сам мозг не имеет нервных окончаний.

Как это не имеет? Он сам одно большое нервное окончание! Или начало? То есть, к боли он не чувствителен, вроде. Отчего же он с каждым ударом сердца взрывается этой бешеной болью? Которая мгновенно распространяется по всему телу, заставляя цепенеть его до самых кончиков пальцев рук и ног. Миг максимальной амплитуды и четверть секунды отдыха. В эти миллисекунды голова только едва ноет, а всё тело и вовсе не болит совершенно. И снова, повинуясь своей программе поддержания жизни, сердце посылает во все органы насыщенную кислородом кровь.

Ну почему так по-дурацки? Почему Природа или Бог, кто там придумал эту систему, не позаботились о плавной подаче к потребителям топлива и окислителя. С помощью манжетного насоса, как в Сашкином птицелёте. Может, я на нём и разбился? Брат его усовершенствовал, как и всё, что попадает к нему в руки. Взахлёб рассказывал старшему брату, мне, то есть, что установил в насос какой-то новый моторчик, чуть ли не с неограниченным сроком службы и новую манжету от «Стрижа». И модернизировал программное обеспечение.

Завидует малой курсанту Звёздной Академии, вот и демонстрирует на каждом шагу, что и он не лыком шит: Сам ремонтирует своего «Голубя», старую отцовскую машину. «Голубь», это как раз то, что положено ему по лётной лицензии, машинка надёжная, но уж больно отцом залётанная. Зато, на нём практически невозможно разбиться, если только не попадёшь в шквал вблизи земли. Даже если сломается всё, крылья автоматически устанавливаются в положение планирования и «Голубь» обязательно доставит тебя на землю. Конечно, при посадке тряхнёт здорово, поскольку аэродинамическое качество у этого пузана не больно высокое и можно ещё налететь на дерево или стену дома, тут уж, как повезёт. Только это если всё сломается, чего никогда не бывает, и у Сашки не было ни разу. Всегда остаётся возможность маневрировать и избежать столкновений при вынужденной посадке.

Счастливый Сашка! Ведь недавно, казалось, дни напролёт играл с соседскими пацанами в агента Лекса и его верных друзей. А теперь и в школу на птицелёте! У меня так, в его возрасте, не было никакой надежды заполучить себе «Голубя», хотя бы и подержанного! Отец над ним трясся. Ещё бы! Три его месячные и немалые зарплаты! Правда, давал иногда полетать под своим строгим контролем и исключительно в безветренную погоду. И то, в наушниках постоянно звучал его неумолчный инструктаж:

«Вова! Плавнее вираж, сильно сваливаешься на крыло! Высоко забрался, спустись до тысячи метров! Программу посадки не забудь включить!» А Сашке максимум, что разрешал, посидеть в пилотском кресле и подержаться за джойстики. Как мне братан завидовал!

Посадка на «Голубе» самое сложное. То есть, не сама посадка, а красивая посадка, когда птицелёт, почти как обычный голубь зависает над самой крышей – у нас на крыше парковка – и, хлопая крыльями, садится на своё место. Такую посадку легко выполнить, если нагрузка не очень велика – пилот и минимум багажа. Если же багажа много, а «Голубь», кстати, одноместная машина, то садиться приходиться с пробегом. И взлетать тоже с разбега, хотя и небольшого.

В общем, теперь я понимаю, что это слабенький аппарат, зато надёжный и экономичный. Килограмм сахара на сто километров, это не расход. Это без взлёта, естественно, на взлёте расход большой. А если ещё и ветер попутный! Скорость, правда, не больше 130-ти при безветрии, конечно. Зато летишь в своё удовольствие, всё разглядишь и где хочешь, сядешь.

Меньше расход только у «Птеродактиля». Но тот, скорее для спортсменов. С пилотом он не взлетает принципиально, если только под горку. Поэтому владелец, установив режим «Взлёт», сначала бежит рядом со своим аппаратом, уворачиваясь от ударов крыльев, потом под ним, а после, когда тот наберёт скорость и поднимется метра на полтора-два, вспрыгивает на лесенку и через люк в брюхе попадает в своё кресло. Естественно, таких экстремалов не много. По мне так, не пристегнувшись и кнопки жать нельзя. Поэтому «Птеродактилей» больше не делают, но те, кто свои ещё не угробил, берегут их и нахваливают. Зато они могут часами парить в восходящих потоках. Тут «Голубь» им не конкурент. Но птичка и не для этого сконструирована.

Не случайно «Голуби» так популярны у туристов. У нас места живописные, так они летом целыми стаями иногда летают. На крышах птицелётных заправок в наших краях рисуют белого голубя, туристы и садятся отдохнуть, да голубков своих покормить, напоить, на горшок посадить. Такая шутка у них, на самом деле это называется «слить отработку». В полете, эта процедура запрещена, поскольку отработка жидкость вонючая и довольно агрессивная, но некоторые грешат, кто понаглее. Салаги обычно.

Большинство «голубятников» используют свои машины в табельном режиме, летают, пока мускулатура у «Голубя» не состарится, а по прошествии примерно года интенсивной эксплуатации заменяют износившиеся мускульные тяги. Другие же, фанаты, вроде Сашки, пытаются форсировать искусственные мускулы, обмениваются рецептами смесей сахара, глюкозы, каких-то ферментов. А то и переписывают программное обеспечение. Якобы, можно рассчитать более совершенную последовательность управляющих импульсов, чем заводская и повысить КПД и даже скорость полёта.

Ну мне, как почти что профессионалу ясно, что ничего радикального из «Голубя» выжать не удастся: главное тут аэродинамика, а у этой птички она – увы! — не очень! Да она ей и не нужна, это машинка местного сообщения. Тем не менее, Сашка горел энтузиазмом и на мои возражения завалил меня файлами своего компьютерного моделирования. А когда я возразил, что «намоделировать можно что угодно, главное практика», с некоей, даже вроде бы снисходительной улыбкой бывалого конструктора предложил опробовать его модернизации самому.

Сразу не получилось, погостив дома пару дней, я поехал в гости к Стёпке, Степаниде, точнее. Да и завис у неё на три дня почти. Раньше, в прошлые каникулы, её мама называла меня иронически не иначе, как «космический зятёк» и прямо в моём присутствии прочила в мужья своей старшей дочке то одного, то другого добра молодца исключительно с земными профессиями. А теперь, нечем крыть! На третьем курсе Степанида, никого не спросив, кроме меня, конечно, выбрала специализацию «Космическая медицина». И во время одного из обычных телефонных разговоров с матерью случайно проговорилась, что она сейчас на Луне. «Практические занятия», понимаешь, мама?

Виктория Семёновна с некоторым трудом пережила крушение своих надежд, предусматривающих, кроме всего прочего, в перспективе, постоянное присутствие рядом в старости личного врача и смирилась с тем, что её дочка уже сама имеет право принимать такие решения. И сосредоточилась на пропаганде земного образа жизни среди её младших сестёр. Тех, к её удовлетворению, в Космос не тянуло. Пока, впрочем, ведь пример старшей сестры легко может пересилить материнские нотации.

А вообще, это к делу не относится. Вернулся я домой со Степанидой, что называется: «показать невесту». Хотя, что её показывать? Мои и так знали её прекрасно, со школы ещё. Да нет, с детского сада. Выходит, просто погостить. Мы спрыгнули с бицикла и привели себя в порядок, а уже за обедом отец завёл со «снохой» сугубо специальный медицинский разговор. Он у меня и сам врач, только не космический, понятно, а эпидемиолог. Вроде ненавязчивого экзамена устроил. Папа у меня такой, обстоятельный. Я, правда, мало, что понял из этого собеседования. У нас на факультете только «скорую помощь» и «травматологию» дают, да и то, конспективно.

Однако, судя по всему, Степанида этот экзамен выдержала, поскольку, когда она отвернулась на секунду, папа продемонстрировал мне международный знак одобрения – большой палец. Сашка нетактично рассмеялся, мама смутилась, а Степанида ничего не поняла. Ну и ладно, я ей потом всё равно всё рассказал…

Кажется, голову уже меньше дёргает и по гелю пошла вибрация: наверно включился автоматический массаж. Давно уже замечал: если что-нибудь болит, нужно постараться подумать о чём-нибудь приятном и боль слабеет. Или как-нибудь ещё отвлечься – сходить погулять что ли? С удовольствием бы сейчас погулял, но…

Как бы узнать, в каком я состоянии? Руки и ноги, вроде, чувствую. Пальцами пошевелить могу, но не руками и ногами: они, кажется, пристёгнуты к чему-то. А вдруг, это всё фантомные ощущения? И от меня осталась только груда переломанных костей? Лицо у меня, по крайней мере, на воздухе. Только рот и нос прикрывает дыхательная маска. Я её чувствую. Пробую позвать кого-нибудь, но слышу только приглушённое мычание.

Тем не менее, мои попытки кто-то замечает: перед глазами открывается амбразура, и я немедленно зажмуриваюсь от потоков ослепительного света проникающих через неё. Кто-то заслоняет свет, и я слышу слабый голос, который меня что-то вопрошает. Я разбираю только интонацию, но не содержание этой речи и мычу в ответ:

— Э манимаю!

Рука, по-видимому, врача отстёгивает маску и при этом мне в рот попадает несколько капель солоноватой жидкости, регенеративного геля, скорее всего. Стоически отплёвываюсь, пытаюсь приоткрыть глаза, вижу руку и женское лицо, под медицинской маской. Что-то громко щёлкает, и я начинаю слышать: в моей камере, в геле, предусмотрены динамики. Интересный эффект: слышу, не сколько ушами, сколько телом. Головой, в основном. Если вам это кажется забавным, то ложитесь в гель, и мы потом сравним наши ощущения.

Слышу я вопрос, задаваемый женским голосом:

— Как вы себя чувствуете?

Я себя чувствую, но как? Решаю ответить честно:

— Голова болит.

У лица под маской появляются морщинки около глаз, по-видимому, она улыбается:

— Это нормально! — доносится до меня её голос. — После летаргина всегда так. Сейчас я добавлю в систему обезболивающее, и всё пройдёт.

— Какого летаргина? — недоумеваю я. — Я вообще, где нахожусь? Что со мной случилось?

— Вы, молодой человек, находитесь в госпитале Селенограда. А что с вами произошло, вы должны постараться вспомнить сами, так доктор сказал.

— А почему…?

— Так психологи рекомендуют. В общем, отдыхайте пилот, вам тут ещё сутки лежать, не меньше. Хотите, я вам музыку включу? Есть классическая и современная. Новая группа «Пасынки Вселенной», моей дочери нравится.

Я подумал, не попросить ли Штрауса, давно хотел переслушать в спокойной обстановке, но потом решил, что не стоит, примут ещё за сноба.

— Спасибо, — говорю. — Я лучше в тишине полежу, повспоминаю.

— Хорошо, как хотите, но я вам опять маску одену, — отвечает. — Не положено без маски: тут и дыхательная смесь подаётся и газоанализатор и микрофон. Кричите, если что, я услышу. Вы темноты не боитесь или вам лампочку включить?

Я только хмыкнул в ответ. Какой пилот боится темноты? Такого бы и близко к «Академии» не подпустили!

И одела. И крышку закрыла. Лежу, вспоминаю, раз врачи рекомендуют. Летаргин, значит! Как же я под него угодил? То-то меня на птицелётах перемкнуло. Есть у летаргина такие незначительные побочные эффекты, психологические, в частности. Лёгкая амнезия и подвисание воспоминаний. Но, говорят, быстро проходит, как и головная боль.

Так, значит птицелёты ни причём. Нет их на Луне, по причине отсутствия достаточных воздушных пространств. Даже под куполами не разлетаешься. А на Сашкином я всё-таки полетал. Действительно, что-то малой там здорово нахимичил: держит голубок свободно под сто сорок и не потеет. Больше я прибавлять не стал, поскольку ресурс мускулатуры нужно беречь: у Сашки скоро соревнования. Приземлился, помню, пожал парню руку, похвалил. Тот аж расцвёл: для него моя похвала дорогого стоит. Дальше, дальше…

А дальше – каникулы подошли к концу. У Степки ещё раньше. Я отвёз её домой к суровой маме, помахал с бицикла… Всем помахал – и маме и Стёпкиным смешливым сёстричкам, что на крыльцо высыпали – и вернулся. Дальше… Всё как в тумане! Соревнования? Нет! Сашка ещё печалился, что я не смогу присутствовать. Очень ему передо мной хотелось покрасоваться с лентой победителя через плечо. Помню, что он всё-таки победил, видел его улыбающуюся физиономию, эту красную ленту. Как же так? Я же там не мог быть! А! Точно, было электронное письмо с видео и фотографиями! И я его получил… Где?

И тут в голове моей прояснилось, и я вспомнил: практика…

Практика мне выпала не больно завидная. Так посчитали некоторые мои одногруппники. А по мне, так нормально.

Пояс… Гигантский тор, расположенный между орбитами Марса и Юпитера. Как выражается наш планетолог «геометрическое место орбит». На виртуальной карте он кишит астероидами, от нескольких самых крупных, размерами, правда, поменьше Луны, до всякой мелочи. Впрочем, стоит установить на компе привычный космолётчику масштаб и выясняется, что астероид или просто камушек найдётся не в каждом миллиарде кубокилометров, а значительно реже. Пространство очень велико и пусто, даже в пределах нашей Системы, пилоты понимают это особенно чётко, а обыватели нет. Большинство крупных астероидов картографировано и осваивается, прочие внесены в каталоги.

Распределяются эти недопланеты по Поясу почти равномерно, но есть и некоторые сгущения. Часть астероидов концентрируется в районе точек Лагранжа орбиты Юпитера, то есть одни опережают его по орбите на 60 градусов, а другие на столько же отстают. Даже специальные названия у них есть: «Троянцы» и «Греки». Впрочем, и сами эти группы довольно рыхлые: притяжение прочих планет пытается растащить их, но Юпитер зорко следит за своими вассалами. А прочие астероиды уже миллиарды лет тасует и перемешивает, не давая им соединиться в одну планету, как не дал он этому произойти на заре формирования Системы.

Мы полетели к «Троянцам», учёные собрались внимательно изучить эту группу, почти не затронутую промышленными разработками. От этого полёта не следовало ожидать особенных открытий, хотя, кто знает? Частный бизнес и мелкие предприниматели не то, что избегали точек Лагранжа, просто далековато они были от тамошних центров цивилизации: Юпитера, Марса, Цереры, Паллады и уж, конечно Земли. Да и небезопасно там было, ещё совсем недавно: многие отправившиеся туда в поисках новых месторождений старатели назад уже никогда не возвращались. Ходили слухи и о пиратах и вообще, разные сказки.

Пираты, впрочем, это вовсе не сказка, как ни гоняются за ними ВКС ООН и России, такое впечатление, что они неистребимы. А с другой стороны, как отличить респектабельных скупщиков или бригаду старателей, прибывших на Цереру на своей старенькой «Фудзи» для пополнения запаса рабочего тела и продажи добытого непосильным трудом, от этих самых пиратов? Документы в порядке, сведения о сделках в компе. Пиратского флага не наблюдается, а что до лазерных пушек, то это непременная принадлежность горнодобывающего старательского судна. Не кирками же им снимать пустую породу, чтобы добраться до богатой циркониевой или урановой жилы? А то и до алмазной трубки. Сведущие люди говорят, что часто старатель и пират, это вообще, одно и то же.

Потому и не суются честные работяги туда, где не болтается вблизи или, по крайней мере, на дистанции подлёта в несколько часов какой-нибудь патрульный «Меч». Хотя о самых одиозных проявлениях пиратства – грабеже пассажирских судов и яхт уже давно ничего не слышно. Ряды этих любителей быстрой наживы ВКС ООН, видимо, уже основательно проредило. Хорошо, конечно, жаль только, что я не смог принять в этом участия.

Вообще, никуда я не поспел: и всю Систему до пояса Койпера облетели до меня и с пиратами чуть ли не покончили и даже в тоннели Макарова вышли и в других Системах побывали тоже, без меня. И инопланетян впервые повстречал на Надежде знаменитый генерал Кондратенко, без малейшего участия курсанта Владимира Петрухина. Впрочем, тогда он полковником был, а я всего лишь стажёр, без пяти минут пилот или лейтенант ВКС. Но первое своё открытие ему посчастливилось сделать на третьем курсе нашей Академии, а я уже на пятом и пока ничего.

Повезло ему, однако! На хоженой перехоженной Луне открыть базу рапторов, вымерших миллионы лет назад! Притом, что ведущая к ней скальная лестница отчётливо видна даже на снимках допотопного «Орбитера». Но интерпретировать это изображение правильно не сумели – трещина и трещина – до тех пор, пока курсант Кондратенко в поисках потерянного инструмента прямо на неё не спрыгнул. Водили нас на эту базу, потрясающе, слов нет! А рядом с ней, под воздушным куполом рапторское судно «Дори». Можно и потрогать и на неудобных пилотских сиденьях посидеть! И его тоже откопал на комете Немезида, кто? Правильно, он самый. Кто откопал, тот и имя дал!

Так! Опять меня на ретроспективы потянуло. Наверно всё ещё летаргин действует. Волю в кулак, отставим новую историю и вернёмся к новейшей.

Улица оказалась перегорожена. За полицейским оцеплением бесновалась толпа «радетелей». Ор нескольких мегафонов, рёв толпы, воздетые плакаты. Генерал ВКС замедлил шаг и стал искать пути обхода. Можно было миновать скопище народа по переулку, куда и направляли пешеходов одетые в пластиковую броню стражи порядка. Но надежда спокойно прогуляться перед работой по весенней Москве исчезла. Настроение уже не то… Генерал развернулся и направился к подземному переходу, соединяющемуся со станцией метро.

Навстречу ему вылетела группа, видимо опоздавших на митинг сектантов. Все, как один бородатые, в серых холщовых штанах и таких же, подпоясанных верёвками рубахах, что создавало впечатление некой униформы. Со свёрнутыми плакатами в руках. Один, моложе прочих, споткнулся, не совладав с уродливыми лаптями на ногах, транспарант вылетел из его рук и частично развернулся на асфальте. «МАРС… НЕ ТРОГА…» – успел прочесть Василий, обходя замешкавшегося. Пахнуло запахом немытого тела, какой-то кислятиной и брагой. Соратники «радетеля», подбодрив встающего грубой шуткой и подзатыльником, поспешили присоединиться к манифестации.

Какое им дело до Марса? Пускай живут, как хотят и не мешают жить другим! Нет же! Лезут во все щели со своими проповедями «естественного образа жизни», «возвращения к природе», «натуральной еды», «лесной аптеки»… И так далее.

«Наше учение победит, потому, что оно верно!» — где-то он такое уже слышал. Арифметики они не знают что ли? Ну не может всё население планеты воспринять этот «естественный» образ жизни, даже если бы и захотело! Просто места всем не хватит для полей да огородов. Да ещё пастбищ и охотничьих угодий… Значит, что? Слишком много на Земле людей? Такая логика далеко может завести!

Давненько уже генерал не бывал на Земле, иначе, как в отпуске. Впрочем, тогда он генералом и не был. И за эти годы многое тут изменилось. Введенный несколько лет назад в Большой Европе, так называемый, «социальный минимум», вроде бы великое благо для занятых неквалифицированным трудом, многодетных семей и вообще не способных работать по медицинским показаниям, оказался плохой услугой обществу. Он породил толпы люмпенов, частью работающих эпизодически или и вовсе питающих органическую неприязнь к общественно-полезному труду. Но претендующих на свой кусок «общего пирога». По закону, так сказать!

Зайдя в свой кабинет в штабе ВКС, России Василий Петрович поздоровался с Марусей и попросил её быстренько, пока не начался рабочий день сделать ему подборку материалов по псевдославянским сектам из открытых источников. Через секунду экран его рабочего компа запестрел ссылками.

«Радетели старины» формально не были тунеядцами, но все их силы уходили на борьбу с самими себе создаваемыми трудностями в плане ведения натурального хозяйства на лоне природы. Отвергая практически все достижения цивилизации, как «наваждения», то есть порождения мифической «Нави», сторонники этого религиозного течения предпочитали жизнь в созданных ими сельскохозяйственных коммунах. И считали, во всяком случае, официально, такое существование единственно приличествующим человеку. Полагающееся им пособие жители этих поселений отдавали своим руководителям «на общие нужды». И ничего бы не было во всём этом страшного, — в конце концов, каждый может жить так, как ему нравится – если не дети. Отказываясь в числе прочего и от достижений современной медицины, «радетели» обрекали своё многочисленное потомство на болезни и страдания. А часто и на смерть от причин совершенно немыслимых в цивилизованном обществе конца 21-го века. Сами «радетели» относились к этому спокойно: «Боги дали – боги взяли!» Иногда больных и покалеченных детей удавалось спасти и вернуть родителям. Но оказалось, что вылеченные становились париями в своих общинах. И им предстоят болезненные и унизительные процедуры «изгнания духов Нави», якобы вселившихся в их тела во время болезни и лечения. В свете изложенного, в деятельности этого сообщества были найдены антигуманные признаки, и отныне оно находилось под строгим контролем специальной комиссии.

Долгое время о секте почти ничего не было слышно. И вот она снова заявила о себе. Сначала «радетели» выступили с крикливым протестом против «искусственного мяса» и другой пищи. Как будто не отгремели похожие баталии уже два десятка лет тому назад. С тех пор разумное большинство признало, что клонированное по методу «СЕ» мясо гораздо вкуснее и полезнее натурального. И вовсе не пахнет керосином, как утверждали его противники. Но очень дорого, к сожалению.

Тогда, но не сейчас. В те давние времена такие продукты могли себе позволить только весьма обеспеченные люди. Но фабрики, не требующие для производства продуктов питания почти ничего, кроме энергии, воды, воздуха и набора ферментов продолжали строиться и расширяться. И вскоре оказалось, что искусственная говядина и свинина не намного дороже естественных. Дольше всего продержалась натуральная курятина. Но и она пала под напором прогресса. С лица земли стали постепенно пропадать гигантские животноводческие фермы, где несчастные животные от рождения и до скорой, насильственной смерти нагуливали вес для прокормления всё растущего населения планеты. Человечество медленно, но неуклонно отказывалось от привычных каждодневных убийств живых существ, для собственного пропитания.

Космос и консорциум «Вода» в частности, где Кондратенко работал до недавнего времени, традиционно потребляли натуральные продукты. Но и тут уже снабженцы готовили переход на новую, ныне более дешёвую и качественную продукцию. Впрочем, теперь генерал был далёк от этих вопросов. Но оказалось, что «радетели» недовольны и космической деятельностью человечества вообще. Полёты к другим планетам это, по их мнению – грех, поскольку они привлекают к Земле нежелательное внимание неких «демонических сущностей». Терраформирование Марса – грандиозная задача, которую поставили перед собой люди, также вызвало их яростный протест. «Человек должен жить на Земле!» И точка! Соображения насчёт того, что цивилизации никак не помешает «запасная планета» на случай непредвиденных космических катаклизмов не принимались «радетелями» во внимание. А ведь недавняя угроза от «Немезиды» ещё не стёрлась в памяти.

Представителей же иных цивилизаций эти замшелые сектанты и вовсе не называли иначе, чем «дьяволы». И туманно обещали принять некие меры, если те посмеют открыть на Земле свои представительства. Хорошо если эти «меры» включат в себя только массовые истерические молебны и шествия с хоругвиями. А если безрассудное руководство этих новоявленных ксенофобов решится и на большее?

Аналогичные и похожие заявления звучали из уст и других организаций и частных лиц из многих стран и ООН, в целях безопасности, предложила Крабам и Кенгам – первым внеземным цивилизациям, вступившим в контакт с землянами – открыть для начала свои посольства на Луне. Те ответили согласием, и на естественном спутнике Земли началось строительство своеобразного «дипломатического квартала», а в сущности изолированного поселения инопланетян с автономной инфраструктурой и, конечно, отдельным космопортом. Место строительства располагалось вблизи лунного южного полюса и примыкало к экстерриториальным владениям фирмы «Clear Elements». Что облегчило бы в будущем прикрытие посольств от возможных экстремистских атак. Такая атака, как известно, имела место в прошлом и была направлена против «СЕ».

Один из объектов болтающихся на лунной полярной орбите и числящийся в каталогах как давно умерший исследовательский космический аппарат ещё середины века, вдруг включил тормозной двигатель и вознамерился упасть прямо на лунную базу корпорации. Космические силы ООН получили сообщение об инциденте, но ничего не успели предпринять. С базы же ударил луч ультрафиолетового лазера и привёл опасного вторженца в полную негодность. Тот развалился на фрагменты, рухнувшие на Луну далеко от намеченной цели. Созданная по этому случаю, комиссия установила, что аппарат представлял собой мощную термоядерную боеголовку, к счастью не сработавшую.

Проведённое расследование так и не установило заказчиков этой диверсии, хотя любой интересующийся политикой и экономикой человек сразу указал бы в сторону бывших Соединённых Штатов. Но для суда доказательств было недостаточно, а оперативные данные к делу не пришьёшь. Зато установили исполнителей. Ими оказались сотрудники некой южноамериканской компании, специализирующейся на сборе и переработке околоземного орбитального мусора, которые и подменили артефакт в ходе одного из своих рейдов.

Но попавшие в руки следователей работяги не могли ничего рассказать о тех, кто предоставил им солидных размеров аппарат, оказавшийся бомбой и кто проплатил их миссию. Руководство компании такими сведениями, несомненно, владевшее, к сожалению, исчезло в день инцидента. Проживают ли они полученные, судя по всему, немалые деньги в другой стране, либо их тела гниют прикопанные где-нибудь в джунглях, установить, также не удалось. Владелец же фирмы, по его уверениям, ничего не знал, и пояснить не может. Но не меньше дознавателей возмущён самодеятельностью своих пропавших исполнительного и финансового директоров.

С тех самых пор ООН взяла на себя ответственность за безопасность этого района лунной поверхности, так же, как она обеспечивает прикрытие на Земле «Золотого острова» в Эгейском море и Итурупа в Охотничьем.

Около года назад, во время памятной встречи с представителем «СЕ», моложавым с виду мужчиной неопределённого возраста, обладателем буйной шевелюры совершенно седых волос, собранных в хвостик, генерал получил ответы на большинство своих вопросов относительно его фирмы. Сергей, так тот представился, рассказал новоиспечённому генералу, откуда «есть пошла» загадка столетия, корпорация «ClearElements». Конечно, как это и предполагал генерал, её создатели не были инопланетянами, но носителями русской и украинской крови. Впрочем, россы и малороссы это почти одно и то же.

Им повезло открыть и исследовать удивительное явление и хватило прозорливости и выдержки не афишировать это своё открытие, которое в ином случае вполне могло бы поставить земную цивилизацию на край гибели. Как удалось этим людям, несмотря на все препятствия, сохранить секрет и поставить его на службу человечеству ответят историки будущего. Сейчас открытие этой информации, как и сведений о сущности процесса генерации любых элементов, всё ещё преждевременно. Несмотря на то, что нет на Земле и в околоземном пространстве такой отрасли, где бы материалы «СЕ» и её открытия не играли существенной роли, персоналии фирмы уже около полувека вынуждены сохранять анонимность.

Но не только эти исторические консультации были целью визита Сергея в гостиницу ВКС России, где тогда проживал генерал. Он поведал Василию не менее интересные вещи, касающиеся иной истории, а именно, истории цивилизации Рапторов, сгинувшей около 65 миллионов лет назад. Как известно интересующимся, как раз Василий Кондратенко случайно открыл в бытность свою курсантом «Звёздной Академии» одну из баз этой цивилизации на Луне. Теперь же он узнал, что на бессменном спутнике Земли сохранилось и много большее, чем просто рассыпающиеся от ветхости артефакты, а именно, действующий компьютер Рапторов. Искусственный интеллект, с которым основателям «СЕ» удалось вступить в контакт и подружиться. И почерпнуть в его банках памяти много полезного из наследства наших давних разумных предшественников.

Но самыми интригующими оказались сведения, что сам биологический вид Рапторов, весьма схожих по внешнему облику с хорошо изученными велоцирапторами, вполне возможно, не исчез ещё безвозвратно. Велика вероятность, что далеко во Вселенной сохранился посланный ими миллионы лет назад, почти наудачу, космический корабль, несущий в трюмах миллионы зародышей этих удивительных разумных динозавров. Потеряв надежду сохранить свою цивилизацию под натиском врагов, Рапторы решили сохранить хотя бы своих детей, дать им шанс основать новое общество на какой-нибудь планете у иной звезды.

К сожалению, эта попытка провалилась. К звезде носившей название «Уголёк», одной из ближайших к Солнцу в то время, был направлен космический корабль «Яйцо». Но в системе «Уголька» не оказалось кислородной планеты. Состарившийся экипаж не мог продолжить путешествие в надежде, что вторая попытка окажется удачной. «Яйцо» было переведено на орбиту в местном поясе Койпера. Экипаж послал рапорт на Землю и запрограммировал компьютер периодически повторять его. Последний раз это сообщение достигло Солнечной системы всего несколько тысяч лет назад.

Таким образом, одной из целей будущей экспедиции в «тоннели Макарова» было определено, по возможности, отыскать «Яйцо» в системе «Уголька», удалившегося за прошедшее время на сотни световых лет от Земли.

Монорельсом до космодрома два часа с пересадками, затем челноком до «Орбиты-5». Билетов на этот рейс не было, но я уверенно прошёл к кассе и подал сидевшей там девушке в форме свою личную карточку, на которой было записано требование. Она улыбнулась мне, узнав коллегу – а я, естественно, был тоже в форме, правда, курсантской – и моментально вручила пластиковый билет на ближайший рейс. Я сдал в багаж свой чемодан и отправился в недолгое путешествие по подземной движущейся дорожке. Челнок оказался старой, но надёжной и заслуженной модели «Бумеранг». Их ещё выпускают, правда, с модификациями. Настоящая «рабочая лошадка» ближнего космоса. «Земля – орбита», «Орбита – Земля». Впрочем, «Бумеранг» может слетать и на лунную орбиту, всё же двигатель у него двухсистемный. Нас на нем и возили, — курсанты, как-нибудь потерпят двадцать часов без особых удобств!

Стоящий около входного люка командир, молодой парень, выделив коллегу из толпы туристов, кивнул, пожал мне руку и, достав из кармана радиостанцию, связался с терминалом, произнеся не очень понятные для меня слова:

— Я 641-й. Можете продать ещё один билет.

Пройдя в салон, и не успев, как следует призадуматься, что бы это значило, вдобавок, вертя головой в поисках своего места, я услышал голос стюардессы:

— Добрый день, пилот! Командир приглашает вас пройти в рубку!

«Ещё не пилот, а курсант!» – хотел я её поправить, но, почему-то не поправил, а прошёл вслед за ней в нос челнока. В кабине мне было предложено занять третий ложемент, позади пилотских, обычно пустующий… Но он был оборудован и панелью управления и дисплеями, так, что при необходимости, я мог бы даже вести челнок.

Появился экипаж, мы познакомились. Оказалось, капитан тоже учился в моей «Академии» и, скорее всего, судя по его возрасту, мы с ним могли там пересекаться. Наверно, он сдавал выпускные экзамены, а я в это время вступительные. Или уже на первом курсе учился. Экипаж занял места, передо мной зажглись дисплеи, и началась предстартовая процедура. Приятный женский голос робота отвечал на вопросы командира и рапортовал о выполнении его команд. Вот запрошено и получено разрешение на рулёжку. Двигатели едва слышно взвыли. Челнок дрогнул и мягко покатился. На обзорном дисплее, охватывающем почти 360 градусов, панорама космопорта развернулась сначала в одну сторону, затем в другую. И вот сам космовокзал и прочие вспомогательные строения и ангары уже поплыли назад. Ещё один разворот и «Бумеранг-641» застыл в готовности в начале взлётной полосы.

— …разрешите взлёт! — доносится до меня сквозь шум, и я соображаю, что не надел гарнитуру. Тут же исправляю это упущение, шум уменьшается, зато радиопереговоры теперь слышны отлично.

— 641-й, взлёт разрешаю, время минус 45 секунд!

— Принято, взлёт разрешён! — тут же отвечает командир.

Челнок не самолёт, он не может стартовать раньше или позже оптимального времени, Спутник на орбите ждать не будет, любая задержка или преждевременный вылет чреваты излишним расходом рабочего тела и ресурса двигателей. Поэтому челнок не может, как самолёт стартовать раньше, или запоздать с вылетом.

Ревут двигатели, пролетают объявленные три четверти минуты, дисплей обнуляется, и звучит доклад пилота:

— Я 641-й, стартую по графику!

Одновременно с толчком и началом разгона отвечает диспетчер:

— Принято, чистого Космоса!

Космический корабль слегка потряхивает, ускорение вдавливает меня в ложемент. Это ещё не ускорение! Только немного больше, чем при взлёте обычного самолёта. Тряска прекращается. Горизонт в центре дисплея уходит вниз, а по краям наоборот, поднимается. Есть отрыв от полосы. Прямо по курсу серая пелена облаков. Ещё несколько секунд, челнок пробивает облачность, и появляется солнце. Сегодня оно для меня сядет очень быстро. Мы летим на восток. Скоро будем на орбите!

Впрочем, обычное дело для человека конца 21-го столетия. Рутина. И не играет торжественно и волнующе что-нибудь вроде «Так говорил Заратустра». Обычные люди: одни делают свою работу, другие летят по делам и на отдых. Думали ли наши предки лет сто тому назад, что всё будет так обыденно?

Облака быстро уходят вниз, небо темнеет, мне даже кажется, что я вижу звёзды. Но, нет, ещё рано. Бортовой комп докладывает:

— Идём по графику, отклонение в допустимых пределах. Переход на глюонную тягу через 170 секунд.

Дисплей показывает скорость около 800 метров в секунду. Всего одна десятая необходимой. Да, обычные самолётные двигатели на орбиту не вынесут, это азбука. Высота продолжает расти и на 15-ти километрах включаются глюонники. Нос «Бумеранга» поднимается ещё выше, ускорение плавно возрастает до двух «g» и на высоте в 90 километров на изображении появляются помехи. Это нормально, работа глюонников создаёт на корпусе электрический заряд, который стекает в окружающую судно ионосферу.

Ускорение выбрано далеким от оптимального. Нас, курсантов, поднимали на 5-ти «g» и никто не стонал. Но этот рейс пассажирский, а для обычных, нетренированных людей нормы лучше не превышать. Дисплеи уже зияют космической чернотой, солнце спешно закатилось за земной туманный горизонт. Двигатели смолкают, комп докладывает:

— На орбите, отклонение ноль.

Очень маленькое, значит. Наступает невесомость. То-то радости, наверно, в салоне! А может, некоторым и нехорошо стало. Особенно, если они забыли проглотить капсулу. Правда, есть люди, кому «Орбитон» почти не помогает. Но стюардесса докладывает по селектору, что пассажиры чувствуют себя нормально и предлагает нам кофе. Приятно, чёрт побери, когда о тебе заботятся, как о настоящем пилоте. Я беру из её рук пластиковую «соску» с горячим напитком. С лимоном, как я и попросил!

На дисплее видны звёзды. Правда, только самые яркие, камеры специально так настроены. Всё великолепие звёздного неба можно было бы оценить только через иллюминатор. Но на «Бумеранге» таковых не наблюдается. Безопасность пассажиров превыше всего!

Пилоты не сидят без дела: низкие орбиты очень плотно заселены. Иногда приходится выполнять манёвры расхождения. Правда, в автоматическом режиме, но за любым компом нужен глаз да глаз. Теперь мы догоняем свою цель, спутниковый комплекс «Орбита-5» – базу научно-исследовательских флотов ООН и России. Она не так велика, как знаменитая «Орбита-7», которую можно наблюдать даже днём в виде туманного пятнышка, если знать, куда смотреть. А ночью она сияет поярче Венеры.

Но и «пятёрка» тоже, солидное сооружение. Ещё двадцать минут, и станция появляется в центре дисплея сначала как звёзда, явно смещающаяся относительно остальных, затем в виде продолговатого цилиндра. Скоро становится ясно, что это обычный тор, на оси которого на причальных мачтах висят «припаркованные» суда. Мы со станцией в земной тени, но иллюминирована она здорово, как новогодняя ёлка.

Следует сеанс радиообмена с местным диспетчером, включаются носовые дюзы, а далее, процесс стыковки берёт на себя тандем двух компов: станционного и нашего. Ещё 15 минут и стыковка завершена. Открывается дверь в салон, и я вижу людскую сутолоку, сопровождаемую смехом, а порой и довольно крепкими выражениями – непривычные к невесомости пассажиры в относительном беспорядке покидают «Бумеранг». Хорошо ещё бывалая стюардесса освобождает их из кресел небольшими партиями.

Прощаюсь с пилотами, благодарю их за приятное путешествие. Парни охотно жмут руки, кивают и улыбаются, но видно, что они устали. Да их работа ещё и не закончена: предстоит заправка рабочим телом и проверка всех систем. А через четыре-пять часов обратно, на Землю. Хорошо, если подремать успеют.

Вылетаю в салон, там пусто, людской шум доносится уже из шлюза. Его перебивает объявление по трансляции:

— …выдача багажа в секторе номер три.

Ага, это сектор с половинной силой тяжести. Разумно, представляю себе процедуру получения багажа в невесомости! Пролетаю мимо стюардессы. Её зовут Лена, так написано на бейджике. Благодарно киваю. Кстати, вряд ли она старше меня:

— Спасибо, Лена! Кофе у вас отличный!

— Погодите, пилот! — притормаживает меня она, открывает какую-то нишу и достаёт оттуда чемодан:

— Ваш?

— Да, мой! Спасибо вам ещё раз!

Ухватываю свою поклажу, ещё раз кивнув и опять застеснявшись сообщить, что я ещё только курсант, улетучиваюсь в шлюз. Хорошая девушка! На Стёпку похожа. И ей ведь пришлось слазить в багажный отсек и разыскать там мою ручную кладь. И когда успела?

Я прибыл на «Ландау» за неделю до старта и с этого момента началась моя практика. Командир корабля, колоритный армянин, Сурен Оганесян вписал меня в судовую роль, активировал для меня личную штурманскую карточку, назначил вахты с учётом моей основной специализации, а что касается побочной, «жизнеобеспечения», то подчинил меня непосредственно главному механику – Геннадию Климову. Тот, худощавый, жилистый дядечка, лет сорока пяти, въедливый и основательный, запряг меня по полной программе: под его непосредственным руководством я облазил все трюмы и межкорпусные пространства, где в основном и были расположены курируемые им установки. А теперь, на период полёта, и мной. Других помощников у меня не было: большинство членов экипажа ещё не вернулись из отпусков.

Впрочем, на климатизаторах и вентиляции с канализацией мы не зацикливались, Геннадий Михайлович почему-то считал своей обязанностью объяснять мне функции всех приборов и аппаратуры, встреченных нами в наших с ним походах. И объяснял так доходчиво и с таким знанием дела, что у меня в те моменты даже язык не поворачивался, слегка намекнуть Главмеху о желательности сосредоточится на более близких к моей специализации вопросах. Однако он догадался и сам. Как-то, примерно на пятые сутки, когда мы с ним отмыливались в душе после десятичасовой возни с внезапно зафонтанировавшим коллектором биологических отходов, он, глянув на мою унылую физиономию, заметил:

— Не журись, Володя! Поверь моему опыту, космонавт должен уметь делать всё. Рано или поздно от этого умения будет зависеть твоя жизнь и жизнь твоего экипажа или пассажиров. А что до того, что некоторые виды работ довольно плохо пахнут, так это только в фантастических книжках грязную работу делают умные роботы. Нет пока ещё таких ловких роботов, и будут ли – неизвестно. На самом деле, самый универсальный инструмент – это человек. И ещё долго будет так. Согласен?

— Да, согласен, Геннадий Михайлович, просто я устал немного, — ответил я, выключив сушилку и выплывая из кабинки.

— Так отдыхай! Мы с тобой, что нужно было, сделали, — Главмех кинул мне полотенце. — Завтра тебе выходной день, сходи тренажёры покрути, пока зал пустой. А стартуем, и вовсе, полегче будет!

Полегче не стало… Впрочем, тренажёрный зал я тогда всё-таки посетил, не педали крутить, конечно, а помахать саблей. Мою, подаренную папой в честь поступления в Академию, я оставил дома. Но в зале оказался неплохой выбор тренировочного холодного оружия. Я с самого детства увлекаюсь, сказалось папино влияние. Он был в своё время даже каким-то там чемпионом, но соревнования бросил, поскольку они мешали учёбе. Зато своих сыновей сумел увлечь этим, в общем-то, не очень современным видом спорта. Зато дающим фехтовальщику силу, ловкость и глазомер. Сашка, конечно, был мне не противник: больно мал и лёгок, но с отцом приходилось повозиться. И когда я изредка брал над ним верх, это была настоящая победа, без дураков!

Конечно, бой в невесомости совсем не похож на бой на Земле. Любой замах рукой, а тем более, саблей, закручивает лишённое опоры тело в обратном направлении. Похожий, нежелательный эффект вызывает и контакт сабли с оружием противника. Всё это было мне уже знакомо: как-никак курсант Звёздной Академии, с невесомостью на «ты» и всё такое… Да и сабли в тренажёрном зале были лёгкие, наверно титановые. С моей казацкой не сравнить.

Я порезвился, разогреваясь, потом взял ещё в левую руку гантель. Мне пришло в голову, что реакцию тела можно частично компенсировать взмахами утяжелённой руки. Попытался поработать над этой техникой, и после нескольких нечаянных головоломных пируэтов у меня стало немного получаться. Увлёкшись тренировкой, я не заметил прихода ещё одного любителя спорта. В зале раздались негромкие хлопки, я синхронно взмахнул саблей и гантелей и развёл их в стороны, останавливая вращение в нужной позиции. У входного люка завис неизвестный мне персонаж средних лет в поношенном тренировочном костюме. Хлопал в ладоши он.

— Привет! Неплохо! — мужчина благожелательно улыбнулся. — С гантелей, сам догадался?

— Здравствуйте… Сам…

В последующем разговоре выяснилось, что зовут незнакомца Михаил, и, что он сотрудник московского института планетологии. Учёный, короче. Прибыл на «Ландау» сегодня, а вообще, это его девятый рейс. Приверженец катаны и шпаги. Разложил вещи в каюте и отправился потренироваться, а тут вот, нежданный партнёр!

Мы взяли по бамбуковому мечу, причём, Михаил посоветовал мне заменить гантель на более тяжёлую, и пошли на сближение. Жаль, что у этого боя не было свидетелей, а камеру мы включить не догадались. Я бы эту запись с удовольствием послал папе, да и Степаниде. Мы скакали от пола до потолка, подобно бешеным орангутангам, отталкиваясь от этих поверхностей, когда ногами-руками, а порой и прочими частями тела. Слетались, обменивались парой ударов, нас закручивала реакция. Или сами закручивались, уходя от удара противника. Но останавливали вращение и снова устремлялись навстречу друг другу. Миша и вправду был хорош: получив примерно одинаковое число уколов и ударов, мы согласились на ничью и отправились в душ. Обменялись номерами коммуникаторов и договорились о последующих совместных тренировках. Жаль, что их больше так и не случилось.

В течение следующих суток подтянулись остальные пассажиры и отгулявшие отпуска члены экипажа. Коридор «Ландау» наполнился жизнерадостными людьми, а мне прибавилось работы, а точнее изменился её профиль: посыпались заявки на ремонт сантехники. Правда, теперь я был не один: под моим формальным руководством оказалось два бывалых матроса, умеющих моментально найти решение там, где я с час только бы думал, как подступиться к проблеме. И часто получалось, что был «подай-принеси» у своих, якобы, подчинённых. Я не обижался: учиться не зазорно ни у кого. Мало-помалу утряслись и сантехнические проблемы и тут мы, наконец, стартовали.

Теперь я ходил на вахту в штурманскую рубку и снова сидел в третьем ложементе, позади пилотов. Рабочее место было оборудовано точно так же, как и штурманское, достаточно было вставить в опознаватель свою пилотскую карточку, и… Но случая пока не представилось.

Перед стартом, среди учёной братии разнёсся слух, что мы пойдём к своей цели через тоннель Макарова: в недавно обнаруженный земной портал, затем в коллектор Солнечной системы, а из него через юпитерианский портал, соответственно к Юпитеру. А оттуда уже к «Троянцам». Для этого судно оборудовано «открывашкой». Я загорелся, было, энтузиазмом, мог ведь оказаться первым на курсе, кто побывал в тоннелях. Но быстро выяснилось, что «Ландау», хоть и не так велик, как «Менделеев», но в земной тоннель ему заходить пока рискованно. Не отработана процедура, то, сё… В общем, пошли обычным маршрутом.

Многие дилетанты считают, что с появлением псевдоразумных компьютеров ценность работы штурманов космофлота сведена к нулю. Дескать, комп рассчитает любой маршрут, а ты сиди «Enter» нажимай. Это вовсе не так. Дело в том, что комп может выдать сотни вариантов маршрута, даже с учётом самой большой в Космосе ценности – не считая жизни людей, конечно – ресурса глюонного реактора. Только, сплошь и рядом эти варианты оказываются неудобными. То слишком большие ускорения, то, наоборот – большое время полёта по инерции, а значит, в состоянии невесомости. Обе альтернативы сказываются не лучшим образом на самочувствии и здоровье обычных людей. Функция пилота и состоит в поиске оптимального маршрута.

Мне тоже предложили поучаствовать: выдали распечатку «дерева траекторий» и командир предложил отметить три лучшие по моему мнению. Я разволновался и провозился почти час. В итоге удостоился похвалы Оганесяна: две из трёх совпали с выбранными им и старшим помощником. И ещё он меня поругал, за то, что долго возился, и что если ждать меня, то за это время судно улетело бы так далеко, что всё снова пришлось бы пересчитывать. Насчёт третьей траектории они долго спорили, но сошлись на том, что меня ещё учить и учить. А, по-моему, она была лучшая из всех. Только я промолчал. Наступит и моё время.

Три недели перелёта, и вот они, «Троянцы». То есть, нет ничего, конечно, только на локаторах, и в оптике едва-едва. Да и то, просто несколько лишних движущихся звёздочек на фоне неподвижных. Ещё ближе и астероиды стали уверенно отмечаться на локаторах, но простым глазом по-прежнему, различить их было невозможно. Нашей первой целью был типичный представитель этого семейства. Имени у него не было, только зубодробительный буквенно-цифровой индекс. Мы называли его по последним трём цифрам: 216-й. Как и прочие его соратники, он описывал сложнейшую кривую в районе точки Лагранжа, сходную с трёхмерной фигурой Лиссажу. Вблизи астероид оказался сорокакилометровой глыбой, по форме напоминающей криво усечённый конус. Конечно, он вращался. В данном случае вокруг продольной оси, один оборот за 10 часов.

Садиться на поверхность было совершенно незачем, и «Ландау» завис в ста километрах от 216-го. Группа исследователей, уже облачённых в скафандры и с инструментами в руках, собралась в «холодном» трюме и готовилась погрузиться на вакуумную платформу, когда комп «сыграл» метеоритную тревогу. Относительная скорость метеорита оказалась невысока, вдобавок, он прошёл мимо. Расчёт показал, что этот камешек – спутник 216-го, что означало, что, скорее всего мы на этом астероиде не первые. Некто вёл на нём взрывные работы, в ходе которых такие, вот камешки взлетели с поверхности. Часть из них упала обратно, часть навсегда удалилась в Космос, а такие вот вышли на эллиптическую орбиту. К слову, век их автономного существования не долог, рано или поздно они, при очередном возвращении в перигей своей орбиты не пролетят мимо, а наткнутся на какой-либо выступ астероида, потеряют скорость и снова успокоятся на поверхности.

— Наверняка найдут стоянку «первобытного человека»! — пошутил капитан, когда на дисплее появилась вылетевшая из трюма, хоть и с опозданием, пустотная платформа.

Это решётчатое сооружение, в сущности, просто несущая рама для двигателей и укреплённых на ней подобий кресел, отправилось в облёт 216-го.

Пилот и пассажиры, общим числом семь человек. Вернулись они через четыре часа, пометив перспективные для бурения точки радиомаяками. И действительно обнаружили на астероиде следы человеческой деятельности: несколько шурфов, брошенный металлолом и всякий мусор. Исследования продолжались трое суток, и мне удалось принять участие в одном из последних полётов платформы. Порулить, правда, не дали, зато я сидел рядом с пилотом и внимательно наблюдал за его действиями. Кажется, ничего сложного: Пилотаж похожей лунной платформы я сдал в своё время на «отлично». Отличие только в том, что при практически нулевой гравитации к астероиду довольно трудно причалить. Поэтому в днище аппарата имеется гарпунная пушка.

Следующим объектом исследований был несколько больший астероид с индексом 303. Несколько часов полёта и он появился на дисплее во всей своей красе недопечённой миллиарды лет назад планетезимали. Формой, скорее напоминающий, э-э… бесформенную картофелину, он вращался довольно быстро, подставляя Солнцу свои торчащие выступы и глубокие кратеры между ними. Он весь состоял из кратеров, как водится. Вот бы…

— Барахлит климатизатор «тёплого» трюма, — вдруг сообщил мне капитан Оганесян, прочитав появившийся на вспомогательном дисплее текст. — Так что, ноги в руки и вперёд, стажёр. Ты один у меня не задействован сегодня.

— Есть, капитан!

Да, привалило! Я отстегнул ремни и поплёлся – если можно так описать полёт в невесомости – в каптёрку, где были уложены инструменты, с которыми я, можно сказать, уже сжился. По дороге я вызвал по коммуникатору Розу, на это имя откликался корабельный интеллект, и выяснил у неё подробности. Кажется ничего сложного, управлюсь часа за два.

В межкорпусном пространстве, где располагаются в основном аппараты жизнеобеспечения обычно холодно, и я влез в тёплый, замызганный комбинезон, надел защитный шлем с диагностическим дисплеем на забрале и, открыв сервисный люк, поплыл, лавируя в тесных пространствах, к месту поломки.

Тревога застала меня, когда я уже заканчивал работу: изношенная прокладка была заменена, осталось подтянуть шесть болтов. В тишине, нарушаемой только звяканьем ключа и моими, не всегда цензурными комментариями к происходящему, вдруг заорал коммуникатор:

— Принят сигнал спасения и безопасности! Приписанному к катеру личному составу срочно явиться к холодному трюму! Старт через 600 секунд! Повторяю…

Ключ сорвался с головки болта, выскользнул из моей дрогнувшей руки и, весело позванивая при соударениях с разными поверхностями, скрылся в недрах технологии. Я же приписан к экипажу катера! Успею или не успею? Должен успеть! Однако мой порыв быстро остудил всё тот же коммуникатор. Механический голос поперхнулся и замолк на полуслове. Секунда и переговорник заговорил уже спокойным капитанским голосом:

— Володя, слышишь меня? Где ты?

— Э… тут… то есть, около климатизатора, Мастер!

— Не успеешь! — констатировал капитан. — Ладно, не дёргайся, без тебя справятся. Заканчивай не спеша, и в рубку. Принято?

— Принято, Мастер! А что случилось?

— У Розы спроси, некогда, — и капитан отключился.

И снова я пролетел! Другие, то есть, полетят кому-то на помощь, а я… Ну что за невезуха! Я вызвал Розу и расспросил её о причинах тревоги. Оказалось, что около 303-го «обнаружился лежащий в дрейфе аварийный «Фудзи»». Как только он увидел нас, тут же разразился просьбами о помощи: у них «повреждён двигатель, неполадки в жизнеобеспечении. Мы готовим к старту катер. Поправка: катер уже стартовал. Только что отправлено радио на Европу». Положено сразу же уведомлять власти о таких казусах.

Я попросил Розу дать картинку на мой диагностический дисплей и увидел наш «Бурундук», направляющийся к бугристому 303-му. Сам «Фудзи» виднелся на его фоне в виде яркого пятнышка. Вздохнув, я отправился на поиски злополучного ключа. Когда я закончил свою, так пришедшуюся некстати, но важную работу и снова включил картинку, оказалось, что «Ландау» и сам подошёл поближе к терпящему бедствие. Судя по всему, «Бурундук» – «наша белочка» – как называл его капитан, готовился к стыковке. По сравнению с немалым «Фудзи» он казался комаром рядом с жуком-оленем.

Внезапно что-то произошло. Экран полыхнул яркой вспышкой и потемнел. Тут же прозвучал доклад Розы:

— Катер атакован антипротонным зарядом. Телеметрия прервана. «Ландау» атако…

Бабахнуло и тряхнуло, заскрежетало. Я успел ухватиться за что-то невидимое в темноте. Судно, повело. На коммуникаторе загорелся красный огонёк – нет сети. Дисплей погас. Я включил нашлемный фонарик и, судорожно цепляясь за окружающие предметы, поспешил к ближайшему люку.

«На нас напали! Кто? Пираты? Скорей в рубку!» Я уже видел в темноте яркую полоску света из неплотно прикрытого люка, как ожил коммуникатор. Меня вызывал капитан. Я поразился спокойствию его голоса, правда, акцент стал заметнее:

— Володя! Ты, как, живой?

— Да, я уже выхожу в коридор.

— Отставить! Оставайся там, в каптёрке. Где твоя пилотская карточка?

— Со мной! А, что…?

— Володя! Нет времени. Слушай внимательно: на нас напали пираты. У них антипротонник. Они сожгли катер и сбили у нас антенну дальней связи. Нам защищаться нечем, и они могут спалить нас в любую секунду. Приказывают открыть входной люк. Я вынужден подчиниться. Ставлю Розу в защищённый режим, а свою карточку аннулирую. Понял?

— Так точно! А…?

— Запомни, Володя! Тебя нет в живых, ты погиб на катере вместе со Старшим! И со своей карточкой. Постарайся не попасть в плен. В крайнем случае, сломай карточку пополам. Всё! Они уже заходят в шлюз. Постарайся. Может быть, тебе удастся…

Затяжной подъём близился к концу. Можно было переключить передачу, но Ольга не стала этого делать. Стараясь дышать глубоко и равномерно, она нажимала на упругие педали и, наконец, вот уже вершина холма! Однако в самую последнюю секунду, когда она уже праздновала небольшую победу над собой, браслет на левой руке завибрировал и протестующе забибикал. Всё-таки она что-то там превысила: давление или частоту пульса. Придётся отдыхать.

Но всё равно! Раньше он начинал бибикать ещё на дальних подступах к вершине. А сегодня она почти въехала! Всё, прибор успокоился. Это хорошо, а то примчится как в тот раз под завывание сирены бригада. Уложит, несмотря на уверения, что она себя отлично чувствует, на носилки и привезёт с позором в палату. И ведь не снять этого шпиона! Сразу начинает паниковать и подавать сигнал: «Пациент в состоянии клинической смерти!» И выключить тоже невозможно: включает и программирует доносчика дежурная сестра.

Отсюда только под горку. Вдалеке, в зарослях пальм и ещё какой-то африканской флоры видны уже белые корпуса санатория на берегу озера. По случаю пасмурной погоды озеро не лазурное, а какое-то сиреневое. Да и вообще, что-то тучка находит подозрительная, не быть бы дождю!

Коротко стриженая, седая женщина оттолкнулась и, набирая скорость, покатила под уклон по асфальтовой дорожке. Не так давно ей исполнился семьдесят один год, но тот день рождения она почти не помнила, процесс лечения был в полном разгаре. Смутно вспоминаются только озабоченные лица знакомых, коллег и друзей. И ещё запах цветов.

Лечения, надо же! Оказывается, теперь лечат и от старости! Как обидно, что не дожил отец!

Дождь всё же пошёл, когда Ольга обогнула стоянку птицелётов, соскочила с велосипеда и уже пристраивала его в «стойло» под навесом. От порыва ветра зашумели пальмы. Сверкнуло и тут же громыхнуло прямо в зените, по земле и по листьям кустов захлопали редкие, крупные капли, а затем с небес упала стена тропического ливня. Потемнело, над входом в корпус автоматически зажглись фонари. Но женщина, счастливо избежавшая полного намокания, уже стояла у стойки дежурной сестры и снимала браслет. Не успел тот взволнованно забибикать, лишившись доступа к телу пациентки, как оказался насаженным на разъём подзарядки и программирования. Тут же на экране монитора появились какие-то графики. Сестра мельком глянула на них, но в этот раз никаких нотаций не последовало, и пациентка была отпущена.

Игнорируя лифт, — всего-навсего третий этаж! — Ольга поднялась в комнату, кивая по дороге встречным примелькавшимся мужчинам и женщинам. Зайдя к себе, скинула тренировочный костюм, подхватила свежую больничную пижаму и направилась в душ. Вышла оттуда освежённая и сразу включила компьютер, чтобы проверить почту и немного позаниматься. И тут в дверь деликатно постучали.

— Войдите! — крикнула Ольга и тут же продублировала – Come in!

Вошедший молодой мужчина, ярко выраженный брюнет, был облачён в белый врачебный халат. Он располагающе улыбнулся, кивнул в знак приветствия и произнёс:

— Здравствуйте, Ольга Анатольевна! Меня зовут Марат Рувимович, не припоминаете?

— Нет, Марат Рувимович, кажется, не припоминаю. Впрочем… Да, я вас видела, когда слегла с аллергией. Все носились вокруг меня и тут появились вы. Кажется, вы здорово ругались? Вы присаживайтесь я сейчас чайку…

— Спасибо! С лимоном, если можно… Да, извините, ругался! Впрочем, не на моих подчинённых, а больше от бессилия. В сущности, вы чуть не умерли.

— Я знаю. Ваша ругань, кстати, не идёт ни в какое сравнение с моей. Как я ругала себя, что решилась на это «оздоровление»! Так бы протянула ещё пару-тройку лет, а тут – вдруг умирать! И даже не дома, в Питере, а в Африке. Столько незавершённых дел, исследований…

— Аллергический шок! Некоторые человеческие генотипы ему подвержены. Это и мешает широкому внедрению омолаживающих препаратов. Каждого пациента приходится тщательно готовить к процедуре. В вашем случае неожиданностей не ожидалось, но вот, поди, ж ты!

— Погодите, так значит вы доктор Хабибуллин? Тот самый…? Я считала, что вы значительно старше!

— Я и есть, старше. Я даже старше вас, Ольга Анатольевна.

— Значит, ваши опыты…

— Продолжаются. И неизвестно когда будут закончены, если такое вообще возможно. Конечно, многое уже сделано. Выведены культуры регенераторов, эффективные и безопасные для любого генотипа. Мы возвращаем людям конечности и внутренние органы, вы знаете. Всё это уже давно в порядке вещей. Но лекарство от старости… Увы! в полном объёме ещё не готово.

— Как же вы меня вытащили? — спросила Ольга Анатольевна, внимательно приглядываясь к собеседнику. На вид ему никак нельзя было дать более тридцати пяти лет.

— Честно вам скажу – случайно. Мы как раз исследовали интереснейшее растение с планеты Надежда. Ну, вы знаете?

— Да, конечно! Я даже знакома с посланником этой планеты, госпожой Фроловой. Она тоже тут лечится.

— Да, это так называемая «Трава Вайля». По некоторым сведениям она артефактна. Содержит богатейший комплекс лекарственных веществ, в том числе и антиаллергены. Я принял решение… Извините, терять нам было нечего! Мы ухватились за соломинку, а это оказался, так сказать – плот! Возможно, применение этого средства позволит нам значительно увеличить число исцелённых от старости.

— Во всяком случае, сейчас я вам очень благодарна, доктор. Я уже и забыла, что можно свободно передвигаться на собственных ногах. Скажите, а это «омоложение», оно на сколько лет? Герр Фогель, мой лечащий врач, говорит, что я стану тридцатилетней без всяких оговорок. Это правда?

— Конечно! Мартину Альбертовичу можете верить, он лучший! Более того, «тридцатилетней» вы пробудете около двадцати лет, и только потом снова начнётся процесс естественного старения.

— Вот и отлично. Пока я тут валяюсь да на велосипеде по холмам рассекаю, у меня появились кое-какие идеи. Ну, по работе. Теперь хватит времени их проверить. Кстати, сколько мне ещё тут крокодилов в озере кормить?

— Разве в озере водятся крокодилы? Я немедленно распоряжусь… — опешил доктор, вскакивая и хватаясь за телефон.

— Да я пошутила, Марат Рувимович! Извините, никогда не умела остроумно шутить. Даже папа меня «блондинкой» и «синим чулком» обзывал. Так, когда мне можно будет в Питер?

Доктор снова присел, отхлебнул из чашки какого-то африканского, но вполне приличного, по мнению Ольги чая:

— Вообще, это на усмотрение лечащего врача, но я скажу Мартину, чтобы он вас не придерживал, если не будет отклонений. Но в Санкт-Петербурге придётся с годик понаблюдаться. И никаких отговорок и ссылок на занятость. Иначе, я ничего не гарантирую! Да, и никакого в этот год Космоса!

— Хорошо, доктор, как скажете! Лишь бы побыстрее.

Когда доктор, попрощавшись, удалился по своим делам, Ольга сходила на обед, подремала полчаса, немного поработала за компом. Затем позвонила в Питер коллегам. Под вечер, когда ливень уже давно закончился, погуляла в парке на пару с Еленой Фроловой. Наслаждаясь запахами неизвестных тропических цветов, дамы не забывали слегка ревниво посматривать друг на друга, сравнивая темпы омоложения.

После ужина снова направилась в душ. У неё уже вошло в привычку после душа рассматривать и исследовать своё новое тело, не по дням, а по часам превращающееся в тело молодой здоровой женщины. Постепенно исчезла сухость и дряблость кожи, растворились пятна пигментации, морщины на лице готовы были окончательно исчезнуть. Грудь… м-да, когда у неё была такая грудь? Лет шестьдесят назад, не меньше!

Ещё она обнаружила, что её благородные седины, кажется, исчезают. Корни волос сегодня оказались полузабытого, каштанового цвета. Сначала Ольга расстроилась, поскольку её волосы приняли вид, как бы это выразиться? — небрежно окрашенных, что ли? А затем вспомнила, что когда-то была даже такая мода и успокоилась.

А ещё две недели назад у неё вдруг сильно заболел под утро живот, и она так испугалась, что хотела позвонить дежурной сестре, пока не поняла… Точнее, не вспомнила предупреждение доктора.

А ведь она, Ольга Макарова, ещё и руководитель научного коллектива! А бесполая старуха на коляске и молодая женщина-руководитель, это две бо-ольшие разницы! Ещё кино было на эту тему когда-то. Да, над этой вернувшейся стороной жизни тоже следует подумать. И ещё… Ольга сняла трубку и позвонила на пост. Ей ответила дежурная сестра Патриция, молодая, симпатичная итальянка:

— Слушаю вас, мадам Макарова! Что-нибудь случилось?

— Ничего, Пат! Всё в порядке. Скажите, где тут в этой Африке можно купить что-нибудь современное? Ну, что теперь носят в Европе! А то я в свои старушачьи кофты и юбки уже не влезаю…

И последний звонок Ольга сделала уже перед сном подруге:

— Лен, не спишь?

…

— Я тут намылилась в субботу в Африк-сити слетать.

…

— Да, небольшой шоппинг! Тряпок подкупить. Мне Пат рассказала, где там и что. Составишь компанию, если тебя доктор отпустит?

…

— Как так, «не водишь птицелёт»? Учиться нужно!

…

— Не беда, двухместный возьмём. Слонов по дороге посмотрим!

Коммуникатор замолчал и на нём снова загорелся индикатор «отсутствие сети». Похоже, Кэп сделал, что хотел. Теперь Роза контролирует только простейшие функции. Всё остальное, будьте любезны, в ручном режиме! Хорошая фича, призванная усложнить жизнь несертифицированным претендентам на место пилота. Раньше, до его введения, пиратам или угонщикам достаточно было выведать у пилота пароль доступа, или, при невозможности этого, переустановить в компе ИИ на более сговорчивый, взломанный, принесённый с собой…

Но, что делать мне? Предположим, сюда никто не полезет. Ха! До тех пор, пока всё будет функционировать нормально. Мне, что же, продолжать об этом заботиться? Быть, эдаким, незаметным добрым гномом? В обмен на свободу? Впрочем, о какой свободе речь? Уведут «Ландау» в ручном режиме, куда им нужно, а там, не спеша, установят другой комп. И можно вылезать, лапки кверху. А что я могу сделать? Затопить их фекалиями? Эффектно, но не смертельно. Да, у меня же есть карточка! Попробуем, что она мне даст.

В каптёрке имелся терминал, правда, при мне его ни разу не включали. Работает ли? Оказалось, работает. На нём высветилась заставка операционной системы Розы и «малое» меню. Для входа в основное меню мне пришлось вставить в прорезь карточку. Роза ответила текстом на экране:

«Приветствую вас, стажёр Петрухин! Система работает в защищённом режиме. Необходимо произвести вашу полную идентификацию».

— Это, какую? — пробормотал я. И Роза отозвалась уже в акустическом режиме, дублируя, впрочем, сообщения на экране:

— Спасибо. Произведена идентификация по фонемам речи. Для полноценного функционирования системы рекомендую перевести её в обычный режим. Да?/Нет?

— Нет! — поспешно ответил я. — Можешь дать мне сигналы с видеокамер?

— Даю сигналы, стажёр.

Экран разделился на полтора десятка квадратов, и я, наконец, увидел, что творится на судне. Почему-то я ожидал увидеть классических пиратов: бородатых, увешанных оружием. В действительности это оказались рослые, как на подбор, молодые парни в одинаковых скафандрах неизвестной мне модели. Оружие у них, впрочем, было: какие-то короткоствольные автоматы. Они загоняли в каюты учёных и членов экипажа. Тех, кто выражал протест, подгоняли тычками кургузых стволов. И при этом переговаривались между собой…

— Сигнал только с шестой камеры! — дал я команду Розе.

Разноголосица звуковых сигналов утихла, и оказалось, что пираты общаются по-английски, и, кажется, с американским акцентом. Что это значит?

— Роза! Найди капитана!

— Для восстановления работы коммуникаторов необходимо выйти из защищённого режима. Да?/Нет?

— Нет! Найди, где он находится, и включи сигнал с камеры!

— Даю сигнал с камеры в рубке управления.

Появилась картинка, а с ней и звук:

— … не пираты, а космические силы Северо-Восточных штатов Америки! — вещал по-русски с тяжёлым акцентом, видимо, предводитель вторженцев – седой мужчина с симпатичным, волевым лицом.

Он сидел в «моём» ложементе, развёрнутом в сторону камеры и уже без шлема. Капитан висел посреди рубки под прицелом двух автоматчиков. Ещё один, тоже без шлема, занял пилотское кресло и без устали колотил по клавишам.

«Работай, голубок, работай!» – мстительно подумал я.

— И как же вы, полковник Андерсон, объясняете неспровоцированное уничтожение катера и захват нашего мирного научного судна? Разве идёт война? — саркастически заметил мастер.

— Катер уничтожен по ошибке, капитан! — буркнул Андерсон. — Канонир не рассчитал заряд. Нужно было только обездвижить ваш катер и лишить его средств связи и наблюдения. Виновный уже наказан. Контроль над вашим судном взят во исполнение приказа командования. А я приказы не обсуждаю. Но в любом случае, дискриминации в космосе должен быть положен конец, хотя бы и явочным порядком. Все нации имеют равные права на исследование и эксплуатацию всех доступных небесных тел.

— О какой дискриминации вы говорите, полковник? Это всего лишь разумная предосторожность. Неужели вы думаете, что мировое сообщество рискнёт предоставить вам космические технологии до тех пор, пока вы находитесь фактически в состоянии войны со своими ближайшими соседями: Южными штатами и Пасификом? Да и ваши отношения с Техасской республикой оставляют желать лучшего! Вы уже полвека не можете договориться с людьми, а требуете доступа на межзвёздные просторы?

— Разборки с ренегатами, это наше внутреннее дело… — начал, было, полковник, но Оганесян тут же прервал его:

— Вы можете называть их ренегатами, но это уже давно независимые государства, принятые в ООН. Чем раньше вы это поймёте…

Но теперь Кэпа прервал полковник:

— Наши разговоры бесперспективны, я получил приказ и выполню его, несмотря на сюсюканье вашей коррумпированной ООН. Если вы отказываетесь сотрудничать, то… — полковник перешёл на английский. — Проводите капитана в его каюту!

Стражники подхватили Кэпа под руки и, довольно уважительно, направили к люку. Однако, их командир взмахнул рукой, притормозив тем самым это движение и добавил, снова по-русски:

— Я уполномочен заявить, что правительство моей страны намерено выплатить все неустойки связанные с задержанием судна. И компенсации семьям погибших в результате несчастного случая.

Поскольку ответом на это великодушное заявление послужило только ироническое хмыканье Оганесяна, полковник сделал знак, и капитана увели. Главарь же налётчиков, именующий себя Андерсоном, повернулся к своему коллеге, продолжающему мучить клавиатуру:

— Как успехи, Самуэль?

Разговор между ними продолжился на таком странном жаргоне, что я, до сих пор считавший себя сведущим в английском, сначала растерялся. И не сразу начал разбирать эту смесь сленга и классического английского, который американцы считают своим языком. Суть диалога заключалось в том, что Самуэль, именуемый также Сэмом, посетовал на предусмотрительность нехороших, в мягком переводе, «русских», заблокировавших работу корабельного ИИ. Которому, теперь для восстановления работоспособности требовалась для начала пилотская карточка. Нет, полковник, капитанская испорчена. Старший помощник и стажёр, тоже бывшие обладателями таких карточек погибли на катере, поскольку входили в состав его экипажа. Нет, общий счёт пленных и погибших по судовой роли сходится. Проверить каюты помощника и стажёра на предмет карточек? Вы командир, распорядитесь!

Командир распорядился, рявкнув неразборчиво в свой армейский коммуникатор. Я не стал расстраиваться зрелищем предстоящего разгрома своей каюты, хотя мог включить камеру в ней. Я точно знал, что моя карточка при мне, да и Старшой со своей не расставался. Вместо этого я просканировал изображения с остальных камер и обнаружил, что учёные рассованы по своим одно-двухместным каютам, а экипаж томится в кают-компании. Все, кроме капитана, для него сделано исключение. Или его изолировали нарочно, чтобы лишить экипаж руководства.

Поскольку автоматика не работает, захватчики просто сняли внутренние ручки со всех дверей, за которыми содержатся пленные. Или, интернированные, по терминологии полковника. Связи у меня нет, коммуникаторы у всех отобрали, да они и не работают. Правда, я могу взять под контроль «ближнюю» УКВ-связь, но это в общем случае сто тысяч км. А до ближайшей цивилизации в Поясе под сотню миллионов!

Постепенно первая злость, особенно подстёгнутая предательским уничтожением катера, стала улетучиваться, и я обнаружил, что у меня, в сущности, глаза на мокром месте. Ведь эти сволочи, несмотря на оправдания, сожгли катер нарочно, чтобы было меньше возни с экипажем! Захотели бы взять их в плен, — какая проблема? — впусти людей в шлюз и на прицел! Куда они, безоружные, денутся? Я вспоминал ребят, правда, ещё полузнакомых, кроме Геннадия Михайловича, конечно, Старшого и улыбчивую Валентину Васильевну, врача. Большая редкость женщина в экипаже! Все этим потихоньку гордились, поскольку считается, что даже одна дама в мужском коллективе его облагораживает. Теперь она тоже погибла… Семь человек, я должен был стать восьмым. Повезло.

Ладно, хватит кукситься! Они у меня ещё наплачутся, что не дожгли стажёра Владимира Петрухина! Я им ещё в страшных снах являться буду!

Подзадорив себя таким образом, я снова переключился на рубку. Полковник и Сэм теперь оба сидели в пилотских ложементах и вручную запускали глюонник. Из их разговора я понял, что они собираются увести «Ландау» на свою тайную базу, которая находится тоже где-то в «Троянцах», там пересидеть ожидаемый визит патрульного судна, которое должно сюда обязательно прилететь, по факту нашей пропажи. Мы ведь успели дать радио на базу «Европа». Встречаться в открытом космосе с каким-нибудь «Мечом» им вовсе не улыбалось.

Скоро явственный разворот корпуса и появившееся небольшое ускорение показали мне, что американцы сумели разобраться с ручным управлением и следуют за своей «Фудзи». Только такие полёты и возможны без ИИ. Затем они обсудили, как будут демонтировать «открывашку» тоннелей Макарова и как взламывать Розу, для получения карты тоннелей. Их в основном интересовало только это. Наши жизни их не интересовали. Я с содроганием понял из общения захватчиков, что в финале они предполагают разбить «Ландау» о какой-нибудь астероид вместе с экипажем. А пока мы им нужны на всякий случай, как заложники.

Нет, ну какие сволочи! В школе, конечно, проходили как в тридцатых развалилось самое сильное государство на Земле – Соединённые Штаты Америки. Сейчас я, пожалуй, не готов был держать экзамен по их истории, но хорошо запомнил, что вся сила этой державы держалась на финансовых махинациях, позволявших, по большому счёту, жить, эксплуатируя другие страны.

Нет, наврал! И сам американский народ был, конечно, в большинстве трудолюбив и лёгок на подъём, однако считал, к сожалению, что их образ жизни самый лучший на Земле. И подлежит навязыванию остальным народам. Первый звонок прозвучал, когда рухнул доллар. Замена его на амеро позволила стране остаться на плаву, но полноценной заменой доллару новая валюта так и не стала. Американцам поменяли валюту один к одному. А прочим по грабительскому курсу.

Не забыв эти недавние финансовые потери, зарубежные банки не спешили набивать свои «корзины» новенькими амеро, а ориентировались на евро, иену и ещё, конечно, юань. Ему, правда, тоже скоро пришёл конец, но речь не об этом. А затем в полную силу заработала загадка века, таинственная компания «Clear Elements», и оказалось, что и любые запасы золота не гарантируют никому финансовое лидерство. Многие считали и до сих пор считают, что ею руководят инопланетяне. Особенно, в бывших США. Что чужие, якобы и создали её, чтобы эти США развалить. Мания величия в чистом виде! Так это, или не так, но держава не вынесла радикально меняющегося мирового порядка и новой экономической конъюнктуры и развалилась.

Вспыхнула «Вторая гражданская война», в которой, в отличие от первой не оказалось победителей. Хотя, выиграли все. По её итогам на территории бывших США обособились пять стран, ни одна из которых так и не достигла ни довоенного уровня экономического развития США, ни его уровня жизни населения. Говорить об их международном влиянии тоже не приходилось.

Но, амбиции сохранились. Память об имперском прошлом особенно не давала спокойно уснуть руководителям СВАШ, до сих пор считавших себя и только себя наследниками США, а прочих «мятежными провинциями». Конечно, им не предоставляли космические технологии, поскольку… Впрочем, не в те дебри я полез. У них уже есть антипротонник и они его применяют, когда им захочется. Это от меня не зависит. Зависит дальнейшее.

Что я могу сделать? Партизанить? Так выкурят меня моментально, не сходя с места, тут не тайга и даже не белорусские леса. Стравят воздух, а у меня даже скафа нет. Нужно придумать нечто… Я ведь, в сущности, единственный полный хозяин «Ландау». Что же предпринять, хотя бы с минимальными шансами на успех? И быстро, а то на их базе, наверно, народу побольше будет. На «Ландау» оккупантов человек двадцать…

— Роза, сколько на судне посторонних?

— Восемнадцать человек, стажёр.

— Дай мне картинки их расположения и сопровождай.

— Принято, стажёр.

Сопровождать не потребовалось: большинство захватчиков находилось в занятых ими каютах экипажа. Некоторые доедали сухой паёк, часть готовилось ко сну. Двое патрулировали коридор, один скучал в машинном отделении. Полковник и Сэм так и сидели в рубке.

Был бы я супергероем, вроде агента Лекса, обвешался бы бластерами и прошёл сквозь всех без единой царапины. Только вот нет у меня киношного бластера. Слава Богу, и у них тоже нет, так и не придумали пока ручных. Зато у них автоматы, и переть на них с голыми руками, или с саблей удовольствие ниже среднего. Никакого, в общем, удовольствия и перспективы. Саблю-то я себе добуду в спортзале, но дальше, что делать? Ничего пока не придумалось, и я решил вернуться к этой мысли попозже, а пока вооружиться. Пока только монтировкой, более грозного оружия в каптёрке не нашлось.

Пробираясь в межкорпусном пространстве к спортзалу, в размышлениях о холодном и огнестрельном оружии, я вдруг вспомнил о Михаиле: как он там? Подсоединившись к ближайшему коммуникационному порту, вызвал на дисплей картинку из его каюты. Миша лежал пристёгнутый к кушетке, и, казалось, дремал. Кстати, я нахожусь рядом с ним. Вроде, его каюта за стенкой. Постучать? Показалось или нет?

Нет: «Ландау» включил двигатели и пошёл с небольшим ускорением. Я мягко осел на некий неопознанный в полумраке агрегат. Обратившись к Розе, я попросил её прокрутить запись последних пяти минут в рубке. Оказалось, на пиратском «Фудзи» приняли сигналы радиолокатора, возможно, патрульного судна спешащего к нам, о чём и сообщили Андерсену. И захватчики решили поторопиться, пока тот не увидел нас на своих экранах.

Предположим, это помощь и она близка. Можно уже давать «мэйдэй» и переложить всю ответственность на ВКС ООН или России. Только вот как поведут себя захватчики? Совсем я на их благожелательность не полагаюсь. Да ещё снаружи эта «Фудзи» с антипротонником!

Значит, времени осталось ещё меньше. Я постучал в стенку. Не ошибся: Миша открыл глаза и посмотрел прямо в объектив. Конечно, он думает, что за ним наблюдают враги: светодиодик горит, а кто, кроме них… Я снова постучал в стенку, одновременно поводив камерой из стороны в сторону, вроде, как в жесте отрицания. Мишины губы шевельнулись. Готов поклясться, он спросил: «Кто?» Жаль, у меня нет доступа к селекторной связи! Или есть?

Есть, конечно! Балда, недоучка, король унитазов!

— Роза! Дай селекторную связь с шестнадцатой каютой.

— В защищённом режиме доступна только симплексная связь.

— Ну давай симплексную.

— Подключаю, говорите стажёр.

— Миша, слышишь меня? — негромко, чтобы не услышали в коридоре.

— Кто это? — вполне предсказуемо ответил тот. И тут же узнал, — Володя? Ты же погиб на катере!

— Все так думают, Миша, кроме капитана. И гады так думают. Не успел я на катер. Что делать будем?

— У тебя есть оружие?

— Монтировка…

— Да, слабовато. У меня в рундуке шпага и катана. С катаной справишься? Только, как передать?

— Это как раз не проблема: видишь над санузлом крышку в обшивке. Она на четырёх болтах с накаткой, руками открутишь.

Миша кивнул в ответ и переместился к унитазу. Я в свою очередь принялся за демонтаж панели со своей стороны. У меня болтов было побольше, и когда секция обшивки отъехала в сторону, через прямоугольное отверстие уже лился свет и в нём мелькала Мишина озабоченная физиономия. Я пожал просунутую мне руку, принял хищно блеснувшее оружие, поведал последние новости и изложил товарищу едва сформировавшийся у меня план. Затем, предложив ему закрыть крышку и ждать сигнала, вернулся в каптёрку. Предстояло запрограммировать Розу.

Приказав ей принимать мои последующие команды устно, через расположенные по всему судну терминалы селекторов и не подтверждать выполнение приказов, я изложил ей план последующих действий и перешёл к самому трудному:

— Роза, ты знаешь принцип действия огнестрельного оружия?

— Знаю, стажёр.

— Ты понимаешь, что мне хотелось бы избежать попадания в меня пуль?

— Думаю, да! Это может вызвать вашу полную неремонтопригодность.

— Молодец, Роза! Именно, так!

Всё-таки хороши современные ИИ! Самое сложное оказалось позади, дальше пошло легче… Я записал сообщение и приказал Розе передавать его непрерывно на вызывном канале с момента начала операции. Вышел на связь с капитаном и коротко с ним посовещался.

— Давай, сынок, командуй! — подбодрил меня Мастер. — И не лезь на рожон. Мы поддержим.

Как бы только так сделать? Я соединился со всеми каютами, не вступая в диалоги и не реагируя на удивлённые восклицания, отдал приказы. Сейчас я командир! Ещё раз просмотрев коридор, вставил пилотскую карточку в считыватель:

— Роза! Отменяю защищённый режим. Начинаем!

Ответа не последовало, как я и приказал. Махина «Ландау» начала разворот на 180 градусов, меня бросило на стену. Вот балда! Всем приказал пристегнуться, а сам забыл! А если бы башкой? Представляю недоумение пиратов! Если кто доберётся сейчас до двери, то обнаружит, что она заблокирована компом. Каюты пленников я наоборот, приоткрыл, но приказал пока никому не выходить. Ускорение! Глюонник заныл и дал три «g» в течение пяти секунд. С огромным удовольствием наблюдал я в эти секунды на экране монитора, как двое часовых рухнули вдоль коридора, моментально превратившегося для них в вертикальную шахту. Прямо на люк машинного отделения. Уж не знаю, с какой скоростью они пришли в соприкосновение с этим массивным железом, но оба пока были живы: ворочались, подобно раздавленным жукам. Тут на сцену вышел Михаил. Его каюта располагалась как раз в конце коридора, на чём и был в немалой степени основан мой план.

Известно, однако, что любые планы часто приходят в совершенную негодность при соприкосновении с реальностью. Так и в этот раз: не успел Миша в установившейся невесомости обезоружить ушибленных, как раздались приглушённые выстрелы: двое оккупантов пытались вскрыть заблокированную дверь. К тому времени, как я высунул нос из паттерны в коридор, там уже летали пули. Из взломанной двери торчали два автомата, не прицельно поливавших окружающее пространство длинными очередями. Стрелки, однако, благоразумно не выглядывали: Миша постреливал в них из-за двери своей каюты.

Тем временем, в пилотской кабине дела приняли скверный оборот: Находившихся там полковника и Сэма, первоначально, во время неожиданного для них манёвра, вытряхнуло из ложементов. Чему я злобно порадовался – «пристёгиваться нужно, суки!» А затем ещё и поболтало по тесной рубке и, наконец, прижало тремя «g» к входному люку. Но Андерсон уже очухался и схватился за свой коммуникатор. Нужно было брать его прямо сейчас. План и предусматривал, что Миша присоединится ко мне с трофейными автоматами, и мы повяжем врагов. Теперь это было невозможно, коридор ему не преодолеть. Хорошо хоть враги сообразили, откуда ведётся огонь, и сосредоточили ответный на другом конце коридора. Миша отвечал одиночными, кажется, у него кончались патроны: запасные магазины он прихватить не успел. Или меня боялся зацепить. Я приготовился к рывку.

И тут стало ещё хуже. Открылась ещё одна каюта и трое пиратов с криками «свои, не стрелять!» вылетели в коридор и направились в его конец, прямо к Мишиной позиции. Сами они довольно плотно поливали очередями дверь машинного отделения и болтающиеся около неё изрешечённые пулями трупы своих подельников. Ещё один пялился в мою сторону, держа палец на спусковом крючке, но я не высовывался, вся картинка и так была у меня на шлемном мониторе.

— Роза, ускорение, три «g»! — проорал я, и пираты, повторив путь своих предшественников, рухнули на их окровавленные останки. Но с меньшим для нас эффектом, поскольку не успели набрать большую скорость и в результате сохранили активность.

— Ребята, помогайте! — отчаянно крикнул я, хотя и не имел в этот момент представления, чем тут можно помочь.

Хорошо, что команда и экипаж были полностью в курсе событий: картина битвы в коридоре транслировалась Розой на мониторы в каютах пленников. Несколько секунд ничего не происходило, пираты в скафандрах с псевдомускулатурой уже вставали и готовились ворваться в Мишину каюту, но открылось несколько люков и в коридор полетели стулья, стол из кают-компании – как его так быстро отвинтили? — какие-то чемоданы и прочие неопознанные предметы. Разгоняясь при трёх «g» до порядочной скорости, всё это обрушивалось на головы захватчиков и, в конце концов, погребло их. И снова вместе с оружием! Я дал команду снять ускорение, навалившаяся тяжесть исчезла. Теперь в рубку!

Миша, кажется, приоткрыл дверь – из-за кучи было плохо видно – раздался выстрел и крик боли.

— Он жив?

— Михаил жив, он получил пулевое ранение в ногу. Для жизни не опасно, — отрапортовала Роза. — В ответ уколол нападавшего острым предметом. Прогнозирую летальный исход.

— Это шпага! — пробормотал я, подгребая к рубке. — Молодец, Миша! Роза! Трансляцию на всё судно!

И блефанул по-английски, с добавлением некоторых русских слов:

— Сидеть тихо, такие и сякие, немазаные, сухие! А то гранату брошу!

Прозвучало с таким ужасным акцентом, что будь это в Академии нашего «англичанина» непременно хватил бы удар. Но в коридор больше никто не полез, каждый гад принял это, естественно, на свой счёт. Слыша за спиной взволнованную русскую речь и команды капитана, я сдвинул люк в рубку и влетел в неё. И оказался на прицеле.

Наивный! Автомат полковника так и остался около ложемента, и я посчитал его безоружным. Но у него был и пистолет. И сейчас я видел только чёрную дырку, равнодушно смотрящую даже не на меня, а куда-то внутрь.

— Умри, крыса! — пробормотал, не вступая в разговоры, традиционное американское проклятие Андерсон, и пистолет полыхнул неяркой вспышкой. Хлопок, но я жив! Спасибо тебе, Роза! Тебе, с твоими быстродействующими электронными мозгами, не составило труда вычислить будущую траекторию пули и включить за мгновение до выстрела двигатель коррекции. И я молодец, что задал тебе такую программу! «Ландау» повернуло на несколько градусов. Пуля ударила мимо и завязла в стене.

Я не стал ждать второго выстрела: заученный взмах катаны – всё же она легче казацкой селёдки! — и отсечённая кисть руки полковника, всё ещё сжимающая пистолет поплыла, вращаясь в дальний угол кабины. Из культи ударила тонкая струйка крови, оросившая Андерсону лоб, когда он поднёс её в недоумении к лицу. Глаза вояки закатились, и он упал в обморок. Правда, при невесомости падать особо некуда, так, что он просто поплыл по воздуху прочь. А где второй? Всё ещё безжизненно болтается под потолком, крепко его, наверно, приложило.

К люку уже подлетали люди из команды, я же умостился в свой ложемент, вставил карточку в считыватель и дал Розе команду:

— Отменить действие особой программы, восстановить полномочия капитана Оганесяна!

— Есть, капитан! — ответила Роза.

Вот, побыл хоть немного капитаном! Будет, что рассказать. Я развернулся лицом к входящим…

Бабах! Сверкнула вспышка выстрела. Ударило в живот. Я увидел оскаленное лицо Самуэля, грамотно зафиксировавшегося в углу кабины.

Бабах! Он стреляет в меня? Замасленный комбез весь в кровавых клочьях. Почему я почти не чувствую боли?

Бабах! Сейчас я ему! Где катана? Лицо врага расплывается и превращается в гротескную маску. Почему так холодно в рубке? Климатизатор сдох? Опять чинить! Вяло текут мысли. Несмотря на холод, хочется спать. Я уже ничего не вижу. Кажется, меня тормошат. Отстаньте, дайте отдохнуть! Что-то трещит! Очередь? Снова враги? Я сейчас!

Минутное просветление, отчётливо слышу женский голос:

— На стол! Аккуратнее, у него повреждён позвоночник! Теперь дайте треть «g»! Систему! Кровезаменитель, триста граммов. Давление в систему! Летаргин, десять кубиков! Колите прямо в трубку…

Доктор? Её же на катере… Или это я уже там, где она? И с этой мыслью я окончательно засыпаю.

Вот оно, как! Всё сам вспомнил! Надеюсь, меня полностью собрали? А летаргин, да! его колют в особо сложных случаях, когда пациент на грани. Хирургам удобнее, а больному всё равно: спи себе и спи, проснёшься здоровым или не проснёшься вовсе… Так, включили селектор: щёлкнуло и зафонило.

— Больной, как вы себя чувствуете? Не спите?

Бормочу в ответ невнятное: «мамально». Всё равно маска не даёт говорить.

— Вот и хорошо! Будем вас извлекать, доктор разрешил. Сейчас промывку сделаем.

— Угу.

Зашумел насос, гель пришёл в движение. Его сменяет тёплая вода.

— Не горячо?

— Э…

— Вот и отлично!

Вода тоже уходит, я повисаю на руках и ногах. Наконец крышка приподнимается. Жмурюсь от потоков света. Ловкие руки освобождают меня от фиксаторов. Я сажусь в своём ложе – вроде, всё действует – на ощупь сбрасываю маску. Лицо тут же протирают влажным полотенцем. Спасибо! Пытаюсь приоткрыть рефлекторно зажмуренные глаза. Меня вдруг обнимают руки в белых рукавах, и кто-то неловко целует в щёку. Запах знакомых духов.

— Стёпка! А ты откуда тут?

— Прилетела! Бросила всё и прилетела!

— С ума сошла, тебя же исключат!

— Не, не исключат! Я с твоим генералом летела, он пообещал замолвить за меня словечко! А если выгонят, сказал, возьмёт в Академию.

— Ну ты даёшь, Стёпка! Ой, извини, я тут голый!

— Что я тебя голым не видела?

— Ты тогда посмотри, мне там ничего важного не отстрелили? — глупо шучу я.

— Ничего… Дурак!

И Степанида зарыдала. Держа её в объятьях я думал… Да ничего особенного я не думал. Просто мне было хорошо!

А вечером в выделенную нам со Степанидой комнату пришли гости: генерал Бондарь – начальник Академии, Мастер Оганесян, а с ними ещё и Михаил, всё ещё прихрамывающий, несмотря на льготные условия лунной гравитации. И Валентина Васильевна! От них я узнал подробности этого странного дела, которые уже три недели смаковал Интернет и пресса всей Системы. И только я, лёжа под летаргином, был не в курсе.

Оказалось, «Бурундук» не сгорел под предательским ударом антипротонника пиратской «Фудзи». Даже герметичность удержал. Хотя его экипаж получил существенное лучевое поражение. Сейчас долечивается амбулаторно. Валентина их и долечивает, вместе с собой. У «белочки» взорвались водяные баки, и катер приобрёл настолько растерзанный вид, что пиратский канонир решил не тратить на него добивающий заряд.

Когда «Фудзи» с «Ландау» ушли от злосчастного 303-го, экипаж продолжил борьбу за выживание. Главмех сумел восстановить повреждённую радиостанцию и послать сигнал бедствия. Ответ они получили почти сразу. По счастливой случайности в зоне ближней связи оказался патрульный «Меч» под командованием знаменитого борца с пиратами полковника Сколика.

Случайности? Не совсем. Своё счастье человек куёт сам. Вышло так, что ИИ «Меча» засёк вспышку, а поскольку на запросы никто Сколику не ответил, он изменил маршрут и направился к «Троянцам». И скоро его догнало предписание с Европы лететь именно туда, поскольку «Ландау» пропал со связи. Взяв на борт экипаж «Бурундука», Сколик направился по указанному ими вектору. А когда принял наш сигнал бедствия, был уже не более чем в часе полёта.

На «Ландау» его помощь не понадобилась, сами справились, зато он загнал «Фудзи», и после пары предупредительных арестовал остальных, сдавшихся в плен пиратов. А далее, произведя допросы, по горячим следам отправился на штурм пиратской базы на не далёком астероиде, которую, естественно, тоже взял, пока пираты не успели сообразить, что происходит и не разбежались.

Правительство СВША отказалось признать пиратов своими военнослужащими, а полковник Андерсон и вовсе, как оно заявило, находится в розыске за совершённые преступления. Сами же СВША, по словам их президента, неизменно ратуют за мирный Космос, без дискриминации и насилия. Давший интересные показания «полковник», к сожалению, тихо умер в одиночке следственного изолятора в Женеве. С ним случился обширный инфаркт, а кнопка вызова дежурного в его камере оказалась неисправна. Видеозапись слежения тоже не показала ничего подозрительного.

Самуэля, вогнавшего мне в живот три пули, застрелил капитан Оганесян. Допрашивать в этом случае, было некого. Прочие же, взятые в плен пираты, в том числе экипаж «Фудзи» и уцелевшие при штурме базы, похоже, искренне считали себя военнослужащими, выполняющими особое задание своего командования. Мнения в трибунале ООН на их счёт разделились.

Меня штопала Валентина Васильевна, сама ещё не отошедшая от лучевого поражения. Разложила мою требуху на столе… Бррр! А затем заточила в реанимационную капсулу, где я и провёл почти три недели, причём первую с распоротым брюхом. Сейчас же я достиг по её словам «генетического оптимума», что бы это ни значило. Даже швы на животе едва видны. Современная медицина, вообще, творит чудеса: ещё лет десять назад я остался бы инвалидом на всю оставшуюся жизнь, ездил бы в коляске и питался исключительно жидкой кашей.

Вечером, когда наши гости разошлись, напоследок туманно посоветовав мне «не напрягаться», я позвонил домой. Мама, конечно, плакала, папа и Сашка завалили вопросами. Причём папа, в основном о здоровье, а Сашка потребовал рассказа о пиратах. Завтра расскажу, под вечер. Утром мы вылетаем со Стёпкой на Землю, генерал предложил подбросить на своём челноке. Дело в том, что хотя по своей специальности «Жизнеобеспечение» я удостоился самых лестных рапортов капитана и Главмеха, но набрать необходимое число часов пилотирования мне так и не удалось. Нисколько не удалось. Поэтому я лечу с генералом вторым пилотом, и если не опозорюсь на этой несложной трассе «Луна – Земля», то можно считать, со стажировкой у меня всё в порядке. Уж, я завтра постараюсь!

Я уже давно крепко спал рядом с посапывающей, тёплой и такой родной Степанидой, когда меня разбудил тоненько запиликавший коммуникатор. На его экранчике светилось: «Земля, Россия», а далее, шёл неизвестный мне номер. Комната невелика, я протянул руку и взял трубку:

— Алло…

— Доброй ночи! — зазвенел в трубке жизнерадостный женский голос. — Это господин Петрухин?

— Да, это я, здравствуйте.

— Это Маруся. Как вы себя чувствуете?

— Вообще, хорошо. Только у нас уже ночь и я спал…

— А у нас уже утро! — парировала собеседница. — Не кладите трубку, соединяю!

Секретарша, что ли? Кому это я понадобился? В трубке тем временем прорезался солидный мужской голос:

— Владимир Юрьевич? Доброе утро!

— Да, с кем имею честь? То есть, доброе утро!

— Говорит генерал Кондратенко.

— … Здравствуйте, господин генерал!

Сам Кондратенко! Ничего себе!

— Извините, что Маруся разбудила вас так рано, задержу ненадолго. Ещё успеете выспаться.

— Ничего, господин генерал!

— Василий Петрович…

— Ничего, Василий Петрович, я уже почти выспался!

— Ну и ладно! Дело, вот какое: я тут почитал про ваши приключения. Не затруднит завтра к 14–00 «Зулу» подъехать в Москве в штаб-квартиру ВКС? По кадровому вопросу? Пропуск будет ждать на вахте.

— Кадровому? Но у меня ещё экзамены…

— Кажется мне, пилот, что свои самые важные экзамены вы уже сдали. Да и время терпит. А в случае чего, я с Бондарем договорюсь. Итак?

— Буду, госп… Василий Петрович!

— Успеваете?

— С запасом!

— Ну, жду. До завтра! Спокойной ночи!

— До свидания!

Я влез к Степаниде под тёплое одеяло, обуреваемый сразу десятком мыслей и соображений.

— Кто звонил? — сонно спросила она, укладывая на меня руку.

— Представляешь? Сам Кондратенко!

— А! Вроде женщина…

— Секретарша.

— Ммм… Спим?

— Спим!

«Спать!» – приказал я себе. — «Утром полёт!»

И заснул…

Раньше Дорис как-то умело уходила от вопросов по поводу случившегося. Куда она пропала два десятка лет тому назад? Почему не писала, не звонила? В конце концов, если в систему Юпитера позвонить невозможно, то почему на электронку не отвечала?

«Всё узнаешь в своё время!» – отвечала она. — «Это было связано с моей работой».

«Что же это за работа такая, секретная? А теперь ты оттуда ушла?» – спросил генерал новообретённую супругу.

«Секретная, Вась, секретная! И не ушла я, а испросила отпуск для устройства семейных дел! Вот, устраиваю, а ты меня вопросами донимаешь».

Но после того как Василий пообщался с одним из основателей «Элементов», да нет, пожалуй, ещё и раньше, стал генерал догадываться о характере работы Дорис. А после ухода Сергея, она сама завела разговор.

Выяснилось, что тогда, много лет назад, к ней, ещё студентке, но уже автору интересных работ в области макроэкономики, обратилась неизвестная ей женщина. Она представилась Екатериной, сдержанно похвалила её статью, которую прочла в серьёзном, аннотируемом журнале и предложила ей «очень интересную работу», как она выразилась. Работа действительно оказалась интересной, и после окончания института Дорис с головой ушла в неё. Даже рождение дочери Ольги не помешало её работе на фирме «Чистые элементы». Благо, платили очень хорошо, на няню для малютки вполне хватало.

Но раньше случилось и ещё кое-что, малоприятное. Дорис вызвали в некую государственную контору, где улыбчивый сотрудник в штатском назвавшийся Олегом, поразив молодую женщину полной осведомлённостью об её жизненных обстоятельствах, предложил либо прекратить сотрудничество с «Элементами», либо разорвать личные отношения с неким пилотом консорциума «Вода», Василием Кондратенко. На вопрос Дорис: «С чем связан этот ультиматум?» сотрудник ответил неопределённо: «Просто мы вас просим».

«А что будет, если я не прислушаюсь к вашей просьбе?» — прямо спросила женщина.

«Ну, ничего страшного! — фальшиво заулыбался Олег. — Окажется, что господин Кондратенко по какой-нибудь причине не сможет более выполнять свои обязанности в консорциуме и просто-напросто вернётся к жизни на Земле. Может, это и к лучшему? У вас ведь скоро будет маленький?»

И агент указал на заметно округлившийся живот Дорис.

«Да, и пусть этот разговор останется между нами,» – добавил Олег, когда женщина, подписав какую-то бумагу, уже направилась к двери кабинета.

Будь Дорис более взрослой и опытной, она, возможно, не оставила борьбу за свою любовь: обратилась к руководству «конторы», к своим коллегам, позвонила Екатерине. А тогда она, честно говоря, испугалась.

«Дура я была!» – сказала она Василию. — «Молодая, испуганная дура! Больше всего я боялась повредить тебе. Знала, что ты живёшь Космосом и своей работой. И я решила исчезнуть из твоей жизни. Даже немного порадовалась, что не успела сообщить тебе о беременности. Молодой мужик, думала, поскучает и забудет. А я уж как-нибудь…!»

Только по прошествии долгого времени, когда Дорис обросла знакомствами и связями, она сделала первую попытку узнать, что же случилось, почему она получила такую странную «рекомендацию». Некий знакомый из «конторы» сообщил ей, морщась, что дескать тогда был такой период параноидальности, но уже давно всё это изжито, сделаны оргвыводы, работают совсем другие люди. Подробностей знакомый не рассказал. Но она, Дорис, по его словам, может беспрепятственно возвратиться к своему космонавту-водовозу.

Однако не поздно ли это сделать? Вдруг Кондратенко уже и забыл её? Мало ли молодых женщин и девушек вьётся вокруг героев Космоса, в тайной надежде связать свою судьбу с высокооплачиваемым пилотом? И Дорис по глупой гордости ничего не стала предпринимать. Тем более, что и её окружали весьма и весьма представительные и в высшей степени положительные мужчины, многие из которых недвусмысленно намекали… Но с ними ничего не получалось. Ну не шли они ни в какое сравнение с Васей, каким она его запомнила. И очередной претендент оставался ни с чем, а она отдавала ещё больше времени работе и воспитанию дочери.

Конечно, Ольга расспрашивала её об отце: кем он был и куда делся?

«Нет, он не умер, он – космонавт, — отвечала Дорис. — Нет, он нас не бросал, это я его оставила. Нет, он в этом не виноват…»

Иногда в сводках новостей ей попадалось упоминание о консорциуме «Вода», и она внимательно перечитывала всё связанное с ним, в надежде узнать что-нибудь и про Васю. И когда прогремела сенсация про находку на комете «Немезида» космического корабля рапторов, она единственная во всей Системе поняла, почему капитан «Охотника» назвал его «Дори». Потому, что этим капитаном был Василий Кондратенко, и он когда-то звал её так. И ещё «рыбкой Дори»… Судно действительно было похоже на странную рыбу.

Правда в видеоматериале, сопровождавшем новость, фамилия открывателя не прозвучала, но ей догадаться было не сложно. Голос за кадром спросил капитана, почему он дал артефакту такое название? И тот ответил:

«Рыбка такая была… эх, рыбка, рыбка!»

Дорис достала старые фотографии, почти всю ночь рассматривала их и плакала. А потом был отпуск, Крым, куда она поехала вместе с дочерью, чтобы привести в порядок мысли и решить, что делать дальше. Как оказалось позже, она вполне могла бы встретиться на любимом курорте нос к носу с Васей. Но они разминулись. Своего отца совершенно случайно повстречала Ольга, хотя они и не узнали друг друга. После того, как дочь рассказала о встрече Дорис и показала визитную карточку… Они проговорили до утра, а утром написали письмо.

Первые дни на Земле Тамара вспоминала с улыбкой. Это теперь, тогда ей было не до смеха. Люди… Толпы и толпы. И в порту и в городе. Все куда-то идут в разных направлениях. Смеющиеся, серьёзные, нахмуренные и целеустремлённые. И, главное, ни одного знакомого лица. Конечно, она знала теоретически, что на Земле очень много людей. Но увидеть столько сразу! Когда они вышли с бабушкой из терминала женевского космопорта, стало легче. Эти огромные людские скопления остались позади. Но тут были мобили.

Она попадались ей в фильмах, но увидеть воочию? Мобили проглатывали людей, которые по несколько человек, а которые и, наверно, десятка три и увозили их куда-то. А взамен приезжали другие, из них выходили новые люди с поклажей в руках и устремлялись по своим делам. Для машин были выстроены отдельные дороги, а для людей отдельные, поуже. И правильно, столкнуться с такой повозкой – костей не соберёшь! Да, и под ногами вовсе не земля, а какой-то «бетосвальт», как назвала его бабушка.

Сначала Тамаре показалось, что вся Земля покрыта этим пыльным, замусоренным «бетосвальтом», и ей теперь никогда не походить босиком по траве и не полежать на ней в тени. К счастью, когда они сели в подошедший к ним мобиль и помчались со скоростью не меньше, чем у катера «Меча», оказалось, что дороги просто сравнительно узкие полоски для передвижения. А по их обочинам есть и трава и деревья и дома, окружённые кустами и теми же деревьями.

Тамару немного укачало, как в первый день в Космосе, и бабушка переговорила с двумя сопровождающим – молодыми парнями в форме и с оружием. Бритыми, как и почти все земляне. От этого Тамаре все они казались очень молодыми, поскольку на Надежде почти никто не брился, а только подстригали бороду.

После разговора машина свернула с широкой дороги и, уменьшив скорость, покатила по какой-то почти пустынной. Тут придорожные домики оказались гораздо ближе, и девушка совсем забыв о тошноте, прилипла к окну. Тем более что мобиль скоро остановился у какого-то дома, «маленькой фермы», как пояснила бабушка. Все вышли «подышать свежим воздухом», хотя в салоне воздух был, кажется, свежее и уж точно прохладнее, чем на улице. А тут ещё покрывавшие небо тучи, точь-в-точь такие же, как на Надежде, немного разошлись, и между ними показалось местное солнце.

Тут из домика вышла пожилая, но ещё крепкая женщина в длинной юбке и направилась к мобилю. За ней бежало животное, отнюдь не на верёвке – «собака», — вспомнила Тамара какой-то фильм. Оно было серо-рыжее, довольно большое, лохматое и выглядело опасно, ещё опаснее волков на Надежде. Но настроено было, кажется, дружественно: не завывало и не стремилось напасть.

Тамара убрала руку с ножа и постаралась принять независимый вид: «подумаешь, собака!» Та тем временем улеглась в сторонке, внимательно разглядывая пришельцев и поводя острыми ушами. Женщина поздоровалась и разговорилась с сопровождающими по-французски, кидая благожелательные взгляды на бабушку и Тамару. Один из парней наладился, было, переводить, но женщина сама перешла на почти правильный английский:

— Меня зовут Мадлен. Я вас узнать, вы с планеты Надежда. Мой сын работает на Орбите, и я наблюдаю через телевизор все новости про Космос. Пойдёмте в дом, пожалуйста!

Сопровождающие отказались, а Тамара с бабушкой приняли приглашение и последовали за хозяйкой. Собака при этом заняла место в арьергарде, неотрывно наблюдая за гостями. Наверно она ждала только сигнала к нападению, и Тамара опять машинально положила руку на нож: оставлять такую зверюгу, даже домашнюю, позади опасно. Это тебе не кот!

Но всё обошлось, собака осталась на крыльце. В аккуратном домике, в комнате, где на стенках были развешаны разные сковородки и черпаки, гостей ожидало прохладное молоко, а затем женщина провела маленькую экскурсию по ферме. Огромные флегматичные коровы – сколько мяса и не нужно за ним гоняться! Те самые, почти нелетающие леталки – куры. Пёстрые, суматошные и крикливые. Завидев хозяйку, они заволновались и забегали в своей клетке, подумали, что их будут кормить, наверно. А толстые! Или это наряд из перьев создаёт такое впечатление? Один – точно, он петух называется, потому, что самец – захлопал крыльями и воинственно заорал. Но противников ему не нашлось, и он успокоился.

Ещё у Мадлен были голуби, те очень хорошо летали. Они жили не в клетке, а на свободе, и хозяйка сказала, что их не ест. Они просто так, для красоты. Тамара подумала, что попробовать этих голубей стоило, тем более, они совсем не боялись людей, один даже сел на плечо Мадлен. Но раз их есть не принято, то ладно! Тут Тамара поинтересовалась, а ходит ли кто-нибудь из людей на охоту? Выяснилось, что как раз сын хозяйки иногда, осенью, летает куда-то в горы поохотиться на «кабанов». И девушке показали его ружья и фотографии добычи.

Да, эти «кабаны» даже на фото производили впечатление. Свирепые морды, клыкастые! Хорошо, что охота на Земле не совсем исчезла, нужно освоиться и тоже сходить на охоту на кого-нибудь вроде этих кабанов.

Следующее знакомство оказалось не очень приятным. Что-то маленькое и назойливое принялось с жужжанием виться у лица Тамары. Девушка взмахнула рукой, поймала надоеду и с интересом его рассмотрела. Оказалось, что это обычное для Земли летающее насекомое – «муха», как пояснила бабушка. И добавила: «теперь обязательно вымой руки» и много ещё всякой интересной информации о микробах. Тамара отправилась мыть руки, а по дороге ещё осмотрела машины, стоящие под навесом.

«Это «Pigeon» моего сына!» — прокомментировала Мадлен. — «А я на мобиле езжу, боюсь летать».

Летающая машина – «Pigeon» – ничуть на настоящую птицу не походила. Ну может в полёте больше похожа? И Тамара дала себе слово, что непременно научится такой управлять. Уж она-то не забоится!

Уже в гостинице ООН, где им выделили номер, укладываясь в удобную кровать, Тамара позвала припозднившуюся у компа бабушку:

— Ба!

— Что Тома?

— А как «Pigeon» по-русски называется? А то я забыла…

— «Голубь», наверно.

— А! Ну да! «Голубь»… Спокойной ночи!

Первые месяцы на Земле Тамара была очень занята и видела в основном только коридоры комплекса ООН в Женеве, гостиницу да прилегающие улицы. Она выполняла возложенные на неё общиной Надежды, обязанности помощника посланника колонии на Земле. Носила за бабушкой её ноутбук, какие-то брошюры и компьютерные диски. Когда бабушка выступала в комиссиях, а пару раз даже на трибуне ООН, Тамара скромно ожидала её в сторонке, рядом с охранниками, стараясь не попадаться на прицел видеокамер журналистов. Это удавалось не всегда. А в первый раз она даже не сразу поняла, кто эти люди с видеокарточками на груди и камерами в руках.

Хотя она с первого дня сменила практичную форму космофлота на земной брючный костюм, её всё равно узнали и решили взять интервью. Правда, сначала спрашивали какую-то ерунду:

«Как ей нравится Земля, и правда ли она убила пиратского вожака?»

«Ну нравится, ну убила, кого это интересует? И ещё бы раз убила, если подвернулся случай!» — ответила тогда Тамара довольно холодно, потому, что ещё не знала, что с прессой нужно дружить.

Оказалось, по словам журналистов, это интересует буквально всех! Ладно, рассказать не трудно:

«Да, это ей далось легко, прицелилась и выстрелила. Нет, она не переживает и не ком-плек-су-ет, он был хищник, а хищников, если не убить, то они тебя сожрут и не пожалеют!»

«Да, она посмотрела фильм про полёт «Меча». Всё было совсем не так, а значит фильм – сплошное враньё. Да, девушка, которая играет её, Тамару, понравилась. Стреляет метко и сражается грамотно. Прямой удар у неё классный. Только в её возрасте пора уже носить лифчик или топик, хотя бы. Причём тут «стыд»? Такое, как у неё, просто мешало бы стрелять и драться. Вот вам, девушка, разве бы не мешало?»

Тогда, при этих словах пышногрудая девушка-корреспондент на секунду смутилась, но тут же заржала вместе со всей журналистской братией. Обстановка разрядилась и на дальнейшие вопросы Тамара отвечала уже раскованнее.

«Нет, мы на Надежде не дикари, у нас есть учителя, доктора, электричество и даже компы. Интернета нет, новости рассказываем, когда ходим в гости или встречаемся на улице».

«Когда женимся и замуж выходим? Сначала нужно получить профессию, чтобы семью прокормить, тогда Совет разрешает парням жениться. Это лет в 17–18 по земному счёту бывает. А девушкам? Тоже примерно в это время, главное чтобы ребёнка выкормить могла, у нас же нет земных коров!

…Вот именно, отрастить!» (Все снова засмеялись.) «Ну и профессия девушке тоже не помешает, хотя хорошая домашняя хозяйка у нас тоже ценится…

Да, у меня уже есть профессия, я охотник! Нет, мне ещё рано замуж, сами же видите!»

Тут один из журналистов, русский, непонятно пошутил. Что-то вроде: «Тема полностью раскрыта!» Все снова рассмеялись, и на этом интервью закончилось, потому, что из двери кабинета вышла бабушка и поманила Тамару. У бабушки тоже хотели взять интервью, но она сказала, что спешит. На самом деле она никуда не спешила, а просто ей, наверно, надоели журналисты.

В гостинице она рассказала об общественных делах, и о том, что суд признал её владелицей её же каких-то там фабрик и счетов. И теперь они с Тамарой достаточно богаты, чтобы переселиться в гостиницу получше. Хотя и эта, ооновская, девушке нравилась: отдельные комнаты, ванна с пузырьками, современный компьютер, с которым даже бабушка не сразу справилась. А она, Тамара, сразу справилась, потому, что на «Мече» был похожий.

И ещё еда в ресторане ничуть не хуже, чем на «Мече», только понятно, разнообразней. И всяких соков больше.

Ещё ба рассказала, что отловили почти всех преступников, нанявших пиратов, хотя часть из них разбежалась и попряталась. И что будет какой-то там «процесс века», где Тамаре тоже придётся выступать.

Ещё ничего не было видно, но Тор, искусственный интеллект «Алебарды» уловил, видимо, всплеск радиоизлучения и доложил:

— Капитан! Портал открывается!

И действительно: через несколько секунд почти в перекрестии центрального визира передней полусферы вспыхнула на фоне Млечного Пути лишняя звезда. Распухла, расцвела всеми цветами радуги и от неё отделилась звёздочка поменьше. Тут же раздался радиовызов:

— «Алебарда», я «Меч-78»! Портал прошёл. Гость следует за мной. Прохождение им портала ожидаю через 150 секунд.

— Принято, «78-й», я «Алебарда». Привет Денис Викторович! Как слетал? — ответил подполковник Стрижаков.

— Всё штатно, Вася… Погоди, мы же договорились без отчеств!

— Извини, Денис, забыл!

— Примешь при встрече епитимью. А слетали мы нормально. Кенги забавный народ, да ты же чуть ли не первый с ними встретился?

— Я их только на картинке видел…

— А, ну да! Корреспонденты, что с нами летали, сняли тут целый фильм про Кенгов и их планету. Как только мы вошли в тоннель, его отправили на Землю. Его, что ещё не показывали?

— Ещё не видел, уточню, — кратко ответил Стрижаков.

— Да, кстати! Люди тут, похоже, очень популярны. За нами толпа постоянно ходила, глазели и всё норовили подарить конфеты. Это у них знак дружбы.

— Конфеты?

— Ну вроде конфет. Кстати, очень вкусные оказались! Их биологи проверили… Погоди, я вот, что хотел сказать: нам ещё фигурки какие-то дарили. Там Кенги во всех видах, животные разные и, представляешь? Люди! То ли игрушки это, то ли произведения искусства – не знаю. Так вот, люди всех рас, мужчины, женщины, дети. А одна – вылитый ты, Василий Стрижаков! Даже в лётной форме. Сознавайся, ты им не позировал? Я прихватил на память, увидимся – подарю!

— Спасибо, Денис! Кажется, время…

— Да, подходит, сейчас…

Угасшая к тому времени звезда портала снова засияла, и из неё вынырнул пришелец. В оптике он оказался такой же самой бочкой, как встреченная год назад в тоннелях во время возвращения с Надежды. А может быть, это был и вовсе тот же самый корабль.

— Поступило послание, капитан! Код галактическое эсперанто, — ожил Тор.

— Выведи расшифровку на экран!

На экране связного дисплея появилось послание с корабля Кенгов:

// приветствие/ просьба/ курс/ давать//

// приветствие/ система/ код солнце//, – набрал на клавиатуре подполковник. – // следовать/ фарватер/ лидер// общий/ направление/ спутник/ планета// дистанция/ 145 000 километров/ точно/ нет// я/ передавать/ связь/ лидер// прощание//

// понимание// прощание//

— Ну, бывай здоров, Вася! — снова возник в эфире голос коллеги. — Сейчас гостей провожу, посажу, и «пост сдал – пост принял!» На доклад и в отпуск.

Подполковник тоже попрощался и, подождав пока конвой исчезнет с экрана оптических сенсоров, приказал рассчитать курс к «Орбите-7».

— Тор! — обратился он к компу, когда тот доложил о выполнении приказа, — ты скачал из сети фильм: опорные метки: Кенги, «планета Кенга»?

— Да, такой фильм имеется, называется «Кенга», длительность 120 минут, скачан 26 часов назад.

— Почему ты мне об этом не сказал?

— В списке уведомлений капитана такое требование отсутствует. Внести?

— Не нужно, Тор…

— Принято, капитан!

«Да, Маруся бы указаний не ждала!» — подумал подполковник, просматривая «дерево траекторий» ведущих к Земле.

Конечно, я не опозорился. Поднять генеральский челнок, потом полтора витка вокруг Луны. Догнать на орбите «лунную заправку», отвисеть небольшую очередь. Очень небольшую потому, что такая мелочь заправляется быстро, не то, что транссистемные лайнеры. Затем оптимальная траектория к «Орбите-5». Жаль, что без посадки на Землю: Бондарь бережёт свою птичку, лишний раз через атмосферу не гоняет.

Да я наверно с закрытыми глазами мог пройти эту трассу! На тренажёрах «летал» по ней сотни раз, да ещё комп постоянно подкидывал вводные: толпы встречных-поперечных; скопления космического мусора на пересекающемся курсе; отказ маршевых – отказ маневровых. Разгерметизация, сбои электроснабжения, отказ ИИ… да чуть ли не бунт на корабле! Иногда и семь потов сходило!

В реальности всё оказалось много проще, даже ни одного манёвра расхождения проделывать не пришлось. Тем не менее, формально я выполнил условия стажировки и избавился от «хвоста» в зачётке, хоть и не позорного, но всё же…

На траверсе пункта назначения мне поступил вызов по сети общепланетной связи.

— Слушаю, Петрухин!

— Привет, Владимир Юрьевич, это снова Маруся беспокоит!

— Здравствуйте, Маруся!

— Генерал Кондратенко просил передать, чтобы вы на Землю не спускались, а ожидали его на «Пятёрке». Номер зарезервирован на вашу фамилию. Василий Петрович будет в течение суток.

— Спасибо, Маруся! А мы билеты на «Бумеранг» заказали… Ой, извините, я слышал на «Пятёрке» гостиница дорогая. А у меня на счету негусто!

— Мы? Ах, да, вы же со Степанидой Сергеевной летите. Тогда попрощайтесь, ей на занятия нужно. Симпатичная она у вас! Да, а деньги на вашу карточку я уже перевожу… всё, перевела.

Я, честно говоря, удивился не сколько оперативности проведения этой финансовой операции, сколько осведомлённости генеральской секретарши:

— А откуда вы всё это знаете, Маруся? Моё личное дело читали, что ли?

— Нет, ещё не читала, юноша! А знаю я действительно много. Да ещё увидимся! Привет!

Маруся отключилась. Я тут же вызвал по селектору Степаниду и «обрадовал» её сообщением, что после стыковки наши дороги расходятся. Конечно, она опечалилась, видно уже планировала мой триумфальный визит к себе домой. Я же теперь не просто безродный «женишок», а герой Космоса, победитель пиратов и так далее. Даже Викторию Семёновну это должно было пронять! Но, честно говоря, вспоминая свои совсем недавние, детские мечты о приключениях, я понимаю, что с удовольствием обошёлся бы и без них.

Жаль только, что теперь мне, наверно, не успеть и со своей семьёй повидаться. Звонить я им пока не стал, в гостинице время будет, а вот Бондарю сообщить… Но тут он сам появился в рубке, между прочим, первый раз за время рейса. Я хотел доложить, как положено, но генерал махнул рукой: «уже знаю!»

— Иди! — говорит. — С невестой прощайся. Я сам пригляжу!

А потом вдруг спрашивает:

— У тебя «гражданка» есть?

— Нет, — отвечаю. – Только спортивный костюм.

— Спортивный? Ты сходи-ка в моторный отсек, там в рундуке комбез ремонтника лежит, списанный, но почти чистый. Его и надень, потом благодарить будешь!

— А в чём дело, господин генерал? — удивился я.

— Боюсь я, пилот, что ты у нас очень популярен!

Она и раньше навещала бабулю в этом самом африканском санатории, куда её положили, когда та расхворалась. Но тогда Тамару привозили, а теперь она решила смотаться сама. Тем более – каникулы. А что до того, что «сама», так она уже «большая девочка», как бы мама сказала. Из интерната в предгорьях Чешских Татр, где жили и учились девяносто детей с Надежды, ей приходилось уезжать и прежде. То в Женеву, когда бабушке требовалась помощь, то уже вместе с ней в Питер, в Москву, ещё куда-то в Россию и другие страны.

Конечно, Тамара и звонила в санаторий почти каждый день, и каждый раз удивлялась: молодцы всё-таки земные врачи, на Надежде омолаживать ещё не умеют! Теперь бабуля выглядела, пожалуй, моложе мамы.

Эх, жалко маме пока нельзя позвонить, но говорят, что над этим работают и скоро будет можно. А пока если только снова видеописьма пересмотреть доставленные последним рейсом? Там и мама и папа и близняшки… Обещают прилететь через полгода-год, зовут приехать на каникулы. Но регулярного пассажирского сообщения пока нет, летают только военные. Они же и почту возят попутно. Отвезли целую толпу учёных-планетологов и нескольких учителей для школы. Это для тех, кого родители не отпустили на Землю. А учёные будут не только Надежду изучать, но и все планеты системы Обманщика. Ну и другие… Вдруг там ещё что-нибудь полезное для землян найдётся?

В земной школе интересно, не то, что дóма, где приходилось просто слушать скучные рассказы учителей. А тут почти на каждом уроке и кино покажут и викторину устроят. Даже на математике и химии с физикой, которые Тамара раньше недолюбливала. Оказывается, математика это приключения цифр, за которыми не только интересно следить со стороны, но можно и самой их устраивать и даже участвовать. Что уж говорить про историю и географию!

И работать после уроков не заставляют, ну самую малость, иногда: помочь садовнику, на кухне или горничным. А чтобы дети не заскучали, есть и спортзал и компы и разные секции. Тамара записалась на борьбу и на птицелётные курсы, а когда позвонила в очередной раз бабушке и похвалилась своими достижениями, та посоветовала вступить и в бизнес-кружок.

Сначала там было неинтересно, но оказалось, что деньги тоже испытывают всевозможные превращения и приключения, и законы по которым это происходит, вовсе не так просты и очевидны, как в математике. Тут всё гораздо сложнее, увлекательнее и рискованнее! И конечный результат зависит в основном от тебя самой, твоей эрудиции и даже везения. Судя по всему, предки хорошо владели этим искусством, нужно и ей научиться на всякий случай!

Окружающая школу природа тоже не подкачала. Весной, осенью и летом не так жарко, как дома, а зимой холоднее. И снег выпал и лежал два месяца. Правда школа и огромная прилегающая территория окружена высоким забором, и войти-выйти можно только через ворота, то есть организованно. Конечно, их выводили на прогулки-пикники под присмотром преподавателей, инструкторов и даже охранника, но просто погулять в одиночку было нельзя.

Впрочем, Тамара постаралась решить для себя эту проблему. Ещё в первые дни она напросилась помочь сантехнику и подглядела код на двери подвала главного корпуса. А где-то, через месяц спокойно исследовала его и обнаружила вход в тоннель ливневой канализации. Люк был закрыт на висячий замок, но ключ нашёлся тут же в шкафчике на стене. Экипировавшись по-походному, то есть в свободные плотные брюки и соответствующую куртку, Тамара в ближайшие выходные устроила вылазку.

Был достигнут только частичный успех: пройдя по железобетонному тоннелю почти под всей школьной территорией, и каждый раз переходя на «охотничий» шаг, когда над головой появлялись сливные решётки, разведчица вышла к концу водостока, оказавшемся в глубоком овраге уже за забором. Увы! Выход на свободу был заблокирован дверью, сваренной из толстых металлических прутьев, тоже закрытой на замок. Ключа, естественно, рядом не наблюдалось. Тамара попробовала наудачу лежащий у неё в кармане, но он не подошёл.

Но не так-то просто остановить охотницу в её стремлении вырваться на свободу! Вернувшись в школу, она посетила кухню, где позаимствовала лежащий без присмотра солидного вида ультразвуковой вибронож. Заряда его батареи как раз хватило перепилить дужку заржавевшего замка. Недовольный скрип и запор полетел в грязь. Теперь можно и погулять, но сначала…

Возвращая нож на место, Тамара обнаружила, что лезвие его почти сработалось. Оставалось только надеяться, что сменные лезвия не дефицит, и процесс приготовления пищи от этого неожиданного казуса не пострадает.

В этот день уже было поздновато, и девушка перенесла экскурсию на следующий. Но не успела она утром проснуться, как позвонила бабушка. По её встревоженному тону, девушка поняла – что-то случилось. Ба стала выспрашивать: всё ли нормально в школе, не видела ли Тамара на территории чужих людей? Смутное чувство вины тут же родилось в груди любительницы приключений, и она спросила прямо… И пришлось сознаться, поскольку… ну не могла она соврать или промолчать!

Эх, и досталось ей! Тамара даже расплакалась, выслушивая язвительные бабушкины упрёки. Оказалось, что в тоннеле была какая-то «сигнализация», и нарушительницу только по нерасторопности охраны не поймали на месте преступления. Зато потом были подняты на ноги десятки людей, территорию вокруг школы всю ночь прочёсывали полицейские с собаками. Сверху лес осматривали с вертолёта. А виновница этого переполоха, самонадеянно решившая «просто погулять», спокойно дрыхла в своей кроватке!

«Кстати, ни на одном предмете, которого касался взломщик не обнаружено никаких отпечатков пальцев. Не объяснит ли юная леди, как это могло случиться?»

Всхлипывая, «леди» пояснила, что ни про какие отпечатки она и думать не думала, а просто надела найденные там же в подвале рабочие перчатки, чтобы руки не испачкать. А потом она положила их на место!

«Ах, ручки не испачкать? На место положила? Скажите на милость, какая честность!» — снова возмутилась бабушка, но это был уже последний пароксизм. Неожиданно она сменила гнев на милость:

«Вся в меня, чёртова внучка! Ладно, не буду я тебя выдавать. Сейчас позвоню и дам отбой тревоги. Скажу, что она была учебная. Как-нибудь отбрешусь. Затраты, наверно, придётся возместить, но ничего, не обеднею. Да и действительно, похоже, что охрана поставлена из рук вон плохо: выходи-заходи, кто хочет!»

Далее разговор перешёл в более спокойное русло, и выяснилось, что «детей Надежды» не случайно поместили в такое, довольно-таки уединённое место, где любой посторонний на виду. Оказалось, что далеко не всех фигурантов заговора, как выразилась бабушка – «закрыли», многие сумели скрыться и теперь неизвестно, где обретаются и что у них на уме? Вдруг эти авантюристы решат завершить дело?

Кроме того, держать юных переселенцев в одном месте было удобно и с точки зрения предполагаемого лечения от заболеваний, на которые у них может не быть иммунитета. Хотя и получили они комплексные прививки. К счастью, ничем ребята особо не болели, но врачи всё равно были наготове. Бытовали преимущественно простуды, которые вылечивались почти моментально.

Итак, по итогам учинённого Тамарой безобразия в школе была сменена охрана, отремонтирован забор, на который наставили камер наблюдения и наверняка проведены ещё какие-нибудь мероприятия, о которых виновница ажиотажа так и не узнала. Разнос, который она получила, пришлось признать справедливым. Но окончательно её примирило с бабушкой употреблённое той выражение «чёртова внучка», которое хотя и было формально ругательным, но намекало… Ох, как намекало! Да и ещё произнесённое в запальчивости: «Вся в меня!»

«Жаль, что бабуля так мало рассказывала про свою юность. Наверно интересно было бы послушать! Ничего, я её разговорю!» — думала Тамара, поглядывая в окно вагона монорельса, уносящего её в Африк-сити. Позади осталось пол-Европы, гигантский мост через Дунай, живописные виды Италии, снова мост, теперь уже через морской пролив. Потом линия закончилась, и пришлось пересаживаться на экраноплан, за два часа доставивший её в Африку. И снова уже привычный свист монорельса, но за окнами не горы и не море, а бескрайние равнины. То поля, то заросли каких-то деревьев. Бесчисленные озёра, речки и приникшие к воде огромные животные. Слонов и жирафов Тамара не заметила, а остальных пока ещё путала. В общем: на коров они похожи. Встреча с таким один на один не сулила бы охотнику ничего хорошего. Если он без ружья, конечно. С рогаткой, да и, пожалуй, с самострелом тут делать нечего. Тем не менее, оружие лежало на дне сумки. Ну, на всякий случай, всё-таки Африка! Да и люди, они разные бывают.

Хотя день был и будний, но по случаю недавнего начала школьных каникул вагоны не пустовали. Ни в европейском поезде, ни в африканском. Толпы разноязычной и разноцветной молодёжи веселились, знакомились и просто радовались свободе от поднадоевших школьных занятий. Кто помладше – стайками, кто постарше – норовили разбиться на парочки. Совсем маленькие – табунчиками под водительством учителей или наставников.

Перед поездкой Тамара всерьёз волновалась, что её начнут узнавать и снова полезут с глупыми вопросами и просьбами об автографах. Она даже постаралась одеться как-нибудь иначе, не как всегда. Привычный функциональный комбез сменила на яркие сиреневые шорты и футболку с дурацкими разводами, а отросшие волосы заплела в косички. И то ли времени прошло достаточно и старые герои сенсационных репортажей подзабылись, то ли маскировка оказалась удачной, но на неё почти никто не обращал внимания. Только ещё в Чехии одна девушка, лет четырнадцати по земному счёту, но худющая и нескладная, прямо-таки запнулась в проходе вагона, только глянув на Тамару.

«Ну вот! Началось! — обречённо подумала та. — Сейчас завизжит от радости и сюда набежит…»

Кто должен набежать Тамара не додумала, поскольку тощая землянка опустила глаза и проследовала мимо, видимо на своё место. Однако на этом всё не закончилось: уже в Италии, когда Тамара решила подкрепиться, и пошла в конец вагона, где располагался маленький ресторан на три столика, ей снова встретилась эта же девчонка. Путешественница только приступила к еде, расфасованной в пластиковые коробочки, как в кресло напротив опустилась та самая, глазастая.

— Извините, вы не Тамара Фролова-Бейкер? — начала она по-русски.

— Я это! — ответила Тамара не вполне дружелюбно и несколько невнятно, поскольку расправлялась с большим куском тушёного мяса.

Но собеседница, казалось, не заметила реакции Тамары и лучезарно улыбнувшись, продолжила:

— Ой, я так и подумала, когда увидела…! — она говорила со смешным акцентом. — А я Соня Кондрачкова!

— Очень приятно! — буркнула ей в ответ собеседница, вовсе не расположенная к беседе.

— Простите, Тамара, я читала о ваших приключениях и смотрела все фильмы. Вы… вы мой идеал современной девушки! — пылко заявила фанатка.

— Ладно вам, Соня, — смягчился от такого искреннего заявления «идеал». — Мне ещё в школе года два учиться, чтобы вас хотя бы догнать!

— Да я не об этом! — Соня смешно сморщилась. — А про то, как вы этих пиратов укротили… или укоротили? Как правильно? Я ещё плохо по-русски говору…

— И так и так… неправильно. Я только помогала моим друзьям, это в кино из меня сделали, э-э… героиню.

— Это всё равно! — безапелляционно заявила собеседница, явно воодушевившись. — Вы разрешите с вами сфотографироваться?

— Да, пожалуйста!

— Я сейчас!

Соню как будто смело со стула, но уже через минуту она появилась снова, теперь с ноутбуком. Она установила его на соседнем столике, пощёлкала клавиатурой и на его экране Тамара увидела свою хмурую физиономию.

«Пожалуй, с таким лицом фотографироваться не годится», — подумала девушка и постаралась добавить ему благожелательности. Даже волосы пригладила. Соня между тем подвинула кресло и расположилась рядом. И тоже появилась на экране. Девушка показалась Тамаре несколько напряжённой, и она приобняла Соню за плечо.

А потом девушки просмотрели получившийся ролик и выбрали подходящий кадр. Несколько нажатий клавиш и из компа вылез лист бумаги с фотографией. Вторую Соня сделала для Тамары.

— Напишите что-нибудь!

Тамара взяла протянутый ей стилос и начертала внизу фотки: «Моей подруге, Соне…»

— Как ваша фамилия правильно пишется?

«Моей подруге, Соне Кондрачковой. Тамара Фролова-Бейкер»

Соня бережно взяла лист, прочла написанное, и от волнения совсем забыв русский язык, забормотала по-чешски нечто благодарственное. И, в конце концов, удалилась пунцовая от счастья. Отчего её бледная кожа, несомненно, выиграла.

«Но фигура же! Обтянутая в брючный костюмчик тростинка, да и только! Разве такой должна быть девушка, будущая мать крепких детей?»

Тамара неодобрительно покачала головой:

«Будь её воля, она бы привела Соню в порядок. Пускай бы побегала с полгодика вместе с ней за леталками или помахала лопатой на поле. Или её в подчинение бабушке отдать, что тоже не сахар!»

И вернулась к прерванному обеду, который, правда, совсем остыл. Но мясо почти не потеряло изумительного вкуса, несмотря на то, что было явно искусственное. Во всяком случае, над стойкой ресторана висело объявление на нескольких языках:

«Наши клиенты никого не едят!»

Уже подъезжая к Африк-сити, Тамара включила комп в намерении определиться, где там ближайшая к вокзалу стоянка птицелётов. И наткнулась на выпуск новостей:

«И ничего они, «Мечи», не устаревшие! — прокомментировала про себя Тамара, посмотрев ролик. — А очень даже здоровские! Я-то знаю! Но эта «Алебарда», кажется, и правда – лучше».

«Ура! Почту привезли! – чуть было не вскричала вслух Тамара, но сдержалась и только слегка подпрыгнула в кресле. — Наверняка и от мамы что-нибудь есть!»

Тамара ткнула в иконку и посмотрела сюжет о путешествии «Меча». На нескольких кадрах мелькнул Обманщик, виды планеты, Хоупвиль, знакомые лица и даже отец, улыбающийся, кивающий и что-то говорящий. К сожалению, звука не было. Погружённая в мысли о далёком доме, девушка нашла интересующую её информацию про стоянку. Зарезервировала на свою фамилию «Голубя» и хотела уже выключить комп, но тут на экран выскочила ещё одна новость:

«Огромное разочарование испытала толпа почитателей Владимира Петрухина, ожидавших его прибытия на станцию «Орбита-5». Находчивый курсант сумел неведомым пока способом миновать кордоны своих фанатов и скрыться, видимо в гостиничном комплексе, куда посторонним вход воспрещён. Напоминаем, речь идёт о стажёре «Космической академии», который…»

На прилагаемом к новости видео фигурировали пёстро одетые девки, все как одна с фотографиями своего кумира в руках или на маечках. Вид у них был не ахти, какой радостный. Некоторые даже ревели.

Конечно, Тамара помнила историю приключений этого курсанта. Как он ловко своим ножиком, то есть этим… мечом, срубил руку у пирата! Такого почитательницы могут в экстазе и на клочки разодрать. На сувениры! И девушка, мысленно поставив себя на его место, порадовалась за хитроумного парня, сумевшего избежать встречи с агрессивными фанатками.

Прав был Бондарь! Вот что значит большой опыт. В щель переходного люка я увидел сгрудившуюся у портала прибытия толпу. Почти вся она состояла из девушек от старшего школьного до… ну, до довольно приличного возраста. Орущих и размахивающих какими-то бумажками. Приглядевшись, я понял, что это мои фотографии. Притормозил устремившуюся к люку Степаниду:

— Погоди, Стёп! Мне нельзя идти. Видишь? Эти все меня встречают. Сейчас порвут, как ваш Тобик крысу!

Стёпка тоже глянула и заявила негодующе:

— Эти? Ха! Пускай только попробуют тронуть! Я им…! Пошли!

— Нет, ты ступай сейчас в гостиницу и жди меня там. Тут половина «g», так что багаж дотащишь…

— Да я и при двойной тяжести дотащу! — возмутилась Степанида.

— Я и не сомневаюсь, но нужно же беречь твой хрупкий женский организм!

Стёпка смягчилась – вот что значит правильно перевести стрелки при общении с женщиной. Теперь она думала уже не о сражении с потенциальными «соперницами», а о том, какой у неё хороший и заботливый муж. Хотя, конечно, с хрупкостью её телосложения я несколько перебрал.

— А давай тебя тоже в женщину переоденем! — предложила вдруг она. — Из тебя очень даже миленькая девочка получится.

— Ага! Почти лысая, маленько прыщавая и слегка небритая! Да и некогда. Ты иди, а я попробую налегке просочиться.

Супруга кивнула, подхватила чемоданы и исчезла в проёме люка. А я остался стоять в раздумье. Может, просто переждать…? Мимо прошёл Бондарь, увидев меня, он сочувственно улыбнулся и махнул на ходу рукой:

— Иди к шестому грузовому терминалу. Там ребята помогут. Удачи, пилот!

— Спасибо, господин полковник!

Шеф скрылся в люке, и я услышал воодушевлённые крики моих фанаток, увидевших человека в форме. Впрочем, сразу же оборвавшиеся: Бондарь никак не походил на курсанта.

Последовав совету старшего по званию, я прошёл к грузовому терминалу, где сразу встретил докеров, одетых почти в точности, как и я. Ребята с сочувствием отнеслись к моей проблеме, хотя и тут не обошлось без раздачи автографов. А ещё я встретил знакомого парня с факультета «Обеспечение полётов» – практика у него здесь. Затем на голову мне напялили видавшую виды бейсболку, мазанули поперёк лица смазочным маслом, что сообщило моей физии несколько придурковатое выражение. А затем я был проинструктирован и поставлен за рычаги гружёного электрокара. Сам же его водитель уселся впереди на ящики.

Открылся грузовой люк и, повинуясь нажатиям рычагов, машина проследовала в пассажирскую зону. Меня ждали и тут. Десятки глаз уставились на подставного и настоящего докера и… равнодушно отвернулись.

Ха! Ещё бы! Они же ожидали увидеть рыцаря во всём белом и с катаной в руке, а тут какие-то – Фи! — грузчики! Да ещё и мой напарник принялся громко покрикивать на меня. Что-то вроде:

«Куда прёшь, салага! Смотри, впишешься в переборку – вовек не расплатишься! Нежней, нежней на рычаги дави, это тебе не трактор! Куды? Куды тя понесло? Влево забирай!»

Впрочем, поскольку рулил я довольно ловко, — невелика наука, каром управлять! — всё это оралось только для антуража. Когда перед нами поднялся маленький шлагбаум, и мы скрылись от возможных нежелательных взоров в грузовом тоннеле, мой временный напарник знаком приказал мне остановиться:

— Всё, мы их сделали! Давай, пилот, теперь по этому коридору до тупика, затем налево. Потом… нет, лучше я тебя сам довезу, у нас тут заплутать нетрудно.

Пришла моя очередь садиться на ящики, а мой спаситель встал к рычагам.

— Держись! — крикнул он и показал настоящий класс вождения. Я и не думал, что такой неповоротливый с виду кар может летать по узким проездам, как протон в ускорителе. Больше всего меня беспокоило…

— А если встречный? — крикнул я, обернувшись к своему лихому водителю.

— Ничё! — прокричал он в ответ, — у нас тут одностороннее движение!

Про возможную встречу со стоящим каром я спрашивать не стал: наверняка и тут что-нибудь предусмотрено.

Минуты через три мы выехали на центральную станционную магистраль, благодетель показал мне вход в гостиницу и пожелал удачи. А затем юркнул на своём агрегате в другой тоннель, тоже, несомненно, с односторонним движением, только в другую сторону. Нежелательных личностей у входа не наблюдалось, и я вошёл. И тут же наткнулся на скучающую около рецепшн Стёпку.

— Ну ты и извозился! — тут же изумилась она. — Через канализацию что ли пробирался?

И моментально достала носовой платок, чтобы привести в порядок мою измазанную маслом физиономию. Я аккуратно отстранился:

— Не нужно, только платок испортишь. Сейчас заселюсь и в ванной ототру.

— Пойдём, я там тебе сама ототру! — пообещала Степанида, но я, взглянув на висящую на стене информационную панель, парировал это заманчивое предложение:

— У тебя челнок через сорок минут, а ещё добираться!

В это время портье, седовласая дама неопределённого возраста, с интересом прислушивавшаяся к нашему разговору, решила взять инициативу в свои руки. Похоже, моя несколько непрезентабельная внешность ничуть её не смутила. Заговорила она по-русски с едва уловимым акцентом:

— Господин хочет взять номер?

— Э-э… да! На меня должно быть забронировано.

— Ваша фамилия, пожалуйста?

— Петрухин Владимир.

— Да, есть такая бронь, номер 32, пожалуйста. У нас принято платить не менее чем за сутки. Вы знакомы с расценками?

— Да, знаком. За сутки пока и заплачу, а там посмотрим.

Я протянул свой «пластик», и довольно круглая сумма, мелькнув на дисплее кассового аппарата, тут же с него слетела.

— Прямо по коридору, пожалуйста, ваш номер на правой стороне. Я ввела код в информационное поле, так что в качестве ключа можете пользоваться своей карточкой. У нас есть тренажёрный зал, сауна, химчистка. Круглосуточно столовая – «шведский стол». Все услуги включены в стоимость номера.

Да, «химчистка», это явно камешек в мой огород. А вообще – неплохо!

— Спасибо!

Но сначала я пошёл проводить Степаниду. Портье любезно сообщила нам, что до зала отбытия челноков проще всего добраться по движущейся дорожке:

— Направо, пожалуйста, потому, что если ехать налево, то объедете всю станцию и можете опоздать к рейсу.

Мы капельку невежливо оборвали её сверхподробные объяснения, и вышли в магистральный тоннель. Время поджимало. Попрощались, и Степанида чуть было не уехала, однако оказалось, что мы спутали чемоданы, и пришлось вернуться. Хорош бы я был с её шмотками, точно пришлось бы в женщину переодеваться!

Наконец моя жёнушка уехала, а я, поскольку не рискнул проводить её до челнока, наконец, оказался в своём номере. Моей мечтой на настоящий момент было: как следует помыться, побриться и что-нибудь съесть! А потом лечь на кровать и выспаться. И в этом порядке я свои желания и осуществил. И ещё сдал комбез в хвалёную химчистку. Не пропадать же оплаченной услуге?

Только выспаться мне не удалось.

Субботнее утро выдалось великолепное! Солнышко взлетело из-за холмов и неудержимо полезло прямо в зенит. После Надежды Елене всё ещё казалось, что оно движется слишком быстро. Не успеешь оглянуться, а уже и вечер – спать пора ложиться. В этом смысле, на далёкой планете, где она провела, чуть ли не полжизни, было проще. Ночей почти совсем не было, если светило не местное Солнце, то вполне достаточно отражённого света давал Обманщик – газовый гигант, вокруг которого обращалась Надежда.

Сегодня предстояла поездка, а точнее полёт в Африк-сити, пока неофициальную столицу огромной территории Африки, находящейся под контролем ООН. Бывшая Сахара, а ныне плодородные равнины, тропические леса и природные парки, а также полноводные реки, озёра и целое внутреннее Африканское море. Эти земли – Новая Африка – были стараниями консорциума «Вода» спасены от опустынивания и ныне являлись гордостью человечества, примером того, что не всегда людьми движет исключительно жажда наживы. Впрочем, экономическое сальдо этого «терраформирования» самой земной поверхности было также положительным. Чего не скажешь, к сожалению, о политическом.

Если тогда, почти полвека назад спасаемые от смерти люди были рады получить надежду для себя и своих семей, взамен за никчемную, прокалённую солнцем пустыню, то ныне откуда-то вынырнули некие выразители «народных чаяний» спасённых. Всё чаще и чаще заявляющие, что тех коварно «обманули» и «изгнали с земель предков». А теперь на рекультивированных территориях необходимо срочно воссоздать сгинувшие с лица земли государства и вернуть на них прежнее население и их потомков. При этом сами «выразители» готовы были стать у руля этих реанимированных государственных образований.

Политика ООН по этому вопросу была, впрочем, недвусмысленной: «Люди вернутся, а государства нет». Впрочем, и возвращение людей на «родину предков» было организованным. Желающие вести фермерское хозяйство, в частности, проходили обучение и сдавали экзамены. Перерабатывающие сельхозпродукцию предприятия комплектовались также образованными людьми. Бизнесмены обязаны были предоставить реальные бизнес-планы. И так далее.

Поселиться тут могли только купившие участок земли под застройку или ранчо. Или устроившиеся на работу в городах и поселениях. А нарушающих экологические и прочие нормы природопользования могли из Новой Африки и выслать. Конечно, недовольных такой строгой политикой было достаточно. Да и территории были огромны. Тем не менее, полиция ООН как-то держала их под контролем, попутно умело пропагандируя в мировых СМИ эту свою трудную работу.

Кому не знаком зрелищный сериал «Африка – закон и порядок»? Ну тот, про дружную команду из двоих чернокожих полицейских и их лейтенанта белобрысую датчанку? Которая, тем не менее, тоже легка на подъём и из серии в серию преследует и обезвреживает вместе со своими подчинёнными браконьеров и организаторов незаконных приисков, контрабандистов и разных прочих бандитов. Мотаются герои по всей Африке на вертолётах, катерах, джипах и даже на верблюдах. Конечно, можно спорить о художественной ценности этого многосерийного детектива, но сколько молодых ребят и девчат захотели быть похожими на его героев? Интерес поддерживается и желанием узнать кого же из сержантов, в конце концов, предпочтёт их лейтенант?

Да и сама она, Елена, во время так некстати пришедшей болезни – будем честными сами с собой – старости! — частенько с удовольствием смотрела серию-другую. Впрочем – какой парадокс! — старость у неё теперь уже позади! В отличие от подруги – Ольги – её лечение проходило как по маслу. Она даже возобновила занятия русбоем и карате. Сначала в одиночку: в санатории не нашлось партнёра. Затем подтянулась Ольга. Оказалось, что она в юности тоже практиковала некую, близкую к русбою систему. И две бывшие старушки, а ныне дамы в полном расцвете сил принялись совместно вспоминать подзабытые навыки.

Правда, Ольге не хватало агрессивности, а на добивающие удары у неё и вовсе рука не поднималась. Видно было, что в своё время она занималась единоборствами исключительно в плане физического развития. Фитнесс-карате, так сказать! Зато для Елены в юности русбой был часто единственным шансом выжить. Она не любила распространяться об этом периоде своей жизни, даже близкие о нём почти ничего не знали. Муж – да! Ему она рассказала всё. Но он давно умер.

Вчера прилетела внучка на прокатном «Голубе». Почти за полгода пока они не виделись в реале, Тамара заметно повзрослела, бросила своё увлечение полувоенными одеждами и с виду почти ничем не отличалась от какой-нибудь земной девахи её возраста. Пожалуй, только покрепче была, да и походка её – ровный и уверенный шаг охотницы существенно разнился с расхлябанным мотылянием её земных сверстниц. Те, похоже, способны были запутаться в собственных ногах и рухнуть на самом ровном месте.

Но шкода! Но пролаза! Это от неё, Елены. Потому и не могла она долго сердиться на внучку, поскольку всё больше и больше узнавала в ней саму себя. Зато и светлая голова. Это от отца, наверно. Учителя рассказывали, что успехи её в учебных предметах очень неплохи. И на юношескую лицензию пилота «Голубя» она сдала на «отлично». Хотя, конечно, практики ей не хватает. Ничего, тут попрактикуется. Будет и время и места над Африкой достаточно. А если что, Ольга подскажет. Она уже лет двадцать назад птицелёт освоила и летала до тех пор, пока врачи не запретили.

Недавно тоже восстановила лицензию и сразу же решила покататься. Тут в санатории есть несколько прокатных аппаратов. Правда, тогда она с Ольгой ещё не была близко знакома, так, кивали друг другу, да и только. Впрочем, Елена и вообще с недоверием относилась к птицелётам: в её времена таких леталок ещё не было, да и больно уж они ненадёжными выглядели. Лёгкие какие-то! Не то, что капитальный вертолёт или самолёт. И мотора нет, вместо него странные искусственные мускулы, которые сахаром нужно кормить.

Но её мнение изменилось, когда управляемая Ольгой машина, захлопав крыльями, прокатилась по дорожке с пару десятков шагов и взмыла в африканское небо под восторженный вопль пилотессы. Елена как раз гуляла и стала свидетелем этого полёта. «Голубь», точно такой же, как и увиденный в первый день на Земле, легко поднимался всё выше и выше по спирали над санаторием, озером и парком. И почти пропал в свете тоже стремящегося к зениту солнца.

Сегодня, после утренней пробежки и завтрака, только познакомившиеся Ольга и Тамара, уже осмотрели имеющиеся в наличии птицелёты. И даже поспорили об их достоинствах и недостатках. Но всё, же согласились, что брать нужно «Дракона», машину не больно быстроходную, зато мощную и двухместную. Под присмотром пилотов местный техник заправил аппараты, и вскоре компания поднялась в воздух.

Елена заняла, естественно заднее место в «Драконе», но вид оттуда был ничуть не хуже, чем с пилотского. Впрочем, в первые минуты ей было не до вида. Короткий разбег, сопровождавшийся громкими хлопками крыльев, и пассажирка вместо надёжной тверди земли почувствовала под собой зыбкую бездну воздушного пространства. Удары крыльев продолжали раскачивать машину. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Её никогда не тошнило в самолётах, но сегодня… В попытке избавиться от тошноты Елена сдвинула форточку блистера, и это помогло. В лицо ударил поток свежего африканского воздуха, ещё холодного на высоте, моментально выветривший все неприятные ощущения. Елена вдруг почувствовала себя оседлавшей гигантскую лошадь. А «вверх-вниз» совершенно естественным. Она вспомнила мужа приобщившего её когда-то к верховой езде и почувствовала благодарность к нему. Этот «Дракон» и есть лошадь, только большая и летучая!

В переднем блистере видна была голова Ольги. В кабине раздался её голос, исходящий из переговорного устройства:

— Как ты, Лена? Порядок?

— Нормально! Правда, сначала чуть харч не метнула, — смущённо призналась Елена.

— Что? А! ну да! При взлёте потрясывает. Сейчас же я перешла на горизонтальный полёт. Видишь Тамару? Впереди на одиннадцать часов?

— Часов? — пришла очередь Елены удивиться специфическому лётному жаргону. Впрочем, она тут же поняла суть услышанного и разглядела на фоне чистого неба немного левее курса маленькую фигурку «Голубя» Тамары:

— Вижу! Скажи ей, чтобы далеко не улетала!

— Я слышу, ба! — прорезался в динамике голос внучки. — Никуда я от вас не улечу. Только где обещанные слоны и бегемоты? Сюда летела – не видела, обратно лечу – тоже. Только поля какие-то!

— Тома! — ответила Ольга, — по этой трассе на Африк-сити, действительно, только поля и фруктовые рощи. Сюда слоны не допускаются. А полетим назад, возьмём немного восточнее, там тебе и слоны и жирафы – всё будет!

Ну Африк-сити! Конечно это не чопорная Женева, не классический Питер, не уверенная в своей исключительности Москва! Смешение языков и стилей, толпы разноцветного народа. Широкие улицы, сорокаэтажные торговые центры, работающие и строящиеся. Но сначала сонные окраины, застроенные одно-двухэтажными коттеджами. Муниципальные кварталы тут чередуются с частными и с полосами джунгли-парков, где можно прогуляться в тени деревьев, наблюдая через почти незаметную сетку за жизнью их диких обитателей.

Жёлтые, раскрашенные под улыбающегося тигра машины такси, одна из которых, ведомая чёрным, как вакса, водителем-полиглотом уносила сейчас любительниц шопинга от окраинной стоянки птицелётов в вожделенный центр. Правда, сначала таксиста попросили «показать» город, отчего он выглядел ещё довольнее тигра на капоте его авто.

Сам центр, тоже с прожилками тенистых парков, только уже без зверей и с каналами, впадающими в Африканское море. И само море, ограничивающее город-сказку с запада, с прибоем, то бьющим в бетосвальтовую набережную, то накатывающимся на белый песок многочисленных пляжей. Вышагивающие и застывшие на этом песке в разнообразных позах многочисленные отдыхающие. Кто в тени навесов, а самые рисковые и под прямыми лучами стоящего почти в зените солнца. Экипированные самым минимумом одежды, а кто и игнорирующий этот, видимо, по их мнению, предрассудок.

— Лен? Сходим вечером искупаться? — спросила Ольга, когда они проезжали мимо очередного пляжа.

— Будет время – конечно! Только купальник нужно будет какой-нибудь не забыть…

— Да, зачем? Смотри, вон!

— Не, я как-то не готова… Вон, с Томой идите. Она ещё год назад голой по деревьям скакала!

— Ба! Тёть Оль! Врёт она! — возмутилась на переднем сиденье Тамара. — И вовсе не голой! И не по деревьям!

— Ладно, ладно! Хватит, наверно, экскурсий! Так и весь день можно кататься. Теперь к отелю поехали, возьмём номер и по магазинам!

И они поехали, только теперь водитель временами изумлённо поглядывал на пассажирок. Услышанное заставило его усомниться в знании русского языка. Действительно эта девушка назвала моложавую женщину бабушкой или ему показалось? Спросить он так и постеснялся.

«…Несмотря на то, что звезда Уголёк однозначно идентифицирована ИИ Рапторов, как красный карлик, находящийся в созвездии Змееносца на расстоянии около 900 световых лет, трасса к нему по тоннелям Макарова, к сожалению, известна только предположительно. Разные группы исследователей предоставили несколько сходных вариантов. Поскольку однозначная привязка имеющейся топологической схемы тоннелей к реальному звёздному окружению Солнечной системы требует, вероятно, нескольких десятилетий скрупулёзных исследований, успешный выход к означенной цели не может быть спрогнозирован.

Тем не менее, рекомендуется такую миссию всё же осуществить, в рамках расширенной трактовки необходимости рекогносцировки ближайших и среднеудалённых систем, включающей в себя в частности:

1. Качественную оценку угрозам Земле со стороны потенциально враждебных цивилизаций.

2. Оценку возможных угроз Земле со стороны природных факторов.

3. Установление дружеских отношений с неагрессивными сообществами носителей разума.

4. Поиск землеподобных планет.

5. Поиск источников ценных ресурсов.

Обнаружение же в системе Уголька КК Рапторов позволит лучше изучить космические и компьютерные технологии этой расы и взять под контроль её, возможно сохранившийся генетический фонд. Кроме того, по сообщениям ИИ Рапторов на КК имеется также хранилище генетического фонда большинства организмов, населявших Землю в период до агрессии «амёб», что представляет огромную ценность для прикладной генетики…»

Генерал прочитал тогда, полгода назад и оставшуюся часть этого непревзойдённого шедевра бюрократической лексики, творения аналитического отдела, ознакомился с приложенным к нему обширным списком согласований и отдал команду:

— Маруся! Добавь «Считаю необходимым осуществить предлагаемый полёт в намеченные сроки» и мою цифровую подпись. И отправляй.

— Принято, Шеф! Отправлено, Шеф!

По прошествии же времени, аналитическая записка обросла подробностями и преобразовалась уже в план полёта, причём, если первоначально предполагалось использовать только «Алебарду», то ныне предстояло лететь уже маленькой эскадре из двух военных судов. Вторым был определён «Меч-55» под командованием подполковника Гюнтера Сколика. Хотя это судно принадлежало полицейским силам ООН, координация действий их руководства с ВКС России была вполне налажена. Сведущие люди даже поговаривали о грядущем слиянии флотов и создании объединённого стратегического командования. И это было бы правильно: хотя и пока гипотетические, но глобальные угрозы требовали и глобального реагирования.

Генерал ничуть не удивился, когда на должность командующего эскадрой была предложена, а впоследствии и утверждена его кандидатура. Он даже испытал некоторое облегчение. В этот раз ему не придётся опять «смещать» с должности подполковника Стрижакова, который «на отлично» освоил и облетал «Алебарду».

Размышления новоиспечённого «адмирала» прервало сообщение Маруси:

— Шеф! Пришёл перевод полученного из посольства Кенги обзора галактических трасс в секторе Змееносца.

— Выводи!

— Сделано, Шеф!

Обзор оказался не очень объёмным. Как это было известно и раньше, кенги были «домоседами», если такое определение применимо к цивилизации вышедшей на галактические дороги уже несколько тысяч лет тому назад. Пережив период энтузиазма по этому поводу, Кенги так и не основали ни одной колонии за пределами своей системы. Оказалось, им вполне достаточно усилий по дальнейшему благоустройству своей и без того благоустроенной планеты. Выяснилось, что психология этой расы носителей разума не приемлет в частности материальных стимулов, во всяком случае, эти стимулы в их жизни занимали гораздо меньшее место, чем в жизни землян.

То же касалось и склонности рисковать своей жизнью. Кенги слишком любили надёжность и основательность. Не случайно они даже испытывали трудности с набором экипажей для своих немногочисленных космических судов. Ну не то, чтобы трудности, но каждый соискатель должен был пройти такую кучу тестов и испытаний, что «на выходе» оставались только отъявленные, по оценкам комиссии, авантюристы. Которые любому, даже самому осторожному земному пилоту показались бы заядлыми «тормозами» и перестраховщиками.

Удивительно, но именно в людях Кенги впервые, кажется, нашли нечто родственное, пригласили их посетить свою планету и согласились на обмен дипломатическими миссиями. Впрочем, как выяснилось, с людьми они были знакомы и раньше. При всей их, казалось бы, малой склонности к дальним космическим полётам, Солнечную систему они посещали как минимум, два раза. Первый раз шесть тысяч лет тому назад, а второй – три.

Отчёты обеих экспедиций, в том числе и видео отлично сохранились, и земные историки буквально изнывали в предвкушении, когда эти материалы станут для них доступны. Эта информация, как и введённые ранее в научный оборот кадры снятые ИИ Рапторов представляли бы для учёного мира огромную ценность.

Обзор трасс был, пожалуй, несколько неполон и сам базировался на файлах, полученных когда-то Кенгами от неизвестной цивилизации. И если сама топология тоннелей была отражена в нём верно, то информация о системах и их населении могла и устареть. В этом смысле более ценными могли бы стать сведения от Крабов, неизмеримо более предприимчивой и любознательной расы. Но уже более года, с момента нежданной встречи на Надежде Крабы не давали о себе знать. Их давно ожидаемая делегация так ещё и не прибыла в построенные для них лунные апартаменты.

Но и в заметках Кенгов нашлось кое-что новое. В частности подробно описывались встречи в тоннелях с КК неизвестной цивилизации, которые не только себя не идентифицировали, но проявляли и агрессивные намерения. В этой части Галактики они носили название «парные рейдеры», поскольку нападали только в том случае, если их было двое. Одиночные корабли «рейдеров» избегали контакта и случайных встреч. Большая часть пропавших в тоннелях судов списывалась на нападение этих пиратов. Правда, сами Кенги никогда с ними не встречались, но добросовестно передали известную им от других рас информацию.

В частности, внешний вид пиратских судов, манеру атаки, применяемое оружие. «Рейдеры» никогда не пытались ограбить или хотя бы подняться на борт атакованных: судя по всему, их нападения носили ритуальный или религиозный характер. Получив же существенный отпор, сразу же прекращали атаку и пытались скрыться в тоннелях. Никогда не замечалось, что «рейдер» пытается выйти из тоннеля в четырёхмерный Космос, даже в погоне за жертвой. Возможно, для них это было какое-нибудь табу. Не было также данных об их родной системе.

Кенги рассказывали о случае, происшедшем около 9 тысяч лет тому назад. Тогда «парные рейдеры» напали на судно расы неких «Ластоногих». Оправившись от удара, Тюлени контратаковали и сразу же развалили одного пирата на куски. Другой ударился в бегство, и Ластоногие неотступно преследовали его 250 часов по земному счёту. В конце концов, тот ушёл в тоннель с таким огромным уровнем радиации, что преследование было прекращено. Удалившиеся от своих обычных трасс Тюлени вышли для рекогносцировки в четырёхмерное пространство и установили, что находятся в глубине галактического «бара», огромного звёздного скопления окружающего галактическое ядро. После этого казуса активность «рейдеров», во всяком случае, в нашей области Галактики между ветвями Стрельца и Ориона резко и надолго снизилась…

«Время! Дочитаю позже», — подумал генерал, взглянув на часы. Закрыл файл и спросил Марусю:

— Сколько там до стыковки?

— До начала процедуры осталось 90 секунд. Прогноз на время стыковки с «Орбитой-5» 300 секунд, Шеф!

— Спасибо, Маруся! Пойду собираться. Любые проблемы…

— Сразу доложу, мой генерал!

— Ты это брось! «Мой генерал!» Так меня Дори зовёт, не ровен час, услышит и заревнует.

— Не услышит! — легкомысленно ответила Маруся и тут же добавила. — Придерживайтесь! Начинаю манёвр.

Челнок генерала дрогнул и начал медленный разворот. Видимо Маруся вступила в диалог с навигационным компом станции. Генерал отстегнулся от ложемента и проследовал в каюту. Участие людей в ответственном процессе стыковки не предусматривалось.

Эта способ прорвать блокаду был, конечно, самоубийственный. Но другого не придумали. Лягушки предательски уничтожили патруль в коллекторе системы и теперь полностью контролировали выход из неё в тоннели. В саму систему они больше не совались: искорёженные обломки осмелившихся так и дрейфовали по случайным орбитам в районе порталов. Но агрессоры в свою очередь пресекали и попытки войти в коллектор. Огонь их антипротонников был так плотен, что единственное сумевшее вернуться судно почти полностью потеряло носовую часть. К счастью, его экипаж почти не пострадал, Крабы ценили соплеменников и в боевых судах те были защищены вполне надёжно. Вдобавок, подвергшиеся ещё при рождении генной модификации воины были менее чувствительны к радиации, чем орто-особи.

Но в этом скутере, на котором ему предстояло пройти вражеские заслоны, защита изначально была гораздо хуже, хотя её и усилили. И модификации ###1564-й не подвергался. У воинов, конечно, отличная реакция, они хороши для войны, отлично выполняют приказы, дельно отдают рапорта и идут на смерть без колебаний. Но за пределами своей компетенции и двух слов связать не могут. Это – увы! — не преувеличение, а последствие той самой модификации. Ему же предстояла дипломатическая миссия.

В который раз корил себя ###1564-й, что не настоял в своё время на форсировании контактов с «людьми», поскольку сам специализировался на их изучении и лучше многих понимал перспективы сотрудничества с ними. Эта молодая предприимчивая раса, поразившая всех, кто знал о её существовании, быстротой развития, являлась естественным союзником в борьбе с экспансией «Лягушек». Дополнительным фактором заинтересованности людей могла бы служить и информация, что разведчики «Лягушек» уже несколько сотен лет назад натолкнулись на Землю и признали её пригодной для освоения. Тогда этому помешала чрезвычайная отдалённость этой перспективной колонии от материнской планеты земноводных.

Но с тех пор освоенные Лягушками планеты появились и в относительной близости от Земли, и когда-нибудь они могли попытаться… Сто лет назад они даже попробовали уговорить нас уступить им территории на одной из планет нашей Системы. Ранее пустынная и холодная, с атмосферой почти лишённой кислорода, она трудом поколений Крабов была приведена в порядок. Появилась атмосфера, разлились мелкие, слабосолёные моря, выведенные на орбиту гигантские зеркала обеспечивали планету светом и теплом. Тут не было ни промышленности, ни постоянного населения, она использовалась, как место отдыха. Да и называлась ныне «Курорт».

Вскоре после терраформирования от расы «Лягушек» поступила просьба продать им одно из полушарий этой планеты. Мотивировка не отличалась оригинальностью:

«В то время как вы владеете неиспользуемой планетой, наши садки переполнены. До половины икринок и до трети головастиков гибнут от скученности и плохого питания. Нам нужно это свободное пространство, чтобы спасти от смерти новые поколения. В свою очередь мы готовы…»

То, что они предложили взамен нас не заинтересовало. Да и в любом случае пустить в Систему чужаков было неприемлемо.

Как там, в земной сказке? Осьминог попросил погреть в раковине рака-отшельника сначала одно щупальце, потом второе. А потом… Или это адаптация? Точно! В оригинале речь шла о каких-то других животных, но суть коллизии схвачена верно. Молодцы всё-таки земляне! Образности их мышления остаётся только позавидовать. Возможно, это оттого, что, как и многие всеядные они различают разные частоты светового спектра. Солнце для них «жёлтое», небо «синее», а трава «зелёная». Представить, что это значит и как выглядит, конечно, совершенно невозможно!

Земноводным же тогда предложили просто ограничить рождаемость и тем самым избежать их проблем. Конечно, они не согласились: якобы их пророк, в которого вселился дух Большой Лягушки, из икринок которой, в свою очередь, появились звёзды и вся Вселенная, особо предостерегал против такого решения проблемы. С этим делегация просителей и удалилась, отказавшись даже обменяться постоянными представительствами.

Но Лягушки остались под присмотром. Много раз замаскированные под представителей этой расы наши разведчики посещали их метрополию и освоенные ими планеты. Хотя агенты и не смогли предсказать дату начала военных действий, но переданная ими информация уверила нас в правильности принятого решения. Действительность оказалась даже хуже прогнозов аналитиков. Колонизаторы не смогли не только воспитать, но даже и прокормить миллиарды особей увидевших свет на своих новых планетах.

Как сказали бы люди: «неизвестно, каким местом они думали». В скором времени закончились запасы, хотя и однообразной, но всё-таки пищи для головастиков и молодых лягушек. Никто не хотел добровольно лететь к ним воспитателями и учителями, и тех пришлось рекрутировать. Но и присланные насильно сотнями тысяч гибли в голодных бунтах и беспорядках, которые в скором времени объяли население всех новообретённые планет. А если несчастные и не бунтовали, то бросались толпами к каждому приземляющемуся судну с мольбами о еде и глотке чистой воды.

В попытках избавиться от результатов провалившегося эксперимента и начать всё заново, Лягушки применили против своих диких соплеменников отравляющие вещества. И тем самым нанесли чудовищный урон бедной и неустоявшейся экологии новых планет.

В настоящее время, по достоверным сведениям на трёх из освоенных расой в предыдущие столетия планет проживает всего по несколько десятков или возможно сотен тысяч потомков тех бунтарей. Они ютятся на небольших островках, окружённых гниющими, заражёнными болотами. И рассказывают детям сказки о том, что когда-то еда была вкусной, а в воде можно было безбоязненно плавать.

Судя же по тому, что названия прочих планет тоже давным-давно пропали из сводок новостей, там дела тоже обстоят не лучшим образом. И в самой метрополии появились области, которые постороннему без соответствующего разрешения посетить невозможно.

Итак, со времени «заманчивого» предложения прошло почти сто лет. Патрульные в нашем системном коллекторе доложили, что прибыло некое судно несущее дипломатическое представительство «лягушек». И его сопровождает военный космический корабль, которому, естественно, в коллектор войти не разрешили. Следующее донесение пограничников гласило, что на ожидающем «дипломате» возник пожар, и он запросил подмоги.

«На помощь» тут же ринулось военное судно, и пока пограничники соображали стрелять по нему или спасать экипаж погорельца, «военный» сам обстрелял пограничные суда и попытался прорваться к выходу из тоннеля. В самоубийственной дуэли, пограничники обездвижили нарушителя, но и сами полегли почти в полном составе, успев доложить, что у них на локаторах появилось ещё несколько врагов. К порталу подоспели наши суда, и после короткой, но яростной стычки установилась уже упомянутая патовая ситуация: Лягушки контролируют коллектор, но не могут из него выйти, а мы не можем их оттуда выбить.

Баланс могло бы изменить вступление в игру третьей силы, в данном случае – землян. Но согласятся ли они воевать за чуждые им интересы? Вот и нужно мне употребить все свои способности, чтобы доказать этим нейтралам, что окоротить «Лягушек» о существовании которых они даже и не подозревают, в их интересах. Если, конечно, мне удастся прорваться…

Время подходит. Это должно выглядеть, как… Довольно! Уже некогда в сотый раз проигрывать это в воображении!

«Краб», носивший имя ###1564-й и бывший когда-то одной из особей имитировавшей дипломата «Кармен» удобнее устроился в своём ложементе, в кабинке заполненной слегка солёной, насыщенной кислородом водой. На экране дисплея приближался активированный портал. Самое главное – успешно преодолеть тоннель до коллектора, а там…

Толчок, он внутри! В тоннеле судно врагов, бьёт в упор. Ответный залп! Удачно: вдребезги не в дребезги, но противника закрутило и унесло в сторону. Путь свободен. Для «Лягушек» это выглядит очередной атакой солидного по размерам военного судна, а на самом деле старой баржи, битком набитой…

Есть! Он в коллекторе! Сколько же их тут! Похоже, они собрали сюда весь свой флот. По барже бьют со всех сторон, она огрызается антипротонными излучателями. Автоматическими, естественно, носитель разума тут только один – он. Ещё несколько секунд… Есть! Обшивка баржи лопается под огнём противника, и из-под неё во все стороны устремляются самонаводящиеся ракеты с антипротонными зарядами.

Конечно, и Лягушки не дремлют. Большинство ракет сбивают кинетические снаряды. И грозное оружие взрывается на подлёте к цели, заливая коллектор испепеляющими вспышками света и гамма-лучей. Но военным судам противника этот фейерверк не страшен. Нет, три ракеты всё же попали. И то – польза. Картина боя видна только на компьютерной реконструкции, оптические датчики выжгло в первую секунду. Всё, ракеты истреблены.

Только одна из ракет почему-то не нашла себе цели. А может она оказалась неисправной? Но, только покинув поле боя и не попытавшись нацелиться на какую-нибудь мишень, она, вращаясь как волчок, вылетела в выходной тоннель коллектора вместе с облаком всевозможного мусора, бывшего совсем недавно важными частями чего-то. Сколько их, вращающихся, источающих языки пламени обломков пораженных судов «Лягушек» и Крабов появилось тут в последнее время и в эти три-четыре секунды быстротечного боя? И на этот дефектный снаряд агрессоры не обратили внимания. А зря!

Углубившись в тоннели, замаскированный скутер остановил своё вращение. Патрулей в пределах досягаемости тут не оказалось. Пилот задал компу не самый ближний, но наиболее безопасный маршрут к системе Солнца, материнского светила земной расы.

А ещё оказалось, что в стоимость номера входит и оплата получаса телефонного разговора с Землёй. А если по видео, то десять минут. Чтобы эти деньги не пропали, я набрал домашний номер и поговорил с мамой и Сашкой. И расстроил их сообщением, что болтаюсь на орбите, а когда появлюсь дома – неизвестно.

«Работа!» — сказал я многозначительно, и мама поняла, потому, что папа всегда так говорил, отправляясь в длительные командировки на борьбу с разными эпидемиями. Она мне рассказала, что их долго донимали всевозможные корреспонденты и праздношатающиеся девы. Но теперь немного поутихло, только напротив дома стоит фургончик с камерами и «тарелками» на крыше. Хотят снять моё возвращение домой. Мама подружилась с этими вежливыми ребятами, и выносит им по утрам кофе. А девицы остались только самые настырные, но мама с ними не общается. В общем, дома меня любят и ждут!

Ещё я хотел заглянуть на свою страничку на «академическом» сайте, но так туда и не попал, похоже она «рухнула» под напором любопытствующих.

Поспать удалось около трёх часов: сначала меня разбудил сигнал с панели оповещения с уведомлением, что мой заказ в химчистке выполнен. И я долго спросонья тыкал в разные кнопки, чтобы сбросить это настырное бибиканье. Потом оказалось, что своими беспорядочными нажатиями я случайно вызвал горничную или коридорную, не знаю, как эта должность называется. Она постучала в дверь как раз в тот момент, когда я снова улёгся на кровать, закрыл глаза и, кажется, мне даже успело что-то присниться.

— Войдите! — крикнул я, подпрыгнув и не сразу сообразив, что стою в одних трусах.

Пришлось экстренно задрапироваться в одеяло. Вошедшая смуглая женщина средних лет в гостиничной униформе почти совсем не говорила по-русски. Впрочем, через минуту оказалось, что по-английски лучше меня. Недоразумение разъяснилось, я снова побрёл к своей кровати. И тут понял, что спать мне уже совершенно не хочется. Сон перегорел.

Я надел спортивный костюм и отправился в столовую, где выпил объёмистую чашку кофе с какими-то пирожками, честно говоря, не идущим ни в какое сравнение с мамиными. И побрёл к себе, в размышлении, чем бы ещё заняться? Сауну посетить, что ли? Впрочем, оказалось, что за меня уже всё решено: около двери в номер стояли двое военных, один оказался Бондарём, а второго я опознал, как генерала Кондратенко.

— Где это вы шляетесь, курсант? Заставляете ждать вас, аж двум генералам! — сурово вопросил начальник академии.

— Виноват, господин генерал!

Командирам в армии не нужны подробности проступка, а только признание подчинённым своей вины, реальной или воображаемой. Кондратенко же, улыбаясь, протянул мне руку:

— Рад видеть воочию, Володя! Ну открывай, открывай!

Мы вошли, и я сразу же ощутил острый стыд за бардак в помещении: всхолмлённая кровать хранила следы моего прерывистого сна, открытый чемодан на столе, на стуле прозрачный пакет из химчистки. Бондарь недовольно хмыкнул, но распространяться не стал. Я заметался по комнате, спешно наводя подобие порядка. Когда же схватился за пакет, Бондарь, уже угнездившийся на свободном стуле около компа, вдруг спросил:

— Комбез в химчистку сдавал? Вот это правильно. Не убирай с глаз, я заберу, — и, похоже, продолжая уже начатый разговор, обратился к Кондратенко:

— Такие у меня ребята! Чем богаты, тому и рады!

— Вы присаживайтесь, Володя! — обратился ко мне Кондратенко. — Сейчас ваш начальник что-то вам расскажет.

Я сел на кровать, поскольку два стула уже были заняты. Бондарь же повернулся ко мне:

— Курсант Петрухин!

— Я! — вскричал означенный курсант, вскакивая.

— Сидите! Так вот, курсант, присутствующий тут генерал ВКС России Кондратенко испросил у меня разрешения передать вас в его подчинение. Дело в том, что полёт эскадры под командованием генерала начнётся в ближайший месяц. Но в течение как раз этого месяца и даже несколько дольше вы, теоретически, должны были бы слушать консультации и сдавать выпускные экзамены. Как вам понятно, эскадра ожидать вас не станет. А я, в свою очередь, не могу выпустить вас без экзаменов. Что мне прикажете делать?

— Не знаю, господин генерал, — пробормотал я сокрушённо, предполагая, что это вопрос вполне риторический, а решение, конечно, уже принято.

Так и оказалось. Бондарь продолжил:

— Руководством Академии решено, что в случае вашего согласия, вы летите на Землю и там немедленно приступаете к сдаче экзаменов. Экстерном, так сказать. С преподавателями я договорюсь. На всё про всё, вам две недели. В случае успеха вы поступаете в распоряжение генерала. В обратном же случае… Принимается? Возражений нет?

— Так точно! Никак нет, господин генерал! — гаркнул я, снова непроизвольно вскакивая.

Перспектива служить под командованием самого Кондратенко и явно пойти с ним в дальний поход в Галактику затмила в моей голове необходимость почти без подготовки сдавать шесть сложнейших экзаменов. Конечно, сдам! Куда я денусь!

— Собственно, мы и не особо сомневались, — вступил в разговор Кондратенко. — Да вы садитесь! Впрочем, мы с генералом должны попросить у вас прощения за некоторый розыгрыш…

— Скорее, психологический этюд, — вставил Бондарь.

— Ну пускай этюд, — согласился генерал. Дело в том, что мы решили как-то…

Кондратенко замялся. Я же был в полном недоумении: «Розыгрыш? И как…?» Наверно, что-то отразилось на моём лице, потому, что Бондарь смущённо прокашлялся и сообщил мне следующее:

— Это был небольшой экзамен, курсант! Успокойтесь, вы его сдали. И, к вашему сведению, вы уже сдали все выпускные экзамены. Всем давно ясно, что это чистая формальность, тем не менее, освящённая традицией. Я поговорил с преподавателями, и они аргументировано спрогнозировали ваши оценки на выпуске. Все «пятёрки», за исключением, правда, «жизнеобеспечения». Там светила твёрдая «четвёрка», но, учитывая блестящие результаты вашей практики, решено также поставить «пять». Так, что в Академию вам следует явиться уже за готовым дипломом и за направлением на место службы на… «Алебарду»!

Вот это, да! У нас на курсе не было таких, кто бы не мечтал служить на этом новейшем…! Я даже слегка подпрыгнул сидя. Шеф между тем продолжил:

— Единственное, что вы теряете, пилот, это торжественное построение, вручение дипломов и погон. Оркестр и напутственные речи. Но, во всяком случае, там будет упомянуто, что вы уже несёте службу в Космосе. Всё ясно?

— Всё… — ответил я немного не по уставу.

— Хорошо. Далее: упаси вас Бог, пилот, подумать, что ВКС ну никак не могут без вас обойтись. Могут, но вы приглянулись генералу некоторыми нестандартными решениями в ходе вашего приключения. Но у меня, знаете, четыреста парней и ещё сотня девушек, и все они «нестандартные»! Вот и дочка присутствующего тут генерала… тоже нестандартная!

Кондратенко при этих словах слегка потупился смущённо, а я подумал: «Надо же! Его дочь тоже у нас учится! А я и не знал».

— …Но, молодец! — закончил мысль Бондарь. — Короче, если все пятьсот «нестандартные», то почему бы и не вы, пилот? Доступно?

— Так точно, господин генерал!

— Надеюсь… У вас две недели устроить все дела, погостить дома, восстановить силы после ранения, в конце концов. Да! Рекомендую, кстати, узаконить отношения со Степанидой Сергеевной. Вы улетите, а ей ваше денежное содержание будет на счёт поступать. Хоть какая-то польза от отсутствующего мужа!

Я кивнул. Мы и так собирались после выпуска… Тут у Кондратенко заверещал коммуникатор и комнату наполнил молодой женский голос:

— Шеф! До «окна» на «Орбиту-7» полчаса. Вы просили напомнить!

— Спасибо, Маруся! Уже бегу!

Кондратенко поднялся, пожал нам с Бондарем руки и спешно удалился. Засобирался и шеф.

— Всё понял, пилот? — спросил он в очередной раз. И я в очередной раз подтвердил, что «всё».

— Не подведи меня. Ну давай, отдыхай!

Он хозяйственно подхватил пакет в выстиранным комбезом и ушёл, оставив меня в полном раздрае чувств.

Какой уж тут отдых! Я сел за комп: до ближайшего подходящего челнока было ещё шесть часов. Заказал билет и задумался. Мне стало слегка не по себе от мысли, что когда мои друзья по группе будут просиживать ночи у компов, готовясь к экзаменам, я буду валяться дома, поскольку всё уже «сдал». Но с другой стороны, им потом положен отпуск, а я уже буду в Космосе! Решив в качестве епитимьи сократить своё пребывание на Земле до недели – как-нибудь успею свои дела переделать! — я отправился в сауну.

Попрошу в Академии переписать требование, явлюсь на борт неделей раньше – не прогонят же? — подумал я по дороге. А на «Алебарде» хотя бы и за изучение сантехники возьмусь, ведь «космонавт должен уметь делать всё!» Ещё я подумал про Марусю: неужели Кондратенко свою секретаршу с собой на челноке возит?

Уж что-что, а шопинг в Африк-сити был великолепен! По большому счёту, не нужно было, даже и бродить по жаре из одного торгового центра в другой. Зайди в прохладное нутро, скажем, «Империала» утром и выйдешь только вечером с опустошённым кошельком и с тележкой нагруженной баулами. Но это, конечно, излишество. Наши с Ольгой и Тамарины покупки свободно поместились в три сумки, даже не таких объёмистых, что называются в народе «мечта оккупанта».

Солнце стояло ещё высоко, когда оказалось, что необходимые одеяния уже закуплены. Пора было возвращаться в гостиницу для позднего обеда и отдыха, когда наткнулись на бутик, почти весь ассортимент которого был посвящён Космосу вообще и планете Надежда в частности. Моментально узнанная молоденькой чернокожей продавщицей, Тамара была задарена ею футболками, шортами и даже кроссовками с соответствующими надписями и рисунками. Правда, всё это в обмен на разрешение сделать несколько фотографий. По-видимому, этим снимкам предстояло стать рекламными плакатами магазинчика. Помолодевшую меня, к счастью, не узнали.

Я ещё раз удивилась странной избирательности людского любопытства: вот же стоит со мной рядом всемирно известный учёный, руководитель «Института физики пространства» имени академика Макарова. Сама академик, та, чьими усилиями человечество открыло для себя дорогу к звёздам! Стоит никем не узнанная. Впрочем, нисколько от этого и не страдающая. Но людям интересна девчонка, подстрелившая пирата!

С трудом отвязавшись от говорящей на неведомом наречии продавщицы, только изредка вставлявшей в своё щебетание понятные английские и французские слова, Тамара воссоединилась с нами, ожидавшими её у одного из выходов супермаркета. Тут имелась стойка службы доставки, и Тамара отправила пару симпатичных футболок со своим портретом в Прагу, какой-то знакомой Соне Кондрачковой, написав на пакете вместо адреса номер её телефона. Будет девочке сюрприз!

Вечером сходили искупаться. Подначивая друг друга, прошли мимо нудистского пляжа. Но остановиться там всё же не решились. Впрочем, современные ткани для купальников свободно пропускают ультрафиолет, чем и пользуются арабские женщины и девушки, загорающие прямо в своих балахонах под бдительным присмотром мужей и братьев.

А присматривать нужно! Вот и я, поплавав с Ольгой, нет-нет, да и бросала взгляд на Тамару, присоединившуюся к молодёжи играющей в волейбол. Она же у меня такая провинциальная, далеко ли до неприятностей? Так, игра закончилась, ребята и девчата с болтовнёй и хохотом пошли к столикам в тень навеса. Там продаётся лимонад и пиво. Рядом с Томой уселся какой-то, похоже, считающий себя качком парень. Волосы белые от природы или крашеные, кто их разберёт? Рассказывает что-то смешное, внучка хохочет.

Что-то случилось: Тома вскочила, порывается уйти. Парень удерживает её за плечо. Она сбросила его руку, но он схватил её за запястье. Не пора ли помочь? Ну же, Тома! Дай ему в солнечное! Есть! Неуловимый тычок большим пальцем, но не в сплетение, а в другой нервный узел, и парень медленно садится, нянча онемевшую руку и потеряв к девушке всякий интерес. Молодец, Тома! Убедительно и без крови. Со стороны – молодые люди поспорили и мирно разошлись.

Всё. Пора в гостиницу! Этот белобрысый может быть и местный, вдруг захочет отомстить неуступчивой, соберёт компанию… Не битву же на пляже с ними устраивать?

Хотели сначала вылетать вечером, но Ольга упросила перенести полёт на завтра – сгорела, северная порода! Этот казус испортил ей и всё удовольствие от вечерних примерок. С завистью смотрела жертва африканского солнца на нас, загоревших равномерно и без изъянов, а сама только стонала: «Всё, надоела мне ваша Африка! В Россию! В Питер! И чтобы мелкий дождик!» Пришёл врач, по акценту, похоже, итальянец, покачал головой и достал из сумки немалых размеров бутылёк с лекарством для пострадавшей. На ночь мы с Тамарой её намазали, жжение прекратилось. А утром Ольга проснулась, как новенькая: красноту от ожогов сменил лёгкий «загар».

На птицелётной стоянке нам посоветовали не задерживаться: к вечеру ожидалось усиление ветра и чуть ли не ураган. Но нам лететь не долго: свернули с трассы и полетали над «звериными территориями». А там и слоны и жирафы и стада антилоп. Или табуны? Тамаре, судя по её восхищённым воплям, понравилось: это не вонючие мясные коровы с Надежды. Даже отдыхающую в тени львиную семью увидели. Наконец, взяли курс домой, и тут что-то случилось: наш «Дракон» задёргался и стал заваливаться вбок.

— Что там, Оль? — спросила я, пытаясь придать голосу максимальное спокойствие.

— Правое крыло отказало! Ты не волнуйся, Лен, сейчас сядем и посмотрим, что там.

Ага! Не волнуйся! Я ухватилась за поручни и приготовилась, было, к жёсткой посадке, но тут крылья перестали хлопать, аппарат выровнялся и пошёл на посадку. Только земля в блистере бежала назад что-то уж очень быстро. И чем ниже мы спускались, тем быстрее. Толчок! Птицелёт подбрасывает – снова секунда полёта. Ещё толчок: кажется мы уже катимся по неровной поверхности. По блистеру хлещут какие-то ветки. Нет, это травы такие высокие. Над головой пролетел «Голубь» Тамары: она тоже идёт на посадку. Промелькнули кусты, дерево, и птицелёт, наконец, замер. Молодец, Ольга!

Технически грамотные тут же взялись откручивать какие-то панели, предусмотрительно складывая болтики в карманы шорт: в такой высокой траве и человеку потеряться нетрудно, не то, что детальке! Распевали птицы, стрекотали насекомые. Вдали паслись, вроде, буйволы. Рогатые, в общем. А ведь тут могут быть и хищники! Впрочем, наши птицелёты пахнут очень неаппетитно для их чувствительных носов, а всякой добычи кругом достаточно! А змеи? Ведь змеи часто скрываются в траве! Я мигом заскочила в кабину и объявила о своём подозрении девочкам.

Но они не обратили внимания, поскольку как раз отыскали неисправность. Оказалось, что перетёрся смесепровод, короче, такая резиновая трубка, по которой раствор сахара подаётся к мышцам крыла. Топлива этого выхлестало под давлением довольно много, но это не проблема. Проблема, что в ремонтной аптечке как раз такой трубочки не оказалось. Тамара пошла к своему, рядом стоящему «Голубю», чтобы поискать там.

Тут мы услышали топот, мощное фырканье и на нас напали. Не на нас, впрочем, а на многострадального «Дракона». Носорог, серый или чёрный – я не разбираюсь, для меня все они на одну морду. Откуда он взялся? Не иначе, за кустами у него была лёжка. Пока мы оживлённо беседовали, он сделал спурт и поддел птицелёт на свой рог. И попытался его перевернуть или просто освободить своё оружие – я не присматривалась.

— Тамара, взлетай! — заорала я, с удивлением обнаружив, что стою на толстой ветке какого-то дерева, акации, судя по длинным колючкам, довольно высоко над землёй. А на соседней ветке Ольга, белая и с круглыми от ужаса глазами. Как мы там очутились, так и не смогли потом вспомнить. Наверно, сработал какой-то древний инстинкт. С ветки было видно, как Тамара, махнув мне в знак понимания рукой, юркнула в кабинку и тут же крылья «Голубя» захлопали, погнали волну по траве, он вильнул, набрал скорость и взлетел. Носорог, ловко сбросив на землю свою жертву, развернулся всем корпусом. Но нового противника уже не обнаружил, а потому вернулся к терзанию «Дракона».

Тамара сделала круг и зависла неподалёку от нашего прибежища. Носорог заинтересовался новым источником шума, бросил птицелёт и направился к дереву. Интересно, он свалит его, если захочет? Я крикнула Тамаре что есть силы:

— Вызывай спасателей!

Но она только завертела головой и приставила ладонь к уху, дескать «не слышу!» Хотя блистер у «Голубя» и был сдвинут. Тогда я достала коммуникатор и тут же поняла, что сглупила: связь-то через вышки! А если бы я доставала до вышки, то и спасателям могла позвонить сама. Догадается Тамара подняться повыше, чтобы вызвать диспетчера? Я показала внучке «вверх!» Но она не поняла, подумала, что я приказываю ей улетать и замахала рукой в знак отрицания.

В её руке что-то было. Присмотревшись, я опознала болт от самострела. А вот уже и он сам перевесился через борт и нацелился в притормозившего носорога. Момент выстрела я не уловила, но, похоже, Тамара куда-то попала, поскольку зверь завертелся в поисках противника. Болт отскочил, но больно сделал. И ещё три болта полетели в носорога. Один, я заметила, попал ему в рог и тоже отскочил. Вообще, удивляюсь, как можно из пляшущего в воздухе птицелёта куда-нибудь попасть! Вдобавок, и болты у Томы были лёгкие, на леталок рассчитанные. Бронированного носорога им не пробить.

Затем снаряды у самострела кончились, и пришёл черёд рогатки. Конечно, поразить носорога из рогатки всё равно, что танк из пистолета. Но Тамара хотела его только отогнать, он же, после удачного выстрела (Тамара потом утверждала, что попала ему в глаз) завертелся на месте, сотрясая почву и дерево на котором мы с Ольгой угнездились, аки птицы небесные, и бросился наутёк. Или в атаку – как это отличить, я не знаю. Во всяком случае, он снова, кажется случайно, натолкнулся на «Дракона» и удовлетворённо принялся за его уничтожение уже с другого борта.

Но и настырная Тома не оставила своих попыток прогнать зверя. Она зависла прямо над ним, и мне с высоты показалось, что она хочет сесть прямо ему на спину. Я замахала руками и взволнованно закричала нечто запрещающее, но тут Тамара исполнила свой план: из днища птицелёта ударила вниз прямо на морду носорога белая пенная струя горячей отработки. До нас долетел её запах, сходный с застарелым запахом допотопного дачного сортира и ещё брызги. Отработка, как мне потом рассказали, и есть что-то вроде мочи птицелётного организма.

На агрессора это возымело потрясающее действие: он присел на задние ноги, затряс рогатой башкой, обиженно свистнул и припустил прочь, только комки земли полетели из-под ног. И ещё долго было видно с высоты нашего наблюдательного пункта, как носорог убегает почти по прямой. «Наверно, мыться побежал!» — шутила потом Ольга, когда мы, маленько оклемавшись, уже спустились по ужасно колючим веткам на землю.

В опасении испачкать нашу спасительницу, мы не стали с Тамарой обниматься, поблагодарили на дистанции. Две тётки в новых, но изодранных в клочья шортах и майках, провонявшие отработкой, мы представляли с ней разительный контраст. А она, чистенькая и свежая, прямо пай-девочка! Не скажешь, что она только что взяла верх над безмозглым, но опасным зверем.

Взялись за осмотр пострадавшего «Дракона» и обнаружили что, несмотря на ужасные ранения в виде многочисленных дыр в пластиковых бортах и ещё раздавленных блистеров и нескольких корпусных панелей, машина всё-таки ещё может летать. Пришлось только воткнуть какие-то выпавшие разъёмы и починить, наконец, топливопровод. Поскольку, запасной детали так и не нашлось, я пожертвовала для ремонта свою ручку, из которой с помощью пилочки для ногтей Ольга изготовила вставку, натянула на неё резиновые трубки и зафиксировала их какой-то проволочкой. Ну ей сам бог велел, она же физик или космолог!

Испытание прошло успешно: машина захлопала, правда, сначала только одним крылом. И я подумала, что мои механики где-то ошиблись. Но это была просто какая-то «воздушная пробка» в топливопроводе, как сказала Ольга. Вскоре заработало и второе крыло, Ольга удовлетворённо кивнула, остановила взмахи, вылезла из кабины. И мы отправились на поиски вылетевших из кабины сумок.

Взлёт, ветер в лицо! Я-то ещё могу наклониться и немного от него спрятаться, а как там Оля без блистера? Уже набежали тучи, задуло обещанное с утра, когда мы вернулись, наконец, в санаторий. На следующий день к птицелётной площадке все ходили, как на экскурсию. Я опасалась, что за разломанную машину придётся заплатить, но оказалось, что в обязательной страховке прокатчика есть пункт: «Повреждение дикими зверями». Ольга написала объяснительную, нам посочувствовали и на этом всё закончилось. И то – мясо!

Мы сначала хотели даже потребовать компенсацию за неисправный топливопровод, что привело к аварии, а потом не стали, ну её. А Томе, кстати, всё очень понравилось! В конце приключения она даже успела кое-что сфотать. Убегающий носорог, правда, получился не очень хорошо, зато мы с Ольгой в развевающихся живописных лохмотьях и на ветках акации – даже очень!

По размышлении, генерал решил поднять свой «адмиральский вымпел» всё же на «Алебарде». На «Мече-55» и Сколика довольно, теснить уже слетавшийся экипаж было бы неразумно. А на «Алебарде» и места достаточно и со Стрижаковым он в хороших отношениях. Кроме того, Василий Петрович не собирался всё время торчать в рубке и постоянно указывать подполковнику, что и как делать. Теперь его функция – общее руководство эскадрой, хотя бы и из двух кораблей.

Ко всему прочему, в комп «Алебарды», кроме Тора был установлен клон Маруси, интеллекта с его старого «Охотника-12». Исследование показали, что использование такого тандема многократно повышает скорость и надёжность работы. Почти полгода учёные интеллектроники изучали этот феномен и, в конце концов, рекомендовали его для повсеместного использования.

— Смирна! Господин генерал! На судне без происшествий! Экипаж занимается обслуживанием материальной части. Докладывал дежурный, лейтенант Сазонов.

Ждут, знают в лицо, молодцы! Он этого летёху в первый раз видит, а тот узнал!

— Вольно! — отдал команду генерал, хотя в шлюзовом отсеке никого, кроме их двоих не было. И пожал руку румяному от волнения лейтенанту. — Стрижакова ко мне в каюту!

— Есть, господин генерал! — дежурный схватился за коммуникатор.

Миновав шлюзовой отсек, Василий Петрович поплыл вдоль коридора в свою «адмиральскую» каюту. Стрижаков, впрочем, встретился ему уже на половине дороги. Он, было, кинул руку к фуражке, готовясь тоже отдать рапорт, но генерал с улыбкой перебил его:

— Отставить, Василий Александрович! Пойдём без чинов побеседуем, поставленную задачу обсудим.

— Здравия желаю, Василий Петрович! — ответствовал Стрижаков, тут же подхвативший тон. — А где же Маркиз? Или вы пока на время?

— Да нет, уже переселяюсь. Просто не хотел тут командовать при действующем капитане. Распорядись, будь добр, пусть кто-нибудь слетает на мой челнок за багажом. Там немного: чемодан, да контейнер с Маркизом. Маруся откроет и проводит. А то генералу с котом под мышкой как-то неудобно!

— Дежурный!.. — подполковник отдал распоряжение по коммуникатору, и уже через несколько минут вестовой доставил Маркиза в каюту генерала.

Сначала кот залез на руки к хозяину и подозрительно осмотрелся из этого надёжного убежища. Затем, опознав в незнакомце Стрижакова, перепрыгнул к нему на колени и хрипло замурчал под его поглаживанием. Освоившись, принялся за исследование каюты, гораздо большей по объёму, чем привычная на «Охотнике» или «Мече». Обнаружив унитаз, сразу же угнездился на нём и пописал, видно долго терпел. Сработала автоматика, приглушённо взвыл компрессор, зашумела вода. Тут только генерал обратил внимание, что деликатный прибор уже доработан с учётом нужд кота, не умеющего нажимать кнопки.

— Спасибо, Василий Александрович!

— Не за что! Мы же знали, что вы Маркиза не бросите, вот и позаботились.

— Вот и отлично. Доложите, как идёт подготовка к полёту.

Стрижаков начал, было, обстоятельный доклад, но внимание присутствующих снова отвлёк Маркиз. Умывшись, он переместился к двери и требовательно мяукнул. Дверь сдвинулась, и кот исчез в коридоре.

— Камбуз пошёл искать, — догадался Стрижаков.

— А его никто не обидит? — забеспокоился Кондратенко.

— Нет, конечно! Большая часть команды пришла с «Меча-39», как вы знаете, а новичкам все уши прожужжали про вас и вашего кота. Да и на камбузе его уже ждут.

— Сержант Гегешидзе?

— Он самый! Только он теперь старшина.

— Хороший парень. Ну давай, докладывай!

Эх, и насмешили меня эти молодые старушки, когда в один момент как кошки взлетели на дерево! Наверно, я бы и сама так быстро не сумела. У страха глаза велики! Впрочем, этот тупой носорог и вправду был опасен. Зато, кажется, почти слеп. Похоже, только слух и обоняние у него хорошие. Нужно будет почитать про эту породу животных. Железный болт из мощного самострела, положим, и пробил бы его шкуру, но и только. Или попасть ему точно в глаз, чего конечно никто не может гарантировать или лучше с ним и не связываться. А с тупым и слепым не связываться легко: отойди от него по ветру и пригнись, он тебя и потеряет. Такие как он, никого не боятся, поэтому мозги им не к чему.

Я сначала слегка опасалась, что заставят отвечать за слитую где попало птицелётную отработку: по правилам это делается только на заправках. Но обошлось, лицензию не отобрали, приехавшая для расследования женщина-полицейский только похвалила меня за находчивость и даже пообещала описать этот случай в своём корпоративном журнале.

Что тут расследовать? Ну перетёрлась трубочка, бывает! Но бабушка сказала мне по секрету, что полицейские считают, это могло быть покушение. Однако никаких признаков саботажа обнаружено не было.

На следующий день после полёта, в Африк-сити пришла долгожданная почта с Надежды. Я чуть ли не весь день просидела с бабушкой у компа, просматривая видеописьма от родных. За год близнецы вытянулись и уже собираются в школу. А мама с папой, похоже, слегка постарели. Одеты – не отличишь от землян. Впрочем, и все колонисты тоже.

Там у них наладился выгодный бизнес. Оказывается, траву Вайля очень оценили земные медики и учёные вообще. Попробовали посадить на Земле, но тут она растёт плохо. Поэтому на Надежде теперь будут её выращивать на продажу. Ха! А это ведь она, Тамара, впервые показала Василию Петровичу этот ценный медикамент! Его ещё Маркиз почти весь съел.

Бабушка, когда выздоровела, стала периодически звонить в штаб ВКС России и донимать их вопросами: «когда будет оказия на Надежду?» Там всё обещали-обещали: «скоро регулярные рейсы будут, ждите!» А вот сегодня вечером позвонил Василий Петрович, он теперь большой начальник и генерал! Они с бабушкой проговорили, чуть ли не полчаса. В конце разговора он пообещал отвезти ба на Надежду, потому, что будет «пролетать мимо». Но только туда, дальше он летит по своим делам. В начале же осени откроется постоянная линия и можно будет вернуться.

— И меня, меня! — громко зашептала я.

Бабушка услышала, кивнула:

— И Тамару, если можно!

— Ну если вы согласитесь лететь вдвоём в одноместной каюте…

Я закивала так, что чуть голова не отвалилась.

— Конечно, мы согласны, — сказала ба.

— …тогда вылет через две недели с «Орбиты-7». Но я рекомендую прибыть пораньше, чтобы к невесомости адаптироваться. Кстати, в вашем санатории лечится Ольга Макарова, вы не знакомы случайно? Мне бы с ней поговорить, а то её мобильник не отвечает.

— Тома! — скомандовала бабушка, но я уже и сама выскочила в коридор.

Тётя Оля только вышла из душа и очень удивилась, когда я повлекла её, обёрнутую в гигантское полотенце с пальмами в нашу комнату. Ба сунула ей трубку, и она очень мило поговорила с генералом. Оказывается, они тоже давно знакомы. Выяснилось, что на какой-то не то планете, не то «планетаре» – я не расслышала – учёные обнаружили странные установки, конечно не человеческие. И если ей, Ольге, интересно, то пускай почитает сегодняшнюю почту. А если примет такое решение, то пускай оформляет командировку на этот планетар, там сейчас работает комплексная экспедиция, и Ольгу ждут. А он, Кондратенко, её подкинет.

Они с генералом всё время повторяли «Маркиза-Маркиза», и я сперва подумала, что говорят о коте. А потом поняла, что это планета так называется. Или всё же планетар?

Потом, когда мы пили чай, тётя Оля всё объяснила. Планета, которая обращается по орбите вокруг какого-нибудь солнца, так и называется – планета. А если она просто летит в межзвёздном пространстве – то это уже планетар.

— А такие разве бывают? — удивилась ба.

— Конечно! Их существование предполагали теоретически, а потом нашли Маркизу. И сразу все теории затрещали по швам. Это ведь не какой-то там кусок льда из пояса Койпера или облака Оорта, которой угораздило попасть во внутреннюю часть Системы и который может быть вышвырнут прочь тяготением планеты-гиганта.

Дальше тётя Оля рассказала, что это была планета, такая же, как Земля, а она может покинуть свою Систему, только если её солнце взорвётся, как сверхновая. Но тогда не ней не осталось бы и следа атмосферы, а поверхность расплавилась на километры вглубь. А на Маркизе сохранились и замёрзшие океаны и атмосфера, тоже замёрзшая. И даже жизнь на ней когда-то была!

Оставалось предположить, что родную Систему «Маркизы» разрушила пролетавшая сквозь неё посторонняя звезда. А это явление очень и очень редкое. Но вот теперь исследователи нашли на полюсах планетара циклопические сооружения, и кому-то из учёных пришла в голову безумная идея, что это могут быть двигатели, создатели которых с их помощью увели планету от родной звезды. Это даже представить себе невозможно такую мощь!

Зачем? На этот вопрос ответить легче. Возможно, их звезда состарилась, стала превращаться в красного гиганта, и жизни на Маркизе грозила гибель. Или же их звезда, опять-таки, готовилась взорваться Сверхновой. И ещё много интересного рассказала тётя Оля про звёзды, планеты и тоннели Макарова. Звёзды, оказывается, как люди: рождаются, старятся и умирают. Я, правда, многое не поняла, но дала себе зарок пополнить этот пробел в своём образовании и заняться астрономией. А то даже стыдно: слушаю, развесив уши и даже дельный вопрос задать не могу. А глупый – не хочу.

Так вот! Эти учёные в экспедиции на Маркизе были в основном биологи и планетологи, и им понадобилась консультация физика. А кто у нас на Земле самый лучший в этой области? Конечно Ольга Макарова, руководитель института имени своего отца.

Тётя Оля ходила к врачу и попросила выписки. Завтра она уезжает готовиться к полёту и советоваться с коллегами. А мы с бабушкой остаёмся ещё на день, потом в Питер, а потом на «Орбиту-7». Ещё успею на «Голубе» погонять… Эх, вот бы взять такой на Надежду! Нужно с бабушкой поговорить, пусть купит, она же у меня богатенькая и не жадная.