На гонках в Ле-Мане

Когда друзья подъехали к отелю «Терминюс», Фа­биен вместо того, чтобы высадить Пьера, поставил ма­шину на стоянку у Восточного вокзала и вышел вместе с Сен-Жюстом, неся с собой черный кожаный чемодан­чик.

— У тебя есть дела в этом районе? — поинтересо­вался Сен-Жюст.

— Нет, но мне надо поговорить с тобой в тихом уголке. Твоя комната в отеле кажется мне идеальным местом.

— Хорошо, идем, — сказал Пьер, слегка удивив­шись.

Войдя в номер, Фабиен поставил чемоданчик на стол и раскрыл его. В нем царил неописуемый беспорядок, в котором только Фабиен мог разобраться. Он вытащил пачку смятых машинописных страниц, ручку и чековую книжку. Затем сел у стола, быстро про­смотрел страницы, которые достал, и протянул их Пьеру:

— Это копия моего отчета о поездке в Ле-Ман и сведения о Франке Буржуа, бывшем кэтчисте Марко, автогонщике Милсенте и полицейском Новали, которые я добыл в Париже.

— А зачем ты мне даешь это сейчас? — спросил Сен-Жюст, который тем временем растянулся на по­стели.

— Чтобы ты отнес их Ронжье, черт возьми! — отве­тил Фабиен.

Сен-Жюст приподнялся, вздыхая, взял листки и су­нул их в карман. Вид у него был не слишком радостный. Фабиен улыбнулся:

— Кажется, перспектива отправиться на набереж­ную Орфевр тебя совсем не радует...

— Это еще слабо сказано. Но это неприятная обя­занность, от которой я не могу уклониться.

— Я бы на твоем месте, — возразил Фабиен, — так не расстраивался. Я очень старательно писал свой от­чет. Прежде чем отпечатать, я его прочел, исправил и еще раз перечитал. Не хвастаясь, могу сказать, что это образец отчета. Я очень доволен — и ты должен был бы радоваться, — что могу доказать этому полицейско­му, как я умею серьезно работать.

Фабиен был прав. Детектив продолжил:

— Есть и другая причина.

Он улыбнулся, и обнажившиеся в улыбке зубы при­дали его лицу жестокое выражение, которое, казалось, трудно было ожидать у этого доброго малого.

— Я бы дорого дал, чтобы оказаться в кабинете Ронжье и увидеть выражение его лица, когда он узнает, что Новали служит в полиции, как и он.

Сен-Жюст согласился, что это будет довольно за­бавно. Он перелистал записную книжку и дал телефо­нистке отеля номер Ронжье.

На этот раз телефон сработал нормально, а разго­вор Сен-Жюста с комиссаром был очень краток: Ронжье будет ждать его у себя в кабинете на набережной Орфевр в четыре часа.

Пока он звонил, Фабиен открыл свою чековую книжку. Он что-то писал, когда Пьер повесил трубку. Заполнив чек, Фабиен внимательно проверил его, под­писал и помахал им в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли. Затем он протянул чек озадаченному Сен-Жюсту:

— Это не подарок. Я просто даю тебе в долг, чтобы ты мог поскорее купить себе мотоцикл. Мощная «Кава», может быть, это и роскошь, которую ты себе позволял, но это также «орудие производства». Вот почему я про­шу тебя взять чек и положить его в карман.

Хотя Фабиен и был его лучшим другом, эта щед­рость стесняла Сен-Жюста. Еще немного, и он бы по­чувствовал себя униженным.

Детектив, наверное, угадал это, потому что он до­бавил, вставая:

— Я знаю, что Эстев без труда может тебе выпла­тить эту сумму авансом. Но я подумал, что тебе проще будет взять в долг у старого друга, у меня.

Сен-Жюст тоже встал. Последняя фраза Фабиена сгладила неприятное ощущение, которое он испытал ми­нутой раньше.

Он положил чек в бумажник с подчеркнутой акку­ратностью и сказал:

— Видишь, братишка, я принимаю его с чистым сердцем.

Уходя, Фабиен задержался у дверей.

— Кстати, — сказал он, — ты не можешь мне дать ключи от твоей квартиры?

— Еще какой-нибудь сюрприз? — спросил Пьер.

— Нет, но поскольку ты сейчас не можешь пойти туда сам, я схожу за твоей экипировкой.

Показав на элегантный костюм Сен-Жюста, он до­бавил:

— Не будешь же ты ездить на мотоцикле в таком туалете!

— Ты прав, держи, — ответил Сен-Жюст, доставая ключи из кармана, и добавил: — Спасибо.

Перед тем как отправиться на встречу с Ронжье, Сен-Жюст успел позвонить к Кавасаки. Он страшно обрадовался, узнав, что сможет на следующий же день получить «Каву-750».

Войдя в здание на набережной Орфевр, Пьер был приятно удивлен, поймав себя на том, что следует по коридорам за неизбежным блюстителем порядка без смущения и страха. Он сунул руку в карман и нащупал листки с отчетом Фабиена. Он был так доволен, что, к собственному удивлению, начал напевать, шагая за по­лицейским по бесконечному коридору, в конце которого располагался Ронжье.

В этот раз строгий кабинет комиссара оживляли красные и желтые тюльпаны.

Но комиссар встретил его все с той же суровостью. Густые нахмуренные брови оттеняли проницательный взгляд маленьких глаз.

— Я уж спрашивал себя, чем вы там занимаетесь с вашим дружком Фабиеном, — проворчал комиссар, усаживаясь за письменный стол.

Сен-Жюст принял свой самый любезный вид и от­ветил:

— Я знаю, комиссар, что вы очень занятый чело­век, поэтому ждал, когда у меня будет что-нибудь серьезное, чтобы прийти к вам.

Он вытащил из кармана отчет Фабиена и аккуратнейшим образом разгладил рукой, прежде чем отдать Ронжье.

— После вашего визита, — сказал комиссар, взяв листки, — я поручил это дело двум инспекторам. По­смотрим, совпадает ли их информация с вашей.

Он надел очки в черепаховой оправе и приступил к чтению.

Сен-Жюст знал почти наизусть все восемь страниц отчета и мог по выражению лица Ронжье угадать, что именно тот читал. Те «деликатные» строчки, где Фаби­ен пишет, что Франсуа Новали служит в марсельской полиции, находились на последнем листке. «In cauda venenum» ("яд в хвосте") — так, посмеиваясь, проком­ментировал детектив свой отчет, отдавая его Пьеру.

Ронжье прочел первые шесть страничек, не произ­неся ни единого слова. «Это хороший знак», — поду­мал Сен-Жюст. Он знал, что комиссар без всякой снис­ходительности отнесется к отчету, подписанному Фабиеном де ла Хуссей.

Когда комиссар перевернул предпоследнюю стра­ничку, Сен-Жюст поудобнее уселся на своем стуле. До этого момента только шевелящиеся брови говорили о внимании комиссара. Проявляя некоторую жестокость, Сен-Жюст попробовал предугадать возможную реакцию Ронжье.

«Когда он будет читать строчки, посвященные исто­рии жизни Новали, его брови, каждая по отдельности, поползут вверх и огромный кулак обрушится на стол».

Он заканчивал свое мысленное пари, когда звук удара кулаком по столу заставил его подскочить.

«Я выиграл!» — подумал Сен-Жюст.

Брови Ронжье превратились в два больших воскли­цательных знака. Комиссар сорвал очки, и Пьер уви­дел, что его глаза мечут молнии. Громовым голосом, стуча пальцем по виновной восьмой страничке, он спро­сил:

— Это что за вздор?

— Какой вздор? — поинтересовался Сен-Жюст, при­кидываясь удивленным.

Кулак комиссара вновь обрушился на стол, затре­щавший от удара.

— Новали — полицейский! — воскликнул он. — Не­мыслимо!

Он затряс головой, как раненый бык, а его выска­зывание об умственных способностях Фабиена было настолько грубым, что его невозможно передать. Сен-Жюст наслаждался. Гнев Ронжье не произвел на него никакого впечатления. Он решил выступить утешите­лем:

— Мне известно, что в настоящий момент полиция переживает черные времена. Но «заблудшие овцы» бы­вают всюду. Так же и в журналистике. Вы не можете себе представить, комиссар, как много негодяев позорят нашу профессию! И если Новали плохой полицейский, то Фабиен ведь не виноват...

Эти слова явились как бы бальзамом для ранено­го самолюбия Ронжье. Сен-Жюст воспользовался за­тишьем, чтобы добавить:

— В сущности, вам главным образом не нравится, что это раскрыл Фабиен. Я не ошибаюсь?

Комиссар был человеком умным и честным. Замеча­ние Пьера заставило его улыбнуться. Он вздохнул и признался:

— В целом отчет Фабиена ясен, точен и полон по­лезных сведений, которые полностью совпадают с уже имеющейся у меня информацией.

Ронжье должен был сделать над собой большое уси­лие, признавая за детективом эту заслугу. Чтобы быть уверенным, что Сен-Жюст оценил по достоинству его добрую волю, он добавил, бросив мрачный взгляд на отчет Фабиена лежащий на столе.

— Вы можете убедиться, что мы в полиции не та­кие уж ограниченные и упрямые, как о нас частенько говорят.

Сен-Жюст пододвинул стул к столу комиссара и, улыбаясь своей самой открытой улыбкой, сказал:

— Не будьте злопамятны. В этом деле мы будем сотрудничать. Не забывайте об этом. Возможно, это будет «брак по расчету». Но чем теснее мы объединим­ся без всяких задних мыслей, тем эффективнее будем работать.

Эти слова были полны здравого смысла. На лице комиссара появилась улыбка. Он сложил листки с от­четом Фабиена, вздохнул и сказал:

— Хорошо, поговорим теперь немного о том, что мы будем делать.

Затем он поднял руку, как будто какая-то новая мысль только что пришла ему в голову, схватил теле­фон и спросил:

— Это вы, Лоран? Хорошо... Зайдите сейчас же ко мне в кабинет.

Не прошло и минуты, как в кабинете появился Ло­ран. Выпрямившись, он стоял у стола комиссара с поч­тительным видом. Храня молчание, Лоран ждал, когда Ронжье обратится к нему.

— Возьмите это, — сказал наконец комиссар, протя­гивая бумажку, на которой он что-то нацарапал. — И проверьте, служит ли в полиции некий Франсуа Но­вали.

— Сию минуту, господин комиссар, — ответил Ло­ран и поспешил покинуть кабинет.

«Только что каблуками не щелкнул»,— подумал, ус­мехнувшись Сен-Жюст.

Когда Лоран ушел, он заметил комиссару:

— Я вижу, что между нами царит недоверие.

— Не в этом дело. Если я хочу проверить, то лишь для того, чтобы иметь максимум сведений об этом Но­вали. Если он действительно служит в полиции, как утверждает Фабиен, это маленькое расследование даст нам наверняка новые, возможно полезные детали.

Инцидент был исчерпан, и комиссар с Пьером, на­конец объединившись, попытались разработать план сра­жения. У Ронжье был список участников гонок в Ле-Мане — доказательство того, что он принимал это дело всерьез.

Он высказал свое мнение:

— С моей точки зрения, только самые мощные ма­шины, которые могут стать абсолютными победителями. являются мишенью для преступников.

Сен-Жюст согласился. В списке, лежащем перед ним, комиссар отметил галочкой эти машины.

— Четыре американские «Игл», три «Матры», че­тыре «Феррари», две «Порш» и три японские «Хон­ды». Всего пять марок.

Он поднял голову и взглянул на Сен-Жюста:

— Танака и его «команда» не собираются, конеч­но, срывать всю гонку, они целятся в одну определен­ную марку. — Он вздохнул и задумался. — В какую из пяти?

Сен-Жюст, в свою очередь, вздохнул. У него не бы­ло особых подозрений. Ронжье вновь принялся изучать список участников. Вдруг он ткнул пальцем в одну строчку:

— «Хонда» — японская фирма. Танака — японский миллиардер. Почему бы ему не организовать это пре­ступление, чтобы могли победить его соотечественники? Может быть, даже у него есть акции «Хонды»?

Сен-Жюст покачал головой. Гипотеза Ронжье каза­лась ему неправдоподобной. Но, чтобы не обидеть полицейского, сказал:

— Это маловероятно. По двум причинам. Прежде всего, чтобы обеспечить победу «Хонды», они должны были бы испортить все остальные марки. Это, мне ка­жется, чересчур. Затем мне известно от Готье, который ведет автомобильную рубрику в «Суар», что «Хонда» не имеет ни малейших шансов. Она участвует в гонках в Ле-Мане впервые, скорее, ради эксперимента, для подготовки к будущему, а не для того, чтобы бороться за первое место.

Ронжье согласился:

— Значит, «Хонду» можно вычеркнуть из списка. Остаются четыре марки: «Игл», «Матра», «Феррари» и «Порш»?

— Вспомните, — ответил Сен-Жюст, — что слышал Кандидо в отеле «Авианосец». Судя по обрывкам фраз, можно предположить, что «команда» Танаки целится только в одну марку.

— Следить все-таки придется за тринадцатью авто­мобилями, — заметил комиссар. — Это много.

Он провел пальцами по глазам, как будто хотел лучше видеть.

— За всем этим должна прятаться какая-нибудь грязная коммерческая махинация, — сказал Ронжье. — Заинтересована в этом какая-нибудь важная в автомо­бильной промышленности личность, которая платит этим преступникам.

Он опять потер глаза и добавил:

— Только я не понимаю, что может иметь со всем этим общего такой богач, как Танака! Ничего в этом деле не сходится.

Сен-Жюст был настроен менее пессимистично, чем Ронжье.

— Важно, — сказал он, — что мы знаем преступни­ков. И, не теряя их из виду в Ле-Мане, мы можем на­деяться поймать их на месте преступления.

— Вы правы, — сказал Ронжье. — Всегда надо на­деяться. Оставим же наши гипотезы и вернемся к прак­тическим вещам. Я прибуду в Ле-Ман в пятницу, нака­нуне старта, с четырьмя инспекторами. Кроме того, в моем распоряжении будут полицейские Ле-Мана. Мой КП будет находиться в полицейском посту на трассе. Вы будете постоянно поддерживать с нами контакт. Кстати, сколько вас будет?

— Кандидо, я, а также Фабиен и его секретарша Доротея.

— Эта «кинозвезда»?—спросил Ронжье недовер­чиво.

— Вы не думайте, комиссар,— ответил Сен-Жюст,— она обладает здравым смыслом. Кроме того, женщина, да еще молодая и красивая, вызывает меньше подозре­ний. Лучшее доказательство — вы сами не принимаете ее всерьез!

Ронжье собирался ответить, когда зазвонил теле­фон. Хотя Сен-Жюст находился на расстоянии одного метра от аппарата, он узнал высокий голос Лорана, мо­лодого инспектора, которому Ронжье поручил навести справки о Франсуа Новали.

Новости, должно быть, были неприятные: чем боль­ше говорил Лоран, тем мрачнее становилось лицо ко­миссара. Наконец Ронжье повесил трубку и с серьез­ным выражением лица сообщил Сен-Жюсту:

— Фабиен был прав. Новали действительно поли­цейский. Но, чтобы получить о нем подробные сведе­ния, придется подождать. Он работает не в уголовной полиции, а в службе безопасности. Поскольку вы жур­налист, вы должны знать, что набережная Орфевр и улица де Сосэ не в лучших отношениях[2].—Он огорчен­но развел руками: — Это глупо, но это так.

Он встал. Разговор был окончен, и Сен-Жюст то­же поднялся. Провожая его до дверей кабинета — дока­зательство, что теперь они с Сен-Жюстом в самых лучших отношениях, — Ронжье постарался успокоить Пьера:

— Вы не волнуйтесь Я получу сведения о Новали. У меня есть в марсельской полиции один старый друг. Он меня проинформирует. Взявшись за ручку двери, он остановился: —В пятницу утром, как только приеду в Ле-Ман. я предупрежу руководителей команд, кото­рым грозит опасность.

Сен-Жюст подскочил:

— Но в этом случае преступники обо всем узнают! Они будут опасаться!

— И тогда, если они откажутся от своего плана, мы достигнем цели.

— Возможно. Но будет ужасно, если эти бандиты останутся безнаказанными. Не забудьте, что они чуть не убили меня и Кандидо!

Ронжье не смог сдержать улыбку:

— Признаюсь, что на вашем месте я бы очень хотел свести с ними счеты.

Ободренный шутливым тоном комиссара, Сен-Жюст решил обратиться к нему с предложением:

— Самое главное — сделать все, чтобы избежать преступления. Мне кажется вполне естественным пре­дупредить команды. Ну, можно было бы им сказать, например, что существует опасность политического пре­ступления. Это теперь очень модно.

Ронжье отпустил дверную ручку. Его густые брови сдвинулись, но затем лицо прояснилось.

— Неплохая идея, — согласился он наконец.— Пре­ступники не подумают, что дело касается их. Кроме то­го, это позволит мне получить от префекта дополни­тельные отряды полицейских, чтобы обеспечить более эффективную охрану машин.

На этот раз он открыл дверь и протянул Сен-Жюсту руку.

— Итак, до пятницы в Ле-Мане.

Когда Сен-Жюст уже был в коридоре, комиссар добавил озабоченно:

— А главное, будьте очень осторожны.