На гонках в Ле-Мане

У Лоретты телефон не отвечал. Сен-Жюста это не удивило: «Сегодня суббота. Она наверняка в кино».

Лоретта обожала кино. Сен-Жюст подсмеивался над этой ее страстью. Она любила художественные, поэти­ческие, слегка заумные фильмы.

Лоретта не обращала внимания на шутки Сен-Жю­ста, а ее любовь к кино не уменьшалась.

— Может, я и люблю, как ты говоришь, фильмы с идеями, фантастические. Но мне нравятся и вестерны или хорошая музыкальная комедия. Я не такая огра­ниченная, как ты.

Эти маленькие размолвки не нарушали их согласия. Как говорил Сен-Жюст: «Если бы все были схожи, это было бы ужасно».

Возвращаясь на трибуну, чтоб вновь следить за хо­дом гонок, он размышлял, какую экзотическую чепуху раскопала на этот раз Лоретта.

С наступлением темноты трибуны почти опустели, а рестораны, бары и различные забегаловки были пе­реполнены. Сен-Жюст опять уселся рядом с толстым бельгийцем. Тот держал в руке пакетик с хрустящим картофелем. Он предложил картофель Пьеру. Но Пьер отказался.

— Вы совершенно правы, месье, — сказал бельги­ец.— Картофель здесь гораздо хуже, чем в Брюсселе... и, знаете ли, гораздо дороже, — добавил он.

После аварии «Альфа» Милсента почти сразу же продолжила гонку, а «Феррари» Мазини ремонтирова­лась около часа.

— Для него гонки закончены, — прокомментировал сосед Пьера.

С наступлением вечера блеск «Хонды» потускнел. Между восемью и десятью часами все они покинули трассу. Лабрус на своей «Матре» возглавил гонку, к огромному удовольствию болельщиков. Однако «Игл» Левиса и Стоуна отставала ненамного. Другая «Игл» шла на третьем месте. «Порш» — на четвертом, а вто­рая «Матра» (третья еще раньше выбыла из соревно­ваний) была пятой. Что касается «Феррари», то созда­валось впечатление, будто авария Мазини подрезала им крылья.

«"Матра", "Игл", "Порш" — гонка вырисовывает­ся, — подумал Сен-Жюст. — Победу будут оспаривать эти три марки. Кто победит? Кто будет жертвой?»

Вдруг ему в голову пришла ужасная мысль: «А что, если преступление уже совершено? Может быть, мы увлеклись большими именами? Может быть, их инте­ресовали один или два гонщика?»

Это испортило все удовольствие. Смотреть состяза­ния больше не хотелось. Он простился с бельгийцем и исчез в темноте, погруженный в свои мысли.

Было около полуночи, когда он пришел в комнату Фабиена. «Игл» Левиса и Стоуна только что обошла «Матру» Лабруса. Доротея сидела с наушниками, Ри­отт был в ложе прессы, Кандидо следил за рестораном Танаки. Фабиен отсутствовал.

В половине первого, выпив две чашечки крепкого кофе, Сен-Жюст решил позвонить Лоретте. Она только что вернулась домой.

— Ты что, следишь за мной?—спросила она Пьера.

— Совсем нет!

— Ну хорошо. Поскольку ты беспокоишься обо мне, знай, что я провела весь вечер с Гонином.

— С Гонином?!

— Совершенно верно. Он так настаивал, что я не могла ему отказать. А потом я подумала о тебе. Неза­чем портить ваши отношения.

— Это очень любезно с твоей стороны, — ответил Сен-Жюст, невольно раздражаясь.

Лоретта пребывала в отличнейшем настроении, она продолжала:

— В ресторане я нарочно заказывала все самое до­рогое! — и громко рассмеялась. — А потом я повела его в кино. Мы смотрели индусский фильм. Какой у него был вид, когда мы вышли после сеанса! Еще хуже, чем у тебя в подобной ситуации. И вот я только что вер­нулась. — Она заговорила серьезным тоном:— Он гово­рил в твой адрес только комплименты. Твоя идея по­звать на помощь Гримбера была гениальной.

Разговор с Лореттой приподнял Пьеру настроение. Он представил себе, как Гонин вынужден был разо­риться в ресторане, а затем смотреть индусский фильм. Эти мысли его развеселили, и ему захотелось поделить­ся с Доротеей, которая знала Гонина. Рассказ этот позабавил и ее:

— И я бы лучше не придумала!

... Было немногим больше часа ночи, когда события стали развиваться быстрее. В это время обычно веки тяжелеют, в ногах появляется усталость и наступление утра ждут как выхода из длинного туннеля.

Кандидо сидел с наушниками, а Фабиен и Сен-Жюст начинали четвертую партию в белот[3], когда в кабинет влетел Риотт.

— Все в порядке! — закричал он.

— В чем дело? — спросил Сен-Жюст, бросая карты.

— Милсент столкнулся с «Игл» на вираже у Крас­ного холма, — Риотт перевел дыхание. — Обе машины годятся в металлолом.

—А гонщики? Риотт улыбнулся:

— Милсент цел. Что касается Костелло — он на своей «Игл» шел третьим после «Игл» Левиса и Стоуна и «Матры» Лабруса, — у него сломано два ребра. Ни­чего страшного.

— Как это произошло?

— Когда Костелло обогнал Милсента, он, должно быть, чересчур быстро свернул. Короче, передняя часть машины Милсента задела кузов автомобиля Костелло. А потом обе машины врезались в защитное огражде­ние.

Сен-Жюст спросил взволнованно:

— По-твоему, Милсент это сделал нарочно?

Тот же вопрос, что и несколько часов назад при столкновении с «Феррари». И Риотт ответил так же неуверенно:

— Я ничего не видел. И Готье тоже. По мнению комиссара, который там находился, виноват, скорее, случай.

Сен-Жюст взглянул на Фабиена. Уставившись в землю, нахмурив брови, детектив о чем-то размышлял. Почувствовав на себе взгляд Пьера, он вопросительно посмотрел на него.

— Мне лично, — сказал журналист, — все ясно: столкновение с «Феррари» было случайным, непредви­денным, а с «Игл» — запланированным. Мишень пре­ступников — это «Игл».

Фабиен, казалось, сомневался:

— Ты, наверное, забыл, что Танака приятель Ри­чардсона?

— Ну и что? Во всяком случае, надо выбрать след и идти по нему. В этом деле надо поступать как в игорном зале: задумать какой-то номер и надеяться, что не ошибешься.

Чтобы окончательно убедить Фабиена и Риотта, Сен-Жюст добавил:

— До того как Милсент спровоцировал аварию — я повторяю, спровоцировал, — положение «Игл» было блестящим: одна машина впереди, другая идет третьей и выжидает. Их положение могло только улучшиться, если бы не вмешались преступники. Стартовало четыре «Игл». В начале вечера одна машина выбыла из состя­заний из-за лопнувшей шины. Другая вследствие разных причин шла с большим опозданием. Ее Милсент не стал трогать. А то, что Танака приятель Ричардсо­на, — это лучший способ отвести подозрения.

На этот раз Фабиен и Риотт, казалось, согласились. Детектив даже добавил:

— Кстати, надо проверить «Игл», у которой лопну­ла шина. Может, это тоже дело преступников?

Они собирались идти, когда в комнату вошел Рон­жье. Увидев на голове Кандидо наушники, он нахмурил брови:

— У вас тайная радиостанция?

Фабнен не отказал себе в удовольствии дать комис­сару некоторые объяснения.

— Неглупо, — неохотно одобрил полицейский. Нелегко ему было признать заслугу Фабиена, кото­рого он продолжал считать несерьезным любителем.

Повернувшись к Cен-Жюсту, он заметил:

— Вы могли бы держать меня в курсе. На это ответил Фабиен:

— Я знаю, что вы не принимаете меня всерьез, поэтому я хотел сначала убедиться, что микрофон рабо­тает, а потом рассказать вам. У меня тоже есть само­любие.

Ронжье невнятно пробормотал: «Ладно, ладно» — и вернулся к цели своего визита.

Он придерживался того же мнения, что и Сен-Жюст, — мишенью были «Игл», и одобрил идею осмот­реть машину, которая вышла из строя в начале вечера.

Осмотр их разочаровал. Авария произошла при вы­ходе из виража у Красного холма при входе в Унодьерскую прямую. Задняя шина лопнула в момент наиболь­шего ускорения. Машина поехала зигзагами, задела защитное ограждение и загорелась. Благодаря огне­упорному комбинезону гонщик не слишком пострадал. Но, обследуя сгоревшие остатки машины, трудно было ответить, является это делом рук преступников или нет. Также не было ответа на вопрос, случайно или нарочно Милсент задел «Игл». Эта неуверенность приводи­ла Сен-Жюста в ярость.

— Все знаем, а ничего не можем доказать, — ска­зал он Ронжье. — Черт знает что!

Комиссар пожал плечами. Бессонная ночь остави­ла следы на его лице.

— Будем надеяться, что микрофон Фабиена помо­жет нам разъяснить ситуацию.

Взглянув на часы, он добавил:

— Выпьем крепкого кофе. Сейчас около четырех. Нам это не помешает.

— Через час наступит утро, — сказал комиссар.

Сен-Жюст с мрачным видом пошутил:

— Возможно, тогда нам станет виднее.