На лезвии любви

Сближение

Время лечит... Не без помощи профессионалов, но лечит.

– Расскажи о моих родителях, – попросила Марианна. Она сидела на краешке единственной в больничной палате кровати, которую занимал Бродерик Хэпп. Женское тело, облаченное в халат, напряглось в ожидании ответа. Аккуратно причесанная фиолетовая голова была повернута вправо, карие глаза смотрели в окно.

На улице вовсю пестрела осень, уже вступившая в свои права и без стеснения разливающаяся дождями; однако сегодня хмурое небо прояснилось, даря какое-то неизъяснимое чувство светлой радости.

– Я и сам их плохо знал, – слабо усмехнулся дядя, на удивление покорно утоляя любопытство племянницы. Он полусидел, откинувшись на пухлую подушку, левая рука лежала на одеяле. Мужчина был еще довольно слаб, поэтому Марианна перед встречей тщательно обдумала вопросы, ответы на которые ей нужны прежде всего.

То, что произошло в Лесу, родственники не обсуждали. Марианна просто не смогла бы вслух признаться, что виновата. Ей было безумно стыдно. Дядя, будто понимая это, тоже не поднимал тему их опасного приключения.

– Плохо знал? – вскинула брови племянница.

– Твой отец и я... – чуть замялся дядя, поерзав на кровати. – У нас разные матери. Из-за этого Томас ненавидел меня.

– В каком смысле – из-за этого? – нахмурилась Марианна, касаясь жемчужин на ожерелье. Ей было сложно представить своего отца – злым или ненавидящим кого-то.

Томас и Элис Хэпп... Родители. Всегда добрые, чуткие, отзывчивые. С самого детства дочь была окружена их любовью и заботой, и чувствовала, что эти люди сделают все для ее счастья. Подобное отношение вкупе с финансовой обеспеченностью сделали из девочки несколько инфантильную и взбалмошную особу, которую, между прочим, все устраивало.

Но родители умерли, и Марианна спешно и болезненно взрослела.

– Томас ненавидел меня из-за того, что его отец ушел из его семьи к другой женщине, а плодом их любви стал я, – краем губ улыбнулся Бродерик и склонил набок голову. Из привычной прически на изможденное болезнью лицо выпала темная прядь. – Джек Хэпп, твой дед, будучи уже в солидном возрасте, полюбил одну женщину, Маргариту... Мою мать. Ради нее он был готов на все. И твой отец, а его сын, – Томас, – он не смог простить этого.

– А почему тогда он игнорировал именно тебя, а не его? – недоумевала Марианна, сильнее теребя перламутровые бусы. Насколько ей было известно, отец поддерживал с дедом отношения.

– Ты еще маленькая... – вздохнул Бродерик. – Такое нужно пережить, иначе не объяснишь.

– Ты же не разрушал семью. – насупилась девушка, но решила не обижаться на "маленькую". Взрослые умные личности на такие провокации не поддаются!

– Иногда люди не могут обвинить истинного виновника их бед из-за большой к ним любви, – дядя повернул острое лицо к окну, голубые глаза остекленели. От услышанного у Марианны екнуло сердце.

Почему возникло ощущение, что он говорит не только об ее отце?

– Значит, моих родителей ты знал плохо, – резюмировала она, кивнув. – А как вы познакомились? Почему плохо знали друг друга?

– Первая жена Джека Хэпп, твоя бабушка Амелия, была очень сердита на изменщика и не давала ему видеть сына, которому на момент расставания было лет десять. Но вторая супруга твоего деда, Маргарита, была адекватнее. Она предполагала, что маленький Том захочет общаться с отцом, и давала ему такую возможность. Двери нового дома Джека Хэппа были всегда открыты для мальчика.

– Откуда ты это знаешь? – прошептала Марианна, как наяву увидевшая юного отца, тайком сбегавшего из неуютного жилища.

– Мама рассказала, – пожал плечами Бродерик и поморщился от движения. – Том частенько заглядывал к ним, но после моего рождения вдруг перестал. Конечно, ему было неприятно, что родной отец уделяет все свое внимание младшему сыну.

– И утешить его было некому... Бедный папа! – представила Маринанна одинокого мальчика, и в носу защипало.

– Как раз утешить его могли, – вдруг ухмыльнулся дядя, но смутился и торопливо закончил. – Он дружил с девочкой, которая впоследствии стала его женой...

После небольшой паузы он тихо произнес:

– Когда родилась ты, мне было тринадцать.

В этот момент Марианна вдруг с безграничным изумлением осознала, что это ее первый откровенный разговор с дядей за все их совместное существование. Раньше они общались друг с другом кратко, по делу, словно лишние минуты рядом могли причинить нестерпимую боль.

Она просто принимала условия дядиной игры, не давая себе труда хоть как-то исправить положение дел.

– Жена Томаса, твоя мать, Элис, пригласила меня на годовасие дочери. – Лицо Бродерика смягчилось. – Ты была такой любознательной! Схватила меня за палец в первые минуты знакомства, а потом пыталась его откусить!

Марианна против воли прыснула и прикрыла рот ладошкой.

– В следующий раз меня позвали только на твое шестнадатилетие, – кривая усмешка исказила мужское лицо, пронзительно-лазурные глаза вспыхнули. – Томас был категорически против, но ему повезло с супругой, да... Именно она настояла на том, чтобы дочь имела право сама выбирать, с кем из родственников общаться, а с кем – нет.

Марианна расширила глаза, руки судорожно впились в одеяло. Она помнила тот день рождения.

Тогда, еще до смерти родителей, она была популярной девчонкой, и праздники отмечала с размахом. Двухэтажный дом был забит приятелями, музыка гремела, напитки лились рекой... Визг, маты, повсюду слипшиеся тела – все это вынудило Марианну выйти на свежий воздух и перевести дух. Гости еще приходили, поэтому она не удивилась, услышав позади себя:

"– Марианна?"

Девушка натянула приветливую улыбку, обернулась и окаменела. На нее, сверху вниз, смотрел мужчина, в которого она была бесконечно влюблена уже несколько лет.

"– М-мистер Ван Вейдер?" – она выпила лишь пару коктейлей, но язык заплетался так, будто напитков было раза в четыре больше.

...На тот момент ее кумир был известен, как Бродерик Ван Вейдер, – да-да, трудно не провести параллель с известными фехтовальщиками на световых мечах. Наверное, данный псевдоним выбрали ради пиара.

"– Рад видеть тебя, племянница". – Несмело улыбнулся ей лучший в Англии мастер клинка, но вместо радостного трепета Марианна ощутила, как небо сваливается ей на голову.

Именно тогда она и узнала, кого почитала и обожествляла. Собственного дядю.

– Я не стал сразу подходить, – продолжал рассказывать Бродерик, изучающе глядя на замеревшую Марианну. Его левая рука, словно скопировав движение девушки, тоже стискивала одеяло. – Ты была в праздничном движении, я никак не мог подловить удобный момент... Решил подождать у заднего входа, прикинуть, как лучше заявить о себе... А тут ты выходишь. – Дядя тихо хмыкнул. – Я, признаться, опешил. А ты еще с таким недоверием уставилась!

– Неправда, – мотнула фиолетовой головой Марианна, улыбаясь последующим за знакомством событиям, – я просто удивилась!

– А потом, после этого ошарашенного "м-мистер Ван Вейдер?", так засияла от восторга!.. – мужчина прикрыл глаза, как будто наслаждаясь воспоминанием. Племянница бросила на него недоуменный взгляд, мол, чего замолчал. Но замерла сама, ловя момент, когда лицо жестокого опекуна, обычно суровое, неуловимо изменилось. Оно казалось даже красивым: эти скульптурные губы, правильный нос, идеальная симметрия лица... Но нет, не это привлекало, не это... А что же?

Марианна закусила губу, пытаясь разгадать тайну подобной метаморфозы, однако Бродерик открыл глаза и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Вот так мы и познакомились с тобой. И даже с Томасом мне удалось в тот день поговорить. – Дядя саркастично хмыкнул и слегка поддался вперед. – Ради тебя он был готов забыть былые обиды, представляешь?

– Не надо так... – помрачнела Марианна, стискивая зубы. Ирония в адрес погибших родителей скрежетнула по сердцу острыми когтями.

– Извини, – тут же поменял тон Бродерик и, откинувшись на подушку, тихо добавил. – Они не хотели, чтобы ты плакала, вспоминая их.

– А что, спустя каких-то полгода я должна радоваться случившемуся? – резко бросила девушка, поднимаясь с кровати. Кажется, она забыла, с кем имеет дело, поверив на мгновение, что этот человек может стать ближе и понятнее.

– Нет, конечно, – сочувственно проговорил дядя и вдруг мягко взял не успевшую отойти Марианну за руку. Девушка остолбенела. – Но я готов сделать все, чтобы ты улыбалась как можно чаще.

– Что? – очнулась Марианна и, игнорируя бешено стучащее сердце, бестактно вырвала пальцы из теплой ладони. – Что за высокопарные слова?! Мне бы хватило, чтобы ты научил меня выживать в Лесу! Тогда я бы и улыбалась! А ты предпочел запереть меня в четырех стенах, а потом еще рисковать своей жизнью, чтобы я чувствовала себя виноватой! О чем ты вообще говоришь?!

И, глядя в круглые от потрясения глаза дяди, она, всхлипнув, вбежала вон. Мужчина, все еще держащий на весу руку, с тяжелым вздохом опустил ее и откинулся на подушки.