На первый-второй рассчитайсь!

Мы с Люси встречались до самого моего дембеля, календарно получается год и несколько месяцев. У нее были свои, как бы сказали сейчас, фишки или тараканы. Она без стеснения позволяла себя разглядывать, разводила половые губки руками, объясняла их устройство, демонстрировала, как получают удовольствие женщины, фактически тихой сапой научила меня, как пальцами мастурбировать клитор и доводить ее до оргазма. Лежа на спине, задирала высоко ноги, разводила ягодицы, и такой же анатомический урок проводила касательно ануса, сфинктера и прямой кишки. В попу с гримасой боли разочек пропустила палец, но от анального секса с ужасом отказалась, да еще и меня стращала последствиями. Очень любила онанировать мой член, в те дни, когда для нее была опасность забеременеть, вагинальный секс длился совсем чуть-чуть, потом она говорила вынуть из нее и доделывала рукой.

Не любила позу «раком». Считала, что она в ней выглядит ужасно и непривлекательно, а секс в этой позе не человеческий, а животный, лишь только похоть без чувств. Остальные – я на ней, она на мне, боком лицом к лицу, боком я со спины, амазонкой – воспринимала вполне лояльно.

Принципиально не брала в рот, считала минет (а также куни) омерзительным явлением. Каждый мой намек на оральные ласки воспринимался в штыки, и мог послужить поводом для размолвки. Как-то в беседе полунамеком прозвучало, что была в их городке то ли в школе, то ли во дворе какая-то минетчица, и все ее знали, показывали пальцем, оскорбляли, и ее ужасная участь уберегла других девочек от повторения ее опыта. Мои заинтересованные вопросы она тут же пресекла, мол, зачем интересуешься этой гадостью, неужели мало остального, что приятно всем.

Накануне моего увольнения я записался на операцию в клинике Федорова. Через полгода очередь настала, я приехал в Москву (но не один, а с отцом). Меня прооперировали на второй день, дальше неделю я ездил на перевязки и реабилитацию. Отец меня не отпускал ни на шаг, к Люси я поехать не мог, но звонил ей на работу, с какой-то попытки попал на ее смену и уговорил вахтершу позвать ее. Она конечно обрадовалась, и просто услышав меня, и узнав об успешной операции. С ее слов, никаких изменений не было, работа да подготовка к экзаменам. Про новых парней я спрашивать не стал, да она, думаю, и не ответила бы.

Еще через полтора года я стал чувствовать, что резко падает зрение правого глаза. Снова поехал в Москву (уже один), в клинике подтвердили некачественную работу и назначили внепланово корректирующую, которую через день провел сам академик Святослав Федоров. Он показал мастер-класс, зрение у меня до сих пор отличное, но я сейчас не про это. Немного оклемавшись, я позвонил на работу Люси. На вахте с удивлением переспросили ФИО, сказали, что такая не работает, и на памяти вахтера (а он полгода уже работает там) такой не было.

Предположив, что может она поступила в вуз, но живет еще на квартире, я и туда поехал. Вечером, чтоб заведомо была дома. Увы, в подъезде все было неизменно, кроме того, что на звонки дверь ее квартиры никто не открыл. Набравшись наглости, позвонил в дверь соседям. Был ответ, что эту девушку (даже имя не знали ее) они уже несколько месяцев не видели, возможно, что съехала.

Больше я ее контактных данных не имел. Она, в свою очередь, знала и мой домашний адрес, и телефон, но за полтора года в промежутке между первой и второй операциями я получил только одну поздравительную открытку на свой день рождения с самым стандартным набором поздравительных фраз. Попытался дозвониться тогда ей на работу, чтоб поблагодарить, но то на смену ее не попадал, то злая вахтерша попадалась и не звала, так и миновало.

Что еще написать? Да, наверное, уже ничего, все сказано, все понятно, дай бог, чтоб у нее все в жизни сложилось отлично, я безусловно рад и благодарен милой Люси за все, что у нас с ней было!

март 2011 г.