На пределе

Глава 12

Ночь выдалась ужасной. Звонок пьяного отца окончательно выбил меня из колеи. Когда я уходила от него, спешно собирая сумки, то думала, что никогда в жизни больше его не увижу и не услышу. Постоянное беспробудное пьянство на фоне непереносимости кого угодно сведут с ума, а останавливаться сам отец не умел. Слишком сильный абстинентный синдром не может перенести ни один человек без помощи специалиста, так стоит ли его в том винить?

Стоит. Я знала это наверняка.

— Где он? — вырвал меня из потока мыслей хмурый голос Каста.

Ярцов взглянул на часы и пожал плечами.

— Скоро будет.

Обстановка в кабинете совещаний была очень напряжённая.

Старый что-то говорил про Лисовского сегодня на обеде, кроя его нехилым таким слоем крепкого мата. Было трудно продраться сквозь него до сути яростного монолога, но я умудрилась понять, что Лисовского признали погибшим на какой-то спецоперации в Дагестане. И ребята действительно считали его мёртвым, пока Арген не потребовал его выдачи.

Последний, к слову, не звонил больше, но скинул сообщение, содержание которого я не хотела принимать всерьёз.

«Лисовский и Виноградова должны быть выданы нам в САР в течении недели»

Если во внутренних вопросах я ещё хоть как-то разбиралась, то с заграницей в знаниях были пробелы.

Арестов только говорил, что в случае, если мы будем согласны на условия Аргена, то они подключат силы специального назначения. Так называемые ССО, работают за пределами Российской Федерации.

Ребята были не согласны с таким положением дел, я тоже, поэтому мы искали другие варианты для сотрудничества с фигурантом, но разведка чётко дала понять, что обнадёживающей информации у них для нас нет. Мы не знали местоположение Аргена и Амира, а это значило, что нужно было двигаться дальше и соглашаться на условия, какими бы бредовыми они не были.

Лисовский вошёл в кабинет вместе с Арестовым, и я сразу обратила внимание на протез, вместо правой руки. Он глубоко вдохнул, будто собирался защищаться от нападок бывших подчинённых, но никто ничего не сказал. Первым встал Волк. Он подошел, собираясь пожать руку, но… посмотрел на протез и молча обнял мужчину.

— Ты мудозвон, командир, но я всё равно рад, что ты жив.

— Я знаю, — только и ответил тот.

А после каждый по очереди подошел и проделал тоже самое. Каждый со своей обидно репликой, но невероятным облегчением. И даже Стагаров упрекнул за то, что их держали в неведении.

Когда шум вокруг присутствия бывшего командира улёгся, Звягин предупредил, что сейчас явится взвод Тарана. Этих бойцов я видела только мельком в столовой и, как поняла, большой любви ребята к ним не испытывают. Все ребята Польца. Ярцов же сказал, что первое его отделение ведёт за мной наблюдение по смене с Кастом.

— Мы днём, они ночью, — хмыкнул Волк, стуча ручкой по листку бумаги. — Не хотели отдавать самое интересное им.

— А что остальные делают в это время? — поинтересовалась я, стараясь не думать о том, что чувствую Стагарова круглосуточно.

Я знаю, что он рядом, когда иду на работу, когда допрашиваю свидетелей, когда ем с Прокопенко в кафе, и, когда ложусь спать. Я уже отравлена им. Пропитана насквозь, а ему будто всё мало, он хочет свернуться вокруг моего сердца и медленно его душить.

— То же, что и всегда. Тренируются, — улыбнулся Арестов.

Ещё минут пятнадцать мы ждали остальных, а когда те пришли и расселись за столами началось обсуждение дальнейшего плана действия, от которого меня заколотило.

Потому что это страшно. Это жутко. Это…

— Виноградова не должна принимать участие! — резко обрывает Сора.

Я оборачиваюсь и встречаю пронзительный зелёный взгляд, полный ужаса.

Все молчали несколько мгновений, я и подавно, потому что сама боялась, но… Но есть вещи, которые важнее двух жизней. Разве нет?

Всё моё существо сейчас хотело встать и уйти. Наплевать на всё и заявить во всеуслышанье, что я не могу согласиться с требованием Аргена.

Но вся проблема заключалась в том, что он всё равно добьётся своего. Меня не будут охранять круглыми сутками. Пойду в магазин или поликлинику, он найдёт способ до меня добраться. Поэтому я хочу быть там, где по нему запланировано нанесут упреждающий удар, чтобы избавить своё будущее и будущее малыша от этой жуткой угрозы.

— Слав, это не тебе решать, — мягко сообщила я. — Это мой осознанный выбор.

Стагаров сжал кулаки, когда Каст хлопнул его по плечу. Никто ничего не сказал, да и сам Сора промолчал, но я по взгляду видела всё, что он обо мне думал.

— Проблема в том, малая, что мы не можем принимать участие за территорией родины, — начал Сокол.

— Мы не сможем контролировать ситуацию, — перебил его Волк. — Я понимаю, что они лучшие в своём деле, но, Лиза… Ты же знаешь, что лучше близких людей никто не сделает.

Я куснула губу ещё больше начав нервничать. А мне нельзя, но боже мне так страшно. Я не представляю, что со мной Арген может сделать. Конечно, я не дамся, но… Я не могу знать, что задумал этот ублюдок.

— Мы сделаем всё, чтобы ребята из ССО её вытащили, — вставил свою реплику Звягин, на что его окатили презрением.

Ни Таран, ни его бойцы не лезли в этот диалог. Им было всё равно, потому что они выполняли свою работу, как и всегда.

Мы ещё раз обсудили, как всё это будет выглядеть на практике. Арген ещё не ставил условий транспортировки, но вопросы безопасности на территории России можно было решить уже сейчас. Второе отделение Тарана будет обеспечивать нам сопровождение. Встречу и посадку на борт будут контролировать снайперы, в число которых войдёт наш Сокол. Отдел разработки предположил, что доставлять нас будут частным самолётом. На месте уже никого не будет, поэтому важно, чтобы мы оба сохранили передатчики, которые на нас нацепят.

Основная задача — передать местоположение Амира. Но есть мысль, что до Амира я не доберусь, поэтому датчика и будет два.

— Ваш инструктаж начнётся с завтрашнего дня, — обратился к нам Ярцов.

И если Лисовский был с ним согласен, то я нет. Я понимала, что случится могло всё, что угодно. Я понимала даже, что могу никогда не вернуться из Сирии.

— Я могу попросить один день выходного? — спрашиваю уверенно.

В конце концов, даже смертникам дают возможность проститься с близкими.

Звягин долго смотрел мне в глаза, но в конце концов кивнул.

— Один день. После вы с Лисовским пройдёте полный инструктаж в течении трёх дней и пойдёте на контакт с Аргеном.

И я согласно кивнула, чувствуя тяжелый взгляд на своих плечах, на который могла ответить, но я не нашла в себе смелости. Слишком горчило во рту от страха, и я не хотела, чтобы он это видел.

Мне ещё нужно было хорошо подумать, как обеспечить собственную безопасность. Защитить малыша любой ценой, но при этом не сорвать операцию. Ведь, если они узнают о моём положении, пожертвуют жизнями людей, но не позволят разобраться с Аргеном самой.

И у меня было несколько идей, которые предстояло хорошо обдумать.

Первое, что сделала Виноградова на следующий же день — это отправилась в уголовный розыск на встречу к своему другу. Мы молча следили за её передвижениями и понимали, что она вышла на курс прощания. Её мотив не трудно понять. Трудно принять, что она без всяких сомнений пошла на собственную жертву. Нет, Лисовский поступил точно так же, но ведь он это другое. Он мужик, в конце концов. Боец поживший и поведавший на своём веку достаточно, чтобы решиться на подобный шаг.

Но я понимал, что моё неприятие её выбора складывается вовсе не из-за предвзятого отношения к гендерной принадлежности или прожитым годам, а к тому, что это она… Просто она. Будь на её месте любая другая, я бы не бился о глухие стены собственного разума. Я бы принял намного спокойнее. Но сейчас под угрозой мой якорь, а я даже не смогу принять участие в операции.

Что со мной будет, случись с ней беда?

Может я и не могу быть рядом, как бы сильно не желал обратного, но я хочу, чтобы она жила. Замуж вышла, детей родила и была счастлива, мать его. А не подвергала свою жизнь пусть и обоснованному, но всё же риску.

Немногим позже, она посетила несколько мест в городе. Знала, что мы незримо наблюдаем, но всё равно отметилась возле памятника великой отечественной, на мосту в центре, где минут сорок просто смотрела на воду, затем на кладбище для посещения чьей-то могилы. А потом направилась на адрес, явно нервничая, потому что объяснений её трясущимся рукам я дать не мог.

— Кто пойдёт? — спросил Каст и посмотрел в мои глаза, уже зная ответ.

Я просто кивнул, поправил кобуру с табельным, одел ветровку и вышел.

Лиза увидела, что я иду следом, зашла в подъезд, не став придерживать для меня дверь, но дождалась у лифта, когда я войду.

— Зачем здесь-то следить? — задала безразлично вопрос.

— Есть протокол, — ответил просто и вошёл в лифт, когда распахнулись двери. — Я выйду этажом выше. Какая квартира?

— Сто пятьдесят седьмая. Выше только звёзды, Стагаров. Вместе выйдем этажом ниже, там нет остановки.

Я только усмехнулся. Умеет же вставить цитату, которая вроде бы и не вписывается по смыслу, но прекрасно подходит по ситуации.

Не хотел думать куда она и к кому. Вообще не хотел ни о чём думать. Просто пару мгновений плечом к плечу, и несколько секунд для чувств, которые не смог бы проявить открыто.

— Как уговорить тебя не делать этого? — тихо спросил я, коснувшись костяшками пальцев её руки.

Не ответила. Двери лифта разъехались в стороны, а она замерла только на секунду, поджав губы и… вышла, сразу же ускользнув от меня за поворотом на лестницу.

Я остался ждать, слушая, как грохочет собственное сердце в груди и признавать собственное поражение.

Кто я такой, чтобы хоть как-то влиять на её решения? Ни уговорить, ни заставить не могу. И в целом чувствую себя свидетелем надвигающейся катастрофы вселенского масштаба.

Её не было минут десять всего, а потом я услышал крики и звон разбитого стекла. С места сорвался даже раньше, чем подумал об этом. Остановился у двери и прислушался.

— Если тебе было не плевать, ты бы сделала всё, чтобы мне помочь! А ты? Только и можешь, что упрекать, дрянь! Никакой материальной помощи от тебя не дождёшься!

Пьяный мужской голос меня очень напрягал, и я почти был готов вынести хлипкую деревянную дверь, когда на повышенных тонах ответила уже Лиза.

— Да ты не можешь держаться! Сколько я ещё денег могу давать на твои запои? Сколько стоит моё спокойствие?! Раньше тебя хоть дед сдерживал, а потом и его не стало!

— Ты ещё смеешь мне за него предъявлять, Елизавета? Ты же бросила нас! Сбежала!

— Не называй меня так! И это дед сказал, что я уходить должна, когда его первый инфаркт схватил! Потому что боялся, что твои собутыльники со мной сделают что-нибудь!

В этот момент я понял, почему она морщится всякий раз, когда её полным именем называют.

— Пошла вон, сука! Нет у меня дочери! Нет и никогда не было!

Уже через секунду она вылетела прямо в мои объятия, громко хлопнув дверью. Уткнулась носом в грудь и крепко обняла.

— Стагаров, какого фига ты подслушиваешь? — говорила она сипло и с трудом.

Хоть лица её я не видел, прекрасно знал, что она плачет.

— Вас невозможно было не подслушать, Лиз. Я разволновался, когда крик подняли.

Лиза хмыкнула и предложила уйти. Я не был против, хотя и ушли мы не далеко. На два пролёта ниже, где она села на лестницу и начала рассказывать. Рассказывать о вещах, которые вряд ли вообще кому-то когда-нибудь говорила.

— Мама умерла, когда мне было три, — она шмыгнула носом и сцепила пальцы, невольно пытаясь держать эмоции в узде, но получалось откровенно плохо. — Моим воспитанием занимался дед, потому что отец предпочёл сбежать от реальности за счёт алкоголя и наших нервов. Постоянно уходил в запои и долго не мог протрезветь, потому что для этого ему нужно прочищаться капельницами, что было очень дорогим делом. Одна банка пива и очередной выбор: либо врач, либо пить до самого конца. И он выбирал второе, несмотря на меня, вечно просящую не начинать сначала.

Лиза закусила губу, а я вдруг почувствовал, что хочу обнять её и утешить. Трудно вообразить детство маленькой девочки, пережившей сразу две трагедии, ведь отец фактически бросил её.

— Даже дед, имея военное воспитание, не мог повлиять на этого урода, — она судорожно вздохнула и продолжила. — Однажды он уехал к старому другу. Ничего особенного, просто поездка в гости. Отец дома был трезвым, и ничего не предвещало беды. Но уже через час после того, как мы остались вдвоём, в гости пришли его собутыльники. Несмотря на мои уговоры и плач, несмотря на отсутствие денег на врача, несмотря ни на что, он всё же напился с ними. Одного из его дружков достало, что я постоянно зову отца и мешаю им отдыхать. Он запер меня на балконе, пригрозив, что вышвырнет меня с него, если я попытаюсь звать на помощь или в голос реветь. — и новый судорожный вдох. — Дедушка нашел меня только через несколько часов. С той поры, кажется, я и боюсь высоты. По крайней мере, других объяснений я не нахожу.

С каждым её словом во мне росла ненависть к этому человеку. Если бы не её здесь присутствие, я бы поднялся и поговорил «по душам».

— Зато ты выросла хорошим человеком, Лиза.

Она снова закусила губу и посмотрела в мои глаза.

— Хотелось бы в это верить, Слав. Знаешь, мне ведь тоже по наследству досталось, — она отвела взгляд в сторону, явно не желая продолжать, но всё равно решилась. — Я очень плохо помню ту ночь, потому что алкоголь действует на мой организм как яд. Третий стакан горючего меня отрубает напрочь, а утром я не буду помнить, что было.

— Я впервые вижу человека, который осознанно себя отравляет, зная, какой это наносит удар его организму.

— У меня нет других способов избавится от стресса, — хмыкнула она.

Я сел рядом и притянул в свои объятия, положив подбородок на её голову.

— У меня вообще нет таких способов, Лиза. И здесь я тебе даже завидую, потому что время от времени ты можешь сбежать от реальности. Моя же меня сторожит, как злая собака у ноги.

— Слушай, а они мне всё больше нравятся, — улыбался Прокопенко, потягивая свой излюбленный вискарик.

Мне же выдали молочный коктейль, который я не могла пить из-за подступающей тошноты. Поэтому высокий бокальчик, подсунутый суровым Стагаровым в момент, когда Ярыч пытался всучить мне горящую самбуку, я отодвинула подальше от себя и ждала, когда Лёсик притащит минеральной воды.

— Это первое впечатление, Жень, — я поморщилась и припомнила: — Ярыч мне задницу на ринге надрал.

— Воспитательный процесс? — удивился Прокопенко и широко улыбнулся. — Приятно знать, что кто-то, кроме меня, на подобное способен.

— Эй, в последний раз я тебя на удушение взяла.

— А, то есть, не мне одному доставалось, да? — влез Ярыч со своей обаятельной донельзя улыбкой.

— Слушай, у тебя лицо не трескается, когда ты так делаешь? — я жадно схватила принесённый Лёсиком стакан с газированной водой и с удовольствием отхлебнула блаженной водицы.

— Ты про это? — Тим пальцем указал на губы и улыбнулся ещё шире. — Она у меня отработана на сотнях девушек, которых я успешно очаровал.

— Поверь, брат, Виноградова, не твой вариант, — заржал Прокопенко, которого я пихнула локтем в бок. — Ну а чего? Когда ты последний раз на парней велась? Ну, кроме Соры, который фингал загнал?

К слову, эти двое сегодня друг друга чуть взглядами не спалили. И если мотивы вечно переживающего за меня Женьки мне ясны, как белый день, то Стагаров выглядел так, будто у него из-под носа собираются жену умыкнуть.

— Эй, я на Виноградову только-только претендовать начал! — возмутился Ярыч. — Нет, она, конечно, не красавица, но…

Я закатила глаза и, перестав слушать этот бред, вышла из-за барной стойки отправившись в туалет.

После разговора по душам с Сорой, мне позвонил Ярыч с предложением встретиться вечером в причале и дружно посидеть семьями. Я решила, что это замечательная идея и позвала Женьку с Янчиком, стараясь не думать особо о том, что Стагаров тоже придёт не один. Я бы спокойно выдержала все удары судьбы, но «Танюша» не пришла, как и ещё пара человек из всего взвода. Старый только приехал, посидел минут пятнадцать и уехал, а Север… Честно говоря, я его почти не знала. Он вот вообще не явился, хотя ему и Сора и Волк звонили несколько раз, уговаривая хотя бы отметиться.

Справив нужду и ополоснув лицо, я вышла в коридор и тут же была поймана взглядом Стагарова, который точно искал меня. Обернувшись, увидела, как Прокопенко заходит в туалет и чесанула за ним.

Не хотела я с Сорой разговаривать. Чем больше слов, тем сильнее у меня тяга к нему, что плохо может закончится для нас обоих. Я не хочу разрушать его жизнь. Не хочу.

Влетев в помещение, я последовала за Прокопенко в кабину и шикнула, когда тот удивлённо вытянул лицо.

— Вот у нас, Лиз, с тобой всё было, — как-то не особо возмущённо заметил Женька. — Мы и пили, и спали, и даже с похмелья вместе болели. Но вот это уже перебор.

— Ой, да брось! Можно подумать, там есть что-то интересное, — ехидно заметила я, даже не планируя опускать глаза вниз.

— Ну, знаешь, Виноградова!

— Знаю, Прокопенко. Знаю.

— Не будь ты мне братом, я бы тебе сейчас…

— Стал доказывать, что я неправа? — фыркнула я. — А Янке в глаза потом не стыдно было бы смотреть?

Прокопенко поморщился. По больному бить я умею, да.

— Ведьма ты, Мелкая. Как есть ведьма.

Я этого никогда не отрицала. Характер у меня порой тот ещё, о чём, собственно, почти все сотрудники УУР знают, включая самого Ваклонского.

В туалет кто-то вошел и остановился посередине, явно раздумывая о том, куда могла подеваться мелкая оперативница. Я хлопнула Женьку по плечу, чтобы молчал и тот послушался. А потом ехидно улыбнулся, подвинул меня в сторону и… вышел из кабины.

Засранец!

— Здарова. Потерял кого?

— Потерял, — задумчиво ответил Стагаров, не торопясь уходить.

— Если Виноградову, то здесь её нет, — я прям слышала в этом голосе ехидство.

И это я ведьма, да? Ну, Прокопенко!

— Ладно. Я понял.

Сора тут же ушел, а я выскочила из кабины и хорошенько треснула оперу подзатыльник.

— За что?!

— За всё хорошее! Ты бы ещё ему пальцем в нужную дверь ткнул!

— Ну, я ткнул, — заржал этот конь белобрысый. — Он тактично не стал тебе мешать справлять нужду. Порядочный мужик оказался.

Одарив Женьку убийственным взглядом, вздохнула и пошла прочь, ожидая, что Стагаров будет ждать за дверью, только вот стоило оказаться снаружи, как Прокопенко подхватил меня под локоть и потащил в другую сторону от ожидающего Стагарова.

— Есть разговор по делу Видимого.

Вскинула бровь, но позволила себя увести на улицу. Женька даже без переходов начал:

— Короче, сегодня нас Третьяков собрал и… — Прокопенко оглянулся, видимо, боясь, что его услышат. — И знаешь после того, что он сообщил, у меня возникло несколько вопросов о твоём переводе.

— Не поняла, — собственно, не поняла.

— Не думала, почему такая срочность и спешка? — не услышав ответа, Женька покачал головой. — Мелкая, в ЦСН не берут с бухты-барахты. Там проверка длиться больше трёх месяцев.

Я вдохнула, предчувствуя неприятные новости и пихнула его в бок, желая прекратить все эти загадки.

— Прямо говори.

— Если прямо, Лиза, то у Арестова где-то завелась крыса, сливающая инфу о спецоперациях в пределах федерации.

Меня данное заявление привело в шок, если не в ужас. Это не могло быть правдой. Ведь, если правда, то и наша операция под угрозой срыва.

— Ты думаешь, чего несёшь? — спросила возмущенно. — Если бы была крыса, весь ЦСН бы на уши подняли. У нас ведь схожий протокол. Как только подозрения, так сразу всё руководство сносят и проверками долбить начинают!

— Тогда на кой ты ему сдалась в отделе аналитики, а? Проверенный преданный человек лучшего друга с хорошей характеристикой и верой в справедливость. Любой, кто тебя знает, скажет, что ты не пропустишь слив, если обнаружишь.

Охренеть!

Я выдохнула, собираясь с мыслями и сунула пальцы в волосы, пытаясь помассировать заболевшие внезапно участки головы.

— Ладно. При чём тут Видимый?

— Мы же наблюдение выставили за Грачёвой, помнишь? — посмотрев на моё лицо, опер усмехнулся и продолжил. — В общем, я сегодня узнал, что живёт она на территории вашего центра.

Я вдохнула, пристально глядя в глаза Прокопенко, а в моей голове выстраивалась цепочка, в которой не хватало только пары деталей, но я уверена, что их обязательно раздобудут, когда я поставлю в известность Арестова.

Чтобы скрыть их связь, Видимый убрал Селезнёву. Ведь именно она провела его людей в торговый центр на набережной. Но при этом потерял запонку. Та привела нас к Терентьевой, товароведу на фармацевтическом складе. Мы с Женькой выяснили, она покупала эти чертовы запонки для своего замдиректора, что, в свою очередь, подарила их фармацевту Грачёвой. И уже Грачёва вручила их самому Видимому…

И наблюдение показало, что живет эта самая Грачева как раз на территории ЦСН, а значит — вполне может состоять с кем-то из сотрудников в отношениях. Достаточных, чтобы сливать информацию на сторону.

— Ох, нихрена себе! — выдохнула я, размотав цепочку в голове.

— Мы, если честно, пока ещё не поняли в чьей конкретно это компетенции. Грачёва занимается поставками наркоты из Афганистана через владельца компании, которого крышуют её знакомые. Не знаем, кто именно обеспечивает ей безопасность, но тот факт, что она прикрывается должностью обычного фармацевта нас несколько сбивает с толку.

— В каком смысле?

Прокопенко вздохнул.

— Слишком уж важная шишка она, Лиза.

Я кивнула, полностью соглашаясь с ним.

— Осталось выяснить два момента. Кто такой Видимый и с кем живёт Грачёва.

— Надо сказать, что это самое сложное в деле. Уверен, что допрашивать птичку не имеет смысла. Информации она не даст, мы только сорвём всё к чертям и так и не прихватим за задницу Видимого.

— Подожди, — дошло до меня внезапно. — Но если Грачёва крыса, то кому и куда она сливает инфу?

Прокопенко так на меня посмотрел, что я себя полной дурой ощутила. Ведь Видимый работал с духами из запрещённой группировки, которых провёз как-то через границу.

— Вот дрянь! — не сдержалась я. — Женька… Млять, я завтра же Арестову доложу.

— Да погоди ты, — он подхватил меня под руку и повёл по тротуару. — Мы хотим ещё пару дней понаблюдать за ней. Я знаю, что вы там с Аргеном что-то мутите, и знаешь… Не могут такие важные фигуранты ошиваться около друг друга и никак не сообщаться. В конце концов, их связывает одна группировка.

Я куснула губу и покачала головой.

— Проблема в том, Жень, что мы готовим очередную операцию. Если её сольют, это будет…

— Жопа, — кивнул он. — Мда, Мелкая. Дела.

И я не стала говорить, что принимаю в ней непосредственное участие.

Прокопенко меня убьёт.

Ещё около часа мы потратили на обсуждение плана. Приняли решение сообщить Арестову и уже с его отмашки узнать, где именно проживает Грачёва. А дальше… Дальше действовать по обстоятельствам.

Когда вернулась в Причал, меня встретили радушно. Парни уже хорошо поддали и отрывались. Кто-то подкатывал к девчонкам, кто-то вёл задушевные беседы. В этой толпе я могла выделить только трёх человек, которые хмурым, но трезвым взглядом следили за порядком.

Сора, Волк и Сокол вели тихую беседу. Я бы даже сказала, перебрасывались короткими фразами и их лица при этом были совершенно нечитаемыми.

Стагаров заметил меня, несмотря на то что я старалась держаться Прокопенко и не отсвечивать. Мы дошли до Ярыча, но тот уже был занят флиртом в какой-то блондинкой в коротком платье.

— Может, вискарика? — заговорщицки предложил опер и подмигнул. — Я тебя прикрою.

— Нет, не хочу, — ответила с улыбкой.

Узнай он о моём положении, я бы получила втык. И Сора бы огрёб, как единственный у кого был доступ к моему телу. Прокопенко бы не волновало, что после него могла быть сотня-другая прочих ухажеров.

Женька только пожал плечами и переключился на Яну, что общалась с чьей-то супругой. А я обернулась и снова встретилась взглядом со Стагаровым, который, кажется, и не думал оставлять мою спину без внимания.

Как же сложно всё.