На зов неведомой отчизны

И все мне помнится, как ото всех тайком

по аспидной доске крошащимся мелком,

не одолев внезапного волненья,

я первое пишу стихотворенье.

О, как дрожит божественно рука!

А в синеве окна нездешняя звезда

все медлит и влечет неведомо куда —

мерцающий мелок в руке незримой Бога,

моя душа у горнего порога,

что смотрит на меня издалека.

Все мы агнцы не божьи, но адовы,

Возлюбившие терпкость греха.

Словно сок по рукам виноградаря,

Кровь течет по рукам Пастуха.

Заходило кровавое брожево…

Боже правый, спаси и прости!

Смерть ли в землю российскую брошена

Из Твоей милосердной горсти?

Если — жизнь, то откуда старинная

Обреченность грядущих времен:

В этом мире загубят невинного

Под круженье зловещих ворон.

Мы шли по кладбищу печальной вереницей,

На плитах скорбные читая имена.

Деревья маялись, кричали в небе птицы,

И первой зеленью цвела вокруг весна.

Мы шли в молчании среди крестов и звезд,

Среди обнов ликующей природы

И горько думали, как быстротечны годы,

Под шелест несмолкающий берез.

Тебя он принял, сокровенный Бог,

В земной глуби, в заоблачных высотах.

И, словно пчелы мед сладчайший в соты,

Мы слезы принесли на твой порог —

То наша жатва, наша благодать

От всех даров земной мгновенной жизни.

И мы на зов неведомой отчизны

Вслед за тобой идем уже — как знать…

Снегопад

Туманы тяжкие сошли с небесных гор

давай оставим безнадежный разговор

Вокруг ни щебета ни трепета листа

и только странная на сердце маета

Среди безмолвной беспредельной белизны

мы словно заживо в себе погребены

А снег все падает ликуя и слепя

как на минувшее смотрю я на себя…

О, эта странная, глухая,

гудящая, как поезда

в осеннем сумраке без края,

и тянущая в никуда

тоска —

поворотила тайной

жизнь от начала до конца

так, что и в зеркале случайном

своим не признаешь лица.

Духу небесному, истинно сущему,

я присягнула на горнем огне.

Тайными песнями, звездными кущами

голуби снов прилетели ко мне.

С этой поры и живу, зачарованна,

с сердцем бестрепетным в черные дни.

Где моя радость и где моя родина? —

знают далекие в небе огни.

О, Господи, осень!

Погожий денек для двоих,

бредущих одной бесконечной конечной дорогой

все мимо и сквозь шелестящих, летящих, убогих

и солнцем последним пронзенных просторов твоих,

и солнцем последним, слегка веселящим унылость

домов, и скамеек, и сквериков цвета дождей.

Подай же им, Господи, солнца на сырость и сирость,

на зябкую старость, на бедные игры детей.

И дай мне свободу лететь и лететь

безмолвной листвой, устилая безмолвную твердь.