Начало пути

ПРОЛОГ

Воскресенье

22:15

Глупо уже начинать вести дневник. В сотый раз, наверное. Ну да ладно. Так грустно и скучно, что хоть чем-то себя займу.

Сначала поною.

Меня зовут Сиггун, что в переводе означает «любящая побеждать». Родители увлекались в свое время… вот и нарекли дочурку. Друзья зовут просто Сиг. Не очень звучно, зато коротко.

Собственно, нытье… Непривычно как-то выкладывать проблемы на бумаге. Но Санька сказал, что это стопудово поможет, так что попытаюсь. Перечислю. Да, лучше все перечислить. Определенно. Итак:

1. Я некрасивая. И не надо говорить, что все женщины это говорят. Я в этом уверена. Знаете ли, когда каждый день видишь себя в зеркале, поневоле задумаешься. Нет, я не урод, не подумайте. Так, среднестатистическая внешность среднестатистической девчонки. Мышиного цвета волосы, слишком пухлые губы, чуть кривой нос… Пожалуй, единственное, что мне в себе точно нравится, — это глаза — серые, со стальным отливом, они так и напрашиваются на балладу о воинах… Далее.

2. Безработная. Ну нельзя же назвать работу школьной лаборантки достойной именоваться гордым званием профессия. Периодически подрабатываю то тут, то там, но нигде толком не задерживаюсь, так как… Но это уже пункт три.

3. Невезучая. Причем в максимальной степени. И тут уже хочется особо остановиться, отпить из кружки горячего чаю, сунуть в рот шоколадку и… продолжить. Мое невезение особого свойства, оно преследует меня с детства. Мне никогда не везло в игры, в карты, в учебе. Просыпалась я не с теми мужиками, дружила не с теми людьми и, давая в долг, никогда больше не видела тех денег. Вы скажете — фигня! Выше нос! Пессимизм — это хреново, оптимизм — наше все! Угу. Спасибо, плавали, знаем.

А что вы скажете на это:

а) Я всегда опаздываю на автобусы, маршрутки, поезда и прочее. Даже если и прихожу вовремя, они уходят без меня — не могу втиснуться, а если и удается сесть, — попадают в аварию. Помню, как-то едва успела на самолет, так у него прямо в воздухе кончилось топливо, слава господу, экстренно сели, чуть ли не в джунглях, и я пропустила свадьбу двоюродной сестры, которая до сих пор на меня дуется… А «скорая»! Как-то лежу я вся такая несчастная с приступом аппендицита. Врачи суетятся, мигалка ревет, машины расступаются, и… хрясь! Пробило три колеса из четырех. Мрак. Меня довозили на трех машинах, ломавшихся одна за другой. А все потому, что мне ну очень срочно надо было в больницу. Трагическое стечение обстоятельств, скажете? Ладно. А как вам это:

б) Ни на одной работе я не задерживаюсь дольше испытательного срока. Да-да, я понимаю. Жизнь такая. Столица — жестокий город, не надо щелкать клювом и уходить в себя. Но… даже получив «ответственную» должность полотерки в одном из банков и сумев отдраить оба этажа всего за полдня… я не приглянулась охране! Сказали: морда больно хитрая, не иначе как замышляет ограбить банк… Ведь нормальный человек так стараться за шесть тысяч рублей в месяц не будет. Идиоты! Нормальный — нет, но я-то другое дело. И вообще, как они это представляют — я проникаю в хранилище и, воровато сунув деньги в помойное ведро, покидаю банк? Н-да. Но факт остается фактом. Ни продавщицей (сломала морозильник), ни рабочим склада (обвалила стеллаж с вазами… там было до хрена ваз), ни актрисой, на которую училась шесть лет (не хочу вспоминать, это было ужасно), я продержаться дольше месяца не могла. И если это не невезение, тогда уж я не знаю что.

в) Да, и еще… Мне тотально не везет с мужиками. Каждый донжуан, которого я отлавливаю, или пытается учить меня жизни, или оказывается алкоголиком. Но чаще у меня прут из квартиры последнее, сматываясь уже после первой ночи «неземной любви»… У меня комплексы на этой почве. Может, я парней не там ищу?

Короче, вы всё поняли. Жизнь моя беспросветна и уныла. Я даже к бабкам ходила. К специальным. Отдала последнее, чтобы только избавили от проклятия. Три из них при виде меня перекрестились и захлопнули дверь. Еще две долго чего-то там химичили над шариком, бубня себя под нос. В итоге — выдали мне какие-то мази и пару свечей с нистатином, окрашенных в черный цвет. Уверяли, что поможет. Я их же им же там чуть и не вставила. Последняя, правда, вменяемая оказалась. Долго так на меня смотрела, сидя на кухне и поедая принесенные мной конфеты. После чего просветила, что проклятие есть, но снять его нельзя, ибо оно материнское. На мой ошалевший взгляд и писк: «Мама меня любила» — бабка добавила, что и не проклятие вовсе, а благословение. Типа судьба ведет меня по нужному руслу, и будет мне в конце великое счастье. А пока во мне воспитывают это, как его… силу воли. И характер. Ну заодно подстраивают обстоятельства так, чтобы я в день Икс оказалась в месте N и нашла свое великое счастье. Я почесала в затылке, заплатила тысячу и смылась подобру-поздорову. Не знаю, права она или нет, но на душе стало чуть легче, и к неприятностям я с тех пор относилась стоически и с юморком.

23:36

Чай попила… телевизор поглядела. Показывали какой-то фильм, но на самом интересном месте его прервали. Педро как раз со слезами на глазах пытался признаться помирающей Марии в любви. Та, несмотря на жуткую боль от сорока огнестрельных ранений, обняла парня и начала петь об ответных чувствах, — редкое мужество или у девочки мозги поехали, не выдержав жестокостей сценария? Я не поленилась и полезла на крышу — узнать, в чем проблема. Благо живу как раз на последнем — пятом этаже. Ну и… все, хана антенне. Ее снесло сбитым ураганом деревом. Естественно, оказавшимся единственным настолько высоким деревом на всю округу. Теперь придется какое-то время пожить без телевизора. Обидно. А что делать?

Ладно. Я — спать. Вроде поныла достаточно. Внутри полегчало. Да и… на работу рано вставать. Даже будучи школьной лаборанткой, я работаю на другом конце города. Мрак… Но хватит о грустном. Спокойной ночи самой лучшей в мире мне…

А еще я туалеты мою. Не хотела писать, но чего уж там. Вряд ли кто еще это прочтет. По ночам… в школе. Круто, да? Днем стесняюсь, а ночью можно. А что, удобно! Еще и охраной можно подрабатывать: по понедельникам, средам и пятницам. На печенье хватает. На одежду нет. Все. Бай.

Понедельник

02:12

А ничего так стихи получились. Цепляют… Могла бы и поэтом стать. А что? Только лень — великое дело в наше время.

Так. Надо описать события сегодняшнего дня. Ну… я встала, увидела, что проспала, и вылетела без завтрака и зонта. На улице, понятно, лил дождь. С моим-то везением. На автобус я опоздала, маршрутка окатила водой из лужи, залив по самую шею, еще и молния ударила в рядом стоящий дуб. Мокрая, взвинченная и злая до школы я добежала в рекордные сроки, преодолев пять километров нашего небольшого городка, кстати, расположенного рядом со столицей. Не опоздала! Что показательно. Но эксперименты не клеились, химик при виде меня взвизгнул — я влетела в кабинет без стука, врезав по двери ногой, и с мокрыми, упавшими на лицо волосами… — так что его можно понять. А еще заходил директор и спросил: «Кто этот бомж?» — глядя на меня. Все еще немного бледный химик объяснял, что я — это я. Я как раз смогла снять грязный плащ и убрать с лица шевелюру. Протянутую руку директор почему-то не пожал. Ну и не очень-то и надо.

Я еще не надоела своим нытьем? Впрочем, неважно. Надо писать все! Только тогда стану ярым оптимистом и на хрен изменю всю свою жизнь.

У меня, кстати, послезавтра собеседование на должность помощника заместителя главного бухгалтера… Не спрашивайте, сама в шоке.

Ну а сейчас я сижу в подсобке, пью отдающий пластмассой чай и грею ноги у старенького обогревателя. Все вычистила, в школе спокойно. Можно и поспать… если бы живот еще так не бурчал. Через полчаса пойду на обход коридоров.

Да и еще… странный какой-то этот дневник. Я его нашла в старом бабушкином шкафу, вроде старинный какой-то, обложка — словно из кожи. Да, и… такое ощущение, словно некоторые записи он делает сам. Без меня. Пару предложений, которые писала вчера, — я в упор не узнаю. Не знаю, может, это банальный недосып. Я в последнее время сильно устаю и очень мало ем. Надо расслабиться и отдохнуть как-нибудь. Тогда и эти глупости из головы повыдует.

Посплю-ка я полчасика…

07:30

Н-да… полчасика-полчасика. Надеюсь, школа цела и хулиганы именно сегодня нас не навещали. Где мой плащ, вашу маха?!

09:21

Готовлю реактивы, зевая и мечтая умыться. Зубы бы почистить… Химик все бубнит, намекая на мою невнимательность и собственные нервы. Да-да. Я поняла. Синюю — в красную, желтую — в зеленую. И нагреть. До пятидесяти шести градусов… Как спать-то хочется!

09:25

Синюю все-таки в зеленую надо было. Вонь стоит такая, что ученики высунулись в окно. Мне угрожают потерей работы и линчеванием на ближайшем педсовете. Зажимаю нос рукой, кашляя и глотая слезы. Я поняла. Угу. А вы найдите еще идиота, который будет за такие копейки здесь работать, тогда и линчуйте. Главное — не сказать это в лицо. И не ржать! Чего я смешала-то хоть? Улыбка так и лезет на лицо.

11:34

Я изобрела новый вид наркотика. Ржут все, кто проходит мимо лаборантской. Химик счастлив и простил мне сразу все. Курю в коридоре, пока народ «дезинфицирует» школу. В окно видно, как счастливые дети срочно покидают здание, досрочно отпущенные с уроков. Ну хоть кому-то везет.

15:43

Тупо изучаю дневник. Строчки появляются сами по себе… а я ничего сегодня не писала. Какого хрена, мать вашу?!

21:12

Я дома. Изучаю бабушкины записи. Дневник лежит в кухне на столе. Курю пятую сигарету за последние полчаса, очень хочется выпить. Я схожу с ума? А чего так сразу вдруг? Не хочу в дурку.

22:10

Нашла в шкафу записку от бабушки в стиле: краткость — сестра таланта: «Дорогая внучка. Завещаю тебе все свое имущество и „волшебный дневник“. Он принесет тебе счастье, как когда-то принес мне. Я сама его зачаровала так, чтобы он записывал мысли своего хозяина. Не бойся. Помнишь, как мы духов вызывали? Ты же хотела стать волшебницей. Целую, твоя бабуля».

Ну… ммм… как духов вызывали — помню. Как тушили после этого кухню — тоже.

Глотаю водку прямо из бутылки, сидя на покосившейся табуретке и косясь на дневник. Тот продолжает писать даже сейчас, зараза мелкая. Может, его сжечь? Не люблю все эти фокусы и магию. С детства.

23:56

Он не горит, не тонет, не выкидывается, ибо сам возвращается назад, и еще — его нельзя порвать.

Прелестно. Пьяная и недовольная, иду спать. Кроватка… Хорошо, когда есть дом и кроватка.

Всем бай.

Вторник

15:24

Стою в дверях магазина с объявлением «Распродажа» на витрине, сжимая в кулаке последнюю тысячу. Мне позарез нужна куртка, ибо плащ не пережил той лужи. Хищно оглядываюсь по сторонам. Итак… приступим!

16:09

Я ее нашла! Я нашла!

Йес!

Теплая серая курточка, с капюшоном и… браком. Мне снизили цену до тысячи и позволили ее купить. Все еще не веря удаче, с гордостью выхожу на улицу, сжимая пакет в руке. Солнце на улице… А может, прав Сашка и все невезение из-за моего настроя? А на самом деле…

16:34

На самом деле куртка принадлежала одной из покупательниц, забывшей ее в магазине, а ушлый продавец, не найдя ценника, — продал мне ее за тысячу… И если бы я не стала разглядывать ее на пороге магазина, радуясь обновке, — ее бы у меня не отобрали.

Полчаса выбивала деньги у продавца, стуча кулаком по прилавку и требуя справедливости. Девица стояла рядом. Умоляя отдать куртку. Сначала деньги!

Деньги вернули, куртку отняли, а меня выставили из «бутика», душевно попросив больше не возвращаться. Я ответила, куда конкретно они могут пойти — магазин, продавцы и вся линия одежды… А вообще, страшно обидно. Ходить-то не в чем.

17:09

Ладно. Спокойно. Что я все ною да ною? Вообще с рождения у меня не такой уж вредный характер. Нет, не так. Характер у меня страшно вредный, но при этом веселый и жизнестойкий, что ли. На любую неприятность я отвечу прищуром серых глаз и усмешкой, которая способна насторожить даже матерого волка. Я никогда не сдаюсь и не унываю. Мне это в принципе вредно. Да и дневник в основном решила писать потому, что хочу потом как-нибудь сесть, лет этак в восемьдесят — девяносто, перечитать и посмеяться. Сидеть я, понятно дело, буду у окна в скрипучем кресле-качалке, вокруг будут резвиться внуки и внучки, дергающие бабушку за плед и с открытыми ртами ожидающие продолжения истории. Вот такие у меня планы. А пока…

А пока я сижу в канализационном люке, со сломанным каблуком, с парой синяков на пояснице и вывихнутыми пальцами правой руки (за крышку цеплялась, стараясь удержаться на поверхности). Н-да-а… и теперь жду, когда меня спасут, ибо сама я выберусь вряд ли. Тут еще и пары-тройки ступенек нет тоже из-за меня — сшибла, пока падала.

Так… описываю окружающее пространство. Темно. Влажно. Воняет… сверху падают лучи заходящего солнца и ездят машины. Пробовала орать, но меня, понятно, никто не услышал. А сорвать голос как-то не хочется. Вправо и влево отходят длинные туннели в неизвестность. Бродить по ним страшно не хочется, но придется, если меня здесь так никто и не найдет. А еще… еще у меня в сумке есть бутерброд, сосиска и пакетик сока. И я нагло жую бутерброд. А что делать — кушать-то хочется, да и успокаивает это как-то.

17:32

Я замерзла. Дневник что-то пишет самопроявляющимися чернилами. С интересом наблюдаю за процессом, открыв на пустых страницах. Бабушка… вот именно сейчас мне почему-то не страшно. Даже если я сошла с ума и лежу в палате номер …дцать — все равно не страшно. Помню, бабуля была горазда на выдумки. Каждую пятницу, сидя на кухне, она доставала старинную книгу заклинаний, расставляла везде оплывшие огарки свечей, зажигала их и готовила очередное волшебное зелье, которое должно было чуток изменить реальность на более сказочную. Мелкая сикозявка в моем лице ей в этом активно помогала. Нам никто не мешал, так как родители пропали, еще когда мне было три года. С тех пор я их не видела и помню смутно. Бабуля обещала, что однажды они вернутся. Я больше в это не верю.

Не суть. Интересно то, что в ходе всех этих манипуляций у нас и впрямь что-то выходило. То светлячки роем влетали в окно и рассаживались по стенам, перемигиваясь огоньками, то ложка с вилкой начинали ходить по столу, оглядываясь и прижимаясь друг к другу. А однажды… однажды я принесла мертвого воробья и со слезами на глазах попросила его оживить. Бабуля долго отнекивалась, но мой трясущийся подбородок и зареванный вид мог разжалобить кого угодно. И мы совершили ритуал. Нарисовали пентаграмму, долго что-то бубнили, взявшись за руки. И минут через пять птичка зашевелилась, поднялась, громко чирикнула и вылетела в окно…

Сейчас я взрослая и в чудеса не верю. Наверняка тогда птичка не умерла, а просто потеряла сознание, светлячков привлек запах бабушкиных пирогов, между делом готовящихся в духовке, а вилка и ложка… магниты? Наверняка была хитрая система магнитов под столом.

Только вот… дневник упорно пишет эти строчки прямо перед моим носом. И как бы я ни отрицала все чудеса разом — не собирается останавливаться. Н-да, бабуля. А может, ты и впрямь была немножко волшебницей? Или ведьмой, как любили тебя называть окрестные кумушки. Не знаю. Но получается, что с твоей смертью дар перешел мне, и ведьма теперь я. Может, потому и сыплются на меня неприятности — сила не знает, куда себя деть, и бесится, устраивая мне приключения…

Неважно. Ой, кто-то идет!

18:10

Я замерзла. Охрипла. Телефон забыт дома, да и звонить мне особо некому. Гадство.

18:32

Пыталась забраться наверх самостоятельно. Упала и ушибла ногу… Помогите! Ну хоть кто-нибудь!

19:01

Темнеет. Развлекаю себя тем, что мысленно представляю собственное будущее. Лет так через пять… в этот люк заглянут, увидят вцепившийся в ступени скелет с отвисшей челюстью и… и похоронят с почестями, написав на надгробном камне: «Житель канализации, так и не выбравшийся на свет». А что? Будет круто.

Реву. И чего я реву? Ну когда же это все закончится! Я не хочу больше быть одна! Если есть это дурацкое волшебство, так пусть наконец сделает хоть что-то полезное! Пусть найдет кого-то… для меня.

20:17

Крыса. Здесь есть крысы. Мой визг потряс ее до глубины души. Пытаюсь встать, но скрюченные от долгого сидения на корточках ноги упорно не разгибаются.

20:22

А она не уходит… чует мою погибель! Небось и товарок приведет, дабы отведали свежего мясца. Хо-хо.

А вообще — защищаться буду до последнего. Я даже сумочку приготовила на манер метательного снаряда. А там у меня еще и консервы, купленные на вечер. Так что если что — мало не покажется.

О! У меня есть консервы и нож? Мням.

21:43

Смотрим с крысой друг на друга. Я ей тоже рыбки дала. Она съела. Что бы еще такого… придумать. Сказку ей, что ли, рассказать?

— Ты невинна?

— Мама!!!

22:14

Она говорит! Она говорит!!!

Это шиза, у меня съехала крыша, я все-таки сбрендила! В данный момент убиваю крысу сумкой, вопя, чтобы та свалила. Грызун неплохо уворачивается, сверкая красными глазками и шипя на сумку. Крысы шипят? Эта шипит.

— А ну стой!

Застываю, тяжело дыша и сжимая сумку в поднятой руке.

— Негоже ведьме так орать!

— Сам такой.

— Еще раз. Ты невинна?

— Я невиновна, — хриплым голосом, который все же сорвала, пытаясь докричаться до поверхности.

— Не доводи меня, Сиггун. Ты невинна?

Внезапно я успокоилась. Самопишущий дневник, канализация, говорящая крыса, знающая мое имя. Либо я слишком сильно ударилась головой, либо все же сбрендила, вдохнув новый вид веселящего газа в школе, либо… я ведьма. Последнее — столь маловероятно, что и думать не хочется. Ладно. Все в жизни надо принимать спокойно. Да и пугаться нет сил.

— Последний раз спрашиваю. — Крыса встала на задние лапы, уперлась плечом в стену и зло сощурила глаза. — Ты невинна?

— Нет, — мрачно.

— Отлично. Хочешь изменить свою жизнь?

— Мечтаю.

— Не язви. Я серьезно. Могу изменить все, раз и навсегда. Считай… что я твой ангел-хранитель.

С ужасом рассматриваю личного ангела. То-то я смотрю, жизнь как-то не задалась.

— Короче, ты читала «Алису в стране чудес»?

— Да.

— Пойдешь за мной, как за белым кроликом, — приведу в другой мир. И будет тебе счастье.

— Спасибо.

— Это значит «да»?

— Это значит: пошел на…

— Хм. А если еще и мелкого подарю?

— Мелкого? — осторожно садясь обратно и доставая сигареты.

— По-вашему — эльфа. Маленького, с крылышками и советами. Будет всегда с тобой рядом и избавит от одиночества, которое ты так ненавидишь.

— А чего это он будет рядом?

— А ты не знаешь, что эльфы питаются кровью хозяев?

— Хозяев? Эльфы — кровью? А как же фрукты, овощи? Они вроде вегетарианцы?

— Так… Ты хоть какое-то образование получила? Тоже мне ведьма. Ни черта не знаешь. — Крыса сплюнула на пол, поразив меня до глубины души. — Дай прикурить.

Молча протягиваю сигарету, стараясь забить внутрь голос разума. Затянувшись, грызун успокоился и более-менее вменяемо объяснил:

— Кровные эльфы создаются из крови ведьм. Потом ею же и питаются, плюс творят мелкое волшебство. Если должным образом воспитать — могут стать неплохими шпионами. Ты меня слушаешь?

— Да, — отвлекаясь от хвоста, который просто гипнотически подергивался.

— Так. Еще раз. Хочешь изменить свою жизнь?

— Да.

— А друга?

— Да.

— Любовь до гроба?

— Да. — Все увереннее и увереннее. На крысу я уже смотрела с надеждой, близкой к отчаянию.

— Отлично. Значит, тебе со мной. Пошли.

И крыс, затянувшись в последний раз, щелчком отбросил окурок в сторону и, развернувшись, побрел вниз по туннелю, не дожидаясь меня.

Смотрю наверх. Свет погас, сменившись ночью. Высоко-высоко мерцают редкие звезды, и тихо шуршат шины проезжающих мимо машин. Медленно встаю, морщусь от боли и покалывания в ногах и, упираясь рукой в склизкую стену, иду по туннелю вслед за крысой. И вы можете хоть сотню раз назвать меня дурой. Мне все равно. Сейчас, наверное, я поверю даже в Санта-Клауса.

Среда

02:31

Вы когда-нибудь мечтали, сидя ночью на подоконнике, потягивая горячий чай и задумчиво щурясь на свет фонаря? Ветви деревьев царапают окно, черный кот задумчиво проходит мимо по улице. А на душе спокойно, тихо… И мечты, оживающие перед глазами. Мечты о принцах, драконах, славных подвигах и любви до гроба… хрустального. Мечты о воздушных замках и великом богатстве. Мечты о том самом мужчине, женщине или, на худой конец, собаке. Мечтали ведь, не спорьте. По крайней мере, у меня в последнее время это стало почти ритуалом. Когда серые противные будни заканчиваются. Когда нервы хоть немного приходят в порядок, а в письменном столе спрятана небольшая шоколадка, садишься, прижимаясь виском к холодному стеклу, и мечтаешь, стараясь не плакать и улыбаясь уходящему дню.

К чему все это? Да, блин, мечты сбываются! И если бы меня заранее предупредили — как, я бы снесла подоконник, перешла на кофе и вкалывала по-черному. А то принцы, драконы и прочие сказочные чудики только на страницах книг такие милые и славные. В жизни это жуть кромешная, а главная героиня постоянно рискует свернуть шею, нарваться на ор любимого или быть сожженной заживо рептилией. Вам весело? Отлично! Айда за мной!

Я вот уже часа три как бреду по колено в нечистотах, зажимая грязной рукой нос и матерясь сквозь зубы. Что-то бегает по стенам, крыс плывет впереди, стараясь не зачерпнуть «это» ртом. Да еще и капает, а впереди шумит сток. Это ска-а-зочно «приятно». Это просто сказочно! Не знаю, когда там начнутся чудеса и приключения, но я теперь точно знаю, чего хочу. Домой. Крысу я это уже сообщила раз сто, не меньше, в разных формах и звуковой тональности. Тот молчит, чтобы не нахлебаться.

02:35

Я навернулась. — Без комментариев!

Ненавижу сказки.

03:15

— Кры-ыс… кры-ы-ы-ыс!!!

— Чего? — вылезая на каменный бордюр и поворачиваясь ко мне. Вид у него был тот еще.

— …Я домой, — сквозь слезы и сопли. — Можно?

— Можно. Выход там.

Мне ткнули лапкой куда-то за спину.

— Там — это где? — Вся в страшных предчувствиях.

— Где спустилась, там и выйдешь. Хочешь — возвращайся. Ты меня уже достала, если честно. Все. Пока.

Холод скользнул по ногам и взобрался на макушку. Оборачиваюсь, глядя вслед убегающему проводнику.

— Я передумала! — рванув к бордюру и оскальзываясь на склизком дне.

Крыс, зараза, побежал дальше.

03:56

Я вот что думаю… Не так уж и плохо было наверху. А что? Квартира есть, работа какая-никакая есть, на жизнь хватало. На одежду — не очень, но это явно был не повод, чтобы так глубоко уходить в депресняк.

Зато сейчас я без дома, без работы и сижу в канализации — мокрая, грязная, вонючая, замерзшая и страшно одинокая. И ведь ныла… страдала… дура!

А знаете, если я когда-нибудь отсюда выберусь, вот клянусь, что никогда в жизни больше не буду ныть! Не буду бояться, буду улыбаться, чего бы мне это ни стоило, и идти напролом. Я… я домой хочу. Очень. В душ. Горячий. И булочку, и кровать с пледом, и родной подоконник. Э-эх!

Домой бы… Мама.

04:32

— Спишь?

Сонно смотрю на что-то шевелящееся прямо перед носом. Крыса. Взвизгнув, вскочила, стряхнув это что-то в воду. Булькнув, существо скрылось под водой.

04:33

Он утоп. Крыс утоп! Мама, мамочка. Мне что, лезть за ним?!

Да что ж такое!

04:35

Я его нашла!

Вытащила… Не дышит. Это чего… искусственное дыхание делать? Гадость какая! Так. Без паники. В сумке был шарик! Точно. Вот он. В пакете был, не намок. Отлично.

04:37

Надув шарик, вставила конец в пасть крысу, сжала мокрые челюсти и отпустила зажим. Шарик сдулся — крыс надулся, причем резко так. Пузико стало круглым, а глаза выпучились. Это значит, что он пришел в себя?

04:39

Кашляющий крыс стоит на карачках и силится выговорить — что он со мной сделает, если еще хоть раз…

Убираю шарик в сумку, внутренне ликуя. У меня снова есть проводник, и, значит, появились хорошие шансы выйти отсюда на свет белый. Я его теперь ни за что не отпущу. Скорее сдохну.

05:23

Идем по туннелю. Крыс молчит. Я молчу. Ну хоть не булькает вокруг, и запах вполне ничего себе, особенно по сравнению с тем, что было.

— Привал.

— А? — удивленно смотрю на проводника.

— Ты последние минут десять идешь по стенке, прижимаясь к ней, можно сказать, сроднилась со стеной. Привал.

— А.

Съезжаю вниз и благодарно улыбаюсь.

— Давай руку.

Недоверчиво смотрю на грязного крыса, севшего рядом со мной.

— Зачем?

— Сделаю эльфа. Обещал ведь.

— А.

У меня как-то слова закончились. Голова кружится и спать хочется. Молча протягиваю руку. Ее сильно кусают. Бли-ин! Кстати, крысы — разносчики заразы.

— Терпи.

Киваю, сжимая зубы. Кровь двумя ручейками стекает на пол.

Крыс начинает что-то чертить, окуная коготь в красную лужицу и расчистив пол хвостом. Устало за ним наблюдаю.

— А он будет большой?

— Кто?

— Эльф.

Мне бы на ручки… Вот появилось бы что-то высокое, сильное, блондинистое и по уши влюбленное. Как поднимет на руки, как вопьется в губы мои алые…

— Ты не могла бы думать потише? Сбиваешь.

— А?

— Я читаю мысли, не ясно? Да и то, что ты представила, — не эльф, а паладин. А у них обет безбрачия и мысли только о войне. Кстати, ведьм они размазывают по стене, после чего сжигают останки.

Хмуро представляю все того же блондина, со зверским оскалом бегущего со мной на руках к стене. Мне говорят, что вмажемся вместе и погибнем в один день. Крыс закашлялся, подергиваясь от смеха.

Обиженно отворачиваюсь. Тоже мне великий знаток чувств.

— Готово. Теперь повторяй за мной. Вдоьу побрдтюю аюбпьрм…

— А?

— Ты другие звуки знаешь?

— Да.

— Тогда повторяй…

— Я не выговорю.

На меня злобно посмотрели, сверкнув черными глазками. Я поняла, что снова его довела.

— Знаешь… а я тебя выбрал абсолютно правильно! Ему именно такую дуру и надо.

Шипение крыса заставило вздрогнуть, а полыхнувший в зрачках алый огонек реально напугал. Я вдруг вспомнила, что говорящие большие крысы — вряд ли смешные пушистики из дамских романов. Этот еще и колдун к тому же, а я нарываюсь. Надо взять себя в руки…

06:21

Крыс колдует, заставляя повторять тарабарщину. Ломаю язык и не рыпаюсь. Пентаграмма то вспыхивает, то гаснет, причем местами. Мне сказали, что у меня хреновая кровь и отвратительные гены. Предлагаю ему поделиться своей кровушкой. Крыс ответил, что тогда эффект будет жутким и непредсказуемым. Я заинтересовалась.

06:23

У него ничего не выходит, зато я заметила ранку на его хвосте. Пара капель крови упала как раз рядом с линиями моей крови. Незаметно смешиваю алые капли, пока он копается в сумке. Хм… у меня будет суперэльф?

6:28

Он сигареты искал, нашел три последние. Курит. Сижу у стены и внимательно за ним наблюдаю, ожидая магии и чувствуя, насколько мне жалко вот этих трех последних сигарет.

06:32

Пентаграмма вспыхнула разом, причем так ярко, что я чуть не ослепла. Крыс удивленно огляделся и договорил последние слова заклинания. Из центра тут же что-то начало вылезать. Хочется сбежать и не уходить — одновременно.

Полная тишина, потрескивание линий крови и шипение крыса, чтобы я молчала.

06:51

Сидим с ним рядом у стены, докуривая сигаретку. Лица подсвечивает алый свет, а из пентаграммы на нас смотрит «оно».

— Беру свои слова назад. Ты очень сильная колдунья, — задумчиво и с оттенком удивления.

— Спасибо.

Помолчали. Затянулись. У крыса, кстати, классно получается. Дымит через нос, привалившись спиной к стене.

— А у него и должны быть рубиновые глаза?

— Красные. Просто так сверкают. Нет, не должны.

Хмыкаю.

— А какие должны?

— Если бы ты была магом воды — синие, земли — коричневые, воздуха — серые.

— А алые?

— А ты мою кровь, случаем, не добавляла? — подозрительно.

— Нет, — фыркнув.

— Хм… хотя я бы заметил. Алые — цвет крови. А магия крови — древнейшая и сильнейшая. Поздравляю, он тебя сожрет. Если сможет, конечно.

— Чего это?

— Да так. Был бы водным — много б пил, был бы воздушным — собирал бы энергию воздуха. А так… его теперь проще убить, чем прокормить.

Существо в барьере оскалилось, продемонстрировав крохотные клыки, блеснувшие словно иглы.

— Гм.

Раздумываю, чьей конкретно крови эта малявка хочет. Вряд ли жаждет моей. Смотрит он, по крайней мере, на крыса.

Сидим, курим. Интересно, сколько сейчас времени? Поспать бы… Крыс тоже зевнул.

— Хм, кстати, это первый эльф с клыками, когтями и крыльями, распадающимися на иглы.

— Говорить сможет?

— Это не попугай, — наставительно. Перебираясь ко мне на колени.

Ошалело на него смотрю.

— Тут теплее, — недовольно.

— Потерпишь. А-а… ладно. Это… спокойной ночи.

— Ага.

И как-то незаметно я тоже провалилась в сон, соскользнув по стене на жесткий холодный пол.

09:34

Меня безжалостно подняли и попросили выпустить эту заразу или убить. Эльф последний час занимался тем, что вытаскивал из спины иглы и прицельно метал их в крыса. Крыс был ранен в трех местах. Иглы каждый раз возвращались, как бумеранг, и эльф плотоядно слизывал с них кровь.

Изучаю облизывающего иголки эльфа. Крыс спросил — какого хрена стреляют именно в него? Нервно ржу, не зная, что сказать.

Крыс решил, что у меня нервный срыв, и отстал.

09:45

Стою у пентаграммы, глядя на мелкого духа. Размером с ладонь, он сидит в центре и с интересом изучает меня. Вздохнув, стираю носком линию пентаграммы. Эльф тут же исчез, а ногу обдало ветром.

За спиной раздался вопль ужаса.

11:23

Идем по туннелю. Эльф сидит у меня на руках и кусает палец. Едва эта мелочь попробовала мою кровь — тут же отстала от крыса. Грызун хрипло матерится, хромает и вспоминает какого-то некроманта «добрым словом». Некромант должен ответить за все и сразу, после чего сдохнуть самой мучительной и жуткой смертью. А ничего себе выражается, надо запомнить парочку высказываний для потомков, так сказать…

13:34

Сказал, что мы дошли, ткнул лапой вверх и велел подниматься по скобам, впаянным в стену. Молча лезу следом, морщась от боли в распухшем пальце. Эльф сыто посапывает на макушке, царапаясь коготками и крыльями.

Крылья у него, кстати, словно металлические какие-то… Ему идет.

Яркий свет. Чужой голос, вихри перед глазами и… тяжелый, чугунный удар по голове.

Темно. Тихо. Наконец-то никуда не надо идти.