Начинаю всё с нуля

Глава четвертая

— Привет, дочь. Можно?

— Конечно, папа, ну ты спросил, — выдохнула Настя.

Едва за отцом закрылись двери, Настя обняла его, закрыв глаза и вдыхая запах знакомой с детства парфюмерной воды, которой он всегда пользовался.

— Доченька, — Юрий Павлович растроганно гладил Настю по голове. — Ты ещё красивее стала, если такое возможно. Вот что значит — влюбилась!

— Ой, папа, ты с дороги, устал! Как добирался?

— На машине, один.

— Проходи, — Настя, наконец, смогла разжать руки и отпустить отца. Вопросов было много, и два главных: почему он приехал без предупреждения, и почему один. Но всему своё время. Папа обязательно расскажет обо всём. — Ванная комната там…

— Я знаю.

— Знаешь? — Настя не успела как следует удивиться, потому что отец поставил дорожную сумку на пол и скрылся в ванной.

Пока Юрий Павлович был в ванной, в замке заворочался ключ, — Люба вернулась. Едва она вошла, Настя кинулась к ней и горячо зашептала:

— Папа приехал! Представляешь, один! На машине.

Лицо Любы едва заметно дрогнуло, но она ответила спокойно:

— Неожиданно. Наверно, он всё расскажет нам. Но сначала надо, как в сказке, накормить и дать отдохнуть. Путь неблизкий.

В это время двери ванной комнаты открылись, вышел Юрий Павлович, увидел Любу, и его обычно бледные щёки вспыхнули.

— Здравствуй, Люба! Извини, что так, без приглашения и предупреждения. Соскучился… по Насте. Если стесняю, чуть отдохну и уеду в гостиницу.

— Не выдумывай-ка! Места всем хватит. Ты же к дочери приехал, а не в гостиницу. Постелю тебе в комнате, а у меня в мастерской прекрасный диван есть.

Обрадованная Настя заспешила в кухню, разогревать ужин. Она была счастлива, что Люба нормально восприняла приезд отца. Правда, была какая-то странность, мозг за что-то «зацепился», но сейчас Настя ничего вспомнить не смогла.

Люба поужинала и, сославшись на занятость, ушла в мастерскую, предварительно приготовив свою комнату для гостя. Спрятала личные вещи, перестелила постель.

Настя с отцом до ночи просидели в кухне. Настя была рада, что папа оценил её кулинарное мастерство, а главное, профессиональные успехи. Юрий Павлович расспрашивал о Никите, о фирме, о работе дочери, её профессиональных обязанностях. О себе почти не рассказывал. Сказал, что приехал, потому что соскучился.

Подумав, Настя признала справедливость такого объяснения. А ещё она решила, что папа будет лично уговаривать её приехать на их с Юлей свадьбу.

Никита позвонил довольно поздно, устал, но долго не отпускал Настю, ему хотелось поговорить подольше. Рассказывал о командировке, расспрашивал об отце Насти. Почему-то его очень заинтересовал тот факт, что отец приехал так неожиданно.

Потом Настя долго ворочалась, не могла уснуть. В половине третьего она встала и, бесшумно ступая, отправилась в туалет. Ей не хотелось беспокоить ни папу, ни Любу.

Настя уже возвращалась, когда заметила, что в кухне горит свет. Неужели забыли выключить? Подкралась, потянулась к выключателю, который располагался в коридоре, но вдруг услышала голоса. Боясь даже дышать, заглянула в приоткрытую дверь…

За столом сидели Люба и папа. Непримиримая трезвенница Люба, кутаясь в плед, наблюдала за тем, как отец пьёт виски. Похоже, папа уже был изрядно пьян. А ещё они разговаривали. Разговаривали так, словно делают это каждый день. Затаившись, Настя максимально напрягла слух.

…- А как ты узнал?

— Служба безопасности как-то раскопала, хотя я не просил, идиот. Даже не проверил как следует Юлю. Думал, вдова почтенного человека, знал, что давно они вместе жили, хоть лично не знаком с ним был. А оно вот как. Не зря Настёна терпеть не могла Юлю, чувствовала, видимо, по-вашему, по-женски.

— И что ты сделал? Какие меры принял?

— С вещами на выход Юлю отправил, а какие ещё меры? Свадьбу отменил, общение прекратил. Кроме измены, мне нечего ей предъявить. Да и этого выше крыши. Встретился с её дружком, побеседовал. Посоветовал не очень-то разевать рот на чужой каравай, в смысле, бизнес. Я намерен жить долго и упорно. Дочка вот замуж собралась, красавица моя. Внуки пойдут…

— Юра, может, всё же достать закуску? Переживаю что-то за тебя.

— Ничего мне не будет, Любушка, не переживай.

«Любушка?!». Внутри всё похолодело, а в голове Настя только теперь начала плюсовать два и два.

— Ничего, Юра, тебе всего сорок восемь. Всё у тебя будет, ты мужчина видный и небедный. Отдохнёшь, придёшь в себя, и жизнь наладится.

— Нет уж, хватит! — горько усмехнулся отец. — Хорош налаживать. Я-то прекрасно знаю, за что мне это всё, потому лишний раз Бога не беспокою, не задаю вопросов. Вот если бы… если бы ты, Любушка! Прости, я пьян, потому и говорю такое. Трезвый бы не осмелился ни за что.

— Ооо, Юра! Это песня старинная и давно спетая. Давай не надо.

— В том и дело, Любушка, что песня неспетая. И ты одна. А всё моя глупость и похоть. Я знал, что ты так и не простила, и не простишь. За десять лет ничего не изменилось.

«Десять лет?! Как это?». Настя боялась, что стук её сердца слышно даже в кухне.

— Я ведь хотел развестись с Машей и на тебе жениться. Помнишь, приезжал к тебе? Настёне было двенадцать, она бы на суде выбрала меня, уверен. Но ты не приняла меня, и правильно сделала. Предателей прощать нельзя. Как ты сказала? Стихи… «Лучше быть одной, чем рядом с кем попало?». Всё верно, Любушка, ты права. Я кто попало после своего поступка. За что и огребаю всю жизнь. Одна радость — дочка. Только ради неё и живу. И то чуть не испортил всё, Настёну чуть не оттолкнул. Хорошо, она умная девочка.

— Юра, всё. Тебе достаточно. Пойдём, провожу в комнату. Утро вечера мудренее.

— Люба, как я мог отказаться от тебя? Сам. Сам своё счастье оттолкнул…

— Юра, хватит меня жалобить. Ты же знаешь, это бесполезно. Пойдём.

— Я не пытаюсь разжалобить, что ты, Любушка. Знаю тебя слишком хорошо. Рад, что ты поговорила со мной.

— Пойдём, Юра! Уложу тебя, как маленького.

— Скажи, что простила меня. Я не буду просить больше ни о чём. Скажи, что сердцем простила. И я пойду спать. Буду послушным.

— Простила, Юра, давно уже. Правда. Пойдём.

Отец начал с трудом подниматься, и Настя быстро скрылась в своей комнате. Она стояла у двери и слушала, как Люба укладывает отца. Свет в кухне Люба не выключила, значит, вернётся.

Настя тихо прошла в кухню, закрыла бутылку, спрятала в шкаф. Ополоснула стакан, поставила на сушилку. Включила чайник и, устроившись за столом, принялась ждать.

Минут через пять Настя услышала, как Люба тихо вышла из комнаты и плотно закрыла двери. Значит, отец уснул, иначе он бы не отпустил Любу, продолжал бы разговор.

Увидев Настю, сидящую за столом, Люба застыла в дверях.

— Ничего не хочешь рассказать, Люба? — спросила Настя непривычно смутившуюся тётю.

Люба плотно закрыла двери кухни и села к столу. Настя поставила перед ней чашку с чаем, давая понять, что разговора избежать не удастся, и он будет долгий.

— Люба, я понимаю, что ты очень устала, а сейчас ночь, но нам пора избавиться от семейных тайн. Сейчас самое время сделать это, — Настя устроилась напротив тёти, обхватила чашку ладонями.

— Всё нормально, Настасья, я всё равно не смогу уснуть, — Люба тяжело вздохнула. — Что именно ты хочешь узнать?

— Всё, с самого начала.

— Хорошо, — кивнула Люба. — Я уже говорила тебе, что мы с Машей выросли в детском доме. Только не здесь, а в твоём родном городе. Это и наш с Машей родной город. Когда мне было восемнадцать, я покинула стены детдома и забрала Машу, оформив опекунство. Мне дали однокомнатную квартиру, я училась. Тогда же начала шить на дому, и у меня обнаружились способности. Земля слухами полнится, и клиентов становилось всё больше. Когда Машке исполнилось восемнадцать, она тоже получила жильё и переехала, стала жить самостоятельно. Она была моложе меня на три года, но гораздо бойчее, красивее, общительнее. Такое ощущение, что она не в детдоме выросла. Если я нарадоваться не могла тому, что у меня есть собственная кухня, собственный санузел, возможность принять душ без очереди и не по расписанию, возможность запереться и никого не видеть, то Маша, наоборот, постоянно вращалась в больших компаниях, дома не сидела совсем. У неё стали появляться мальчики, а потом взрослые мужчины. Я пыталась поговорить, предостеречь, но она только отмахивалась. Маша говорила, что я живу, как старушка, а она не собирается упустить ни одного момента своей молодости.

Люба замолчала, но Настя тут же напомнила о себе.

— А папа? Как вы с ним познакомились, если ты была затворницей, Люба?

— Юра… — Взгляд Любы вдруг стал мечтательным и тёплым. — С Юрой мы познакомились у него дома. Мне было двадцать два года, как тебе сейчас, а ему двадцать пять. Он вырос в состоятельной семье, его родители занимали высокие посты. Дом, в котором Юра живёт сейчас, построил ещё его отец.

— Сейчас папа полностью всё перестроил. Ты ещё не видела, ты раньше приезжала. Там, где жила мама, теперь зимний сад.

— Это хорошо, что Юра так придумал. Красиво, наверно.

— Очень, — кивнула Настя. — И нет тягостной энергетики. А дальше, Люба?

— Так вот, Юра тогда уже вернулся из Москвы, где с успехом окончил институт, и начал своё дело. Его родители, хоть и были уже пожилые, всячески помогали ему, поддерживали его. У мамы Юры, твоей покойной бабушки, очень болели суставы, она почти не выходила из дома, но оставалась модницей, следила за собой. Ей нужно было сшить несколько платьев, и кто-то рекомендовал меня. Как-то вечером я приехала на одну из примерок, и у входа в дом мы встретились с Юрой. Не знаю, как это происходит, увидели друг друга, и будто искра пробежала между нами. Когда мне нужно было уходить, он меня подкараулил и предложил подвезти. Я же всю жизнь или пешком, или на общественном транспорте. Изредка на такси. Подвёз один раз, потом второй… Я видела с первого дня, что он ищет сближения, понимала, что нравлюсь ему, но разница в положении казалась мне непреодолимой. Долго он меня уговаривал на первое свидание, хоть я и влюбилась уже тогда, как сумасшедшая. Да и как было не влюбиться? Юра и сейчас хорош собой, а уж в молодости… У него отбоя не было от девушек, но вот что-то он нашёл во мне. Сначала я думала, что им движет спортивный интерес, охотничий азарт: я убегаю — он преследует, я отдаляюсь — он приближается. Но после того, как я всё же сдалась, и он остался у меня впервые, всё стало ещё прекраснее. Он не то что не бросил меня, а сразу сделал предложение, как положено, подарил кольцо, устроил настоящий романтической ужин.

Люба на время вынырнула из воспоминаний и попросила:

— Включи, пожалуйста, снова чайник, Настасья!

Настя выполнила просьбу, и Люба продолжила рассказ.

— Всё было слишком красиво, слишком похоже на сказку. Я почему-то никак не могла до конца поверить в своё счастье. То ли я таким образом это счастье спугнула, то ли права была, что не верила, — не знаю. Мы подали заявление. Я шила платье, никому не могла доверить это дело. До свадьбы оставалось чуть больше месяца. Даже родители Юры не протестовали, он был единственным сыном, светом в окошке, и никто ему перечить не смел. Маша тогда жила отдельно, виделись мы не слишком часто. Ей скучно было со мной. Но когда мы с Юрой стали женихом и невестой, всё равно нужно было познакомить его с моей родной сестрой. Тем более, у меня никого из родных не было, кроме Маши. Вот и всё. Их знакомство стало концом моей сказки и началом их сказки. Маша всегда магически влияла на мужчин. Может, будь Юра простым парнем, она бы поиграла с ним и бросила, но он стал для Маши путёвкой в другую жизнь, обеспеченную и безбедную. Надо отдать должное Юре, он пытался бороться, какое-то время разрывался между нами. Они не были близки сначала. Когда он всё же понял, что Маша ему нужнее, чем я, сразу всё честно мне рассказал. Я не стала закатывать истерики и устраивать разборки, а начала искать обмен на другой город. Уже тогда жильё там, где мы жили, ценилось намного дороже, чем здесь. Я доплатила некоторую сумму, вполне подъемную для меня, и обменяла однокомнатную квартиру там на двухкомнатную здесь. Когда состоялась свадьба Маши и Юры, я как раз занималась переездом. Меня больше ничто не держало в городе моего детства, более того, я не могла себе представить, что буду жить там, рядом с Юрой и Машей. Я исчезла из их жизни и была уверена, что навсегда.

Настя снова разливала чай, пряча слёзы. Впервые в жизни она мысленно осуждала отца. Она не осуждала его даже за то, что связался с Юлией, просто сочувствовала, переживала. Но как можно было вот так оставить Любу? Как?! Сначала заставить её поверить в сказку, а потом всё грубо разрушить, отвернуться, пойти в другую сторону. У Насти в голове это не укладывалось. Пожалуй, папа прав был, когда сказал, что заслужил то, что имеет.

— С тех пор ты была в родном городе только один раз, на похоронах мамы, да?

— Да.

— А что было десять лет назад? Правда ли то, что папа пытался вернуть тебя?

— Правда, — вспыхнула Люба. — Я тогда ещё жила в двушке, тут, недалеко, в этом же районе. Адрес мой никто знать не мог. И тем не менее, Юра однажды появился в дверях моей квартиры, вот прямо как сегодня. Просто приехал. У нас был долгий и очень тяжёлый разговор. К тому времени Юра давно понял, что совершил роковую ошибку, так он сказал. Он принял ослепление и страсть за любовь. Но чем дольше жил с Машей, тем больше была пропасть между ними. И дело было не только в том, что Маша изменяла, прости, Настя, но ты знаешь это и так. Они оказались разными по духу людьми, у них были разные взгляды на семейную жизнь, на супружескую верность, на принципы. Устраивать скандалы Юре не позволяло твоё присутствие. Ради тебя он сохранил брак, расползающийся по швам.

— Я его об этом не просила. Я лет с пятнадцати знала обо всех маминых амурах. Вот только Андрея как-то упустила. Всё же даже в голову не пришло, что мама может так грубо растоптать моё счастье. Хотя теперь-то я знаю, что такое настоящее счастье, а не дешёвый суррогат.

— Забудь, Настасья! Я уверена, Маше даже в голову не пришло, что она может причинить тебе невыносимую боль. Она никогда о таком не задумывалась. А когда тебе было двенадцать, твой отец решил вновь попытать счастья со мной. Я его выслушала, конечно, но потом выгнала взашей, не особо сдерживая себя в выражении собственных мыслей. Послала его, короче. И до сих пор уверена, что поступила правильно. Потом я подкопила денег и вновь расширила жильё, мне нужна была мастерская. Думала, я опять затерялась, ан нет. Когда Маши не стало, Юра позвонил мне в тот же день. Он всегда всё знал обо мне. Зачем только, не пойму.

— Всё ты, Люба, понимаешь про вас обоих. Что, зачем и почему.

— Ты о чём это сейчас, Настасья? — Люба вновь вспыхнула.

— Папа всегда любил тебя, потому и следил за твоей жизнью. Любил, но знал, что ты не простишь, не сможешь забыть. Он причинил тебе слишком сильную и глубокую боль. А такую боль может причинить только тот, кого любишь преданно, всем сердцем, отчаянно. А десять лет назад он всё же решился приехать к тебе. Видимо, кризис у него был, переоценка ценностей. Ты не приняла его, и правильно сделала. Тогда было ещё рано, он мало что понял тогда, мало пережил. Но ты всё так же любишь моего папу, я знаю. Вы даже друг от друга ничего не можете скрыть, у вас на лицах всё написано. Просто я не сразу поняла.

— Всё-то ты знаешь, — закусив губу, Люба невидящим взглядом смотрела в окно. Начинало светать. — Ну вот, я тебе всё рассказала. Теперь и мне легче, и ты всё знаешь.

— Не всё. Меня интересует будущее.

— Будущее — это ваша с Никитой свадьба, ваша семейная жизнь. Ты молодая совсем, но тебя жизнь основательно побила, и ты научилась ценить своё счастье.

— А ваше с папой будущее? Ведь ничто не препятствует сейчас…

— Настасья! — зашипела вдруг Люба, даже глаза сузила. — Посмей только рассказать отцу о нашем разговоре! А особенно, о своих безумных гипотезах по поводу моей якобы любви! Никто мне не нужен! У меня есть ты. Родишь деток, буду помогать, если разрешите. Больше мне не нужно никакой семьи. Понятно?!

— Понятно, Люба, понятно! Не сердись, — Настя прятала улыбку. Она ничуть не испугалась грозной Любы. — Я больше не стану тебя донимать. А помогать с детьми, конечно, будешь, куда ты денешься! Бабушкой станешь.

— И стану! Всё, пойдём спать, а то уже утро.

— Пойдём, пойдём. Успокойся, Люба!

— Я спокойна, как никогда.

— Я вижу.

— Настасья… — начала было Люба, но Настя скрылась в своей комнате.

…Весь следующий день Настя провела с отцом: они катались по городу, побывали на прудах, сходили в кино, посидели в кафе.

Юрий Павлович собирался вечером уехать, чтобы не нервировать Любу и не злоупотреблять её гостеприимством, но Насте позвонил Никита и настоятельно попросил, чтобы будущий тесть непременно дождался его из командировки.

И Настя, и Юрий Павлович удивились, потому что настойчивость Никиты мало походила на желание просто познакомиться с отцом невесты, однако спорить не стали. Никита должен был приехать почти ночью. Договорились, что встретятся завтра, предварительно созвонившись.

Юрию Павловичу пришлось остаться у Любы ещё на одну ночь, но на этот раз всё прошло спокойно. Люба была сдержана и вежлива, а Юрий максимально корректен.

В десять часов утра приехал Никита, но не один: с ним был высокий и крепкий блондин со светлыми бровями и ресницами. Его голубые глаза смотрели по-мальчишески безмятежно, но говорил он густым басом.

— Алексей, — он слегка поклонился Насте и Любе, а с Юрием Павловичем обменялся рукопожатием. — Извините, что вот так, без приглашения.

Алексей извинился, но от завтрака не отказался, вёл себя естественно, так, словно приезжает в гости к Любе и Насте каждый день.

— Ну что, Никитос, будем говорить при всех или только с Юрием Павловичем?

Настя недовольно запыхтела и уже собиралась сделать выговор новому знакомому, а Люба, выразительно подняв брови, изучала лицо Юрия. Перехватив её взгляд, он пожал плечами: дескать, сам ничего не понимаю.

— Поговорим здесь, все вместе. Я не хочу, чтобы у меня были секреты от Насти, — придвинувшись поближе к невесте, Никита обнял её за плечи.

— Хорошо, — Алексей моментально стал серьезным и собранным. — Юрий Павлович, мы с Никитой считаем, что должны поехать с вами в ваш город. Необходимо всем вместе встретиться с вашей бывшей невестой Юлией и её другом, потолковать по душам, прояснить некоторые моменты.

— Зачем? Я вообще не собираюсь больше встречаться с ними, я им обоим всё сказал.

— Затем, что мы с Никитой уверены: вы всё ещё находитесь в опасности.

— В опасности? Папа в опасности? А откуда вы всё знаете про Юлию?

— Прости меня, Настя, но когда мы с тобой познакомились, в первый же день я начал собирать о тебе информацию. Ты мне сразу понравилась, я чувствовал, что ты честный и чистый человек, но должен был убедиться. Пока копал, случайно узнал, что твой отец собирается жениться, но невеста изменяет ему. Решил побольше узнать о ней, и во всём этом мне помогал Алексей.

— Так вот откуда информация у моей службы безопасности? Вы им сообщили? — Юрий внимательно смотрел на Алексея.

— Да, — кивнул Алексей. — Приезжал в ваш город, чтобы сообщить.

— Спасибо вам, ребята! Вы честные, неравнодушные люди! — Юрий Павлович снова пожал руки Алексею и Никите. — Другие ведь могли решить, что это их не касается, просто пройти мимо.

— Настюш, ты не сердишься на меня? — Никита заглянул в её лицо.

— Ни капельки, — Настя прижалась к нему поплотнее. — Не будь твоего расследования, папа так ничего и не узнал бы.

— А для чего вы хотите встретиться с ними? — спросил Юрий Павлович. — У вас на них что-то есть?

— В точку, — одобрительно кивнул Алексей. — Мы должны обезопасить вас на будущее, а то мало ли, вдруг Юлии и её кавалеру ударит в голову устроить вам месть. Вы ведь сорвали их матримониальные планы. А мы встретимся с ними и покажем всё, что у нас на них есть. Друг Юлии имеет отношение к весьма некрасивым сделкам с недвижимостью, в которых были задействованы чёрные риэлторы. Он был далеко не на ведущих ролях, но кого это сейчас волнует? Шайку накрыли, но на дружка Юлии тогда не вышли. Однако срок давности не истёк, и отмотать назад ничего не стоит. Сама же Юля некогда состояла в тайной связи с поверенным её покойного мужа, потому завещание и права Юли на фирму вызывают большие сомнения.

— То есть, мы им всё это популярно объясним, расскажем и покажем, а за молчание потребуем, чтобы они вели себя максимально индифферентно по отношению к Юрию Павловичу, его семье и бизнесу, — добавил Никита.

— Я поеду с вами, — твёрдо сказала Настя. — И на встречу пойду с вами. Хочу слышать весь разговор и видеть их лица, особенно, лицо Юли.

— Ты уверена, Настюша? — Никита забеспокоился.

— Пусть, всё правильно. Настя, ты молодец! Я спокоен за Никитоса, — улыбнулся Алексей. — Поедем на двух машинах: одна машина Юрия Павловича, вторая моя. Нам же надо будет вернуться.

— Скажите, — заговорила вдруг Люба, которая до сих пор молчала. — Получается, Настя и Юра всё ещё подвергаются опасности?

— Теоретически да, — честно ответил Алексей, с интересом глядя на Любу. — Кто знает, что на уме у двоих разгневанных беспринципных негодяев? Однако это ненадолго.

— Пообещайте мне, Алексей, что вы предпримете всё возможное и обезопасите Настю и Юрия? В том числе, на стадии переговоров с Юлией и её другом.

— Обещаю сделать всё возможное, Люба, — неожиданно тепло ответил Алексей. — Но вы можете поехать с нами и контролировать процесс, если у вас есть три свободных дня.

Юрий с надеждой во взгляде уставился на Любу, но её и уговаривать не пришлось.

— Я освобожу три дня. Обязательно поеду.

…Люба слонялась из угла в угол по дому Юрия и, пытаясь побороть волнение, напряжённо ждала возвращения всех остальных с судьбоносной встречи. На том, чтобы она осталась «дома», особо настаивал Юрий. Он почему-то очень не хотел, чтобы Юлия увидела Любу, а Люба — Юлию. В глубине души он очень боялся, что Люба разочаруется в нём ещё сильнее, познакомившись с Юлией. А Юлия запросто может сказать Любе какую-нибудь колкость, попытаться унизить, задеть, и тогда Юрий не готов был поручиться за себя. А ему нужно быть спокойным и собранным.

Люба зашла в зимний сад и устроилась в одном из небольших кресел. Она вспоминала, как они ехали в этот город. Хитрая Настя подстроила так, что они с Никитой сели в машину Алексея, а Люба и Юрий ехали вдвоём.

Конечно, оказавшись с Юрой один на один в столь напряжённой и романтичной обстановке, Люба тут же начала таять, хоть не подавала вида и не призналась бы ни за что. Они много говорили, рассказывая друг другу о своей жизни, вспоминали прошлое, родителей Юрия. Юрий рассказывал о том, как прошло детство Насти. Сейчас Люба тщетно пыталась побороть чувства, ожившие и нахлынувшие на неё спустя столько лет.

Устав бродить по дому, она устроилась в гостиной и включила огромный телевизор. Сначала пыталась сосредоточиться на каком-то фильме, потом поняла — бесполезно. Включила музыку, нашла блокнот и карандаш, делала эскизы.

В какой-то момент усталость с дороги и волнение сделали своё дело: убрав блокнот и карандаш на столик, Люба легла, сложив руки под щёку, и уснула под ритмичные звуки музыки.

Люба буквально провалилась в сон, но спала совсем недолго, минут пятнадцать. Начала просыпаться оттого, что почувствовала, как её кто-то заботливо укрывает мягким пледом. Она толком не проснулась, лежала и улыбалась во сне. Не выдержав, Юрий сел на диван и начал гладить Любу по волосам. Не открывая глаз, Люба поймала его руку и прижалась к ней тёплой щекой. Юрий замер, стараясь не дышать.

— А где все остальные? Настя, Никита, Алексей? — немного хрипловатым от сна голосом спросила Люба.

— По магазинам поехали, потом ещё в кино и в ресторан. Пусть молодёжь веселится.

— Значит, всё прошло хорошо? Вы как следует прижали этих двоих гадёнышей? — Люба открыла свои пронзительные тёмные глаза, и горло Юрия сдавил спазм.

— Ты научилась сквернословить, Любушка, — кое-как справившись с волнением, улыбнулся Юрий. — Всё хорошо. Алексей умеет быть очень убедительным, ты даже не представляешь, насколько. Интересные знакомства у моего будущего зятя.

— Никита и сам не так прост. Он несколько лет служил, был военным врачом. Так что за Настю можешь быть спокоен, она за каменной стеной.

— Как жаль, что из меня не вышло такой вот стены для моей любимой когда-то. Жаль. Растерял все навыки.

— Будем искать. Хотя я сама та ещё каменная стена, кого хочешь могу защитить.

— Будем искать? — Юрий внимательно смотрел на Любу. Потом поднял руку и мягко провёл кончиками пальцев по щеке Любы, подбородку, коснулся губ. Глаза его начали темнеть.

Не выдержав, Люба откинула плед, резко села и обхватив Юрия за шею, сама притянула его лицо к своему. Не растерявшись, он тут же обнял её настолько, насколько хватило сил, и прижал к себе.

Середина сентября.

У дверей ЗАГСа было небольшое столпотворение, родные и гости ждали появления молодожёнов. Так уж получилось, что из зала для регистраций «молодые» должны выходить первыми, а на улице их принято встречать. Потому Настя и Никита ненадолго задержались в фойе ЗАГСа, давая возможность гостям выйти на улицу.

— Как ты себя чувствуешь? Поездку по городу и фотосессию осилишь?

— Никита, мне казалось, что это мужчины любят повторять фразу: «Беременность — не болезнь», а у нас всё наоборот. Я здорова, как бык. Всё осилю, ты ещё будешь умолять меня закончить уже фотосессию.

— Просто я теперь люблю вас обоих — и тебя, и нашего малыша, — хотя даже неизвестно пока, кто родится, сын или дочь, — Никита притянул Настю к себе. — Мне хочется, чтобы первой родилась девочка, маленькая такая, похожая на тебя. А уже потом мальчик, похожий на меня.

— А я, наоборот, мечтаю о том, чтобы первым родился мальчик, похожий на тебя, а уже потом дочка, тоже похожая на тебя. Говорят, если дочь похожа на отца, будет счастливой.

Настя и Никита начали целоваться.

— Что делать будем? Как к согласию по поводу пола нашего первенца приходить? — спросил Никита, с трудом оторвавшись от губ Насти.

— Что делать- что делать! Двойню рожать, мальчика и девочку! Всему вас надо учить. Одно слово: молодые!

Прямо рядом с молодожёнами стоял ухмыляющийся Женя. Увлечённые друг другом, они не заметили, как Женя вернулся в здание ЗАГСа.

— Женька, никому, ты понял? — в панике воскликнула Настя. — Это пока секрет!

— Пусть только попробует! В детстве ему не доставалось от меня, так теперь узнает, что такое получить люлей от старшего брата, — Никита демонстративно потёр второй рукой крепкий кулак.

— Да не скажу я никому! Мне лестно, что я первый, кто узнал, буду молча гордиться. Пойдём, все вас заждались уже, — и Женя распахнул двери на улицу.

— Представляете, — провозгласил он так, чтобы его услышали все гости.

Настя изо всех сил сжала ладонь Никиты. Неужели?! Но Женя продолжил, как ни в чём не бывало:

— Мы их тут ждём, а они там целуются! Без нас! Горько, товарищи!

— Горько! Горько! — подхватили гости.

Никита взял Настю на руки, поцеловал и начал спускаться с лестницы. Все зааплодировали.

Первыми молодых у крыльца встретили Юрий Павлович и Люба, сами ещё толком не вышедшие из статуса молодожёнов. Они только три дня назад вернулись из свадебного путешествия, и Люба успела-таки дошить для Насти самое красивое в мире платье.

Люба и Юрий поженились на следующий день после того, как состоялась знаковая беседа с Юлией и её кавалером. Как Юрию удалось так быстро всё организовать — неизвестно, история об этом умалчивает. Но он очень хотел жениться на Любе как можно быстрее, боясь спугнуть сжалившееся над ним и вернувшееся счастье, которое Юрий сам же когда-то разрушил. А скромная и замкнутая Люба не хотела ни пышной церемонии, ни множества гостей.

Тогда они расписались в ЗАГСе и поехали в ресторан впятером. Алексей неожиданно оказался почётным гостем на скромной свадьбе Любы и Юрия, и был очень польщён.

Было решено, что Люба вернётся в город своего детства, ведь там теперь жил и работал её новоиспечённый муж. Счастливый Юрий освободил самую светлую комнату для того, чтобы его жена устроила там мастерскую. Он не препятствовал тому, что Люба хотела продолжить заниматься своим любимым ремеслом, наоборот, был счастлив и горд. А ещё очень доволен тем фактом, что жена его такая домоседка. Их счастье было тихим и безмятежным, но другого счастья они и не искали.

Потом подошли родители Никиты и Евгения, жена Евгения и Алексей с супругой. Все разом заговорили, засмеялись, кто-то открыл шампанское.

Настя, так же, как и Люба, последовала за мужем: окончательно перебралась из своего родного города в город, где жил и работал Никита. В квартиру Никиты Настя всё же переехала до свадьбы, потому что ей совсем не улыбалось жить одной, Люба-то уехала! Как и мечтал Никита, с Женей и Настей они создали прекрасную команду, и дело развивалось день ото дня. Кроме того, армейский друг Лёха был всегда начеку, всегда готов прийти на помощь по первой просьбе. Ведь самое ценное, что есть на свете, это любовь и поддержка близких и друзей. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом.

Я веду, и я сроду не был никем ведом.

По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.

Но когда я вижу тебя — я даже дышу с трудом».

Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд,

Дети ходят туда купаться, но чаще врут,

Что купаться; я видел все — Сингапур, Бейрут,

От исландских фьордов до сомалийских руд,

Но умру, если у меня тебя отберут».

Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит,

Джип с водителем, из колонок поет Эдит,

Скидка тридцать процентов в любимом баре,

Но наливают всегда в кредит,

А ты смотришь — и словно Бог мне в глаза глядит».

Бернард пишет «Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам,

Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,

Ядерный могильник, водой затопленный котлован,

Подчиненных, как кегли, считаю по головам –

Но вот если слова — это тоже деньги,

То ты мне не по словам».

«Моя девочка, ты красивая, как банши.

Ты пришла мне сказать: умрешь, но пока дыши,

Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.

Никакой души ведь не хватит,

Усталой моей души».*

* В тексте использовано стихотворение "Бернард пишет Эстер", автор — Вера Полозкова

Конец

Больше книг на сайте — Knigoed.net