Надежда варвара

Руби Диксон

Надежда варвара

Серия: Варвары Ледяной планеты (книга 10)

Автор: Руби Диксон

Название: Надежда варвара

Серия: Варвары Ледяной планеты_10

Перевод: Женя

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Poison Princess

Оформление:

Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл после прочтения.

Спасибо.

Глава 1

Айша

Когда я согласилась позволить Фарли жить со мной, я не продумала все до конца.

Я заворачиваюсь в свои меха, потирая лицо. Еще рано. Мое дыхание клубиться в темноте, а огонь — всего лишь тлеющие угли. В доме темно, и я не уверена, что меня разбудило.

Потом что-то утыкается носом в мою гриву.

Я вскрикиваю и сажусь в постели, взъерошивая свою гриву. Моя голова ударяется о голову двисти, и он блеет, убегая прочь, цокая копытами по камням.

— Что? Что такое? — сонно спрашивает Фарли.

— Твой питомец снова пытался съесть мою косу, — выпаливаю я, проводя руками по волосам. По какой-то причине Чом-пи находит мои волосы вкусными, и это уже третий раз за последние несколько дней, когда он пытается их откусить.

Она хихикает, что не улучшает моего настроения.

— Он думает, что это одна из соломенных кос, которые я сплела для него. — Она встает, и я вижу ее лицо в тени, когда она направляется к контейнерам для хранения. Она вытаскивает толстую косу из соломы и предлагает ее двисти. — Он просто голоден, не так ли, малыш?

— От него воняет, — говорю я, хмурясь. — И он справляет свои дела на полу.

— Это готовое топливо, — говорит мне Фарли, невозмутимая моим гневом. — Даже искать не надо. — Она обнимает своего питомца, затем возвращается к своей кровати. — Он безобиден. Просто спрячь свою косу.

Я фыркаю и натягиваю одеяло обратно на голову, но снова заснуть не могу. Двисти шумно жует, его крупные зубы скрипят. В маленьком доме это звучит слишком громко и заставляет меня ворочаться с боку на бок. С таким же успехом я могла бы встать. Где-то в отдалении плачет комплект.

Мою кожу покалывает от осознания этого, и я думаю о своей собственной маленькой Шамало. Ее крики были такими слабыми, совсем не похожими на сильные, здоровые вопли комплектов, которые сейчас в дерев-не. Я помню, как держала ее в своих объятиях, не больше моей ладони, и желала, чтобы моя собственная сила вошла в ее маленькое тельце. Все, что угодно, лишь бы спасти ее.

Это не сработало. Ничего не сработало. Она умерла еще до того, как кхай успел зажечь ее глаза.

Я лезу под подушку и достаю ее маленькую тунику. Она утратила ее аромат, но мне все еще нравится закрывать глаза и прижимать ее к себе, представляя, что это она. Представляя, что она снова живет, и моя пара улыбается мне, и мой комплект сосет из моих сосков, и мы — семья. Мы — единое целое.

Вдалеке снова раздается плач комплекта, и я сажусь, надевая тунику. Я не могу уснуть, и звук плача подсказывает мне, что где-то в дерев-не есть еще одна мать, которая тоже не может уснуть. Возможно, ей понадобится помощь. В последнее время единственное, что поднимает меня с постели, — это мысль о том, что я держу в руках одного из многих комплектов, которые наполняют наше племя такой надеждой и радостью.

Видеть так много комплектов в племени — это одновременно и самое замечательное… и самое трудное.

Я надеваю сапоги, а Фарли заворачивается в свои меха, снова засыпая. Двисти просто безмятежно жует и наблюдает за мной, когда я прохожу мимо. Иногда я думаю, что было бы лучше, если бы у меня был свой дом, но это было бы очень одиноко. Не думаю, что хочу этого.

Я выхожу из своего маленького домика и направляюсь к центру лагеря. Сегодня ветрено, идет небольшой снег. Небо потемнело от бурь, но в нашей защищенной долине почти ничего не выпадает. Наверху громко завывает ветер, а это значит, что охотники задержатся в этот день. Это также означает, что, поскольку их пары дома, многие женщины не будут собираться у главного костра, чтобы обменяться историями и позволить другим подержать их комплекты. Они будут уютно устроены в своих мехах вместе со своими парами.

Я завидую тому образу, который это формирует в моем сознании. Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем маленькой семьи, которая суетилась бы у моего собственного костра. Комплект, который нужно держать близко к себе и обнимать. Пара, чьи улыбки обещают чудесные вещи.

Но это не для меня. У меня нет комплекта, и я не думаю, что у меня когда-нибудь он снова будет. Моя пара бросила меня. Все, чего я когда-либо хотела, находится вне моей досягаемости.

Но жизнь должна продолжаться, и, похоже, этим утром я не смогу провести время в своих мехах, засыпая. Только не с этим ужасным двисти, пытающимся вцепиться в мою гриву. Я приглаживаю рукой одну из своих кос, как будто хочу перепроверить их, и направляюсь к центру площади, к большому зданию, которое остальные называют — длинный дом. В нем находится центральный костер и бассейн для купания. Если другие захотят встретиться, они будут там.

Когда я иду по главной дорожке, я вижу, как люди взбираются на стены одного из маленьких домиков, расправляя одно из покрывал из шкур. Люди называют это верхом вигвама (прим. небольшой шалаш). Поскольку у домов тут нет крыш, поверх каждого из них были сооружены большие укрытия из шкур, чтобы дым от костров выходил наружу, а легкий снег, падающий в ущелье, безвредно стекал по наклонным склонам. Для покрытия каждого дома требуется очень большая шкура, а это значит, что несколько шкур сшиваются вместе и надеваются на раму. Это задача, которая требует совместной работы многих людей.

Я бы не удивилась, увидев там свою бывшую пару, но это так.

Химало стоит спиной ко мне, его хвост подрагивает, когда он разглаживает шкуру на одной из длинных костей, поддерживающих каркас. Я мгновенно узнаю его фигуру, грациозное движение плеч, когда он протягивает руку и указывает на дальний конец сооружения.

— Держи это, Кэшрем. Нам нужно подтянуть тут.

Я останавливаюсь, чтобы понаблюдать за их работой. Кэшрем и Химало — самые опытные кожевники племени, поэтому вполне естественно, что они должны взять на себя ответственность за кровлю каждого из домов. Он в своей стихии, уверенность и знание сквозят в его позе, а энтузиазм — в его ровном, раскатистом голосе, от которого у меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда он говорит.

Я должна была бы ненавидеть его. Я должна ненавидеть его за то, что он бросил меня. За то, что отказался от меня, когда я справлялась со своим горем. Но я не испытываю к нему ненависти. Вместо этого все, что я чувствую, — это пронизывающая до костей боль, которая, кажется, пожирает меня изнутри.

Он счастлив, моя бывшая пара. Химало всегда нравилось чувствовать себя нужным, и это то, чего я не смогла ему дать. Этот переезд в новое место жительства, возможность проявить свои навыки и быть важным для племени — все это замечательно для него. В кои-то веки именно Химало нужен и востребован, а Айша неважна.

Я скрещиваю руки на груди, удивляясь тому, насколько неловко я себя чувствую из-за этого. На мой взгляд, я сильно отличаюсь от той Айши, которой была раньше. Та, которая флиртовала со всеми самцами племени и которая переходила от пары удовольствий к паре удовольствий только потому, что могла. Просто потому, что я была одной из двух молодых самок в племени, и все сильные охотники хотели моего внимания. Тогда все, чего я хотела, — это быть в центре внимания.

Теперь эта мысль утомляет меня.

— Хватайтесь за веревки, — инструктирует Химало, и я наблюдаю, как Таушен и Эревен обходят дом с другой стороны, и крыша становится еще выше. — Отлично, — говорит им Химало. — Хорошая работа.

— Хо, Айша, — кричит Таушен. — Ты пришла сюда, чтобы помочь?

Все рабочие останавливаются, но мой взгляд прикован к Химало. Он напрягается, взмахивая хвостом, и медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня. В его глазах печаль и извинение. Это меня злит.

— Нет, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал язвительно. — Я хотела посмотреть, кто издает так много шума, что может разбудить всех хороших людей ото сна. — Не то чтобы я спала, но им не обязательно это знать. — Еще рано.

— Ах, но если мы будем ждать, пока ты проснешься и вылезешь из мехов, нам придется ждать очень долго, — кричит Эревен.

Я игнорирую его насмешку.

Химало бросает взгляд на Эревена.

— Приношу свои извинения, — говорит моя бывшая пара своим низким, хриплым голосом. — Мы будем вести себя тише воды.

— Делайте, что хотите. — Я пожимаю плечами, как будто для меня это не имеет значения. Странно стоять в стороне от него, как будто мы просто соплеменники, а не бывшие партнеры по несчастью. Мне нелегко с ним, и, судя по напряжению его плеч, он чувствует то же самое по отношению ко мне.

Между нами все не так просто. Я ненавижу это, хотя и знаю, что это такая же моя вина, как и его.

Самцы продолжают наблюдать за мной, словно чего-то ожидая. Я пожимаю плечами и иду дальше, как будто это меня не трогает. Правда в том, что нахождение так близко от Химало беспокоит меня, как зуд, который я не могу почесать. Между нами что-то не так, и я чувствую любопытные взгляды остальных, когда они наблюдают за нами обоими, ожидая, что один из нас набросится на другого. Ожидая, что мы будем драться и огрызаться, как всегда делали в прошлом.

Однако меня это не интересует. Я просто… устала. Я хочу двигаться дальше.

Я направляюсь к длинный дому, и чем ближе я подхожу, тем сильнее чувствую запах чего-то готовящегося на костре. По крайней мере, там кто-то есть. Я спешу укрыться от ветра — одна из тех вещей, к которым я не совсем привыкла, несмотря на несколько лун жизни в дерев-не. Это место все еще кажется мне очень открытым, очень незащищенным. Возможно, так будет всегда. Однако людям здесь нравится. Они говорят, что здесь они чувствуют себя больше как дома.

Я вхожу в длинный дом, и меня обдает теплом. В этой комнате сонно-тепло и влажно, благодаря теплому бассейну в центре. Крыша длинного дома хитроумно выполнена в виде нескольких шкур, которые можно закрывать или открывать, в зависимости от погоды. Большую часть дней крыша остается открытой, потому что стены защищают от сильного ветра, и всем нравится солнечный свет. Здесь так тепло, что Ти-фа-ни посадила в горшки несколько плодовых растений и держит их под прямыми солнечными лучами, надеясь, что они вырастут. В одном углу стоят сушилки для кореньев и зелени, а в другом — для мяса.

Стей-си сидит у костра, и Но-ра с ней, обе корзины с комплектами у их ног. Я чувствую, как у меня поднимается настроение при виде них. Но-ра всегда нуждается в помощи со своими близнецами, и мне нравится держать их на руках.

— Доброе утро.

— Привет, Айша. Мы как раз собирались перекусить яичницей. — Но-ра одаривает меня лучезарной улыбкой. — Ты голодна?

— Я буду есть. — Я сажусь рядом с Но-ра, пока Стой-си помешивает комковатую желтую пасту в своей сковороде на огне. Лично мне не нравится вкус — или сама мысль — о яйцах. Люди любят их, но ша-кхаи возмущены вкусом и текстурой, а также тем фактом, что это сырые комплекты птиц. Мы почитаем сам процесс жизни, поэтому мне кажется ужасным есть грязнокровок до того, как они вылупятся из скорлупы… но это еда, а с ней в суровый сезон скудно. Поэтому я буду есть яйца и улыбаться при этом сквозь стиснутые зубы.

Одна из близнецов начинает шмыгать носом и плакать, и я смотрю на Но-ра.

— Можно мне?

— Пожалуйста, сделай это. — Она одаривает меня усталой улыбкой. — Они не спали всю ночь. — Но-ра подавляет зевок.

Я беру на руки одну из близнецов.

— А-а-а.

Я могу отличить ее от сестры по тому, как торчит ее ярко-желтая грива. Пучки волос у нее торчат ко лбу, в то время как у Эль-за гладкая грива. Если уж быть точной, то Ан-на — моя любимая из двух. Она немного более суетлива, чем ее спокойная близняшка, немного менее уравновешенна. Я могу это понять.

Я прижимаю ее к себе, вдыхая ее сладкий аромат. Она немного плачет, но успокаивается, когда я прижимаю ее к своей шее и глажу по маленькой головке. Мой комплект был бы таким. Не с желтой гривой или бледно-голубой кожей, но моя Шамало была бы такой же здоровенькой, как Ан-на, если бы ей дали время. Ее маленькие пальчики обхватывали мои большие, и она булькала, издавала счастливые звуки и дергала меня за косу, когда была взволнована, как сейчас Ан-на. Мое сердце болезненно сжимается.

Иногда я притворяюсь, что Но-ра устала от двух комплектов и подарит мне один. Это глупая надежда, но она все равно живет в моей голове. Почему у одной женщины должно быть двое, а у меня ни одного? Но жизнь устроена не так, и мои руки пусты, в то время как у Но-ра переполнены.

Стей-си подает яйца, и они с Но-ра с энтузиазмом набрасываются на еду. Я проглатываю несколько кусочков, но большую часть времени провожу, обнимая комплект, пока двое людей болтают о погоде, своих парах и постоянно увеличивающемся запасе замороженных яиц Стей-си.

Пока люди разговаривают, подходит ближе Клэр.

— Я чувствую запах яиц. Там что-нибудь осталось? — Она потирает свой округлившийся живот, и комплект, который она носит, уже начинает проявляться, хотя он появится на свет только после окончания жестокого сезона.

— Я могу приготовить еще, — говорит ей Стей-си. — Не спишь сегодня дома?

Клэр качает головой и садится у костра, приветственно улыбаясь мне.

— Спать? Не с мужчинами, выкрикивающими инструкции друг другу, пока я в своих мехах. Но, по крайней мере, протечка в крыше будет устранена. Химало точно знал, в чем заключалась проблема. Что-то о том, как была обработана кожа, поэтому они удалили кусок, с которого капала талая вода, и заменили его.

Люди оглядываются на меня, как будто ожидая, что я что-то скажу, поскольку моя бывшая пара была упомянута. Я продолжаю молчать, довольствуясь тем, что держу Ан-на. Я не хочу уходить и возвращаться в свой дом. Не тогда, когда здесь, у костра, сидят комплекты, а дома меня ничего не ждет.

Стой-си разбивает еще одно яйцо о сково-роду и начинает помешивать.

— Итак, ты поговорила с Джорджи? — спрашивает она у Клэр.

— Да, — радостно говорит Клэр, устраиваясь на своем сиденье и проводя руками по своему животу. — Она думает, что еще один праздник поможет всем взбодриться.

Но-ра выглядит взволнованной.

— Мне бы это понравилось. Конечно, приятно, когда мужчины остаются дома в плохую погоду, но я знаю, что они становятся беспокойными, когда их слишком много собирается вместе. Буквально на днях выпал такой сильный снег, что охотники застряли в деревне на пять дней подряд, и я думала, что Дагеш полезет на стены, он был таким беспокойным. К тому времени, когда погода прояснилась, я была готова выставить его за дверь. — Она хихикает.

Я слабо улыбаюсь.

— Это всего лишь часть жестокого сезона. Мы терпим медленные дни и делаем столько, сколько можем, в дни хорошей погоды. — Я пожимаю плечами. Я бы и сама не возражала против такого насыщенного дня. Без пары или комплекта у моего очага у меня слишком много свободного времени. Я не охотница, как Лиз или некоторые другие люди, которые учатся этому.

Все, чего я когда-либо хотела, — это быть матерью.

— Итак, каков наш план? — спрашивает Стей-си, разбивая еще одно яйцо на сковороде и начиная перемешивать его костяной ложкой. — Еще одно смешение праздников, как в прошлый раз?

Клэр складывает руки под подбородком.

— Я тут подумала, что мы могли бы устроить «Двенадцать дней Рождества». Ну, то есть, не совсем Рождества… — поправляется она, бросая на Но-ра извиняющийся взгляд. — Я знаю, что ты еврейка.

Но-ра машет рукой.

— Во всяком случае, здесь речь идет не о религии. Все дело в сообществе. Мы можем называть это как угодно.

— Ну, я разговаривала с Арианой, — продолжает Клэр. — Она сказала, что во времена средневековья они праздновали Рождество в общей сложности двенадцать дней. Это называлось «Прозрение» (прим. Двенадцать дней Рождества — названия двенадцати праздничных дней от Рождества Христова до Крещенского сочельника в календаре некоторых исторических церквей).

— Двенадцать дней Рождества, — бормочет Стей-си, кивая.

— Верно. Я подумала, что это могло бы быть весело. Мы могли бы взять праздник и растянуть его на несколько дней, чтобы извлечь из него максимум пользы. — Она смотрит на меня. — А ты как думаешь, Айша?

Они спрашивают меня? Я пожимаю плечами.

— Всем понравился последний праз-дник. Кроме меня, но есть несколько вещей, которые мне нравятся. — Я крепче прижимаю Ан-на к себе и снова нюхаю ее сладко пахнущую гриву, теряясь в ее аромате. — Если кто-то захочет отпраздновать, я буду рада присмотреть за их комплектами. — Это доставит мне больше радости, чем игра в мяч, в которую они играли в прошлый раз, когда был праз-дник.

— Но, может быть, мы сможем придумать способы привнести обычаи ша-кхаи вместо чисто человеческих, — говорит мне Клэр. — Наверняка есть игры, в которые вы играете, или продукты, которые вы едите, чтобы отпраздновать это событие. У вас, должно быть, есть обычаи, о которых я не знаю, да?

Я пожимаю плечами.

— Я помню прошлогоднее «столкновения головами», — с содроганием говорит Стей-си. — Может быть, мы пропустим эту часть?

— Ик, я тоже это помню. — Клэр выглядит обеспокоенной.

— Это игра, — говорю я им, забавляясь тем, как это беспокоит людей. Столкновения головами между охотниками — это не что иное, как показушничество перед самками. Это не причиняет им вреда, потому что их огромные рога защищают их твердые черепа. Но полагаю, что на этот раз здесь нет человеческих женщин, перед которыми можно было бы похвастаться.

— Может быть, нам нужны разные игры. Как «Тайный Санта».

— О боже, я люблю «Тайного Санту»! — Стей-си энергично перемешивает яйца и бросает на Клэр взволнованный взгляд. — Мы обязательно должны это сделать!

— Сан-ту? — эхом отзываюсь я. — Это еда? Лучше, чем яйца? — Я смотрю на свою тарелку с желтым месивом. Мне понадобятся все силы, что у меня есть, чтобы доесть это.

Люди смеются. Но-ра объясняет:

— Санта — это Санта-Клаус. Это рождественская традиция. Он мужчина…

— Веселый, толстый, старый эльф, — вмешивается Клэр.

— Верно, — продолжает Но-ра. — И он спускается по дымоходу и приносит подарки всем мальчикам и девочкам, которые хорошо себя вели весь год… хм, сезон.

— Дым-ход? — я спрашиваю.

— Дымовое отверстие в потолке. Вроде того.

Я хмурюсь при этой мысли, даже когда Ан-на хватает одну из моих кос и сильно дергает.

— Этот толстяк падает в твой огонь с твоими подарками? Разве это награда?

Клэр хихикает.

— Если ты плохо себя вела, он приносит тебе уголь. Топливо для костра.

— Топливо для костра полезный подарок, — указываю я. — Я буду плохой, и кто-нибудь сделает за меня всю работу по дому. Мне нравится этот обычай.

Все три женщины снова смеются.

— Это работает не так, Айша. Ты не можешь быть намеренно непослушной, — ухмыляясь, говорит Стей-си. — Хотя, я думаю, ты можешь, если захочешь. Я тоже считаю, что топливо — не такой уж плохой подарок, учитывая все обстоятельства. Думаю, нам придется немного подправить традиции для не-рождественских праздников.

— Я занимаюсь этим, — соглашается Клэр, кивая. — Я собираюсь составить список с помощью угля и одной из шкурок и посмотреть, что у меня получится. Может быть, мы сможем проводить по одному мероприятию в день и распределить все поровну…

— Не забудь про еду. Мне нравится еда, — говорит ей Стей-си.

Ан-на издает недовольный звук, а затем начинает плакать. Я слегка подбрасываю ее, пытаясь успокоить, но тут ее сестра Эль-за начинает причитать, а затем воют оба близнеца. Но-ра морщится и забирает у меня Ан-на, распахивая свою тунику, чтобы покормить.

— Вот тебе и тихое время по утрам.

— Мне подержать Эль-за? — я спрашиваю. Мне так и хочется прижать к груди одного из плачущих комплектов и успокоить его. Мое сердце так сильно жаждет иметь свой собственный комплект. О, моя милая маленькая Шамало. Я скучаю по ней каждый день.

— Все в порядке. Я могу кормить их обеих сразу, — говорит Но-ра и умело прикладывает своего второго комплекта к другой груди. — Я становлюсь профессионалом в этом деле.

Стей-си подает Клэр горку яиц, и две женщины продолжают говорить о празд-никах и их человеческих обычаях. Я давлюсь остатками своей еды, поскольку времена сейчас постные, а еду нельзя выбрасывать впустую, даже если она невкусная. Я снова чувствую себя очень одинокой и грустной. Я доедаю свою тарелку и поднимаюсь на ноги.

— Уходишь, Айша? — Но-ра смотрит на меня снизу вверх. У нее добрые намерения, но она не может понять, как я завидую ее счастью.

Я просто киваю.

— Устала, — говорю я и ненавижу себя за то, что мой голос звучит ровно и сердито. На самом деле мне не хочется спать, но мои меха — это убежище от всего мира, и прямо сейчас я просто хочу забраться в них и снова забыться на несколько часов. Я покидаю костер людей и возвращаюсь в свой домик. Еще несколько человек просыпаются и начинают заниматься своими делами. Лиз и ее пара прогуливаются по центру лагеря, погруженные в беседу. Рáхош крепко прижимает к себе их маленькую дочь и кивает в ответ на слова своей женщины. Вдалеке я слышу, как Кэшол и Ме-ган вместе смеются. Так много комплектов. Так много счастливых семей.

Я ныряю в свой домик, радуясь, что там темно и тихо. Двисти находится рядом с моей стороной дома, и я прогоняю его прочь. Глупое животное. Я забираюсь в свои меха и достаю маленькую тунику Шамало. Я подношу ее к носу и нюхаю, но она утратила тот аромат, которым благоухает грива Ан-на.

— Обратно в постель? — сонно спрашивает Фарли. — На костре есть еда?

— Яйца, — решительно отвечаю я. — Много яиц.

Она издает встревоженный звук.

Я продолжаю молчать, надеясь, что она уйдет и оставит меня в покое. Но Фарли садится, кутаясь в свои меха, и причмокивает губами, зевая, не обращая внимания на мое настроение. Какое-то время она гладит своего двисти и, кажется, не спешит уходить. Я заворачиваюсь в свои одеяла, подставляя ей спину. Фарли очень похожа на меня. Мэйлак, Фарли и я — единственные молодые женщины ша-кхай в нашем смешанном племени. Есть пожилые Кемли и Севва, но ни одна из них не близка мне по возрасту. Мэйлак всегда была моей соперницей… и теперь у нее есть все, о чем я когда-либо мечтала: счастливая пара, надежное место в племени и два комплекта. Мужчины-охотники, которые должны были бы из кожи вон лезть, чтобы ухаживать за Фарли, теперь спарились с людьми, а люди, как правило, держатся вместе. Они соблюдают человеческие обычаи и говорят о человеческих вещах, и иногда это заставляет меня чувствовать себя очень изолированной в моем собственном племени. Я не незнакомка, и все же… Я больше не подхожу своему собственному народу.

Я переворачиваюсь на спину и снова смотрю на Фарли. Она заплетает свою длинную гриву ленивыми, медленными движениями, зевая.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя чужаком, Фарли?

Она бросает на меня озадаченный взгляд.

— Чужаком?

— Из-за людей?

Она наклоняет голову.

— А должна?

Я вздыхаю. Возможно, это только я испытываю недовольство.

— Не бери в голову. Иди поговори со Стей-си и Клэр. Они обсуждают еще один день без ядов (прим. см. книгу 4,5. «Рождество на Ледяной планете»).

Это привлекает ее внимание. Она издает взволнованный звук и выпрыгивает из своих мехов. Я слышу, как двисти танцуют вокруг нее, пока она одевается, а затем, мгновение спустя, они оба уходят.

Наконец-то тихо. Я прижимаю к груди маленькую тунику Шамало и пытаюсь снова заснуть.

Глава 2

ХИМАЛО

— Прими мою благодарность, — говорит мне Эревен, хлопая меня по плечу. Довольный, он смотрит на новую «шкурку» своего дома. — Я не хочу просыпаться посреди ночи с Клэр, снова промокшей насквозь. Моя пара слишком хрупка для этого.

Я рассеянно киваю. Эревен — хороший охотник, но ясно, что его мысли в последнее время сосредоточены исключительно на его тихой паре. Сложно обсуждать это с мужчиной, который недавно расстался со своей второй половинкой, но в словах или мыслях Эревена нет злобы. Он просто счастлив и хочет поделиться своим счастьем.

— Это не проблема. Исправить это было несложно, как только мы сняли кожаный чехол с рамы.

— Ты должен позволить мне подарить тебе мой следующий комплект шкур в знак благодарности, — говорит он мне. — Что тебе нужно? Двисти? Снежный кот? Проси, и это будет твоим.

— Прибереги их для своей пары и своего нового комплекта. У меня больше шкурок, чем часов в день уходит на их обработку.

— Тогда ты должен поесть с нами сегодня, — продолжает он. — Хотя я должен предупредить тебя, что из-за того, что она беременна, моя пара любит, чтобы ее еда подгорала. — Он корчит гримасу, но, несмотря на это, выглядит довольным этой мыслью.

Я поднимаю руку в знак протеста.

— У меня есть сушеные продукты. Я в порядке. — Я бы предпочел съесть копченое мясо, чем проглотить полный рот горячей, подгоревшей плоти, которую так любят люди. — Корми свою пару, а не меня.

Он ухмыляется.

— Хорошо, но следующая свежая добыча, которую я добуду, будет твоей.

Я рассеянно киваю ему, изучая свою работу. Я доволен тем, какой получилась «шкурка» дома. С каждым новым домом мы с Кэшремом совершенствовались в создании «шкурок» для каждого из них. Швы здесь плотные и незаметные. Края туго обтянуты камнем, и даже легкий ветерок не сможет проникнуть внутрь и потревожить хрупкую человеческую пару Эревена. Мы хорошо поработали в этот день, и я горжусь этим. Однако Эревену вовсе не обязательно возвращать мне долг. Я бы сделал то же самое для любого соплеменника.

— Если у тебя есть лишнее мясо, принеси его Айше, — говорю я ему, думая о том, как мельком увидел свою бывшую пару ранее.

Она выглядит исхудавшей, моя Айша, ее глаза ввалились от горя. Я все еще хочу утешить ее, хотя и знаю, что она этого не позволит. Она горда и борется изо всех сил. Наше бывшее совокупление не было здоровым, и я прекратил его, потому что наше совместное страдание было хуже, чем разлука. Я скучаю по ней. Она — мое сердце, но в тот ужасный день много лет назад она потеряла нашу дочь.

Я потерял и свою пару, и комплект.

Я знаю, что она никогда не хотела быть моей парой. Я не кричу, как Харрек, и не легко подбираю слова, как Аехако. Я простой мужчина… но я всегда любил Айшу, даже когда она не знала о моем существовании. Я буду продолжать любить ее, даже несмотря на то, что мы врозь. И я всегда буду заботиться о ней.

Мысли о паре, которую я потерял, портят мне настроение. Я киваю на прощание Эревену и направляюсь обратно к хижине, которую делю с другими охотниками. Это на дальнем конце долины, поскольку все мы ша-кхаи и не страдаем от холода, как люди. Мы живем вместе, чтобы экономить ресурсы, и большую часть времени другие охотники находятся на тропах, а это значит, что я один в доме. Однако в дни плохой погоды, когда все остаются в домах, там становится тесно. Сегодня один из таких дней. Харрек, Таушен, Бек и Варрек находятся в маленьком доме. Бек занят тем, что что-то вырезает, его инструменты разложены вокруг него. Харрек нежится в своих мехах, болтая с Таушеном, в то время как другой работает над заточкой своих копий. Варрек работает над рыболовными сетями, и между всеми ними у меня нет места, чтобы разложить шкуры и поработать над своими собственными проектами. Раздосадованный этим, я хватаю несколько рулонов шкур и свои горшки и несу их через мощеную дорогу к одному из пустых домов без крыши. Здесь холоднее, но я могу разложить все вещи.

И здесь у меня не будет никого, кто мог бы потревожить мои мысли.

Многие в племени не любят выделывать кожу. Это необходимая задача, но она доставляет удовольствие немногим. Это грязная, тяжелая работа, требующая соскабливания шкуры снова и снова, и еще у немногих хватает терпения сделать по-настоящему мягкую, эластичную кожу. Хотя мне это нравится. Мне нравится возможность создавать мягкие, красивые, функциональные вещи для моего племени. Я умею охотиться и ловить рыбу, но я действительно хорош в выделке кожи. Я не против испачкать руки или потратить часы на то, чтобы втирать жир и мозги в кожу. Это позволяет мне думать.

В последнее время мне нужно было совсем немного подумать.

Я раскатываю шкурки, расстилая их на каменной поверхности. Они твердые на коленях, но хороши для приготовления шкурок, и я ставлю свои горшочки на стол и снимаю крышку с одного из них. Шкура, с которой я собираюсь начать сегодня, — это шкура снежного кота. Они меньше, чем двисти, но получающаяся в результате кожа такая же мягкая и деликатная, как задняя сторона комплекта. Этот конкретный кусочек безупречен, и я начисто отскреб его с обеих сторон. Если я все сделаю правильно, из этого получится предмет одежды, который станет предметом гордости его обладательницы. Я представляю себе мою Айшу, прекрасную и гордую, в новом капюшоне или, возможно, тунике, сшитой именно из этого предмета. Я выскребу ее и покрашу для нее, а также сошью ей что-нибудь красивое. Возможно, это заставит ее снова улыбнуться. Мне нравится эта мысль, и я приступаю к работе.

Мои руки гладят шкуру. Сейчас она твердая и негибкая. Она была очищена от меха и плоти, но над ней нужно еще поработать, прежде чем ее можно будет носить. Я достаю свои материалы для обрамления и скрепляю раму вместе, затем натягиваю на нее шкуру, пока она не станет тугой, как барабан. Я направляюсь к бассейну для купания и пользуюсь насосом, который выплевывает горячую воду, наполняя один из своих горшков, прежде чем вернуться в хижину. Вернувшись, я подтаскиваю к себе еще один маленький горшочек с костями и достаю замороженный мозг снежного кота. В ожидании использования он превратился в глыбу льда, и я опускаю его в горячую воду, ожидая, пока он оттает. Когда это произойдет, я размешиваю его в воде и перемешиваю руками, пока не образуется густая клейкая паста. Затем я беру горсть пасты и начинаю медленно втирать ее в один уголок шкуры.

Работа в суровый сезон означает, что на обработку шкур уходит в два раза больше времени. В теплое время года, когда у нас была пещера, я обмазывал всю шкуру мозгами, давал ей настояться, пока раствор не впитывался в кожу, а затем работал над ее размягчением. Из-за того, что здесь так холодно, я не могу оставить мозговое пюре на шкуре, иначе оно замерзнет, вместо того чтобы впитаться. Поэтому я беру небольшие пригоршни и втираю в небольшую часть шкуры, несколько раз проводя по ней руками, чтобы тепло моего тела не дало раствору застыть. Это значит, что я должен работать намного медленнее, но и то, что мои мысли могут обратиться внутрь себя, к Айше.

Я знаю, что она встревожена. Я знаю, что она жаждет получить еще один комплект. Я видел, какими голодными, отчаянными взглядами она смотрит на человеческих самок, особенно на Но-ра, у которой два комплекта. Конечно, она не сделает ничего, что могло бы причинить им вред, но я знаю, что для нее это нелегко. Еще до того, как появились люди, она завидовала только Мэйлак. Теперь кажется, что каждая женщина детородного возраста беременна или носит комплект на руках, и моя бедная пара страдает из-за этого. Я думаю, ей становилось лучше еще до того, как появились люди. Но как только у людей родился первый комплект, она отступила. С каждым новым комплектом, рожденным у счастливой пары, она отступает немного дальше.

И я ничего не могу с этим поделать. Я бы отдал ей все, что угодно, лишь бы заставить ее улыбнуться. Все, что угодно, лишь бы избавить ее от боли. Но я ничего не могу сделать. Она не примет мою любовь, поэтому я отказался от попыток.

Я не обижаюсь на Айшу. Я стараюсь не обижаться на людей, хотя иногда это трудно. Они добрые женщины, и они не хотят причинить ей вреда. Просто их присутствие — кинжал в сердце моей пары… и я не позволю ничему причинить ей вред, если смогу. Поэтому я держусь особняком и позволяю другим заискивать перед людьми.

Пусть другие будут довольны своими бледными, странными парами и их плоскими лицами. У меня самая красивая самка в племени, чья яркая голубая кожа и смеющиеся глаза — самое впечатляющее, что может увидеть мужчина.

И… Я бросил ее.

Испытывая отвращение и жалость к собственным мыслям, я шлепаю еще одну пригоршню мозгового пюре на кожу и тру ее еще сильнее, вымещая на ней свое разочарование.

Глава 3

Клэр

Я весь день полностью сосредоточена на праздниках и Рождестве. Несмотря на то, что я вызвалась все организовать, это все равно кажется масштабным мероприятием, и я хочу убедиться, что праздники всем понравятся. Конечно, это продлится несколько дней, потому что это означает, что мы сможем получить отсрочку от бесконечного снега и скуки жестокого сезона.

Нам понадобится еда, потому что ни одно праздничное торжество не обходится без застолья, но мы должны помнить о нехватке припасов на «складах».

У нас будут подарки, потому что каждый праздник предполагает подарки, и нам нужно убедиться, что все вовлечены и чувствуют, что могут участвовать. У нас будут игры и украшения, чтобы каждый мог принять участие в веселье.

И я не могу все слишком усложнять, потому что тогда все просто запутаются. Так много человеческих обычаев не переносятся на ша-кхай. Я до сих пор помню наш последний праздник и тот факт, что племя не могло понять, для чего используется омела. Закончилось тем, что охотники дарили своим парам охапки листьев, ожидая поцелуев в обмен на «не ядовитые» подарки. На самом деле, все, с кем я общалась до сих пор, называли наш праздник «Днем без ядов», а не Днем единства, как первоначально предлагалось.

Я сижу у костра и делаю пометки на жесткой светлой шкуре с помощью кусочка древесного угля. Я хочу быть уверена, что все делаю правильно, и я хочу быть уверена, что ничего не забуду, поэтому мне нужны списки. Жаль, что у меня нет бумаги, но сойдет уголь и шкура. Сначала я составляю список всех идей из всех праздников, которые приходят мне в голову, и выписываю их. Охота за пасхальными яйцами (прим. Суть игры проста: пасхальные яйца, разукрашенные в яркие цвета, прячут в самых разных местах, а тот, кто найдёт их больше всех выигрывает). Тайный Санта. День Святого Валентина и открытки для возлюбленных. Черт возьми, Новый год и поцелуи под куранты. Поскольку День без ядов — это смесь всего, пока мы делаем все весело, не имеет значения, будет ли это традиция Хэллоуина или Рождества, потому что ша-кхаи ничего не узнают, а люди просто хотят повеселиться.

Я думаю, что «Тайный Санта» это хороший вариант для начала (прим. «Тайный Санта», «Секретный Санта» — всё это названия новогодней игры, в которой группа людей анонимно обменивается подарками). Мы можем попросить каждого члена племени назвать имена и назначить «секретного» человека, которому можно будет вручать подарки. Это понравится всем, и процесс изготовления подарков, равно как и их вручение, должен быть веселым. Я достаю вторую шкурку и начинаю выписывать имена. Кому-то придется всем руководить, и я могу это сделать. Это означает, что я буду отвечать за правила и следить за тем, чтобы все играли, но если я хочу, чтобы все шло гладко, мне нужно самой взять это под контроль и убедиться, что никто не забыт. Я до сих пор помню прошлый год, когда всех осыпали подарками, а бедная Джоси получила только один от Лиз, и какой виноватой я себя чувствовала из-за того, что сама не додумалась сделать Джоси подарок. Я не позволю этому повториться. Все будут веселиться вместе. Поэтому я пишу. Я перечисляю дом каждого человека, а затем всех, кто там живет. Мне придется побеседовать с каждым человеком индивидуально, чтобы убедиться, что всем понятны правила. Возможно, мне даже потребуется несколько дней, чтобы подготовить все, так что некоторые другие «праздничные» развлечения должны быть легкими. Праздничный день. Футбольный день. День украшения (прим. 24 декабря отмечается День украшения елки. Древние германцы проводили этот ритуал для получения в новом году хорошего урожая и защиты дома от злых духов).

Я так поглощена своими планами на праздники, что чуть не пропустила первый пинок моего малыша. Мой желудок трепещет, и я думаю, что это газы, но когда что-то снова ударяется о мои внутренности, я задыхаюсь и сажусь прямо, схватившись за живот.

— Что такое? С тобой все хорошо? — Эревен подходит ко мне, отодвигая шкурки, на которых я делала пометки. Выражение его лица выражает озабоченность. — Мне позвать целителя?

— Я думаю, ребенок брыкался! — Я одариваю его изумленной улыбкой. — Это невероятно. — Мой живот неуклонно округлялся в течение последнего месяца, но я не чувствовала ничего, кроме случайного трепета, который заставлял меня задуматься, был ли это толчок или просто мое воображение. Что я только что почувствовала? Это был самый настоящий «привет» из моих внутренностей.

Лицо моей пары озаряется, и он заправляет свои спутанные волосы за уши, наклоняясь ко мне. Его руки благоговейно касаются моего живота, скользя по слоям меха, которые на мне надеты.

— Ты уверена?

— Да. Может быть, он сделает это снова? — Мы называем ребенка «он» просто для обозначения пола, но что-то внутри меня подсказывает мне, что я не ошибаюсь. Я думаю, это мальчик, и я надеюсь, что он такой же красивый и добрый, как его папа.

Эревен ждет, низко присев рядом со мной. Он держит руки на моем животе, и он такой неподвижный, его взгляд такой пристальный, что мне хочется рассмеяться частично от радости, частично от абсурдности момента. Но потом это происходит снова, и от чистого счастья и удивления на его лице мне хочется плакать. В последнее время я часто этим занимаюсь.

— Я почувствовал это, — шепчет он. — Ты думаешь, он пытается заговорить с нами?

— Думаю, он просто неугомонный, — тихо говорю я, сдерживая свои эмоции.

Медленная улыбка изгибает губы Эревена.

— Он не единственный. — Он наклоняется и говорит с моим животом, как будто ребенок может слышать. — Твой отец хочет пойти поохотиться, чтобы накормить твою мать, но погода этого не позволяет.

— Думаю, тебе придется остаться со мной, — поддразниваю я. Как будто это тяжелая работа — уютно устроиться в нашем маленьком домике вдвоем, особенно теперь, когда починили крышу. Я не возражаю против ленивых дней, когда погода мрачная и ужасная, и это значит, что охотники остаются дома. Мне это нравится, потому что это означает, что мы ложимся спать позже и обнимаемся, и это означает, что я могу провести весь день, разговаривая с Эревеном вообще обо всем и просто наслаждаясь его обществом. Это, конечно, не самый худший способ провести время.

Он улыбается мне, и на душе у меня становится тепло и хорошо. Моя жизнь с Эревеном так прекрасна. Он так идеален для меня во всех отношениях. Его уверенность во мне делает меня морально сильнее. Он придает мне смелости. Я больше не прячусь — теперь я делаю все возможное, чтобы принимать участие в племени, и участвую каждый день. Я чувствую, что наверстываю упущенное. Черт возьми, иногда я чувствую себя другим, лучшим человеком. Это все благодаря ему.

Ребенок снова брыкается, и Эревен втягивает воздух.

— Ты почувствовал это? — говорю я со смехом.

— Да, — его голос мягок от благоговения. — Он сильный.

— Как и его отец.

Он теребит мои меха.

— Он покрыт пеплом. Почему ты вся в саже, моя пара?

Я? Я вытираю пальцы о свою одежду, только сейчас замечая темные пятна по всей моей коже. Конечно, от этого становится только хуже, и я понимаю, что мои руки гораздо грязнее, чем моя одежда, мои пальцы почернели от того, что я держала уголь, чтобы писать на шкурке.

— Я совсем забыла об угольке в руках, когда ребенок начал брыкаться. Я что, размазала это по лицу?

— Так и есть, — соглашается моя пара с кривой улыбкой. — Давай я возьму тряпочку, и ты расскажешь мне о том, что ты делаешь.

— Я пишу. — Я сажусь и ерзаю на месте, пытаясь поджать под себя ноги. Чем больше растет мой живот, тем труднее становится сидеть компактно. Я отчасти надеюсь, что ребенок снова начнет брыкаться, но когда Эревен возвращается, все снова тихо. Я послушно позволяю ему вытереть мое лицо влажной теплой тканью.

— Пишешь? — он подсказывает. — Что?

Поэтому я рассказываю ему о своих планах. Что ж, я также должна рассказать ему о письменности и человеческом языке, но он, кажется, понимает это достаточно хорошо, и я перехожу к разговору о планах на праздник «День без ядов» и мероприятиях, которые я пытаюсь организовать.

— Я хочу, чтобы все сложилось хорошо, — говорю я ему. — Поэтому я записываю все это, чтобы убедиться, что ничего не забыла. С тех пор как я забеременела, у меня ужасная память.

— Это нормально, — говорит он, привыкший к моим жалобам по этому поводу. — Мэйлак говорит, что это пройдет.

— Вот почему я пишу, — говорю я и протягиваю ему свои грязные руки. — Потому что я не хочу все испортить. Я не хочу забыть пригласить кого-нибудь или забыть провести мероприятие, которого кто-то с нетерпением ждет. Праздники — это важно.

— Тогда позволь кому-нибудь из других людей помочь тебе все организовать. Это кажется большой задачей, а ты занята воспитанием моего сына.

Я фыркаю. Заниматься воспитанием ребенка — это не совсем работа на полный рабочий день.

— Я могу с этим справиться. Я хочу сделать это сама. К тому же все остальные заняты. У большинства девушек уже есть дети. У них точно нет свободного времени.

— У Ти-фа-ни еще нет комплекта. Она беременна, как и ты.

Тифф одержима идеей вырастить свои фруктовые деревья, несмотря на недостаток солнечного света в ущелье. И когда она не занята этим, она занята миллионом других вещей.

— У нее уже есть куча проектов. Я сомневаюсь, что у нее будет время пообщаться со мной.

— А как насчет сестер?

Мэдди и Лайла? Они мне нравятся, но я знаю их не так хорошо, как других.

— Они все еще учатся справляться с повседневной жизнью. Я также не знаю, будет ли у них время помочь. Я смогу это сделать, я обещаю. — Я сжимаю его руки. — Я не буду перенапрягаться.

Он задумывается на минуту, затем широкая улыбка расплывается по его лицу.

— Я знаю, кто может тебе помочь.

Меня начинает раздражать «услужливость» моей пары. Мне не нужна помощь в этом проекте, но, похоже, он полон решимости заручиться помощью для меня.

— Кто?

— Айша.

— Айша? — Если бы он сказал «Президент Рейган», я бы не удивилась больше. Мы с Айшей не подруги. На самом деле, я даже не уверена, что мы сказали друг другу больше двух слов за последний месяц. Когда Айша все-таки появляется, чтобы провести время с племенем, она направляется прямиком к женщинам с младенцами, чтобы подержать их на руках. Я ей не интересна… пока. — С какой стати я должна просить Айшу помочь мне?

— Потому что ей нужен друг. — Его большие руки нежны, когда он снова кладет их мне на живот. — Я видел ее вчера, и это заставило меня задуматься.

Я тоже видела ее вчера.

— Задуматься о чем?

— О том, какой одинокой она была с тех пор, как появились человеческие женщины. — Когда я жестом требую дополнительной информации, он наклоняется и прижимается ухом к моему животу, прижимая ко мне голову с выражением совершенного удовлетворения. — Посмотри на вещи с ее точки зрения, моя пара. Она выросла желанной для всех мужчин племени, потому что в нем было так мало женщин. Она спаривается с кем-то, с кем едва дружит, и они теряют свой комплект. Затем, как раз когда она почти оправилась от горя, появляется много новых самок. Все они дружат друг с другом и имеют свои собственные обычаи. Они делятся историями, разговаривают и вместе занимаются домашними делами. Они сидят вместе у огня. Они все друзья. И это то, чего у Айши никогда не было.

Я хмурюсь про себя. Я не думаю, что кто-то пытался намеренно исключить колючую Айшу, но теперь, когда он говорит это таким образом, я чувствую себя виноватой.

— А как насчет Севвы, Кемли и Мэйлак? Фарли? — До нашего прибытия в племени были женщины.

— Севва и Кемли обе достаточно взрослые, чтобы годиться Айше в матери. Мэйлак всегда была соперницей Айши в борьбе за внимание. Они никогда не были близки, и еще больше отдалились друг от друга, когда у Мэйлак появились целительные способности, и ее комплект выжил, а у Айши — нет. А Фарли слишком молода. — Он закрывает глаза и проводит рукой по выпуклости моего живота. — Как думаешь, он будет снова брыкаться?

Я думаю, он пытается отвлечь меня. Я тычу в него пальцем.

— Так ты думаешь, мне следует подружиться с Айшей?

— Да. Ей не помешал бы друг. Не просто кто-то, кто пытается передать ей ребенка для присмотра. Кто-то, кто станет ее другом просто для того, чтобы быть ее другом.

— И ты думаешь, что я такой человек?

Эревен открывает глаза и одаривает меня еще одной милой улыбкой.

— Кто бы не хотел быть твоим другом, моя Клэр? Ты приносишь мне такую радость. Я не могу представить, чтобы ты делала что-то меньшее для других.

Он действительно самый дорогой человек. И к тому же у него такое доброе сердце. Я удивляюсь, что кто-то еще подумал бы о чувствах Айши, но Эревен старается сделать всех счастливыми по-своему, незаметно. Боже, я люблю его.

— Хорошо, я пойду навещу ее и пообщаюсь.

В следующее мгновение ребенок снова шевелится, и мы оба забываем о празднике и Айше, сосредоточившись на малыше, который делает сальто у меня в животе.

Глава 4

Айша

На следующее утро

Я лежу в постели и смотрю в потолок. Сегодня я не хочу идти завтракать с людьми, потому что даже отсюда чувствую запах яиц, и от этой мысли у меня сводит живот. Я бы предпочла не есть, чем съесть еще яиц, но чувства Стей-си были бы задеты, если бы я отказалась от них. Поэтому я прячусь и созерцаю крышу хижины и наблюдаю, как струйки дыма поднимаются от нашего костра к отверстию в центре виг-вама.

Закутавшись в меха, Фарли надевает сапоги и готовится к выходу, ее питомец нетерпеливо танцует у ее ног. Я не знаю, почему она возится с этим животным. С тех пор как мы переехали в ущелье и дерев-ню, забота о ее двисти отняла у нее много дней. Фарли выводит его пастись каждый день в ясную погоду, и просто вытащить его из ущелья — трудоемкий процесс, требующий много веревок и какой-то подъёмной штуковины, которую создала Хар-лоу. Как только существо втаскивают обратно на вершину, Фарли проводит свой день, собирая сухие стебли растений, чтобы кормить его в дни плохой погоды, и относит связки обратно в лагерь. Таушен ходит с ней и проверяет свои ловушки, но я знаю, что это обуза. Она должна сдаться и позволить глупому животному вернуться в дикую природу.

Она должна отказаться от этого, как Химало отказался от меня? Мне не нравится мысль, которая сразу же всплывает у меня в голове, и я сосредотачиваюсь на чем-то другом. Какие мои планы на сегодня? Будет тихо, так как погода ясная и теплая (ну, для сурового сезона), и охотники уже вышли на улицу, максимально используя день. Рокан говорит, что погода будет ясной в течение двух или более дней, поэтому большинство охотников не вернутся домой до последнего момента, используя любую возможность, чтобы собрать еду для племени.

Я должна сделать то же самое. Мне следует встать из мехов и посмотреть, чем я могу помочь. Стей-си обожает эти ужасные яйца, и их достаточно легко достать; я могла бы залезть и разворошить несколько гнезд для топлива и добыть еще яиц для людей. Может быть, я так и сделаю. Скоро. Но трудно вылезать из мехов, когда чувствуешь, что для этого нет причин. Если я не пойду за яйцами на ужин, это сделает кто-нибудь другой. Я не имею значения ни для кого в моем племени.

Конечно, не для Химало.

Фарли поспешно выходит из дома, оставляя меня наедине с моими мрачными мыслями. Я слышу, как ее ботинки хрустят по тонкому слою снега, покрывающему камни, а затем ее тихое бормотание, когда она останавливается, чтобы с кем-то поговорить. Ее питомец блеет, заглушая ее слова. Затем, мгновение спустя, она просовывает голову обратно в хижину.

— Айша, к тебе посетитель.

Я медленно сажусь, удивленная.

— Ко мне?

Она кивает.

— Я сказала ей, что она может войти. Я должна идти, пока погода держится ясной. — Она одаривает меня радостной улыбкой, а затем снова убегает, позволяя кожаному клапану, закрывающему дверь, снова опуститься.

Я с любопытством прижимаю к себе свои меха и удивляюсь, когда мгновение спустя внутрь кротко заглядывает человеческая Клэр.

— Можно мне войти?

— Зачем? — спрашиваю.

Она моргает на меня большими глазами, а затем заходит внутрь дома. Я замечаю, что она несет под мышкой несколько небольших свернутых шкур животных, и на ее узком лице сияет улыбка.

— Мне нужна твоя помощь.

Я изучаю ее, стараясь не хмуриться. Я не очень хорошо знаю Клэр. Из всех людей она одна из самых тихих, довольствуясь тем, что сидит и слушает, когда другие, такие как Джо-си, выпаливают все свои мысли на всеобщее обозрение. Я помню, что какое-то время она была парой удовольствий Бека, но между ними все испортилось, и она нашла отклик у Эревена через несколько дней после возвращения в главную Пещеру племени. Мне нравится Эревен. Он хороший. Но я недостаточно хорошо знаю его пару, чтобы сказать, нравится она мне или нет.

— Моя помощь? — я спрашиваю. — В чем?

Клэр подходит, чтобы сесть рядом с тлеющими углями моего костра, и опускается на любимый табурет Фарли. Я замечаю, что, когда она двигается, из-за густых, укутанных мехов ее живот выглядит более округлым, чем обычно, и при виде этого я чувствую укол ревности и печали. Я бы все отдала, чтобы снова носить под сердцем комплект, чтобы моя Шамало была в безопасности у меня в животе.

Она разглаживает шкурки, и я вижу, что они покрыты странными завитушками, сделанными древесным углем. Из них повсюду вытекает сажа, и Клэр морщится, когда расправляет их.

— Я понимаю, что это выглядит немного безумно, но выслушай меня. Ты слышала, как мы вчера говорили о праздновании, верно?

Я медленно киваю, не совсем понимая, почему это касается меня.

— День без яда. Я помню.

— Да, именно так. У нас будет еще один в этом сезоне, за исключением того, что мы собираемся растянуть его на несколько дней. Ну, несколько дней во время сурового сезона. — Кажется, она задыхается и нервничает, ее слова почти заплетаются сами собой в спешке. Все это очень любопытно. Почему Клэр так хочет поговорить со мной? Я для нее никто. Я могу быть резка с некоторыми из моих соплеменников, но Клэр — такое нежное, застенчивое создание, что я бы не стала набрасываться на нее. Я боюсь, что это сломило бы ее.

— Несколько дней без яда, — эхом отзываюсь я, все еще не уверенная, какое это имеет отношение ко мне.

— Верно. Думаю, мы остановимся на восьми, в знак уважения к Норе и Хануке (прим. еврейский праздник, начинающийся 25 кислева (третий месяц еврейского календаря) и продолжающийся восемь дней до 2 или 3 тевета (четвёртый месяц еврейского календаря)). Я думаю, ей это понравится. И это почти как Крещение Господне или Кванза (прим. семидневный фестиваль в честь африканского наследия афроамериканцев), хотя люди больше не празднуют Крещение Господне. Так что, думаю, это больше похоже на Кванза. — Она задумчиво смотрит на шкурки.

— Я… должна знать эти слова?

Она смотрит на меня, и легкий румянец заливает ее розовое лицо.

— О. Мне жаль. Конечно нет. Я просто размышляю вслух. — Она указывает на шкурки. — Мне так много всего нужно мысленно распаковать и записать, чтобы не забыть, и я чувствую, что все это у меня в голове, и я не хочу ничего забывать. Так что я записываю это.

Я хмуро смотрю на шкуры, потом снова на нее.

— Я не понимаю.

— Я знаю. Я просто бормочу. — Она складывает руки перед собой, и каким-то образом за последние несколько мгновений ей удалось размазать сажу по своему бледному плоскому лбу. — Я продолжаю и продолжаю это делать. Эревен тоже велит мне остановиться. Это просто бессвязный бред, а потом я отклоняюсь от мысли и… Я делаю это снова. — Она одаривает меня извиняющейся улыбкой. — Верно. Никакого ядовитого дня. Сосредоточься, Клэр, сосредоточься.

— Ты хочешь праздновать День без ядов в течение нескольких дней, — медленно произношу я, все еще пытаясь угадать, зачем она вовлекает меня. — Тебе… нужно, чтобы я показала тебе, где находятся местные яды? Я не знакома с этой местностью, но могу опознать растения, если тебе нужно. — Я до сих пор не уверена, почему она обратилась ко мне, а не к Кемли, которая является экспертом по травам, но это единственный вывод, к которому я могу прийти.

Клэр моргает.

— О, нет, мне не нужен яд. Мне нужна помощь в организации праздника.

Я заинтригована. Никто никогда не обращался ко мне за чем-то подобным.

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе…

— Руководить праздничными торжествами, да. — Она сцепляет руки и прижимает их к подбородку, выражение ее лица задумчивое. — Я могу попытаться управлять всем этим сама, но я боюсь, что забуду что-то важное и все испорчу. К тому же, я не такая уж общительная, а ты всех знаешь. Ты можешь стать моим послом в ша-кхаи.

— А как насчет твоей пары?

— Он на охоте. Он не вернется как минимум до завтра, и я хочу как можно скорее сообщить об этом людям, чтобы они могли начать работать над подарками.

— Фарли помогла бы тебе, — предлагаю я. Я думаю, я все еще в шоке от того, что кто-то пришел ко мне и хочет моей помощи.

— Она занята тем, что добывает еду для своего двисти. И, кроме того, Эревен сказал мне, что ты идеально подошла бы, чтобы помочь мне. — Улыбка Клэр робкая. — Он сказал, что у тебя отлично получается заставлять людей слушать тебя, а я не так хороша в такого рода вещах.

— Он предложил меня? — Я хорошо знаю Эревена, но понятия не имела, что он такого высокого мнения обо мне. Тепло разливается у меня в животе. Возможно, она права. Возможно, это то, в чем я была бы хороша. Клэр определенно одна из самых тихих людей, и ей не помешал бы более громкий партнер. — Если ты уверена…

— О, безусловно. — Ее улыбка становится шире.

— Тогда расскажи мне подробнее о том, что ты запланировала. — Я натягиваю сапоги и присоединяюсь к ней у огня. Я бросаю взгляд на свой жалкий очаг. У меня нет ни еды для гостя, ни напитков. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то приходил в гости, что я не придавала этому особого значения. — Хочешь немного чая?

— Это было бы чудесно.

Пока я добавляю смесь моих любимых чайных ароматов в сумку для кипячения, Клэр разворачивает свои шкурки со странными завитками древесного угля и рассказывает мне о своих планах. Будет проведен секретный обмен подарками, что звучит забавно и позволит всем желающим принять участие и получить подарки, даже если у них нет больших семей. После кхай-болезни многие из племени оказались в одиночестве, и продуманные предложения Клэр по поводу игры с подарками дадут каждому то, чего он с нетерпением ждет.

— Значит, тебе нравится идея с «Тайным Сантой»? — спрашивает меня Клэр, пока я разливаю чай. Она выглядит довольной. — Это не слишком сбивает с толку?

— Единственное, что сбивает с толку, — это название, — говорю я ей, садясь со своей чашкой. Довольно приятно сидеть дома и говорить о планах и других вещах, а не погружаться в свое горе. Возможно, я слишком долго застряла в своей собственной голове. Возможно, я просто делаю себя несчастной и нуждаюсь в отвлечении. Что бы это ни было, присутствие Клэр заставляет меня чувствовать себя самой собой больше, чем за долгое-долгое время. — Ты называешь это «Сан-та»?

— «Тайный Санта», да. Это потому, что ты ведешь себя как Санта, который раздает подарки. Он эльф, который носит красное и спускается по трубе, э-э, дымовому отверстию.

Я поднимаю взгляд на дымовое отверстие в моем собственном потолке.

— Это кажется странным способом доставлять подарки. Разве они не сгорят?

— Это действительно звучит странно, если разобраться. И нет, на самом деле нам не обязательно отправлять наши подарки через дымовые отверстия. Мы можем оставлять их на порогах домов людей или поручать другим доставлять их для нас. Идея заключается в том, чтобы получать удовольствие превыше всего остального. Мы можем назвать это «Тайным вручением подарков» или как-то еще, поскольку история с Сантой будет странной.

— Мне нравится идея тайных подарков. Это кажется интересным.

Клэр радостно сияет от моей похвалы.

— Это тоже одна из моих любимых традиций.

Пока мы пьем чай, мы просматриваем ее список предложений, и я помогаю ей описать их так, чтобы ша-кхаи запомнили их. День празднования «Благодарения» становится — «Праздничным днем».

— «Охота за яйцами» заменена «Охотой за семенами», поскольку яйца теперь являются основным продуктом питания в суровый сезон, и их не следует тратить впустую на игры. Семена растения интисар крупные, луковичные, с твердой скорлупой, которую можно раскрасить, как маленькие яйца, о которых упоминает Клэр, а затем спрятать вокруг плодоножки. Мне это кажется глупой игрой, но когда она говорит мне, что это для комплектов, в этом появляется больше смысла. Им понравятся такие игры, и родителям будет приятно наблюдать за ними. Будет день бала и игр, день песен и племенных собраний, и так много других планов, что я нахожу, что меня впечатляет энтузиазм и решимость Клэр придумывать так много вещей, которыми люди могли бы заняться. — Это очень много задач, — говорю я ей. — Как ты вообще собираешься все это улаживать?

— О, ну, люди умеют читать, поэтому я подумала, что мы могли бы разместить шкурки с расписанием в длинном доме, а потом, может быть, сделать рисунки для ша-кхай? — Она прикусывает губу. — Это не лучший ответ, но я не могу придумать другого способа сделать это, кроме как ходить от дома к дому и напоминать всем, каким будет следующий день.

— Мы можем сделать и то, и другое, — уверяю я ее. — Я помогу тебе. — Чем больше я думаю об этом, тем больше я полна решимости помочь Клэр добиться успеха. Это большая задача, но я с нетерпением жду ее.

***

День пролетает незаметно, пока мы с Клэр строим планы, и к тому времени, когда солнца опускаются за горизонт, а холод в воздухе становится слишком сильным, чтобы его игнорировать, у нас на шкурке Клэр остается еще много каракулей, много планов и выпито много-много чашек чая. Клэр приглашает меня в ее маленькую хижину, чтобы съесть остатки тушеного мяса, и я присоединяюсь к ней. Она живет в одном из маленьких домиков поближе к длинный дому, где полы теплые под ногами, а стены украшены странными рисунками. Ее дом уютный, но голый, во многом похожий на мой собственный, и я не могу отделаться от мысли, что ей нужны декоративные обшивки на стенах, чтобы удерживать тепло и сделать все более красивым вокруг. С грустью я вспоминаю, у меня в пещере были такие вещи, когда я впервые спарилась с Химало. Все они пропали во время обвала, и у меня не хватило духу украсить свой новый дом. Клэр, я полагаю, не знает, как это сделать. Я могу показать ей, если она не возражает против моей компании. Или, возможно, я преподнесу ей это как обмен подарками. Мне нравится эта мысль.

Когда мы устраиваемся с мисками у огня, Клэр подавляет зевок.

— Итак, завтра мы выйдем и начнем рассказывать всем о «Тайном вручении подарков», верно?

Я киваю.

— Это даст всем время подготовить свои подарки. Даже маленькие должны быть созданы вручную, и каждый захочет принять участие и убедиться, что его соплеменник получит то, что ему понравится.

Она жует, кивая головой.

— Мы можем начать рассказывать людям об этом, свяжемся с охотниками, когда они вернутся, а затем начнем празднование в начале следующей луны. Мы начнем с Дня украшения, а потом сможем провести другие дни, если позволит погода.

— Хороший план. — Я поднимаю свою миску. — Это тоже хорошо. Спасибо, что поделилась.

Ее улыбка застенчивая, но гордая.

— Это делает еду вкуснее, и я не кладу слишком много кореньев, потому что знаю, что Эревен их не любит. И мне нравится твоя компания. Становится одиноко, когда моя пара всю ночь бродит по тропам.

Я до нелепости рада, что ей нравится мое общество. Я наслаждалась днем, проведенным с Клэр. Она тихая и вдумчивая, в отличие от некоторых других людей, и искренне интересуется моим мнением. Она заставляет меня чувствовать себя… нужной. Возможно, Химало не единственный, кто чувствовал себя потерянным все это время.

— Хорошо иметь друга, — говорю я ей, и когда она соглашается, я думаю, что я не единственная, кто так думает. Мы тихо болтаем за едой, а затем проводим немного времени за шитьем у костра, пока зевки Клэр не становятся более частыми. Я отправляю ее к ее мехам и обещаю, что вернусь рано утром, чтобы мы могли приступить к осуществлению наших планов.

Когда я покидаю ее дом, я счастлива. Это странное чувство, и в то же время приятное — снова иметь цель — и друга. Другие люди, конечно, были дружелюбны, и мои соплеменники, возможно, не поняли бы разницы между тем, чтобы просто посидеть у костра рядом с другими, и чувствовать себя по-настоящему желанным гостем.

Или, возможно, все это было просто у меня в голове. Трудно сказать.

Я возвращаюсь в свой маленький домик и обнаруживаю, что в костре нет ничего, кроме тлеющих углей. Фарли не вернулась и, вероятно, не вернется, пока не вернутся охотники. Несмотря на то, что я жалуюсь на ее компанию и на ее вонючего питомца, мне кажется, что здесь слишком тихо, чтобы быть здесь одной. Температура обжигающе холодная, но поскольку я единственная в доме, разводить костер только для одного ша-кхай кажется пустой тратой времени. Я достаю из своей корзинки несколько лишних мехов, складываю их стопкой на кровати и забираюсь под них, ожидая, пока тепло моего тела согреет одеяла.

При этом я смотрю в потолок. В темноте я едва могу разглядеть толстую строчку на швах, где шкуры были плотно стянуты вместе, образуя одно большое покрытие. Я думаю о том, как хорошо я себя чувствую, как я полна планов и мыслей, а не грусти. И я думаю о Химало и о том, как ему нужно чувствовать себя нужным. Как же я ему этого не дала. Как натянуты отношения между нами.

Я встаю с кровати, подхожу к стене, к которой плотно прикреплен верх виг-вама, и начинаю разбирать швы.

Глава 5

ХИМАЛО

В работе с кожей есть душевное спокойствие. Энергичное скручивание жесткой шкуры, чтобы сделать ее мягкой, бесконечное втирание жира и мозгов в поверхность, соскабливание шерсти. Бесшумное переплетение шила, когда оно проводит шнур через пробитые отверстия. Мне нравится моя задача. Это позволяет моему разуму успокоиться, даже когда в нем царит хаос. Я едва замечаю, который час, только то, что солнечный свет начинает меркнуть. На мои руки падает тень, из-за чего невозможно разглядеть крошечные дырочки для стежков, когда кто-то подходит и встает позади меня в моей кожевенной хижине.

Я поднимаю взгляд и с удивлением вижу Айшу и человека Клэр.

Они стоят вместе, странное человеческое лицо Клэр расплывается в улыбке. Айша тоже улыбается, но ее улыбка более настороженная. У меня щемит сердце, когда я это вижу. Она моя пара. Она никогда не должна бояться проявлять свои чувства рядом со мной.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно, как будто это ничего не значит, что моя бывшая пара и друг появляется во время моей работы.

Клэр смотрит на Айшу, а затем делает шаг вперед.

— Мы хотели поговорить с тобой о предстоящих праздниках.

— Празд-ники? — эхом отзываюсь я. — Мы снова делаем это так скоро? Я думал, это для особого случая? — Я помню, как Айша ненавидела последний раунд торжеств. Какими шумными и счастливыми были все человеческие женщины. Кажется, это было всего несколько оборотов лун назад.

Человек выглядит удрученным из-за того, что я не в восторге от такой перспективы.

— О. Ну, да, это было не так давно, но мы подумали, что каждому, возможно, понадобится что-то, чего можно ждать с нетерпением, чтобы нарушить монотонность жестокого сезона.

Ей скучно? Неужели она думает, что здесь недостаточно дел? Я бросаю косой взгляд на груды шкур, которые лежат у меня в ожидании обработки. Был такой спрос на одеяла, одежду и шкуры для крыш новых домов, что даже мой, казалось бы, бесконечный запас сократился. Есть даже один или два соплеменника, которые только и ждут, чтобы у них была крыша над головой. Нужно так много сделать, что я не могу себе представить, как можно тратить время на игры.

— Если кому-то скучно, то это потому, что ему нужно больше работать.

— О, — голос Клэр очень тих. — Конечно. Извини, что побеспокоили тебя.

— Подожди, Клэр. — Рука Айши обнимает маленького человека за плечи. Она смотрит на меня с вызовом. — Дело не в тебе, Химало. Ты мог бы быть счастлив, запертый здесь со своими грудами вонючих шкур, но не все счастливы. Это касается каждого в племени.

Я удивлен. В последние несколько лун Айше было трудно заставить себя беспокоиться о чем-либо. Теперь она читает мне лекцию о единстве племени? Несмотря на то, что я раздражен этой внезапной переменой, я также очарован поведением моей пары. Она больше не вялая и несчастная, ее глаза и сам ее дух, казалось бы, воспаряли. Ее глаза бросают на меня раздраженный взгляд, и она обнимает Клэр, словно защищая. В ней есть сила и уверенность, которых мне так не хватало в течение очень долгого времени.

Она прекрасна, моя Айша. Пылкая и красивая.

— Тогда хорошо, — бормочу я. — Расскажи мне о своем празд-нике.

Айша вздергивает подбородок, на ее лице появляется вызывающее выражение.

— Ты собираешься слушать или уже принял решение?

Она хорошо знает меня, моя бывшая пара. Я не могу удержаться от улыбки и указываю жестом на свободное место на полу между расстеленными шкурами.

— Ты можешь сесть и рассказать мне об этом, пока я работаю. Я обещаю, что выслушаю все, что ты скажешь.

— Хорошо, — говорит Айша немного властно, и мне приходится сдерживать еще более широкую улыбку. Некоторые охотники находят поведение Айши раздражающим, но мне всегда нравилось, какая она сильная и уверенная в себе. Я не возражаю, если она колючая. Ее вызывающий характер — одна из тех черт, которые я люблю в ней, и одна из тех вещей, по которым я скучал больше всего.

Она подводит Клэр к свободному месту на полу, а затем садится рядом с ней. Когда Клэр колеблется, Айша делает ей ободряющий жест, показывая, что она должна говорить. Я нахожу это увлекательным. Это Клэр отвечает за все это, или Айша? Моя свирепая пара, похоже, приняла Клэр как друга — поразительно для меня, учитывая, что я редко видел, чтобы этот конкретный человек общался с ша-кхай. Она ушла от Бека к Эревену и, похоже, довольна тем, что позволяет говорить другим за себя. Возможно, именно поэтому она ладит с Айшой. Моя пара никогда не позволит другим говорить за нее, если она может с этим справиться.

Я чувствую еще один укол грусти в животе. По крайней мере, именно так поступила бы прежняя Айша. Я даже не уверен, что знаю новую Айшу.

Однако сегодня кажется, что прежняя Айша вернулась. Я продолжаю вышивать, пока две женщины разговаривают. Робкий голос Клэр едва улавливается в моих мыслях, хотя я бормочу согласие, показывая, что слушаю. Она говорит о человеческих традициях, о раздаче подарков, но меня это интересует меньше, чем наблюдение за моей бывшей парой. Айша кивает, когда Клэр говорит, как будто соглашаясь с тем, что говорит человек. Время от времени она добавляет одну-две мысли, и становится ясно, что они усердно трудились, придумывая этот праздник «Без яда». Также по напряжению плеч Айши и твердой позе ее спины, когда наши взгляды встречаются, становится ясно, что это важно для нее.

Если это важно для Айши, то это важно и для меня. Больше ничего не нужно говорить. Я жду, пока женщины сделают паузу, а затем медленно киваю.

— Вы меня убедили. Что мне делать?

Клэр выглядит довольной, но ее реакция — ничто по сравнению с торжествующим выражением удовольствия на прекрасном лице Айши. Я очарован реакцией моей подруги, и мой член — и мой кхай — оба реагируют на ее близость. Я чувствую, как в моей груди что-то гулко бьется от удовольствия в ее присутствии. Ее испуганный взгляд встречается с моим, а затем хмурое выражение появляется на лице Айши, когда я слышу, как ее кхай тихо отвечает на мой. Ей не нравится, что я все еще могу заставить ее петь. Ее гордость все еще уязвлена из-за того, что я отказался от нашего спаривания.

Когда-нибудь она поймет, что я сделал это ради нее. Что я, наконец, понял, что мое присутствие делает ее несчастной, и я ушел, потому что не мог вынести того, что стал еще одним существом, причиняющим ей боль. Попроси меня вернуться, — безмолвно умоляю я. — Скажи мне, что ты скучаешь по мне в своих мехах. Что ты скучаешь по теплу наших тел вместе. Скажи мне, что ты скучаешь по моей улыбке так же, как я скучаю по твоей. Все забудется в одно мгновение, и мы снова сможем быть вместе сегодня вечером. Сейчас. В следующее мгновение.

Но Айша только вздергивает подбородок, ее глаза прищуриваются, глядя на меня. Она слышит мою песню, и она ей не нравится.

Ей нужно больше времени. Ладно.

— Замечательно, — говорит Клэр, не обращая внимания на напряжение, нарастающее между мной и Айшей. — Мы собираемся начать календарь событий в первый день плохой погоды следующего оборота луны. — Она достает шкурку и разворачивает ее, затем достает кусочек древесного угля. — Я запишу, кого ты вытянешь в качестве твоего партнера по секретным подаркам, и тебе нужно будет сделать этому человеку серию небольших подарков и безделушек, которые будут раздаваться каждый праздничный день. У нас их восемь, так что тебе нужно будет сделать восемь подарков.

Я понимающе киваю, мой пристальный взгляд встречается с воинственным взглядом Айши.

— А что, если я захочу сделать подарок кому-нибудь другому?

— Это запрещено, — резко отвечает Айша. — Ты должен дарить подарки только своему тайному партнеру.

— О, на самом деле, это вполне нормально, — говорит Клэр робким голосом и зарабатывает быстрый хмурый взгляд Айши. — Я имею в виду, что праздники — они для того, чтобы поднимать настроение друг другу. Совершенно нормально дарить столько подарков, сколько ты захочешь. Главное сделать восемь небольших подарков для секретного обмена, чтобы быть справедливым по отношению к назначенному тебе человеку. Думай об этом как об игре. Восемь подарков — это часть правил. Все, что ты сделаешь сверх нормы, — это, конечно, твое личное дело.

Моя пара не выглядит так, будто ей нравится, когда ей перечит кроткая Клэр, но в конце концов она пожимает плечами.

— Дари подарки, кому хочешь. Мне все равно.

— Это так? — говорю я, намеренно поддразнивая ее. Никто никогда не обвинял Айшу в том, что ей на что-то все равно. Она — жаркое пламя эмоций, моя пара, и сильнее всего разгорается в споре. Однако ее хмурый вид мне нравится. Раздраженная Айша — желанное зрелище после столь долгой печали. Я с радостью приму ее яд.

— Просто будь осторожен, Химало, не перегружай себя подарками, — советует мне Клэр, проводя углем линии на свернутой шкуре. В любое другое время мне, возможно, было бы интересно узнать, что она делает. Сегодня, когда передо мной сидит Айша, такая свирепая и до боли похожая на себя прежнюю, что это заставляет мое сердце учащенно биться — и в то же время испытывать острую потребность, — я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме своей пары. Клэр продолжает, ничего не замечая. — Можешь показать мне, что он выберет?

Айша бросает на меня еще один вызывающий взгляд. Она достает маленький мешочек, который висит у нее на поясе, и открывает его, затем протягивает мне.

— Выбери одну полоску и дай ее мне.

Интересно. Я решаю больше не подразнивать ее и послушно лезу в сумку. Я вытаскиваю маленькую полоску потертой кожи, на которой еще больше странных угольных линий, и протягиваю ее Айше.

— Вот, Клэр, — говорит Айша, протягивая полоску. — Что там написано?

Клэр поднимает глаза и всматривается в клочок шкуры, затем кивает.

— Мэйлак — твой тайный партнер.

Я хмыкаю. Я знаю Мэйлак с тех пор, как она была маленьким комплектом, и мне легко придумать, что ей подарить: новый мешочек для ее любимого чая, капюшоны и ботинки для ее комплектов, новое одеяло, чтобы она могла поделиться им со своей парой, мягкую кожу, чтобы она могла сшить новую тунику для себя…

— Я рад.

— Хм. — Айша не выглядит счастливой. — Это слишком просто. Он должен выбрать другое имя. Клэр, заставь его выбрать еще раз.

— О, но я не думаю… — Клэр поджимает губы. — Это проблема, что это Мэйлак?

— Да, — говорит Айша в то же самое время, когда я говорю:

— Нет.

Я удивлен недовольством Айши.

— Мне нравится Мэйлак, — говорю я. — Я могу сделать ей несколько очень милых подарков.

Айша просто издает недовольный звук и скрещивает руки на груди. Клэр выглядит встревоженной, как будто она вляпалась во что-то неприятное.

— Не волнуйся, — не могу удержаться от поддразнивания я. — Я приготовлю тебе кое-что гораздо более эффектное, Айша.

— Не беспокойся, — говорит она резким голосом, хотя я могу сказать, что мое предложение ей понравилось. — Делай свои глупые подарки целителю. Мне от тебя ничего не нужно.

— Это звучит как вызов, — отвечаю я. — Ты уверена, что тебе ничего не нужно? — Ее ноздри раздуваются, и она облизывает губы, ее язык проскальзывает между острыми зубами. Мой член снова болит. Когда она не отвечает, я продолжаю. — Возможно, я придумаю, что подарить тебе, что ты, возможно, захочешь.

— От тебя? Мне ничего не надо. — Ее голос возвышенный и высокомерный, и она расставляет свои длинные ноги, поднимаясь на ноги грациозным, плавным движением, способным соперничать с любым охотником. — Ты отказался от меня, и мне все равно, что ты делаешь. Пойдем, Клэр. Пойдем посмотрим, занята ли Шорши.

— О, ладно. — Клэр смотрит на меня, а затем снова на Айшу, когда та выходит из хижины, раздраженно взмахивая хвостом. Озадаченная, маленькая человечка собирает свои вещи, рассеянно улыбается мне, а затем спешит за своей подругой.

Я улыбаюсь про себя, забыв о своей работе с кожей, и смотрю, как две женщины уходят. Колючки Айши предназначались для того, чтобы поцарапать, но я не возражаю. Сегодня она была энергичной, жизнерадостной и полной того светлого духа, который я помню. Это радует мое сердце. Я опускаю взгляд на кожаную сумку у себя на коленях, а затем отбрасываю ее в сторону. Если я буду делать подарки для Мэйлак, я сделаю еще лучшие для моей Айши. Она долгое время была соперницей целительницы, и мне нужно заставить ее понять, что нет причин для ревности.

В моих глазах всегда была только одна женщина.

Глава 6

Клэр

Неделю спустя

— Добро пожаловать домой, — говорю я своей паре, когда он отодвигает полог экрана уединения над дверным проемом и неторопливо входит, сбрасывая на ходу несколько слоев одежды. Я люблю своего Эревена, но он немного неряха. Как будто в его голове происходит слишком много всего, чтобы он мог все это вместить, и это выливается наружу по мелочам, например, из-за того, что его волосы всегда кажутся слегка спутанными, или из-за груды одежды, которую он оставляет там, где ее бросает. Впрочем, я не возражаю против этого — я просто рада, что он дома. Прошло три долгих дня и ночи без него. — Начинается шторм?

Он притягивает меня к себе прежде, чем я успеваю поднять его одежду с пола, и страстно целует. От него пахнет потом, и его одежда мокрая от льда, но его поцелуй отвлекает.

— Я скучал по тебе, моя пара, — бормочет он, запечатлевая еще несколько поцелуев на моих губах. — Каждая ночь вдали от дома кажется длиннее предыдущей.

— Тогда тебе будет приятно услышать, что Рокан вернулся в Кроатон на несколько часов раньше тебя и сказал, что следующие два дня погода будет плохой.

Его глаза загораются.

— Это хорошо. Это значит, что я могу провести время в мехах со своей парой.

Я чувствую, как румянец заливает мои щеки.

— Да, это так.

Он еще раз целует меня в лоб, а затем сбрасывает еще один слой меха. Кончики его волос обледенели, а на рогах тонкий слой льда.

— Я с нетерпением жду дня ужасного рагу и не менее ужасных яиц. Скажи мне, у тебя есть что-нибудь поесть для твоей бедной изголодавшейся пары?

Я хихикаю, потому что моя «бедная изголодавшаяся пара» придирчивый едок. Он любит сырое мясо, и это все. Он будет есть и другие блюда, но ему нравится шутить о том, какие они ужасные.

— Тушеное мясо?

Эревен, ухмыляясь, хватается за живот.

— Не могу дождаться, когда смогу проглотить это.

Я смеюсь, направляясь к огню, в то время как он продолжает снимать одежду.

— Как прошла твоя охота? Тебя долго не было, так что, надеюсь, все прошло хорошо?

— Очень хорошо, — говорит он, снимая тунику. — Я снова наполнил один тайник и принес пару жирных двисти вниз, в ущелье. Они в одном из складских помещений, пока я не смогу их разделать.

— Вкуснятина, — поддразниваю я. Двисти — мое самое нелюбимое из мясных блюд, которые мы едим, главным образом потому, что они напоминают мне лохматых, уродливых пони. Но я это съем. Я просто счастлива, что охота в последнее время была такой замечательной. Напряженное, обеспокоенное выражение исчезло с лиц охотников, и даже Вэктал выглядит так, словно недавно наконец-то выспался. Я съем пони, если придется. Ребенок, растущий в моем животе, нуждается в пище, и я не собираюсь быть привередливой. — Я рада, что охота прошла хорошо, — говорю я Эревену. — На одну мысль меньше поводов для беспокойства. — Даже мой добродушный мужчина выразил обеспокоенность ситуацией с продовольствием, но, похоже, это скоро останется в прошлом.

— Да, это хорошо. А теперь накорми меня, самка, пока я не покорился красоте моей пары и не затащил ее в меха.

Я сдерживаю смех, подходя к костру, где у меня в мешочке греются остатки тушеного мяса. Его пара в последнее время не чувствовала себя особенно красивой, учитывая, что мой живот растет не по дням, а по часам, и мои лодыжки, кажется, опухают, чтобы поспевать за этим. Я чувствовала себя толстой и раздутой в течение нескольких дней, и впереди у меня почти еще год беременности — какая радость. Я перекладываю рагу в одну из мисок и передаю ее Эревену.

Он тут же хватает меня за бедра и сажает к себе на колени, не обращая внимания на миску. Вместо этого он утыкается носом в мою шею.

— Слишком поздно. Я побежден.

— Тебе нужно поесть, — упрекаю я его, ерзая. Мне нравится, как он хлопочет обо мне, всегда заставляя меня чувствовать себя красивой.

— Почему я должен это делать? Есть кое-что гораздо более приятное, к чему можно прикоснуться губами.

— Тебе… понадобятся твои силы.

— Ах. — Он запечатлевает последний чмокающий поцелуй на моих губах, а затем берет миску. — Всегда мудрая, моя Клэр. — Он с энтузиазмом откусывает кусочек тушеного мяса, морщится, а затем запихивает в рот еще один. — Расскажи мне, чем ты занималась, — говорит он между укусами. — Как продвигаются планы на День без ядов?

— Фантастически. — Я обнимаю его за шею, устраиваясь поудобнее у него на коленях, пока он ест. — У нас все подписались на секретный обмен подарками, и это вызывает большое волнение. Нора рассказала Дагешу о еврейской традиции приготовления дрейделей, и теперь он делает по одному для каждого комплекта в племени. — Я думаю, это самое милое, и это показывает, насколько заботлива пара Норы. — А еще есть День украшения, который в первую очередь проводится в дни празднования. Мы потеряли наши украшения с прошлого праздника, но Фарли сказала, что видела несколько кустов рекрека, которые хороши для нанизывания семян, поэтому она пообещала взять парочку из них в следующий раз. И Лиз сказала, что они с Рáхошем принесут нам елку.

— А подарки? — спрашивает он, отправляя в рот еще один кусочек тушеного мяса. — У нас еще есть время поработать над этим, да? Я еще не закончил украшенные бурдюки для воды Боррана.

— Времени предостаточно, — уверяю я его. До поворота Луны еще неделя, и кое-что изменится, хотя все уже с нетерпением ждут начала торжеств.

— Что произойдет, если кто-то подарит подарок раньше времени?

— О, ну что ж, полагаю, что все в порядке, хотя это не очень соответствует духу игры.

— Ты все-таки решила поиграть?

Я с любопытством наклоняю к нему голову.

— Конечно, нет. Я всем заправляю. Кто-то должен позаботиться о том, чтобы все прошло гладко. Почему ты спрашиваешь?

Он пожимает плечами и отставляет свою пустую миску в сторону.

— Потому что рядом с дверью лежит завернутый сверток.

— Что? — Я вырываюсь из его объятий и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. — Правда?

— Мне принести это? — спросил Эревен. Он тоже встает.

— Нет, я справлюсь. — Я направляюсь к двери и отодвигаю полог, выглядывая наружу. И действительно, на ступеньке лежит небольшой сверток, завернутый в мех. Заинтересовавшись, я поднимаю его и осматриваюсь. — Ты видел, кто это оставил?

— Он был там, когда я пришел. Наверное, кто-то положил его раньше?

Или они не понимают правил. Это огорчает меня, потому что и Айша, и я так усердно трудились, чтобы привлечь всеобщее внимание. Я знаю, что мы слишком много от них требуем, но все это в шутку, и, казалось, все поняли суть, когда их спрашивали.

— Может быть, это для тебя? — За исключением того, что Джорджи — его тайный партнер по подаркам, и я почти уверена, что она понимает правила, будучи человеком и все такое. Здесь нет никакого культурного недопонимания. — Открой это и посмотри?

Я предлагаю это своей паре, но он качает головой. После минутного колебания я снимаю завязку из сухожильного шнура с маленькой квадратной упаковки и разворачиваю ее. В основном это кожа, но в центре — изящный, блестящий браслет из кости. Он был обработан с тщательностью и точностью, резьба тонкая и красивая, и кто-то потратил на это часы, чтобы сделать его блестящим и приятным в носке.

— Это не для меня, — говорит Эревен с усмешкой. — Не думаю, что это поместилось бы на моей руке.

Он прав. Размер определенно человеческий. Это так красиво, и все же… Я не играю в «Тайного Санту». Я не должна была получать никаких подарков.

— Мне нужно будет поговорить с Айшой утром и посмотреть, сможет ли она предположить, кто мог это оставить.

— До тех пор, — говорит моя пара и обнимает меня за талию, — ты вся моя.

Глава 7

Айша

Две недели спустя

День украшения

— И у тебя нет никаких предположений? — выражение лица Клэр разочарованное. — Я получила уже три подарка. Мы даже не начинали играть до сегодняшнего дня.

Я качаю головой, накладывая последние стежки на мягкую маленькую тунику, идеально подходящую для комплекта. Она выкрашена в темно-красноватый цвет со светлыми контрастными стежками, и хотя я не сильна в шитье, я довольна ею и ее контрастной сестрой-туникой из кожи буйвола с темными стежками. Тайный даритель Но-ра — Варрек, и он сам не свой с тех пор, как умер его отец, так что я помогаю ему в этом.

— Может быть, кто-то просто хочет сделать тебе подарки?

— Но кто? — Клэр кладет цветные семечки, которые она нанизывает на нитку. — Мы проверили, и все говорят, что знают правила. Ты же знаешь, что я не играю.

Я пожимаю плечами. Я и близко не так обеспокоена, как моя подруга.

— Принимай подарки и будь благодарна. Это добрый жест.

Это недостаточно хороший ответ для Клэр. За те дни, что мы провели вместе, я узнала, что она тихая, но когда она твердо стоит на ногах, она упрямее старой двисти. По выражению ее лица я могу сказать, что она не успокоится, пока не решит эту проблему.

— Я просто хочу знать, кто это сделал, и понять почему.

— Все так, как ты сказала — это для духа Дня без яда.

— Праздничное настроение, — поправляет она.

— То же самое, — поддразниваю я. — Все ваши человеческие слова звучат одинаково.

Она слегка раздраженно фыркает, и я сдерживаю улыбку. Проводить время с Клэр — это весело. Просто наличие друга, с которым можно поговорить, делает интересной даже самую монотонную работу по дому, и теперь я понимаю, почему человеческие женщины собираются вместе на ежедневной основе и делятся историями. Иметь друга своего возраста… чрезвычайно приятно. Я никогда не испытывала дружеских чувств к Мэйлак, и мне действительно интересно, есть ли в этом моя собственная вина. Я всегда воспринимала ее как соперницу, но никогда как друга. Она всегда была такой совершенной, такой милой, такой талантливой в своем целительстве, что я чувствовала, что должна быть гораздо более кокетливой со всеми мужчинами племени, чтобы привлечь хоть какое-то внимание. С Клэр нет никакого соперничества, только дружба.

Это… мило.

Клэр бросает взгляд на маленькие туники, которые я заканчиваю, и искренняя улыбка возвращается на ее лицо.

— Они такие милые. Норе они понравятся.

— Варрек проделал замечательную работу, — лукаво соглашаюсь я. — Он хороший даритель подарков.

— И ты такая милая, что помогаешь ему, — говорит Клэр, сжимая мою руку. Мы обе знаем, что он погрузился во тьму отчаяния с тех пор, как умер его отец. Я слишком хорошо знаю это чувство, и мне приятно помогать кому-то. Довольно скоро он снова станет самим собой. А до тех пор я буду помогать, чем смогу.

— На данный момент я закончила, — говорю я ей, завязывая последний стежок и затем перекусывая шнурок. — Может… пойдем посмотрим, как продвигаются дела с украшениями?

— Вероятно, это хорошая идея. Дай мне доделать эти семена, и мы сможем проведать Джоси. — Она нанизывает семена немного быстрее, а я сворачиваю и прячу крошечные туники под корзинку с сушеными чайными листьями. Как только Клэр заканчивает, мы берем бечевку и надеваем наши меха, направляясь к центру дерев-ни. Погода ужасная, и Клэр дрожит и издает стрекочущие звуки, как только мы выходим на улицу. Я несу связки семян, чтобы она могла засунуть руки под одежду, но даже мне холодно. На камнях тонкий слой льда, который делает их скользкими, и мы не торопимся пробираться по склону к длинный дому. Воздух морозный, а наверху завывает ветер, снежинки падают вниз, несмотря на защитный борт ущелья. Издалека я вижу высокий тонкий стебель декоративного дерева, торчащий из крыши длинный дома. Когда мы подходим ближе, я слышу возбужденную болтовню людей. Все наслаждаются празднованием «Без яда», и я горжусь своей подругой за то, что она все это организовала. У нее доброе сердце.

— Я слышу Джоси, — размышляет она, когда мы приближаемся к длинный дому.

— Ее не пропустишь, — усмехаюсь я. Джо-си — самая болтливая из людей, у него рот, который никогда не перестает двигаться, и высокий голос, который, кажется, рассекает воздух. Я не знаю, как ее угрюмая пара терпит все эти разговоры, но Хэйден кажется блаженно довольной. Думая о них и их счастье, я вспоминаю о моей бывшей паре, Химало. Я не видела его последние несколько дней, и меня пронзает острая боль одиночества. Наслаждается ли он праздником? Доволен ли он тем, что делает подарки целителю? Я ненавижу то, что мне не все равно. Мне должно быть плевать. Он бросил меня.

И все же я не могу перестать думать о нем снова и снова.

Мы входим в длинный дом, и повсюду люди, смеющиеся и разговаривающие. Дерево, выбранное для украшения, покоится в большой корзине, засыпав землей луковичный корень. Его съедят в праздничный день, а до тех пор елка будет увешана гирляндами, украшениями и разноцветными развевающимися дисками, сделанными из твердой кожи или бумажной коры дерева. Джо-си находится почти в центре всего этого, поддерживая маленькую Эшу, чтобы она могла прикрепить нитку разноцветных семян к одной из тонких, шатких веток. С потолка свисают пучки ядовитых растений, и под одним из них Мэ-ди с энтузиазмом целует свою пару. Еще больше ядовитых листьев нанизано на сухожильные шнуры, которые трепещут, когда их подвешивают к веткам. Неподалеку другие члены племени плетут гирлянды и вместе смеются, а несколько охотников развешивают еще больше гирлянд вокруг домика и растений Ти-фа-ни в горшках. Кажется, все наслаждаются жизнью. Я не вижу в этом привлекательности, и я думаю, что дерево выглядит ужасно с таким количеством вещей, наваленных на него сверху, но у людей есть странные традиции, которые делают их счастливыми, поэтому я соглашаюсь с этим.

Клэр радостно хлопает варежками при виде уродливой елки, увешанной еще более уродливыми украшениями.

— Это выглядит так здорово!

— Разве это не так? — Лиз подходит к нам, встряхивая своей желтой гривой. — Я чувствую себя Синди Лу в центре событий фильма «Гринч — похититель Рождества» (прим. в фильме — девочка, разочаровавшаяся в Рождестве. Озадачилась тем, что Гринч живет в уединении и тоскует)!

— Что? — я моргаю, глядя на людей.

— Ничего, — говорит Клэр со смехом. Она обнимает меня за руку. — Просто Лиз, как обычно, говорит безумные вещи.

Лиз действительно склонна говорить странности.

— Где твоя пара? — спрашиваю я Клэр. — Мы найдем его?

Она оглядывает оживленные группы, а затем указывает в угол.

— Вон там, развешивает гирлянды с Лейлой и Роканом. — Она загорается при виде него и смотрит на меня. — Может, нам отдать ему нашу гирлянду, пока они заняты?

Я молча протягиваю это ей, сдерживая улыбку. Клэр — хорошая подруга, но она все еще находится в самом начале своего спаривания, и мысль о своей паре всегда окрыляет ее. Я не возражаю против этого. Думаю, когда-то я была такой же.

Затем я хмурюсь про себя. Все мои воспоминания о том, как мы с Химало были вместе в пещере, неприятные, о том, как я язвила в его адрес или отпускала гневные комментарии. О том, как он пытается угодить мне, а я отталкиваю его помощь. Возможно, я никогда не была хорошей парой. Мне становится грустно от этой мысли. Возможно, это и хорошо, что Шамало так и не довелось увидеть своих родителей в таком состоянии. Спаривание должно быть на всю жизнь, а я прогнала свою пару своей горечью.

Я наблюдаю, как Клэр пересекает длинный дом с гирляндой в руках. Лиз бочком подходит ко мне, в ее глазах любопытство.

— Так где же твоя пара, Айша?

Я хмуро смотрю на нее.

— Он бросил меня. Ты это знаешь.

Она пожимает плечами, невозмутимая моим сердитым тоном.

— Все, что я знаю, это то, что ты смотришь на Клэр и Эревена так, словно они пирожные, а ты на диете. И я думаю, может быть, ты слишком усердно стараешься, чтобы убедить себя, что ненавидишь Химало.

— Ты думаешь, я ненавижу его? Он бросил меня.

— Ты оттолкнула его. — Она снова приподнимает плечи в еще одном легком, небрежном пожатии. — Я не собираюсь говорить, что быть в паре с Рáхошем — это не что иное, как маргаритки и улыбки. Иногда приходится налаживать отношения. Я это к тому, что, возможно, тебе следовало стараться немного усерднее. Ты же знаешь, он тоже потерял свой комплект.

Гнев сжигает меня изнутри, и меня переполняет внезапное желание выцарапать ее ухмыляющиеся человеческие глаза. Но Лиз носит в животе комплект, а ее пара стоит рядом, держа на руках их маленькую дочь, и разговаривает с вождем и его супругой. Она дерзка в своих словах, но эти люди нуждаются в ней. И я почему-то чувствую, что если бы я стала защищать себя… никто не встал бы на мою сторону. Они бы просто покачали головами, глядя на грустную, сердитую Айшу.

Этот день для меня испорчен.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Лиз.

— Тогда скажи мне, — говорит она мягким голосом. — Помоги мне понять, и, возможно, я тоже смогу помочь тебе. Я не пытаюсь быть стервой, Айша. Я просто вижу, что ты несчастна, и хочу помочь.

— Мне не нужна твоя помощь, — огрызаюсь я на нее и поворачиваюсь на пятках, оставляя позади счастливое празднование. Пусть другие празднуют День без яда. Я возвращаюсь в свой дом, где тихо и безопасно, и никто меня не побеспокоит.

Я несусь через длинный дом, но как только я покидаю его, становится тихо. Все собрались там, наслаждаясь днем. Я рада за Клэр, что все идет так хорошо, но я больше не хочу быть частью этого. Я просто хочу снова спрятаться. Мне нужны мои одеяла, и я хочу не думать о бывшей паре, которому я причинила боль, или о комплекте, который я потеряла. Я не хочу сейчас ни о чем думать.

Лиз может сочувствовать Химало, но я не могу забыть, что он бросил меня. Он бросил меня. Я нуждалась в нем, а он отказался от меня. Думать о нем причиняет боль, и я так устала чувствовать, что это я постоянно не права. Почему никто не видит, что мне тоже больно? Что только потому, что я не плачу красиво, как люди, и не смотрю на всех печальными глазами, я не хожу с открытой раной в груди там, где должно быть мое сердце? Почему они относятся к моей боли по-другому? Но нет, из-за того, что Химало оставил меня, я в некотором роде ущербна. Проблема во мне.

Я отодвигаю полог уединения на своем домике и врываюсь внутрь. Поскольку мои мысли полны Химало, почему-то неудивительно видеть его там, внутри. Повернувшись ко мне спиной, он стоит над моими мехами, уставившись в потолок виг-вама. Его руки уперты в бока, а хвост подергивается в своей обычной беспокойной манере. Я вдруг вспоминаю, как лежала с ним в постели и смеялась, потому что он так сильно дергал хвостом, и я так часто дразнила его, что не могла заснуть.

Но это было совсем не то время, что сейчас. Мы хорошо проводили время в перерывах между ссорами. Теперь не осталось ничего, кроме пустоты.

И все же я не могу не быть втайне рада видеть его здесь. Он пришел навестить меня? Сказать мне, что он любит меня и скучает по мне? Что он сожалеет о том, что бросил меня?

— Что ты здесь делаешь? — слова звучат резко и холодно в тот момент, когда они слетают с моих губ.

Он медленно поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его неторопливые движения контрастируют с бесконечным взмахом хвоста.

— Фарли сказала мне, что у тебя прореха в крыше. Я пришел посмотреть на это, — его голос плавный и глубокий, и его звук наполняет меня тоской. Химало — красивый самец, и тело у него большое и сильное. Но его голос, о, его голос — это нечто особенное. Просто услышав это, мой кхай реагирует, и он издает низкий, приятный гул.

— Значит, ты здесь только потому, что Фарли попросила тебя?

Он снова поворачивается к стенам хижины и рассматривает их ближе.

— Иначе зачем бы мне здесь находиться? Ты, конечно, не пригласила бы меня.

Это больно. Я много думала о нем. Просто… трудно открыться и признать, что он причинил мне боль своим уходом. Что я хочу, чтобы он дал мне второй шанс. Что проблема именно во мне. Сама мысль об этом уязвляет мою гордость.

— Почему я должна приглашать тебя? — Я огрызаюсь в ответ. — Ты совершенно ясно дал понять, что ты чувствуешь.

Химало бросает на меня сосредоточенный, напряженный взгляд, а затем снова поворачивается к крыше. Он ощупывает покрывало и порванные стежки, которыми две шкуры соединяются вместе.

— Ты должна была позвать меня, чтобы снег не падал на тебя, пока ты спишь. Или тебе нравится просыпаться в талой воде?

Я пожимаю плечами, чувствуя, что защищаюсь.

— Это быстро отремонтируется. — Я не говорю ему, что это я разрезала швы, чтобы он пришел их чинить, мое мужество покинуло меня, и я не довела дело до конца. Будь проклята Фарли и ее вмешательство. Я не готова разговаривать с Химало. Я ненавижу, когда он судит меня, когда он бросает на меня эти понимающие взгляды, которые заставляют меня чувствовать себя глупо. Когда он обращается со мной так, словно я комплект.

— Это никогда не будет отремонтировано, если ты не дашь мне знать о проблеме, — в его мягком тоне слышится упрек, даже когда он рассматривает толстую строчку. Затем он протягивает конец и пристально смотрит на меня. — Это был порез?

— Что? Не говори о нелепых вещах.

Взгляд, который он бросает на меня, задумчивый.

— Если бы это порвалось, то порвалось бы не так аккуратно.

— Зачем мне резать шкуры? — Я рычу на него, отдергивая его руку от шнуров, как будто и они каким-то образом обвинят меня тоже.

— Я не знаю. Вот почему я спрашиваю. — Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю отдернуть ее, а затем его пальцы переплетаются с моими. — Ты сердишься, Айша, — его голос — тихий шепот. — Почему ты так злишься?

Мое сердце учащенно бьется от его близости, мой кхай реагирует на его присутствие. Это просто потому, что я давно не спаривалась, — говорю я себе. Вот почему прикосновение его кожи к моей заставляет напрягаться каждый мускул в моем теле. Вот почему мой хвост начинает так быстро тереться о мою ногу, а мое влагалище становится влажным от желания. Это только потому, что я скучаю по спариванию. Это не потому, что я скучаю по Химало.

— Я не сержусь, — протестую я.

Медленная улыбка изгибает его губы.

— Ты думаешь, я тебя не знаю? Что я не знаю твоего настроения? — Его большой палец поглаживает мои костяшки. — Ты злишься из-за того, что Фарли попросила меня починить крышу, или ты злишься из-за того, что я здесь и все, что я делаю, выводит тебя из себя?

Неужели он действительно так думает? Что все, что он делает, злит меня? Я выдергиваю свою руку из его, потому что чувствую себя так, словно меня снова обвиняют.

— Я сказала, что не сержусь. Хотя теперь меня начинает раздражать, что ты думаешь, будто я говорю неправду по этому поводу.

Он тяжело вздыхает, наблюдая за мной.

— Что бы я ни говорил, это заканчивается ссорой с тобой, не так ли?

— Как ты думаешь, почему я хочу ссориться? Почему ты всегда пытаешься заставить меня чувствовать себя плохой? Как будто я делаю что-то не так?

Химало качает головой, встряхивая гривой.

— Это совсем не то, что я имел в виду. — Он прикладывает большую руку ко лбу и потирает основание рогов, как он всегда делает, когда у него болит голова. — Я все делаю неправильно. Приношу свои извинения. Я пришел сюда не для того, чтобы тебя расстраивать.

— Тогда почему ты здесь?

— Я пришел помочь.

Вместо того, чтобы заставить меня почувствовать себя лучше, его слова просто заставляют мой кхай гудеть быстрее, а мое влагалище изнывать от желания. Я плотно прижимаю бедра друг к другу и скрещиваю руки на груди. Мои соски покалывают от осознания его близости, но я стараюсь не обращать на это внимания. Сейчас не время.

— Ты должен быть с племенем, — говорю я ему и указываю в направлении длинного дома. — Праздновать.

Он пожимает плечами и снова поворачивается к крыше, разглядывая дыру, которую я создала (и отрицаю).

— Я не чувствую, что есть что праздновать. — Его рука ласкает кожу.

Я поражена, услышав это от него. У Химало всегда был такой ровный, спокойный характер, в отличие от моего вспыльчивого характера. Это звучит так, как будто это прозвучало бы из моих уст, а не из его.

— Люди, особенно Клэр, очень усердно работали, чтобы сделать это приятным для всего племени, — отчитываю я его.

— Ты работала бок о бок с ними, — напоминает он мне. Химало бросает на меня взгляд через плечо, и у меня чуть не перехватывает дыхание. Мой хвост от волнения постукивает по ноге, сворачиваясь кольцами и взмахивая ими. — Я рад, что они наконец приняли тебя.

Приняли меня?

Его слова жалят. Когда говорят, что они «приняли» меня, это звучит так, как будто я посторонняя. Это мое племя. Я была здесь раньше, чем люди. И это ранит мои чувства.

— Избавь меня от своей жалости, — говорю я ему. — Если бы я хотела услышать, что ты думаешь, я бы попросила тебя прийти в длинный дом. И есть причина, по которой именно Фарли пригласила тебя сюда, а не я.

Я ненавижу эти слова, даже когда они вылетают у меня изо рта, как кинжалы. Это иглы, предназначенные для того, чтобы запускать их и причинять боль, и они преуспевают. Я вижу, как меняется выражение его лица, становясь холодным. Как будто тепло в его глазах застывает и не оставляет ничего, кроме инея. Вот так просто мы снова стали врагами. Мое тело нуждается в нем, но наши души никогда не поймут друг друга.

— Мне жаль, что я пришел, — говорит Химало. Даже сейчас его голос такой красивый и приятный, что мне хочется плакать. — Скажи Фарли, что я вернусь, чтобы починить это завтра. — Он отходит от дыры в крыше, а затем осторожно отходит от меня, где я стою, прижимая руки к груди и ненавидя переполняющий меня гнев. — Я обязательно зайду, когда тебя не будет дома.

И теперь я та, кому причиняют боль. Это то, чего я хочу, верно? Но мысль о том, что он намеренно избегает меня, намеренно избегает моего дома, когда я здесь, потому что он не хочет со мной разговаривать? Несмотря на то, что это злит меня, это также причиняет боль и заставляет меня чувствовать пустоту внутри. Но я вздергиваю подбородок.

— Хорошо. Уходи. Это то, что у тебя получается лучше всего. — Он напрягается. Химало останавливается и поворачивается ко мне спиной. Его ноздри раздуваются, а хвост дико дергается — единственные признаки того, что я его расстроила.

— Ты говоришь это так, как будто думаешь, что я хотел уйти.

— А разве нет?

— Нет, — тихое слово эхом отдается в тишине между нами.

Мое сердце бешено колотится.

— Если это было то, чего ты не хотел делать, — говорю я, делая шаг вперед, каждое мое движение — конфронтация, — ты достаточно легко это сделал.

— Это то, что ты думаешь? — Он делает шаг ко мне, и я понимаю, что он пожирает меня глазами, его кхай напевает. — Что мне было легко уйти?

— Почему я должна думать по-другому? — шепчу я. Я едва слышу свои собственные мысли из-за стука своего сердца. Почему я так нервничаю рядом с ним? Так сильно напряжена? Как будто все мое тело скручено в один тревожный узел.

Химало смотрит на меня сверху вниз, и на мгновение мне кажется, что он собирается прикоснуться ко мне. Что он протянет руку и проведет костяшками пальцев по моей щеке. Одна только мысль об этом легком прикосновении заставляет мое тело реагировать, и мой кхай гудит еще громче. Песня между нами, кажется, наполняет воздух.

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что происходит. Что совместная песня наших кхаев не должна быть такой громкой, такой ошеломляюще сильной, чтобы они завладевали воздухом вокруг нас. Что мой пульс не должен биться так сильно, что моему сердцу кажется, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди. Что я не должна так сильно возбуждаться от близости моей пары.

Я открываю рот, и жужжание моего кхая настолько громко, что вырывается из моего горла, все мое тело вибрирует от свирепости его песни.

Резонанс.

Глаза Химало расширяются от удивления. Его рука тянется к груди, и он кладет ладонь плашмя на центр своего сердца, как будто может чувствовать, как бьется сердце там, внутри. Но я все равно это слышу. Я слышу, как его кхай подпевает моему.

— Резонанс, — выдыхает он, произнося это слово вслух.

Мы снова должны спариться. Мы должны спариться и завести еще один комплект.

Я… в ужасе. Полностью и беспредельно напугана.

Глава 8

ХИМАЛО

Чудо этого момента исчезает в мгновение ока.

Резонанс. У меня снова будет комплект. Я должен снова соединиться со своей парой. Радость переполняет меня, как лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака после долгой снежной бури. Даже когда я чувствую, как улыбка расползается по моему лицу, Айша начинает дрожать. Ее лицо бледнеет, пока не становится бледно-голубым, такого же цвета, как у одного из странно выглядящих людей. Ее хвост обмякает.

— Нет, — выдыхает она.

Нет?

Это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Меня переполняет радость при мысли о том, что я могу снова испытать чудо резонанса с женщиной, которую я люблю. Чтобы принести в этот мир еще один комплект. Чтобы получить второй шанс во всем.

И у меня такое чувство, будто мое сердце сжимают в кулак, когда ее глаза наполняются слезами, и она начинает плакать.

Она этого не хочет. Она не хочет второго шанса.

— Не плачь, Айша. Пожалуйста. — Я начинаю паниковать, мой разум прокручивает возможные слова, которые можно сказать, чтобы успокоить ее слезы. — Ничего не нужно делать.

Она бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Ничего не нужно делать? Мы нашли отклик! Резонанс невозможно отрицать!

— Пока, — говорю я. — Пока ничего не нужно решать. — Я уделю ей столько времени, сколько мне физически позволит мое тело. Не имеет значения, если резонанс сделает меня смертельно больным — я не буду подталкивать Айшу к чему-то, что повредит ее духу.

Она вскидывает руки в воздух.

— Почему я вообще с тобой разговариваю?

Потому что у тебя нет выбора? — хочу я сказать, но она уже в панике.

— Неужели резонировать со мной, это так ужасно? — Я знаю, что никогда не был ее избранником, но, конечно, со временем она привыкла бы к этой идее? Нет ничего немыслимого в том, чтобы резонировать с партнером во второй раз или даже три или четыре раза. Но Айша ведет себя ошеломленно, как будто я вонзил нож ей в грудь.

Она медленно качает головой.

— Я… Я не могу. Химало, я не могу. — Она подается вперед, и я думаю, что она хочет обнять меня, но ее руки сжимают мой жилет, и паника на ее лице ошеломляет.

— Тебе не нужен еще один комплект? — спрашиваю.

Агония отражается на ее лице.

— Я… Я не знаю. Я хочу Шамало. Вот, кто мне нужна.

Моя бедная пара.

— Она умерла, — мягко говорю я, накрывая ее руки своими. — Мы не можем вернуть ее мыслями или надеждами. Если бы это было так, она была бы в твоих объятиях даже сейчас. — Я протягиваю руку и глажу ее по щеке. — Но мы можем попробовать еще раз. Мы можем создать другой комплект. Резонанс хочет, чтобы у нас был еще один комплект. И, возможно, на этот раз у нас будет здоровый комплект, которого мы будем любить и о котором будем заботиться.

Айша отодвигается от меня, как будто обжегшись.

— Я люблю ее, — выплевывает она в меня, внезапно приходя в ярость. — Возможно, она прожила всего несколько часов, но я так любила ее. Я все еще люблю.

— Я тоже люблю. Неужели ты думаешь, что боль от горя принадлежит только тебе?

Ее трясущиеся руки прижимаются ко рту.

— Я так напугана, Химало.

Я знаю, что это так. Я точно знаю, о чем она думает. Она не боится быть связанной со мной — она боится, что все снова пойдет наперекосяк. О том, что та робкая, хрупкая связь, которая была между нами, снова разрушится из-за бесконечного горя. О потере. Принести что-то такое маленькое, такое хрупкое и такое любимое в этот мир только для того, чтобы это забрали у тебя так же быстро, как оно появилось. Ей не нужно ничего этого говорить. Я знаю. О, я знаю.

Я хочу этот комплект.

Я хочу свою пару, и я хочу свой комплект. Я хочу такого же счастья, как у других членов племени. Я думаю, как только в голове у Айши прояснится, она поймет, что это замечательная идея. Что мы не можем жить в страхе или горе, но должны продолжать жить и любить. Она поймет, что Шамало хотела бы иметь сестру или брата. Она бы хотела, чтобы ее родители были счастливы.

— Это хорошо, — говорю я ей и протягиваю руку, чтобы снова прикоснуться к ней.

Она отталкивается от меня, на ее лице появляется паническое выражение, и я понимаю, что все делаю неправильно.

Айше нужно время. Я медленно осознаю, даже когда мое тело пульсирует и ноет от потребности в ней, что я должен дать ей время. Чем больше я давлю на нее и подталкиваю к чему-то, тем больше ей хочется убежать. Она не любит, когда ее к чему-то принуждают — одна из причин, почему наш резонанс был таким плохим. Ей нравится, когда все решает она сама. Она упрямая, моя пара. Упрямая и великолепная.

Она смирится с нашим резонансом, но она должна прийти к этому в свое время.

Мое присутствие рядом с ней будет воспринято как давление на нее. Не на племя, которое считает, что мы должны быть вместе, а на Айшу, которая возмущена тем, что не выбирала меня. Я подозреваю, что она всегда чувствовала себя немного загнанной в ловушку со мной, как со своей парой. Я не охотник, и я не самый красивый и не самый умный в племени. Я спокоен, когда она жаждет возбуждения.

Однако я также терпелив. Я знаю, как работает мозг Айши. Чем больше я заставляю ее принять это, тем упорнее она будет бороться. Вот почему я не мог помочь ей, когда она горевала. Вот почему мне пришлось оставить наше спаривание.

Она не хочет, чтобы я был рядом с ней. Пока она не придет ко мне и не скажет, что хочет, чтобы я был в ее мехах, я должен дать ей пространство. Эта мысль причиняет мне боль, и я ненавижу, что это должно быть так. Почему я не могу взять свою вторую половинку на руки и обнять ее? Потереться носами и переплести мой хвост с ее? Почему все между нами должно быть борьбой?

Это меня утомляет.

Поэтому я беру ее дрожащую руку в свою и сжимаю ее.

— Айша, — говорю я низким и спокойным голосом. Я должен вести себя так, как будто на меня это не действует, как будто ее присутствие не сводит меня с ума от желания. — Ничего не нужно делать сразу. Я уйду и дам тебе время все обдумать.

— О чем тут думать? — спрашивает она, и в ее голосе слышатся горькие нотки. — Это уже решено. Я должна стать матерью, даже если мое тело не сможет вместить комплект, а моя пара возненавидит меня.

— Я не ненавижу тебя. — Ненависть — слишком сильное чувство, я не испытываю это к ней. Но я знаю, что пытаться удержать Айшу — все равно что пытаться удержать пригоршню снега: чем крепче я сжимаю, тем больше ее просачивается между моими пальцами и исчезает. — Отдохни, — говорю я ей. — Расслабься. Мы поговорим утром.

Мои медленные, ровные слова, кажется, наконец-то доходят до нее. Она кивает, ее движения отрывисты.

— Мне нужно время подумать.

— Я знаю. — Я в последний раз сжимаю ее руку. — Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

И поскольку я люблю ее, меня здесь не будет, когда она, наконец, придет искать меня.

Клэр

День песни

— Нет, не ко мне! — я протестующе стону, когда один из колядующих подходит ко мне с подарком. — Я же не играю!

— Просто возьми это и наслаждайся, — говорит Фарли, встряхивая волосами. Она практически танцует от восторга из-за того, что я получаю неожиданный подарок.

Сегодня второй день празднования, и племя — как ша-кхаи, так и люди — с энтузиазмом включилось в празднование, что радует мое сердце. Длинный дом был украшен в пух и прах, и каждый дюйм этого места увешан самодельными гирляндами из семян или коры, а наше тонкое, грустное, розовое деревце в горшке торчит из отверстия в крыше самого домика, слишком слабое и неустойчивое, чтобы удержать звезду или ангела-верхушку. Это не имеет значения. День украшения удался на славу, и всем это понравилось. Были розданы первые подарки от «Тайного Санты» — извините, «Секретного дарителя подарков», и я видела, как люди хвастались новыми варежками, шарфами и делились угощениями от своих дарителей. Было забавно наблюдать за ажиотажем, и, кажется, никто не возражает, когда одного или двух особо не хитрых дарителей подарков ловят на «месте преступления». Все это добавляет веселья.