Накормить суккуба.

Глава 1

Ну, и как я вам уже говорил, работать в институте Чародейства и Волшебства я остался. Со временем привык ко всяким странностям, занимательным разговорам с сотрудниками, из которых я понимал примерно половину сказанного. Люди там работали, конечно, интересные, увлеченные своим делом. Особенно мэтры, те, кто работал там давно и имел какие-то научные степени. Некоторые степеней не имели, но производили впечатление.

Один Кристобаль Хозевич Хунта чего стоил. Как-то раз я пошел в обход по зданию, и на третьем этаже, прямо передо мной из стены вышел Кристобаль. На его бежевом плаще не было ни следа штукатурки, хотя стену он обтер порядком. Окинув меня взглядом стальных глаз, он пожелал доброго вечера. И ушел в противоположную стену. Милейший человек. Я еще долго хватал ртом воздух, пока не пришел в себя. Потом-то уже понял, что тут многие так могут. Сокращают путь в свой кабинет. Кстати, говорят, что в кабинете у Хунты стоит чучело одного его старого знакомого, штандартенфюрера СС, прям при полном параде. Сделанное самим Кристобалем. Многое говорит о человеке. Ну, и понятное дело о том, что он таксидермист хороший.

Вообще, как ни странно, все начальство всегда обращалось к мне по имени и на вы, хотя я и не представлялся никому. Они и так знали как меня зовут. И только профессор Выбегалло звал меня “младой человек” и какого-то черта - “служивый”. Я его терпеть не мог.

Мало того, что выбегаллин сраный кадавр собаки чуть не загрыз меня в мое первое дежурство, ( ооо, я о ной ночи стараюсь и не вспоминать), так еще и постоянно у него из лаборатории сбегали его неудачные результаты экспериментов. Удачных у него и не водилось, видимо. А виноват был по его мнению я, так как охрана “... шобы, значить, бдить и проверять, ма шери. А если нарушения порядка происходят, эта, надо устранять.” А если я не бдил, что у Выбегаллы дверь опять нараспашку, он жаловался Перуну Марковичу. И тогда мне влетало по первое число.

В очередной раз отловив какую-то странную визжащую кособокую тварь, похожую на мартышку , бегавшую ночью по этажу, я стал припирать дверь выбегалловской лаборатории ломиком, который нашел в комнате охранников. Замок на ней был сломан уже давно и завхоз приказал ее не чинить, так как дверь постоянно выбивалась или пьяным в дупель профессором или его детищами. И неизвестно кто был страшнее.

Иногда Амвросий Амбруазович такое исполнял, что даже мне, здоровому мужику не удавалось его скрутить и вывести из института. Но, на его выходки начальство закрывало глаза, потому что связываться с ним было себе дороже. Амбруазыч ходил в друзьях у депутатов и прочих власть предержащих, продавая им эликсиры здоровья, что-то типа кремлевских таблеток, и разные приборы собственного сочинения, лечащие импотенцию, рак, ожирение и чистящие карму. Покупали охотно. Также он выбивал гранты на исследования для всего института у разных фондов и этим покупал себе индульгенцию. Себя он считал научной интеллигенцией, при каждом удобном случае кричал, что “...недооценивают роль русской научной интеллигенции, самой передовой и прогрессивной интеллигенции в мире!” И продолжал себя вести как быдло.

Я познакомился и завел приятелей из числа рядовых сотрудников института - это были мировые парни. Ну, и девушки конечно. В отделе суккубов сидели такие фемины… Боже мой, это был цветник. Чем они там занимались, я не очень понял. Кто-то сидел на коммутаторе, кто-то занимался логистикой, кто-то поставками изделий института, а кто-то просто слонялся без дела. Для красоты, видимо, был отдел. И имена у них были красивые - Адаманта, Эмилия, Анжелика… Адаманта мне до жути нравилась.

Часто заходил к ним, девчонки были дружелюбные и приветливые, если не сказать больше. Короче, мне у них нравилось. Болтали о всяком, пили чай, мне рассказывали кто есть кто в институте.

Все шло своим чередом, пока в одну из ночных смен я не решил, что нужно спуститься и на самые нижние этажи. А конкретно - в подвал. Там я никогда не был, а вроде как должен был. В обязанности входило совершать обход по всему зданию же, чем подвал не часть здания? Да и размяться не мешало. Книгу читать надоело, телек ночью показывал настроечную таблицу - сигнал на антенну шел из 1978-го, а кабельное из нашего времени было только в кабинетах начальства.

Вообще, этот парадокс волновал меня не долго. Ну, зачем-то здание законсервировано в прошлом. Но, в него можно пройти через временной шлюз. Выйти, кстати, тоже можно в 1978-ом. Только это запрещено делать. Да и желающих мало.

Короче, там что-то про удобный год девочки говорили. Ну удобно им, и ладно. Главное, чтоб платили вовремя.

Спускаясь на лифте в подвал, я послушал отрывок из “Лабиринтов Ехо” где описывалось меню трактира “Джуффинова дюжина”, а потом критику современной литературы от говорящего зеркала, мол, как измельчал молодой писатель, и что в отличии от старых авторов не уделяют должного описаниям разнообразных блюд и продуктов. В растерянности я еще потоптался у закрывшихся лифтовых дверей. Это Макс Фрай-то старый писатель? Хотя, подождите... Уже двадцать лет прошло. Кошмар какой…

В подвале было пусто и тихо. Длинный коридор, небрежно побеленный известкой, местами переходил в коридор, обложенный кафелем веселенькой расцветки. Жужжала лампа дневного света, мои шаги гулко отдавались в тишине. Дверей здесь было мало, я осмотрел пару пустых помещений, бойлерную, в которой где-то капала вода, и пошел дальше. Пара ламп впереди не работала, и на этом темном участке отчетливо выделялась светлая полоса, отбрасываемая из приоткрытой двери, за которой горел свет. Там явно кто-то был. Слышалось бормотание, звякание чего-то железного, шаги.

Я сурово сдвинул брови и пошел пресекать безобразие. Находиться ночью в помещении здания сотрудникам строжайше запрещалось, о чем мне было объявлено при приеме на работу. Мне надлежало выдворять особо рьяных исследователей по домам, чтобы они не утомлялись, перерабатывая.

За дверью было большое помещение, разделенное стеклянной стеной. Справа у стены стояли железные каталки, на которых лежали люди. Голые мертвые люди. То, что они мертвы, я понял потому, что они не дышали. Хотя и выглядели как будто спящими. Мужчины и женщины. Лица некоторых мне показались смутно знакомыми. Особенно одна полноватая женщина с рыжими пышными волосами. В голове почему-то закрутилась песня про миллион алых роз.

За стеклянной стеной вокруг голого мужчины небольшого роста возились два человека в белых халатах. Меня они не заметили, поглощенные своими делами. Рядом с ними мигали лампочками какие-то приборы, стояло кресло, напоминающее стоматологическое. На груди у голого была какая-то здоровая круглая черная то ли татуировка, то ли печать.

— А вот тут, смотри, Мишка, вот тут еще доработать надо. Не похоже. — пожилой мужчина с седыми усами поправил очки, сползшие на кончик носа, и ткнул пальцем в лоб голого. — Тут плеши, залысин побольше надо.

Мишка, молодой парень в узких джинсах на тоненьких ножках, торчащих из-под халата, что-то пробурчал и полез дергать волосы на голове голого мужика.

Голый посмотрел на меня через стекло совершенно пустым взглядом, пожевал губами и чуть нахмурившись, знакомым до боли голосом произнес: “ Никакой аннексии Крыма не было. Да, мы использовали свои вооруженные силы, но для того, чтобы провести референдум!”

— О, опять завелся. — Миша отошел на шаг и полюбовался результатом своих действий. — Норм, покатит.

— Я те дам “покатит”! Ты кого тут ваяешь? Депутата очередного? Вон, в прошлый раз две жалобы было на несхожесть! А все руки твои кривые.

— Так, Николай Иванович, вы ж сами в прошлый раз сказали, что вылитый просто.

— Это он вылитый был, пока сознание не перегрузили, а там уж хозяин свое взял. Мимика, жесты, движения - все на образ играет. В общем, не путай меня, Мишка, работай давай. А то уже говорят, что царь ненастоящий.

И они дружно засмеялись.

Меня как кипятком ошпарили. Я понял кого готовили тут к “выходу в свет”, и кто эти люди на каталках. Тела для будущих хозяев. Только вот кто эти хозяева? И как часто они меняют тела? Что происходит со старыми? Стало так страшно, как никогда в жизни. Как мышь тихо выскользнул за дверь. Сердце колотилось как бешеное, руки дрожали. За такие знания ведь и убить могут. Крадучись, на цыпочках, отошел от двери и стараясь ступать как можно тише, стал двигаться к лифту.

Кнопку жал настолько усердно, что палец заболел. Так получается, что те, кого я вижу по телевизору, те, кто решают как нам жить, знаменитости, которым подражают люди - просто куклы? Но кто в них? По загривку побежали мурашки и неприятное чувство, что я вляпался в какое-то дерьмо.

Лифт наконец-то приехал, я заскочил в кабину и ткнул кнопку.

— Мрачные времена настали, — замогильным голосом выдало зеркало. — Нет на земле этой правды, и жизнь наша темна, как подземелья ада. А вот еще Аполлинер сказал:

Кто знает, что ждет нас?

Кто знает, что будет?

И сильный будет,

И подлый будет.

И смерть придет

И на смерть осудит;

Не надо

В грядущее взор погружать.

— Да иди ты… — я скривился. — Еще ты тут будешь вякать.

— Резиновое изделие номер два ты, Сереженька.

Я выпучил глаза. Хотел ответить что зеркало может хлебальник свой завалить, но тут лифт грохнул и двери открылись. Вышел на автомате.

— Иди, иди... Охранничек. — донеслось мне вслед, двери закрылись, и лифт уехал куда-то вверх.

А ведь не все так хорошо, как мне казалось.

В полной прострации догреб до комнаты охранников, сел на стул и стал обдумывать увиденное. Ничего путнего в голову не приходило. В дверь деликатно постучали, я подпрыгнул от неожиданности.

В комнату просунулся Федор, местный уборщик - неказистый серенький мужичок маленького роста в фуфайке, весь заросший, как чучело. Волосы торчали во все стороны, борода с усами не стриглись ни разу, даже руки у Феди были густо покрыты волосами. Мы сдружились с ним во время ночных смен, днем я его не видел. Жил Федя тут же , при институте, правда в гости он не звал, но регулярно наведывался ко мне в охранную.

В жизни Федор больше всего любил две вещи - выпить и детективы. Книги он брал в местной библиотеке, а сериалы и фильмы смотрел в кабинете у Кристобаля Хозевича. Там был интернет и кабельное. Потом он пересказывал мне все события, что происходили в детективе, причем умудряясь не раскрывать тайну преступления до конца рассказа.

— Сереж, ты это… Не спишь? — Федя просочился к столу и достав откуда-то из-за спины бутылку коньяка в фигурной бутылке, махнул ей в сторону полок. — Достань стаканчики. Ты чего это не весел, буйну голову повесил? Али кручина какая, аль печаль-беда?

— Лучше бы я спал, Федя, лучше бы я спал. — стаканчики быстро нашлись, коньяк был разлит и выпит. Внутри потеплело. — Такое только во сне и увидишь.

— А что ты видел? — хитро прищурился уборщик.

Сначала я решил, что ничего рассказывать не буду. Наплел, что опять Наину видал. С Бессмертным. Бухими и танцующими под Криса де Бурга. Леди ин ред.

Федор мне поверил и рассказал, как пару лет назад Бессмертный Константин Непомиранцевич, он же Кощей, комфортно содержащийся в стенах института в качестве вечного заключенного, решил, что новые технологии ему очень интересны, и выпросил у завхоза Камноедова магический урок по освоению интернета и моноблок.

Когда просвещаться насчет событий в современном мире вечному надоело, он зарегался в Тиндере. И стал соблазнять молодых девственниц, суля им златые горы и царство в придачу. Короче, снова принялся за свое. Похищать девиц давно было невыгодно, ибо закон стоял на страже похищаемых. Да и ограничение свободы накладывало свои условия.

В общем, два месяца приманивал он к воротам института толпы девушек, рассказывая, что он профессор, именитый причем. Когда его спрашивали про возраст, он отвечал, что к науке, которой он в данный момент представляет, это не имеет никакого отношения. Но - 38. Девственницы валили толпами, блуждали вокруг бетонного забора, знакомились между собой, создавая группки по интересам.

Закончилось все неожиданно. Одним вечером, Наина Киевна пришла к своему дорогому другу и застала его весело скалящимся в камеру. На той стороне скайпа сидело милое создание лет 22-ух, кокетливо наматывающая локон на пальчик. Разговор велся фривольный, даже можно сказать, на грани фола. Обсуждали кому что нравится в телах друг друга. Кощей поблескивал обильно намазанной маслом кожей, обтягивающей ребра и лысиной, а девица розовыми сисечками.

Сумка с самогонкой полетела в голову изменщику, закрутились черные вихри, монитор взорвался, метнув сноп искр, кабель оплавился, мебель сгорела вся к чертям, только обескураженный вечный стоял посреди разрухи, прикрывая причинное место и вопя: “ Наинушка, ты все не так поняла!” Потом они страстно мирились, но интернет отныне стал под запретом.

Коньяк, все же, напиток для разговоров. И меня понесло. Я рассказал Федору, как сходил в подвал и кого там увидел. Что теперь мне страшно. Я-то думал, что если институт волшебства, то они поиском счастья для человечества занимаются. А тут вона как, друг.

— Ааа... Так ты в кадаврошную ходил. — уборщик как-то скис и помрачнел.

— Куда?! Кадаврошную? Это как булошная и шаурмишная? — меня пробил нервный смех.

— Ты, Сереж, не смейся. Тебя там вообще не должно быть. Никогда. Но, раз уж ты видел.

И Федор рассказал мне, что институт уже давно не занимается проблемами счастья, а просто продает свои технологии всем, кто может заплатить. В дозированных, разумеется, пределах. Потому что люди не готовы к тому, что им может дать магия. Почти мгновенно оскотиниваются. Добытое без труда они не ценят, и вскоре воспринимают как данность. Требуют все больше и больше, используют полученные артефакты и заклинания во вред другим, чего быть не должно.

А в подвале отдел генетики. Маленький и очень секретный. Торгуют телом. Телами, точнее. Продают тем, кто стареть не хочет. Для подменышей тела продают. Это когда разные сущности хотят как люди выглядеть. Таким проще купить, чем добывать тело. Миллионы платят.

— Ты даже посмотри, деревенские ведьмы, получив в свое распоряжение пару заговоров и заклинаний начинают что? Правильно. Торговать ими. Не утруждаясь узнать, во благо или во вред пойдет их товар.

— Ты-то все это откуда знаешь? — язык у меня уже заплетался, спать хотелось неимоверно.

— Уборщик - человек маленький. Да и не человек уже я. Раб я здесь, да еще и в тюрьме. Так что высшие маги меня не стесняются, не замечают вообще. Многое слышу и вижу. В их кабинетах бумаги из мусорок читаю иногда. Там договора бывают такие, что кажется - темное средневековье вернулось. Ты, Сережа, спать хочешь, я вижу. Ты спи. Закрывай глаза. Расслабься. Завтра все забудешь. Не думай об этом. Спать пора… Спать пора.

Я зевнул. Голова сама клонилась, падала, веки словно налились свинцом. Голос Федора стал тихим, вкрадчивым, убаюкивал, и мне даже показалось, что он запел колыбельную. Меня вырубило.

Утром в охранную шумно вломился Котиков.

— О, спящая красавица у нас тут! — сменщик гремел лыжами, которые зачем-то припер с собой. — Н-ну как тут дела, что новенького? А мы завтра с утречка на лыжню поедем. С друзьями, да.

С Котиковым я тоже подружился, хотя и он все же иногда вызывал у меня полнейшее изумление. Как будто чувак реально из 78-го года. Одежда у него, по крайней мере, была точно если не оттуда, то из секонда. И иногда как выдаст что-нибудь…

В ту же секунду, как я вскочил со стула, я понял, что очень хочу уволиться.

Я сгреб Котикова за грудки и прижал к стенке. Лыжи с надписью “Мукачево” загородили мне обзор.

— Дима! Я увольняться буду. — прошипел я куда-то между лыжами. — Ты меня слышишь? Нахер мне не не нужен весь этот ваш балаган.

Котиков как-то очень легко стряхнул меня со своего воротника, отвернулся, поставил лыжи в угол. Повернулся ко мне уже совсем другой человек. Куда подевалась вечная растерянность и заторможенность. Глаза Димы больше не блуждали взглядом, а просто сверлили меня сквозь линзы очков.

— Вы, Сергей, мне кажется, торопитесь с выводами. — голос был ледяной, четко произносящий слова. От заикания не осталось и следа. — Что заставило вас принять такое решение? Присядьте.

Растерянно усевшись обратно на стул, я молча смотрел на Котикова. Тот снял пальто, свою дурацкую меховую шапку, и повесил все на вешалку.

— Я смотрю, вы ночью здесь не скучали? — он кивнул на стаканы, оставшиеся на столе. Бутылку Федор забрал с собой. Осталось в ней еще коньяка, что ли. — Вы пили на смене?

— Ааа.. эээ.. Да не в этом дело! — я уже кричал. — Я понял, что здесь творится. А ты ведь знал об этом? Знал, да?

— Ну, допустим. Мы работаем на режимном объекте, Сергей, И то, что здесь происходит, не должно просочиться за стены здания. Вам понятно? Убивать вас, конечно же, никто не собирается. Но, если вы начнете рассказывать о том, что видели, вас ждет в лучшем случае психушка, а если до вас снизойдут высшие маги, то развоплощение или незавидная участь местного домового-уборщика. Уменьшат вас в два раза, чтоб в грязные щели пролез, пыль вытирать. Без права выхода за периметр, навеки. Вон, как ваш дружок Федор. Тоже не в свои дела лез, детектив хренов. Должность лаборанта ему, видите ли, скучна была.

И тут до меня дошло. Что вся нелепость, заторможенность в поведении Котикова - это ширма. Вспомнил рассказы про то, что он создал мутаген, который из крысы человека делает. Я-то думал, что чел просто крышкой малость поехавший, а он оказывается тоже генетик! Знающий обо всем, что происходит в институте. Так почему же он работает охранником?

Тут Дима как-то странно дернулся, лицо его перекосила жалкая улыбка, он встал и стал осматриваться, как будто не понимал, где находится. Пока его взгляд не наткнулся на меня.

— Ааа, Сереженька, ты чего еще со смены не ушел? — задребезжал своим обычным голоском Котиков. — Я тут заснул что ли, как пришел? Т-ты знаешь, такая ночка была! Ох, даже говорить о таком нельзя. Вчера у своей особы был, м-м-м… Что-то разбитый совсем. Не очень себя чувствую. А ведь завтра на лыжню!

Он закрутил головой и захихикал. Я нихрена не понимал в этих метаморфозах. Только что передо мной сидел другой человек. Внятно говорящий, угрожающий. А теперь это обычный Котиков, которому по прежнему хотелось втащить по кудрям.

Продолжая нести чушь про лыжи, друзей и особу, Дима стал переодеваться в форму. Чтобы не разглядывать тощий димин зад в семейных застиранных трусах, я поднял взгляд повыше. На спине его была круглая черная печать. Даже успел прочесть что-то про собственность НИИЧАВО, в строчке, идущей по ободку печати.

Волосы на голове зашевелились. Кто был вторым в теле Димы, я не знал, и знать не хотел. Но явно пять минут назад этим телом управлял кто-то другой. Да еще печать эта, как у того голого в лаборатории. Быстро собрался и попрощавшись, вышел. Решил, что напоследок забегу к девочкам, все же выбью телефончик Адаманты. Хотя бы звонить ей иногда и слушать голос, от которого перехватывает дыхание. Сюда я больше не вернусь. Не хочу на своей спине штамп “собственность НИИЧАВО” и того, кто будет вторым в моей голове. У меня там и так места мало.

В коридоре на пятом этаже было еще тихо, рабочее утро только начиналось. Пока поднимался на лифте, зеркало обиженно сопело и вздыхало. Да мне было насрать.

Не дойдя до отдела Суккубов, за одной из дверей я услышал завывания, похожие на пение алтайских шаманов, и решил глянуть что там. Утробный голос рычал, вибрировал, выводя слова на одной ноте. “ Жрааать! Жрать! Откройте, суки! Помираю, твари.” — неслось из-за двери.

Опять выбегаллин ушлепок сбежал, подумал я и открыл дверь.

В комнате, на столе , поджав под себя ноги, сидел парень. Голый по торс и босой. Честно говоря, я даже офигел, как тут такой красавчик оказался. Он как будто сошел с обложки журналов для девушек. Загорелый мускулистый брюнет, одетый только в джинсы. Смазливый, как чувак из группы “ А-hа ”. Сидел на столе с закрытыми глазами, раскачиваясь в разные стороны и жутко тянул рычащим басом : “Жрааать!”

Явно это не профессора кадавр, а человек, которому требуется помощь. С этими мыслями я открыл рот. А надо было бы бежать, молча.

— Что случилось? Вам чем-то помочь?

Парень встрепенулся, увидел меня и соскочил со стола. Высокий, черт. Хищная улыбка разрезала его лицо, и он стал подходить ближе.

— О, как ты вовремя! Такой ты чудесный. — в лицо мне повеяло чем-то сладким. Брови парня играли, прыгая то вверх, то вниз. — Леденечик мой.

Я сделал шаг назад и уперся в закрытую дверь. Сумасшедший какой-то.

Красавчик заурчал и немного пригнулся, как перед прыжком.

— Как Юрий Гагарин, возьму тебя к звездам… — замурлыкал он, стягивая джинсы. Я понял, что ноги не двигаются. Меня парализовало. — Как Юрий Гагарин, все будет серьезно!

— Не надо! Не надо, — завопил я, тарабаня непослушными руками в дверь позади себя, — не надо Гагарина, я не пи… не космонавт! Я не из ваших!

— Ваших, наших… Мы можем и вашим и нашим. — неожиданно тело парня стало трансформироваться, и по мере того, как он приближался, на нем появлялись выпуклости и впадины на тех местах, где должны быть женские прелести. Волосы удлинились в момент, черные ресницы запорхали вокруг зеленых глаз, пухлые губки призывно раздвинулись, обнажая белые, блестящие от слюны зубы.

Двигаться я не мог уже совсем. Только смотрел, как офигенно красивая девушка приближается ко мне. Золотистая гладкая кожа - в ней даже, кажется, что-то отражалось, высокая налитая грудь, размер третий, не меньше, аккуратные ореолы с торчащими на них розовыми ягодками сосков. Узкая талия, округлые бедра, ни волосинки на теле. В другой раз это был бы лучший день в моей жизни. А сейчас она больно вцепилась мне в ширинку.

— О, какой большой мальчик! — ее пальцы сжимали мое самое сокровенное, жали, мяли, массировали, и не хотели отпускать. — Хочешь накормить меня? ... Хочешь!

В моей голове маленький мальчик Сережа кричал: “ Не хочу! Отстань от меня!”, а вот мое тело готово было на все.

Горячий язычок облизал мое ухо, шею. Она втянула в себя воздух, охлаждая мокрую дорожку кожи, одновременно выписывая зигзаги языком. Душу мою она вытягивала, и я чувствовал это.

Девушка расстегивала рубашку, ремень, стягивала с меня брюки, а я стоял как пень и не мог сообразить, что происходит. Живот, облизанный во всех местах, нежно покусанные бедра, мне хотелось орать от наслаждения. Все погружалось в теплую влажную пелену, ее руки сновали везде, принося неведомую доселе сладостную муку удовольствия через насилие.

А потом я просто закрыл глаза. И моя голова взорвалась тысячами фейерверков. Коленки задрожали, ноги подкосились и я сполз по двери на пол.

Очнулся я, видимо, не скоро. Ощущение было, как будто по мне асфальтоукладочный каток проехал. На столе, в той же позе - поджав под себя ноги, сидела та девушка. Суккуб. Но, теперь уже сытый суккуб.

Я натянул на себя одежду, разбросанную по всей комнате и, не зная что сказать, собрался уходить.

— Ты погоди, детка. — девушка царапала что-то на крышке стола ногтем. — Ты прости меня, ладно? Эти суки, Ада и Снежана, подговорили одного додика, чтоб он на помещение заклинание нанес. И закрыли меня здесь. Уже третьи сутки тут сижу. Думал, сдохну тут. Еще бы один день и мне конец.

— Аааа… — вяло протянул я. — Ну, теперь можешь выйти.

— Да не могу я! Киврина позови! Он снимет руны и разберется. Видишь? — она обвела стены ладошкой.

И правда, на всей поверхности стен, потолка, светились еле заметные знаки.

— Это чтоб суккуб войти не смог. А если он внутри помещения - и выйти. Жрать хотелось, как никогда. Нам хотя бы раз в две ночи нужно человека оприходовать. А ты меня спас. — разулыбалось исчадие сексуального ада.

— Угу. Так чего, Симеоныча позвать? Хотя подожди, Киврин же на конференцию укатил вчера. Будет через три дня. Нет его! Может еще кто сможет?

Суккуб застонал. Господи, да чего ж они такие сексуальные звуки-то издают. Аж мурашки опять побежали.

— В том то и дело, что наложить любой дурак может, а вот снять - только высший. Что же мне делать… — из прекрасных глаз покатились по щекам хрустальные капли.

Да, я знаю, что поступил глупо. Но, выпятив грудь колесом, я сказал: “ Можешь рассчитывать на меня. Я тебя не брошу.”

В общем, так мы и познакомились. Суккуба звали Элайя. И эти три дня стали самыми запоминающимися в моей жизни. Но, об этом уже в следующий раз.

Увольняться я пока передумал. Просто стал осторожнее.

Продолжение следует.

Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующий рассказ про охранника.

Комментируйте, ставьте лайки, не забывайте, что авторы это любят)