Нарушая все запреты

Глава 17

Глава 17

Поля чувствует, как на её голый живот давит мужская голова. В жизни не подумала бы, что такая тяжелая…

Ее пальцы перебирают волнистые, длинноватые немного, волосы. Ноги оплетены вокруг мужской груди.

Они голые, в комнату ярко бьет солнце, уже не ночь давно, но о стыде и приличиях речь не идет.

Поля гладит Гаврилу, с улыбкой отмечает, что у него подрагивают ресницы. Глаза закрыты, он расслаблен. Хорошо ему…

И ей хорошо.

Она тянется рукой за стаканом с водой. Гаврила отрывается от кожи щекой, прижимается губами…

Целует вокруг пупка, дует в него…

Поля вскрикивает и обливается, стакан худо-бедно ставит, а он смеется… Снова губами тянется к коже. Целует снова. Выглядит так, будто ему интересно. Будто каждое новое место чем-то отличается от прошлого и ему важно выбрать правильное…

Его ласка совершенно безобидна, а Поля всё равно чувствует, как тяжесть потихоньку стекает вниз живота…

Каждая мысль о том, что эти выходные скоро закончатся, обрывает Полине сердце. Очень жаль, что невозможно вообще об этом не вспоминать. Но она старается быстро отбрасывать.

Гаврила помогает. Смотрит вверх, снова целует…

Взгляд – очень озорной. А Поля еле сдерживается, чтобы снова не признаться в любви. Её распирает это чувство. И дело не в голом сексе, который так вкусно делить на двоих с ним, а в его неповторимом и незабываемом уюте.

Попробовав раз – не забудешь.

– Что? – она спрашивает, чуть вздергивая подбородок. Впитывала бы этот его взгляд до самой смерти. Ногами бы вот так до самой смерти обнимала бы. Но любопытство тоже мучает.

А Гаврила улыбается…

– Думаю… – И отвечает так, что ни разу не помогает…

Поля тянется к его голове опять, треплет по волосам… Ему идет быть растрепанным. Хотя ему вообще всё идет.

Знает, что дальше будет, а всё равно пищит от неожиданности.

Гаврила дергает ее – полусидевшую, вниз, своим телом придавливает.

Поля пытается оттолкнуть и «спастись», но проигрывает, конечно же. Гаврила сцепляет ее руки своей одной, а второй тянется к волосам так же… Так же треплет под недовольный писк…

Поля ерзает, животом чувствуя, как член парня снова наливается…

Сколько раз они успеют за эти выходные? От мысли – в промежности пульсирует. Лишь бы много. Очень много…

Возмущаться собиралась, а вместо этого перестает сопротивляться, поворачивает голову, губы приоткрывает, ловит взгляд, манит высунутым кончиком языка…

Они вдвоем тяжело дышат. Гаврила тоже становится серьезным…

Снова думает… А потом коротким рывком впивается своим ртом в ее. Руки отпускает, дает проехаться по торсу, сжать одной член у основания, вверх поехать, а второй – мошонку…

Поля – пусть неопытная, но не тупая ведь. Его реакции четко считывает. Что нравится – быстро разбирается…

Дает углубить поцелуй. Ласкает руками с упоением…

Когда он оторваться пробует, тянется следом.

– Тебе где-то больно? – в ответ на вопрос Гаврилы мотает головой и снова пытается вернуть его губы на место.

На самом деле, саднит. Но совсем не критично. Она тоже читала, что после первого раза желателен хотя бы какой-то половой покой… Но не ко всем рекомендациям она готова прислушиваться.

– Правду говори, Поль…

Ладонь Гаврилы неожиданно фиксирует ее горло. Это не больно. Он даже в этом нежен. Но как-то… Неожиданно.

Поля еще несколько секунд пытается всё же добраться до его отдалившегося лица, а потом падает на подушку. Сглатывает, чувствуя фиксацию сильнее во время мышечных сокращений…

– Было больно. Сейчас – нет. А тебе?

Реагируя на её вопрос, Гаврила улыбается. Его хват ослабевает. Он сам тянется. Отвечать не спешит. Целует сначала…

А Поля снова двигается внизу – по его длине…

– Немного. Но это даже хорошо. Вдвоем было больно. Я боялся, что одной тебе будет.

Поля могла бы ответить про неизбежность и что сама не жалеет. А вместо этого – улыбнулась.

У нее теперь плюс один трогательный момент. Гаврила еще чуть более любимый. Его забота – не только в кофейных стаканчиках. Она во всем.

– Мне было очень хорошо…

Она признается честно. Не думала, что будет вот так, как получилось.

– Мне тоже…

Не сомневается в его честности…

Вспоминает кое-что, губу закусывает…

Гаврила тянется, а Поля чуть в сторону…

– Что? – он улавливает эту перемену. Хмурится и смотрит…

Спокойно реагирует, когда она снимает руки, едет ими вверх по телу… Аккуратно обводит его ранение…

Давит, прося уже его перевернуться.

Получает, что хочет.

Гаврила садится так же, как раньше сидела она.

Поля – на нем…

– Расскажи мне, что произошло.

Наверное, всё же требует больше, чем просит. Смотрит в глаза, считывая в них нежелание и легкое раздражение.

Гаврила вздыхает, лоб трет, тянется за тем же стаканом, чтобы осушить до дна.

– Полька… Такое бывает…

Повторяет, по сути, свои же вчерашние слова. Поля мотает головой.

– Вмоеммире, Поль.

На это уточнение можно обидеться, но Полине не обижаться хочется, а разобраться.

– А что такоетвоймир, Гаврила? Некоторые вещи в тебе меня пугают.

– Какие? – Гаврила иногда просто невыносим. Оказавшись на допросе – устраивает свой.

Прежде, чем спросить, Полина долго думает. Взвешивает. Она опытная – прикусить язык умеет. Обычно так и делает, имея малейшее сомнение. Но с Гаврилой…

– Ты как-то связан с криминалом?

Спрашивает, волнуя себя же.

В отличие от Варвары, она никогда не любила опасных. И связываться с опасными не собиралась. Она и с Гаврилой не связалась бы, пусть сейчас и не жалела.

Осторожность никогда не казалась Полине пороком. Но и в вечной тревоге из-за не заданного вопроса жить – не вариант.

Гаврила молчит немного, потом хмыкает…

– У меня нет трех сидок и парочки трупов, Поль… Можешь не волноваться.

Съезжает будто, Поля же мотает головой. Она не дура. Вопрос задала четко. Нужно ответить так же.

Она ждет, Гаврила смурнеет чуть, напрягается…

– Ничего, за что можно в тюрьму надолго загреметь, я не делаю. – Отвечает немного внятней, но всё равно…

– А нож в бок ты за что получил?

Уголок губ Гаврилы дергается вверх. Ему смешно, а Поле страшно. За него, дурака…

– Тоже мне… Трагедия…

Гаврила передергивает плечами, чем злит Полину. Она даже стукнула бы его по груди, не бойся, что снова сделает больно…

Наверное, ее мятеж читается в глазах, даже озвучивать не приходится.

– Поль… – Гаврила рывком садится ровнее – к ней ближе. Дыханием снова волнует губы. Смотрит в глаза. Сглатывает… – Ты меня по себе не меряй, хорошо? Ты в благополучной семье родилась. Любили тебя с пеленок. Ласкали. Всё, что хотела, давали. Я иногда ночами думаю, что это так хорошо… Сдох бы, наверное, если бы знал, что у тебя такая же жизнь была, как у многих наших. Но я и своей жизни не стыжусь. Понимаешь? Как мог жил. Как смог – научился. Уродом не стал… Мне так кажется. А в остальном… Не святой, конечно…

– Я не осуждаю тебя, – Поля перебила, потянулась ладонями к его лицу. Погладила. Он говорил, а ей больно в груди делалось. – Я за тебя боюсь.

Призналась, вызвав улыбку…

– Не бойся. Я сдыхать не собираюсь. Умею выживать. У меня планы большие на жизнь. Я своего умею добиваться…

Он вроде бы об одном говорит, а у Полины розовеют щеки. Потому что она – яркое доказательство того, что умеет…

В комнате повисает тишина. Можно поднять ещё миллион тем, но Поля думает – не надо. Может когда-то потом...

Касается мужских губ очень осторожно, давит на плечи…

Он не сразу, но откидывается спиной обратно на прислоненную к диванному быльцу подушку.

Напряженно следит, как Полина снова тянется – целует в подбородок, подныривает, чтобы прижаться к кадыку…

Гаврила сглатывает, она чуть ерзает…

Движется вниз. Съезжая с его бедер, меняя позу…

Гаврила подтягивает колено выше, Полина опускается на свои…

Целует мужскую грудь, касается живота, вскидывает взгляд…

То, как смотрит он, усиливает её возбуждение. Её же желание. Она прогибается сильнее, двигается лицом вниз…

Замирает над горячей головкой, смотрит на нее…

Целует, чувствуя на губах соль капли, которую тут же пробует языком…

Тянется опять, обхватывает нежную плоть, начинает посасывать, возвращая взгляд на Гаврилу…

Ей нравится, что ему нравится. Он кривится немного… Это так очевидно…

Поля тянется к мошонке опять, сжимает ее, потом основание члена… Расслабляет губы, едет по длине вниз, пробуя языком венки. Задерживается, пытается прочувствовать…

Потом снова наверх, чтобы посасывать головку, ведя ладонью по смоченному слюной стволу.

И опять вниз, чуть глубже. До ощущения, что головка вжалась в стенку горла…

До осознания, что Гаврила непроизвольно толкается, а сама Поля старается податься навстречу…

В груди вибрирует. Она сама влажная. Прогиб сильнее. Между ног пульсация...

Поля делает одно за другим однообразные движения ртом, беря с каждым разом глубже, потом скользит до головки, отрывается…

На нее смотрит…

Снова высовывает кончик языка…

Гавриле в глаза…

Обводит им головку по кругу, вбирает, посасывает…

Десерты – её слабость. Не только есть любит. Готовить тоже.

Радуется, что для первого раза, наверное, неплохо…

Закрывает глаза, снова скользит губами по длине... Во вкус входит всё сильнее... Понятия не имеет, на сколько эта ласка может растянуться, просто наслаждается...

Но недолго. Гаврила тянет на себя, устроив снова на своих бедрах, толкается языком в Полин рот. Направляет в нее – скользкую и горячую – такой же скользкий и горячий член.

Наверное, поэтому, а может просто потому, что они – везунчики, Поле не больно. Она охает, стонет протяжно… Чувствует Гаврилу в себе… Тоже очень глубоко.

– Я выйду, не бойся…

Он зачем-то говорит, она кивает просто. Не боится, хотя надо бы…

Мужские руки аккуратно приподнимают, опускают назад… Гаврила снимает одну с талии, едет вниз по животу, обводит по кругу клитор…

Во второй раз движение вверх и вниз делает уже сама Поля – выдыхая стон, царапая плечо…

Тянется к его губам, целует, повторяя… Вверх со стоном... Вниз со стоном... Вверх...

– Как страшно, что тебе не я понравиться могла… – признается, в очередной раз насаживаясь, Гаврила же улыбается:

– Не бойся. Бог тебя для меня создавал. Не перепутаешь такое. И не упустишь.

– Как съездили, Поль? – вопрос отца – более чем ожидаемый.

Полина шла в его кабинет, услышав очередной брошенный в спину оклик, осознавая, что без лжи не обойдется. Готовилась лгать... А всё равно как-то стыдно.

Она краснеет в душе, а папе врет, смотря в глаза:

– Отлично. Скатались в Зальцбург. В Гальштатте были.

На самом деле, нет, но у них с Варварой согласовано.

Отец кивает, наверное, вспоминая свои поездки, а у Поли приступ тахикардии. Хочется поскорее уйти сильнее, чем когда бы то ни было.

– Хорошо…

Михаил протягивает, улыбается, щекочет нервы, сам того не зная…

А Поля успокаивает себя тем, что чем больше она будет врать – тем легче будет относиться. Хочется верить в это.

– Мы мало общаемся с тобой, дочь… Как думаешь? Вроде бы съездила, погуляла, развеялась, а рассказ – в двух словах…

Полина не знает, как к этому выводу пришел папа, но от его слов у самой сжимается сердце. Она заметила эту закономерность давно. Даже переболеть успело.

Так сложилось исторически. А сейчас…

У нее в голове один Гаврила. Его губы, руки, слова. Его ласки. Его запах.

Они почти все выходные занимались сексом. Она бесконечно постанывала. У нее до сих пор из-за крипатуры болят спина, ягодицы и бедра. Она охрипла немного. Между ног памятно и сладко саднит.

В ней живет новый мир ощущений. Она умирает от тоски и хочет повторения.

Но всё это – лично ей принадлежит. Таким ни с кем не поделишься.

– Поездка, как поездка, па… Особо и рассказать нечего…

Полина пожала плечами, переводя взгляд хотя бы ненадолго вниз. Будто ногти рассматривает. Краснеет моментально, забрасывает ногу на ногу.

Потому что тут же вспоминает, как впивалась ими в голую спину Гаврилы. Какая она твердая и широкая.

Поля прокашливается, поднимая взгляд в потолок. Там, вроде бы, ничего не напоминает. Потом на отца…

– Вам бы с мамой тоже съездить куда-то, отдохнуть… Ты когда отдыхал в последний раз?

С ней – ещё в детстве. Поля даже толком не вспомнит, когда…

Отец уезжает иногда, но обычно это обусловлено бизнес-встречами, форумами какими-то… Мама с ним давно не ездит.

Поля не спрашивала, но вполне допускала, что они давным-давно друг у друга просто числятся. Думала даже когда-то, что у отца, наверное, были или есть любовницы…

Удивительно, но это не царапало и больно не делало. В ней давно умерло детское желание слепить из них троих семью.

Но единственная мысль, что Гаврила мог бы ей изменить – уже рвет душу в клочья. Только он не мог. Он любит. Всё дело в этом.

– Спасибо за заботу, Полина… Я подумаю…

Михаил улыбается. Её имитация заботы засчитана. В разговоре снова пауза.

– Почему с карты деньги не тратила? – которая обрывается на внезапном вопросе. Поля хмурится, сердце снова ускоряется…

Она действительно не тратила. Думала, не лишним будет перестраховаться. Оказалось, права… Только вот…

– Почему проверял? – наверное, её встречный вопрос может быть промахом. Лучше просто объясниться. Логичный вариант у нее есть. Но ещё есть гордость. И ещё есть те самые пресловутые границы, которые она так хочет сохранить…

– Мои деньги… Моя дочь…

Ответ Михаила звучит абсолютно буднично, а у Полины внутри вспыхивает.

Ей девятнадцать. Она взрослая. Попавшие на ее счет деньги – её. И жизнь тоже собственная…

– Если ты меня в чем-то подозреваешь, па…

– Кто сказал о подозрениях? Просто с чего вдруг скромность? Или платила не ты? – В ожидании ответа отец приподнимает бровь. Он готовится услышать историю об обеспеченном ебаре, скатавшем его дочь в Вену под прикрытием поездки с подругой. А у Поли её нет.

– Нал, па… Я платила налом. Его мне ты тоже даешь.

Поэтому она выдает заготовку, продолжая чувствовать, что гадко…

Почему все вокруг так зациклены на деньгах? Что отец, что Варя…

Они же уже счастливые – у них есть больше, чем нужно на десять жизней. Это должно свободу давать, а не ограничивать. А её как душит…

– Ладно. Не обижайся. Торопиться некуда. Гуляй, пока молодая… Умницей будь главное…

Полина послушно кивает, опуская глаза.

Она давно не умница. Зато она живет. Мечтает и совсем не планирует. Будь, что будет.

– Водитель твой…

Отец сегодня – спонсор её будущего инфаркта. Снова взводит сердце, заставляя посмотреть на себя.

– У него испытательный кончается. Брать на постоянное не хочу.

Михаил произносит без единой эмоции.

– Почему? – Полина умирает внутри, а внешне остается такой же, как он – очень условно заинтересованной.

Полина молиться готова на то, что поначалу казалось идиотской идеей Гаврилы, попыткой обвести вокруг пальца ее отца. Без этого у них было бы в разы меньше времени друг на друга. Они бы виделись раз в неделю, да и то по несколько часов. Она не выдержала бы…

– За месяц два отгула взял – много.

Поля знает, что это за отгулы. Его пырнули ножом – отлеживался. Но отцу не скажешь. Да и подозрительно будет, если она бросится оправдывать.

– Меня он устраивает, если спрашиваешь для этого…

– Для этого, Поль… Для этого…

Полине очевидно: ей обязательно нужно выдержать отцовский взгляд. Самой кажется, что получается.

– Про дядьИгоря не спрашивал, увольнять ли…

Она даже колкость себе позволяет. Неважно, что сама Гавриле давно простила. Отцу напоминает.

Он оценивает – ухмыляется… На кресле откидывается, смотрит с легкой насмешкой…

– Теперь спрашиваю. Про этого… Он молодой, мне это не нравится. Но Туров хвалит. Источника информации у меня два. Вот и интересуюсь…

– Если Туров хвалит – я против не скажу.

Иногда Полине кажется, что отцовский начбез в принципе ближе Михаилу, чем она. И мнение его более ценное. Так и есть, наверное. Только какой смысл тогда в подобных пустых разговорах?

– Ладно. Пусть работает…

Михаил решает, Поля выдыхает мысленно.

Господи… Как хорошо…

– Только Полина, – замирает, готовясь слушать. – Без глупостей.

Отец не может ничего знать. Не знает, конечно же. Просто… Молодой парень. Молодая девка. Если мозгов нет – всякое может быть.

Но она же у него с мозгами… Была.

– Конечно, па…

Обещает чуть охрипшим после стонов голосом. Улыбается припухшими из-за бесконечных поцелуев губами. Смахивает с голого плеча волосы, которые Гаврила сжимал в ладони и тянул, прогибая...

Получает улыбку в ответ.

Усугубляет ложь.

Обещая – уже нарушает запрет, и останавливаться не планирует.