Нарушая все запреты

Глава 22

Глава 22

Полина следит, как двое мужчин движутся по полю для гольфа в сторону одной из дорожек. Оттуда на гольф-каре подъедут к террасе, на которой стоит она.

А ещё круглый стол, накрытый на восьмерых. Маленькие семейные посиделки. Только для своих.

Павловские и Кулиничи.

Гольф – это забава для её отца и отца Марьяна с Варей. Но место хорошее, здесь можно не только в гольф играть.

Есть спа. Есть рестораны. Теннисный корт. Бассейны. Можно позагорать, коктейлей выпить...

Было бы настроение, а занять себя можно.

Но дело в том, что у Полины настроение в ноль.

С того дня, когда она попросила Гаврилу выйти в окно, отдав предпочтение сохранению их тайны перед защитой собственной чести, прошло две мучительных недели.

Полина продолжала считать, что поступила правильно. Но это не отменяла того, что на душе так гадко…

Они с Гаврилой почти не виделись с тех пор. У него – череда отгулов. Когда Полина звонит – холодный голос. Сам не набирает. Если смотрит – как через стекло. Ему до задницы ее «прости» и объяснения. У него свои представления.

Кажется, несовместимые с теми, которые она считает своими.

Действительно ли Гаврила чем-то занят или просто морозит её, Полина не знала, но не могла не думать об этом каждую чертову минуту.

И едя сюда – тоже думала. Благо, с другим водителем. Потому что что будет, если Гаврила увидит Марьяна… Ей представить страшно было.

Закрыв за Гаврилой окно, Полина чувствовала себя говном почти такого же качества, каким описал её Марьян. Но открыв дверь ему – Полина послала нахуй. Без церемоний и права оправдаться или объясниться. При друге выплюнула унизительные слова в улыбающуюся рожу.

Её личная жизнь – не его собачье дело. И ему ничего не светит.

Только это было сказано Марьяну, а не отцу. Поэтому сегодня – душевный денечек на две семьи. Очередная серия «неназойливого» сватовства.

Мамы общаются о своем. Варвара исправно выполняет поставленную ей задачу – не отвлекает подругу лишний раз. Вся в Артурке. И вроде как сам бог велел Полине с Марьяном хотя бы немного поворковать. Но Полина не настолько лицемерка, как о ней можно было бы подумать.

От Марьяна по-прежнему воротит. Её максимум – не устраивать прилюдный скандал. Не дать по морде.

Она кладет на перилла свой мобильный. Отрывается взглядом от отцов, по которым видно – они искренне получают удовольствие от проводимого вместе времени. Опускает вниз.

Открывает переписку с Гаврилой, мучается в миллионный раз, не зная, что написать.

Не выдержит получить от него очередное сухое: «ок». Она хочет снова чувствовать, что в любую секунду можно нырнуть в Душевного и захлебнуться его любовью. Она привыкла к этому. Она нуждается.

Закусив губу, печатает:

«Я очень скучаю по тебе. Умру, если не оттаешь…».

Сознательно не пишет «простишь», потому что для прощения ему нужно, чтобы она поменяла поведение. А она… Его любимая слабачка.

Смотрит на экран, медитирует на галочку, ждет, когда появится вторая, но…

– Поль…

Вместо нее доносится обращение из-за спины.

Полина блокирует экран, смотрит через плечо. Надеется, что сходу понять дает: обратившийся извинительным тоном может сразу нахрен идти. Но похоже, что нет.

Потому что Марьян всё же останавливается рядом. Чуть дальше, чем встал бы, не случись того разговора с Артуром и не испытывай он… Вряд ли вину, скорее досаду, что так проебался.

А Поля даже поблагодарить его готова – у нее теперь есть официальное основание презирать парня, который в жизни не исполнит поставленную перед ним задачу… И которого совсем не жаль.

– Ну хватит дуться, Поль…

Марик почему-то считает, что ещё и так можно попытаться, а Полина игнорирует.

Снова поворачивает голову и смотрит перед собой. Лучше на поле, чем на эту кислую мину.

– Ты же не понимаешь, как меня бесит…

– Что я не тебе сосу.

Полина просто повторяет его же слова, проезжаясь взглядом, а Марьян кривится так, будто кисейная барышня – это он.

– Я помню.

Руки чешутся всё же дать мудаку запоздалую пощечину, но приходится сдерживаться. В их кругу не принято скандалить. Разве что кому-то приплатить, чтобы тот разобрался.

– Поль… Да перестань ты… Я не то в виду имел. Я по тебе с ума схожу… Вот как мне жить, зная, что ты с другим?

Не знай Полина Марьяна достаточно хорошо, чтобы не верить, она даже засомневаться могла бы. Если была бы дурой по типу Дины, конечно. А так…

– Закрыв свой рот? И ко мне не подходя? – Полина задает вопросы холодно, не испытывая ни намека на жалость. – Слово кому-то скажешь или пальцем меня тронешь – пожалеешь.

Знает точно: для Гаврилы её слова – всё равно слишком лайтовые. Он разговаривал бы не так. Хотя какие разговоры? Он вообще не тратил бы себя на них. Но ей становится чуточку легче.

Права ответить она не дает.

Отворачивается от перилл и движется к столу.

Им накрыли уже. Сейчас будут обедать.

– Если ты ему хотя бы в щечку себя поцеловать не дашь – отец ремень старый достанет и по жопе отходит… – Варвара перехватывает Полину на полдороги. Когда кажется, что обвинить её в том, что «увела подругу», не получится. Подруга сама хвостом махнула.

Почувствовав пальцы Вари на своем локте, Полина пережила новый приступ брезгливости. Она каждое сказанное Марьяном слово запомнила.

Варвара треплется обо всём, что от Полины получает. А значит – не получит больше ничего. А вот по нужде использоваться будет.

– Не мои проблемы. – Поля плечами дергает, потом наклоняет голову немного ближе к подруге. – У тебя есть планы на выходные? Давай снова…

Что «снова» можно не объяснять. Как и не отвечать, в принципе. Полина видит, что глаза Вари зажигаются.

– Санторини, – Полина складывает в слово губы. Варвара кивает.

– Санторини – это прекрасно… – У Полины нет желания разговаривать ни с одним из Кулиничей. Но не согласиться с Варей сложно.

Санторини – это прекрасно. Только вместо Санторини – любое место и Гаврила.

Поле становится чуточку легче. Этот день не бессмысленен. Он поможет ей вернуть всё в норму с Гаврилой.

– Ну что, садимся?

Голос отца разносится по террасе непривычно громко. Все присутствующие повторяют за Полей – подходят к столу.

Она садится первой. Знает, что рядом опустится Варвара. Хорошо бы, чтобы с другой стороны – мама. Но засечь этот момент не успевает.

Телефон жужжит в руках за секунду до того, как Полина отправляет его в сумочку. Под сбившийся сердечный ритм она переворачивает экраном к себе.

«Я тоже».

Это не прощение. Но огромный шаг к нему.

Улыбка рвется изнутри. Сжатые губы не помогают.

Щеки розовеют, настроение несется вверх…

Полина обводит блестящим взглядом стол, вдруг кажущийся более красочным…

– Марьян, рядом с девочками садись. Поухаживаешь…

И даже предложение невзначай отца Вари и Марика не злит так, как могло бы выбесить минуту назад.

Где-то там Гаврила приоткрыл краник. В неё снова потекла бесконечная любовь.

Ухаживать за девочками не надо. Для этого где-то рядом постоянно находится официант. Благо, Марьян и не навязывается особенно.

За их столом ведутся негромкие беседы. Преимущественно между старшим поколением в то время, как младшее набрало в рот воды.

Артур такой всегда – к нему претензий нет. Остальные же…

Варвара только глазами стреляет, получая искреннее удовольствие от происходящего. Марик бесится, но глубоко в душе. Полина знает точно: обливает ее такими же словами как той ночью у окна, но мысленно.

А в ней для него даже слов нет. Не стоит он злости.

Его нахождение рядом отравляло бы воздух, но у Полины есть «очистительная» таблетка. Она потратит выходные на то, чтобы загладить вину перед Гаврилой. Убедится, что он её не разлюбил. Всё сделает из допустимого для себя.

Под стук приборов и шелест голосов, её пальцы тянутся к крестику и сжимают. Как хорошо, что он всегда с ней…

И как хорошо, что сейчас его тут нет.

– Почему такие кислые, молодежь?

Вопрос задает отец Вари и Марьяна, проходясь взглядом по их действительно не самым веселым лицам.

Будь им по пятнадцать лет, можно было бы даже посчитать, что тупо дуются из-за необходимости проводить день в тухлом обществе родителей, но сейчас всё чуть-чуть иначе.

У каждого своя причина киснуть. Слишком взрослая и порочная, чтобы признаваться мамам с папами.

– Расскажите нам что-то... Хорошее, желательно. Мы хоть порадуемся…

То ли хорошего у них не то, чтобы много, то ли желания просто нет, но на призыв Антона Петровича никто не реагирует в ту же секунду.

Артурка колупается в тарелке. Варя борется с неконтролируемым желанием рассмеяться. Марьян сидит, откинувшись на своем стуле, и сверлит взглядом скатерть. А у Поли руки чешутся побыстрее достать мобильный, отойти куда-то и набрать Гаврилу.

– Варь…

Жребий выпадает Варваре. Которая выпрямляется, будто удивленная. Думает недолго…

– Па, да вы о нас и так всё знаете. Учеба, свадьба, у Артурки тачки…

Она вроде как подтрунивает над женихом, толкая аккуратно в плечо. Это смешит «взрослых», «дети» имитируют, улыбаясь натужно.

– Вы её так долго планируете, что мы уже сомневаться начинаем, погуляем ли вообще…

Новая шутка веселит снова далеко не всех. Смеются мамы с папами. Варвара смотрит возмущенно, остальным – ровно. Артурке тоже.

– Мы её тщательно планируем! – Варвара делает важное уточнение. Полине чуть смешно. Знали бы сидящие за столом, что в тщательное планирование входит регулярный секс с каким-то Д-мой…

– Ладно, Антон… Не прессуй Варвару. Она из наших самая шустрая… Уж точно раньше вас внуками порадует, чем нам ждать…

Этот камень летит в огород Полины. Конечно, задевает. Она всегда чувствовала свою ответственность перед родителями за ту жизнь, которую имела все эти годы. Но ничего обещать, оправдываться, уж тем более спорить, не бросается. Песком впитывает воду.

– Ну, знаешь ли… Я бы тоже хотел фамилию свою продолжить…

Дальше летит в Марьяна. Полина знает его достаточно хорошо, чтобы понимать – сейчас скорее всего кривится. Не любит, когда его прилюдно сравнивают с сестрой и он при этом хуже выглядит. А вот Варя переживает триумф.

Из всех присутствующих за столом она действительно самая удачливая. Имеет всё, что хочет.

– Всему свое время, па…

Марьян изрекает пустое философское. Полина не сдерживается – хмыкает, продолжая смотреть на салат в своей тарелке. Прилагая усилие, отпускает крестик.

За ее реакциями следят, потому что стоит издать звук – обращается сразу четыре взгляда. Им очень хочется дать Полине с Марьяном понять – от них ждут «хороших новостей» в ближайшее время.

Чувство такое, будто на случку привели.

– Ну можно же и как-то постараться приблизить… То самое время-то…

Отец Марьяна всё никак не унимается.

Не презирай парня Полина так сильно, может даже пожалела бы, а так…

– Поль…

Её окликает отец. Она поднимает прозрачный, лишенный хотя бы каких-то эмоций взгляд. Чистый лист и притворное любопытство.

– Ммм? – на самом деле, ей особо не о чем говорить с присутствующими. Но она делает вид, что готова ответить на любой вопрос.

– Что там у нас с поступлением, напомни?

А заданный отцом удивляет.

– Какое поступление? – она чуть хмурится, действительно не понимая. Долго смотреть папе в глаза давно не может. Всё чаще кажется, что он видит её насквозь и о многом знает. Это жуткое чувство.

– Тебе год остался. По магистратуре нужно что-то решать. А я как-то не слышу от тебя идей…

– Меня всё устраивает тут… – от неё явно ожидают чего-то другого, но Полина произносит честно и внезапно твердо.

Она понятия не имеет, сколько им с Гаврилой отведено времени. Пять минут назад боялась, что это время уже, возможно, прошло. Но сейчас знает – нет. И даже в теории отказываться не готова. Даже с учетом того, что год-то они скорее всего точно не протянут.

Её ответ не нравится отцу.

Взгляд Михаила чуть холодеет. Она должнаужепонять, что ступила на тонкий лед, вернуться на твердую почву покорного принятия.

Это понимает не только Полина. Даже сидящая рядом Варвара чуть ерзает.

Она живет свою жизнь иначе – на любое слово своего отца или матери поддакивает. А если эти слова ей не по вкусу – делает вид, что не получилось, а не признается, что не захотела.

Наверное, это куда более дальновидно. Тем более, сама Полина до недавних пор считала себя кмс по принятию. Но она растет. Меняется.

– Ты не можешь объективно оценить. Опыта мало. Лягушонку уютно в родном болотце…

Отец отбривает её, пусть и довольно мягко. Дальше нужно прикусить язык и вернуться к трапезе. Но как-то…

– Но это же я учусь, а не ты…

Её ответ очевидно более острый, чем допустимо. Варвара ерзает сильнее. Люди за столом переглядываются. Блюдо «плохое настроение Полинки» в меню не заявлялось.

– За мои деньги, – Михаил отвечает с улыбкой. Вроде бы ничего особенного – чистую правду. Но правда эта унижает.

Они ведь дочь и отец, а не содержанка со спонсором. Она ни рожать себя не просила, ни обеспечивать. У них не договоренность, по которой с неё требуется послушание, а с него – переводы на карточку без задержки.

Её ведь поцарапало, что когда-то Гаврила свёл всё к деньгам, но и в этом прав, получается. Кто платит Полину – тому она принадлежит. А себе?

– Я прошла бы на бюджет в Пищевом…

Полина произносит неожиданно даже для себя сдавлено. Горло протестует против мятежа. А у нее ведь даже сердце не бьется бешено.

Отец снова отрывается от тарелки и смотрит на неё, приподняв бровь.

Мол, ну ты вспомнила…

А она и не забывала, кажется.

Как любую обиду – затолкала глубоко-глубоко, но не отпустила.

– Не начинай, Поль…

Просит внезапно мама. Полина переводит взгляд на неё, видит в улыбке и взгляде просьбу, а ещё… Неловкость.

Это она «начинает», получается… Ещё и прилюдно.

Господи…

На террасе воздуха становится недостаточно. Как такое может быть вообще?

– Марьян, а ты же поступал в Штаты, да? – отец считает, что разговор окончен. Поля смотрит куда-то сквозь пространство на зеленые поля для гольфа, а он обращается к Марьяну.

Который всё это время внимательно следил за беседой молча.

Теперь же бросает из-за её спины, устроив локоть на спинке её же стула, деловито растянутое:

– Да… Я курсе на втором начал зондировать… Варианты есть… Довольно неплохие… Конечно же, лучше наших… Но мы с отцом посоветовались и решили, что в моем случае эффективней будет оставаться у нас. Учиться и в курс дела входить параллельно. А то на шесть лет в другой стране, в другое общество… Мне же тут работать…

Все за столом знают, что каждое слово Марика – пиздеж. Ни черта он не «зондировал». И не с отцом они «решили», и даже не потому, что «параллельно – лучше». Просто какой смысл тратить на его учебу бабки в десять раз большие, чем можно здесь? Он всё равно не впитает знания. Умнее не станет. Полезнее.

Вся его ценность – пол и фамилия. Вся надежда его отца, что проживет достаточно долго, не дав разорить бизнес.

– Тоже верно, – все знают, но ему подыгрывают. Отец Полины кивает, как бы одобряя. А Полина вскипает. Сколько же лицемерия… – Но ты Полю проконсультируешь же, правда?

Она не нуждается в консультировании. Тем более, в консультациях Марика. Но отец…

– Конечно, дядь-Миш… Без проблем вообще. Полинка, ты в пятницу как?

Марьян принимает пасс, и тут же надеется выслужиться перед всеми. Своими, Полиниными…

Рывком отрывается от спинки стула, устраивает локти на столе, прижимается к сплетенным пальцам щекой и смотрит на неё так, будто в принципе имеет право смотреть и обращаться…

В его взгляде – чистое любопытство. Полину рвет на части. Она долго смотрит на центр стола, зная, что всё внимание обращено на неё.

Желание сейчас одно – стол перевернуть. Уйти прочь. Волнами накатывает холодная ярость. Наверное, это ей кармическая ответка за то, что не позволила тогда Гавриле…

Вселенная ей показывает, что предпочла. Сама виновата – Полина понимает.

Сглатывает, поворачивает голову…

– Мы с Варей уезжаем.

Врет в глаза, отмечая в них вспышки раздражения.

Он знает, что не с Варей, а с тем, другим. Только разоблачить её не может. Иначе она расскажет всем, что за разговор подслушала. Сыграет... Расплачется... Ему извиняться придется. А она ведь «не сможет такое простить»...

Кому поверят – вопрос. Но то, что друг друга дерьмом обольют – факт.

– Куда это вы с Варей уезжаете? Мы не в курсе…

Вопрос прилетает снова со стороны отца Полины. Она всё так же не хочет на него смотреть. Разговаривать тоже. Благо, страхует Варвара.

– На Санторини, дядь-Миш. У нас подруга лететь должна была с мч, разругались в последний день. Номер для молодых горит. Мы с Полюсиком подстрахуем…

Варя вносит за стол то пустое веселье, которое от них все ожидали с самого начала. Разговоры о глупом. Планы о том, как будут транжирить деньги.

Вот это, а не туповатые рассказы о том, куда проходила на бюджет.

– А Артур-то вас отпускает? А то зачастили вы…

Полина знает – Артуру пофиг. Он пожимает плечами. Иногда кажется, что даже измены Вари его не поразят. Полине непонятно, как он живет вообще, такой ко всему безразличный?

Ей вот, к примеру, хочется вцепиться в лицо Марьяну.

Немного попускает только в момент, когда она видит – щека парня дергается от злости. Как у Гаврилы в ту ночь.

Она пытается как можно внятней глазами ему сказать: «все правильно, урод… Всё правильно… Я буду с ним… Не придется тебе с блядью дело иметь. Блядь предпочитает другого».

– Артурка от нас отдохнет как раз. Марик вот список университетов для маси составит. Да, братик? – глаза Марьяна съезжают с лица Полины чуть в сторону. Туда, где из-за ее спины его выглядывает Варя.

Сестре достается еще больше злости. Он смотрит матом. Радует…

– Не нравятся мне эти ваши поездки…

Отец Варвары бубнит, Полина чувствует на своей щеке плотный взгляд своего.

Но не краснеет и не бросается защищаться.

В уме считает, сколько нужно, чтобы жить, как хочется ей, а не как приказывают люди, абсолютно лишенные чувств, кроме алчности.