Нарушая все запреты

Глава 28

Глава 28

– Да, Серый… Да… Я померил. Нарисовал вот… Тебе завтра завезу, как уезжать будем… С бабками, конечно… За спасибо ж ты херню сделаешь…

Полина слушает разговор Гаврилы по телефону в пол уха, а всё равно улыбается, когда смеется её Гаврюша и какой-то Серый с другой стороны.

Знает, с кем и о чем Гаврила сейчас.

Заказывает у плотника-односельчанина нормальную кровать.

Завтра им уезжать, а все ночи, кроме первой, они провели по сути в гнезде из бесконечного количества покрывал на полу.

На кроватях тесно, они здесь сплошь односпальные. В деревне принято работать, уставая – крепко спать, а не разлеживаться на мягких перинах. Диван не раскладывается. Когда сексом занимаются – всё скрипит и грозит развалиться. И пусть в моменте это не волнует совершенно, но грохнуться как-то не хочется.

Поэтому твердый пол и перспектива, что приехав в следующий раз – будет уже кровать.

В том, что еще сюда приедут, Полина не сомневается.

Будет врать о любом существующем и несуществующем острове, лишь бы снова оказаться в Любичах.

Просыпаться в пять утра от петухов или ощущения, как мужские пальцы крадутся по ее телу вниз. Терять стыд и совесть. Употреблять еду с таким насыщенным вкусом, который не встретишь ни в одном ресторане молекулярной кухни.

Бесконечно болтать, для Гаврилы готовить, его желания угадывать… И предугадывать тоже.

Лежать ухом у него на груди с закрытыми глазами и слушать, как читает книжку.

Заглядывать в шкафы и перебирать пальцами ткани баб-Лампы, вещи из прошлого…

Восторгаться совершенно неожиданному для себя. Скучать еще до того, как уехали.

– Хорошо, Серый… Хорошо… На связи тогда. В срок сделаешь – бутылку выставлю…

Гаврила обещает, скидывает.

А Полина всё так же, с улыбкой на губах, смазывает желтком сетку и бортики нового пирога.

В тот раз Гавриле почти не досталось. Сегодня всё пойдет ему.

Самой кажется, что получается очень красиво.

Настолько, что Полина залюбовалась и пропустила, что Гаврила встал, стул задвинул, подошел к столу…

Остановился рядом, повернулся боком.

Несколько секунд вместе с ней следил, как кондитерская кисточка проезжается по тесту. Потом потянулся…

Почувствовав, как мужская рука ложится на ткань платья чуть ниже поясницы, Полина замерла.

Повернула голову, улыбнулась, краснея.

Гаврила смотрел в её лицо. Серьезный. С темными глазами…

Не пытался делать вид даже, что думает о чем-то другом, а не о том же, что пульсирует мыслями в голове и кровью в районе женского таза.

Даже груди наливаются моментально, хотя он их не касался…

– Закончила? – Гаврила спрашивает, продолжая гладить Полину попу. Двигается ближе…

– Сейчас духовка нагреется, поставлю. Через сорок минут будет готово.

Её отчет выслушивает внимательно. Поощряет будто, продолжая поглаживать. А потом Полина вздрагивает, потому что его пальцы собирают ткань в кулаке, тянут вверх…

– Хорошо…

Гаврила тихо говорит, ступая Полине за спину. Она не знает точно, как дальше будет, но доверяется. Он просил…

Основания её ладоней упираются в столешницу. В неё же вжимаются бедренный косточки. Гаврила тянет вверх подол её платья двумя руками, оголяя ягодицы.

Полина знает – смотрит. Потом приседает, скользит пальцами по местам, где всё еще видны синячки. Прижимается к ним же губами под звуки учащающегося женского дыхания…

Подол платья ложится на стол, Полина сама же его придерживает, чтобы не мешал, а у Гаврилы теперь свободные руки.

Девушка закрывает глаза и тихонечко стонет из-за того, насколько ей приятно чувствовать на своем теле его губы и пальцы.

Когда мужсккая рука ложится на живот, Полина отталкивается немного, предвкушая, что дальше она поедет вниз, но Гаврила не торопится.

Выцеловывает ягодицы, гладит живот. Мучает, но не злит совсем.

Заставляет терять голову и теряться в пошлых картинках.

Поднявшись, придерживает за плечи и разворачивает.

Ловит её первый взгляд. Полина прямо чувствуется, что он ему очень нужен, и не собиралась отводить. Там туман и желание. Как всегда.

Гаврила подсаживает ее на стол. Пока парень расстегивает пуговки на платье, Полина двигает в сторону пирог.

Помогает стянуть с рук ткань, подставляет грудь губам. Она обожает чувствовать на своей коже его влажный язык. Сейчас он кружит по ареоле, целует между полушариями, накрывает розовую вершинку второго…

Мужские руки уперты в угол столешницы. Полины – в неё же за спиной. Эта поза не очень удобна, но она скорее умрет, чем запротестует.

Гаврила склоняется, прокладывая поцелуями дорожку ниже по животу. Долго целует внизу. Резко прижимается ладонью к трусикам, проезжается по промежности через ткань. Она мокрая, конечно же.

Полина снова стонет, пытаясь хотя бы о что-то опереть ноги. Но у нее не получается – соскальзывают.

Приподнимает таз, помогая снять белье. В глаза смотрит, когда Гаврила отбрасывает трусики на пол. Берется за щиколотки Полины, упирает себе в плечи, снова наклоняется.

Получив опору, Полина шире разводит колени, чтобы снова застонать, почувствовав, как горячий язык медленно проезжается по половым губам. Вниз едет, не коснувшись клитора.

Между ними сразу много влаги. В Полине – непреодолимое желание, которое Гаврила определенно понимает, но не спешит исполнять.

Его движения языком – медленные и тягучие. Мучительные. Он ласкает, но не утоляет, а только разгореться пожар заставляет.

Полину – учащенно дышать и подаваться навстречу. Её желание – расти. Голод – усиливаться.

– Гаврюш, пожалуйста, быстрее…

Она умоляет, но Гаврила глух к просьбам. Ему виднее. Он мучает. Ласкает. Невзначай касается клитора, извлекая из Полины мученические стоны, но не дает взорваться.

Когда в нее ныряют пальцы, Полину пробивает крупная дрожь. Он входит и задерживается, сгибает там…

Это тоже мучительно и невероятно приятно. Полина благодарит новым стоном. Ей безумно хочется извернуться и зацеловать его, но больше – чтобы он продолжал.

Гаврила делает всего несколько движений пальцами в нее, продолжая нежно ласкать языком, а потом снова задерживается, сгибает пальцы. Его губы накрывают клитор и втягивают с силой одновременно с тем, как пальцы совершают несколько легких ударов внутри…

Эффект настолько ошеломительный, что пугает даже Полину.

Она кончает, не сдержав вскрик. От промежности по телу разносится болезненный оргазм, выворачивающий наизнанку. До судороги сильно сжимаются пальчики на ногах.

Ей кажется, что она близка к тому, чтобы сознание потерять.

Руки едут по столешнице…

Будто со стороны она осознает, что упасть Гаврила не даст.

Забрасывает руки к себе на шею. Его лицо совсем близко.

Полин пьяный взгляд соскальзывает на блестящие губы.

В голове плывет, в ней – одни желания. И первое сейчас – прижаться к ним. Полина тянется, ведет языком, вылизывает старательно, только потом ныряет внутрь…

Теперь стонет уже Гаврила.

Девичью кожу щекочет звук разъезжающейся молнии джинсов. На раздразненный его ласками вход давит твердый член…

Он толкается, углубляя поцелуй, Полина звенит счастьем…

Его руки снова ложатся на ее бедра и тискают, она тянет вверх мужскую футболку.

Гаврила таранит ее тело, оторвавшись от губ и издавая что-то среднее между рыками и выдохами через стиснутые зубы.

Он очень возбужден. В его движениях чувствуется злость, а может так же тоска – он ведь ничем не хуже. Тоже слишком не готов её отпускать.

Вдалбливается, ускоряя темп и силу, а в какой-то момент заставляет охнуть.

Отступает, снимая со стола.

Снова вжимает в него бедрами.

Полина инстинктивно цепляется за дверцу верхней полки. Утыкается лбом в предплечье, чувствуя, что Гаврила резко входит сзади.

Его руки накрывают груди, ладони сжимают сильно, большие и указательные пальцы до боли соски…

Это всегда действует одинаково – Полина сильнее течет…

Сглатывает, чувствуя быстрое дыхание на виске, а еще как Гаврила выходит и толкается сильнее…

– Блять… Какая ж ты…

Он ей часто так говорит. Пусть и понятно, что дело не в ней, а в том, как сильно он любит.

Трахает, не жалея. Остро и по-звериному даже.

Так, что Полине приходится снова опереться о столешницу, теперь локтями, ныряя головой под верхний шкафчик…

Не прекращая двигаться, Гаврила прихватывает ее ногу под коленом и тянет вверх.

Это сильнее ее раскрывает, следующий его толчок – моментально глубже.

Он снова срывается с губ Полины вскриком, а Гаврилу заводит…

Звуки влажных шлепков практически сливаются в один бесконечный…

Она только условно стоит, хотя чувствует себя распластавшейся на столе. Нога подрагивает, а вжавшимся в столешницу животом острее чувствуются глубокие грубые проникновения.

Полина не сомневается – еще чуть-чуть и снова кончит. Ей горячо и даже больно, но в этой боли такой кайф...

Ноют соски, саднит между ног. Она готова царапать дерево, толкаясь навстречу его движениям…

Вместо этого – тянется назад, чтобы к телу его прикоснуться. Поворачивает голову, прося о поцелуе, а получив его, во второй раз взрывается, проезжаясь ногтями по коже…

Её протяжный стон тонет в поцелуе. Гаврила продолжает проникать в её тело, пока не выходит резко, с шипением…

Ему даже доводить себя не надо. Полина чувствует, как на её бедра и ягодицы сразу же попадают брызги, стекают…

Кухня моментально заполняется новым запахом. В ушах звенит, они одинаково часто и глубоко дышат.

Полина чувствует себя совсем бессильной. Одновременно с тем, как Гаврила отпускает её бедро, скатывается на пятки…

Близка к тому, чтобы на пол осесть, но Гаврила, как куклу, поднимает её на руки и несет.

Снова целует и снова в висок. Но теперь уже совсем иначе – нежно…

Чтобы не грохнуться в ванной, Полина придерживается за стеночку, пока Гаврила смывает следы. С неё и с себя.

– Нагрелась духовка, наверное…

Даже не верится, что после такой яркой страсти в нем практически сразу может включиться юморная легкость. Но всё именно так.

Руки нежно гладят Полину кожу, сгоняя со спины мыльную пену. Она ловит взгляд Гаврилы – а там веселые чертики.

– Мне так приятно было…

Но это веселье чуть сбивает Полино признание. Ей кажется важным озвучить. Гаврила продолжает бережно поливать её теплой водой, а Полина не останавливается.

– Не тормози себя со мной, хорошо?

Вместо того, чтобы кивнуть просто, Гаврила даже хмурится. Почему – Полина знает. Он её бережет больше, чем следовало бы. Их секс чаще нежный, чем вот такой, как только что. Гавриле кажется, такой может вызвать в ней шок и отторжение. Она же всё-таки правильная девочка. Не испорченная. Ей на судьбе была написана встреча с принцем. А принцы, наверное, не насаживают сзади, ругаясь грязно на ухо.

Но дело в том, что он ошибается. Ей в кайф всё, что в кайф ему. Чем больше свободы чувствует он, тем сильнее её удовольствие. Поэтому…

Смыв всю сперму, Гаврила выключает душ, снова на корточки приседает, снова гладит пальцами, губами прижимается…

После сегодняшнего тоже будут синяки. Они ей в радость.

– Хорошо, – Гаврила обещает, вскинув взгляд. Улыбается. И Поля тоже, кладет на его волосы ладонь. Чуть ерошит…

Её любимый душевный мальчик.

Такой многогранный Гаврила из Любичей.

Гаврила когда-то «пугал» Полину побудками с петухами. Оказалось же, в этом действительно нет ничего страшного. Перевернулся на другой бок и спишь… Если спать тебе дают.

В последний день в Любичах – нет.

Гаврила слишком красиво рассказывал о том, как круто купаться в речке на рассвете. Полина слишком привыкла к жадности в вопросе впечатлений. Хотела всего и побольше.

Спать она может и дома. А тут…

Гаврила встал чуть раньше. Сходил в душ, Полина слышала через приоткрытую дверь, что даже завтрак готовит на кухне. По ступенькам вверх крался насыщенный аромат кофе и деревенской яичницы. Кажется, это его фирменное блюдо наряду с бутербродами.

Эти мысли улыбнули. Дальше – его приближение.

Гаврила будил Полину нежно. Поцелуями и шепотом. Гладил, уговаривал, обещал…

А она до последнего держала глаза закрытыми, чтобы больше ласки заполучить.

Быстро позавтракав, они сели в машину. Нельзя сказать, что Любичи прямо спали, но на улице им не встретился никто. Полина думала, что поедут по тому же маршруту, по которому однажды шли с детьми, но Гаврила поехал дальше.

Уже за пределы деревни. По совсем разбитой дороге между этим и соседним селом, наверное.

Спускался по не больно-то пологому склону, постоянно придерживая Полю за руку. Галантный не потому, что выпускник Лондонской школы, а потому, что баб-Лампа мужчиной воспитала.

Они вышли на ещё один пляж, но от вида этого у Поли сперло дыхание. Может придумала себе, но кажется, он вышел из её сна.

Полина, как завороженная, делала шаг за шагом в сторону гладкой, укрытой туманом, воды…

По песку с камушками и веточками, скинув босоножки.

Оказавшись совсем близко – приседала и сама взялась гладить, улыбаясь…

Дурочка, воду гладит…

Встает резко, начинает одна за одной расстегивать пуговки сарафана. Согнав ткань с плеч, оглядывается и с улыбкой смотрит на Гаврилу…

У нее сердце выпрыгнуть готово, потому что всё именно так, как тогда.

Он даже не думает делать вид, что смотрел не на неё. Во все глаза. Привычно плотно, если они наедине.

Тянет вверх белую футболку, бросает на взятую с собой дорожную сумку.

– Купаться идешь? – идет, конечно, но Полина всё равно спрашивает.

Заканчивает расстегивать платье, отбрасывает на землю… Снова смотрит на воду, чувствуя свою же дрожь. Что дальше было – она не знает. Когда-то проснулась.

Но сейчас непременно переживет.

Тело Гаврилы прижимается к её телу сзади. Он обнимает, чуть толкает. Они вдвоем заходят в речку.

Шаг за шагом всё глубже.

Мужские губы прижаты к шее, целуют, не переставая. Пальцы гладят живот…

Полина закрывает глаза, наслаждаясь…

Не пугает ни холод воды, ни незнание дна.

Просто хорошо, что здесь они одни…

Долго действительно купаются, немного играясь. То в Гаврилу летят брызги, то Полина пытается уплыть от него с визгом, заставляющим взлететь с веток птиц.

Когда он её догоняет – визги прекращаются. Секунду назад боявшаяся Полина обнимает парня руками и ногами, чтобы целоваться, теряя голову.

Когда губы уже синие, они вылезают на берег. Гаврила растирает Полину полотенцем, усаживает между своих ног так же, как она когда-то грела маленькую Полю, чтобы тоже обнимать.

А она не знает, от чего дрожит. Вроде бы не холодно, но чертовски волнительно. Речка снова спокойная-спокойная. Будто и не помнит, что совсем недавно они поднимали в ней волны…

Полино сердце щемит от мыслей, что это всё нужно оставить и вернуться в обыденность. Настолько не хочется, что она сильнее вжимается спиной в Гаврилу. Он сильнее ее обнимает. Может думает, что она греться пытается. А она… Греться, но не телом.

Жмурится, чтобы снова слезы не пролились. Она какая-то совсем тонкослезая стала по его вине… Точнее, наверное, наконец-то вкус жизни почувствовала благодаря ему.

Кислота малины. Хруст огурцов. Смех детей. Плеск воды. Запах тины. Жесткий ворс махрового полотенца. Скрип ступенек. Шероховатость напольных досок. Запах свежескошенной травы. Свист серпа. Его объятья. Его объятья. Его объятья.

Гаврила прижимается щекой к её виску, потом в него же губами утыкается. Это и поцелуем не назовешь, но в этом тонна нежности.

– Я для тебя на всё пойду. Ты просто знай…

Полина знает – это не пустые слова, но ответа они не требуют.

Они еще немного сидят на берегу в тишине, впитывая порами счастье, а потом начинают собираться – пора возвращаться в столицу.