Нас тонуть не учили

Первая фотография

Посвящается дочери Арине

Как и когда заканчивается детство? Для ребёнка в семье, наверное, с окончанием школы, когда он задумывается, что делать дальше. И как дальше жить? Ему будут помогать, ему будут советовать, и если человек прислушается к этим советам и примет помощь, жизнь вполне может сложиться.

А когда заканчивается детство у детдомовца? В тот момент, когда он начинает думать, что есть сейчас и где спать сегодня? И ещё в тот момент, когда он теряет своих друзей, остаётся один, как сейчас Антон.

Антон сидел на автобусной остановке и глотал слёзы, в душе пустота, отчаяние и страх. Страх одиночества.

Только что школьный автобус увёз в новую жизнь его друзей. Они уехали, а он остался. Его одного отправят в другой интернат.

Колька, Борис… Он с ними с трёх лет. С первого класса в их компании Олег, Казик, Толя и Андрюха. Все эти годы они были вместе. Всё, что было до этого дня, теперь прошлое и лучшее в его жизни. Вот этот день и стал последним днём его детства. Что дальше?

Вдали показался автобус…

После годового пребывания мальчика в детском приёмнике местные власти решили отправить Антона в детдом. Там ребёнок будет досмотрен, и ему уделят должное внимание, а что сегодня?

Маленький Антон находился на временном попечении родственников. Кто-то, жалея его, принимал в свою семью на время. На сегодня у него есть чистая постель и кусок хлеба. Но это благополучие тоже было временным. А потом снова бараки, общежития, коммуналки — они мелькали в памяти ребёнка, не оставляя следа, да и запомнить всё это он ещё не мог.

Так полтора года и путешествовал по родне. Вроде бы желание благое — пригреть сироту, но тепло это через две-три недели уходило, и появлялось желание ребёнка куда-нибудь пристроить. Да, он несмышлёныш, всё время куда-то лезет, требует внимания и заботы. Но он чужой, хотя и родственник. Свои дети, родные, требуют внимания и любви. Наверное, не получалось разделить любовь поровну — своим и ему. И жил Антошка, выпрашивая крохи любви. Но получить её не мог, потому что любовь эту забирали рядом ползающие дети. Всё лучшее им, а он не понимал, почему. И вступал закон силы — если смогу, заберу. Я тоже хочу. Следовала реакция — он нам не нужен! Он обижает детей! С ним тяжело, нам и самим тяжело! И малыш снова переезжал куда-то, привыкал к кому-то и выживал как-то.

На какое-то время его приютила двоюродная тётя. Жила она в небольшой комнатке рабочего общежития, места и самой мало было, но взяла мальчика. Сама сирота — и сироту приютила, хотя ей и двадцати ещё не было. Чувство материнства стало проявляться, заботиться о ком-то хотелось, коль сама этой заботы не знала. И всё больше привязывалась к племяннику.

Соседки шептались, не скрывая недоумения и непонимания.

— Верка, тебе-то зачем чужой ребёнок? Замуж выйдешь, своих нарожаешь! Отшучивалась Вера.

— А вот и рожать не надо, мальчик уже есть. — хотя и понимала, что никто не даст ей оставить Антона у себя. И вроде родственников у него хватает, а чужим для всех был. Хотя понять их можно — своих детей в семьях много, а тут ещё один лишний рот.

Десять лет как война закончилась, а её незалеченные раны во всём ещё проявлялись. В семьях нищета и голод, время трудное было. До чужого ли ребёнка, своих бы прокормить да поднять.

Оставила Мария — мама Антона, детей одних. Двадцать восемь лет ей всего было, когда Господь к себе призвал. За год до смерти похоронила дочь, младшего сыночка родить успела и сама ушла. При живом отце дети сиротами остались. Четырёхлетие го Алексея сестра отца приютила, а Антону только годик исполнился, хлопот с ним сколько. Лишний рот везде в тягость. У самой двое детей да третьим беременна, в одной комнатке военного барака семья ютилась. Теснота и нищета. На полу на матрасах сами ночевали. А возьми ещё одного. Так младший из братьев по родне и скитался.

Вера на швейной фабрике работала. Она на работе, а за мальчиком соседки по комнатам присматривают, так уж получилось, что нянек у Антона больше чем надо было. Три года ему уже, любознательный и непоседливый, без страха окрестности осваивал. Ему всюду и всё интересно, в любой комнате приголубят — кто по голове погладит, слово доброе скажет, а кто и краюху хлеба в руку сунет. Везде свой. Без страха к людям шёл.

Однажды в коридоре общежития мальчика встретил военный человек, присел на корточки перед ним и долго на малыша смотрел. Антон не испугался, хотя в первый раз дядю в военной форме видел, ручонку протянул и орден на груди потрогал.

— А это что? — малыш с любопытством перебирал на груди у военного медали, много их было.

— Это, сынок, награды такие, на войне их получают, когда хорошо воюют.

— Значит, ты, дядя, хорошо вов… во-евал! — мальчик с восхищением смотрел на этого большого и сильного мужчину. А тот поднялся, взял на руки Антона.

— Значит, хорошо воевал. А как нашего героя зовут? И где мы живём?

— Харитонов я, а зовут Антошка, я тут везде живу!

— Э, братец, везде! Так не бывает, где твоя мамка?

— Бывает, бывает! Нет у меня мамки, у меня Вера есть!

— Ну и где же твоя Вера живёт?

Антон вытянул ручонку и показал в конец коридора, навстречу им шла молодая девушка.

— Вера, Вера, я здесь! — увидев её, закричал мальчик и потянул к ней руки.

— Ой, товарищ майор, простите, он ко всем лезет. Наверное, и к вам приставал? Антоша, как тебе не стыдно! — Вера извинялась за малыша.

— Что вы такое говорите! — майор нехотя отдал мальчика. — У него на самом деле нет родителей?

И пока они шли к комнате, Вера кратко поведала историю мальчика.

— Скажите, Вера, а можно я ещё приду к Антону? — спросил майор, потом повернулся к малышу: — Антошка, можно?

— Можно, можно! — Антон даже слова не дал сказать Вере, та только плечами пожала.

— Вот, видите, он сам ответил!

Вера повернулась и, уводя малыша, пошла к своей комнате, Антон у двери повернулся и на прощанье помахал военному дяде ручкой.

Что-то защемило в груди майора, дышать стало трудно, к горлу подкатил горький ком, на лбу капли пота выступили, он опёрся о стену коридора. Постоял минуту, пока боль отпустила сердце, и, придя в себя, покинул барак.

В ту ночь не спал майор, перед глазами жена и сын стояли. Ваньке его столько же, сколько и этому мальчику было. И похожи они. Там, в общежитии, Антона на руки взял, а внутри всё перевернулось. Запах ребёнка, руки его на своей шее помнил. Пятнадцать лет прошло, когда вот также сына на руках держал. Думал, в душе всё умерло. Нет! Вернулось!.. Ванька, сынок!..

Перед самой войной его на западную границу служить направили, к месту службы с семьёй прибыл. А через неделю, 22 июня 1941 года, при первом авианалёте казарму, где семьи офицеров жили, бомбой накрыло, под развалинами все остались, и сын, и жена его. Андрей дозоры проверял, бой на границе принял. Бог сберёг его тогда, чтобы потом мстил за семью. Когда их к заставе прижали, сам всё увидел и простился с семьёй, хотя хоронить было некого и некогда. С ненавистью четыре года жил, ненависть эта и берегла его. С немцем сполна рассчитался, а вот боль потери не отпускает до сих пор.

После той встречи с мальчиком майор Скрябин после службы каждый день по вечерам приходил в общежитие к Антону, они подружились. Мальчишка привязался к дяде Андрею. Соседки шутить стали.

— Смотри, Вера, у тебя уже и сын приёмный, и жених военный!

— Что вы языком мелете, Андрей Николаевич мне в отцы годится, просто привязался он к Антошке, только жалко его! Не отдадут ему ребёнка!

Действительно, Скрябин не раз заводил разговор об Антоне, усыновить его хотел, с собой забрать. Последний месяц в гарнизоне дослуживал, демобилизации подлежал, мать в Смоленске его дожидалась, вот и хотел к ней с Антоном приехать. Вера объясняла, что у Антошки брат есть, нельзя их разлучать. Андрей Николаевич не раз в горисполком ходил, в разные инстанции обращался. Кого-то просил, кого-то убеждал, но один он, семьи нет. Не отдадут ему ребёнка на воспитание. Жалели, сочувствовали, но есть закон, товарищ майор, и мы бессильны помочь.

Перед отъездом пришёл Андрей Николаевич проститься, тяжёлым расставание было. Но не мог не прийти. Антон понял, что больше не увидит дядю Андрея, плакать стал. И у этого сурового и сильного человека слёзы на глазах стояли. Соседки Веры, глядя на них, сами украдкой слёзы утирали. А может, и лучше было бы, если б мальчика майору отдали, все равно в детский дом заберут. А так хоть отец нормальный у Антона был бы!.. Но не пробил стену чёрствости чиновников майор Скрябин, не на его стороне закон, один уехал с болью в сердце.

Через некоторое время Антона направили на временное содержание и воспитание в детский приёмник. Из ближайших родственников в семью брать его никто не пожелал. О той поре у Антона остались лишь отрывочные картинки.

Куда деть ребёнка и как определиться с ним в дальнейшем, решали долго. И через год направили в детский дом в Кобрине, на полное государственное обеспечение. Доставить его туда обязали отца, на этом его роль в воспитании сына и закончилась.

Первая фотография? Это Антон запомнил хорошо. Долго они с отцом ехали на автобусе, Антон уставился в окно и смотрел на огромные ели и сосны, плотно обступившие дорогу. Колёса старого автобуса неторопливо поглощали километры пути. Антон вспоминал дядю Андрея, и слёзы наворачивались на глаза мальчика. Отец его слёзы по-своему понял.

— Не плачь, сынок, в детском доме тебе хорошо будет, там детей много, сыт, одет будешь! — потом, устроившись поудобней, проспал всю дорогу.

Через три часа въехали в незнакомый город. В грязном привокзальном буфете перекусили. И двинулись искать детский дом, а по дороге зашли в небольшое фотоателье. Старый еврей принял их с улыбкой.

— Наш юный друг желает иметь фото? Прелестный мальчик, Вы получите лучшую фотографию в своей жизни! — фотограф расплывался в любезностях.

Насколько она будет лучшей, малышу не понятно, но то, что она первая в жизни у Антошки — это точно. (Она и была единственной фотографией с детских лет Антона, и нашёл он её через двадцать пять лет совершенно случайно.)

Старый еврей был настоящим художником, он долго колдовал над мальчиком, выбирая ракурс, тень и место. Наконец Антона поставили на стул и попросили смотреть на огромный тёмный фотоаппарат, уверяя, что оттуда вылетит птичка. Но пока мастер возвращался к аппарату, мальчишка поворачивался к нему спиной — на стене, было изображено море, а в небе летали лебеди, они и отвлекали Антона. Птичка как раз не спереди у него, как дядя говорил, а за спиной, вот он и вертелся.

Промучившись с этим непоседой, старый еврей всё-таки добился своего, но для этого ему пришлось пожертвовать яблоком. Огромное яблоко на какое-то время отвлекло внимание мальчика, и этим воспользовался фотограф.

Пока фотография была в производстве, он с отцом гулял по городу. И всё это время Антон грыз яблоко, оно было огромным и очень вкусным. Отец купил ему мороженое, первый раз в жизни он испытал такое наслаждение. Яблоко и мороженое стали его любимыми лакомствами.

А потом мужчина привёл сына в детский дом. Суетясь, отдал встретившим его женщинам документы на ребёнка и, торопясь, попрощался. В глаза ни ребёнку, ни сотрудникам смотреть не мог или не хотел. Уходил за ворота детского дома каким-то сжавшимся и жалким. Сбыл и сбежал. Мальчик долго смотрел ему вслед, а потом рванул вперёд и в истерике закричал.

— Папка! Па-п-ка! Не уходи!..

Стоявшая рядом с ним одна из женщин не выдержала, всхлипнула и прижала мальчика к себе.

После крика ребёнка мужчина вздрогнул и замер, а потом, не оборачиваясь, быстрым шагом засеменил к воротам. Железная калитка за ним с оглушительным скрежетом закрылась, обрывая и настоящее, и прошлое.

И пропал родитель на долгие годы…

Новый дом

Военное лихолетье оставило деревянные постройки детского дома в целости. И это было чудо, всё кругом сгорело, а два деревянных строения уцелели.

Здания из круглых брёвен казались Антону огромными. Прибывшего малыша определили в младшую группу. Новая обстановка, новые люди и сверстники — всё было интересно. Антон стал знакомиться с окружающим миром, на ближайшие годы это будут его дом и жизнь.

В детдоме был сад, по детским меркам — большой. А в сентябре он ещё хранил на ветвях и яблоки, и груши, они-то и притягивали малышей. Кормили детей нормально, но дары сада были плодом запретным. Как только появлялась возможность, группа мальчишек, возглавляемая Борькой и Антоном, через дыру в заборе пробиралась к заветным деревьям. После посещения сада ни обед, ни ужин им уже были не нужны, они просто набивали желудки яблоками. Эти походы в сад руководством детского дома не поощрялись. Контроль над малышами усилили, а вскоре наступила настоящая осень, а за ней и зима…

В детском коллективе с первого дня устанавливаются свои порядки. Разумеется, какое-то влияние со стороны воспитателей есть. Но ты говоришь первое слово, ты реагируешь на первый вызов, и как поведёшь себя, таково и будет твоё место в этом коллективе. А вызов будет всегда. Только один промолчит, и этим поставит себя в зависимое положение, второй вызов этот примет, словом и делом будет доказывать свою правоту и превосходство. Но, как правило, доказывать своё право нужно кулаками. И если ты оказался сильнее — снимаются все вопросы. Ты лучший и сильный. И уже ты диктуешь условия, ведёшь себя, как хочешь, и говоришь, что хочешь — любому, кроме своего воспитателя. А с первым синяком сломаешься — затопчут. И занять своё место в этом коллективе будет непросто.

Через недели две после прибытия в детский дом произошло событие, которое во многом определило отношение к Антону со стороны сверстников.

После завтрака малышня расползлась по игровой площадке. Кто-то, сбившись в группки, занимался своими играми, Антон остался в песочнице один, но ему никто и не нужен был. Малыш занят был делом — в песочнице был грузовик, вот на нём он и возил песок с места на место. Увлёкся. Вдруг над ним возникла тень, она заставила Антона отвлечься от своего занятия — к ним на площадку заглянули двое мальчишек из старшей группы. Воспитательницы на площадке в это время не оказалось, и чужаки этим воспользовались.

— Отдай нам машинку! — они вплотную подступили к новичку.

Антон изучал своих соперников. «Как было хорошо, принесло их!» Отдавать машинку не хотелось.

— Это моя машина! — хотя уже понимал, что игрушку заберут и ещё тумаков надают, а если отдать самому, может, и бить не будут. Но просто уступать было не в характере Антона, в прошлом научился своё не отдавать. Антон крепко вцепился двумя руками в машину и твёрдо заявил.

— Не отдам!..

«Да, придётся этого новичка проучить, чтобы знал, кто здесь старший и кого слушать надо!» Мальчишки дружно набросились на Антона. Машина уже мешала, Антон с размаха опустил её на голову одного из нападавших. Тот от неожиданности остановился, потом с криком бросился на малыша, его дружок, помогая товарищу, навалился на Антона сзади и все трое упали на песок. Антону попадало, но в долгу он не оставался, через минуту у всех троих на лицах остались следы от этой встречи. Очередной удар разорвал губу Антона, привкус крови породил приступ ярости, и он ещё отчаяние стал махать кулаками. Но вдруг оба соперника взмыли ввысь. Это детдомовский конюх дядька Игнат, ухватив за шиворот, оторвал их от Антона и поднял над землёй.

— От, паршивцы, двое на одного! Я вам сейчас покажу! — с этими словами он опустил их наземь и отвесил каждому увесистый подзатыльник. Обидчики с криком бросились в сторону своей игровой площадки.

А Игнат присел на корточки и поднял с земли малыша.

— Ну, что, малец, попало? — он отряхнул с рубашки Антона песок и внимательно посмотрел ему в глаза. — Не плачешь?

— Я никогда не плачу! — с вызовом бросил Антон и с интересом стал рассматривать своего спасителя. Он в первый раз видел этого незнакомого мужчину.

— Молодец! А чего не поделили? — спросил тот.

— Машину хотели забрать, а я не дал, она моя! — Антон не скрывал причину потасовки.

— Ну и правильно, за своё драться надо. Сильным будешь, тогда уважать и бояться будут. Зовут-то тебя как, малыш?

— Антон! — с готовностью ответил мальчик, ему понравился этот дядя. Чем-то он напомнил дядю Андрея, такой же сильный и уверенный! Игнат поднялся, в это время к ним приблизилась воспитательница.

— Игнат Степанович, что здесь за крики слышны были?

— Так, малыша этого обидеть двое старших вздумали, я тут рядом был, вмешался, но скажу вам, он молодец! Вон и кровь на губах, а слёз на глазах нет!

Нина Ильинична внимательно осмотрела Антона, взяла его за руку и повела в медпункт. Мальчик несколько раз оборачивался, провожая взглядом Игната.

Через минут десять Антон снова был на площадке, вокруг него столпилась ребятня.

— Во, Антошке дали, ну и синяк! — Борька с восхищением осматривал подтёк под глазом у Антона, девчонки с сочувствием наперебой расспрашивали.

— Антошка, тебе больно? Да?

Антону такое внимание быстро надоело. Он посмотрел на ребят вокруг себя и промолвил.

— Если бы кого из вас били, я бы заступился, и синяков не было бы!

Все вокруг замолчали. Каждый из них понимал, что Антон прав. Надо помогать и защищать друг друга, иначе старшие будут забирать игрушки и обижать их.

После случившегося авторитет Антона в группе возрос неимоверно, его стали слушать, а вот драться никто не желал. Нина Ильинична тоже обратила внимание на изменение отношения группы к новичку. Новый лидер потребует особого внимания, упрям, настойчив и агрессивен. Похоже, с этим малышом скучно не будет.

Антон к себе близко никого из ребят не подпускал, ему было хорошо и одному, а может, и в обиде был на ребят. Он подолгу сидел в песочнице один, что-то чертил на песке и не любил, когда его отвлекали от этого занятия. В такие минуты дети не трогали его, а он и не искал с ними общения.

В детском доме все хозяйские дела по необходимости выполнял дядька Игнат. У него в руках всё ладилось: где табуретку поправить, замок в дверь вставить или иная столярная работа — все в его ведении находилось. В детдоме был конь, Орлик. Однако надо сказать, нрава он был крутого. И справиться с ним мог только Игнат, потому как только его конь и признавал.

Не раз, бывало, сорвётся невзначай Орлик, свободу почует и галопом по территории носится. Выбегаться должен. В такое время малыши и взрослые в здании прятались, попасть под копыта разгулявшегося жеребца немудрено. И все ждали, пока Игнат поймает и успокоит его.

Высшим проявлением смелости среди детей было выбрать момент, когда Орлик находился в отдалении и перебежать от одного здания детдома к другому или спрятаться перед бегущим конём в беседке. Это развлечение было опасным, но если ты совершил хоть один пробег, то уже заслужил уважение группы надолго. И в глазах своих сверстников вырастал на небывалую высоту. Многие пытались совершить этот подвиг, делал это и Антон. Какие эмоции бушуют в душе, когда ты пробегаешь рядом с бешено несущимся конём и едва успеваешь спрятаться от него под тем же зонтиком беседки.

Воспитатели в такие дни, зная о намерениях отчаянных сорванцов, были начеку, но уследить за всеми не могли. Правда, храбрецы вместе с порцией аплодисментов от своих друзей получали различные виды наказания, вплоть до приличных подзатыльников, которые от волнения и страха выписывала воспитатель. Но что такое эти шлепки по сравнению с теми чувствами и уважением товарищей. Не многие решались на подобный поступок. У Антона таких подвигов было немало.

Событием становилось и посещение бани. Это был праздник. Особенно зимой, в памяти оставалось не само посещение бани, а то, как они в баню эту добирались.

С самого утра Игнат готовил Орлика к поездкам. Пятьдесят малышей нужно было привезти в баню и назад доставить. Оборачивался в три рейса. Своей бани в детдоме не было, вот и приходилось по субботам их в городскую доставлять. А морозы в те годы лютые стояли, да и баня далеко. Малышей закутывали в одёжки да в сани укладывали, а сверху ещё и кожухами накрывали, чтобы они не замёрзли. Особенно, когда уже возвращались домой.

После той осенней потасовки Игнат приметил Антона, понравился ему этот сорванец. Сам фронтовик, разведчик, всю войну прошёл от первого до последнего дня, в Берлине её закончил. Отчаянным был, потому, может, и выжил, и мальчишку этого с уважением принял.

Когда все усаживались в сани, Игнат Антона к себе ближе присаживал и, выехав за ворота детского дома, давал вожжи в руки. Сколько было гордости и восторга, этот буйный конь слушал его. Стоило чуть натянуть вожжи в сторону, и Орлик послушно поворачивал. Даже подержаться за эти вожжи у многих мальчишек было пределом мечтаний, а тут Антон их в баню везёт. Как ему завидовали!

В бане их мыли няни. Большие цинковые тазики наполняли тёплой водой, туда залазили малыши и плескались. Нянь было всего две, и они только намыливали детей да спины им мыли, а уже дальше малыши управлялись сами. Дети увлекались, вода летела во все стороны, обливая женщин, и тогда, чтобы успокоить их, няни могли и шлёпнуть одного-другого по мягкому месту, это сразу наводило порядок. Один ревёт — остальные шёлковые.

Постепенно Антон не только почувствовал себя в коллективе своим, но и стал одним из лидеров в группе. Этому способствовали его поступки на грани фола, иногда они были безрассудны, не логичны, где-то рискованны, но это было в его характере. А сильных уважают и боятся, Антон это понял, так и дядя Игнат сказал.

И хоть он в группе ростом не выделялся, но драться с ним не каждый решался, примером тому была потасовка Антона с Борькой. Просто так уступать свой авторитет и власть Борис не собирался: «Да, новичок не трус, но кто он? А я в детдоме уже давно!» Их противостояние нарастало, и кончиться могло только выяснением отношений с помощью кулаков, к тому всё и шло.

В одной из игр на площадке Антон и Борис оказались в разных командах. Оба встали впереди своих команд, и бежать в эстафете с мячом должны были одновременно.

«Вот сейчас все увидят, как я тебя обгоню!» — Борис не сомневался в своей победе, ведь до сих пор никто не мог его обогнать, и в этот раз он был уверен в себе, но…

Антон понимал, что момент для него важный, поэтому волновался. Команду бежать проспал, дав Борису фору в метр, но в отчаянном рывке поглотил это расстояние и к середине дистанции уже опережал Борьку, а к финишу прибежал первым. Бегать Антон любил и делал это хорошо. Команда дружно поддерживала и, воодушевлённая его победой, обыграла соперников. Борис на финише от обиды расплакался и смотрел на Антона недобро. Поражение его было явным и полным, унижение он не простит. Борис был крупнее и ростом выше, однако Антон бегает быстрее. «А вот в драке я ему покажу! Нужно дождаться момента и не затягивать решение этого вопроса надолго». Антон же на Борьку не обижался, он победил, и будет всегда побеждать, потому что ему это нравилось. «А Борька пусть сам на себя злится!»

После обеда в группе тихий час, это значит, что они два часа должны спать, Антон никогда днём не спал, не хотелось. Но его желания никто и не спрашивал.

Малыши вроде все улеглись, многие уже и глаза закрыли, Нина Ильинична тихо прикрыла за собой двери спальной комнаты и пошла в библиотеку за книгами. У неё есть два часа поработать.

Борис дождался, когда за воспитательницей закроется дверь, и, подождав немного, решил действовать. Он поднялся и направился к кровати Антона, тот не спал.

— Вставай, малы! Сейчас ты у меня получишь! — его намерения были понятны. — Ты думаешь, что самый сильный?

Борька ждал, пока его соперник поднимется, он говорил громко, многие проснулись и наблюдали за ними с любопытством. Антон и с постели встать не успел, как противник его атаковал, быстро и решительно. Удар пришёлся под левый глаз, у Антона искры сверкнули, а Борька уже свалил его на пол и навалился сверху. Но это было только начало. Маленький и ловкий Антон быстро пришёл в себя, он как вьюн моментально вывернулся из-под своего врага и через секунду был уже сверху. Боль под глазом взорвала его, жалости к сопернику не было — удары посыпались на Бориса. Антон бил исступлённо и молча, вкладывая в каждый удар злость и обиду. Борька, конечно, не ожидал такого отпора, он только беспомощно закрывался руками от ударов, а Антон бил и бил.

Вдруг чьи-то руки оторвали его от поверженного врага, это Нина Ильинична, услышав крики детей, прибежала на шум и разняла драчунов. В этой ситуации Борис оказался не только битым, но ещё и виновным, потому как дети дружно закричали, что драку начал именно он. И вид его был неприглядным — под глазом сиял синяк, а с губы струйкой сочилась кровь. Такой же синяк светился и у Антона. Нина Ильинична взяла обоих за руки и повела к медсестре, кабинет которой располагался по коридору рядом, та уже сама на коридор вышла узнать, что за шум.

— Ну, красавцы, что не поделили? — с улыбкой встретила их медсестра Тамара Ивановна.

— Выясняют, кто из них быстрее бегает! Этот, видно, не успокоился! — Нина Ильинична вытолкнула вперёд Борьку.

— И что, это этот малыш Бориса отлупил? — Тамара Ивановна с интересом посмотрела на щуплого Антона, на богатыря он не похож. Осмотрев Бориса, принялась за Антона.

— Ильинична, ты не волнуйся, страшного ничего нет! А у вас, героев, до свадьбы всё заживёт!

— А что такое свадьба? — подал голос Антон.

Женщины одновременно посмотрели на разукрашенных мальчишек и, не сдержавшись, рассмеялись. И, глядя на них, заулыбался Антон, а за ним в улыбке расплылся и Борька, правда, он тут же скривился от боли, что породило новый взрыв смеха у воспитателя и медсестры.

Как ни странно, после этой драки Антон и Борька стали закадычными друзьями. У входа в спальню Борька остановился и протянул Антону руку.

— А давай с тобой дружить!

Антон посмотрел Борису в глаза и тоже протянул руку.

— А давай!

Крепкое пожатие рук этих маленьких мужчин определило их отношение друг к другу на многие последующие годы. Они делились последним. И при одном из них не стоило трогать второго — они тут же одновременно бросались на обидчика с кулаками. Позже они стали защищать не только друг друга, но и любого обиженного из их группы. К себе третьим мушкетёром друзья взяли добряка Кольку, того вечно все обижали, но, почувствовав надёжную защиту, Колька и сам стал намного смелее и увереннее.

Директор детского дома Зинаида Степановна часто заглядывала в группу, её интересовало всё. Ранее она постоянно слышала о неблагополучной обстановке в группе малышей. Но период адаптации вместе с синяками прошёл, и на данный момент Нина Ильинична была в целом довольна своими воспитанниками, о чем и поведала директору.

День рождения

Зима закончилась. В конце марта у Антона по данным метрики был день рождения. В детском доме традиционно дни рождения воспитанников отмечали в определённый день для всех именинников этого месяца. Были подарки, поздравления, концерт. Этот день виновники торжества ждали с особым нетерпением.

Последние дни марта выдались на удивление тёплыми, потому празднование решили устроить на улице. Для этого была выбрана большая деревянная веранда. В такие дни даже разрешалось не проводить тихий час, чему дети особенно были рады.

Малыши шли на обед, когда Борька приблизился к другу и на ухо зашептал.

— Антошка, ты на обеде ничего не ешь!

— Ну да, тебе всё отдать? — удивлённо уставился на него Антон.

— Да подожди ты! — обиделся Боря, но продолжил. — Вам огромный пирог приготовили, я на кухне видел, это для всех именинников. Голодный будешь — больше съешь!

«А Боря правильно говорит, сладкий пирог не каждый день дают, ну и наемся!» — обрадовался мальчишка.

На обеде Антон только делал вид, что ест. Когда он не хотел кушать, то незаметно свою порцию передавал под столом товарищу, сидящему напротив Юрке. Тот ел всё и всегда, и лучше, если всего много. Антон ненавидел сливочное масло, но есть его заставляли, как и пить рыбий жир. Кусок хлеба, смазанный маслом, под столом незаметно для воспитательницы перекочёвывал из рук Антона в руки Юрки. Первый делал вид, что свой ломоть хлеба уже съел, а второй, что только начинает есть свой. Почти всегда этот приём проходил чисто.

Нина Ильинична, видя, что Антон почти не ест, удивилась и встревожилась. У этого живого мальчика с аппетитом проблем никогда не было.

— Харитонов, ты заболел, почему не ешь? — она подошла к столу.

— У меня живот болит, но он уже прошёл почти! — Антон выскочил из-за стола и бросился догонять друзей. На больного он похож не был, Нина Ильинична с непониманием смотрела ему вслед.

А вечером всё было здорово! Именинников набралось восемь человек, всех тепло поздравляли: и свои ребята, и из старшей группы, Нина Ильинична. Пришла и директор детского дома. Антону, зная, что он хорошо рисует, подарили большой альбом для рисования и набор цветных карандашей. Подарок понравился имениннику, но сейчас ему очень хотелось, чтобы всё это быстрее закончилось, он так сильно хотел кушать и уже жалел, что послушался друга.

Наконец на сцену вышли две женщины в белых халатах, повара, вынесли на подносе огромный торт. Да, такого чуда Антон ещё не видел, ой, как заныло ниже груди. Такой торт он съел бы и один, если б разрешили. Всех именинников рассадили за круглым столом, и наступил момент, которого так долго ждал Антон.

Первый кусок он проглотил и не почувствовал, быстро разделался и со вторым, на тарелке лежал уже третий.

— А Антон уже много съел! — именинница Валька с возмущением обратилась к Нине Ильиничне и бросила злобный взгляд в сторону Антона. Она, наверное, тоже пропустила обед, но поглощать торт так быстро, как это делал Антон, у неё не получалось. Обидно!

«У, обжора, ты и так толстая! Ну, подожди, я тебе устрою потом!» — мстительные мысли зрели у Антона, но четвёртый кусок торта лежал на тарелке и в рот уже не лез.

Танцевать и принимать участие в играх Антон не мог, он с трудом вылез из-за стола, и уселся на скамейке, рядом пристроились Борис с Колькой.

— Вкусный тортик, жаль, мало, мне только чуть-чуть досталось! — Антон двумя руками держался за живот, сейчас бы он точно поделился с друзьями тортиком. Борис с завистью смотрел на друга: «Повезло Антохе, хоть бы кусочек нам спрятал!..»

Спасительный буй

Лето выдалось жарким. Люди от жары изнывали. В один из таких июльских дней группа в полном составе отправилась на речку, в такие походы надзор и контроль над детьми усиливался. В тот выход с ними была молодая воспитательница Марина Викторовна, недавняя выпускница педучилища.

Малыши с упоением плескались в ограждённом для них месте в излучине речки, всё было привычно и спокойно. Воспитатели расположились на возвышении на берегу, обзор позволял держать всех детей в поле зрения.

Река была широкой и судоходной. Вот и сейчас раздался протяжный звук пароходного гудка, и из-за поворота показалась большая баржа. Для детей, особенно мальчишек, событие жизни. Груженная песком баржа прошла невдалеке, волны одна за другой докатились до берега, и дети с визгом и восторгом бросались в них. Борис и Антон устремились навстречу волне. Борька, вынырнув, медленно возвращался к берегу. Антон же, задержав в лёгких воздух, изо всех сил ринулся под водой к барже, хотя плавать не умел.

Сильное течение подхватило его и под водой понесло на середину реки, мальчик попытался интуитивно сопротивляться, однако его быстро охватил страх. Неведомая сила вытолкнула его на поверхность, но, едва успев сделать вдох, снова потянуло в пучину. Бессознательно он боролся, хотя был не в состоянии противостоять стихии. Какие-то две силы сражались между собой: одна тащила малыша ко дну, вторая выталкивала наверх. Ещё несколько раз его выбрасывало на поверхность, как будто что-то не давало воде забрать свою жертву.

Неожиданно волна бросила мальчика на буй, от сильного удара он едва не потерял сознание, но успел схватиться обеими руками за него…

Борька встал на ноги, вода доставала почти до плеч, он испугался и торопливо стал загребать к берегу и через несколько секунд почувствовал себя в безопасности. Осмотрелся — друга не увидел, к нему приблизилась Марина Викторовна.

— Борис, не заходи далеко, там глубоко! — она подтолкнула малыша к берегу. — А где Харитонов?

— На берегу, наверное! — неуверенно ответил Борька, сдавать друга он не собирался.

Марина Викторовна внимательно осмотрела отдыхающих на прибрежном песке детей. Антона среди них не было, в душу стал закрадываться страх, её волнение передалось и Борьке. Она обратила взгляд на водную гладь, волны уже успокоились. На середине реки, рядом с буем, она увидела голову мальчика.

— Господи, ещё этого не хватало! А ну быстро на берег и молчи! — это уже было обращено к Борьке, а сама ринулась в воду.

Страх гнал её вперёд, наверное, так быстро она никогда не плавала. Расстояние до буя стремительно сокращалось, в мыслях просила мальчика: «Держись, малыш, ещё немножко! Держись! Вот и молодец! Я сейчас!»

Она сама ухватилась за буй, нужно было отдышаться и восстановить силы.

Антон не обращал на неё внимания, будто никого рядом и не было. Его широко раскрытые глаза смотрели куда-то вверх, а пальцы от напряжения побелели, но вряд ли какая-либо сила смогла бы сейчас оторвать его от этого буя.

— Антошка, мальчик мой, успокойся, сейчас всё будет хорошо! Мы с тобой поплывём к берегу! — Марина Викторовна успокаивала малыша и себя. Действительно, взгляд мальчика стал более осознанным, но зубы его мелко стучали, и дрожь пробегала по телу. Он совсем окоченел в воде.

Воспитательница осторожно попыталась разжать пальцы Антона, они с трудом поддались, но едва его рука освободилась от буя, как он тут же ухватился за её шею. Шепча ласковые слова на ухо мальчику, она стала медленно продвигаться к берегу. Плыть было трудно и неудобно, но попытаться сейчас что-либо изменить опасно, реакция малыша могла стать непредсказуемой.

Наконец её ноги достали до дна, а ещё через минуту совсем обессиленная Марина Викторовна опустилась на такой долгожданный песок в метрах ста от пляжа. Дети не обращали на них внимания. Только Борька с напряжением смотрел, как группа воспитателей торопливо устремилась к Марине Викторовне и Антошке. Малыш лежал на горячем песке, но его трясло от холода и била нервная дрожь.

О случившемся директору детского дома не сообщили, могли последовать не самые приятные последствия для воспитателей. Слава Богу, что всё так благополучно завершилось.

Несколько дней Антон в воду не заходил. Страх пережитого не отпускал, в знак солидарности в воду не лезли и Борька с Колькой, хотя сделать это им очень хотелось. А через неделю всех троих из воды уже не выгнать было, только когда по реке проходила очередная баржа, Антон пятился к берегу. Но эта была лишь минутная заминка, баржа скрывалась за поворотом, и Антон был уже в воде рядом с друзьями. Страх постепенно отпускал малыша, и к концу летнего сезона Марина Викторовна и Нина Ильинична уже не волновались по поводу психологического состояния Антона. Нервное потрясение прошло для мальчика бесследно, его психика справилась со стрессом, во всяком случае, внешне это никак не проявлялось.

«Тёмная»

Наступила пора, когда фруктовый сад стал объектом пристального внимания воспитанников. И хотя рацион детского питания соответствовал всем нормам, команда малышей, возглавляемая Антоном и Борисом, считала, что фруктов им мало. И самый простой способ их раздобыть — посещение детдомовского фруктового сада. Сад подвергался постоянным набегам, придумывались всевозможные способы туда проникнуть. Помешать изобретательным и ловким грабителям было непросто.

Воспитатели следили за малышами неустанно, но отвлечь их и за эти несколько минут пролезть через тайную дыру в заборе в сад и успеть запастись яблоками, было пустяком для наших героев.

Сложнее было вернуться с яблоками через дыру обратно, рубашка трещала по швам, а бросать законную добычу жалко. Хорошо, что у самой дыры в заборе уже ожидали «грузчики» и помогали без потерь преодолеть препятствие.

Конюху Игнату вменялось в обязанности по возможности охранять сад, но уследить за сорванцами даже ему не удавалось, да и не очень он смотрел. И когда видел, как мальчишки по-пластунски ползают под яблонями, собирая плоды, Игнат делал вид, что не видит их. И только если невдалеке находился кто-либо из воспитателей, и не заметить детей было невозможно, Игнат подавал голос, он даже делал вид, что готов их преследовать.

В очередной раз Антон с Борькой удачно посетили сад, нагрузились фруктами основательно, Боре для груш даже пришлось снять рубашку. Забор преодолели благополучно, и пока воспитателя на площадке не было, устроились в беседке и приступили к дележу добычи. К ним тут же подбежали девчонки, собралась почти вся группа, пришлось со всеми делиться. Закон таков в группе был — что досталось одному, делили на всех. Катьке Артёмовой показалось, что её обделили, дали только одну грушу, последовала месть. Она незаметно удалилась из беседки, и через несколько минут все были застигнуты врасплох. Нина Ильинична собственной персоной объявилась на месте преступления.

— Так, ну и кто у нас в сад лазил? — последовал неожиданный вопрос из-за спин детей.

— Это Антон с Борькой, я сама видела! — со злорадством и торжеством заявила стоявшая рядом с воспитателем Катька.

Отпираться было бесполезно. В тот раз нарушители целый час провели в углу. Только пообещав больше не лазить в сад, были отпущены на свободу. И осознали, во-первых, надо лазить так, что бы не попадаться, а во-вторых, наказали их только за то, что Артёмова наябедничала. Надо ей отомстить.

На следующий день во время тихого часа, когда Катя мирно сопела, группа мальчишек во главе с пострадавшими тихо подкралась к её кровати. Быстро натянули на голову девочки одеяло и, пока та не соображала, что происходит, несколько раз приложились кулаками по очертанию одеяла ниже спины спящей. Та издала такой вой, что уже через десять секунд в комнату влетела дежурная няня. Но все дети спали, многие усердно сопели и подсвистывали во сне, и только Катя, выбравшись из-под одеяла и не понимая, что произошло, ревела во весь голос. Дети стали просыпаться, кого-то крик разбудил на самом деле. Встревоженная няня бросилась успокаивать ребёнка.

— Деточка, тебе что-то нехорошее приснилось, ну всё, всё!.. Вот и молодец, давай слёзки вытрем!.. — она хлопотала вокруг ревущей девочки.

Няня успокоила ребёнка и, заставив детей улечься и отдыхать, покинула помещение.

Катя, закутавшись в одеяло, сидела на кровати, о сне уже речи не шло, она не понимала, что произошло, только ей было страшно и больно. К ней подошёл Антон и заявил.

— Ещё раз на кого-нибудь наябедничаешь, такие страшные сны будут тебе сниться каждый день! — и направился к своей кровати.

Девочка от страха с головой накрылась одеялом и тихо заплакала.

Никому, ни про кого, ничего, особенно няням и воспитателям, не говорить — стало законом в группе. Никто не хотел, что бы ему тоже приснился «страшный сон»…

В последний год в детском доме с детьми усиленно занимались по начальным школьным программам. К выпуску все воспитанники уже прилично читали и писали, умели решать простые математические задачи. Воспитатели развивали у детей интересы, их способности к определённой деятельности. Антон очень хорошо рисовал, и по праву считался лучшим художником не только в группе, но и в детском доме. Он часами просиживал за листом бумаги, создавая только ему понятные фигуры, реализуя в рисунке свои фантазии.

Особенно ему нравилось рисовать пожарные машины и пожарников, которые тушат горящие дома. В таких случаях воспитатель говорила, что Антон у нас будет художником или пожарником. Борька тоже пытался рисовать пожарные машинки, но у него получалось не так хорошо, как у друга, и он просил Антона рядом с машиной нарисовать ещё одного пожарника — это будет он.

Всё когда-то заканчивается. Скоро ребята разъедутся по школам-интернатам и вступят в новую «взрослую» жизнь. Все воспитанники очень желали пойти в школу и учиться, но для этого им придётся покинуть родной детский дом. Пока они ещё не представляли для себя эту потерю. Сегодня они ещё одна семья, а завтра останутся одни, без своей постели — это будет другая кровать, без своих друзей — появятся в их жизни новые. Нет, за ними будут смотреть, кормить, одевать, но это будет другая жизнь, и адаптироваться к ней им будет непросто.

Новые друзья

Наступило последнее лето для воспитанников в детдоме. Малышам объявили, что к началу осени они будут распределены по школам. Новость и обрадовала, и встревожила детей, они старались больше времени проводить вместе. Антона это известие не обескуражило. Возможно, отрывки ранней памяти запечатлели в сознании частые переезды из дома в дом, смены новых лиц родственников, и он спокойно воспринял надвигающиеся события.

Довольно спокойно отреагировал на эту новость и Борис, а вот Колька забеспокоился.

— Антошка, Борька, а вы возьмёте меня с собой? Я хочу в школу с вами! Правда, мы всегда будем вместе?

Возможное расставание с друзьями казалось ему нереальным и страшным, как он будет без них? И когда заходил разговор на эту тему, на глаза Кольки наворачивались слёзы. Антон с Борисом тоже не хотели расставаться со своим другом, оба начинали его успокаивать.

— Колька, не плач, в школу мы поедем вместе, это точно! Мы будем учиться все вместе! Всегда будем вместе!

На неделю этого хватало, чтобы Колька спал спокойно.

Незаметно лето подошло к концу. 29 августа 1963 года старшую группу детей после обеда построили на площадке. Директор детского дома Зинаида Степановна, развернув бумаги, стала зачитывать, кто и куда поедет. Колька ухватился за Антона, и тот, почувствовав, как у друга дрожит рука, стал успокаивать его.

В это время Зинаида Степановна зачитала их фамилии, но кто и куда поедет, они так и не услышали. Борька сказал, что Колю отправят не с ними. Но Антон безапелляционно заявил.

— Завтра мы поедем в одну школу!

Нина Ильинична сделала замечание, что они мешают остальным. Мальчишки умолкли.

В тот день возбуждённые дети долго не могли уснуть, няни успокаивали, говорили, как хорошо им будет в новой школе. Но дети начинали плакать. Задержались на работе Марина Викторовна и Нина Ильинична. Они покинули детский дом далеко за полночь. Это последняя ночь их детей здесь, завтра они разъедутся, осознавать это было тяжело. Они со страхом ожидали завтрашний день. У Нины Ильиничны это был третий выпуск, а у Марины Викторовны первый.

Каждый год 30 августа воспитанников отправляли по школам-интернатам. Для детей и сотрудников этот день был тяжёлым и долгим, заканчивалось всё слезами и плачем. В душах воспитателей наступала пустота и чувство потери родных детей. Ещё тяжелее этот день переживали воспитанники…

Сразу после завтрака во двор детского дома заехали четыре автобуса.

Дети снова стояли на площадке, выстроить их в ряд не получалось, они держались за руки и сбивались в кучу. Зинаида Степановна снова зачитала списки, и Колька понял, что не поедет вместе с друзьями. После короткой паузы раздался истошный крик, это Колька зашёлся в истерике. Нина Ильинична поспешила к нему, но успокоить мальчишку было невозможно. А когда детей стали за руки разводить по автобусам, те стали упираться и тоже плакать.

На крыльцо детского дома вышли няни, повара, уборщицы — все они не скрывали слёз. Каждый из этих малышей стал им родным. Кого-то они ругали за проступки, бывало, и наказывали, но любили всех, и сейчас они, их дети, уезжают навсегда. Женщины платками утирали слёзы, не сдержалась и Зинаида Степановна, глаза её стали влажными.

Антон, Борис и Колька уцепились друг за друга — оставлять друг друга они отказывались категорически. И как только предпринимались попытки их разъединить, крик усиливался, а за ним усиливался вой и остальной детворы.

В конце концов, Зинаида Степановна не выдержала и приняла решение оставить эту тройку вместе. Внеся изменения в списки, она разрешила им садиться в один автобусов, но даже устроившись, дети не отпускали друг друга. Постепенно крик и плач на площадке стали утихать.

Малыши рассаживались в автобусах и прилипали к окнам, машины одна за другой медленно выезжали со двора детского дома, дети снова начинали реветь и на прощанье неистово махали руками. Их отрывали от родного гнезда, увозили в неизвестность. И кто знает, как сложится у каждого из них жизнь, что их ждёт?

Вслед за выезжающим транспортом за ворота вышли и работники детского дома, у всех на глазах стояли слёзы. А они и не скрывали их. Это был самый тяжёлый день.

Чуть поодаль от ворот стоял Игнат, у этого сурового на вид человека к горлу подкатил горький ком, а на глаза навернулись слёзы. Он украдкой смахнул их и, напутствуя малышей, перекрестил удаляющиеся автобусы. «Дай Бог вам всем удачи, детки! И пусть у тебя, Антон, всё в жизни будет хорошо! Будь сильным!»

В окно автобуса Антон увидел конюха Игната, тот махал им на прощанье рукой, ему в первый раз в жизни захотелось заплакать, но он не умел.

Старый автобус медленно катил в неизвестность. Из-за пережитых эмоций и волнений почти все дети спали, вздремнула даже Марина Викторовна, которая сопровождала своих воспитанников. Часа через два они въехали в незнакомый город, и ещё через минут двадцать, взвизгнув тормозами, автобус остановился на привокзальной площади.

Марина Викторовна, наказав никому не выходить на улицу, покинула их. И хотя на улице ярко светило солнце, им и самим не хотелось оставлять насиженные места, да и водитель по наказу воспитательницы не выпустил бы их.

Вскоре к автобусу в сопровождении незнакомой женщины и пятерых детей вернулась Марина Викторовна.

Оказалось, эти пятеро поедут с ними и буду учиться вместе в одной школе и классе. Эти малыши были воспитанниками детского дома из соседней области. Они бесцеремонно расположились в автобусе, будто находились в нём и до этого.

Теперь их всех вместе стало двенадцать человек, новые пассажиры, не обращая внимания на хозяев, вели себя шумно. Это перестало нравиться Антону, он встал с места и подошёл к ним, те сразу настороженно притихли.

— А вы откуда? — задал он вопрос всем, потом уставился на одного из мальчиков и адресовал уже вопрос ему, — тебя как зовут?

— Олег меня зовут! — с вызовом буркнул тот, потом добавил, — мы из детдома!

Мальчики долго в упор смотрели друг на друга, новички притихли и ожидали развязки.

— А я Антон! — первым протянул он руку. — Мы тоже детдомовские!

Олег встал и пожал протянутую ладонь, потом, ещё раз глянув друг другу в глаза, они улыбнулись.

С любопытством наблюдавшая за ними, Марина Викторовна тоже улыбнулась: «Ну, кажется, войны у них не будет! И как эти детдомовцы так быстро находят общий язык? Есть чему у них и нам, взрослым, поучиться!»

Старенький автобус, покрутившись по узким улочкам, наконец, выбрался за город. Водитель нажал на педаль газа и, набирая скорость, транспорт резво устремился вперёд, за окнами мелькали деревья. До места назначения дорога пролегала через лес.

Постепенно между детьми установились дружеские отношения, они наперебой что-то рассказывали друг другу, знакомились.

— А это мой друг, Борька Соснов! А это Колька и Андрюха! — Антон представил своих друзей новым знакомым. — Мы все дружим, и вы с нами дружите!

Олег и остальные ребята поочерёдно пожали руки новым друзьям.

— Конечно, будем дружить, мы согласны!

Антон посмотрел в конец автобуса, там их девчонки тоже нашли себе подружек, они рассказывали друг другу что-то весёлое и заливались смехом.

Через полчаса это уже была одна команда, правда, похоже, лидеров в ней было уже несколько, но сейчас мальчишки прекрасно ладили между собой.

Через полтора часа автобус свернул с трасы на просёлок и, проехав ещё километра три, выехал из леса. Впереди меж деревьев вырисовывалось огромное здание, это и было место, куда они и должны были приехать. У обочины дороги красовался большой указатель, на котором было написано «ЮГОЛИН». Все прильнули к окнам.

Прошло ещё пять минут, подъехав к огромному зданию, автобус остановился. Марина Викторовна, собрав кипу папок, вышла. Дети не спешили, они ожидали команды.

Антон тоже смотрел в окно: «Да, здесь очень красиво, и места много, настоящий лес совсем рядом со школой! В детдоме леса не было!» При воспоминании о детдоме ему стало грустно, и он отвернулся от окна.

— Дети, выходите! — подала голос их воспитатель, нет, она уже не была их воспитателем, сейчас им назначат другого.

Малыши столпились вокруг Марины Викторовны, она на прощание каждого из них обняла и поцеловала, со слезами на глазах вошла в открытую дверь автобуса. Через несколько минут он скрылся за поворотом, унося их прошлое. Дети остались одни.

Первый бунт

К столпившимся малышам в сопровождении женщин подошёл маленький, пухлый, с огромной лысиной мужчина.

Антон с любопытством смотрел на него, в сознании выскочило слово «Шарик», точно, этот дяденька похож на шар, Антон даже рассмеялся. Друзья с удивлением посмотрели на него. Мужчина с интересом рассматривал детвору.

— Здравствуйте, ребята! Вы приехали в Юголинскую школу-интернат. Я директор, зовут меня Виктор Петрович, фамилия Лучинский, — потом он указал на одну из женщин. — А это ваш классный руководитель Нина Ивановна. Нина Ивановна через пять минут прошу быть на собрании! — это уже детей не касалось.

Несколько минут дети и новая учительница рассматривали друг друга. Антон не увидел в её взгляде доброты, не понравилась ему эта тётя. Да и на лицах друзей отразились не лучшие впечатления от этой встречи.

— Так, сейчас идите в парк, там дети первого класса, знакомьтесь с ними, а я скоро подойду! — новая воспитательница указала в сторону парка, а сама направилась к крыльцу школы, где уже собралось человек двадцать педагогов, невидимому, там и будет проходить педсовет.

Вся группа детдомовских малышей направилась в указанном направлении.

— Какая-то она злая! — бросил Антон.

— А как она смотрела на нас! — Олег поддержал товарища.

— И глаза у неё чёрные! — Колька передёрнул плечами.

Девочки стайкой упорхнули в дальний угол парка, где собрались все первоклассницы, оттуда доносился смех — целый день смеются.

Семёрка мальчиков направилась к сцене, которая располагалась посередине парка, как раз там и находилась группа их одноклассников. Похоже, их тоже только что привезли, и они ещё не успели познакомиться друг с другом. Кто-то из детей держался обособленно, вид у них был растерянный и испуганный. Осмотревшись, детдомовцы почувствовали себя силой, способной диктовать условия этой мелюзге, они моментально стали хозяевами положения.

Уверенно подходили к мальчикам и бесцеремонно задавали вопросы, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин и за кем сила. Связываться с этой компанией новичков никто из мальчиков не желал, на них смотрели с опаской. Это придавало уверенности детдомовцам.

Вдруг внимание ребят привлёк стоящий у дерева пухлый мальчик, даже не он, а сетки, пакеты и кульки вокруг него. Из всех этих пакетов и кульков торчали лакомства — конфеты, печенье и другие сладости, а дело шло к обеду — за долгую дорогу все порядком проголодались.

— Пацаны, айда вон к тому толстому, смотрите, что у него есть! — Борька уже глотал слюну, да и у других ребят животы подтягивало.

Через несколько секунд они окружили мальчишку, тот, подозрительно оглядывая чужаков, стал торопливо подтягивать ближе к себе своё богатство.

— Как тебя зовут? — бесцеремонно спросил у толстяка Олег, он не отрывал взгляда от кульков с конфетами, на самом деле его мало интересовало, как звали этого мальчика.

— Лёня Борткевич! — ответил тот и с волнением осматривался, что-то его волновало, и не напрасно.

— А ты поделись с нами, вон, сколько у тебя всего, ты же всё не съешь один! — руки Антона уже потянулись к пакетам.

— Это моё!!! — Лёня не согласился с таким предложением и растопырил над пакетами руки.

— Делиться надо! Ты и половины не слопаешь! — глаза Антона стали злыми.

Понимая, что этот пухлый делиться не собирается, не сговариваясь, Борька с Олегом с двух сторон подскочили к хозяину кульков и схватили его за руки, пока тот соображал, что происходит, остальные ребята быстро изъяли половину содержимого всех пакетов. Разделили по справедливости.

Смириться с потерей Лёня не мог, и как только грабители удалились на безопасное расстояние, он поднял крик. Его рёв разнёсся не только по парку, он напугал всех, несколько педагогов ринулись в парк, первой около пострадавшего оказалась Нина Ивановна. Она моментально оценила ситуацию: детдомовцы обидели мальчика. Эти сорванцы ей сразу не понравились — все дети как дети, а эти одним своим видом и поведением обещали проблемы, вот эти проблемы уже и начались, и это в первый день её работы. «Ага, вот они на сцене расположились и даже не прячутся. Сейчас я вам покажу!»

Антон первым увидел разъярённую учительницу, та почти бегом приближалась к ним.

— Пацаны, шухер!

Но бежать было некуда, Нина Ивановна была уже рядом, её вид ничего хорошего не обещал.

— Ах вы, хулиганы, разве так можно делать! Первый день в школе и уже вытворяете такое!

И в наказание она поставила всех на сцене, пообещала, что стоять так они будут до самого обеда. Потом ещё несколько минут читала им нравоучения, что можно и нельзя делать. Её слова до сознания мальчишек не доходили, у них уже зрел план мести.

Посчитав, что нравоучений достаточно, и эти оболтусы не посмеют её ослушаться, Нина Ивановна поспешила к школьному крыльцу. Туда возвращались напуганные рёвом мальчика и другие педагоги, собрание продолжилось. Но как только они все скрылись из вида, детдомовцы отменили наказание и быстро направились к Лёньке.

— Так ты, толстый, на нас наябедничал! — Борька с размаха заехал ему по уху, а остальные по очереди добавили, кто по шее бил, кто по животу.

От боли бедный Лёня поднял такой крик, что, казалось, его убивают. Не обращая внимания на его крик, мальчики стали хватать всё, что попадало под руку — конфеты, вафли, печенье, и быстрее совали себе в рот. У них на это было мало времени, что успел съесть, то твоё! С поразительной быстротой пакетики опустошались.

Через минуту Нина Ивановна была уже рядом, её трясло от возмущения и негодования, она и впрямь готова была растерзать их…

— Ах вы, детдомовские бандиты!.. — дальше последовало всё, что она хотела сказать, но и этого было мало. В её руках оказалась скакалка, и каждый из семерых получил свою порцию горячего угощения. Но эти дети не плакали, кривились от боли, но молчали, это ещё больше выводило из себя Нину Ивановну, и она с остервенением хлестала малышей по спинам и ногам. Рядом уже собирались педагоги. Обессиленная и злая, вся в слезах, Нина Ивановна направилась к крыльцу школы.

Через несколько минут семеро честных грабителей стояли перед директором, «Шарик» тоже был зол, первый день работы начался с приключений.

— Вы только посмотрите на них, час назад приехали, а уже с дисциплиной вопросы! Это ж надо, довели Нину Ивановну до слёз, как вам не стыдно! Я вас приучу к порядку! Чья это затея? — он надеялся, что его грозный вид и тон возымеют действие. Но семёрка упрямо молчала, с ними не в первый раз разговаривали подобным образом, и напугать их было трудно.

Стоявшая в окружении коллег Нина Ивановна категорически заявила.

— Виктор Петрович, как хотите, но с этим классом я работать не буду, хоть увольняйте! У меня таких классов не было! — она была настроена решительно.

Зная характер Нины Ивановны, директор несколько минут обдумывал сложившуюся ситуацию, потом, осмотревшись, остановил взгляд на молодой учительнице и, по-видимому, нашёл выход.

— Лилия Ивановна, подойдите сюда! — из группы педагогов к нему вышла молоденькая учительница, кажется, она поняла, чем всё это для неё закончится, и со страхом ожидала приговора.

— Вы только что прибыли, у вас первый год работы, вот и принимайте первый класс! — потом повернулся ко всем и объявил: — Педсовет закончен, прошу всех приступить к своим обязанностям!

Все присутствующие торопливо разошлись. У школьного крыльца остались только молодая учительница и семеро мальчиков. Растерянная Лилия Ивановна молчала и не знала, что делать. «Похоже, класс будет непростым, вот у Нины Ивановны опыт работы каков, а с этими детдомовцами общий язык не нашла, что ж мне, молодому учителю, делать?» Молчали и мальчишки, они широко раскрытыми глазами смотрели на свою новую учительницу. Такую красивую женщину они ещё не видели, к тому же имя у неё странное. Лилия — это же цветок есть такой.

Наконец Лилия Ивановна, поборов растерянность и смущение, тихо промолвила.

— Здравствуйте, ребята! — и снова замолчала.

Молчали и дети, они с восторгом рассматривали учительницу. Похоже, эти маленькие мужчины влюбились. С первого взгляда! Лилия Ивановна под этими взглядами вконец растерялась и почти шепотом проговорила.

— Мальчики, сейчас мы пойдём обедать, соберите весь первый класс и постройтесь!

Вся семёрка рванула в парк, и пока их новый классный руководитель неспешно направлялась к сцене, к месту построения, там уже стоял весь класс. Дети выстроились по парам, впереди стояли её новые знакомые. Все последующие команды Лилии Ивановны выполнялись классом моментально и беспрекословно, а если кто-то не торопился это делать, то у него появлялись проблемы с группой детдомовских мальчишек. После произошедшего в парке с Лёней Борткевичем, никому не хотелось связываться с детдомовцами, хотя такая попытка и произошла.

После обеда несколько ребят, вспомнив, как детдомовцы энергично заставляли их стать в строй, попытались оспорить право самостоятельно принимать решения. Получилось неубедительно.

Двое ребят, посчитав, что главный Антон, попытались расправиться с ним и напали, даже свалили его наземь, но он ловко вывернулся из-под них и, сидя уже сверху, молотил кулакам соперников. Кто-то ещё попытался помочь им, но на помощь Антону подоспели друзья, они быстро навели порядок, кое у кого даже остался синяк под глазом. И для всех было оглашено, если кто-то ещё раз пожалуется воспитательнице, то получит «тёмную», что это такое, Борька доходчиво объяснил. Мальчишки молча проглотили и это. Драться с этими хулиганами никому не хотелось. Поодиночке их не отлупишь, а со всеми сразу не справиться.

Этой стычки между детдомовцами и остальными первоклассниками Лилия Ивановна не видела, а жаловаться ей на детдомовских остальные ребята побоялись. Страх начинал действовать. Уже с первого дня в классе стал проявляться диктат небольшой группы над массой остальных детей. Эти семеро были организованы, они прекрасно понимали друг друга, хотя и в их среде возникали разногласия и даже столкновения, которые они решали с помощью кулаков, но это всё быстро забывалось. Они понимали, что вместе они сила, и так выжить проще, потому при малейшей угрозе кому-то из них, воспринимали эту угрозу как личную, и отчаянно зачищались от внешних посягательств. В дальнейшем сплочённость и взаимовыручка не раз спасали их от неприятностей.

На следующий день, 31-го августа, на подъём с самого утра в спальную комнату к первоклассникам пришла Надежда Николаевна, ещё один классный руководитель. Оказывается, у них будет два учителя, как в детском доме в группах два воспитателя. Но там были ещё и няни, здесь, им объяснили, они всё делать станут самостоятельно, ведь уже взрослые, и завтра у них первый школьный день.

А сегодня они знакомятся со школой и прилегающей территорией. И если в детском доме они постоянно были под надзором, то здесь свободы было намного больше, за ручки их не водили и от недремлющего ока классного руководителя можно было увильнуть.

Школа-интернат располагалась в живописном месте, когда-то это была усадьба князя Воронцова. После войны достроили ещё одно здание, спальный корпус, и разместили здесь школу для детей, потерявших родителей. В метрах пятистах располагался пруд, а с другой стороны школы — сажалка, и эти два водоёма соединялись небольшой речушкой, которая охватывала территорию дугой. Сажалка вполне подходила для купания. Вокруг школы находились парки, скверики, аллеи, много отдельных деревьев и кустарников — всё это было продолжением или началом лесного массива. Здание школы и прилегающие постройки утопали в зелени.

На территории находились котельная, баня, гаражи, сараи, склады и прочие хозяйские постройки. Здесь же располагалось с десяток деревянных двухквартирных домиков и жилой барак, где проживали воспитатели и учителя. Многие работники, в основном рабочий и технический персонал, жили в соседней деревне. Также в школе имелся хозяйственный двор со свинарником и два больших фруктовых сада, что очень обрадовало детдомовских ребят. Что там растёт, они знали, ну, а как попасть туда, учить не надо.

Футбол

Утром вставать не хотелось. Ночь прошла как мгновение, и спали ребята как убитые. Сейчас глаза с трудом открывают, а их на зарядку гонят на улицу.

В детдоме зарядку в вестибюле проводили. Антон стоит с закрытыми глазами и досыпает, в таком же состоянии и друзья, делают вид, что зарядку выполняют. Спать хочется, зевают, не выспались после вчерашних эмоций и впечатлений, и сегодня их, наверное, будет не меньше.

Столовая в школе огромная, два больших зала. После завтрака многие классы направились на пруд. Через речушку переброшен мостик, а за ним — большая поляна, где всем хватало места. Огромный старый дуб на краю поляны рос. Так уж повелось, кто первым на пруд приходил, тот под дубом и располагался. Вот наши первоклассники первыми под дубом и приютились. И уже никто не выгонит, с ними Надежда Николаевна. Надо сказать, что им очень повезло, так как их воспитатель работала в школе ещё и учителем физкультуры. А этим малышам дай только мячик, и они уже заняты, но мячи — большая редкость, не в каждом классе он был, а им наличие мяча гарантировано. Надежда Николаевна сказала, что они будут играть в футбол, но не объяснила, что эта за игра.

И вот сейчас, направляясь на пруд, ребята пытались выяснить, что такое футбол. Шедший впереди Сашка Козлов объяснил.

— Футбол — это игра с мячом, играют две команды, и они забивают мяч в ворота ногами, называется это — гол, кто больше забьёт, тот и выиграл! Меня папка не раз водил на футбол, и я умею играть! — он с гордостью посмотрел на детдомовцев. «От, дураки, не знают, что такое футбол, драться только умеют!»

Он и Витька Сикорский наперебой стали объяснять остальным правила. И когда пришли на место, все уже знали, умели и готовы были показать мастерство игры, дайте только мяч.

Слушая их рассуждения, Надежда Николаевна только улыбалась, и когда ребята разделились на команды, бросила им мяч. Получалось играть в футбол не очень.

Видя, что первоклашки играют в футбол, к ним тут же подошла команда футболистов со второго класса с предложением.

— Эй, малявки, давайте сыграем с вами!

Малыши, представляя себя великими футболистами, тут же согласились. Как самый умелый футболист, Сашка был избран капитаном, но в команду пришлось брать всех детдомовцев, по-другому вопрос не решался.

Команды были готовы, и по свистку игра началась. Футболисты второго класса сразу завладели мячом. И началось…

Все первоклассники толпой ринулись за мячом, у ворот остался только Колька, но и он готов был броситься вперёд. Мяч, перелетев через толпу мальчишек, оказался у ожидавшего его второклассника, и тот спокойно, обыграв Кольку, закатил мяч в пустые ворота. А дальше ещё больше, Колька пропускал все мячи, которые летели в его сторону. Сашка бегал, ругался, кричал, но его никто не слушал. Счёт быстро рос в одну сторону — это был полный разгром, и когда достиг пятнадцати мячей, Надежда Николаевна прекратила этот позор. Прозвучал свисток.

Второклассники с криками радости покидали поле, но они ещё издевались и насмехались.

— Мазилы! Вы ничего не умеете, учитесь играть! Слабаки!

А мокрые от пота первоклассники сидели на земле и не скрывали слёз, плакали от обиды. К ним подошла Надежда Николаевна и попыталась успокоить, но плач только усилился.

Антон сидел здесь же, слёз не было, но глаза были злыми. Он молчал, потом ударил кулаком по земле и заявил всем.

— Ничего, пацаны, мы у них ещё выиграем, вот увидите!

Надежда Николаевна с интересом посмотрела на этого щуплого малыша: «А этот с характером!» и приказала собираться, подоспело время строиться на обед и готовиться к завтрашнему дню.

После обеда получили всё, что им причиталось: костюм школьный и костюм вельветовый повседневный, две рубашки, туфли, пальто и кепку. Антон никогда ещё не имел столько личных вещей, вся эта одежда была его. Хочу — надену, не хочу — нет, всё моё!

Обустроились и в спальной комнате, у каждого своя постель и тумбочка на троих, где можно хранить личные вещи, вот только хранить там пока было нечего, кроме одежды.

1 сентября каждый человек запоминает на всю жизнь. День такой, когда проводится черта — было вчера и наступило сегодня. Вчера ты малыш, сегодня уже ученик, неважно какого класса, тебя учат, и ты учишься. Этот день никого не оставляет равнодушным и остаётся в памяти.

Торжественная линейка прошла на улице перед зданием школы. Было всё празднично и красиво, дети услышали много тёплых, душевных слов и напутствий. И погода радовала малышей, подарив им солнечный день. Они делали первые шаги в эту взрослую жизнь и радовались.

А потом они сидели в классе и ждали, хотя знали, что скоро придут их первая учительница Лилия Ивановна и воспитатель Надежда Николаевна. Открылась дверь, и дети дружно встали, их вторые мамы на эти годы вошли в класс. Особенно красива в этот день была Лилия Ивановна, молодая, стройная, с точёной фигурой, а волосы — густые локоны — спадали до пояса. У мальчишек от восторга светились глаза, их учительница самая красивая на свете.

Первоклассники с удовольствием учились, каждый день они узнавали что-то новое, и на уроках вели себя идеально. В это время они были управляемы и увлечены.

Воспитанникам детских домов учёба давалась легко, собственно, всё, что они сейчас начали изучать, дети уже знали, этому их уже обучили в детдоме. Неудивительно, что они получали только пятёрки и в знаниях опережали остальных ребят в классе, но учиться было интересно. Лилия Ивановна усложняла им задания, потому баловаться на уроках было некогда.

Начались школьные будни. Но, помня, как бездарно и разгромно они проиграли в первый день в футбол, ребята после ужина тренировались. Для своих детей у Надежды Николаевны мяч всегда был.

После обеда до тихого часа ещё было свободное время, и ребята пошли на стадион, там всегда кто-то играл. Они устроились у кромки футбольного поля и стали смотреть, как играют в футбол ребята из восьмого класса. Играли профессионалы, а они смотрели и учились.

— Видишь, какой пас вон тот рыжий отдал? — Сашка Козлов комментировал ход игры как футбольный специалист.

Передача мяча была идеальна: он перелетел через защитников, а нападающий соперник, сыграв на опережение, легко им овладел.

— Сейчас будет гол! — вставил своё слово Колька, пятнадцать пропущенных мячей в бытность вратарем, наверное, давали ему повод сделать прогноз. Он оказался прав.

Игрок с мячом быстро приближался к воротам соперника, вратарь в отчаянии бросился под ноги нападающего, но тот, выждав, резко ушёл вправо и оказался перед пустыми воротами. Спокойно и без помех он ударил по мячу, и тот вкатился в ворота.

— Ну, что я говорил! — гордо смотрел на друзей Колька.

— Ты лучше бы их не пропускал! — урезонил друга Борис.

Колька насупился и обиженно отвернулся. И тут его глаза чуть не вылезли из орбит, рядом с ним сидела огромная собака и, казалось, тоже смотрела за игрой.

— Борька, Антон, — запищал он, — собака!!!

Борис посмотрел в его сторону и тоже увидел огромного пса.

— А, это школьная овчарка, Мухтар. Колька, не бойся, она не кусается! Со всеми дружит!

Собака, услышав своё имя, поднялась и, виляя хвостом, подошла к Борьке. Тот, хоть и волнуясь, но всё-таки осмелился погладить её по голове.

— Вот видишь!

Ребята обступили пса, каждый пытался его погладить, Мухтару это нравилось, он привык к детям и позволял им многое. Не было ещё ни одного случая за всё время, пока Мухтар находился при школе, чтобы он кого-нибудь из детей напугал.

Баня

Время летело быстро и незаметно. Всё нравилось Антону, вот только после обеда в первом классе был «тихий час». Это когда первоклассники должны отдыхать, спать с 14.00 до 16.00 часов. Столько можно сделать за это время, ведь вокруг школы было столько ещё непознанного и необследованного ими, а нужно было спать, хотя никто и не спал.

В дверях спальни появилась Надежа Николаевна и бодрым голосом дала команду.

— Ребята, подъём! Сегодня у нас банный день, сейчас вы соберёте все свои постели, они грязные, и мы их будем менять. Сложите всё аккуратно! — и вышла.

Восемнадцать мальчиков начали подготовку к бане, они сложили в одну стопку наволочки, рядом — простыни, пододеяльники и полотенца. Среди шума голосов кто-то бросил.

— Надо и постели собирать! — после недолгого раздумья ребята отдельно собрали одеяла, подушки и матрацы.

Надежды Николаевны всё не было. И тут Борька глубокомысленно изрёк.

— Надежда Николаевна сказала собирать ВСЁ! Значит, и кровати менять будем! Видели, сколько их на складе стаяло?

Аргумент был веским, Борька первым стал разбирать свою кровать, за ним это стали делать и остальные. Через десять минут перила и пружинные сетки кроватей были аккуратно сложены посреди комнаты в две огромные стопки.

Сами мальчишки с чувством выполненного долга, рассевшись на собранном белье, потому что сидеть уже было не на чем, стали ожидать прихода воспитателя.

Открылась дверь спальни, Надежда Николаевна вошла и замерла. То, что увидела, повергло в шок! Она раскрыла рот, а вот сказать что-либо уже не могла, чтобы прийти в себя, ей понадобилось время.

А дети сидели и удивлённо смотрели — что это с ней?

А потом раздался смех, Надежда Николаевна долго смеялась и не могла остановиться, что-то пыталась говорить, но смех не давал ей это сделать. Сквозь слёзы она приказала ставить кровати на место.

Мальчишки поняли, что-то сделали не так. Наконец Надежда Николаевна смогла им объяснить комичность ситуации. И малыши бросились разбирать кровати, но разве теперь можно было найти свою? Кое-как разобрались и привели всё в порядок, оставив для смены только спальные принадлежности.

Баня прошла без приключений, дети помылись, поменяли майки и трусы, не перепутав уже, что подлежало обмену.

Не раз потом Надежда Николаевна с улыбкой вспоминала ту первую баню своих первоклашек.

«Куликовская битва»

Месяц спустя во время «тихого часа» в спальную комнату к первоклассникам ворвался весь второй класс, двадцать три человека. Настроены они были агрессивно, наверное, это нападение готовили долго и тщательно. Как-то уж повелось с того злополучного футбольного матча, что класс старше стал притеснять младших. Их спальные комнаты были в одном блоке смежными, но до сего дня старшие ребята их не задирали.

Дети спали, когда орущая орава влетела в комнату. Многие в испуге начали хныкать. Жаждущие войны столпились у входа, вооружение их состояло из сбитых подушек и мокрых полотенец, завязанных на конце узлом. Момент для нападения был выбран удачно, застали первый класс врасплох.

Вперёд вышел худощавый мальчишка и предложил.

— Так, сейчас мы устроим Куликовскую битву! Мы русские, а вы — монголы. Биться будем богатырями, выставляйте богатыря!

Первоклассники не понимали, о чём идёт речь, почему они монголы и кто это такие? О Куликовской битве слышали впервые, но поняли, что их будут бить и кому-то первому надо пострадать.

Из толпы противников на середину комнаты вышел невысокий, но плотно сбитый мальчик, в его поведении и повадках чувствовалась гибкость и ловкость, он был весь как ртуть. Мальчик умело орудовал полотенцем и готов был к поединку.

Хозяева комнаты пришли в себя и тоже стали готовиться к битве, семёрка детдомовцев готова была защищаться. Остальных сковал страх и растерянность. Олег предложил.

— Пусть Витька Трибух будет нашим богатырём, смотрите, он на целую голову выше этого коротышки, точно его отлупит!

Предложение Олега поддержали и остальные ребята, внушительный вид и габаритные данные Витьки не вызывали опасения за исход поединка. Их богатырь весил килограмм пятьдесят. Конечно, он легко расправится с этим толстяком.

Витя нехотя согласился постоять за честь класса. Он неторопливо взбил подушку и вышел на середину комнаты. Соперники стояли друг против друга и ждали команду.

— Женька, лупи толстого! — раздался крик из толпы «русских», для Жени это была команда, он бросился вперёд, узел полотенца прошёлся Вите по голове. Витя разозлился, пытался сопротивляться, но его неуклюжесть вызывала насмешки второклассников, они подбадривали своего бойца — и тот усердствовал, это был не бой, а избиение. Женя был в три раза быстрее своего соперника и делал с ним всё, что хотел.

Уже через минуту Витя был сбит с ног, он упал на кровать и заплакал. И это был сигнал к общему избиению первого класса. С победными криками второклассники бросились завершить начатое побоище. Их больше, они старше, и чем кончится эта Куликовская битва, было очевидно. Победа «русских» над «монголами» стала полной, как когда-то, так и сейчас.

Легко подавив очаги сопротивления, все нападавшие набросились на детдомовцев, только они, загнанные в угол, оказывали яростное сопротивление. Антон, отбросил в сторону подушку и орудовал кулаками, так было привычнее. Его примеру последовали и остальные ребята. Нападавшие толпились и мешали друг другу, неожиданные и отчаянные выпады Борьки, Олега и других ребят наносили ощутимый урон сопернику. С плачем и криками они покидали поле боя, на их место вставали новые бойцы. Постепенно детдомовцев оторвали друг от друга, и всем им прилично попало, синяки и не по одному светились у каждого.

Победители торжествовали и победным маршем покинули комнату, а побеждённые переживали свой позор и стонали над ранами. Почти все плакали, и только храбрая семёрка сдерживала слёзы, было больно и обидно. Им больше всех досталось.

Надежда Николаевна, пришедшая поднимать малышей, в очередной раз была шокирована и устроила допрос по поводу случившегося, ей, конечно, всё рассказали. Руководство школы обратило внимание на случившееся и сделало соответствующие выводы. На некоторое время второклассники притихли, но было очевидно, они выжидают.

Воспитанники детского дома осознали, что в одиночку противостоять старшим будет сложно, надо сделать так, что бы в классе все были друг за друга. И ещё они поняли, что война со вторым классом только начинается.

Война эта приняла затяжной характер, изменились и методы её ведения. Теперь группы второклассников после уроков вылавливали первоклашек поодиночке и воспитывали их, «учили жизни». Часто это воспитание оставляло следы на лице в виде подтёков и ссадин, но это уже рассматривалось как мелкие стычки между детьми. Без внимания воспитатели не оставляли такие случаи, не раз старших ребят наказывали, но искоренить неприязнь между мальчишками было невозможно.

Надежда Николаевна и Лилия Ивановна заботились и оберегали своих питомцев, и дети платили им любовью. Детдомовские мальчики очень привязались к своей учительнице, для них она была ВСЁ. Выполнить любое её желание воспринималось ими как честь, среди них даже возникало соперничество за право быть рядом с ней. Они её любили, как могут любить дети своего учителя и друга, любили преданно и беззаветно. И ревновали…

Иванов

По случаю очередной годовщины Октябрьской революции в интернат пожаловали шефы. В тридцати километрах от школы в лесу располагалась воинская часть, она и была шефом школы-интерната. И армейские артисты приехали с концертом по случаю празднеств. Всё бы хорошо, но среди прибывших солдат оказался некий Иванов. Когда этот Иванов и Лилия Ивановна встретились, то что-то между ними вспыхнуло, то, что называют любовью с первого взгляда. И дети это почувствовали. Да, они оба молоды и красивы, и не удивительно, что это чувство между ними родилось, но воспитанникам это понять было трудно, они и не собирались понимать. Иванов посягнул на то, что принадлежало им и только им, а этого допустить нельзя.

При малейшей попытке Иванова приблизиться к Лилии Ивановне, у него возникали проблемы, дети оттесняли его от учительницы, сыпались вопросы, на которые она должна была тут же отвечать. Находились срочные дела, которые без её участия решиться не могли. Делалось всё, дабы ограничить общение солдата и учительницы. Вначале Иванов воспринимал это с улыбкой, но потом начал понимать, что дети мешают специально. Он терялся и не знал, как себя вести, ремня же им не дашь! И говорить с ними бесполезно.

Смущение и неловкость испытывала и сама Лилия Ивановна. Она пыталась как-то сгладить ситуацию, что-то объяснить, но этим только вызывала всплеск чувства ревности. И они мстили Иванову и всем приехавшим солдатам.

Шефы приезжали часто, но из-за Иванова у них возникли сложности и проблемы. Во время концерта у какой-нибудь машины вдруг спускало колесо, часто выхлопная труба автомобиля была забита картошкой, высшей мерой мщения становилось разбитое стекло у одной из машин. После этих происшествий для охраны автомашин назначался наряд, но уследить за ловкими и хитрыми сорванцами не очень-то получалось, было много способов обмануть охрану и провести акцию тихо и незаметно. И каждый приезд шефов в школу вызывал головную боль у капитана, старшего прибывшей группы артистов.

Ближе к Новому году капитан пригласил Лилию Ивановну, Иванова и всю семёрку детдомовцев в классную комнату для беседы. То, что все диверсии совершали именно они, было очевидно, да и сами мальчики не скрывали своих намерений. Хотя поймать с поличным диверсантов не получалось. Беседа затягивалась. Капитан пытался объяснить, но в ответ слышал.

— А вы не берите с собой Иванова, и мы не будем трогать ваши машины! Пусть он не приезжает! — от имени всех поставил ультиматум Борька.

— Но Иванов главный наш артист, он ведь поёт и играет, для вас же выступает! — убеждал капитан, но дети не хотели ничего понимать.

— А нам не нужны его выступления! — раздавалось в ответ.

Пыталась убедить детей и Лилия Ивановна, но её слова они восприняли как предательство. А когда слово взял Иванов, в классе раздался гул, его слушать просто не захотели.

Однако на какое-то время перемирие между детьми и военными после этого разговора наметилось, во всяком случае, диверсии временно прекратились. Лилия Ивановна на следующий день пригласила всех ребят к себе домой на чай. Мальчишки, тая обиду, сразу отказались, но вечером следующего дня заявились. Мир был восстановлен.

Лилия Ивановна проживала в бараке на втором этаже в крохотной комнатушке, места в ней хватало лишь для стола, кровати и шкафа. Учительница часто приглашала к себе детдомовских ребят, и когда они приходили, с трудом помещались за столом, рассаживались и на кровати. Мальчишки пили чай с настоящим домашним малиновым вареньем, которым их угощала Лилия Ивановна. Это были лучшие вечера в их жизни. Она рассказывала им много интересного, то, чего они не слышали на уроках, и им было приятно это общение. Разве можно было злиться на Лилию Ивановну?

И ещё одно значимое событие произошло в жизни первоклассников — их приняли в октябрята. В эту детскую организацию принимали младших учащихся, но для этого они должны хорошо учиться и быть хорошими мальчиками. В будущем они станут строителями коммунизма. Хороший ученик — это понятно, а вот, что такое коммунизм и как его строить, Антон не представлял, но с гордостью надел звёздочку с портретом кучерявого мальчика.

Он задал Лилии Ивановне вопрос, а кто изображён на звёздочке, на что учительница собрала весь класс и долго рассказывала, кто такой Ленин. Детдомовские ребята вспомнили, что о дедушке Ленине им рассказывали ещё в детдоме. И сейчас они узнали о Ленине много хорошего. Оказывается, Владимир Ильич Ленин был самым хорошим человеком в мире, и как понял Антон, чтобы люди жили хорошо, он совершил революцию. Арестовал царя, раздал рабочим заводы и фабрики, крестьянам землю. И он очень любил детей. Скоро во всём мире построят коммунизм, и все люди на земле станут счастливыми и добрыми, всё, что в мире есть доброе — это заслуга Ленина. Потому его именем названы улицы и города, организации октябрят, пионеров и комсомола, партия коммунистов есть, ленинская. Эту звёздочку дети должны носить с гордостью и быть достойны звания октябрёнка.

Такие же значки носили его товарищи и тоже гордились ими, но уже через месяц значки эти ими были утеряны в потасовках. А какой же ты октябрёнок без значка? Потому значки забирали у других детей, правда, после этого их уже не называли хорошими мальчиками. Их ругали и стыдили за эти нехорошие поступки, Антон понял, что таким хорошим, как дедушка Ленин, он не станет, но ему очень хотелось, что бы его грудь украшала звёздочка с портретом Ленина…

Профессиональный бокс

За неделю до Нового года на одной из перемен мальчишки разыгрались и, убегая от Антона, Андрей, или проще Куст, на лестничном пролёте налетел на третьеклассника. Тот схватил младшего за шиворот и давай учить уважению к старшим. Антон, погнавшись за Кустом, успел затормозить и избежал столкновения, но в историю, кажется, тоже влип.

— Ты что, шкет, не видишь, куда бежишь? — очередной подзатыльник прошёлся по шее Куста.

Чувствуя вину за то, что Андрюха сейчас получает, к тому же бьют его друга, Антон ждать не стал. И хотя соперник был на голову выше и значительно старше его, Антон, не раздумывая, бросился с кулаками на обидчика. Верзила нападения не ожидал, и потому несколько чувствительных ударов успел получить. Придя в себя от неожиданного нападения, он выпустил свою жертву и переключился на Антона.

— Ах ты, малявка, ну держись! — он размахнулся и нанёс удар. И если б попал, Антону было бы больно.

Но, искушённый в потасовках, Антон ловко нырнул под руку соперника и ударил кулаком в живот, удар пришёлся в солнечное сплетенье. Это окончательно взбесило третьеклассника и, глотая ртом воздух, он набросился на малыша. Превосходство в росте и весе было на его стороне, он подмял под себя Антона и стал наносить тому удары. Антон не сдавался, ему было больно, но он отчаянно сопротивлялся.

Вдруг его противник взмыл вверх, кто-то оторвал его от малыша. Почувствовав свободу, Антон тут же вскочил на ноги и ринулся на своего обидчика.

— У, какой, шустрый, а ну остынь! — один из старших ребят придержал его за плечо. — Смотри, Корней, а малыш драчун!

Антон завертел головой. Это десятиклассники прекратили его избиение, но и не дали отомстить. Рядом стояли ребята из десятого класса, они с интересом наблюдали за ним.

И хотя синяк ярко светил под глазом, мальчик с жаром выпалил.

— Я бы и без вашей помощи его отлупил!

Стоявшие рядом старшеклассники рассмеялись, потом один из них обратился к обидчику Антона.

— Ты чего малышей трогаешь, ещё раз увижу — голову оторву, понял? — и, шлёпнув того по лбу, бросил, — марш отсюда!

— Как тебя, малыш, зовут? — высокий и крепкий парень повернулся в сторону первоклассника.

Тот без смущения, с интересом и любопытством рассматривал этого здоровяка, потом бросил.

— Антон я!

— А я Виктор, но все зовут меня Корней! — новый знакомый протянул руку.

«Это тот самый Корней, ух ты! Он же самый сильный в школе!» Антон протянул руку, и она потонула в огромной ладони Корнея.

— Послушай, малыш, после обеда зайдёшь в десятый класс, понял!

— Понял! — мальчишка с восхищением смотрел на своего нового знакомого.

Парни стали спускаться по лестнице, один из них проговорил.

— Корней, малой драчливый и без слёз, берём в команду?

— Так я его уже взял, если придёт! — ответил Корней.

— Этот точно придёт, видел, как он на тебя смотрел! — его собеседник не сомневался.

В десятом классе было две враждующие группировки: Корней, Куклин, Копейка против Михеева с друзьями. Они постоянно выясняли отношения кулаками, но драки, как и всё остальное, надоедают. И они придумали новое развлечение. Каждая из команд выбирала в школе среди младших классов отчаянных драчунов, обучала их приёмам бокса и борьбы. И когда считали, что бойцы готовы, их сводили в поединке и заключали пари на победителя. И чтобы чувствовалась острота ощущений, эти бои устраивались за деньги и на деньги. Ставки на бой доходили до двух, а то и трёх рублей — а это огромная сумма. Рядовые бои оценивались в один рубль, победитель получал 10–15 копеек, но для малышей это было богатство. Вот в такую команду попал и Антон.

Надо отдать должное, Корней стал для Антона не только тренером, но и другом. Прошло совсем немного времени, и Антона в школе обижать уже никто не решался, потому что, зацепив его, можно было познакомиться с кулаками Корнея, а вот этого боялись все хулиганы в школе.

Антон хорошо воспринимал уроки бокса и борьбы, оказался способным учеником, и характер у него был. Это Корней отметил сразу.

Проверив Харитона в тренировочных боях, Корней решил выставить его на рейтинговые бои, он не сомневался в положительном исходе, тем более в первых боях у Антона будут не самые серьёзные соперники.

Как правило, бои проводились после обеда за хозяйственным складом, они не афишировались, и руководство школы о них знать не должно. Да и присутствовали на них только заинтересованные лица.

Группа Михеева, или Михея, тоже выставила не самого сильного бойца, так что бой был, скорее, тренировочным, тем не менее, на кону стоял один рубль. Соблюдая правила конспирации, обе группировки в назначенный час собрались в условленном месте.

Соперник Антона был не выше его ростом, но в плечах шире, к тому же на год старше, что в психологическом плане давало преимущество, и это было видно по поведению. Похоже, его соперник не сомневался в победе. После команды начинать бой, они закружились. Антон вперёд лезть опасался, но и не подпускал к себе соперника. Михею надоело это кружение, и он погнал своего бойца вперёд, и тот бросился. Антон выбросил руку навстречу и попал, но остановить соперника не смог. Зарычав от боли и злости, тот прорвался на ближнюю дистанцию и навалился на Антона. А дальше произошло непонятное: Антон, падая, вывернулся и приземлился на спину своего соперника, не давая тому опомниться и подняться, стал осыпать его ударами. Получив несколько чувствительных ударов, противник сломался и думал только о защите. Видя, что его боец драться уже не будет, Михей остановил бой.

— Марш отсюда, слабак! — и отвесил хнычущему мальчишке увесистый подзатыльник.

Корней подошёл к Михею и с улыбкой протянул руку, тот, буркнув что-то себе под нос, нехотя протянул Корнею мятый рубль.

— Всё честно, Михей! — Корней сунул деньги в карман. — Хочешь отыграться, ищи этому малому пару!

Потом подошёл к Антону.

— Молодец, Антошка, это твоё, заслужил! — и протянул ему 20 копеек.

— Это мне? А за что? — Антон не верил, что он может взять эти деньги, для него 20 копеек — это очень много.

— Бери, малыш! Будешь всех лупить, ещё получишь! — Корней потрепал его по голове.

Антон был горд и счастлив, сам Корней хвалит его, и он сделает всё, чтобы завоевать расположение этого сильного парня, не для того чтобы он его защищал, а просто потому что Корней нравился мальчику. Если б у него был такой брат как Корней! В голове промелькнуло воспоминание, однажды директор детского дома, стоя в окружении воспитателей, проговорила, что у Харитонова есть брат. Антон как раз находился рядом и услышал это. Но ему никто ничего не говорил. Брата, наверное, у него нет, сейчас бы ему сказали. А Корней — рядом.

Счастливый Антон побежал к своим друзьям, те гоняли резиновый мяч на баскетбольной площадке, футбольное поле, как всегда, было занято старшими классами. Потому младшие группы сами искали и обустраивали для себя площадку для игр, места вокруг школы для этого хватала.

Когда Антон протянул руку и показал деньги, те только присвистнули.

— Вот, повезло, где ты, Антоха, их нашёл? — Колька с завистью смотрел на деньги.

— Заработал! — выпалил Антон.

— Как? — Олег с удивлением посмотрел на Антона.

— Да нашёл-нашёл там, на дорожке около мастерской! — соврал Антон и пожалел, что не сдержался и чуть не проговорился. — Айда в магазин, сосулек купим!

В здании склада около школьной бани работал небольшой магазин. Через десять минут компания, разделив поровну только что купленную карамель, с удовольствием наслаждалась жизнью, это чувство рождалось от сладости конфет во рту.

Лакомство перепадало ребятам лишь иногда, даже те, у кого были родители, конфеты ели редко. Потому что родители в школу приезжали нечасто и конфетами своих детей не баловали.

Делиться не только сладостями, а всем, что у тебя есть, — таково было правило в группе детдомовских ребят. Конечно, это понимание пришло к ним не сразу, оно вживалось в душу, в сознание ещё там, в детском доме. Умение не жалеть, а давать рождает братство и близость в детском круге. Проявляя заботу и помогая друг другу, постоянно находясь вместе, дети становились братьями. Единство во всём! Они разные, но думать, говорить и делать будут одно и то же. Эта группа со временем начнёт распространять своё влияние на окружающих, влияние может быть жёстким, но это крайний метод. Принимают добровольное подчинение не все, и тогда начинается процесс воспитания. Со временем, единая и сплочённая группа, даже немногочисленная, легко подчинит весь класс. Так было и здесь, в интернате.

Воздействие детдомовских ребят на остальных постепенно приносило свои плоды. Правда, им не раз приходилось устраивать по ночам «тёмные», после таких воспитательных мер многие исправлялись. Но если это не помогало, начиналась открытая травля строптивого и непонятливого товарища. Могли открыто бить, но не в присутствии воспитателя. После жалобы воспитателю жёсткая реакция только увеличивалась и принимала изощрённый характер. Наказание на «воспитателей» не действовало, они упрямо гнули свою линию. В итоге либо добровольно, либо под давлением изгой принимал правила общежития и становился как ВСЕ. Вмешательство взрослых только усугубляло положение жертвы. Иногда родители или родственники изгоев, если они были, вынуждены были забирать ребёнка и переводить в другое учебное заведение, где вживание в коллектив начиналось с нуля. Здесь же либо ты наш, либо чужой.

Такая участь постигла Лёню Борткевича, начавшийся в парке конфликт в первый день по приезде в школу со временем имел продолжение. Лёня с первого дня стал жертвой детдомовцев. Он не смог адаптироваться и принять установленные правила и порядки в группе. Мальчик постоянно оставался один, замкнулся, и как ни пыталась Лилия Ивановна сгладить отношения в классе, детдомовцы не только не приняли Лёню, но и пресекали все его попытки с кем-либо сблизиться. Страдали и те, кто сам хотел общаться или подружиться с ним. Полная изоляция личности в коллективе, с таким давлением не каждый справится, а уж ребёнок подавно.

К середине учебного года мама вынуждена была забрать сына и решить вопрос о переводе его в другой интернат. Лёня остаться в классе не мог.

Такая же методика воспитания успешно проводилась и среди девочек. Правда, физическое воздействие применялось крайне редко.

И если раньше кто-либо из детей не боялся наябедничать, и ему это сходило, то к концу года этот порок в коллективе изжили. Быть в классе одиночкой и постоянно подвергаться унижениям и побоям никто не хотел.

Дети сами создавали свой мир и отношения, и если взрослый понимал это и не пытался всё ломать и делать их «хорошими», он становился «своим». И в силу своего положения становился одним из лидеров детского коллектива и легко управлял им. Но попытка силой подчинить детей вызывала протест. Заставить сделать — можно, но есть и другой путь — попросить их. Насколько разным будет результат.

Долго скрывать от друзей, что он дружит с Корнеем, Антон не смог, его частые отлучки, ссадины и синяки, постоянные находки денег не могли продолжаться бесконечно. Антон признался друзьям во всём, те сразу не поверили, но убедить их было просто, достаточно подойти на перерыве между уроками к Корнею и пообщаться с ним.

— Корней, а можно мы вместе придём сегодня на тренировку? — Антон просил за друзей.

— Если они такие же драчуны, приводи, — Корней знал этих малышей и давно хотел привлечь их в свою команду.

С этого дня детдомовцы стали посещать тренировки по боксу и борьбе. Тренировки носили стихийный и сумбурный характер, но и от них польза была огромная. Их воспитывали как мужчин. Они гордились общением с десятиклассниками и даже стали наглеть в отношениях с ребятами из других классов. Малыши задирались сами, правда, их легко ставили на место, при этом было ещё и больно. Жаловаться Корнею они не смели, ещё и от него получат по шее.

Финальный бой

Учебный год подходил к завершению. Соперничество между группировками десятого класса пошло на убыль, то ли скорое расставание, то ли заботы о предстоящих экзаменах, но отношения в выпускном классе наладились.

Однако обе группы готовились к последнему поединку, в каждой из них был боец для финального боя. Корней решил выставить Антона, малыш ещё никому не проиграл, быстрый, ловкий и очень выносливый. Именно благодаря выносливости он и одерживал победы, правда, стартовый отрезок поединка Антон часто проигрывал и синяки получал, но это, как считал Корней, для мужика нормально. Начало боя с участием Антона вводило в заблуждение его соперников, казалось, победа уже в руках, ещё немного и всё. Но когда противник уставал, Харитон начинал избиение, его выносливость решала всё! К тому же Корней видел, что его воспитанник способен в бою думать. Как-никак полгода тренировок.

В соперники ему выставили Женьку Попитича, второклассника. Того самого бойца, который избил в прошлом году в «Куликовской битве» Витьку Трибуха. В мальчишеских групповых потасовках они дрались, но сейчас этот бой будет один на один и почти по правилам.

В назначенное время за дровяным складом, подальше от посторонних глаз, две группировки встретились, чтобы в последнем бою решить своё соперничество. Ставка боя сегодня поднялась до трёх рублей, победитель получит 50 копеек, огромные деньги, для Антона это в три раза больше, чем за победы в предыдущих боях. И Антон их хотел получить, а ещё хотел отомстить за то избиение и унижение, учинённое вторым классом в начале года. Били их и позже, но то было первое поражение, и оно дало второму классу преимущество, и от того комплекса неполноценности они не избавились до сих пор. Друзья готовили Антона к бою.

— Харитон, ты не жди и сразу вмажь ему в морду! — наставлял Борька, и показывал, как это надо делать. Надо отметить, уклоны Борька выполнял неплохо.

К ним подошёл Корней, малышня почтительно расступилась. Он склонился над своим воспитанником и обнял за плечи.

— Ты готов, малыш?

— Нормально! — Антона немного трясло, и это волнение было заметно.

— Он боец крепкий, но будет лезть напролом, ты его встречай и уходи, а когда он устанет, тогда и разберёшься с ним! — наставления были чёткими и понятными. — Потом тебе будет легче жить!

О чём говорил Корней, Антон понял намного позже, когда того уже рядом не было.

Женька рвался в бой, секунданты что-то шептали на ухо, но он не слушал. Сейчас он раздавит этого Харитона, чего с ним возиться, пустите меня! Он вышел в круг и ждал команды. Антон медленно стал к нему приближаться.

— Бой! — раздалась команда, и Женька бросился вперёд, не думая о защите, он хотел драться и уничтожать!

Далее произошло невероятное: в глазах у него что-то сверкнуло, и он оказался на земле. Как это произошло, так и не понял. Антон точно выполнил указание Корнея, он ждал, когда соперник бросится вперёд, и, точно рассчитав дистанцию, выбросил навстречу кулак. На долю секунды Женька застыл, а потом рухнул как подкошенный. Но, быстро отойдя, вскочил на ноги и, плотно закрывшись руками, снова пошёл вперёд. На этот раз кулак Антона попал в живот, Женя, охнув, продолжал движение. От сближения Антон уйти не успел, соперник схватил его плечи и сделал подножку, они вместе упали на землю. В таком положении у Жени было преимущество, он уже отошёл от потрясения и теперь пытался завершить бой. Он был подвижным, но и Антон обладал ловкостью и гибкостью, и сейчас они поминутно менялись местами, то один был сверху, а через секунду второй уже восседал на сопернике. Кулаки обоих работали без остановки, у Антона из губы текла кровь, глаз соперника заплыл, да и из носа сочилась кровяная струйка, но сдаваться никто и не думал. Как и предполагал Корней, соперник Антона стал уставать, и это было заметно. Нанеся ещё несколько ударов, Антон поднялся и ждал, пока поднимется противник, не хотел бить лежащего. Поединок затягивался. Женька с трудом встал, он был совсем без сил. Антон сам пошёл вперёд, они снова схватились и упали на землю, но теперь Антон диктовал условия боя, он был сверху и бил, бил, бил… Мстил за всё: за Витю, за класс, за то, что ему сейчас больно.

— Всё, хватит! Харитон выиграл честно! — это наставники Жени остановили избиение.

— Ура, мы победили! — закричали друзья Антона. Они бросились к нему и наперебой стали рассказывать, как это было, словно не Антон сейчас был в центре круга. К ним подошёл довольный Корней. «Да, мальчишка победил, но какой ценой! Это за тебя, Корней, этот малыш готов драться до смерти!» Корнею стало жаль Антона, но он не подал вида. Склонился над уставшим и избитым Антоном.

— Молодец! Держи! — и протянул ему монету.

Антон смотрел на свою ладонь и не верил.

— Корней, но здесь, целый рубль, почему так много?

— Я не ошибся, ты заслужил! — Корней обнял мальчика за плечи.

Такое богатство Антон в руках ещё не держал. А Женя, сидя на полене, утирал разбитый нос и плакал, его никто не утешал, он и не нуждался. Его побил этот доходяга, и все это видели. Осознавать это было тяжелее всего…

Видя и зная, что Корней и Копейка опекают первоклашек, второклассники умерили свои притязания к малышам. Те и сами стали вести себя более свободно и независимо, на дерзость отвечали тем же, да и драк не избегали. Но знали, за синяки их обидчики получат вдвойне. Потому между первым и вторым классами наступило временное перемирие. Скоро десятиклассники окончат школу и разъедутся, тогда всё и встанет на свои места, сильнейшие будут устанавливать свои порядки, а сильнейшие, конечно, они, второй класс. Подождём.

В начале мая произошло трагическое событие, опечалившее всех мальчишек младших классов. Умер пёс Мухтар, школьный любимец детей. Говорили, что он прожил в школе двадцать лет, с самой войны. Правда это или нет, дети не знали, а вот то, что его не стало, было сильным ударом по детским душам. Ему устроили пышные похороны, ребята смастерили из досок гроб, не было только оркестра. Похоронили Мухтара на возвышенности в кустарнике недалеко от школы. Кто-то из мальчишек плакал, и слёзы были искренними, дети любили этого большого и доброго пса. В последующем за могилой постоянно присматривали, часто кто-то из малышей приносил на могилу собаки полевые цветы, холмик поправляли, в детских душах Мухтар продолжал жить.

Наступил конец мая, в десятом классе пришла пора экзаменов, у Антона все чаще проявлялось чувство тревоги. Да, скоро Корней окончит школу и уедет, а он останется. Эти мысли стали назойливыми: Антон не хотел, чтобы Корней покинул его, не потому, что защищал, просто мальчик привязался к старшему другу и не представлял, что в один из дней Корнея рядом не станет. Если б у Антона был старший брат, а ещё лучше, чтобы братом был Корней, как было бы здорово! Антон понимал, что это невозможно, и от этого становилось ещё тяжелее.

К этому печальному событию добавлялось ещё одно обстоятельство, любимая учительница Лилия Ивановна не будет их учить во втором классе, она уезжает в Москву. Солдат Иванов всё-таки её забирает и увозит. Как не воевали с ним мальчишки, победителем оказался он, учительница выходит замуж и покидает их. В классе состоялся серьёзный разговор: Иванов откровенно признался, что любит их учительницу и просил детей отпустить Лилию Ивановну с ним, он объявил, что в июне заканчивается его служба в армии, и они вместе уезжают в Москву — сколько было слёз. Дети плакали, а глядя на них, плакала и Лилия Ивановна, Иванов крепился, прекрасно понимал детей.

— Не пустим, не пустим, не уезжайте от нас, Лилия Ивановна! — просили и плакали воспитанники, они обступили её со всех сторон, уцепились за её руки, как будто она прямо сейчас покидает их…

Они тяжело пережили тот вечер, в спальной комнате после отбоя мальчишки строили планы, как помешать Иванову увезти их учительницу. Не спали долго.

— Она всё равно уедет! Мы ничего не сделаем, потому что Лилия Ивановна сама хочет уехать! — заключил Борька, самый рассудительный из ребят.

— Любит она его! — глубокомысленно изрёк Колька.

— Много ты понимаешь в любви! — сопротивлялся Борис, хотя и знал, что Колька прав.

— Подумаешь, любит, мы тоже её любим, а она уезжает! — поддержал друга Олег.

В конце концов, уснули, понимая, что их учительница с ними последние дни, но никто из детей не мог назвать её предательницей…

Последний звонок

Последний школьный звонок прозвучит для каждого, в том числе и для выпускников, они окончили школу, им осталось только сдать экзамены. Как сказал Куклин, диплом им всё равно выдадут, но отличник учёбы Куклин экзаменов не боялся.

А сегодня вечером по случаю окончания школы на стадионе группой мастеров-самоучек под руководством Куклина и учителя физики Петра Петровича будет произведён запуск ракеты, над которой уже несколько месяцев они работали. Три года назад в космос летал Юрий Гагарин, и Сергей Куклин хотел для него сделать новую ракету, чтобы Гагарин полетел на ней на Луну. Сегодняшний старт — только начало для великого конструктора Куклина и его ракет в будущем.

Но это вечером, а сейчас Антошка с колокольчиком устроился на плече своего друга Корнея. Он видел, с какой завистью смотрели на него не только друзья, но и все дети. Такая честь не каждому выпадала. Нести малыша с колокольчиком Корней вызвался сам, и ассистента тоже выбрал сам. Завуч Лидия Иосифовна хотела, чтобы это была девочка, у неё на примете и кандидатура была, но тут на своём настоял Корнеев. Со временем он и сам не заметил, как сильно привязался к шустрому мальчонке.

Последняя линейка прошла торжественно, был солнечный тёплый майский день, и мероприятие провели на площади около школы. Перед выпускниками выступил «Шарик» — директор школы Виктор Петрович Лучинский, потом ещё были выступления, цветы, слёзы.

Наконец Корней дал команду.

— Ну что, Антошка, пошли!

Он пристроил малыша на плече и прошёл с ним перед выстроившимися квадратом классами. Антон изо всех сил тряс колокольчиком. У многих учителей и старших девушек на глазах появились слёзы, а потом заиграла музыка…

После ужина на школьном стадионе состоялся запуск ракеты. Собралась вся школа, даже повара, технички и другие работники вышли посмотреть. Руководил всем Пётр Петрович, особое внимание уделил мерам безопасности. Как поведёт себя ракета, даже он не мог предположить, заряд был довольно большим, потому рядом с ним находились только ближайшие помощники. Непосредственно запуск производил Куклин. Антошка рвался в помощники, интересно же быть рядом, когда ракета взлетит, но Пётр Петрович так зыркнул на него, что тот быстро ретировался, но держался невдалеке от места события.

Старшеклассники отодвинули детей подальше от места старта, и Пётр Петрович дал команду. Куклин поджёг бикфордов шнур и бросился на безопасное расстояние. Все замерли в ожидании.

Шнур догорел — и раздался взрыв, это заряд бросил ракету вверх, она, оставляя за собой огненный след, с нарастающим гулом по дуге стремительно ушла в небо. Зрелище было потрясающим, и все дети хором закричали «Ура!» Многие малыши бросились в сторону леса, куда предположительно могли упасть части ракеты.

Это был не первый запуск ракет, но если ранее были только рабочие модели, то сегодня настоящая большая ракета, и её пуск, по словам физика, прошёл идеально. Он поздравил Куклина с отличной работой и пожалел, что лучший ученик покидает школу и им не придётся продолжить разработки летательных аппаратов в будущем. Этим Куклин займётся в техническом институте, куда собрался поступать.

Потери

Для Антона закончился первый год обучения в интернате, наступили летние каникулы. К детям стали приезжать родители и родственники, их забирали на лето по домам. Антон никого не ждал, он даже не знал, есть ли у него эти родственники, школа-интернат и есть его дом, он понимал, что никуда не поедет. Нет, в школе ему нравилось, но, наверное, это хорошо, когда у тебя есть родители и к ним можно ездить, а ещё лучше жить с ними. Антон и не делал выбора, его у него не было.

Корней с друзьями тоже скоро уедет, только сдаст экзамены, и останется он один в школе. От таких мыслей на душе у Антона становилось скверно. «У Борьки какая-то тётка нашлась, он говорит, что родная, скоро она приедет и заберёт его на каникулы. Уехал и Колька, маманя за ним приехала, чего ж она его в интернат сдала? У Олега тоже есть мать, только она очень больная, живёт в соседней деревне, всего в трёх километрах от школы. Олег объяснил, как туда идти, и дорогу показал, позже сходят к нему в гости.

И учительница Лилия Ивановна тоже собирается уезжать, всё не дождётся своего Иванова, тот в армии отслужит и примчится за своей принцессой! Все уезжают! Ну и пусть!»

Антон присел на скамейку у входа в школу и погрузился в невесёлые мысли.

«Мама! Мамочка!..» — раздался крик, Антон от неожиданности даже вздрогнул, рядом со скамейкой, на которой он сидел, пронёсся мальчишка на год старше его. Он бежал навстречу женщине, а та спешила к нему. Она присела на корточки, ребёнок с разгона бросился ей на шею, обнял и несколько раз поцеловал в щеку.

«Подумаешь, нежности!» — наблюдавший за ними Антон отвернулся в другую сторону. А мать с ребёнком расположились на соседней скамейке, женщина торопливо стала доставать кулёчки и пакетики с угощениями и совать их сыну.

— Кушай, кушай, сынок! Похудел как, верно, вас здесь плохо кормят! — сетовала она.

«Ну да, плохо! Нормально кормят!!! И конфеты дают!» — мысленно огрызнулся на эти слова Антон. Послышался шелест разворачиваемых от обёртки конфет, и Антон повернулся, чтобы хоть посмотреть на них. У него даже слюна во рту выступила, так захотелось взять в рот хоть какую-нибудь конфетку, самую маленькую. Он уставился на руки мальчика, держащие целую пригоршню конфет. Женщина заметила это, взяла у сына несколько конфет.

— Мальчик, подойди! Возьми конфеты, угощайся! — и протянула ладонь в сторону Антона.

Как хотелось подойти и принять это угощение, он даже поднялся со скамейки, но…

— Спасибо, тётя! Я не хочу! — и, проходя рядом, бросил. — Вы не думайте, нас здесь хорошо кормят!

До обеда оставалось ещё немного времени, и Антон направился в парк, он любил бродить среди деревьев один, часто это делал. И сейчас хотелось остаться одному, он медленно шагал по аллее. Хорошо, что парк оказался пуст. Его никто не трогал и не мешал, сам не хотел никого видеть.

«А хорошо иметь мамку, вот так привозила бы мне конфеты, газировку! Моя мама меня сюда бы и не сдала, как других детей, я знаю! Она меня любила бы! Мне никто про неё ничего не говорил, я даже не знаю, какая она была! Мне в детдоме сказали, что у меня нет мамы! Ведь здесь находятся дети, у которых нет мам или они плохие. Но эта тётка, что сидит скамейке, разве она плохая? Вон сколько угощений навезла, заберёт своего сына на каникулы домой! А где мой дом? Твой дом, Харитон, там, где ты живёшь!

Разве тебе здесь плохо? Кормят, одевают, спать есть где, а сейчас разъедутся все, свобода будет, учиться не надо, делай что хочешь!»

Настроение у Антона стало подниматься, разве всё так плохо? Совершив круг по парку, он снова вышел к скамейке, на которой ещё недавно сидели мать с сыном. «Вот и эти уехали!»

Дверь школы открылась, и на крыльцо вышла Лилия Ивановна, увидев Харитонова, направилась к нему.

— Антон, уже пора на обед, пойдём вместе, — и она зашагала рядом. — Антоша, завтра я уезжаю, вы меня проводите?

«Вы» — это значит детдомовские ребята, они все, кроме Кольки, ещё находились в школе. К Борису тётка приедет только в воскресенье, Олег может домой пойти хоть сегодня, но, странно, не торопится. Лилия Ивановна знала, если сейчас Антон согласится, то они её будут провожать. Она даже на секунду остановилась, боясь услышать «нет».

— Конечно, Лилия Ивановна, обязательно проведём! — Антон взял её за руку, рука учительницы была такой тёплой и нежной. И Лилия Ивановна с благодарностью приняла эту детскую руку. Антону стало так хорошо на душе, но они уже подошли к столовой, и Антон не хотел, что бы кто-то из ребят увидел, как он уцепился за свою учительницу. Ещё «мамкиным сынком» назовут. Освободив свою руку, Антон стал торопливо подниматься по ступенькам.

А на следующий день приехал Иванов, приехал за Лилией Ивановной. Во двор школы лихо вкатил военный уазик, и едва остановился, как из него выпрыгнул солдат, это и был Иванов. В парадной форме, красавец.

Директор с сожалением отпускал молодую учительницу, он видел в ней грамотного специалиста, ему импонировало, что эта совсем ещё девочка не побоялась взять сложный класс, научилась работать с детьми, и у неё всё получается. Как детдомовцы вокруг неё крутятся, они тоже не хотят её отпускать, не дошло бы до слёз.

Иванов волновался, понимая тяжесть этих минут для всех, кто сейчас был рядом. Он подошёл к столпившимся вокруг Лилии Ивановны ребятам, потом снял с груди один из значков и протянул Борьке, тот ближе к нему стоял.

— Ребята, это вам! На память!

Шесть пар рук потянулись к значку. Рассмотрев армейский значок, Антон спросил.

— Иванов, а как тебя зовут?

— И впрямь, полгода воевали, а познакомиться не успели! Андрей я!

— О, как и меня! — Куст первым протянул руку тёзке.

Иванов каждому пожал руку, рука эта была большой и сильной, и ребята с уважением смотрели на своего старого знакомого, война закончилась, а мирной жизни уже не будет. Главное, их учительница счастлива, но она уезжает навсегда.

Иванов подхватил чемоданы своей невесты и направился к машине. Лилия Ивановна торопливо обняла каждого из ребят, не выдержала, заплакала и, вытирая слёзы, пошла к автомобилю. У мальчишек тоже стали наворачиваться слёзы, но они ещё держались.

Уже у самой машины она повернулась. Стояла и смотрела на ребят, по её щекам текли слёзы, говорить не могла. Стоявший рядом с ней Андрей крикнул.

— Спасибо, ребята, за Лилию, за Лилию Ивановну! Мы будем вас помнить, всегда помнить!..

А через минуту, утопая в пыли, машина скрылась за поворотом, унося Лилию Ивановну в новую жизнь. И они больше никогда не увидят свою первую учительницу! Никогда!

А через три недели уезжали Корнеев, Копейка и Куклин. Экзамены они сдали успешно, даже Корней был доволен оценками. К этому времени на каникулы уже уехал Борька, Олег тоже ушёл домой. Антону же предстояло пережить ещё одну потерю.

До отправления проходящего старенького автобуса оставалось несколько минут, Антон держал Корнея за руку и все не мог её отпустить. Почему все, кто так дорог, покидают и оставляют его здесь одного. Слёзы наворачивались на глаза, вырывались наружу, но мальчик не мог допустить, чтобы окружающие видели их, он сам когда-то сказал Корнею, что не умеет плакать. Но сейчас хотелось разреветься.

Молчал и Корней, тяжесть расставания давила. Да, он привязался к этому мальчишке, но не возьмёшь же его с собой. Друзья уже усаживались в автобусе, пора прощаться.

— Витька, давай к нам, пора ехать! — это Куклин звал друга.

Корней подхватил Антона и поднял, руки мальчика обвили его крепкую шею, и он прижался к его широкой груди.

— Корней, не уезжай! Не уезжай!.. — шептал мальчик.

— Мне пора, Антошка! — голос Виктора дрогнул, он опустил малыша на землю. — Будь сильным, Антон, и тебя будут уважать! Мы ещё встретимся!

Потом повернулся и медленно пошёл к автобусу, а за спиной раздался крик.

— Корней, я буду всегда тебя помнить! Не уезжай!..

Этот крик как будто ударил Виктора, он на секунду остановился, потом резко выдохнул и, не оборачиваясь, вскочил в салон. Дверь закрылась. Автобус медленно стал набирать скорость.

Сидевший на заднем сиденье Петя Копейка, прощаясь со школой, обернулся и посмотрел в окно.

— Корней, смотри, Антошка бежит! Упёртый, не отстаёт!

Все трое смотрели за бегущим мальчиком, тот что-то на бегу кричал и изо всех сил пытался догнать автобус. Горький ком подступил к горлу Виктора, он проглотил его и прижал ладонь к стеклу. Автобус увеличил скорость, и вскоре фигура ребёнка затерялась в пыли.

…Антон лежал в придорожном рву, автобус с друзьями давно уехал. А он плакал первый раз в своей жизни, ни одна физическая боль не могла вызвать слёз у этого маленького и сильного человечка, а сейчас он не стеснялся слёз. Их никто не видит, и он дал волю чувствам. Сколько потерь за последний месяц. «Ну и пусть, пусть уезжают, обойдусь и без них, предатели! Мне и одному хорошо! Всем, всем назло будет хорошо! Будет!..»

Потом он ещё долго бродил по лесу и только к ужину пришёл в школу. Ночью метался в постели, ему приснился Корней, он смотрит Антону в глаза и говорит: «Будь сильным!» Потом появился дядька Игнат, детдомовский конюх, тот тоже так говорил, и Антон закричал во сне: «Я буду, буду сильным!!!» И проснулся… Наступил новый день.

Первые каникулы

Из трехсот учащихся на летний период в интернате осталось только двадцать три ученика, их объединили в две группы — младшая, до четвёртого класса, и старшая. В основном это были дети, как говорила ночная няня тётя Клава, кому на лето некуда приткнуться. Старшеклассники разбегались кто куда. Руководство школы в летний период не могло проконтролировать всех воспитанников, младших детей забирали родители, а старшие разъезжались сами. Многие придумывали себе родственников и якобы уезжали к ним, проверить это было невозможно. Хотя в интернате и койка есть, и сыт будешь, но свобода хотя бы на три летних месяца для многих была дороже школьного режима. Будь постарше, Антон тоже куда-нибудь уехал бы. Правда, бывало, что, насытившись свободой, многие воспитанники возвращались в школу задолго до 31-го августа.

Первое лето в интернате для Антона прошло слишком быстро и незаметно. Первоклассников особо не загружали хозяйственными работами. При школе было подсобное хозяйство, где выращивали свиней. И хотя там работали наёмные рабочие, старшеклассников, остававшихся на лето в школе, довольно часто привлекали к работам. Также при школе было два огромных фруктовых сада и плантации овощных культур, их кому-то надо было пропалывать. Это тоже ложилось на плечи учащихся. Все эти работы не доставляли особого удовольствия детям, лето — для отдыха и безделья, по этому принципу они и жили.

После получения определённого объёма работ, ребята делали вид, что заняты, но стоило воспитателю на несколько минут отлучиться, как дети растворялись. Искать их было бесполезно, они могли быть где угодно: вокруг столько соблазнительных мест. В двух километрах от школы протекала речка, если дети уходили туда, то это на весь день, обед они пропускали. В округе находилось четыре деревни, там было интересней. Могли прятаться в лесу, строили шалаши, копали и оборудовали землянки. Только к ужину путешественники заявлялись в школу, и тогда воспитатель вздыхал с облегчением, радуясь, что все живы и здоровы. Но на завтра история повторялась, уследить за сорванцами было невозможно. Со временем воспитатели привыкали к такому образу жизни детей и старались хотя бы как-то контролировать ситуацию, что было непросто.

За лето огород как-то пропалывался, директор нанимал женщин из соседней деревни. Сад летом не охранялся, дети имели свободный к нему доступ. Самые вкусные яблоки всегда растут в чужих садах, потому жители окрестных сёл постоянно приходили с жалобами на интернатовских детей, тем нужен был экстрим.

Ситуация менялась после августа, когда в школу заявлялись все триста человек, тут уж никакой сад не прокормит эту ораву, она как саранча уничтожала всё, что съедобно. Вот на сентябрь-октябрь и нанимали сторожа для сада.

За это лето Антон с друзьями обошёл и облазил все окрестные места на десять и более километров, узнал, где зарастают заброшенные сады, где стоят бесхозные дома. Где-то подружились с деревенскими мальчишками, а где-то получили и достойный отпор. Лес для них стал другом, они узнали все лесные тропы, все ягодные и грибные места, ориентировались в лесу не хуже егеря. Ко всему прочему, они по лесу в тайных местах построили несколько шалашей, где с удовольствием проводили свободное время. Они хотели построить настоящую землянку, но сделают это, когда соберётся вся их команда. Нужны лопаты и топоры. Розыском этих инструментов и занимались сейчас, а их достать можно было одним путём — стянуть инструмент со двора у зазевавшегося хозяина.

Однажды им повезло, возвращаясь с речки по деревенской улице вдоль забора, они увидели, что с одного двора выехала запряжённая подвода, на которой восседали хозяева. У сарая в деревянной колоде торчал топор, а рядом — гора расколотых поленьев. Кто в деревне закрывает двери? Раз хозяева выехали и ничего не спрятали, грешно не воспользоваться моментом. Антон с Андреем повернули обратно к речке, благо, отошли недалеко, и, обойдя деревню, стали задними дворами пробираться к намеченному дому.

Остальная компания, привлекая внимание сидевших на лавочках старушек, продолжала неторопливое движение по улице. В это время наши герои, преодолев забор, проникли во двор, топор их дождался. Антон с трудом вытащил его из колоды и устремился к забору, а вот хозяйская жилка Андрея требовала действий. Он заглянул в распахнутый настежь сарай. Глаза его загорелись, к топору будет классное приложение — в углу сарая стояли три лопаты. Андрей, прихватив одну из них, бросился вслед за Харитоном. Потом они окружным путём добирались до школы. Топор и лопату надёжно спрятали в одном из своих укромных мест.

На следующий день хозяин инструментов пришёл в школу и, хотя никто не видел, что кражу совершили интернатовские дети, подозрение на них пало — по улице-то они шли. Директор школы вызвал всех, кто ходил вчера на речку, и в присутствии хозяина попытался надавить на мальчишек. Но не пойман — не вор. Дети с таким искренним убеждением уверяли, что ничего не видели и не знают, даже у пострадавшего сложилось впечатление, что эти бедные детки ни при чём. К тому же и директор привёл аргументы: зачем лопата и топор в школе? Хотя после ухода разочарованного сельчанина ещё раз поговорил с воспитанниками, не очень-то он им верил. Но мальчишки уже твёрдо усвоили истину: пока не признался — ты не виноват.

Конечно, не мешало бы достать ещё парочку лопат, да и пила нужна, но беседа у директора по нервам ударила, решили пока притаиться, авось ещё повезёт.

В начале августа Антон с друзьями решил сходить в гости к Олегу Савчуку, три километра — не расстояние, когда они выхаживали за день и по 15–20.

Побродив по лесу и насытившись последними уже горьковатыми ягодами черники, вся компания заявилась в деревню. Расспросили людей и те подсказали, где находится дом Савчуков. На порог вышла старенькая, невысокого росточка женщина.

— Здравствуйте, тётенька, скажите, а где ваш Олег? — спросил Антон.

— А вы, сыночки, откуда ж такие будете, небось, интернатовские? — поинтересовалась женщина, откуда у Олега в деревне такие друзья, вроде всех знаю.

Ребята только собирались двор покинуть, когда объявился Олег, он искренне обрадовался друзьям.

— Мам, приготовь нам что-нибудь поесть, я голодный!

Обед был как раз кстати, у всех мальчишек живот уже подтянуло к спине. Через несколько минут они расположились за большим круглым столом, хозяйка достала из печи комяк из картошки и поставила на стол. С холодным молоком он показался им верхом кулинарного искусства.

— Кушайте, кушайте, сыночки! — хлопотала у стола тётка, потом присела на лавку у окна и смотрела, как голодные дети торопливо ели. Не выдержала и утерла краем платка набежавшую слезу.

Перекусив, Олег повёл друзей в лес и показал им место, где во время войны располагались армейские склады оружия, по его уверениям, деревенские парни и сейчас находят оружие: карабины, ножи, патроны. В доказательство своих слов достал из кармана штанин два настоящих патрона к винтовке. Мальчишки тут же стали рыться в песке.

— Не, пацаны, тут и без вас всё уже давно перерыли, если б точно знать, где сам склад стоял, да и ямы глубокие рыть надо, что бы что-то найти! — остановил друзей Олег.

Однако желание найти настоящую винтовку было огромным, и все с энтузиазмом приступили к раскопкам, поочерёдно работая лопатой, которую с собой прихватил Олег. К вечеру небо заволокли тучи, стало темнеть, только это и заставило археологов прекратить раскопки.

— Всё, Олег, нам пора в школу, а то по лесу в темноте придётся топать! Бери лопату! — Антон отдал её хозяину.

— На ужин опять опоздали! — ныл Андрей.

Договорились, что ребята придут ещё, может, в следующий раз повезёт. Проводили Олега до деревни и напрямую через лес направились в интернат.

В школу они вернулись уже в одиннадцатом часу вечера, заставив изрядно поволноваться воспитателя Нину Семёновну. В столовой ужин дожидался опоздавших путешественников, правда, всё уже давно остыло, но когда голоден, это неважно.

Медаль «За отвагу»

Прошёл год, затем ещё один. Антону десять лет, совсем взрослый. В конце третьего класса из Москвы на имя их класса пришёл конверт. Все поняли, кто о них вспомнил, и были рады узнать о своей первой учительнице хоть что-то. Письмо перечитывали несколько раз. Все были очень рады, что у Лилии Ивановны всё хорошо, но главное, она прислала фотографию, где они, Ивановы, запечатлены трое. У них родилась дочь, и эта кроха с фотографии смотрела на мальчишек и девчонок. Весь класс решил, что они будут переписываться со своей учительницей, и отправили первое письмо, Лилия Ивановна сама просила их писать, ждала их писем.

Третье лето Антон тоже проводил в интернате, и в этот год за ним никто не приехал. Если честно, никого и не ждал, он вообще не знал, кто из родственников у него есть. Ещё в детском доме он случайно услышал из разговора директора и воспитательницы, что у него есть брат, это сейчас он знает смысл этого слова. Да, он хотел, чтобы у него был брат, но только такой как Корней, кого-то другого на месте брата он не представлял.

Ещё одно радостное событие произошло для Антона. В школу проведать учителей приехал Пётр Копейка. Парадная форма военного моряка подчёркивала его красивую фигуру.

Он вошёл в класс вместе со своей учительницей математики Марией Михайловной и остановился у двери, шёл урок.

— Надежда Николаевна, простите нас, что мешаем, но Петя очень хотел зайти в класс, мы уж не ждали до звонка! — извинилась за вторжение Мария Михайловна.

— Копейка! — не выдержал Антон, сорвался с места. Ему так хотелось броситься Петру на шею, но, подбежав к нему, вовремя остановился и ухватился за огромную ладонь. Наступила неловкая пауза. Пётр не знал, что делать, а Антон не мог отпустить руку своего друга, но в это время прозвучал звонок, оповестивший об окончании последнего урока. Дети с криком бросились к Копейке и стали тормошить его со всех сторон. С восхищением рассматривали значки и медаль на его широкой груди.

Надежда Николаевна быстро навела порядок в классе, усадила Петра на своё место за учительским столом и попросила рассказать о службе в морском флоте.

— Служу на Чёрном море, на большом военном корабле, служба тяжёлая, но мне очень нравится, а сейчас я в отпуске. Мне ехать некуда, вот в школу и прибыл на вас посмотреть, пройтись здесь.

Он стал рассказывать о службе, о своих боевых друзьях, вспоминал много хорошего о школе.

— Петенька, ты лучше расскажи, за что тебе отпуск дали! — вставила слово Мария Михайловна, — Петя у нас герой, у него на груди медаль «За отвагу», вот так дети!

Мария Михайловна гордилась своим учеником. Копейка от такой похвалы покраснел и засмущался, а его учительница, видя, в каком он состоянии, рассказала, как Пётр на учениях спас своего командира. За это его наградили и предоставили отпуск.

— Вот это да! — воскликнул Борька, и все захлопали в ладоши. Копейка покраснел ещё больше.

— Мария Михайловна, хватит меня хвалить, можно мы с ребятами пройдёмся по школе?

— Конечно, Петенька! Не опаздывайте на обед!

Выйдя из класса, Антон спросил у своего друга.

— Петька, а ты знаешь, где Корней?

— Нет, Антошка, потерялись мы! Только знаю, что Серёга Куклин в Москве в институте учится, как и хотел! Точно ракету построит, а то ещё и сам в космос полетит! А Витьку потерял и не знаю, как найти! У Марии Михайловны возьму адрес, как найду его, в школу напишу, она тебе передаст, я просил её об этом.

Потом они ходили по школе, заглядывали в классы, наведались в спальный корпус. Копейка зашёл в комнату, где когда-то спал, и уселся на одну из кроватей.

— А вот здесь я спал, на флоте скромнее всё, тесно там! — он встал и провёл ладонью по одеялу, поправляя его.

Дети толпились вокруг него, и каждый старался быть поближе. Антон своё место никому не уступал, на него никто и не претендовал, все знали, что только благодаря Антону Копейка сейчас с ними. В школе остальные классы смотрели на них с завистью.

Вечером после ужина организовали собрание в спортзале, присутствовала вся школа, было много разговоров о бывших учениках, об их успехах. О своей службе рассказывал и Пётр.

На следующий день он уезжал, все его провожали. Антон заставил Петра наклониться к нему и прошептал на ухо.

— Копейка, найди Корнея, приезжайте ко мне вместе! Пообещай!

— Если найду, приедем, обещаю! — Пётр обнял малыша за плечи, — прощай Антошка!

Он подошёл к поджидавшему его автобусу и, помахав всем на прощание рукой, вскочил на подножку.

На глаза Антона набежала слеза, но он не мог допустить, чтобы её кто-то увидел. Он пошёл за автобусом, и хотя к горлу подступил горький комок, справился с собой. «Почему я только теряю то, что мне становится дорого? Так будет всегда?»

Автобус скрылся за поворотом, все уже разошлись, а Антон всё стоял и смотрел на дорогу, будто надеялся, что сейчас автобус вернётся, и Корней с Копейкой выйдут из него.

Неслышно к нему подошли Борька и Андрей.

— Уехал он, Харитон! Пошли в школу!

Как хорошо, что у него есть Борька, Колька, Андрюха, есть его друзья!

Впереди их ожидает лето, ка-ни-ку-лы! Ура!

За прошлые годы дети основательно проторили дорогу на речку, Щара протекала в двух километрах от школы, сразу за деревней Селец. Пойти купаться они могли только после того как выполняли свой объём работы, а это была прополка школьного огорода, который казался им бескрайним полем. Выполняешь норму — и ты свободен! Но работать не хотелось, тянули время до обеда, а после него, даже если их приводили на грядки под конвоем, умудрялись незаметно скрыться. Поэтому воспитатели постановили, что общественные работы могут быть только до обеда, такое решение обрадовало детей.

За учебный год у Антона ярко проявилась способность рисовать, он и раньше хорошо это делал, но именно с третьего класса этот дар обозначился. В школе только ученик 8-го класса Глушко Гена рисовал лучше, но у юного художника было ещё время расти и учиться.

Недавно в школу приезжала комиссия из столицы, и, как оказалось, отбирала талантливых детей для дальнейшего обучения в специализированной школе по профилю. Только Антон удостоился внимания комиссии, важные дяди посчитали, что у ребёнка есть задатки художника, но все планы Антона стать знаменитым художником рухнули. То обстоятельство, что он окончил третий класс, а не второй, сыграло негативную роль в определении его будущего. Учиться второй год в третьем классе — большая жертва для мальчика, так посчитали члены комиссии. Кто потерял, а кто выиграл — не Антону судить, хотя его мнения и не спрашивали. Может, со временем он и стал бы настоящим художником, но учился бы уже не здесь. А выбор — друзья или учёба в художественной школе — был бы не в пользу последнего. Но такого выбора у Антона и не было. Решили за него и без него.

Начались очередные летние каникулы, и несостоявшегося художника определили в бригаду по ремонту школы, точнее, он будет помогать рабочим в покраске кабинетов, классных комнат и коридоров. Поначалу Антону нравилось работать с красками, у него всё хорошо получалось, он красил такие объёмы, что рабочие только удивлялись его работоспособности. Но запах краски кружил голову, к концу рабочего дня, надышавшись ацетоновых паров, Антон чувствовал себя выжатым, а представляя, что товарищи в это время валяются на песочке у воды, и вовсе загрустил.

Трезво решив, что травиться в такие молодые годы ещё рано, Антон сам себя уволил, с утра на работу не пошёл. Правда, пришлось снова отмерять себе овощные ряды для прополки, но Антон так быстро с этим справлялся, ещё помогал выполнить норму друзьям. Отдыхать на речке вместе интереснее и веселее. Работать в бригаде маляров он отказался, зная его упрямый характер, заставлять не стали.

Тётя Вера

После завтрака и уборки столовой Антон выскочил на улицу и едва не налетел на сидящую на ступеньках женщину. Это была тётя Вера, их школьный повар…

Антон уже давно обратил внимание на неё. Нет, это она выделила из всех детей этого худенького и подвижного мальчика.

Сама невысокого росточка, лет сорока пяти. Жила в соседней деревне, муж её погиб во время войны, но не на фронте. Убил его сосед, служивший в полиции. Однажды осенью 1943 года он пьяный с друзьями пришёл к ним домой и потребовал самогона, устроил обыск. Ничего не найдя, в пьяной злобе схватился за оружие, дружки остановить не успели.

Так и осталась одна, детей с Иваном до войны завести не успели. И вот уже два года работает поваром в школе.

В интернате много детей, Вера рядом с ними душой оттаяла, на работу с радостью шла, свою неистраченную доброту и любовь им отдавала. Руководство отмечало её добросовестность и качество работы.

Полгода назад двое мальчишек залезли в столовую и кухню, когда там никого не было. Искали продукты: сколько детдомовца не корми, он всё равно в тарелку смотреть будет. Нашли только батон белого хлеба, все продукты были уже спрятаны и закрыты на складе. Вера и сама не ожидала кого-то увидеть в помещении, растерялась, стояла и смотрела на детей, один из них медленно, огибая её, протиснулся к выходу и сиганул в открытую дверь. А второй застыл на месте и смотрел ей в глаза, не выдержала женщина этого взгляда, многое в нём прочитала, но страха не было, скорее, просьба, мольба.

Вера подошла к мальчишке и взяла за руку, в другой ситуации Антон вырвался бы, и догони его потом, а сейчас безропотно подчинился.

— Пойдём со мной, и не бойся! — женщина повела его за собой.

— А я и не боюсь! — огрызнулся мальчик, но послушно пошёл за ней. «Если поведёт к директору, убегу!»

Вера привела его на кухню и, открыв шкаф, достала две пачки печенья и огромное яблоко. Яблоко зимой — редкость, у Антона мелькнуло воспоминание о таком же огромном яблоке, когда отец вёз его в детский дом, а потом фотографировали. Тогда, стоя на стуле, он всё время вертелся, и только яблоком его заставили замереть на минуту.

А сейчас он растерялся от щедрости, за то, что он сделал, его ругать должны, к директору вести. К тому, что его ругают, наказывают, привык, а вот так! — Антон не понимал.

Вера вывела мальчика в коридор.

— Тебя как зовут? — она держала малыша за руку и не торопилась отпускать.

— Харитон! — буркнул тот, потом поправился, — Антон я!

— Антошка, не бойся меня, приходи, когда я работаю! — потом осторожно погладила мальчика по голове.

Антон от неожиданности вздрогнул, потом посмотрел на эту странную женщину.

— Спасибо, тётя! — повернулся и медленно пошёл, он всё ещё не верил, что уходит с подарками.

Вера стояла и смотрела ему вслед, пока мальчик не скрылся за углом. Что-то под сердцем заныло, перед её взором всё ещё стояли глаза ребёнка. «Вот такой сынишка мог бы быть и у меня!» На глаза женщины навернулись слёзы, никто этого не видел, она смахнула их и заторопилась домой. Но кто её там ждал, пустой дом, холодная постель?

Ошарашенный Антон пошёл за дровяной склад, где с нетерпением и волнением его ждали друзья. Они наперебой стали расспрашивать, как ему удалось убежать. А что он мог сказать?

Борька увидел в руках Антона яблоко и печенье.

— Антоха, а ты где это взял?

— Повариха отдала!

— Дела! — Борька от удивления рот раскрыл.

После этого случая Вера искала встреч с Антоном, при случае угощала его и выказывала знаки внимания. Это не осталось незамеченным и друзьями Антона, и работниками кухни, замечать благосклонность школьного повара к мальчику стали и воспитатели.

…Тётя Вера сидела на ступеньке высокого крыльца и задумчиво смотрела вдаль, при появлении Антона позвала.

— Антошка! Присядь!

Он нерешительно присел рядом. Шли первые дни очередных летних каникул, и детей в школе осталось немного. Даже если их и увидят, что плохого? Антона смущало одно, его друзья знали и понимали, что школьная повариха относиться к нему иначе, но сейчас они почти все разъехались по домам.

Тётя Вера обняла его за плечи, Антон при этом вздрогнул, почувствовав это, она тихо промолвила.

— Антошка, мальчик мой, не бойся меня!

— Тётя Вера, я не боюсь, только мне неудобно, что так на меня смотрите!

При этих словах она наклонила голову мальчика себе на колени и стала гладить. Он не сопротивлялся.

— Я и сама понимаю, что всё это неправильно, но мне кажется, если б у меня был сын, он был бы похож на тебя! — её нежная рука прошлась по коротко стриженой голове Антона.

Антон закрыл глаза, ему было так хорошо, как никогда в жизни. Тёплые и ласковые лучи солнца ласкали его лицо, и Антон уже не различал, лучи солнца гладят его по лицу или это руки тёти Веры.

«А ведь она хорошая, эта тётя Вера, часто угощала меня чем-нибудь вкусным и сладким! И смотрит на меня как мама! А как на меня смотрела бы мама? Ну и размечтался!..»

Вдруг мальчик почувствовал, как на лицо ему что-то капнуло, капля пробежала по щеке и скатилась на нос. «Разве дождь начинается?» Антон открыл глаза, и ещё одна капля пробежала по его щеке, это из глаз тёти Веры текли слёзы. Мальчик, освободился из объятий женщины, и недоумённо спросил.

— Тётя Вера, почему вы плачете? — слёзы этой женщины удивили, и в тоже время ему стало очень неловко — чужая тётя его гладит, а он размяк, как мамкин сынок!

Антон поднялся, повариха торопливо открыла свою сумку и достала кусок пирога.

— Возьми, Антошка, это тебе! Сама его для тебя приготовила.

Кусок этого пирога был так соблазнителен, а кто бы отказался от такого угощения?

Потом, годы спустя, он часто вспоминал тот кусок деревенского пирога, вкуснее, наверное, и не бывает. Вспоминал и тётю Веру, потому что в скором времени она пропала из его жизни.

Та сцена, когда школьный повар приласкала интернатовского ребёнка, не осталась незамеченной, да и ранее ей делали замечания по этому поводу, но она ничего не могла с собой поделать. Не отпускал душу этот малыш.

Через несколько дней после встречи на крыльце столовой Веру Адамовну вызвал директор школы. Виктор Петрович строил отношения с работниками на деловой основе, он ценил добросовестных и исполнительных сотрудников. Не имел он претензий и к Вере Адамовне, хороший специалист, но её отношение к Харитонову из третьего, нет, уже из четвёртого класса, неправильное. Есть чёткие инструкции, нормативные документы, регулирующие отношения служащих и работников школ-интернатов с детьми, их не позволено трактовать по-своему.

С этого вопроса Виктор Петрович и начал беседу.

— Что это у вас, Вера Адамовна, за отношение к Харитонову, надеюсь, понимаете, о ком идёт речь?

— Да, Виктор Петрович, понимаю! — она догадалась, что разговор для неё будет неприятным и тяжёлым.

— Вы же знаете, что приручать детей нельзя, такое отношение только травмирует их! Вы это понимаете? Они здесь все равны, государство в равной степени о них заботится, и я не хочу больше слышать о вашей благосклонности к кому-либо из детей. Вы меня поняли?

— Виктор Петрович, я всё понимаю, но это сильнее меня, я хотела бы Антона… усыновить! — голос Веры Адамовны задрожал.

— Ну, знаете, Вера Адамовна! — только и смог проговорить директор, после минутной паузы продолжил. — Вы хоть понимаете, о чём говорите? Это куча документов, разрешений, и потом у вас, извините, нет семьи! В неполные семьи детей не отдают. А вы знаете желание самого мальчика? Захочет ли он быть с вами? В общем, так, оставьте его в покое, и чтобы я больше не слышал об этом!

Вера Адамовна всё это время молча стояла у стола и нервно теребила угол платка, спадавшего с плеч.

Виктор Петрович ещё долго разглагольствовал на тему семьи и морали, наконец ему и самому это надоело.

— У меня всё! — давая понять, что разговор окончен, директор уселся за стол, всем видом показывая, что ему необходимо работать с документами.

Женщина осознала, что в этом кабинете ни понимания, ни помощи не найдёт, она медленно повернулась и вышла. Провожая её взглядом, директор видел, как плечи Веры Адамовны вздрагивали, она плакала…

На следующий день после ужина Вера Адамовна зашла в столовую, дети уже поужинали и покидали помещение.

— Антон! — она увидела мальчика и остановила его.

Последние дни Антон видел, что тётя Вера как-то странно на него смотрит, и улыбка у неё виноватая, подойти хочет и не делает этого, а сейчас сама остановила.

Все уже вышли, и в столовой они остались вдвоём.

— Антон, я больше не буду работать в школе!

— Почему? — вырвалось у мальчика.

— Так получилось! Ты не поймёшь сейчас!

— О чём вы, тётя Вера? — он на самом деле ничего не понимал.

— Антошка, мальчик мой, подойди ближе! — глаза женщины наполнились слезами, она прижала к себе ребёнка и погладила его по голове. Потом коснулась губами лба и тихо прошептала.

— Прощай, сынок! И храни тебя Господь! — повернула Антона к выходу и подтолкнула к двери, — иди, пусть у тебя в жизни всё будет хорошо!

Последних слов Антон уже не слышал, а вслед ему было послано крестное знамение.

Ночью Антону приснилась тётя Вера, её тёплые и нежные руки гладят его по голове. Она что-то говорит ему, но он не слышит, только видит, как шевелятся её губы.

Утром проснулся и понял, что больше никогда не увидит тётю Веру. Эта маленькая женщина что-то разбудила в душе Антона, в какой-то момент ему захотелось иметь семью, маму и папу, и старшего брата. Если бы у него была семья, он не учился бы в интернате, а до этого не знал бы, что такое детский дом.

Несколько дней он ходил под впечатлением выдуманной истории с семьёй. Потом пришло протрезвление: «Харитон, какая семья? У тебя никого нет, ты никому не нужен, если бы было не так, то сейчас ты не сидел бы в интернате. Нас здесь двадцать человек никому не нужных, а друг другу мы нужны!..»

И Антон решил, что друзья дороже семьи, что такое семья, он не знал, а друзья всегда рядом. «Мне не надо никого выбирать, мне и так хорошо, мне никто не нужен!»

Вера Адамовна больше на работу не вышла, подала заявление об увольнении и уехала. Просто собрала свои скромные пожитки и села в автобус. Больше её не видели! Куда она уехала, в деревне никто не знал…

Уже позже, в другой жизни, он часто будет вспоминать те минуты блаженства, когда руки женщины гладили его по голове. Наверное, только мать может так гладить своего сына и шептать ему ласковые и нежные слова.

Детдомовца приручать и ласкать опасно, если он сразу не нагрубит, то потом станет осознавать, что в мире есть и другие чувства, кроме настороженности, озлобленности, ненависти и боли. Что в мире есть доброта, нежность, участие и любовь, а он лишён этих чувств! Такие, как он, будут для него ближе братьев, они родные по духу. Он будет завидовать, ненавидеть тех, у кого есть доброта и любовь.

Почувствовав хоть маленький кусочек этой любви, и будучи лишён её, детдомовец будет считать себя обиженным и обделённым, начнёт мстить. Мстить через жестокость…

Искатели оружия

Немного отойдя от очередной потери, Антон вернулся к активной жизни. На это лето в интернате из детдомовцев осталось трое: Антон, Андрей и Казик. Ребята решили построить настоящую землянку, благо, инструмент давно имелся, аккуратно и надёжно хранился.

До обеда отрабатывали норму на огороде, к этому времени появились огурцы и помидоры, так что дети не только трудились, но и дополнительно насыщались витаминами. Потом следовали водные процедуры, а вечером команда поочерёдно орудовала лопатой. Они нашли в лесу недалеко от школы укромное место. Труд не доставлял удовольствия, и только надежда, что у них будет собственная землянка, заставляла их терпеливо работать.

Место для землянки выбрали удачно. Густой молодой ельник надёжно укрывал подходы к ней. Найти землянку было непросто, невысокие и густые ели стояли сплошной стеной, надо было знать тайную тропу. До школы и километра не будет.

Через неделю они закончили её оборудование и заселились, устроили и спальные места. Для этого со склада утащили несколько одеял, подушек и матрасов.

Теперь всё свободное время проводили «у себя», со временем в землянке появились и припасы съестного, на огне они сушили яблоки, груши и грибы. Правда, что делать с сушёными грибами, не знали, есть их было невозможно. Довольно часто всё это подгорало и имело вид не для стола, но когда хочется кушать, на это не очень обращаешь внимание.

Оставалось вооружиться. И в один из дней друзья направились в деревню к Олегу. Тот уже давно ждал их и стал возмущаться.

— Пацаны, чего так долго? Помните, мы ходили на место военных складов, так вот я нашёл там вот это! — и он достал из шкафчика немецкую каску.

Ребята только рты от удивления раскрыли.

— Ух, ты, настоящая! — Харитон взял каску и примерил. Из-под каски торчал лишь нос Антона, но вид у него был грозный и воинственный.

Уже через полчаса они были на месте раскопок и приступили к работе. Орудовать лопатой было привычно для искателей оружия, а желание найти его только подхлёстывало. За день каторжной работы им досталось всего-то несколько ржавых патронов. Куст в сердцах бросил.

— Целый день копали — и только это? — он подбросил на ладони ржавый патрон.

— Я лучше на речке повалялся бы, чем здесь горбатиться! — поддержал его Харитон.

— Целую неделю землянку копали, мозоли на руках ещё не отошли, и здесь всё впустую! — Казик от досады швырнул лопату наземь.

И только Олег не сдавался.

— Пацаны, да не психуйте, тут из нашей деревни братья Строговы копали, так знаете, что они нашли, — чтобы заинтриговать друзей, он выждал паузу, видя, что те с нетерпением ожидают, продолжил: — Винтовку немецкую откопали!

— И где они копали? — Казик поднял с земли лопату, копать ему не хотелось, а вот винтовку найти очень!

— Вон там! — Олег указал на небольшой овраг у самых кустов.

— Тогда пошли и мы там пороемся! — Харитон направился к указанному месту. После минуты раздумья и остальные потянулись за ним.

Прошло ещё полчаса.

— Всё! — Куст с досадой вонзил лопату в землю, и в этот момент она скользнула по металлу. — Есть, что-то есть! Пацаны, сюда!

Все дружно бросили работу и столпились вокруг Андрея, а тот уже вытаскивал что-то из песка. Через минуту он держал в руках немецкий автомат, мальчишки потянулись к оружию, каждый пытался потрогать его.

— Во Кусту и повезло! Настоящий Шмайсер! — воскликнул Казик.

— Откуда знаешь? — Андрей очищал автомат от песка.

— В кино видел и запомнил! — Казик сделал умный вид.

И пока друзья были заняты изучением автомата, Антон несколько раз копнул рядом с местом, где Андрюха нашёл оружие. С очередным взмахом лопаты Антон понял, что-то нашёл. Из песка торчала рукоять штык-ножа к немецкому карабину.

Эта находка подстегнула к работе, грязные и уставшие, мокрые от пота, они ещё целый час орудовали лопатами, но так больше ничего и не нашли.

Проводив домой Олега, компания заторопились в школу, пришлось идти через лес уже в темноте. В очередной раз получили разнос от дежурного воспитателя, второпях проглотив холодный ужин, улеглись спать.

Весь следующий день они посвятили изучению и чистке оружия, так как рожка магазина к автомату не было, сделали его из дерева. Антон перочинным ножиком полдня вырезал его, получился как настоящий. Очистили от ржавчины и штык, заточили его о камень, теперь это было настоящее оружие.

Так увлеклись делом, что в очередной раз пропустили обед. Пришлось Антону с Андреем сбегать в школу и позаботиться о съестном. Им удалось раздобыть несколько кусков хлеба и немного картошки. А пока они бегали в школу, Казик воевал с дикими голубями.

В густых зарослях елового молодняка обитала целая колония этих птиц, и когда очень хотелось кушать, мальчишки изымали из гнёзд яйца. Сквозь густые лапы елей добраться до них было непросто, да ещё голуби не любили гостей, поднимали шум и мешали разорять гнёзда.

Вот и сейчас Казик с трудом отвоевал у голубей два десятка яиц, немного, но и это хорошо. Птицы едва не сбросили его с дерева, правда, несколько яиц он потерял, но успел ухватиться за ствол и благополучно приземлился. Вовремя вернулась и хлебная команда.

Развели костёр, и когда он разгорелся, сунули в пламень консервную банку — в ней жарили яйца. Без масла они пригорали но, во-первых, масла просто не было, а во-вторых, никто не знал, что оно нужно. Хлеб, нанизав на палочки, тоже держали в огне, так он казался вкуснее. А на десерт приготовили картошку, правда, она почти полностью сгорела, за что дежурный по костру Казик получил от товарищей общественный выговор. Андрей готов был надавать ему по шее, но Антон заступился за друга, тому и так досталось сегодня. Всё лицо у Казика было поцарапано еловыми ветвями.

Голод не утолили, но до ужина продержались, в столовую заявились первыми. Дежурному воспитателю Нине Семёновне объяснили, что заблудились в лесу, потому на обед не успели, и только полчаса назад пришли в школу. Она не очень поверила заявлению путешественников. Потеряться в лесу эти дети не могут, с завязанными глазами дорогу в школу найдут, ходили куда-то на промысел в деревню, да не успели вернуться! Расспрашивать их бесполезно, всё равно не скажут, но внушение им Нина Семёновна сделала серьёзное. Ребята нотацию выслушали молча, знали — начнёшь пререкаться, будет только хуже. Да и привыкли уже к тому, что их постоянно наказывают и отчитывают — лучше молчать, быстрее на ужин попадёшь!

Одновременно пообедали и поужинали. Если кто-то из детей вовремя не приходил на обед или опаздывал на ужин, их порции оставляли, и съесть всё можно было позже.

Новые лидеры

Каждый год 1 сентября один и тот же сценарий: построение всех учащихся на общую линейку, новый первый класс, речь директора и обещание педагогов вести детей в прекрасный мир науки. Одно отличие, с каждым годом они становились взрослее и старше, теперь пойдут учиться в четвёртый класс, почти совсем взрослые.

Школа стала с восьмилетним образованием, теперь самые старшие восьмиклассники. Не будет в школе девятого и десятого классов.

Война с классом на год старше продолжалась, она и не утихала, у тех всегда находился повод придраться к младшим и устроить потасовку. Иногда это были массовые баталии, но чаще групповые или одиночные драки. Руководство школы и классные педагоги пытались не допускать столкновений. Запреты и беседы не помогали — война продолжалась!

Похожая война происходила между шестым и седьмым классами, но там всё было серьёзнее и жёстче. Выпускной класс больше внимания уделял подготовке к окончанию школы, а может, они просто повзрослели, задумывались над своим будущим и ответственно относились к поведению и учёбе.

В школе определились два лидера среди ребят. Слава Заслонов, или просто «Слон», и Алик Пацко. Когда-то они учились в одном классе, но Пацко только присутствовал в школе, учиться вообще не желал. Его с трудом переводили из класса в класс, но в седьмой не перевели.

Ребята были физически сильнее сверстников, им были интересны только уроки физкультуры, они отличные спортсмены, самостоятельно занимались. Надо отдать должное, постоянно выступали на районных спортивных соревнованиях, принося школе призовые места и становясь победителями. Это, наверное, было одной из причин терпимости к ним в школе. Кроме как в колонию, выгонять их некуда. А вот школу окончить надо. Будет это свидетельство об окончании школы или справка о прослушивании курса восьмилетней программы, зависит от их поведения, но какую-то бумагу дадут и выпустят в жизнь. А там школа за них не отвечает!

Оба в страхе держали всю школу, и если Заслонов был более демократичен и малышей не трогал, то у Алика всегда была причина зацепить младших. Удовольствия ради и самоутверждения.

Возникали между ними и разногласия, физически они друг другу не уступали, поэтому драки между ними были часты и всегда выносились как события особой важности. В потасовках они были искушены и опытны, стать свидетелем драки с их участием считалось удачей, потому что дрались они всегда подальше от глаз людских. Так уж между ними было заведено — слово крепкое при свидетелях, а кулаки без них. Присутствовали при выяснении отношений только их приближённые и секунданты.

Несколько раз Антону с друзьями удавалось стать невольными свидетелями этих великих сражений, зрелище достойное! Потом они долго обсуждали каждый удар и каждое действие обоих соперников, и учились.

Антон предложил завести тетрадку, куда будут записывать все увиденные приёмы бокса и борьбы. Как художник он будет рисовать эти приёмы.

Еженедельно по субботам и воскресеньям в спортзале демонстрировались художественные фильмы, в школу приезжал киномеханик, привозил в круглых железных коробках фильмы. Кинофильм — это событие, на два часа вечером в школе замирала жизнь, все были в спортзале. И пропустить кинофильм считалось трагедией, этим иногда пользовались педагоги. За допущенное нарушение лишали детей просмотра, но это был исключительный метод наказания.

В одном из фильмов они услышали красивые, но незнакомые слова: «дзюдо» и «джиу-джитсу». Герои этих фильмов применяли такие приёмы, что у Антона дух захватывало, да и друзья его сидели, разинув рот от восторга. Вот Антон и внёс предложение.

В очередную субботу после ужина, они встречали киномеханика у входа в школу.

— Дяденька, а в кино драки будут? — спрашивал Антон, и если ответ их удовлетворял, тут же следовало предложение поднести коробку с кинофильмом до спортзала.

— Будут, будут вам драки, только тебе учиться надо! — бурчал в ответ старый киномеханик, и с улыбкой смотрел на сорванцов. — Вишь ты, драки им нужны!

В спортзале мальчишки распределяли роли.

— Я буду смотреть, как бьют руками! — заявлял Антон. — А ты, Борька, смотри за ногами. Куст, а ты следи за головой, ей тоже бьют.

— Бьют ещё коленями и локтями! — вставил Олег.

— Вот ты и смотри за ними! — определил Антон. — И вообще, пацаны, постарайтесь запомнить, как будут драться, потом нарисуем всё! Научимся сами, класс будет!

Фильм они смотрели с замиранием и ждали, когда начнутся батальные и силовые сцены, как разведчики будут захватывать немцев или шпионы уходить от преследования полицейских, или как хорошие милиционеры будут спасать людей от бандитов. И когда это случалось, каждый старался запомнить свою часть задания и приём в целом. После кинофильма собирались в спальной комнате, каждый делился впечатлением и пытался продемонстрировать то, что запомнил.

Антон доставал из-под матраца ученическую тетрадку и начинал рисовать, что помнил сам, что подсказывали друзья. Старались описать приём подробно, проверяли его друг на друге. И рады были, что сегодня что-то запомнили, а завтра за школой после уроков они будут этот приём изучать и отрабатывать.

В тетради этой не один уже приём описан, придумывали и сами всевозможные атаки и защиты от них. По сути, разработали свой стиль борьбы и рукопашного боя, с успехом применяя эти приёмы в драках.

Конечно, рассчитывать, что с помощью этих приёмов можно одолеть того же Алика или Слона, было наивностью. Ребята даже в мыслях пререкаться с ними не смели. Там мощь, вес и авторитет, а вот в схватках со сверстниками эти приёмы были испытанным и действенным оружием.

После обеда класс уходил на пруд, это было излюбленное место отдыха. Надежда Николаевна занималась девчонками. Удержать около себя ребят она и так не смогла, потому они пользовались свободой, но знали, время у них ограничено. И потому группами разбредались по всему лесу, детдомовцы уходили в землянку. То, что у них есть своя землянка не было тайной для класса, а вот знать о ней пятиклассникам было нежелательно — разграбят и уничтожат! Мальчишки устраивали пикники, жарили на костре картошку. Обходя пруд лесом, выдвигались поближе к деревне и, пользуясь тем, что старшие работали в поле, наносили «дружеские» визиты в сады и огороды. Где и как можно беспрепятственно проникнуть в сад, Антон знал великолепно, потому эти вылазки оставались незаметными. Следов не оставляли и добычу тоже. Также незаметно возвращались на пруд и устраивали игру в футбол.

И если в школу с жалобами приходили хозяева разорённых огородов, то у команды Антона было твёрдое алиби — они на пруду в присутствии воспитателя играли в футбол, что Надежда Николаевна и подтверждала. Подозрение падало на другой класс, но их это уже не интересовало, главное, чтобы тебя не поймали, а поймать с поличным этих малышей было почти невозможно.

В сентябре, пока ещё не был убран школьный огород и в саду на деревьях красовались яблоки и груши, прибавлялось работы и сторожу Семёну. Но тут для ребят всё было сложнее, сначала нужно было тренироваться бегать, а потом мечтать о яблоках. Потому что, попав в руки Семёна, любой мечтал остаться живым.

Тем не менее, сентябрь был тем месяцем, когда потребность в «зелёных» витаминах восполнялась полностью, и ещё запасались на будущее. В последующие месяцы задача была не потерять то, что заготовили.

Зеркальный уж

В школьной столовой питались не только школьники, но и преподавательский состав. В вестибюле перед столовой стояло трюмо, большое зеркало с внутренними ящиками, где лежали расчёски и иные предметы для наведения приличного вида. Учителя и педагоги, в основном молодые женщины, постоянно пользовались этими принадлежностями перед тем как заходить в столовую. Красивой надо быть не только, когда проводишь уроки, но и садясь за обеденный стол.

Ключики от этих шкафчиков были только у преподавателей, но заглянуть хотелось и мальчишкам. У ребят возникло желание жестоко подшутить, они не думали о последствиях, ими двигало любопытство, как поведут себя женщины в той ситуации, которую они приготовят.

Подобрать ключ к этим ящичкам труда не составляло, на складе мебели похожих замочков и ключей хватало. Проникнув туда, Борька и Олег несколько таких ключей прихватили, после ужина, испробовав несколько, нашли нужный. Теперь оставалось главное — поймать ужа. И желательно покрупнее.

В пятом классе учился профессор природы Вася Купцов, он знал всё или почти всё о природе и животных. Все остальные предметы его мало интересовали, но в вопросах ботаники и животного мира ему не было равных в школе. Вот к нему и обратились с просьбой поймать большого ужа, для чего это необходимо, не сказали, да Васе и не нужно было, тем более за это он получит дополнительный ужин. Ради общего дела без ужина решил остаться Колька, его к этому принудили Олег с Антоном. Остаться без ужина жестоко, но так нужно! Отказаться от такого предложения у Кольки ни сил, ни совести не хватило.

На следующий день, желая быстрее получить дополнительную еду, Васька принёс огромного ужа. Экземпляр редкий, сантиметров 85–90 точно, а может и больше. Когда Вася достал его из-за пазухи, ребята были шокированы, ужей они видели много, но таких!

«Профессор» объяснил, что ужи никогда не кусаются, ребята и сами знали это, они их переловили десятками, но консультацию выслушали с интересом. Акцию запланировали на следующий день, дожидаясь своего часа, рептилия сутки провела в картонной коробке. Перед самым обедом, чтобы никто не видел, они положили ужа в ящик трюмо, где лежали расчёски.

Постепенно вестибюль стал заполняться, классы готовились к обеду. Террористы в ожидании действия находились тут же, внимательно наблюдая за трюмо.

А вот и они, счастливые и весёлые! Группа преподавателей из четырёх молодых женщин подошла к зеркалу. Они шутили, обменивались новостями и сюрпризов не ждали. Остановившись у зеркала, стали прихорашиваться, ключ вошёл в скважину замочка, и ящичек открылся, потревоженный уж взметнулся. А дальше было что-то! Педагоги подняли такой визг!

— Змея! Змея!..

Женщины рванули к выходу из корпуса, в дверях столпотворение, визг, крики, где-то слёзы и истерика. Хаоса добавили и дети, с визгом бросились врассыпную, и только Антон с друзьями наслаждались зрелищем, такого переполоха они увидеть не предполагали. Эффект превзошёл все их ожидания! Ребят душил смех, но так открыто сдавать себя они не могли, поэтому вместе со всеми выскочили на улицу.

Обед был сорван. Появился «Шарик», Виктор Петрович был шокирован такой выходкой и очень хотел узнать, кто же решился на такой «подвиг». И если б узнал, у героя была бы несладкая жизнь!

Первым под подозрение попал, естественно, Вася, о его пристрастии к змеям в школе знали. Но Вася компаньонов не сдал, а врать он умел и делал это красиво. В кабинете директора даже плакать начал.

— В школе любой может поймать ужа, он же не кусается. Разве мог бы я напугать свою учительницу? Виктор Петрович, честное слово, это сделал не я!

Врал Василий искренне, и директору пришлось поверить ему. Ещё несколько ребят подверглись принудительному приглашению к директору, в их число попали и Антон с Олегом. Но они держались мужественно и стойко, а их наивные лица выражали такое удивление этим обвинениям, что вскоре Виктор Петрович следствие прекратил, хотя и не терял надежды узнать, чьих рук это дело.

Позже Вася сделал своим младшим друзьям внушение, что они не сказали, зачем им нужен был уж, и потребовал за молчание ещё один ужин. На этот раз жертву принёс Антон, так как был вдохновителем выходки. Вечером он остался без ужина!

После этого случая все молодые учителя, посещая столовую, приносили расчёски с собой. А некоторые и вовсе отказались от услуг зеркала, проходили мимо, с опаской поглядывая на своё отражение.

Оружейники

К сожалению ребят, долго радоваться найденному оружию им не удалось. Конечно, настоящий автомат, пусть и без патронов, и штык-нож — это ценность, но их ещё сохранить нужно.

Оружие они взяли с собой на урок труда, решили почистить и привести его в надлежащий вид. В конце урока, когда Павел Семёнович, преподаватель труда, вышел из мастерской, они занялись работой.

Мишу Прыгунова поставили на стрёме, но ему тоже хотелось чистить автомат или хотя бы посмотреть, как это будут делать. Учитель уже ушёл домой, ведь рядом живёт, кого тут караулить, и он, покинув пост наблюдателя, пристроился за спинами у ребят. Работа подходила к завершению, почистили автомат, штык блестел как новый. И в этот момент в мастерскую вошёл Павел Семёнович, он увидел сгрудившихся над станком мальчишек, увлечённые делом, они даже не слышали шагов.

— И против кого воевать с таким оружием собрались? — Павел Семёнович склонился над оружейниками.

— Ой! — только и смог пискнуть Мишка, этот залёт по его вине.

— Мы это, чистим! — мямлил Андрюха.

— Давайте посмотрим, что вы там начистили? — Павел Семёнович отодвинул ребят в сторону, взял автомат и внимательно осмотрел. — Это уже железо, а вот штык — дело серьёзное, и где вы это всё взяли?

— Мы в лесу нашли, там, за прудом, далеко! — нашёлся Антон.

— Нашли так нашли, а теперь идите готовьтесь к обеду, а это оставьте здесь! — он показал на трофеи.

Потерять штык и автомат было жалко, Антон вспомнил, сколько сил они потратили на раскопки! Ну, Мишка и получит!

Мальчишки ожидали, что Павел Семёнович доложит о находке директору и тот замучает их допросами. Но прошёл день, другой — всё было тихо! По-мнению ребят, учитель труда не стукач, хоть это хорошо!

А Мишке досталось, это из-за него они потеряли штык, жаль было и автомат!

История с оружием имела продолжение. Через несколько дней после отбоя к ним в спальню в сопровождении свиты зашёл Алик.

— Где Харитон? — грозный вид Алика не сулил ничего хорошего.

— Я здесь! Чего надо? — Антон уже спать укладывался, когда эти заявились.

— Ты, малы, не дерзи, лучше скажи, где штык нашёл?

— А, это! — скрывать и делать тайну из-за ножа не было смысла, раз спрашивает, значит, знает, решил Антон, — около деревни Ямично есть место, где во время войны склады оружия были, там и нашли.

«И откуда Алик о штыке узнал, кто так расхвалился? Тогда пусть идёт и сам поработает, может, мозоли натрёт», — мысленно позлорадствовал Антон.

Алик подошёл ближе.

— Слушай, Харитон, сходи завтра туда и ещё поищи, понял?

— Если пойдём, посмотрим!

— Не посмотрим, а сходишь завтра! Через неделю приду! — прозвучало как приказ. Алик не любил, когда ему перечили, а тут какой-то доходяга вякает.

«Тебе надо, ты и иди, подумаешь, командир нашёлся!» — Антон твёрдо решил, что никуда не пойдёт.

Утром Борис подсел к Антону, он слышал, что сказал Алик, и предполагал, что тот одними словами не ограничится.

— Антоха, что делать будем?

— А ничего, хочешь, иди и ищи, я не пойду! Ему надо, пусть сам идёт! — страха в глазах Антона не было.

Борька хорошо знал упрямый характер друга, и уже понял, что они влипли в историю. Алик спуску не даст и не забудет, это точно!

Алик не забыл, ровно через неделю после отбоя снова пришёл со своей командой.

— Ну что, ходил?

— Нет! И не пойду, тебе надо, ты и иди! — спокойно ответил Антон.

Это спокойствие и взбесило Алика. «Малой его совсем не боится и не уважает, придётся учить!» Он двинулся к кровати Антона.

— А ну поднимись!

Антон не успел подняться, как Алик ударил. Но выброшенная в ударе рука, просвистела у самого уха. Антон сделал идеальный уклон от удара, как учил Корней.

— Ах ты, шкет! — зарычал верзила и коротким боковым ударом свалил Антона на кровать. В голове всё закружилось, но Антон вскочил и бросился на Алика, однако получил ещё один прямой удар в голову. Его снова швырнуло на кровать и, падая, он болезненно ударился головой о чугунную батарею. В голове всё поплыло, больше подняться не смог.

Детдомовцы вскочили с кроватей, но напасть на Алика не решились, да и его свита готова была по команде своего главаря устроить побоище.

— Кто ещё хочет? — Алик посмотрел на притихших мальчишек, потом бросил своим, — пошли отсюда!

Как только гости покинули комнату, ребята бросились к Антону, тот стал приходить в себя.

— Антоха, тебе больно? — Андрей подал ему полотенце.

— Нормально! — буркнул он в ответ и стал вытирать кровь на губах.

Знакомство с Аликом продолжилось через несколько дней. Ребята играли в футбол со старшеклассниками. Уже в ходе игры на поле появился Алик, он бесцеремонно выгнал одного из команды и заменил его. Теперь игра будет идти по новым правилам, и их будет устанавливать Пацко, хотя, надо признать, в футбол он играл великолепно.

Пока Алик легко обыгрывал младших ребят и даже забил два гола, всё шло нормально. Но Антон специально сместился с левого на правый фланг, чтобы противостоять Алику, так как игравший там Борька получил по ногам от Пацко и, хромая, с трудом добрался до кромки поля. Уступать Алику Антон не собирался. Уже при первом противостоянии между ними, мяч у Алика был выбит. Тоже последовало и во второй, и в третий раз, это взбесило школьного лидера.

«Этот Харитон не только ему не уступает, он ещё и демонстративно вступает в единоборство, а благодаря своей ловкости и быстроте выигрывает». При очередном прорыве Алик жёстко и не по правилам сбивает оппонента с ног, штрафной при этом не пробивается. В следующий раз при столкновении Антон снова обокрал своего визави и ловко ушёл с мячом, перепрыгнув через подставленную ногу Алика. Нырнул ему под руку и устремился к воротам соперника. Всё это произошло в непосредственной близости у ворот старшеклассников. Антон издевательски протолкнул мяч в дальний от вратаря угол. Гол!

Такой наглости Алик стерпеть не смог.

— Ах ты, шкет, ну погоди! — и, подскочив к Антону сзади, ударом кулака в голову свалил его на землю. Взревев от ярости и задыхаясь от обиды, Антон вскочил на ноги и бросился на обидчика. И снова от удара упал. Друзья бросились ему на помощь, они загородили товарища от Алика и дали тому время покинуть поле. При этом Казик и Олег тоже ушли с синяками. Футбол на этом закончился.

Ребята собрались в дальнем углу стадиона и обсуждали произошедшее. А что они могли сделать? Алик один может их всех отлупить, управы на него нет, разве что «Слон» за них заступится, но ему это надо?

Обида рвала сердце Антона он, закрыв глаза и вытянув ноги, лежал на земле. Рядом оказался Мишка, он, переступая через его ноги, в шутку бросил.

— Шкет, убери ноги!

Зря он это сказал. Необузданный приступ ярости подбросил Антона на ноги, никто ничего не успел ни понять, ни сделать. Сильный удар кулака в челюсть бросил Мишку на землю, из носа брызнула кровь.

Скользнув злобным взглядом по лицам мальчишек, Антон сквозь зубы прошипел: — Кто ещё назовёт меня шкетом?

Смотреть ему в глаза никто из ребят не решался. Знали, когда Харитон в таком состоянии, с ним лучше не связываться. Попрёт на любого, и драться будет безжалостно.

Придя в себя и, размазывая кровь по лицу, Мишка простонал.

— За что, Харитон? Я пошутил!

— Больше не будешь! — огрызнулся Антон. — И никто не будет!

Наступила напряжённая тишина, говорить никому не хотелось.

Диафильм

Продолжение знакомства Антона с Аликом обещало в будущем быть бурным. Так легко и просто его ещё не избивали. Да, Алик на три года старше, он искушён в драках, уверен в себе, но разве сейчас Антону от этого легче, его попытка противостоять грубой силе легко была разрушена. Нет, это был не позор, никто в классе даже и не сделал бы попытки к сопротивлению, так что Антон не мог себя упрекнуть в слабости или трусости.

Несколько дней гудела голова, болела и душа мальчишки. Антон нервничал и не знал, как отомстить, а сделать это очень хотелось. Внезапно вспомнил слова детдомовского конюха дядьки Игната, в унисон им звучало и пожелание Корнея: «Будь сильным — и тебя будут уважать!» «Я хочу быть сильным, но этот Алик в сто раз сильнее, и я ничего не могу поделать!»

— Антон, пошли диафильм смотреть! — Борька с Андреем позвали его с собой. После ужина в классе два раза в неделю Надежда Николаевна устраивала для детей просмотр фильмов. Идти не хотелось, но и обижать друзей тоже, и он пошёл с ними.

Прокрутилось несколько лент, которые Антон просмотрел без интереса. А потом был диафильм о мальчике, которого многие обижали, особенно один из старших ребят. Как это было похоже на его историю с Аликом, Антон стал смотреть с интересом. А там, в фильме, в город приехал цирк, и рыжеволосый мальчик через дыру в заборе пробрался на представление. Всё в цирке нравилось ему, но вот на сцену вышел богатырь, он с лёгкостью поднимал тяжести, носил по арене огромный диск, на котором восседало десять взрослых человек, жонглировал пятидесятикилограммовыми гирями.

«Вот бы быть таким сильным, как он, тогда во дворе никто бы не посмел обидеть, надо встретиться с этим силачом, познакомиться и спросить, как стать таким же».

То, что видел малыш, потрясло воображение, он не пропускал ни одного выступления богатыря и мечтал встретиться с ним. После последнего представления он проскользнул за цирковые кулисы и стал бродить по коридорам. Принимая за юного артиста, его никто не трогал и не останавливал. Немного осмелев, он стал заглядывать в комнаты и гримёрки. Открыв одну из дверей, обрадовался, огромный атлет сидел на табуретке и бинтовал запястье. Тот, увидев растерянного ребёнка, пригласил его зайти. Они познакомились, этот сильный человек оказался прост в общении. И мальчик решился.

— Дяденька, а как стать таким же сильным, как вы?

— Знаешь, малыш, сильным становятся, если этого очень хотят!

— Очень, очень хочу! Меня во дворе все обижают и бьют, а я не могу дать сдачи! — мальчик опустил глаза, ему стало стыдно.

Новый знакомый положил свою огромную ладонь на плечо мальчишки и, внимательно посмотрев ему в глаза, проговорил.

— А ты каждый день утром и вечером подтягивайся на перекладине, будешь делать пятнадцать раз, и через год тебя никто не посмеет обидеть. Но нужно не лениться и проявить характер, и ты будешь сильным! А теперь мне пора, прощай, мой маленький друг! — и он направился к выходу.

Мальчик уселся на табуретку, где только что сидел силач, и задумался.

На следующий день цирк покинул город. Мальчик ежедневно тренировался и стал сильным, через год уже никто не решался его обижать.

Антон вышел из класса под впечатлением. «История, как у меня с Аликом! Значит, мне тоже надо подтягиваться и стать сильным. Завтра и начну, обязательно!»

С этой мыслью он и заснул.

Зарядку они делали каждый день, но это, скорее, была формальность. Для дежурного воспитателя. Отметился — и ладно! Но теперь Антон решил стать сильным, а упрямства ему не занимать. Он умел добиваться поставленной цели и знал, что только настойчивость и, наверное, упрямство дадут результат. Он станет сильным, обязательно станет! Антон не считал себя слабым, не считали так и его друзья, но дать отпор Алику было пока не в его силах.

С этого дня утренняя зарядка и уроки физкультуры, ещё и дополнительные тренировки с ребятами (то, чему их учили Корней и Копейка, не забылось) стали регулярными. Антон знал, что каждое занятие приближает его к тому моменту, когда он сможет противостоять Пацко. Понимал, что будет это не скоро, а потому усиленно занимался. Друзья обратили внимание, что спортивным занятиям Антон стал уделять больше времени, но стать сильнее мечтал каждый из них, потому воспринимали это нормально.

Ведь весь их образ жизни предполагал бороться: с собой, с кем-то, с обстоятельствами. Противостоять, доказать, утвердиться — сейчас, сегодня, завтра! Слабому и безвольному места в их круге не было, ты должен быть сильным, будет это физическая сила, сила духа, воли и мужества, но что-то должно быть! Сильного не сломают, силу уважают! Но уважать Алика Антон никогда не будет, он так решил!

Сидя за партой, слышишь одно: ты должен быть хорошим, добрым, помогать товарищу. Но урок закончен, и ты окунаешься в другую жизнь, там иные отношения. Если тебя обижают и оскорбляют, отвечаешь тем же. Обязан ответить, промолчишь — породишь сомнения. Сила, хитрость, изворотливость, у каждого своя линия поведения и способы выживания. Выжить одному в этом муравейнике очень трудно, даже невозможно. Начинается стихийное объединение похожих индивидуумов — и уже в этой группе складывается строгая иерархия. Каждый занимает своё место. Но и в группе со временем происходит движение, расширяются либо сужаются полномочия одного или другого члена. Каждый воспитывает сам себя и его воспитывает группа. Отношения простые и вместе с тем сложные.

Эти мальчишки умеют ненавидеть того, кого считают врагом. Но коль посчитают другом — будут им! Не раз они это доказывали, многое теряли, но другу отдавали всё. Интерес команды выше личного, ничего не прячут по углам. Детдомовцы — как книга, читаешь и всё понимаешь, дочитав до конца, осознаёшь, что ничего не понял!

Фальшь в отношениях распознают быстро, хитрить не стоит, почувствовав это, закроются в себе — не достучишься!

Жизнь в детском доме заставляет прятать свои чувства, их проявление считается слабостью. Не выживают и стыдливые. А вот сила, наглость и уверенность помогали выживать и утверждаться в коллективе. Своё не отдать и чужое забрать! Стыдно? Ничего нет, а хочется. У кого-то есть что-то, а у тебя только желание это иметь, какая стыдливость? Кулаками эту стыдливость выбьют, и ты становишься как все!

Око за око

Противостояние старших классов обострилось, стычки между ними несколько отвлекли внимание Алика от Антона. Такому обстоятельству рад был не только Антон с компанией, но и их противники из пятого класса, тем от Алика и его команды попадало ещё больше. Наконец следопытам из пятого класса удалось отыскать землянку противников. Рядом со школой, но эта землянка была так хорошо замаскирована, что её с трудом обнаружили, хотя искали не один день!

Женька Попитич стал выдвигаться в лидеры своего класса и, помня поражение от Харитона, не упускал случая мстить ему. Именно он и стал инициатором очередной акции против своего заклятого врага.

В один из дней, выбрав момент, когда Антон с командой играли на пруду в футбол, Женя со своими подручными совершил налёт на землянку. Да, маскировка отличная, тропа пролегала так, что попасть на место было непросто, даже сама землянка на этом пятачке полянки не бросалась в глаза, была укрыта дёрном и кустами.

«Жаль бурить такое, но себе не оставишь!» Женька дал команду разбирать брёвна, но перед этим вынесли всё ценное.

— Жень, давай подожжём их убежище! — внёс предложение товарищ.

— Ты что, Стас, ещё пожар устроим! — Женя мыслил трезво.

Изъятое из разграбленной землянки имущество, пастельные принадлежности и прочие вещи, перенесли в свой шалаш, находящийся в километрах полтора от места диверсии. Правда, Женя, хорошо зная Харитона, был уверен, что тот вскоре обнаружит их шалаш и разорит его, такова участь этих временных строений. Но сейчас победитель он!

Вечером после ужина, когда пятиклассники на баскетбольной площадке играли в футбол, к ним приблизилась группа детдомовцев. Они настроены были воинственно. В первый раз за четыре года сами осмелились стать зачинщиками драки, обычно только защищались. Уже не было боязни и страха, они почти одногодки, если не считать, что пятиклассников больше. Но сейчас на площадке их как раз было меньшинство.

«О, пришли разбираться за землянку!» Женя к этому был готов. Харитон подошёл к краю площадки, и в этот момент мяч остановился у его ног, Антон поставил ногу на мяч и стал ждать.

— Эй, малой, подай мяч! — Стас был в игре.

— А ты, большой, подойди и возьми! — в голосе Антона звучал вызов, он знал, что будет делать.

Стас не хотел связываться с Харитоном, даже Женька не очень с ним задирался, но перед ребятами своего класса стал себя накручивать.

— Я сказал, мяч подай! — и стал приближаться к Антону.

Тот спокойно стоял и ждал, мяч лежал на земле у его ног. Стас подошёл вплотную.

— Ну и что?

— Бери! — в глазах Антона загорелся злобный огонёк.

Не зная, что его ждёт, Стас наклонился, и в этот момент получил сильный удар коленом в лицо. Из носа хлынула кровь, Стас закричал, закрыл лицо руками и опустился на колени.

Товарищи бросились ему на помощь, одного из нападавших Антон встретил ударом кулака в челюсть. А Женю ударить не успел, тот, рыча от ярости, налетел на Антона, и они оба, колотя друг друга кулаками, рухнули на землю. В драку дружно включились обе группы. Кто кого бьёт, разобрать уже было невозможно, над площадкой раздавались крики и стоны. К месту побоища неслись старшеклассники, тем интересно было посмотреть, как дерутся младшие.

Сюда же спешила и Надежда Николаевна, такой массовой потасовки уже давно между противоборствующими классами не было. Общими усилиями с трудом растянули детей.

— Ну и кто зачинщик? — задала вопрос, неизвестно откуда взявшаяся завуч Лидия Иосифовна. — Надежда Николаевна, вы что-нибудь поясните мне?

— Будем разбираться! — Надежда Николаевна оказалась в сложной ситуации.

— Разберитесь и завтра доложите! А сейчас отправляйте классы спать, а то до утра устроите представление! — завуч не в духе направилась к зданию школы.

Действительно, стало быстро темнеть, и все потянулись к спальному корпусу.

Уже в спальной комнате Надежда Николаевна пыталась у своих детей узнать причину случившегося, но те молчали как на допросе.

«Надежда Николаевна, если бы Вашу землянку разбурили, вы промолчали бы? Да, никогда, так чего теперь нас спрашивать?» Антон мысленно задал вопрос своей воспитательнице и за неё ответил, но вслух это не скажешь!

Шло разбирательство и в пятом классе, и там — молчание. Те тоже в разведчиков играли, а чего говорить, на месте четвёртого класса они поступили бы точно так же — пришли бы разбираться.

Директор школы Виктор Петрович был обеспокоен положением в школе, между классами идёт настоящая война, мало того, что старшеклассники выясняют отношения, так ещё и эти сопливые вояки кулаками машут! На внеочередном педсовете был рассмотрен вопрос о дисциплине. Воспитателям сделали выговоры, указали на серьёзные упущения в воспитательном процессе.

Контроль над дисциплиной в школе усилился, и противоборствующие стороны притихли. На какое-то время установилось затишье, но тихая война продолжалась. Уже через несколько дней младшие отплатили любезностью, за линиями электропередач в густом кустарнике орешника они выследили хорошо оборудованный и замаскированный шалаш. Кому он принадлежит, уточнять не надо, во-первых, видели ребят из пятого класса, а во-вторых, в шалаше находились спальные принадлежности, позаимствованные из их разорённой землянки.

Дождавшись, когда хозяева шалаша покинут его, жаждущая мщения группа, возглавляемая Антоном и Борисом, порезвилась. Шалаш так развернули и растащили по округе, что восстановлению он не подлежал, а новый строить на этом же месте смысла нет, для врага место уже знакомо, последует ещё один набег!

Устраивать выяснение отношений на этот раз пятиклассники не решились. Изо всей этой истории детдомовцы вышли победителями. Они отомстили и почувствовали, что могут дать отпор своим непримиримым врагам. Если смотреть на количество синяков, полученных в потасовке, оно могло быть равным, но в моральном и психологическом плане ребята из четвёртого класса выиграли однозначно.

Снежная крепость

Прошло бабье лето, с деревьев слетела листва, и вот уже первые снежинки закружились на ветру. Зимы были суровы, снега наметало много, колхозный гусеничный трактор с трудом пробивал дорогу от деревни до школьного двора. Но если для взрослых снег создавал проблемы, то для детей это была радость, они резвились и строили крепости.

Со своими извечными противниками четвероклассники заключили договор о ненападении на снежные крепости, пока они не будут построены. Военные действия начнутся только по завершении оборонных сооружений и официального объявления войны. На том и определились. И обе команды после уроков усердно занимались возведением крепостей.

Антон и здесь применил свои способности художника и архитектора, он нарисовал настоящую средневековую крепость, сделал её план и уже по нему весь класс возводил снежное строение. Строительного материала было в избытке, снег шёл, не останавливаясь, потому и строительство продвигалось быстро.

Через три недели крепость была готова, она располагалась рядом с баскетбольной площадкой. Почти напротив свою крепость возвел пятый класс. Перемирие соблюдалось. Похоже, и те и другие хотели удивить друг друга, снежные сооружения были великолепны. Дети прислушивались к советам воспитателей, к тому же те активно помогали им в строительстве.

День «X» наступил, обе команды были готовы к нападению, а крепости — к отражению этого нападения. Снежные сооружения достигали трёх метров в высоту, внутри располагались стенные укрепления и высотные площадки для отражения атак.

Игры назначили на воскресный день. Решили воевать цивилизованно, без обычной жестокости, тем более за ходом битвы наблюдать будут не только классные воспитатели, соберётся вся школа.

Действительно, к 11.00 часам на спортивную площадку стал подтягиваться народ. В школе часто устраивались такие снежные войны, но в данном случае всё было масштабнее, и крепости смотрелись внушительнее, поэтому и зрелище ожидалось грандиозное.

Надежда Николаевна волновалась и переживала за своих воспитанников, но и была горда за них. Уже не в первый раз они доказывают, что способны противостоять пятиклассникам не только в спортивных мероприятиях, знала, что не уступают старшим и в уличных драках. Нет, не поощряла эти потасовки, и ругала, и наказывала их, но то, что её воспитанники растут настоящими мужчинами, радовало.

Класс цементирует группа детдомовских ребят, они более общительны, изобретательны и изворотливы, но их понять можно. Если остальных чему-то могут научить родители или родственники, то этим надеяться приходится только на себя. Да, они создают больше проблем и хлопот, но если с ними найти общий язык, то лучших помощников в классе не найдёшь! Три года прошло, как класс покинула молодая учительница Лилия Ивановна, а дети до сих пор её помнят и ждут писем из Москвы.

Надежда Николаевна давно поняла, что с детдомовскими ребятами работать тяжелее, но интереснее — эти скучать не дадут, что-нибудь придумают и устроят. Вот и идея со строительством снежной крепости — тоже их, только бы всё это не переросло в выяснение отношений кулаками, одни проигрывать не любят, а другие уступать не хотят!

Тем временем, пятый класс уже готов был начать баталию. Женька и Стас жаждали реванша и готовили своих бойцов к атаке. Они запасались снежками и подтягивали лестницы для штурма.

Мальчишки четвёртого класса также были готовы к отражению нападения. Крепость в диаметре составляла метров двадцать. И нужно было не только определить, куда соперник нанесёт удар, но и приготовить в этом месте достойный отпор. Этим как раз и занимались Антон с Борькой, именно они возглавляли оборону крепости. Ребята приготовились, ожидание было недолгим.

Орущая во всё горло орава пятиклассников устремилась на штурм. Они быстро достигли стены крепости и стали карабкаться. Делали это и с помощью лестниц, где стена была ниже, залазили друг на друга и пытались проникнуть на стены. Конечно, они определили наиболее слабые места в обороне, и теперь именно на этих участках разыгрывалось основное сражение.

Антон с друзьями с завидным упорством и отчаянием защищались обледенелыми снежками, заготовленными заранее, сбивали соперников со стен, тут уж не до любезностей.

Зрители разделились на две части, и каждая дружно поддерживала своих, большинство болело за младших, что ещё больше злило Женьку и компанию. Нападение на крепость шло в двух местах, с северной стороны его лишь имитировали, несколько мальчишек палками пытались пробить стену, в то время как в южной шло настоящее сражение. Несколько учеников пятого класса стояли в стороне и как будто чего-то ждали, участия в сражении не принимали.

— Борька! А почему Стас с пацанами не нападает? — Антон, швыряя снежки, спросил у друга.

— А когда мы устанем, они и начнут нападение! — Борька хоть и был весь в бою, но тоже заметил это.

Логика в этом была. Постепенно на южную сторону обороны стянулись все силы. Незаметно стена с обратной стороны крепости стала осаживаться, но соперник не проявлял там особой настойчивости, упорно продолжая нападать именно на направлении главного удара. Там шла отчаянная борьба, где-то даже в ход пускались и кулаки.

Неожиданно группа во главе со Стасом устремилась к северной стороне крепости, там снежная стена почти рухнула, и Стас беспрепятственно прорвался внутрь. В пылу схватки Антон и Борька не обращали внимания на грозившую им с тыла опасность, и теперь поплатились за это.

Группа противника была уже у них за спиной, Женька перебросил туда ещё нескольких бойцов и разорвал оборону крепости. Уже через несколько минут сражение шло в самой крепости, а учитывая, что ребят из пятого класса больше, вопрос о победителе был решён.

Поражение четвёртого класса было признанно всеми. Антон с Борькой были ужасно огорчены таким исходом и тяжело переживали поражение, мало, что проиграли, так ещё и пострадали: у Антона светился под глазом синяк, а у его друга разбита губа.

Женя Попитич не скрывал злорадства, он подошёл к ним и с издёвкой спросил.

— Ну, что, Харитон, наелся? Слабаки, малявки!

Такое оскорбление Антон выдержать был не в силах и рванул к обидчику, но старшеклассники тут же растянули их в разные стороны.

— Ты у меня ещё посмеёшься! — пообещал Антон, драться с Женей он не боялся, а злость только подстёгивала.

Крепость была разрушена почти полностью. Удручённый поражением четвёртый класс в унынии покидал поле боя, вслед им неслись насмешливые выкрики победителей.

А крепость пятиклассников в гордом одиночестве так и осталась стоять. Но на её счет в голове Антона уже рождались планы, нехорошие планы!

Эти планы Антон надолго не откладывал, нетронутая крепость противника стала жестоким напоминанием о воскресном поражении. Уже в понедельник было решено возместить хотя бы моральный ущерб. Для этого надо уклониться от уроков, потому что в иное время крепость находилась под охраной. А на уроках присутствуют все!

Уже на первом уроке в классе у группы ребят разболелся живот, учительница встревожилась, ладно бы у одного, а то пятеро стонут и за животы держаться, не иначе, отравились в столовой. Когда ей надоело слушать причитания, Зоя Дмитриевна отправила всю группу в медчасть на осмотр. Выходила компания из класса, издавая стоны и гримасничая от боли, но если б она могла видеть, как преобразились дети за дверью — моментально выздоровели. Не теряя ни минуты, Антон, Борис, Олег, Андрей и Казик бросились по коридору спального корпуса на улицу, и уже через несколько минут были возле крепости.

По команде Борьки все ринулись на штурм. Крепость молчала и не сопротивлялась, позволяя себя разрушить, через полчаса она имела жалкий вид, зато маленькие варвары ликовали! Они отомстили, пусть поступили не совсем благородно, но в их войне никто и не проявлял благородства, важен был результат! Крепости больше нет!

Приведя себя в порядок, к концу урока постучали в дверь, Зоя Дмитриевна, обеспокоенная долгим отсутствием, приняла их с участием.

— Дети, вам лучше? — она внимательно осматривала каждого. Если бы знала, как им сейчас было хорошо!

— Да, Зоя Дмитриевна, уже лучше, нам Светлана Сергеевна дала таблетки, и всё прошло! — Антон врал, не стесняясь, остальные дружно поддакивали.

— А что это вы такие красные, все в снегу, на улицу выбегали? — забеспокоилась учительница.

— А нам врач сказала больше быть на свежем воздухе! — у Олега на лице ни один мускул не дрогнул от такого вранья.

Не успели «больные» усесться за парты, как прозвенел звонок, извещающий об окончании урока…

Потом было много разговоров и выяснений отношений. Немалых трудов стоило классным руководителям обоих классов погасить вспышки эмоций у своих подопечных. Снежную крепость общими усилиями восстановили. Команда мстителей пообещала больше не чинить беспредела, и крепость благополучно дождалась весенних дней. Под палящими лучами солнца она медленно осела, превратилась в бесформенную массу снега, а позже и вовсе исчезла.

Визит из небытия

Снова лето, каникулы. Но оставаться в стенах школы на всё лето Антону очень не хотелось. Он уже продумывал возможность самостоятельно покинуть интернат, вот только ещё не знал, куда поедет. Надо придумать какого-нибудь родственника! С этой мыслью он и жил последние дни, неужели у него не может быть дяди в городе, не важно, что до этого города пятьдесят километров, другие же ребята не бояться уезжать одни. «Скажу директору, что дядя письмо прислал, приглашает на каникулы! А письмо где? Потерял!»

Школьные дни закончились, многие одноклассники уже разъехались по домам, кто-то ещё только собирался и ожидал приезда родителей. Уроков нет, свобода!

Антон сидел на краю поля и смотрел, как друзья гоняют в футбол, конечно, было грустно, что завтра многие из них разъедутся по домам. А он опять останется в этой ненавистной школе и их, никому не нужных детей, опять будут заставлять полоть грядки или красить стены.

— Ан-тон! Антошка, к тебе батя приехал! — к нему подлетел Борька и плюхнулся рядом.

Смысл сказанного не дошёл, и Антон продолжать неподвижно сидеть у бровки поля. Борька удивлённо уставился на него.

— Ты что, Харитон, не слышал, что я сказал? Папаша твой приехал!

— Какой папаша? — очнулся Антон. — Откуда он взялся?

За четыре года нахождения в интернате к Антону никто не приезжал, он даже не знал, есть ли у него родственники, а тут папаша появился, откуда?

Радости не было, даже вставать не хотелось, скорее всего, друг подшутил над ним.

— Ладно, Борька, не прикалывайся!

— Харитон, я честно говорю, там твой папаня приехал, провались я на месте! — заволновался тот.

Это волнение передалось и другу, Антон поднялся с земли, но ноги стали ватными, непослушными, и он застыл на месте.

— Чего ты стоишь истуканом, пошли! — Борька потянул друга за собой.

Через несколько минут они подходили к школьному крыльцу, на одной из скамеек расположились директор школы и незнакомый мужчина, они о чём-то беседовали. Заметив приближающихся детей, оба встали.

— Ну вот, Харитонов, отец к тебе приехал, собирайся, домой поедешь! — голос директора звучал с незнакомой интонацией и волнением. Не каждый день у воспитанников школы объявлялся родной отец.

Антон с настороженностью и недоверием смотрел на незнакомца. «Откуда у меня отец? Я думал, что у меня никого нет! Почему, папа, ты раньше не приезжал? А где моя мама?» Вопросы роились в его голове.

Антон вспомнил, как в прошлом году на этой же скамейке сидела женщина, приехавшая забирать своего ребёнка на каникулы, она угощала его конфетами. Сейчас в положении того мальчишки был он, только к нему приехал отец.

Невысокого роста мужчина и мальчик стояли и смотрели друг на друга, директор школы и Борька незаметно удалились.

— Ну, здравствуй, сынок! — с волнением глухо прозвучал голос, и мужчина сделал шаг.

А в голове у Антона взорвалось: «Папка, не уходи! Папка!» мелькнула картинка из далёкого прошлого, детдомовские няньки держали его за руки, а он кричал, плакал и рвался вслед уходящему отцу. Там его бросили, а сейчас этот дядя, его отец, здесь, рядом!

Горький комок подступил к горлу мальчишки, он сделал шаг назад, хотелось убежать подальше, но ноги снова стали ватными. Тяжёлая мужская рука легла ему на плечо.

— А где моя мама? — закричал Антон.

Мужчина прижал мальчика к себе, тот не сопротивлялся, его била мелкая дрожь. Антон уткнулся лицом в живот своего отца и заплакал. Мальчик не поднимал голову, боясь показать, что плачет. Слёзы сами накатывались на глаза, и Антон ничего не мог с ними поделать.

— Нет, сынок, у тебя мамы! Давно нет, прости меня, сын!..

Потом они долго сидели на скамейке и молчали. О чём могли говорить, чужие совсем. Сидели и украдкой поглядывали друг на друга. Привыкали. Их никто не трогал и не беспокоил.

— Нам пора ехать, сын! Часа два езды — и будем дома! — наконец проговорил старший.

Через несколько минут мопед «Рига-3» выехал со школьного двора. Антон удобно устроился на сиденье сзади отца и обхватил его за пояс. Никогда ещё в своей жизни он не ездил на мотоцикле. Скорость нарастала, ветер трепал кудри мальчика, он прижался к сильной спине своего отца и закрыл глаза. Ему стало тепло и уютно, так можно было ехать долго-долго. Наверное, в жизни Антона этот день был одним из самых счастливых. «Вот это мой папка, настоящий папа, мы едем с ним домой! У меня есть дом! Теперь всё будет по-другому!..»

Как быстро детские души всё забывают или хотят забыть! Ещё полчаса назад мальчика одолевали сомнения: «Нужен ли ему этот отец? Кто он и зачем приехал, почему так долго не появлялся? Но приехал же! А теперь у него есть папа!» Это понимание меняло его отношение к людям, к себе. Антона ждала новая жизнь, и он летел ей навстречу.

Мопед резво преодолевал километры, редко попадался встречный транспорт, казалось, этой дороге не будет конца. Потом ещё долго они ехали вековым лесом, лесная тропа петляла среди огромных деревьев. Выехали из леса и увидели раскинувшееся в поле большое село. А минут через десять остановились у ворот небольшого домика. Антон с трудом слез с сиденья, ноги затекли, стал осматриваться. Всё было ново. Подходили незнакомые люди и с интересом рассматривали мальчишку. У ворот соседнего дома собралось несколько женщин, одна из них во всеуслышание поведала.

— Это ж Володин младший сын!

В сознании Антона промелькнуло: «Откуда они знают про меня, и почему младший?» Но вспомнил, что ещё в детском доме слышал, что у него есть старший брат. «Получается, у меня есть ещё кто-то, интересно как!»

А из дома, куда направился отец, выбежал пухлый мальчонка лет восьми, посмотрев на него, Антон удивился: «Какой же я младший?» Но его внимание отвлёк голос отца.

— Антон, проходи в дом, время к обеду. Петька, приглашай брата!

Малыш вплотную подступил к Антону и немигающим взором уставился на него, а потом спросил.

— Это ты мой брат? — и продолжал с любопытством его рассматривать.

Антону стало неловко, и он грубо бросил.

— Что уставился, делать нечего? — и, обойдя малыша, направился к входу в дом. Обескураженный Петька последовал за ним.

Внутри дом убранством не отличался, всё предельно скромно, но в тоже время и аккуратно. Как и все деревенские дома, разделён на две половины: кухня с русской печью и гостиная, где в углу у стены располагались две большие деревянные кровати. У входа рядом со шкафом приютился небольшой диванчик (Антон отметил про себя, что это, очевидно, и будет его спальное место, в последующем так оно и оказалось).

А на кухне у стола суетилась невысокого роста круглолицая женщина, она только мельком глянула на вошедшего Антона и продолжила свои хлопоты. Недобрый взгляд у женщины. Антон почувствовал холод в доме. «Значит, тот малыш на улице — её родной сын, а ты чужой в этом доме будешь! Не мать она тебе, и доброго слова от неё не жди!»

Тем временем на кухонном столе нехитрая снедь место занимала, в центре литровая бутыль с мутной жидкостью появилась, знать, гостей в доме ждали. Антон гость, конечно, но не для него это угощение, а вскоре и гости пожаловали.

Сначала у порога дома супружеская пара остановилась, это дядя у Антона объявился, а через несколько минут ещё двое мужчин с поклоном вошли. Владимир Андреевич гостей к столу пригласил, те торопливо рассаживаться стали, место и Антону уделили, он-то виновник торжества! У Антошки живот подтянуло, в интернате обед давно уже прошёл, а здесь трапеза только начиналась.

— Ну, вот, сын, ты и дома! — отец налил себе полный стакан из бутылки, и гостям наполнил протянутые ёмкости, — вот здесь твоя родня, люби её и почитай, пусть всё у нас будет хорошо! А это Анна Матвеевна, вместо матери тебе будет!

И отец указал на хлопотавшую у стола женщину. Антон взглянул на нее. «Вместо матери, как это можно? Она мне не мама и ею не будет! Не надо мне никого!» — протестовала душа.

Отец говорить долго не стал и залпом опрокинул стакан, его примеру последовали и остальные. Все дружно приступили к еде. Антона уговаривать не нужно было, он с жадностью набросился на еду.

Потом выпили ещё. Оживились, беседа веселее пошла, расспрашивали Антона о жизни в детдоме, интернате. Антон отвечал односложно, рот занят был, про запас ел. Отец плеснул в стакан самогонки, подсел к Антону, глаза у него осоловевшие, да и говорил уже с трудом.

— На, сынок, выпей за здоровье родных, ты же мужчина, вон какой взрослый уже!

Стакан у самого рта, запах сивушный выворачивает, к уговорам отца и остальные гости присоединились.

— Надо выпить, пей Антон, ты же нас всех уважаешь? — дядя целоваться полез.

— Уважаю, конечно, уважаю!

Антон надеялся, что ему не придётся пить эту вонючую и мутную жидкость, но со всех сторон стола неслось.

— Пей, пей, пей!..

Хлебнул Антон глоток, второй. Обожгло всё внутри, слезу пробило, и нет сил вздохнуть, а потом кашлем зашёлся.

Мужики рассмеялись, по спине хлопают, кто кусок сала, кто краюху хлеба в рот малому суют.

— Молодец, пацан, настоящий мужик! — весело всем стало.

У Антона перед глазами всё поплыло, лица с трудом различать стал, голова закружилась, сознание уходит.

Мальчишку в соседнюю комнату вывели и на диван уложили. Петька на соседней кровати уже десятый сон досматривал.

Застолье за полночь затянулось…

Знакомство

Трудно отходил утром Антон от приёма на новом месте. Отец на следующий день с бригадой мастеровых на заработки подался. Владимир Андреевич в округе слыл знатным мастером по работе с деревом. Собирались мужики бригадой и нанимались на строительные работы, тем и жили. Кому дом поставить, кому окна или двери поменять, тот же сарай переложить — на все руки в столярном деле мастер старший Харитонов. Мог одним топором детские игрушки и утварь всякую рубить.

На вопрос Антона, когда отец с работы вернётся, мачеха только плечами пожала, она и в самом деле не знала. Хозяин мог и через неделю-две объявиться, это уж как работа ляжет, да денёк-другой отмечать завершение работ будут, и дома не успокоятся. Когда деньги есть, душа славянская всегда готова гулять.

— Иди завтракать! — Анна Матвеевна поставила на стол миску отваренной картошки и большую кружку кислого молока.

Кушать Антону не хотелось, ему ничего не хотелось. К обеду оклемавшись, он подался на улицу. Солнце стояло уже в зените. Антон по-хозяйски прошёлся по владениям: ветхий сарай, небольшой курятник, пара плодовых деревьев — вот, пожалуй, и всё достояние. Из живности — корова на пастбище, несколько кур по двору разбрелись, да кошка у ног вертелась.

Антон вышел к улице и уселся на жердях ворот. В это время деревенская улица была ещё пустынна, хозяева да старшие на работах, а ребятня ещё не отошла от ночных похождений. Но постепенно у соседних ворот стали собираться мальчишки, они с любопытством наблюдали за Антоном. Вскоре компания ребят направилась к нему. Подойдя ближе, один из них обратился к незнакомцу.

— Эй, как тебя зовут?

Антон внимательно осмотрел каждого и, оставив вопрос без ответа, сам спросил.

— А вас как?

Вопрос им не понравился. Один из малышей обратился к вожаку.

— Саня, этот командовать хочет?

Мальчишка, к которому это было обращено, подошёл поближе к Антону и с вызовом предложил.

— А давай поборемся со мной! — Саня в себя верил, в своей компании в борьбе он был лучшим.

Внутри Антона просыпался воин, окинув взглядом противника и, оценив его, заявил.

— А могу один и против двоих!

Такое заявление несколько смутило ребят, но, посовещавшись, они приняли предложение этого наглеца и решили проучить его. Саша определил себе в партнёры крепыша Ваньку, двое они уж точно зададут этому хвастуну!

И хотя состояние Антона после вчерашнего вечера было не совсем удовлетворительным, но чтобы его не считали хвастуном, он принял вызов и, легко спрыгнув на землю, встал против своих соперников.

Схватка началась. Саня и Ванька пытались напасть на своего противника одновременно, но искушённый в потасовках Антон не давал им шанса. Он ловко уходил от захватов и сам атаковал, мальчишки поочерёдно падали на землю, и пока один вставал, второй оказывался в горизонтальном положении. Поединок проходил по правилам борьбы, без ударов кулаками. Конечно, положить на лопатки обоих сразу у Антона не получалось, но и они справиться с ним не могли. Остальная ребятня дружно поддерживала своих друзей. Сашка сам остановил поединок, противоборствующие стороны разошлись с миром. С трудом переводя дыхание, Саша спросил:

— Ну и как тебя зовут?

— Харитон я! Антоном зовут! — и первым протянул ребятам руку, те поочерёдно жали её и каждый представлялся. Всё как у взрослых.

Отдышавшись, Сашка поинтересовался.

— Антон, а где ты так хорошо научился бороться? Здорово ты нас бросал, классные приёмчики, научишь?

— Конечно! — Антон был рад, что сближение произошло так быстро, да он ещё и в авторитете оказался. Мальчишки смотрели на него с уважением, а может, и с завистью.

Ребята сдружились быстро и уже к вечеру стали закадычными друзьями. Сашка был рад, что их полку прибыло, в деревне шла война между мальчишками, проживающими в противоположных концах деревни. Теперь у них в команде появился крепкий боец, стоящий двоих-троих, у противников и так было двукратное численное превосходство. Соперничество проходило как в кулачных баталиях, так и на футбольном поле, Антон ещё подумал, что ничего не меняется. Снова придётся драться, но разочарования не было, в среде мальчишек это нормальное состояние.

Утверждение

Как и в интернате, противостояние враждующих группировок выливалось в кулачные бои и в футбольные баталии. Но здесь драки были более жестоки, дрались отчаянно и без правил. Продолжали бить и лежащего на земле, могли ударить в спину, со временем Харитон принял и эти правила, хотя в душе был не согласен. Но он привык отвечать: слово за слово, удар за удар.

Работами по дому и хозяйству его не загружали. Корову поутру в стадо на пастбище выгоняла Анна Матвеевна, убиралась по дому и хозяйству.

Петька, сводный брат, мальчик изнеженный и разбалованный, с ним начались проблемы. Хотя он и младший, но в доме хозяином себя чувствовал, мир вокруг него должен вертеться, грубить Антону стал, за что и получал по затылку. Мать за сына вступалась, а тот, чувствуя защиту, совсем обнаглел. Отношения с мачехой стали не только холодными, но и приобрели затяжной военный характер. Хотя и сама Анна Матвеевна ничего не делала, чтобы расположить и приблизить к себе этого замкнутого и озлобленного мальчишку. Антон нарушил её мир, непрошенным и нежеланным гостем вошёл в дом. Её внимание занимал только сын, а присутствие чужого ребёнка тяготило.

Петька совсем несносным становился. Всё лучшее в доме и за столом ему. По утрам, пока Антон ещё спал, мать сына кормила, на столе и сметана, и масло, и печенье к чаю — всё ему. К часам девяти, когда Антон за стол садился, там кружка кислого молока да кусок чёрного хлеба, блины как праздник. Поест наспех — и на целый день к друзьям. Только вечером, уже затемно появится, перекусит тем, что найдёт в шкафу да в печи, и спать укладывается.

Через неделю Сашка объявил, что Рыжий, главарь противоборствующей стороны, вызывает их сразиться сегодня в футбол, игра состоится вечером на школьном стадионе.

Антон догадывался, его положение среди местных ребят будет зависеть от того, как проявит себя на поле, в деревне все уже знали, что приехал новичок. Сашка всем расхвалил его как хорошего бойца, и Антон понимал, что должен постараться. Он прекрасно играет в футбол, поэтому готов показать этим деревенским неумехам, как надо играть по-настоящему!

Перед игрой Антон чувствовал на себе изучающие и заинтересованные взгляды. В них так и читалось: неужто этот невысокий и худощавый мальчишка настолько хорош, как его расписал Саня?

Но как только Антон коснулся мяча, всё встало на место, ушло волнение, он был весь в игре. Соперник действовал напористо и жёстко, и какое-то преимущество от этого имел, мяч больше гостил на половине команды Сашки. Антон, владея мячом, обыгрывал по несколько соперников. В мастерстве был на голову выше любого на площадке, и потому с ним поступали особенно грубо. Несколько раз Антона сбивали с ног.

На перерыв ушли, проигрывая один мяч. Антон вспомнил свою первую игру в интернате, там также все бездумно бегали за мячом.

— Пацаны, чего все вперёд лезете? Саня, Олег возвращаться в защиту надо, так проиграем! — Антон взял на себя обязанности капитана и каждому давал наставления.

После перерыва на поле играла другая команда. Антон ожидал длинного паса, и когда Олег забросил мяч за спину соперников, первым у него оказался. Харитон легко обыграл вратаря и небрежно отправил мяч в ворота. Счёт стал равным. В одной из атак, в столпотворении у ворот, Сашка плохо отбил мяч, тот попал на ногу противнику, и Петрик, Рыжий, удачно пробил. Но уже через минуту Сашка снова восстановил равновесие в счёте. Оставалось играть не больше пяти минут, и здесь умело сыграл Антон, он завладел мячом, пробросил его по краю поля и с острого угла точно пробил по воротам.

Уже на исходе матча Сашка навесил мяч в штрафную площадку соперника. Антон совершил цирковой номер, стоя спиной к воротам, высоко выпрыгнул и в падении через себя пробил по воротам. Все застыли в изумлении, а мяч, описав замысловатую дугу, опустился за спину вратаря. Это была победа! Зрители, которых собралось довольно много, дружно захлопали в ладоши, момент взятия ворот получился действительно эффектным.

Антон только поднялся с земли и тут же снова распластался, это Рыжий от досады и злости толкнул его в спину. Антон не выдержал, вскочил и ударил обидчика. Удар пришёлся точно в бороду, голова Рыжего дёрнулась, ноги подкосились, но прежде, чем он упал, Антон сбил его с ног и, навалившись сверху, замолотил кулаками. Растерянный и опешивший от неожиданного нападения, Рыжий только закрывал лицо руками.

Несколько взрослых парней избавили Рыжего от дальнейшего избиения, они оторвали разъярённого Антона от жертвы и поставили на ноги. Тот ещё пытался размахивать кулаками, но получив увесистый шлепок по затылку, успокоился.

Если б в конфликт не вмешались взрослые, потасовка могла перерасти в побоище, обе стороны уже готовы были броситься на помощь своим товарищам.

Через полчаса начался сеанс кинофильма, но Сашка с компанией не решился остаться, вечер мог иметь для них нежелательное продолжение, потому он посчитал за лучшее избежать неприятностей.

По дороге домой шло оживлённое обсуждение.

— Антоха, ну ты и молодец! Так дал этому Рыжему, будет знать, как нос задирать! — Ванька не мог успокоиться, именно ему недавно здорово досталось от Рыжего, и сегодняшнее унижение обидчика тешило его душу.

— Харитон, а ты себе нажил врага, Петрик — хитрый и подлый, берегись его! — Сашка просвещал Антона.

— А я его не боюсь! Полезет, ещё получит! — бодрил себя Антон.

— Так он один нападать не будет! — поучал друг.

— А ты, Антоха, классно в футбол играешь, у нас в деревне никто так не сможет, а через себя такой гол забил!

Первая неделя на новом месте закончилась весело, похоже, Антона здесь ожидает бурная и хлопотная жизнь. И он был готов к этому.

Встреча с братом

К обеду следующего дня приехал отец, он шумно вошёл в дом. Долго возился в своей авоське, наконец достал бутылку самогонки и поставил её на стол. Когда на душе у человека праздник, хочется его продолжать, и лучше делать это в компании. Кушать Антону расхотелось, он молча вышел из-за стола и направился к выходу. А здесь опять соберутся друзья отца и будут пить. За спиной Антон услышал голос отца.

— Ты куда?

Но он не захотел отвечать и, не останавливаясь, вышел на улицу, но вопрос остался. «В самом деле, куда? В интернате хоть поесть было что, там завтрак, обед и ужин, всё по расписанию и вкусно. А здесь эта тётка только картошкой и блинами кормит, утром горячие, вечером холодные и к ним кружка молока. А этому своему Петеньке всё вкусненькое. Что б он подавился этой сметаной и конфетами, обжора!»

После бесцельного шатания по улице, уже затемно компания разошлась по домам. Подходя к воротам, Антон услышал доносящиеся из дома пьяные песни загулявших гостей. Становиться объектом навязчивых расспросов не хотелось, начнут снова жалеть, будут заставлять пить эту вонючую самогонку. Зайдя в сени, по приставной лестнице он полез на чердак. Половина чердака была заложена прошлогодним сеном. На нем около небольшого оконца во фронтоне крыши Антон два дня назад обустроил себе ночлежку, дерюгой застелил матрас, забросил туда подушку и одеяло.

Запах сена действовал на него как снотворное, едва голова касалась подушки, моментально проваливался в сон, здесь его никто не беспокоил, даже Петька. Малыш боялся высоты, и чердак для него был запретным местом. Где ночует пасынок, знала и Анна Матвеевна, её это устраивало, чужой ребёнок в доме не будет мозолить глаза.

Не складывались отношения мачехи с пасынком. «Больно ершист мальчишка, на замечания не реагирует, непослушен, своенравен и задирист. Уже не раз обижал Петеньку, кровинушку родную. Привёз муженёк хулигана, теперь жди, пока эти каникулы закончатся, не было до сих пор, и ещё тысячу лет бы его не знала! Да и отец неизвестно, где болтается, вечно пьяный. Устала от такой жизни, а тут, гляди, скоро ещё один заявится, но тот вроде потише будет. Наплодил Володя детей, по свету болтаются никому не нужные, и мне от них одни хлопоты да беспокойство. А меня кто пожалеет да поймёт!»

В один из вечеров за ужином Владимир Андреевич объявил, что скоро они поедут в соседнюю деревню, где Антон и встретится со своим старшим братом, которого Алексеем величают.

В ту ночь и сон Антону приснился: сидит он на лавке у дома, а во двор парень входит, высокий, плечистый. Антону яркое солнце в глаза светит, лица разобрать не может, встал, пошёл навстречу, тот повернулся к Антону и говорит: «Здравствуй, брат!» Антон голову поднял, а это Корней руку для приветствия протянул и улыбается. Бросился к нему Антон, закричал от радости… и проснулся. До утра заснуть не мог, всё отрывки сна в голову лезли. А через день и отправились вместе. Километра три прямиком через лес да полем, час ходьбы — и на месте были.

Мать отца, Антонина Степановна, бабушка Антона, на хуторе одна проживала. Муж с войны не вернулся, замуж больше не вышла, мужиков всех война забрала, а потом и привыкла одна. Хозяйство крепкое держала, коровки две с тёлкой, трое, а в иной год и четыре свиньи растила, кур да гусей несчётно. Дом добротный, постройки хозяйственные, два сарая, погреб. Кругом луга заливные и лес рядом, сена и дров в избытке, только работай. И работала на земле своей с утра и дотемна. Дети уже давно своих детей растили. Внуки к бабушке приезжали, но не задерживались в гостях, бабуля лаской и добротой не отличалась, для неё они работники бесплатные, сама в работе — и детям отдыха нет. У тех лето для отдыха и приключений, а не для бабушкиного огорода. День-два у бабушки побудут, и домой просятся, больно уж строга та с ними.

Антон с отцом вышли из зарослей кустов на открытое место. Впереди простирался луг, а перед ними, утопая в зелени, прятался добротный деревенский дом — это и был бабушкин хутор. А в километре находилась деревня. К дому подошли как раз в тот момент, когда во двор и хозяйка из-за угла сарая вышла. Сколько лет ей и не определишь сразу, невысокого росточка, худощавая телом, но в движениях быстрая и резкая. На плечах Антоли, так её по-деревенски прозывали, огромная вязанка хвороста. Гостей увидела, груз с плеч сбросила, отец поздоровался с матерью, та внимательно на Антона посмотрела и спросила.

— Так это и есть твой младший? Заходите в дом! — и к порогу направилась, нагнулась, камень сдвинула, ключ под ним взяла, дверь в сени открыла.

«Это моя бабушка? Ни разу в жизни меня не видела, а так встречает! Она мне хоть родная?» — пронеслось в голове у мальчишки.

Минут через десять уже сидели за столом, Антоля своих гостей угощала, комяк картошки из печи достала, тот корочкой хрустящей покрылся. На столе кусок сала и зелень появились, а ещё через пару минут и яичница на сковороде шипела. «Бабушка как бабушка, а вкусно так давно не ел!»

Хозяйка торопилась, не до разговоров ей, перекусила и в лес засобиралась. В деревне короткий летний день долгую зиму кормит. Антон с отцом после обеда дровами занялись, рубили и под навесом складывали. То, что Антоля за вчерашний день наносила, они за час попрятали.

Владимир Андреевич пот со лба смахнул и в поле глянул, там по тропинке среди ржи в их сторону небольшая группа людей двигались, он поднял с земли рубаху.

— Ну, вот, похоже, наши идут! Пошли, сын, навстречу!

Антон нервничать начал, как будто перед дракой с сильным соперником, даже дрожь по телу пробежала, но пока полем шли, успокоился. А потом интересно стало. «Какой он, брат старший?» Авторитетов Антон не признавал, в детском коллективе всё на авторитете и силе держится, но он и сам в лидерах уже давно ходил, а как с братом будет?

Тропинка полем петляла, а по ней им навстречу четверо двигались. Впереди невысокого роста, но широкоплечий мужчина, это брат отца Валерий, за ним худощавый паренёк лет пятнадцати, а далее две женщины.

«Вот этот худой светловолосый брат мой?» Не впечатлил парень Антона. Ближе подошли, мужчины поздоровались и с тропинки в сторону отошли, давая дорогу детям, а те друг против друга стоять остались. Изучали один другого, шаг навстречу не решались сделать. Наконец старший не выдержал, бросился вперёд, подбежал к Антону, обнимать стал.

— Братик, братик мой! Здравствуй, братик!

Антон проявления таких чувств не ожидал, да и не привык к ним. Ему никогда не нравилось, когда его обнимали, нежности выказывали, и сейчас он начал противиться чувствам брата.

— Отойди, что ты лезешь ко мне! Отпусти! — стал даже отталкивать от себя Лёшку, а тот не понимал, почему младший так с ним поступает. Он ведь искренен в чувствах, он ждал этой встречи и в душе любил брата.

Мужчины подошли к ним, дядя Валера к Лёше обратился.

— Не обижайся, Лёша, на брата, он первый раз тебя видит, до этой встречи даже не знал, что ты есть! Время нужно, чтобы привыкли друг к другу. Ну, пошли домой! — в его рассуждениях логика была.

— А я и не обижаюсь, понимаю всё! — Лёша в самом деле не обижался, он был рад встрече, и даже то, что этот малыш отнёсся не совсем приветливо, ровным счётом ничего не значило.

Идя рядом с братом, Антон искоса наблюдал за ним, гамма противоречивых чувств бурлила у него в душе, брат представлялся ему несколько иным. Он ожидал увидеть парня, похожего на Корнея, и нужно было время, чтобы это разочарование сгладилось…

Два дня все пробыли в гостях у бабы Антоли, та отдыхать мужикам не давала, работы по хозяйству — за год не переделаешь! Женщины, Валентина Андреевна, родная тётка Антона, и Евгения, жена дяди Валеры, по дому убирались.

А Лёша тем временем знакомил Антона с деревней, у него здесь было много друзей. Посетили братья и своих родственников, оказывается, их было довольно много, особенно по линии матери. Навестили деда Романа и свою вторую бабушку Ольгу, те приняли их очень тепло, и эта теплота оставила след в душе Антона. Он знал, что к ним всегда может приехать и погостить, сколько захочет, и в будущем будет делать это часто и подолгу.

Сводил Лёша Антона и на деревенское кладбище, где была похоронена их мать.

— Вот здесь наша мамка лежит! — Леша остановился около одной из могил, у подножия из одного корня две маленькие берёзки росли. Одну из берёзок, меньшую, Антон рукой тронул и подумал: «Вот моя берёзка, нет, это я! А вторая, которая побольше, это брат мой!»

— Только не ломай её! — Лёша вплотную подошёл и положил руку ему на плечо. На глаза его слёзы набежали, он отвернулся и смахнул их украдкой, не хотел, чтобы младший брат видел. «А я и не думал ломать!» — обиделся Антон, но руку брата со своего плеча не сбросил.

Со странным чувством стоял у края ограды Антон. Вот здесь лежит его мама, а он её совсем не знает, даже не видел ни разу. И фотографии её нет ни у кого! Какая она была? Красивая, добрая, нежная? Вспомнилась школьная повариха, тётя Вера, почему-то ему казалось, что именно она похожа на его мать. Вспомнил её нежные руки на своей голове. Горький комок к горлу подкатил, защемило в груди, но чувств своих не проявил — мужчина он, плакать не должен!

Они долго стояли у могилы, в душу друг другу не лезли, да и слов не было. Каждый о своём думал. Наконец Лёша проговорил.

— Ну, что, Антошка, пойдём домой, нас, наверное, уже ждут! Антон подчинился, действительно, уже пора. «Только где наш дом, у меня дом там, где я сегодня ночую, и где меня накормят!»

На хутор они вернулись в сумерках, тихо улеглись в постель, укрывшись одним одеялом. Антон уснуть не мог. Он никогда не спал с кем-то в одной кровати, и визит на кладбище тоже был причиной бессонной ночи.

Родственники, у которых они побывали за эти дни, встречали их приветливо, угощали, расспрашивали Антона о жизни в детском доме и интернате, искренне сочувствовали. Прощались тепло и приглашали погостить.

Многое узнал и увидел Антон за эти два дня! Родню свою изучал… И спрашивал себя, почему все эти тёти и дяди только сейчас его видят? Они не знали, что у них есть племянник? В детдоме! И он почти взрослый уже. Да, у них есть свои дети, но он тоже есть! Если бы каждый из них хоть раз забрал его на лето, он бы в интернате на каникулах не был бы! Значит, в их душах нет места для него, все эти жалости и вздохи никому не нужны. И он никому не нужен!

Харитоновы вернулись в Гатово. Анна Матвеевна встретила их сдержанно. Дом небольшой, а сразу двоих чужих детей приютить нужно, успокаивало, что ненадолго, время быстро пролетит. «Правда, хлопот с ними немного, утром за завтраком перехватят что, и целый день на улице, особенно младший, кругом у него друзья. Старший более спокоен, у него голова техникой и радио занята, нашёл такого же, как сам, соседа Мишку, и целыми днями колдуют над схемами и всякими радиодеталями. С этим проще!

А младший всё Петьку обидеть норовит, не сложились у них отношения, теперь присматривай за обоими! И отец всё на заработках, помощи по дому никакой!»

Возвращение

Жаль, что каникулы закончились так быстро, но Антон был рад встрече со школой, обнимался со школьными друзьями. Те тоже встречали его как родного, в принципе, так оно и было. Ночью не могли уснуть — делились впечатлениями и летними приключениями. У каждого было что рассказать.

На следующий день каждый ученик получил одежду и обувь на год, в школе у всех детей одежда была одинаковой и стандартной. Не приветствовалось ношение одежды, несоответствующей нормативам, но если у ребёнка была своя рубашка или свитер, то ношение их не в учебное время не запрещалось. Перед отправкой в школу дед Роман подарил внуку новую рубашку, всего несколько раз надел её Антон, а в один день, придя с обеда в спальную комнату, в тумбочке её не обнаружил. Найти её так и не смог, исчезла бесследно, о чём Антон очень сожалел. Зачем воровать рубашку, если не наденешь? Школьная форма и одежда у всех одинаковая, даже домашняя майка и трусы и то отличаются, а здесь рубашка.

С пятиклассниками стали работать другие классные руководители, Зоя Викторовна преподавала у них историю, Валентина Ивановна — биологию и зоологию. Они разительно отличались: доброта, участие и любовь — у первой, жёсткость, пренебрежение и чрезмерная строгость — у второй.

Историю Антон любил всегда, там много войн, оружие и приключения всякие, ещё с младших классов это был его любимый школьный предмет. У Зои Викторовны он стал по предмету лучшим учеником, и она поощряла его. Нравились Антону биология и зоология, но вот учитель не нравился никому в классе. Пропасть между классом и Валентиной Ивановной увеличивалась и приобретала характер войны, в которой дети всегда проигрывали. Скрытое неповиновение и неприязнь со стороны детей рождали ответные действия. Наказания, унижения и боль — всё это бумерангом возвращалось на детские головы.

День работы Зои Викторовны пролетал быстро и интересно, а следующий день нёс ожидание неприятностей и беспокойства, потому как в спальную комнату с утра входила Валентина Ивановна. Классные преподаватели работали через день.

Недели через две после начала учебного года Зоя Викторовна оставила Харитонова после уроков. Нет, она не ругала его, к чему Антон был готов, мало ли, за что можно ругать! Просто хотела поговорить с Антоном о его летних каникулах, ведь первый раз выезжал к родственникам.

Вопросы, которые задавала классный руководитель, казались Антону странными. Но такая у них работа — всё о них знать! Отвечал односложно, да и не хотелось говорить на эту тему.

«Да, нашёл родственников, даже отец объявился! Только почему никто из их раньше меня ни разу не навестил, ни в детском доме, ни в интернате? Я ведь не знал, что у меня есть отец и родной брат. Есть ещё дяди и тёти, которые в городе живут. Тоже жалеть будут, какой я несчастненький, конфетки в руки совать станут, и при этом глаза в сторону отводить! А может, они хорошие, чего ты, Антон, к ним цепляешься? Зоя Викторовна, а вам зачем всё это знать надо?»

Разговаривать о своих родственниках Антон не хотел и, поняв это, Зоя Викторовна прекратила этот тяжёлый для обоих разговор. Придёт время, может, сам захочет поговорить об этом! Мальчик непростой, и сейчас давить на него не надо. Одиннадцать лет ребёнок не знал родителей и, похоже, его отношение к ним неоднозначное. У иного только и разговоров было бы, что о своей поездке на каникулы, а этот как ёжик, иголки выпустил и закрылся.

— Хорошо, Антон, давай прекратим этот разговор и как-нибудь к нему вернёмся потом, а сейчас готовься к обеду и не опаздывай!

Антон вышел из класса с чувством благодарности к классному руководителю — в душу не лезет, понимает всё и, вообще, хорошая она! Потому и предмет её, историю, Антон любит и знает.

Ребята ждали Антона у входа в столовую.

— Харитон, чего от тебя классуха хотела?

— Нормально, пацаны, просто хотела по душам поговорить!

— Поговорили?

— А что там говорить! Пошли на обед! — продолжать разговор на эту тему Антон не хотел.

Вечером в спальную комнату к пятиклассникам пришёл Алик со своей командой. За его спиной несколько подручных несли ворохи одежды. Алик в любой комнате был хозяином, и сейчас командирским голосом произнёс.

— Так, малявки, сегодня поработаете прачками!

Ребята сразу и не поняли, что он сказал. Всё стало ясно через несколько секунд. Алик шёл между кроватей и каждому раздавал грязное бельё, кому рубашку, кому носки, майку или трусы. Грязного белья было много, значит, всем хватит!

«Что он и меня заставит стирать это тряпьё? Ага, дождётся, сам пусть стирает!» — в душе Антона нарастало справедливое возмущение.

Алик подходил всё ближе к его кровати. Запуганные ребята сидели молча и безропотно принимали «подарки».

— Завтра приду, чтобы всё было чисто! — он знал, что получит бельё чистым. «Рабы» одежду помоют, а нет, так научит их это делать!

Алик остановился около кровати Антона, тот вставать не собирался.

— Ну, что, малой, держи носки, чтобы завтра они были чистыми! — и он бросил рядом с Антоном две пары грязных носков. Антон смело посмотрел в глаза Алику и сказал.

— Сам три свои носки! — и сбросил их на пол, знал, чем это закончится, но страха не испытывал.

Алик опешил от такой наглости. Вроде этот упёртый уже не раз получал, наверное, мало! Он грозно прорычал.

— Подними носки!!!

— Сам поднимай! — взыграло упрямство Антона.

«Похоже, этот не понимает!» И Алик неожиданно ударил, а бить он умел. Антон ждал удара, но среагировать не успел. Из глаз сыпанули искры, голова закружилась. Но нахлынула ярость, отчаянная и неконтролируемая, и Антон бросился на обидчика. Неожиданно всё получилось, он даже ударил два раза противника в живот. Но в следующее мгновение сильный удар в челюсть бросил его на кровать, рот наполнился сладковатой жидкостью. Алик наклонился над ним и прошипел.

— Носки постираешь! Или прибью!

— Убивай, всё равно не буду! Нет! Нет! — упрямо твердил он, и кровь с каждым словом выплёскивалась ему на рубашку.

— Посмотрим! — процедил Алик и направился к двери.

Когда чужаки покинули помещение, к Антону подошли друзья. Боря с сочувствием спросил.

— Харитон, чего ты с ним задираешься? Мы его и все вместе не отлупим, только себе хуже делаешь!

— Вот и стирай ему трусы, а я не буду, все слышите, не буду! — закричал Антон.

Кольке тоже было жалко друга, но он знал, если Антон сказал, он это сделает! Потому и предложил.

— Антоха, давай я постираю носки, пускай подавится ими!

— Стирай, что хочешь, но эти носки ты не тронешь! Ты понял? Никто не тронет! — Антон со злостью посмотрел на друзей.

— Как хочешь! — закончил разговор Боря. И все разошлись по своим местам спать.

Перед отбоем на следующий день к ним в спальную комнату снова заявился Алик с командой. Все молча отдавали постиранное бельё. Тихо было до того момента, пока делегация не подошла к кровати Антона. Две пары носков лежали поверх одеяла, такие же грязные и «ароматные».

Алик подошёл вплотную, странно, он был спокоен.

— Послушай, пацан, тебе плохо вчера объяснили, что сделать?

— Можешь меня убивать, но стирать твои носки и трусы не буду! Я сказал, не буду! — тихо и упрямо проговорил Антон и закрыл глаза, чтобы не видеть удара. Всё равно он не справится с этим…

Алик удивлённо смотрел на упрямца, этот малой совсем не боится, и заставить его что-то делать невозможно. И бить бесполезно.

— Ну, деревянный! — Алик замахнулся, но не ударил. Потом сплюнул на пол, развернулся и направился к выходу, слуги с чистым бельём последовали за ним. У входа он обернулся и ещё раз посмотрел на Антона. — Да фиг с ним, он же контуженый! Пошли!

— Антон, а он тебя не ударил! Чего это с ним? — удивлённо проговорил подошедший Андрей.

— А пускай бьёт, всё равно я ничего не буду делать! — спокойно ответил Харитон. — Он это знает, потому и не бил!

Трубка мира

Изменились дети после летних каникул, взрослее стали. Пятый класс уже!

Антон обратил внимание, что Сашка Козлов и Вовка Архипов всё чаще бегают к кочегарке и вроде дежурство несут там. Проследил за ними и заметил, что как только кочегар дядька Иван папиросу выкурит и бросит наземь, кто-то из ребят тут же окурок и поднимет. Зачем им это надо? Последовал за друзьями, а те за угол здания зашли. Тут уж Антон не таился — оказывается, ребята курили за углом. Это открытие для него стало неожиданностью. Ну, понятно, взрослые курят, так им можно, но воспитанники… Антон был в шоке.

— Ты что, Харитон, рот раскрыл, курящих не видел? — Сашка явно наслаждался произведённым эффектом. А что, здорово он со стороны смотрится, и окурок как взрослый держал, даже, подражая им, сплюнул сквозь зубы.

Вовка взял у Саши бычок и затянулся, сделал это профессионально и, артистично закрыв глаза, стал медленно выпускать изо рта дым. А Сашка предложил опешившему Антону.

— Антоха, на, затянись! — и, взяв окурок у Вовки, протянул ему.

— Не, пацаны, я пас! — Антон представил, что эту сигарету держал во рту вечно пьяный и грязный дядька Иван, и его чуть не вырвало.

— Не хочет, не надо, нам больше будет! — проявил практичность Вовка.

— Как хочешь! — Саня не настаивал, троим одного окурка мало.

Антон понял, почему на уроках в классе от Сашки и Вовки исходил табачный аромат. И когда на это обратила внимание Зоя Викторовна, те дружно стали её уверять, что это запах от костра. С натяжкой такие объяснения пока проходили.

После обеда класс собрался на кромке футбольного поля, а пока готовились к игре, Сашка решил всех удивить. Он подошёл к своему пиджаку, лежащему на земле, и достал из кармана пачку с папиросами. Сашка хранил её именно для такого момента, привёз из дома, вытащил у отца из кармана. Вынув одну папиросу, закурил. Ребята раскрыли рты и в изумлении уставились на него, а тот наслаждался произведённым эффектом, картинно выпускал изо рта дым, как это в фильмах делали шпионы.

Ребята обступили Сашку, тому льстило такое внимание. Кто-то смотрел на него как на героя, ну как же, курит и никого не боится! Многие захотели быть на его месте.

— Саш, дай попробовать! — послышались голоса.

К Саше подошёл Борька и на правах друга протянул руку к папиросе.

— Дай-ка мне!

— А не рано тебе ещё! — Сашка вошёл в роль.

Это прозвучало как оскорбление, да ещё при всех. Борька взвился, схватил Сашу за грудь.

— Сейчас как вмажу, подавишься этой папиросой! Подумаешь, расфраерился!

Сашка пошёл на попятную, получить синяк под глаз ему совсем не хотелось.

— Ладно, ладно! Я пошутил, на целую! — и Сашка стал доставать из пачки папиросу, нужно было сгладить конфликт.

В этот момент из-за угла сарая вышел Олег, увидев во рту Сашки папиросу, он запищал.

— Атас, пацаны, училка!

Следом за ним из-за угла склада вышла классный руководитель Зоя Викторовна. Рука Саши вместе с горящей папиросой метнулась к карману брюк.

— Вот вы где все, а я ищу!

— Да мы в футбол собрались играть. Зоя Викторовна, можно мы поиграем? — загалдели ребята.

— Конечно, конечно, ребята, играйте! — не возражала воспитатель.

И в этот момент раздался крик, он заглушил всех.

— A-а! Ой! А-яй… — это вопил Сашка, он пританцовывал на месте и хлопал себя по штанинам брюк. Потом с криком бросился за угол сарая и уже оттуда раздавались его дикие вопли.

— Что это с Сашей? — Зоя Викторовна не понимала, что происходит.

— Да это Сашка радуется, что вы разрешили поиграть в футбол! — нашёлся Борька. А через минуту ребята дружно рассмеялись, они поняли, почему Саша с криками ретировался за угол. Только Зоя Викторовна так ничего и не поняла, посчитав, что это очередная выходка Козлова.

Незаметно и довольно быстро в классе распространилось повальное пристрастие к курению. Из детдомовских ребят только Антон категорически отказывался принимать это новое увлечение. Если юные курильщики видели, что взрослый человек курит, они терпеливо ожидали невдалеке, когда окурок окажется на земле. После чего незаметно и быстро подбирали его, считая себя счастливыми: был повод козырнуть перед ребятами удачей. Не каждый день выпадало счастье обзавестись недокуренной папиросой или сигаретой.

Вскоре любители курения нашли альтернативное решение этой проблемы. Папиросы и сигареты детям в школьном магазине не продавали, караулить и подбирать окурки непросто, и тогда дети придумали.

Ломали ветки орешника и держали их над огнём костра, листья постепенно обугливались, приобретали коричневатый вид, скручивались. Главное было, не дать им вспыхнуть или почернеть, после чего растирали ладонями обугленные листья, и получалась махорка. Из газеты сворачивали папиросы и курили. Насколько эта «махорка» вредна для их организма, мальчики не задумывались, но то, что, держа в зубах почти настоящую папиросу, ты чувствуешь себя взрослым — это да! Увлечение ребят курением очень обеспокоило педагогов, нужно было принимать меры. Запреты и крики не действовали.

…Ребята на пруду играли в войну, одни индейцы прятались, другие на них нападали. После сражения было решено выкурить «Трубку мира» в знак всеобщего примирения, как в кинофильмах про тех же индейцев, где главного героя играл югославский артист Гойко Митич. Ребята разложили костёр и стали готовиться к ритуалу. Ближайший орешник остался без веток и зелени, он был принесен в жертву. Папироса получилась внушительной, на её изготовление была использована вся газета «Правда». Папироса получилась толщиной с подзорную трубу.

Четырнадцать мальчишек, почти весь класс, расселись вокруг костра и пустили эту «Трубку мира» по кругу. Каждый глубоко затягивался и, вытаращив глаза, передавал самодельную папиросу дальше. Профессионалы терпели и молчали, но большинство ребят заходились в удушающем кашле. И пока эта гигантская сигарета проходила по кругу, многие уже отходили от приступа удушья и готовы были затянуться ещё раз.

Антон, сидя в круге, тоже взял эту папиросу, не курить он не мог, как же, один из вождей не будет курить! Что о нём подумают друзья? И потом, это же не окурок после дяди Стёпы или дяди Ивана, здесь ритуал. За мир же курим!

Антон затянулся, в глазах помутилось, на минуту дыхание остановилось, что-то сжало горло, а потом его стали трясти спазмы кашля. Сидевший рядом Сашка, опытный курильщик, стал бить ладонью по его спине. Это помогло, следующую затяжку Антон перенёс легче, но в голове всё закружилось. Сидевшие рядом «индейцы» стали веселиться, громко разговаривать друг с другом. Общему настроению поддался и Антон.

«Трубка мира» ещё несколько раз обошла круг. Кто-то из ребят, ещё контролируя время, объявил, что пора в школу. Идти не хотелось, но война войной, а учиться заставят.

«Индейцы» дружно двинулись в направлении школы. Кто-то затянул песню, его поддержали. Раздались воинственные крики и призывы к войне. Все забыли, где и когда была зарыта «Трубка мира».

Зрелище было забавным, мальчишки наперебой кричали, не слушая друг друга, и шумно продвигались к школе. Попадавшие им по дороге малыши с опаской сторонились, лишний подзатыльник радости не доставит. Пятиклассники могут и без причины запросто надавать по шее, малышам этого не хотелось. А старшеклассники с интересом поглядывали на буйство этой компании — что это с ними?

В классе тоже успокоиться не могли, девчонки хихикали, поглядывая на своих защитников. Какие-то мальчишки сегодня странные и весёлые!

Ровно в семнадцать часов в класс вошла Зоя Викторовна, начиналась подготовка. Она сразу обратила внимание на странное поведение ребят. И поняла причину, какая уж тут подготовка уроков! Некоторым ребятам стало плохо, воспитателю пришлось заниматься спасением подопечных. Помощь ей в этом оказывала школьная медсестра Светлана Сергеевна, которая была срочно вызвана в класс, признаки отравления на лицо. Женщины не желали раздувать шум из этой неприятной истории, последствия для Зои Викторовны могли быть неприятными.

— Да, Викторовна, подарок твои тебе сделали! Давай я парочку этих оболтусов заберу в изолятор, а ты остальных сразу после ужина отправь спать. Может, обойдётся всё!

Светлана Сергеевна искренне не хотела давать этой истории огласку. К ужину возбуждение ребят несколько спало. Отбой в тот день был ранним.

А ночью Антону снились кошмары, он плавал в табачном дыму и задыхался. Не раз просыпался и шёл пить воду, затем снова окунался в кошмарный сон. Утром проснулся разбитым, было видно, не он один в таком состоянии. Ребята старались не смотреть друг на друга, неудобно, стыдно и неприятно.

— Ну и кто скажет, что курить здорово? — вопрос Витьки Сикорского повис в воздухе.

Может, и хорошо, что первым уроком была история, Зоя Викторовна, тактично выдержав паузу, поинтересовалось состоянием ребят. Те шумно загалдели, что у них всё нормально. Но по лицам детей и так всё читалось.

Сорок пять минут были посвящены беседе о вреде курения. Нет, Зоя Викторовна не кричала и не ругала детей, она просто и доходчиво объясняла пагубность этого пристрастия на детский организм. Спокойный голос педагога доносил до сознания детей страшные вещи. Многие стали незаметно щупать кожу на лице, а вдруг она уже такая морщинистая и жёлтая, как говорит классный руководитель. Кто-то с волнением задышал, захотелось жить долго и счастливо, а этого не случиться, если они будут курить.

«Всё, больше ни одной затяжки! Кто хочет, пусть курит, но это буду не я! Грамм никотина лошадь убивает! Так лошадь какая здоровая, а я?…» — такие мысли промелькнули не только у одного Антона.

Прозвенел звонок, урок закончился, но в классе стояла тишина…

Прошло три дня. Страх за свою жизнь отпустил ребят, а некоторых он и не брал. Тот же Сашка, Вовка и ещё несколько ребят восприняли речь Зои Викторовны как дежурную беседу по промыванию мозгов.

Но когда компания морально устойчивых курильщиков пригласила Антона за дровяной склад на очередной перекур, он был категоричен.

— Нет, Саня я пас! У меня после того случая голова болела! Не хочу курить!

— Харитон, ты чего, испугался? Воспиталка наговорила всякой ерунды, а вы уши развесили и поверили! Если папиросы всех убивают, так почему их в магазине продают? Директор школы курит, он же умнее, чем мы! — аргумент Сашки был неоспорим и очевиден.

— Причём здесь «Шарик»? Хочет — пусть курит, я не хочу! И не говори, что я чего-то боюсь, а то пожалеешь!

Ругаться с Антоном Сашка не хотел, он тут же пошёл на примирение.

— Ладно, ладно, Антоха, я же ничего! Не хочешь, не надо!

А практичный Вовка из этой ситуации и выгоду извлёк.

— Саня! Не хочет Антон, не надо, нам же больше будет! Чего ты уговариваешь? Саша тоже с этим согласился.

Зимние игры

Зима пришла быстро и неотвратимо. Уже в конце октября деревья остались без своего убранства, а к ноябрьским праздникам землю укрыл снежный покров.

В Москве по Красной площади прошли колонны счастливых советских людей. С трибуны мавзолея руководители огромной страны убеждали демонстрантов, как всё хорошо. Нет в мире лучше страны и нет жизни лучше, чем в стране Советов! Народ свято в это верил и на приветствия с трибун отзывался дружным и громогласным «Ура!»

Эти ноябрьские празднества воспитанники всегда смотрели по телевизору. В холле коридора, разделяющем два корпуса школы, в большом ящике находился единственный телевизор «Рекорд». Дежурные открывали его только по распоряжению руководства в вечернее время, когда шла программа «Время» и в выходные дни. Тратить драгоценное время на просмотр телевизора Антон с компанией не желали, игра в футбол была более важным делом. Но такой государственный праздник дети обязаны были просмотреть.

И, сидя у телевизора, Антон мечтал когда-нибудь в день государственного праздника пройтись в колоне демонстрантов по Красной площади, махать красным флажком и вместе со всеми приветствовать вождей на трибуне мавзолея.

Активная жизнь ребят требовала больших калорий, нежели предусматривались государственными нормами. Нет, кормили их хорошо и вовремя, но есть мальчишки хотели всегда. Сколько детдомовца не корми, он все равно в тарелку соседа смотрит!

На какой-то период хватало припасов, заготовленных осенью: те же морковь, капуста, картофель и дикие грушки. Старались найти и разворовать чужие тайники, и только потом принимались за собственные запасы. К новому году, как саранча, всё уничтожали.

В спальных комнатах счастливчиками считались те, чья кровать стаяла рядом с батареей отопления. Положишь с вечера между рёбер батареи кусок хлеба, а утром сухарик готов. Разворотливые и предприимчивые хозяева «тёплых» мест позволяли соседям сушить хлеб в «своих» батареях, но с этого брали процент. Сушишь три кусочка — один отдашь за аренду батареи и охрану. У Антона было одно из самых «доходных» мест, помимо чугунной батареи, рядом с его кроватью проходила ещё и печная труба. На первом этаже располагалась кухня, где плиты для приготовления пищи топили дровами, вот эта труба и проходила рядом с кроватью Антона.

Сухари были любимым лакомством, они же служили и разменным продуктом, ходили в обиходе наравне с копейками. Их можно было брать в долг или рассчитаться за долги.

На осенние и зимние каникулы детдомовские ребята из школы не разбегались. Антону в слякоть или в морозы ехать в деревню не хотелось. Во-первых, его никто и не ждал, а во-вторых, в бытовом плане условия в школе были лучше. Это же не лето, что можно переночевать в любом стогу сена, на чердаке дома или сарая.

Оставаясь в школе на каникулы, ребята не скучали. Строили снежные крепости, совершали походы в лес — какая там красота! Время каникул пролетало незаметно.

Одно из развлечений ребят состояло в том, что они открывали в спальной комнате окно и вылезали на крышу перехода, соединяющего два корпуса. Снега наметало столько, что окна закрывало полностью, днём в коридоре включали свет, настолько было темно.

Обычно с восточной стороны здания снег лежал вровень с крышей, и где она заканчивалась, ребята не видели, потому продвигались по ней на ощупь. И только когда ноги теряли опору, и ты падал вниз, понимал, что край крыши уже у тебя за спиной. А потом борьба за выживание, если снег был мягким — провалиться можно было достаточно глубоко. Однажды Антон, провалившись в сугроб, добрался в снегу до окна и упёрся в стекло. Пришлось разворачиваться и пробивать дорогу в обратную сторону, чтобы обрести свободу. После таких приключений в школу приходили полностью мокрые от пота и снега, который забивался во все доступные места и таял.

Была ещё одна забава. Невдалеке от школьного стадиона с лета остались траншеи, которые прокопали для замены то ли труб, то ли ещё по какой надобности. Траншеи располагались в хаотичном порядке и были довольно глубоки, в некоторых местах до трёх метров. Засыпать их не успели, это сделала зима. Выпавший снег замаскировал эти ямы, оставив и обозначив только кучи песка, укрытые снегом. Вот на этом поле и резвились дети, устраивая игру в пятнашки.

Смысл игры был даже не в том, чтобы догнать соперника, веселье начиналось, когда кто-либо из ребят проваливался в яму. Убегаешь, чтобы не догнали и в тоже время в любой момент можешь оказаться под снегом. Хотелось острых ощущений!

Па команде Борька бросился за убегающими ребятами, те веером рассыпались по полю. Антон метнулся в сторону и остался вне зоны внимания, но порадоваться этому не успел. Неожиданно его ноги потеряли опору, и он рухнул в яму. Никто из ребят этого не увидел.

Антон сразу и не понял, что произошло. Болела нога, приземлился неудачно. Он очистил себя от снега и стал осматриваться, попытался выбраться самостоятельно — не получилось. Ноги соскальзывали со стены рва, уцепиться было не за что. Стал кричать, его не услышали.

Время подходило к ужину, стало темнеть, завыла метель, усилился мороз. Набегавшись, мальчишки решили возвращаться в школу, когда все собрались, Олег спросил остальных:

— А где Харитон? — осмотрелись кругом, в сумерках ничего не было видно. Покричали — в ответ тишина!

— Так он, наверное, раньше ушёл! — предположил Борька, с ним согласились.

Ребята двинулись в школу. На ужин Антон тоже не объявился, и это всех встревожило. Поужинав, они подошли к дежурному воспитателю Павлу Семёновичу и рассказали об отсутствии Антона, предположив, что он мог провалиться в яму. Тот спешно начал организовывать спасательную операцию.

…Мороз становился врагом Антона, в другой ситуации двадцать градусов не страшно, но сейчас! В яме не побегаешь, даже руками махать невозможно, боль в ноге не проходила. «А если меня не найдут?» — страх потихоньку закрадывался в душу. Антон делал отчаянные попытки выбраться из ямы — не получалось. И в очередной раз в бессилии сползал на дно. Мороз крепчал, ноги окончательно закоченели, и он их уже почти не чувствовал. Отчаяние и страх охватили душу мальчика. Стало себя жалко, и в очередной раз, срывая голос, Антон закричал…

Шедший рядом с Павлом Семёновичем Андрей на минуту остановился, ему показалось, что среди завывания пурги он услышал крик.

— Пал Семёныч! Вы ничего не слышали? Кажется, кто-то кричал! — и Андрей, прощупывая шестом впереди себя снег, двинулся в ту сторону. Воспитатель спешил рядом, подсвечивая фонариком под ноги.

— Пацаны, я здесь, помогите! — действительно, где-то совсем рядом из-под земли доносился крик. Порыв ветра срывал слова и уносил в сторону.

Луч фонаря высветил на снегу тёмное отверстие, крик вырывался оттуда. Павел Семёнович опустился на колени.

— Антон, ты живой?

Из ямы доносились отрывки слов.

— У-y, я-a зде-сь!

— Потерпи, дорогой, сейчас мы тебя вытащим! — Павел Семёнович осторожно опустил шест в яму. Рядом собирались остальные спасатели. Антон никак не мог уцепиться за шест, руки не слушались, пальцы совсем окоченели.

— Обхвати ногами и руками шест и держись! — посоветовал воспитатель. Наконец голова Антона показалась над поверхностью ямы.

Павел Семёнович снял с себя пальто и, закутав ребёнка, понёс в школу. За ним осторожно, стараясь идти в след, двинулась спасательная команда.

Отогревался Антон долго. Павел Семёнович благодарил Бога, что всё так благополучно закончилось.

После случившегося устраивать игры на этом поле ребята воздерживались, да и нашлось новое развлечение. Коньки! Настоящие!

Саша Козлов по просьбе ребят оставил им на зимние каникулы настоящие коньки с ботинками, назывались «Дудыши». Были ещё «Снежинки», но они без ботинок, просто одни лезвия. Эти коньки верёвками привязывали к ботинкам — несколько минут они держались, и ребята пытались кататься, у кого как получалось. А вот на «Дудышах» ездить научились все! Жаль, что на семерых одна пара была, пока очередь дойдёт, можно и разучиться на них ездить.

И когда Саша приехал в школу, он был удивлён, насколько уверенно его друзья держались на коньках. Так что для ребят каникулы прошли с пользой, они научились кататься на коньках.

Дорога домой

Закончился очередной учебный год, кто-то успешно сдал экзамены, получил путёвку в жизнь и ушёл в свободное плавание. По-разному сложится судьба выпускников, но у каждого путь не будет простым. И переступив в последний раз порог школы, первым вопросом будет — куда теперь? Кому я нужен? И хорошо, если какая тётя или дядя примут участие в судьбе своего родственника. Тому повезёт, хоть какая-то помощь.

Но в большинстве случаев бывшие воспитанники детдомов и интернатов будут самостоятельно барахтаться в круговерти новой жизни. И хорошо, если, поступив в профтехучилище, он приобретёт специальность и трудоустроится. Немногим удастся поступить в институты и стать предметом гордости школы.

Но Антону ещё рано думать о будущем, он о нём вообще ещё не думал. Задача проще — в школе оставаться на лето не хотелось, да он и не собирался. Благо, помнил дорогу домой.

Уже многие друзья уехали на каникулы, а Антон всё ждал — вот сейчас кто-нибудь подбежит к нему и сообщит, что за ним приехали. Ждал долго и тщетно.

Прошла неделя, и Антон решил двинуться в путь самостоятельно. Он предупредит дежурного воспитателя, что завтра за ним приедет отец и заберёт на каникулы. А то, что к нему рано утром приехал отец, подтвердит Колька, проверить это никто не сможет. Колька умел врать!

И едва над землёй поднялось солнце, Антон был уже на ногах.

Провожал его Колька, тому очень не хотелось оставаться в школе одному, но он понимал, что ради него Антон сидеть здесь не будет. За друга Антон бросится в любую драку, но сейчас не готов пожертвовать свободой. Он пошёл по лесной тропинке, у могилы неизвестного солдата поправил узор из шишек на надгробии. Виляя по лесу, тропинка вела его к шоссе, к дороге он вышел бы и с закрытыми глазами.

Было довольно прохладно, и Антон, поёживаясь, кутался в пиджачок, но солнце быстро поднималось над лесом, и настроение беглеца улучшалось. Он был свободен и волен в своих поступках.

А вот и поворот тропы, и яма, где в прошлом году они с ребятами устроили засаду на бычка. И подросшие елочки, на которых он прятался с Олегом. Интересно, нашли своего бычка те старички, что приходили в школу? Если нет, жаль. Они не хотели этого, упрямый бычок сам виноват!

Через пятьсот метров Антон вышел на трассу у деревни Ямично, в этот утренний час дорога была пустынна. Он даже подумал зайти в гости к Олегу, дом его располагался недалеко. Но вдалеке показался грузовик, и Антон загадал, если машина остановится, то визит придётся отменить. И он поднял руку.

Скрипнув тормозами, машина плавно остановилась рядом с мальчиком. Пожилой водитель лет пятидесяти, перегнувшись через пассажирское сиденье, открыл дверцу.

— Запрыгивай, малец!

Антон быстро вскочил на подножку и через секунду усаживался на сиденье. Водитель нажал на газ, и машина тронулась.

— Как зовут тебя, малыш? И куда в такую рань собрался? — водитель был рад, что в этот утренний час подобрал попутчика.

— Антоном зовут, интернатовский я! Домой собрался! — при слове «домой» запнулся. Трудное это слово, в лексиконе и в сознании Антона чужое. Но теперь и к нему привыкать надо.

— Ну, домой так домой, поехали, Антон! А меня кличут Макаром Ивановичем, стало быть, для тебя я дядька Макар! Что ж это, Антон, ты сам в дорогу выбрался, отпустили одного? Небось, сбёг? — Макар с любопытством посмотрел на мальчишку.

— А что, мне мамка нужна за ручку водить? — огрызнулся тот.

— А есть она, мамка-то?

— Нет!.. — запнулся Антон. Наступила неловкая пауза.

«Дёрнуло тебя, старого, за язык, душу малому трепать! Сирота, видать, коль из интерната, а ты мамка, мамка! И впрямь, неловко как-то!» Макар молчал в смущении, но не ехать же молча!

— Прости, малец, про мать! Тебе ехать далеко? — перевёл разговор водитель.

— Не знаю. Я по дороге увижу.

— Ну и ладно, тогда едем! — Макар рад был уйти в разговоре от неловкой темы.

Дядька Макар оказался весёлым человеком. С ним Антону было просто и спокойно, через некоторое время они болтали уже как старые знакомые. Въехали в какую-то деревню и, глянув в окно, Антон закричал:

— Дядька Макар, мне тут выходить! Стойте, стойте!

Водитель резко нажал на тормоз, и машина остановилась на остановке. Макар обернулся к мальчику.

— Ты садись за руль и подожди меня, а я сейчас! — он вышел из машины и направился к магазину. И хоть рано было, но он уже работал.

Антон с удовольствием уселся на сиденье водителя и погрузился в мечты. С увлечением крутил баранку и представлял себя опытным водителем, как дядя Макар.

А тот через несколько минут вернулся, неся в руках большой кулёк.

— Ну, сынок, давай прощаться! И тебе, и мне пора, а это тебе на дорогу! — и, видя смущение мальчика, сунул тому пакет в руки, — бери, бери, не стесняйся! И дай Бог тебе удачи в жизни! Прощай, сынок!

Голос Макара дрогнул, горький ком подкатил к горлу, сжало сердце и отпустило.

Макар протянул руку Антону и осторожно пожал ему ладонь…

Машина тронулась, Харитон ещё долго стоял у дороги и провожал взглядом удаляющейся автомобиль.

«Вот бы мне такого папку, я бы с ним всюду ездил! Как здорово было бы! Вырасту, тоже шофёром буду!.. Во, размечтался!» Антон перешёл дорогу и просёлком направился к лесу, он знал, идти ему долго и далеко. И рад был, что встретил дядьку Макара, вон, сколько он ему конфет и печенья купил! Хороший он!

А Макар после расставания с Антоном ехал молча, тяжело на душе было. Зацепил этот мальчишка душу Макара. Вспомнилось…

В сорок четвёртом, как только область освободили от немцев, его призвали в армию. Лютовал фашист, окрестные сёла в руинах лежали. Сколько детей-сирот по лесам шаталось? Люди чужих детей подбирали и своим теплом согревали. А теперь что? Двадцать три года как война закончилась, а сирот меньше не стало. Откуда ж они? Бог сберёг его в военном лихолетье, живым домой с фронта вернулся, только раны по ночам ноют.

Сестра Анна двоих сирот приютила. Старший из детей рассказывал, как при отступлении каратели деревню жгли. Ему с сестрой спастись удалось, а родители их погибли, вся деревня погибла, немногих Господь уберёг! Выжившие люди из окрестных сёл сирот в семьи свои брали, и Анна двоих приютила.

Макар детей тех тоже принял, племянниками они ему стали. У Ваньки сын уже, тоже Антоном зовут, дед он. Скоро и Катька внука подарит. Родными давно стали, чужими и не были никогда.

А этот парень с характером! А куда ж без характера, слабых духом жизнь-то и ломает. Дай Бог ему силы и удачи…

На войну

Лето в тот год выдалось на удивление жарким. От жары природа и люди изнывали. Не меньше хлопот жара доставляла и детям, речки рядом с деревней не было, и чтобы искупаться, приходилось ходить за три километра. Речка Щара находилась в болотистой низине, потому место для купания найти было сложно. И за эти места ещё нужно было воевать с местными ребятами.

С вечера мальчишки договорились на целый день уйти на речку. Но рано утром Антона разбудил рёв моторов. Он мигом слетел с чердака и выскочил во двор, по деревенской улице, поднимая пыль, шли танки. Настоящие танки и бронетехника! Раньше Антон видел такое только в кино и в журналах. Деревня проснулась. А техника шла и шла.

У ворот дома деда Семёна остановился УАЗик, из него вышли офицеры и направились к калитке, навстречу им двинулась хозяйка, баба Настя. Один из офицеров, капитан, обратился к ней.

— Мать, у вас воды можно набрать?

— Конечно можно, сыночки! Тольки что ж гэта робица, война, аль учения якие? — потом обернулась к хозяину, копавшемуся во дворе: — Семён, достань людям воды!

Дед Семён, бурча что-то себе под нос, взял ведро и пошёл к колодцу.

Группа офицеров подошла к воротам, старший из них, майор, снял фуражку и носовым платком вытер пот со лба.

— Ну и жарища! — потом к хозяйке обратился: — мать, не волнуйся, на землю нашу войну не пустим! Не сорок первый год!

— Ну и добре, не дай Бог ещё одну войну пережить! Мы с Семёном двоих сыновей на той войне схоронили!

Офицеры по очереди пили воду из ведра, потом наполнили фляжки и направились к автомобилю.

Старики, прислонясь к воротам, провожали взглядом растворившуюся в пыли машину.

Баба Настя запричитала.

— Ой, Сенюшка, беды бы не было! Как увидела эти железные коробки, так и танки те с крестами вспомнила, а ты помнишь?

— Помню, Настёна, помню, как антихристы железом деревню нашу утюжили, слава Богу, живые остались! Смотри, какая силища прёт! Правду майор говорит, не пустят войну на нашу землю!..

Долго ещё старики у ворот стояли, а танки всё шли и шли в сторону леса.

Для детворы это событие вселенского масштаба, они всюду успевали, прямо под колёса техники лезли, жизнь приключениями наполнилась.

Прямо по полю, по выспевшей ржи шли танки. В лесу от техники тесно стало, а военные всё прибывали.

Над деревней пролетел вертолёт и у леса стал снижаться. Приземлился он прямо на поле, на возвышении недалеко от ветряка. Мальчишки наперегонки бросились к нему. И не успели лопасти вертолёта остановиться, как они уже обступили железную птицу. Солдаты охраны стали отгонять назойливую малышню. А из вертолёта в сопровождении офицеров генерал вышел, Шурик не выдержал.

— Дяденька генерал, пустите нас вертолёт посмотреть, я лётчиком буду!

Генерал и впрямь остановился, обернулся, внимательно осмотрел каждого из них и, усмехнувшись, проговорил:

— А что, майор, покажи ребятам машину! Мы нескоро поднимемся. Видишь, коллеги просят!

— Слушаюсь, товарищ генерал! — один из лётчиков направился к детям. — Ну, лётчики, пошли за мной!

Сашка, Шурка, Антон ушам своим не поверили — им разрешили! И, стараясь опередить друг друга, бросились к вертолёту.

Полчаса мальчишки мучили майора, им всё было интересно, облазили весь салон, кабину машины, посидели за штурвалом и задали тысячу вопросов лётчику. Тот терпеливо им всё объяснял. Познакомились. Оказалось, у пилота, дяди Пети, есть сын их возраста, тоже мечтает быть лётчиком.

Как не хотелось малышам покидать салон вертолёта, но сделать это пришлось. Экипажу необходимо было готовить вертолёт к вылету.

Кто в деревне поверит, что они сидели в настоящем вертолёте? Рассказывая об этом своим друзьям, они видели, с какой завистью те смотрели на них. Вот это повезло!

По радио говорили и писали в газетах, что в Чехословакии буржуазия подняла голову и пытается захватить власть. Советский Союз оказывает военную помощь братскому народу и не допустит кровавых событий в стране.

Вот и шли на запад колоны военной техники, чтобы оказать эту помощь.

Во всей деревне только два телевизора «Нёман» и было. В связи с этими событиями каждый вечер, когда транслировались новости, вся деревня собиралась во дворах домов, где эти телевизоры были. Слушали тревожные новости и до полуночи потом обсуждали. Шумела деревня. А коль на войну опять мужиков призывать начнут?

Через два дня военные покинули окрестные леса, вот только после себя оставили изрытые поля, да лес как после бурана. Мальчишки после вояк много чего для себя в лесу нашли. Ночью те снимались, в спешке многое оставили. Среди трофеев ребят — пилотки, фляжки, другое снаряжение.

Колхозный бригадир и агроном только за голову хватались, видя, во что их труд на полях превратился. Как хлеб убирать, да и какой это хлеб! Войны не было, а потери считать придётся.

Будоражили те события сельский люд, но жизнь в своё русло вошла. И у ребят свои заботы да дела. Чужие сады вызрели, команда Рыжего на бой вызывает, соседние деревни в футбол зазывают — везде успеть надо.

Петька назойливым стал, всё к их компании прибиться желает, что с малым возиться — пусть дома сидит! Антон его воспитывает, но меры воспитания тому не нравятся, к матери бежит и жалуется — у Антона проблемы возникают. У братьев «любовь» взаимная, Петьку есть кому защитить, мачеха за тряпку хваталась, только Антон обидеть себя не даст. Видела и понимала это Анна Матвеевна, потому с тряпкой осторожна была, не ровен час, этот волчонок и ответить может или ещё чего удумает. Антон и сам понимал, что его присутствие в доме нежелательно, да и отец снова где-то на заработках — чего ему здесь сидеть! Решил с утра завтра пойти к бабушкам. Рады они ему будут или нет — не знал, но сменить обстановку надо.

Злополучные яйца

Утром в путь подался, дорога знакомая. Не торопился, по лесу часа два гулял, мысли в порядок приводил, так незаметно и подошёл к хутору бабы Антоли. Дом в зелени утопал, красота!

Антон во двор вошёл. Тихо, нет хозяйки, верно, в поле или в лес ушла. Хоть и в возрасте Антонина, но хозяйство держала крепкое, жизнь её в этом была. С утра до вечера в заботах, и сейчас, верно, где-то дрова или сено заготавливает.

Антон знал, где ключ от дома спрятан, его в деревнях особо и не хранили — кому по домам лазить, люди совесть имели, да и не было в округе лихих людишек. Антон в дом вошёл, обследовал всё, но самовольничать не стал. В печи обед стоял, хлеб на полке под рушником, да и время к обеду, знать, хозяйка скоро будет. И Антон решил: «Дождусь бабушку, вместе и пообедаем».

А пока время было, осматривался, надо сказать, что Антон очень любил сырые куриные яйца пить, мог до десятка за присест проглотить. Вот и сейчас решил найти их, знал места, где куры неслись. Взобрался на чердак, гнёзда осмотрел — пусты они, значит, бабушка уже собрала. Но вот к трубе печной подошёл и замер — в стороне огромная корзина стоит и доверху заполнена куриными яйцами. Сколько их там, в корзине, сотня — две, не посчитаешь.

И как ни хотелось Антону сейчас дегустацию этим яйцам устроить, сдержался. Заложено было — чужое не трогать! Обуздал желание своё, бабушка придёт и позволит ему пару яиц выпить, вон сколько их, не пожалеет внуку. Заставил себя слезть с чердака и мужественно в доме бабушку дожидался. Кушать очень хотелось, но не мог без разрешения хозяйничать в доме.

Уже и живот тянуть стало, наконец бабушка объявилась, вязанку хвороста с плеч сбросила — и в дом, а там гость. Антонина с подозрением внимательно осмотрелась — вроде всё на месте. В доме порядок, не проказничал внук.

— Бабуля, здравствуй, я жду тебя! Кушать хочу! — Антон к бабушке навстречу.

— Здравствуй, внучок, коль голодный, к столу присаживайся!

— Да, бабушка, кушать хочу, но я тебя ждал!

— Вот и пообедаем вместе! — с этими словами она на стол готовить стала. Из печи борщ в чугунке достала, на столе сало появилось, хлеб. Керогаз зажгла и пару яиц на сковороду опустила — славный обед получился! Антон с удовольствием и аппетитом трапезничал. Наелся вроде, но место в животе для яиц куриных оставил. Антонина команду внуку дала — дрова у сарая сложить. Что ж это он зря сидеть будет, пусть работой занимается. Уже выходить собралась, а внук с вопросом к ней.

— Бабушка, дай мне пару яиц выпить, у тебя всегда есть!

— Нет, деточка, яиц, совсем нет. В город дети забрали, иди работай! Пообедал и хватит!

У Антона при этих словах дух заняло, слова в горле застряли, он своими глазами на чердаке полную корзину видел!

Антонина его молчание по-своему расценила.

— Иди работай!

Сама дерюгу, топор взяла и за порог вышла. Дров во дворе на пять зим заготовила, а всё неймётся ей.

Ушла Антонина, а Антон успокоиться не может. «Яиц нет, как нет? Но я же видел! Почему бабушка мне не дала их, ей жалко? Но там же их много, очень много! Я же все не съем!»

Душу мальчика волна обиды захлестнула, а потом и ярость нахлынула. «Ну, нет так нет!» Чувство обострённой справедливости взыграло, и с нехорошими мыслями он стал взбираться на чердак. Вот они, голубчики, яйца эти.

Антон устроился рядом с корзиной и приступил к пиршеству. Первые пять яиц проглотил легко, потом ещё несколько с желанием, дальше стало сложнее. Десятое яйцо выпил с трудом, больше не смог. Жаль, живот до этого был набит обедом. Но не оставлять же это добро кому-то, тем более его нет.

Антон с трудом поднялся, осмотрелся и увидел небольшую палку, её и хватит для возмездия. А дальше последовала жестокая, варварская сцена, он с величайшим удовольствием превратил яйца в яичницу. С криком: «Нет так нет!» месил яйца в корзине.

Наконец успокоился, содержимое медленно вытекало, по-видимому, в корзине не осталось ни одного целого яйца. С чувством выполненного долга он спустился в дом. Вот теперь делать здесь ему было нечего. Антон понимал, что теперь приходить сюда будет сложно, но не жалел о своём поступке.

Зато он поступил справедливо, во всяком случае, так считал.

Ещё через пять минут Антон покинул хутор и направился в деревню к бабе Ольге и деду Роману. Те приняли внука с распростёртыми объятиями, и Антон был рад встрече с ними. Только через две недели домой вернулся, друзья с радостью встретили, столько дел, а Антона нет.

В конце лета отец к матери собрался и Антона с собой взял. Антонина просила детей приехать да сарай поправить, прохудилась крыша. Дожди пойдут, дрова зальёт. Антон отговаривался от этой поездки, но отец настоял, пришлось смириться, не расскажешь ему про яйца, чего доброго, ещё уши надерёт. А может, бабушка и забыла про те яйца, а тут страха ждёшь.

Когда во двор к Антонине заходили, их встретил брат отца, Валерий. Самой хозяйки во дворе не было, это успокоило Антона, а дядька племянника радушно встретил, между ними близость была, чувствовал это Антон и тянулся к нему.

— Как жизнь, сынок? — спросил он.

Антон и ответить не успел. Из дома во двор Антонина вышла, увидела внука и недобрым взглядом окинула, но при детях промолчала.

— Что ты, мать, внука не привечаешь? — удивился Валерий.

— Ремня ему всыпать следовало бы! — Антонина рукой махнула и ушла в огород.

Мужчины переглянулись.

— Небось, утворил чего, раз так встречает тебя? — отец посмотрел на сына.

Пришлось Антону во всём сознаться, как те яйца бил, но пояснил, почему это сделал. Отец промолчал, а вот дядя Валерий до глубины души возмутился.

— Это ж надо, вот старая скряга, сироте яиц пожалела! Кому их только собирает, хоть бы нам, детям, отдавала, так нет же, лучше испортятся, чем с пользой отдаст! Я ей сейчас устрою! — с этими словами он направился к огороду.

И уже оттуда неслись нелицеприятные слова в адрес хозяйки усадьбы. Вычитывал сын матери, только исправишь ли старого человека, со своими понятиями век доживать будет. После этого разговора Антонина внука не трогала, хотя и любви к нему не проявляла. Не любила Антона, да и, наверное, никого не любила. В мире своём жила, и места там внуку не было.

Лето к концу подошло, дядя Валерий Антона с собой в город взял и через два дня отправил в интернат. На автобус посадил, в дорогу собрал, никогда ещё Антон не держал в руках столько конфет, печенья и других сладостей. Перед расставанием незаметно в карман племяннику три рубля всунул. Только в автобусе Антон эти деньги обнаружил.

Головастик

Снова свобода закончилась. Снова садиться за парту, грызть гранит науки и расти строителем коммунизма.

В классе появился новый ученик. Ребята ещё на улице обратили внимание на рослого новичка, но даже не предполагали, что это их новый одноклассник, дядька какой-то. Но после обеда, зайдя в классную комнату, застали этого великана за партой. Странно! И когда все расселись по местам, Зоя Викторовна представила им нового ученика. Вот это да!

— Ребята, у нас в классе пополнение, с нами будет учиться Маслов Жора.

При этих слова Жорик встал, вот это да! Мальчик под метр девяносто, да он выше любого в классе на полторы головы, и весил точно не пятьдесят килограммов. Раздались вздохи удивления, сам Жора, почувствовав неловкость своего положения, смутился.

Ребята решили, что иметь в классе такого гиганта совсем не плохо. Связывать с ним семиклассники не будут, но впоследствии они были разочарованы. Их новый одноклассник был до ужаса мирным парнем. Драться он не умел и не желал, Жору, кроме математики, ничего не интересовало.

В классе появилась и новый преподаватель по математике, Людмила Ивановна, недавний выпускник пединститута. На фоне общего интереса к точным наукам новый педагог и Жора быстро нашли общий язык.

Учиться Жора не желал абсолютно, он вообще не учился, а только присутствовал на уроках. Но алгебру знал в совершенстве. Позже даже новый завуч, Николай Алексеевич, обращался к нему за помощью в решении заданий, он учился заочно в институте. С этими задачами не всегда справлялась даже Людмила Ивановна.

Короче, в школе появился Лобачевский, его так и прозвали, на что Жорка не обижался. Он вообще был по характеру мягким и не конфликтным. И участвовать в приключениях своих одноклассников не желал. Для них он был слишком взрослым, а они для него слишком маленькими. Но в его присутствии семиклассники задираться не решались. У них были сложности с восьмым классом, лидеры старших классов Алик и Слава соперничали за главенство в школе. Это противостояние держало весь мужской педагогический коллектив школы в постоянной боевой готовности. Порядок в школе сохранять было непросто.

Пользуясь отсутствием внимания со стороны старших ребят, мальчики усердно заготавливали припасы на зиму. В очередной раз «помогали» колхозникам убирать с полей картофель, морковь, капусту и прятали в свои хранилища. Сады окрестных сёл быстро опустели, тоже не без помощи наших героев. В общем, всё как всегда.

Забастовка

После футбола мокрый от пота Антон забежал в класс, рубашку он на ходу только набросил на плечи. Конечно, не самый приглядный вид, но приводить себя в порядок некогда, на улице ждали друзья. Делов-то — забежать в класс и бросить мяч в шкаф.

Однако сидевшая за столом в классе Валентина Ивановна потребовала от Антона выйти и привести себя в порядок. Мальчишка взъерошился, минутное дело мяч положить, но педагог пошёл на принцип — нет и всё!

— Харитонов, ты не слышал, что я сказала, выйди из класса!

— Валентина Ивановна, я только на минутку! — Антон пытался проскочить к шкафу.

— Нет! Я сказала — выйди! — лицо у неё стало багроветь.

Но Антон рвался к шкафу. Видя, что этого упрямца не убедить и не заставить подчиниться, разъярённая женщина схватила со стола скакалку и хлестанула его. Резкая боль обожгла ноги, Антон себя уже не контролировал.

— Ах, ты! Да на тебе этот мяч! — он с яростью размахнулся и метнул мяч в сторону учительницы.

Та от неожиданности замерла, мяч угодил ей в грудь и, отскочив, закатился под ближайшую парту.

В классе, кроме педагога, находилось ещё несколько учеников. Поступок Антона поверг всех в шок — явное и дерзкое неповиновение. Да ещё и бросок мяча в учителя, поступок вопиющий, ничего подобного до сих пор не было!

Антон выскочил из класса. На улице ждали друзья, они были удивлены его состоянием.

— Ты чего такой? Что случилось, Антон? — неслось со всех сторон.

Антон сам был ошарашен, он рассказал ребятам. Всё равно произошедшее не скроешь, и теперь Антон боялся последствий. За данный поступок из школы погонят точно.

Борька заявил.

— Антон, если тебя выгонят, я тоже убегу!

— И я! — Колька бросать друзей не собирался.

Присоединиться к ним пожелали и остальные, но рассудительный Борис посчитал, что жертв хватит.

— Пацаны, мы спрячемся в лесу в нашей землянке, а вы будете в школе, чтобы знать, как здесь дела!

На том и решили. «Забастовщики» отправились в лес, остальные дети — в класс.

В землянке условия походные, но жить можно. И хотя осенние ночи уже были прохладны, в убежище были оборудованы спальные места. Имелись подушки и одеяла, конфискованные ранее в школе. Продуктами их обеспечат друзья, спички есть, всегда можно разжечь костёр. И полная свобода, что ещё нужно.

Но чувство вины, тревога и раскаяние не покидали Антона. Да, он был не прав, но не надо было втягивать в эту историю Борьку и Колю. Они-то ни в чём не виноваты, их жертвы напрасны. И что теперь?

На следующий день к беглецам забежали друзья, землянка располагалась недалеко от школы. Андрей доложил, что Валентина Ивановна очень злая, грозилась исключить Антона из школы, интересовалась, где они, но кто же ей скажет! Принесли завтрак. После уроков заглянули вновь.

На третий день отсутствия детей в школе это происшествие получило огласку. Руководство выяснило причину, и было обеспокоенно сложившейся ситуацией. Дети в школе отсутствовали, и никто не знал, где они в настоящий момент. Надеяться, что кто-то из друзей сбежавших скажет — утопия! Время шло, и это рождало обеспокоенность директора школы.

На очередной встрече связных и «партизан» Андрей сообщил, что директор вызывал почти весь класс. Был корректен и любезен, такое отношение льстило ученикам.

— Харитон, мне «Шарик» сказал, что тебя ругать не будут. Пацаны, никого не тронут и наказывать не будут, честное слово! — Андрюха говорил искренне, его слова подтвердил и Олег.

— Пусть только тронут, я совсем сбегу! — набивал себе цену Антон, но в душе был рад, что ситуация может сложиться для него не самым худшим образом.

Несколько педагогов пытались найти убежище беглецов, но, поплутав по лесу, были вынуждены признать бесполезность этих поисков. Случай из разряда вопиющих. Конечно, не стоит поднимать руку на ученика, но и чтобы ученик так отнёсся к педагогу. Но что спросишь с этих беспризорников, из этой школы выгонят, в другую определят, лучше они уже не станут. А вот с руководства школы спросят строго, если дойдёт до руководства районо или с детьми случится какая беда. И спросят в первую очередь с директора, потому вопрос нужно закрыть срочно.

Трезво оценив ситуацию, ребята решили вернуться. Хотелось кушать, спать в нормальных постелях, соскучились по классу, ну и то, что их не будут наказывать — повлияло на решение.

— Всё, пацаны, конец забастовке! — объявил Антон. К концу четвёртого дня «партизаны» вышли из леса. Боялись, очень боялись!

Всё обошлось. Директор не ругал, хотя и провёл назидательную беседу с ребятами, мальчишки пообещали исправиться, вести себя хорошо и учиться. Даже Валентина Ивановна вела себя спокойно, хотя ей-то сдержаться было трудно. В общем, как посчитал Борька, они победили. Именно такими демаршами и укреплялся авторитет в классе. Особенно своим поступком гордился Колька. Он старался не отставать от друзей и быть похожим на них.

Но то, что Валентина Ивановна сегодня вела себя с ними спокойно, ребят не успокоило. Скорее, это затишье перед бурей, мстительный характер воспитателя ребята знали хорошо.

Не рой яму другому

Зима выдалась холодной и снежной, но дети с удовольствием принимали её. Что может быть лучше катания на коньках и игры в хоккей. С коньками дело обстояло плохо, их просто не было, а вот в хоккей играть можно было везде. И лучше это делать на льду, потому сажалка была излюбленным местом хоккеистов.

Однажды, играя в хоккей, Андрей предложил устроить ловушку. Жестокость шутки заключалась в том, чтобы пробить во льду прорубь и на следующий день, когда они будут играть, навести на прорубь кого-нибудь из непосвящённых в эту тайну.

Время близилось к 17 часам, уже пора было собираться в школу на подготовку уроков. Группа детдомовцев: Борька, Андрей, Колька и Антон решили этот замысел претворить в жизнь. Дождавшись, когда остальные ребята скроются за деревьями, они вернулись на лёд и, выбрав место, стали пробивать лунку. Через несколько минут ловушка была готова. За ночь вода подмёрзнет, лёд затянет её. И останется самое интересное действо — навести кого-либо на эту лунку. Но это будет завтра, а сейчас ребята поспешили в школу, по пути разрабатывая план завтрашнего веселья.

— Завтра, пацаны, посмеёмся! — Антон от предвкушения удовольствия рассмеялся, его поддержали остальные ребята. Так, веселясь, они и вошли в класс.

На следующий день после обеда все дружно двинулись на сажалку, чтобы продолжить сражение на льду. Заговорщики внимательно осмотрели приготовленную ловушку. Мелкий снег запорошил тонкий слой льда проруби — идеальная маскировка, оставалось дождаться зрелища.

Ребята разделились на команды и приступили к игре. Вся компания играла в одной команде, и целенаправленно приступила к исполнению своего плана. Ребята забрасывали шайбу в район ловушки, противники устремлялись за ней, но упрямо не желали проваливаться. И даже когда шайба оказывалась в непосредственной близости от проруби, ноги ребят проскальзывали рядом с опасным овалом. Судьба берегла детей. Время шло, а желаемого результата не было. Команда проигрывала, так как ребята были заняты другими мыслями.

— Антон, Борька, вы чего не играете? — искренне удивлялись партнёры по команде.

Оскорбительные реплики в их адрес подействовали. И они окунулись в игру, счёт медленно стал выравниваться. Теперь ребята были в игре, эмоции, страсти, борьба — всё выплеснули на площадке. Забыли о проруби и о своих коварных планах.

В какой-то момент Антон забылся и, оказавшись рядом с прорубью, о ней не вспомнил. Сашка не желал расставаться с шайбой. Харитон объехал Сашу со стороны и… неожиданно скрылся из вида. Никто даже и не понял, куда он подевался.

В первое мгновение и сам Антон не понял, что произошло, схватив ртом воздух, он рухнул в прорубь. Одежда моментально намокла и потянула на дно. Антон взмахнул руками, и его бросило вверх. В овал полыньи он не попал и ударился головой об лёд. Хорошо, что шапка во время падения не слетела, сейчас она его спасла. Глубина в этом месте достигала двух метров, и тяжесть одежды опять потянула мальчика ко дну.

Подняв расширенные от страха глаза, Антон увидел в темной толще воды над головой светлый овал проруби. Он понял, что эта темнота поглотит его навсегда, страх, отчаяние, злость, желание жить — всё слилось воедино. «Нет! Нет, нет!» кричало внутри и, оттолкнувшись ногами от дна, он рванул вверх. Неизвестная сила вытолкнула мальчика из проруби, и, почти теряя сознание, он судорожно вдохнул. Подчиняясь инстинкту, разбросил руки в стороны, и уже был готов опять сорваться вниз, как несколько пар рук схватили его. Отошедшие от испуга мальчишки бросились к полынье и успели в последний момент.

— Держись, Антошка, держись! — Колька намертво вцепился в его плечо. Казалось, он лучше сам уйдёт вместе с Антоном под воду, нежели отпустит друга.

Общими усилиями Антона вытянули. Слава Богу, лёд выдержал и не обрушился под тяжестью детских тел.

Порывы ветра хлестали по мокрой одежде, она прямо на глазах стала замерзать, и только сейчас Антон почувствовал, как ему холодно. Его трясло.

— Харитон, быстрей беги в школу, а то замёрзнешь! — орал Борька.

— Я переоденусь и вернусь! — зубы Антона стучали от холода.

— Какой вернусь! Побежали! — и Борька потянул друга по тропинке к школе.

И пока они добежали до дверей спального корпуса, вся одежда Антона покрылась льдом, а из-за рта с хрипотцой вырывался пар. Переодевшись, Антон рвался на площадку продолжить игру. Но Борис не пустил его.

— Совсем сдурел? Отогревайся, а то заболеешь! Никуда не пойдёшь!

Несмотря на сухую одежду, Антону становилось холодно, он укутался в одеяло, но и это не помогало. К вечеру стало совсем плохо. Зоя Викторовна отправила его в медкабинет к Светлане Сергеевне и та сразу определила ему место в изоляторе.

Температура у мальчика была высокой, он весь горел, и это вызвало беспокойство у школьной медсестры. За ночь сбить температуру не удалось, болезнь прогрессировала, и Светлана Сергеевна утром вызвала из районного центра скорую помощь.

Диагноз неутешительный: воспаление лёгких. В соседнем посёлке Бытень располагалась больница, туда и доставили больного. Крепкий организм мальчика медленно восстанавливался, уже через неделю он чувствовал себя лучше. Но ещё целый месяц Антон провёл в больнице.

В феврале Антон приехал в школу, он очень соскучился по друзьям, школе и урокам. С удовольствием погрузился в учёбу. И когда в классе все повально стали болеть гриппом, Антон отказался симулировать, ему хватило месяца в больнице. Но для остальной части класса, особенно для мальчишек, февраль был сродни дополнительным каникулам. Только в феврале бывает грипп, а это повод уклониться от уроков.

Когда в классе вдруг все дружно начинают кашлять, педагог поневоле обязан обратить на это внимание. Грипп есть грипп! Дети заболели. И также дружно они шли в медсанчасть. Болели не только они, вся школа кашляла.

А школьную медсестру обмануть совсем просто, столько больных, за всеми не уследишь. Подбить градусник до нужной температуры — дело техники, только не переборщить бы, а то станешь кандидатом на отправку в больницу. Светлана Сергеевна только за голову хваталась — на всех и лекарств не хватает. Места в изоляторе занимали малыши, и старшим предписывалось лежать в спальных комнатах.

Постельный режим на пару дней обеспечен. «Больным» это только и нужно, пару дней свободы от уроков! А в классе оставались самые сознательные. В этот год Антон не захотел «болеть» гриппом. Проведя месяц в больнице и устав от неё, он с удовольствием учился. Но когда на уроках присутствует шесть-восемь человек вместо тридцати шести, приходилось отвечать и за себя, и за того парня, а то и за двоих парней.

Две жизни

Весна, как всегда, в свои права вступила в середине апреля, хотя её первые признаки обозначились ещё в начале марта. Но после нескольких тёплых весенних дней снова выпал снег, завыли метели — зима не собиралась сдаваться. И чтобы выжить, стада диких кабанов двинулись на излюбленные места в низине на болотах. Ребята ходили туда, но, памятуя прошлогодние опасные приключения, особо не рисковали, наблюдая за ними издалека. Дикие звери от голода погибали, небольшие группы мёртвых тел встречались повсюду. Мальчишкам было жаль животных, но как им помочь, они не знали.

А вот браконьеры жалости не испытывали, они расстреливали бедных животных. В этих условиях они становились лёгкой добычей. Ни помочь диким кабанам, ни остановить варварское их уничтожение ребята не могли. Хотя однажды отомстили браконьерам. В один из дней группа мальчишек вышла в лес. На подходе к болоту они увидели спрятанный в кустарнике мотоцикл с коляской. Хозяев рядом видно не было, невдалеке прозвучал выстрел. Борька со злостью проговорил:

— Опять эти браконьеры кабанов бьют!

— Пацаны, а давайте и мы им устроим, будут знать, как бедных свинок убивать! — Колька всегда отличался сентиментальностью. Но в данном случае месть была справедливой.

Антон подошёл к мотоциклу.

— Давайте испортим мотоцикл, пусть потом покатаются!

Все дружно поддержали это предложение. Борька обошёл мотоцикл и с видом знатока проговорил:

— Я шланг сорву, бензин вытечет, пусть попробуют поехать! — и он выдернул из-под бака топливный шланг, бензин тонкой струйкой стал заливать двигатель.

Антону этого показалось мало, он достал из кармана перочинный нож, который всегда был при нём, и проколол переднее колесо. Шипя, воздух вырвался наружу, колесо просело.

— А вот теперь точно не поедут! — торжественно объявил Антон.

Совершив это злодеяние, мальчишки быстро ретировались с места преступления. Получить по шее никто из них не хотел. Хозяева мотоцикла будут не в восторге от такого подарка, поэтому с ними лучше сейчас не встречаться!..

К середине апреля снега сошли, и оставшиеся в живых дикие кабаны вернулись в леса.

Вечером после отбоя в очередной раз в спальную комнату шестого класса нагрянули соседи во главе с Аликом. Занятые войной с восьмым классом, в последнее время они нечасто доставали младших. Интересно, что сегодня придумали?

Оказалось, Алик решил устроить соревнования по подтягиванию. Не сомневался, что подтянуться больше, чем он, никто из ребят не сможет, это уж точно.

Условие обрадовало Антона, во всяком случае, он надеялся не уступить извечному врагу в этом виде соперничества.

Подтягивались на дверном наличнике при входе в комнату, это не перекладина, где можно сделать хороший захват. Подтягиваться приходилось, удерживаясь на пальцах, но все были в равных условиях.

Упражнение делали поочередно, в целом, младшие не уступали, многие ребята подтягивались 15–20 раз. Алик самодовольно дожидался финала. И когда из соперников остался только жилистый Харитон, он решил продемонстрировать своё мастерство.

Двадцать раз Алик подтянулся довольно легко, перехватив пальцами хват, он продолжил упражнение.

— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать!.. — считали его подручные. Главарь разжал пальцы.

— Ну, что, шкет, попробуешь? — Алик не сомневался в своей победе.

Слово «шкет» зацепило Антона, глаза налились злобой и ненавистью, в другой ситуации он бы бросился в драку, хотя знал, что Алику не соперник.

«Я тебе покажу, шкет! Подумаешь, тридцать раз, сейчас увидишь!» Когда Антон легко подтянулся двадцать раз и, не останавливаясь, продолжал упражнение, Алик заволновался. Он не ожидал от этого доходяги такой прыти.

А друзья Антона, не боясь гнева грозы школы, стали дружно считать.

— Тридцать один… тридцать пять, тридцать шесть! Ура, Антон, ты победил! — и страха в их глазах не было.

Антон разжал онемевшие пальцы и спрыгнул. Алик только злобно сверкнул взглядом и толкнул Харитона на кровать, но бить не стал. Сейчас это его только бы унизило, потому молча вышел из комнаты. За ним потянулась свита. Избиения сегодня не будет, но злопамятный Алик это поражение не забудет.

Снег с полей сошёл, в лесу тоже подсохло. Каждый день дети приносили в школу цветы. Майское солнце уже светило вовсю, и удержать детей в школе было невозможно.

Группа старших ребят из восьмого класса, в составе которой были Дима Слесаренко и Коля Нестерук, также отправилась в лес. Здесь им никто не будет мешать курить. Пошли в сторону высоковольтных линий.

У опоры линии Дима увидел красивые ландыши, подойти к ним мешал провод. Ногой его не отбросишь, и Дима, наклонившись, взялся за его руками, чтобы оттянуть в сторону. Его затрясло и бросило на землю, провод оказался под напряжением в 380 вольт. Коля, увидев, что друг попал в беду, ринулся ему на помощь. Он ухватился за Диму и стал оттаскивать в сторону, но и сам попал под электрическое напряжение. Мальчишки растерялись и в страхе замерли. Отойдя от шока, кто-то из ребят побежал в школу, а кто-то пытался палкой отбросить провод в сторону.

Когда на место происшествия прибежали взрослые, помочь детям уже было невозможно. У железной опоры высоковольтной линии лежало два детских тела. Коля сгорел полностью, лицо и руки его были черны.

Эта трагедия шокировала всю школу. Дима Слесаренко был сыном одного из педагогов. Приехали родственники Коли.

Два гроба с телами ребят были установлены на возвышении в школьном спортзале. На стульях у гроба Димы сидела Ольга Павловна, рядом с ней мать Коли. Они плакали, их рыдания и слёзы вызывали плач детей, находящихся в зале. Никто не сдерживал слёз, плакали и мужчины.

Дети шли и прощались со своими товарищами. Антон стоял у гробов и смотрел на ребят, не верилось, что они больше не встанут, не будут говорить и смеяться. В это не хотелось верить. Горький ком стоял в горле, но слёзы он сдерживал. Смотреть, как кругом все плачут, не хотелось, вышел на улицу.

Ему стало страшно, он по-настоящему испугался. Сознание Антона не воспринимало слово «Смерть». Это что-то страшное и чёрное, как Коля. «А если бы там, в спортзале, лежал я, всё в мире так и осталось бы, а меня не было. Совсем не было!»

От страха у Антона начали подгибаться ноги, и он присел на скамейку. Послышалась траурная музыка. К школьному подъезду подъехали грузовой автомобиль с открытыми бортами и автобус. Из дверей стали выносить гробы, плач усилился, прощание было тягостным, женщины заголосили. Антон слышать этого не хотел и побрёл в сторону пруда, но траурный марш рвал душу. До вечера он бродил по лесу, и когда стало темнеть, вернулся в школу…

Степанида

Трагедия с гибелью ребят всколыхнула школу, шоковое состояние медленно отпускало педагогический коллектив и учащихся. Не хотелось верить, что это произошло. Но приближалось лето, и все мысли детей были уже о каникулах. Да, кому-то придётся сдавать экзамены и выбирать свой путь в жизни. Наверное, многие восьмиклассники ещё не в полной мере осознавали торжественность и трагичность этого момента. Ты уже взрослый, и о своём будущем будешь думать сам. Кто-то уже решал вопрос о продолжении учёбы и получении среднего образования, но большинство торопилось в самостоятельную жизнь. А это — поступление в училище и приобретение специальности.

Младшие дети строили планы на лето. Антон, конечно, не останется в интернате, он хорошо помнил дорогу «на каникулы». И когда прозвенел последний звонок, извещающий об окончании учебного года, стал собираться в путь.

Многие воспитанники на каникулы уезжали самостоятельно. Руководство школы пыталось взять выезд детей под контроль. Приехали родственники — пожалуйста, поезжай! Но эта практика не прижилась, под замок всех не посадишь, не сегодня, так завтра всё равно убегут. К сентябрю беглецы собирались, и педагоги вздыхали с облегчением — все дети живы и на месте.

Друзья, у кого было куда уехать, уже покинули школьные стены. И в очередной раз, не дождавшись приезда отца, Антон отправился в путь.

По знакомой тропинке он вышел на трассу, и в ожидании попутного транспорта присел на скамейку на остановке. Можно сходить к Олегу и попрощаться, но тот только вчера ушёл домой. Погрузившись в свои мысли, Антон остался сидеть на скамейке. Через час к остановке подкатил старенький автобус.

Пожилой водитель открыл дверь.

— Запрыгивай, хлопчик!

Антон вскочил в открытую дверь. Водитель внимательно осмотрел его и произнёс:

— Ну и куда один собрался?

— Матвеич, трогай, чего пристал с расспросами? Видишь, одёжка казённая, знать, из детдома! — вступилась за Антона крупная тётка. — Садись рядышком, сынок! — она подвинулась на сиденье, которое занимала полностью.

Антон осмотрел салон, свободных мест не было.

— Садись, садись! — подбодрила тётка с добрыми глазами.

Антон осторожно примостился на краю сиденья. Тётка не унималась, долго рассматривала Антона, тому стало неуютно под её пристальным взглядом.

Соседка подняла на колени объёмную холщовую сумку, достала несколько пакетов.

— Небось, голодный? — и стала совать в руки Антону угощения — пирожки, конфеты и прочие сладости, при этом приговаривала: — Ешь, ешь, не стесняйся!

Антон пытался отказаться, но куда там! Его благодетельница только руками замахала, и Харитон торопливо стал поглощать угощения. Ел про запас. Тётка с жалостью смотрела на жующего мальчика, не выдержала и погладила его по голове. Антон вздрогнул, но не отстранился. В сознании мелькнуло далёкое прикосновение рук тёти Веры, школьной поварихи. Как давно это было! Защемило в груди, но быстро отпустило.

Сидевшая рядом тётка вздохнула и проговорила:

— У соседки моей, Марии, двое в детдоме. Приедут домой, горемычные, так наесться не могут! Не кормят их там, что ли?

Антон не выдержал.

— Кормят нас, тётенька, кормят! Просто мы много бегаем!

В автобусе раздался смех.

— Ну и добре, раз кормят! А это с собой возьмёшь! — и стала собирать пакет.

На остановках в автобус заходили новые пассажиры, кто-то уже приехал на место и торопливо выходил. Вскоре автобус подошёл к остановке, где выходил Антон. Проезд мальчик не оплатил, а водитель денег с него не требовал. Тётка подошла к водителю и протянула ему двадцать копеек.

— Матвеич, возьми за хлопчика!

Но тот, останавливая машину, проговорил:

— Ты, Степанида, брось это, неужто я без сердца! Ты копейки свои убери, а коли лишние, ему отдай! — кивнул в сторону Антона.

Степанида так и поступила. Всунула в ладонь растерявшегося Антона двадцать копеек. Тот пытался воспротивиться, но Степанида на своём настояла.

— Грех отказываться, сынок, коль человек с душой даёт! С Богом, деточка! — и подтолкнула Антона к выходу.

Через минуту автобус тронулся. И уже через окно Антон увидел, как Степанида поднесла к глазам край платка, смахнула набежавшую слезу и перекрестила его на дорогу.

Антон вышел на большак и через пару километров подошёл к лесу. Дорога уходила в сторону, и он по знакомой тропинке, напрямик через лес, продолжил свой путь. Лес был другом, здесь он чувствовал себя свободно. Засовывая очередную конфету в рот, Антон с благодарностью вспоминал соседку по автобусу, тётку Степаниду.

Часа через два он вышел из леса. В отдалении раскинулось село, игрушечные домики утопали в зелени. Антон опёрся спиной о берёзку и присел. Идти в деревню расхотелось. Кто его там ждал? Друзья? Да, они будут рады встрече, но эта встреча никуда не убежит. Дом в этой деревне не стал для Антона родным. «Снова придётся воевать с мачехой и с этим занудой Петькой. А по вечерам видеть пьяные лица дружков отца. Лучше пойду к деду Роману и бабе Оле!» Антон принял решение, но ещё долго сидел с закрытыми глазами, подставляя лицо тёплым солнечным лучам. И было так хорошо! Казалось, сидел бы так долго-долго, но время уже к вечеру, а идти неблизко. И он поднялся.

Георгиевский крест

У своих стариков Антон пробыл неделю. Тихое беззаботное время. Помогал деду заготавливать дрова, бабушке работать в огороде. Когда впервые опустился рядом с бабой Олей и стал полоть грядки, та удивилась. Внимательно смотрела на внука, потом не выдержала.

— Первый раз вижу, чтобы мужчина так быстро и чисто полол!

Антона обрадовали эти слова, и не потому, что он хорошо работал, а то, что бабушка назвала его мужчиной.

В тот вечер они с дедом сидели у костра. Антон попросил рассказать о войне. И услышал много интересного. Дед поведал ему и о своём отце Алексее, тот воевал с японцами в 1904 году в Китае, в 1911-м — в Иране, а потом и в Первую мировую с немцами. На той войне был и сам дед. Антон сидел и слушал, разинув рот.

Прервав рассказ, Роман Алексеевич поднялся и пошёл в дом.

— Деда, ты куда? — окликнул его внук.

— Погодь, внучок, я сейчас! — отозвался тот.

Через несколько минут он вышел, подсел на табуретку к огню и протянул внуку руку. Но раскрытой ладони лежали три креста.

— Их должно четыре быть! Отца моего три, да мой один, вот этот и есть мой Георгий! — дед взял один из крестов.

— Ух, ты! — Антон бережно взял крест и поднёс к своей груди.

Дед только улыбнулся, глядя на внука, что у того в голове сейчас роилось, небось, уже воевал в мечтах.

— Дед, а на войне страшно?

— Страшно, внучок, очень страшно. Сколько проживёшь, не знаешь! Крови там много и смерть кругом, и когда она за тобой придёт, одному Богу известно! А он меня хранил! — замолчал Роман и уставился на языки пламени, погрузившись в размышления и воспоминания. Внук деда не трогал, он с увлечением рассматривал кресты.

А потом положил кресты рядком на берёзовое полено и отвлёк деда из его воспоминаний.

— Дед, а ты был в партизанах?

Очнувшись, Роман Алексеевич внимательно посмотрел на внука, словно размышляя, говорить ли правду.

— В последнюю войну я уже не воевал и в партизанах не был, только те партизаны, что по здешним местам прятались, хуже немца были!

— Как так? — Антон с недоверием смотрел на деда.

— А вот так, внук! Партизаны меня дважды расстреливали, в первый раз, когда кабана забирали, да Ольга, супруга, спасла от погибели. А во второй нас уже вместе с восемью малышами к стене под ружья поставили! — дед показал рукой в сторону сарая, — вот здесь и стояли! А корову эти супостаты в лес увели. Зима сорок третьего лютой была, в тот год народ сильно голодал. И мы с трудом зиму пережили. Вот только младшая дочь не выжила, похоронили по весне!

Дед снова замолчал. После долгой паузы Антон сказал.

— А нам в школе говорили, что партизаны людей защищали и помогали им!

— Может, так оно и было где, только наша семья через этих защитников чуть жизни не лишилась да с голоду не померла! А в школе вашей всю правду не скажут, и ещё долго не будут говорить!

Роман Алексеевич собрал кресты и поднялся.

— Вот и крестов должно быть четыре, мой один да отца три! Как те партизаны пришли, так один их этих вояк кресты забрал, свои его потом и устыдили. Так он кресты за забор выбросил, только потом одного креста я так и не досчитался, не нашёл, а может, он его и припрятал. Только зачем он ему нужон был, на грудь себе не повесишь, крест-то царский! Те кресты большевики не жаловали!

Потом долгим взглядом посмотрел на внука, словно рассуждая, говорить или промолчать, но продолжил.

— Уничтожили большевики веру народа в Господа нашего, царя-батюшку расстреляли, землю отобрали, которую нам с отцом за кресты дали. А крестом горжусь, стыда в том не вижу, кровью за него плачено!

Роман положил руку на плечо внуку.

— Засиделись мы с тобой, внучок! Пора отдыхать, пошли в дом!

Антон поднялся и медленно побрёл вслед за дедом. Много интересного он узнал в этот вечер. Услышанное не укладывалось в сознании, в школе информация о войне и партизанах преподносилась в героическом виде. Не могли партизаны обидеть крестьянина, тем более забрать у него корову, но дед не будет обманывать, ему-то зачем? Деду он верил.

Первая зарплата

Целую неделю Антон пробыл в городе. Дядя Валерий давно обещал взять его с собой, но только сейчас это сделал. Мальчику в этом огромном муравейнике совсем не понравилось. Нет, первые несколько дней он на всё смотрел широко раскрытыми глазами. Всё впервые кажется огромным, красивым и потрясающим, но знакомить его с городом было некому, взрослые с утра уходили на работу. Антон привыкал к новой обстановке, но легко путался в городских улицах — в лесу он ориентировался намного лучше, там для него всё было знакомо. И потом, в городе у него не было друзей, соседские ребята смотрели на него свысока. А после того как он отлупил одного из них за насмешки в свой адрес, уличная компания пообещала устроить взбучку новичку. Харитон старался не попадаться им на глаза, пока это получалось, но везти долго не будет. И он попросил крёстного отвезти его в деревню, в ближайшую субботу вместе и выехали.

Антонина сына встретила с радостью — работник приехал, работы по хозяйству невпроворот. А вот на внука со злобой смотрела, невзлюбила его за историю с яйцами, хотя вроде и год прошёл, а простить не могла. Да и Антон в любви не нуждался, у бабушки снега зимой не выпросишь. Просить прощения у неё не стал, виновным себя не считал.

Прошёл почти месяц летних каникул, а он только сейчас к друзьям собрался. Заждались они, потому у бабушки на хуторе Антон не задержался. Утром, перекусив, напрямик через лес в «свою» деревню направился, а через два часа был на месте.

Как только Антон вышел из-за поворота, увидел своих друзей, те как будто его ждали. Первым к нему подбежал Сашка.

— Антон, где ты так долго был?

— По родственникам шлялся, там день, там два — месяц и прошёл! А как тут у вас, Саня? — Антон был рад встрече с друзьями.

И пока они подходили к дому Антона, Сашка поделился деревенскими новостями. Договорились встретиться вечером.

Отца дома не было, встречал его Петька, он и доложил, что тот на заработках и приедет через два дня, на выходные. Мачеха от встречи с пасынком в восторге не была, ещё бы неделю-две проболтался, а лучше и вовсе не приезжал.

Приближались народные гулянья — Купалье. Деревенская молодёжь активно готовилась к празднику, собирали для костра автомобильные шины. Достать их была редкая удача. Уже днём 6 июля у леса стали сооружать костёр. Деревенские мужики настраивались, ночь не поспишь, ворота охранять придётся. Такова традиция: снимали ворота и складывали их в одном месте, а наутро вся деревня, беззлобно ругая ночное гулянье, разбирала и уносила свои ворота.

Отгуляв на кострище, молодёжь разбрелась по лесу в поисках папарать-кветки. Естественно, никто цветок не нашёл. Было уже далеко за полночь, когда Антон с друзьями направился в деревню.

У первого дома, где проживал Шурка, у ворот дежурила тётка Агафья, бабушка Шурика. Она быстро спровадила компанию. Хорошо, что в толпе не заметила внука. Шурка сразу заявил.

— Бабка всю ночь спать не будет, ворота у неё не утащим!

Ребята двинулась дальше. Через несколько дворов, внимание привлёк трактор дядьки Михася. Полевой труженик производства харьковского тракторного завода стоял на улице у забора, во дворе для него не было места. Сейчас это обстоятельство было на руку мальчишкам.

У этого типа тракторов кабины нет, потому угнать его просто.

— Покатаемся? — предложил Антон, его поддержали. Он ловко и быстро уселся на сиденье водителя и переключил ручку скоростей на «нейтралку». Мальчишки облепили колёса трактора, и он бесшумно тронулся по улице. Во дворе Михася было тихо. Он сладко спал и даже представить не мог, что его трактор сейчас выезжает на околицу деревни. Натешившись техникой, ребята отогнали трактор к лесу и там оставили, а сами вернулись в деревню. По их убеждению, все сторожа уже улеглись спать и можно безнаказанно снимать ворота и лакомиться клубникой в огородах.

Несколько ворот сняли благополучно и сложили посреди улицы. Подошли к дому деда Никиты, его ребята недолюбливали, и сейчас был момент проявить это. Ванька воскликнул.

— Пацаны, я знаю, что сделать, подождите! — и он нырнул за калитку своего дома, стоявшего напротив двора деда Никиты. Через минуту он вернулся.

— Осторожно, не порежьтесь! — Ванька держал в руках кусок стекла.

— А это зачем? — удивился Сашка.

— Так мы это стекло положим на трубу, утром старики печку зажгут, а дым в дом, во смеху будет!

Идея показалось интересной, оставалось стекло уложить на дымоход. Шурка и Антон, как самые ловкие, вызвались акцию осуществить. Для них это было делом нескольких минут. Помогая друг другу, они по краю фронтона крыши взобрались наверх. Осторожно балансируя на коньке крыши, Антон уложил стекло на трубу. Шурка страховал его. Через минуту они уже были в кругу своих друзей. Компания продолжила шествие по деревне…

Утром дед Никита выглянул в окно, ворота стояли на месте: «До трёх ночи не спал, вот и ворота на месте! Этим сорванцам, лишь бы гадость какую сотворить!» И, осмотрев двор, пошёл в сарай за дровами. Пора печь топить.

Сегодня печь, на удивление, не загоралась, тяги нет, дрова вроде и сухие, но не горят. А потом и дым в дом повалил. Баба Настя на мужа в крик.

— Что ж это ты, старый, печь не можешь зажечь, впервой, что ли? — и вышла во двор отдышаться.

Дым из дома как при пожаре. Уже и соседи у ворот стали собираться. Баба Настя отдышалась и пошла выгонять корову на пастбище. Любопытная соседка Матрёна с вопросом в калитку лезет.

— Пожар у тебя, Настёна?

— Да яки пажар, то дед печь не растопит! Николи такого не было, а гляди, точно хату спалить!

Собрались соседи, каждый советует, что делать. Дед Никита проверил всё, не должно так быть, а дым всё в дом. Стоит в растерянности посреди двора.

Молодой сельчанин тракторист Николай Сердюк, внимательно осмотрев дом, вынес вердикт.

— Тебе, дед, на камин стекло положили, вот дым в дом и валит! Слышал я про такие фокусы, вот сорванцы!

— Никола, может, ты и снимешь стекло это окаянное, знал бы, кто такое удумал, уши бы оборвал!

Довелось Сердюку выручать стариков, хотя и с трудом, но стекло с трубы снял. На пол-литра заработал, и вечером после работы зайти пообещал. Пришлось деду в магазин за вином идти.

Прошла неделя, началась уборочная страда. Всё взрослое население с рассвета до темноты в поле, а ребятня без дела по деревне носится, забавы себе ищут.

Проспав до обеда, мальчишки стали собираться у дома Шурика. Решили «на шалаш» идти, так называли огромный кустарник в километре от деревни, где ребята проводили свободное время. Там в тайных зарослях орешника ещё в прошлом году под руководством Антона соорудили шалаш.

К двум часам дня все уже в сборе были и направились к кустарнику. Пошли напрямик через поле. По дороге веселились. Ванька вспомнил об их проделке со стеклом, в который раз пересказывал, как полдеревни деду помогали от дыма избавиться. Умел Ванька рассказывать и приврать мог, ребята животы от смеха надрывали.

Посередине поля на возвышенности стояла огромная скирда соломы, к ней и подошли. Вокруг лежали кучи соломы, трактора стягивали, скирду ещё не закончили, но ни техники, ни людей рядом не было. Работы шли на соседних полях, в первую очередь хлеб убрать, а солому и позже уложить можно.

Кому-то из ребят в голову пришла мысль развести костёр рядом со скирдой: дров не надо, соломы хватает. Через минуту яркие языки пламени жадно поглощали охапки соломы, только подбрасывай.

Вдруг Сашка закричал:

— Пацаны, бригадир едет! — и указал на дорогу в низине, там действительно на велосипеде ехал какой-то мужик.

Был это бригадир или просто случайный проезжий, кто его знает, но ребята заволновались, нельзя, чтобы их тут увидели. Антон и Шурка схватили в охапку солому, бросили на костёр и стали неистово топать ногами. Пламени нет, дыма не видно, значит, костёр затушен, можно догонять остальных, те уже подбегали к кустарнику. Ребята бросились вслед за ними.

Уже у самых кустов Антон оглянулся и не поверил глазам — огонь охватывал край скирды и разгорался. Рядом метался человек, он отчаянно пытался потушить пламя, но куда там! В деревне забили тревогу, пожар — дело редкое, но страшное. К горящей скирде соломы бросились жители, но потушить разбушевавшуюся стихию было уже невозможно. Через некоторое время к месту пожара подъехали и две пожарные машины, но и это народное добро не спасло.

Справиться с пожаром люди не смогли, огонь уничтожил всё. Пожарные не допустили распространения огня по полю, а прибывший участковый стал выяснять причину возгорания. Версий было две — поджог либо работающая техника, но её рядом в момент пожара не было, значит, первое. Расследованием занимался сотрудник милиции.

А ребята в кустах уже волновались, но их на месте пожара никто не видел. Оставалось незаметно пробраться в деревню, а в будущем твёрдо стоять на непричастности к случившемуся. Антон благоразумно рассудил, что ему в деревне показываться не стоит. Учитывая его репутацию, вполне могут заподозрить в поджоге или в случайном неосторожном обращении со спичками возле соломы. Поэтому договорились говорить, что его в деревне вовсе не было, что и подтвердят друзья. Он принял решение на время укрыться у деда с бабой, туда и направился. И только через неделю снова объявился в Гатово. К этому моменту о пожаре уже стали забывать. Правда, ребята говорили, что их в милицию вызывали и допрашивали, но никто из них не раскололся, всё обошлось.

Участковый инспектор по долгу службы опросил и Антона, но тот твёрдо стоял на своём.

— Дяденька, милиционер, честное пионерское, я в деревне не был, когда пожар случился, мне о нём Шурка рассказал, — Антон говорил убедительно.

— Твой Шурка такой же оболтус, как и ты!

Участковый ещё долго беседовал с мальчиком и сделал вывод, что тот на самом деле ничего не знает либо умеет красиво врать! Но, выходя из дома, назидательно напутствовал.

— Думай, Антон, что делаешь, до беды недолго, а то детдом на колонию поменяешь, а там по голове не погладят!

— А меня и так никто не гладит! — выпалил мальчишка.

Словами этими смутил участкового, тот себя неловко почувствовал: «Что ж это ты, Николаевич, мальца тюрьмой пугаешь, может, он и не виновен ни в чём, а ты его в колонию сразу!»

На этом разговор и закончили, выходя из комнаты, участковый услышал за спиной вздох облечения, вырвавшийся из груди мальчишки. Волновался Антон.

Позже он на улице встретился с Аликом, рассказал о беседе с участковым. Алик сообщил, что он с ребятами теперь работает на зерновом амбаре, зарабатывает по рублю в день. Целый рубль в день! Ничего себе!

— Алик, а меня возьмут на работу?

Отец Алика работал в колхозе главным механиком и мог посодействовать в трудоустройстве. Друг пообещал поговорить с отцом. А уже вечером прибежал к Харитону и сообщил, что может завтра выходить на работу.

Ребята старались, работы хватало всем, рядом трудилась команда Рыжего, но конфликтов не возникало. Все были поглощены работой, на войну не было ни времени, ни сил. И обедали на рабочем месте тем, что с собой из дома брали. У Антона с собой только кусок хлеба был, с ним Сашка делился, он кусок сала на двоих брал, а овощи и фрукты на десерт в саду рядом. Кто работал, в сад беспрепятственно бегал, никто их не прогонял. Домой уходили к полуночи, и уже к восьми утра нужно было быть на месте. Уборочная диктовала свои условия.

Вот с полей пришла последняя машина, всё зерно спрятали в закрома. Бригадир, дядька Иван, поблагодарил ребят за ударную работу и по ведомости каждому выдал заработанные деньги. Антон поставил подпись напротив своей фамилии и получил двенадцать рублей. Даже не верил, что деньги эти его. Только в далёком детстве он держал в руках деньги за победы в боксёрских боях, но те пятьдесят копеек не шли ни в какое сравнение с этой огромной суммой. Антон размечтался, это же сколько всего можно купить…

Узнав о деньгах, мачеха на следующий день забрала у него пять рублей, как сказала — на хлеб! Живёшь в доме, кормят тебя здесь — вот эти пять рублей и пойдут на магазин! Обидно Антону и денег жаль, это же пять каторжных дней! Из летних каникул их можно уже вычеркнуть. Отца как всегда дома не было, может, он и не позволил бы такое самоуправство своей жене.

Оставшиеся семь рублей Антон запрятал так, что их не нашёл бы никто — эти деньги ему пригодятся в интернате.

Жорка — бизнесмен

Вот и очередное лето позади. Не хотелось Антону в школу ехать, но в стране Советской без аттестата никуда. Однако встреча с друзьями быстро вытеснила это желание. Снова разговоров на всю ночь…

На следующий день дети получили причитающуюся им одежду и обувь. Кое-кто привёз из дома одежду для себя, рубашку, брюки или настоящие кеды — предмет всеобщей зависти.

И чтобы не изводить себя завистью, Антон купил в школьном магазинчике кеды, правда, не китайские, зато новые. Для этого пришлось потратить почти половину своих сбережений, но он и не жалел об этом. Ботинки от футбола разобьёшь быстро, а в чём потом ходить?

Оставшиеся четыре рубля он разделил поровну, два рубля надёжно спрятал, а остальные деньги потратил на конфеты, пряники и прочие сладости. Один он бы всё это не съел, но на семерых голодных этого было мало! Конечно, они угостили бы и остальных ребят, но пока дошли до школы — угощать было уже нечем.

На третий день все обратили внимание, что в школу с летних каникул не приехал Жорка. Строили догадки, что случилось? И только на шестой день, в воскресенье, он объявился. Приехал богатым, после расспросов, последовавших со стороны ребят, Жорка показал своё богатство. Столько денег сразу никто из его друзей в своей жизни не видел — триста рублей! Откуда?

Никаких подвигов — Жора продал корову. Перед отъездом в школу он утром вывел из сарая корову и повёл в соседнее село на сельский рынок. Через час там её и продал. Корова стоила намного больше, но торговаться Жорка не умел, и истинную цену своему товару не знал. Подвернувшийся хитроватый мужичок сговорился с ним на четырех сотнях. В свои четырнадцать лет Жора смотрелся на двадцать, покупатель был рад, что этот простоватый парень согласился с ценой, не торгуясь. Сделкой оба остались довольны.

Дома его встретила обеспокоенная мать.

— Сыночек, корова пропала, я на поле её собралась выгнать, а хлев пуст!

— Мать, не причитай! Не пропала, а я её продал на рынке, — и он достал из кармана курточки перетянутую резинкой пачку денег. — Здесь четыреста рублей, тебе сто рублей хватит, а остальные я возьму с собой в школу.

У бедной женщины подкосились ноги, стоять она уже не могла и с трудом опустилась на скамью.

— Что ж ты, сыночек, наделал? Как же мы без коровы?

Её сгорбленная фигура стала ещё более жалкой, плечи опустились, женщина заплакала, вытирая слёзы краем платка. Что она могла поделать с сыном? Один он у неё, без отца рос. Больно самостоятельный и упрямый! Что задумает, то и сделает. Перечить не могла, и власти над ним не имела.

— Всё, мать! Не плач и собери меня, поеду сегодня в школу!

Жора раскаяния не чувствовал, он поступил так, как считал нужным. В доме он хозяин, мать ему не указ!

Через час Жора стоял на остановке и ждал автобус, чтобы доехать до города и уже оттуда добраться до интерната. Мать маячила у калитки. Она перекрестила сына вслед, украдкой вытирая слёзы, кормилицу Пеструшку уже не вернёшь! Скоро и сын уйдёт из дома, школу окончит и в деревне не останется. Свой век доживать она будет в одиночестве.

Через две недели женщина приехала в интернат с надеждой, что сын отдаст оставшиеся у него деньги, и она потратит их на хозяйство. Но не мог Жора перед друзьями показать, что мать может перечить ему или что-то просить, а уж тем более командовать. Бедная женщина после первых слов сыночка поняла, что приехала зря. Слова матери на Жору не подействовали. Так и уехала обиженной и униженной.

Антон смотрел ей вслед и не понимал, почему Жорка так относится к ней. «Разве можно так разговаривать со своей мамой? Она же тебя любит, приехала, а ты её просто выгнал, да ещё и при всех! Дурак, Жорка! Большой, а дурак!»

Женщина уходила, унося на своих плечах унижение и обречённость. Она уже не нужна сыну.

Антону стало жалко её, он смотрел на удаляющуюся сгорбленную фигуру, и горький комок подступил к горлу. Однако сделать ничего не мог.

После случившегося отношение Антона к Жорке изменилось, отдалил его от себя.

А у Жоры душа добрая и щедрая, что ему мать, если здесь его семья, друзья, и с ними он будет делиться всем, что у него есть. А сегодня у него есть деньги.

Два месяца весь класс жил на иждивении Жорки. Тот после обеда вёл друзей в магазин и угощал, скупая сладости, денег не жалел. Только Антон под всевозможными предлогами стал уклоняться от этих экскурсий в магазин.

Со временем ребята привыкли к этим походам — кто откажется от бесплатного угощения? И когда в один из дней их благодетель сказал, что деньги закончились, все восприняли это как трагедию и не сразу поверили. Однако хорошее и вкусное когда-то заканчивается.

Марафон

Урок физкультуры закончился. Антон сидел на краю футбольного поля и переобувался. Свои новые кеды он берёг, в них играл только в футбол и надевал на уроки физкультуры.

К нему подошли Дымарь и Куст. Андрюха с ходу задал вопрос.

— Харитон, а ты смог бы пробежать марафон.

— А чего ты задаёшь такие вопросы? — Антон с интересом посмотрел на друга.

— Да вот Толян говорит, что ты хоть и самый выносливый, но не смог бы пробежать сорок километров — это не в футбол бегать!

— А если пробегу, на что спорим?

Антон готов был принять вызов. Дымарь задумался, он представил, как это бежать сорок километров. Он только что километр пробежал — и то задохнулся. Нет, Антон хоть и бегает хорошо, но столько не пробежит!

— Ладно, Харитон, спорим! Если выиграешь, — Толик на секунду задумался, потом выпалил, — на обед спорим! Победишь — он твой!

Перспектива оставить друга без обеда Антону понравилась, он протянул руку и Андрей с удовольствием разбил. Всё, договор заключили. Марафонский забег состоится завтра. Но уроки из-за их спора никто не отменит, поэтому было принято решение бежать в течение дня, четыре раза по десять километров, что тоже устроило Толю. Чтобы честно заработать обед, Дымарь в присутствии друзей и свидетелей промерил овал стадиона и определил круг в четыреста метров.

То, что придётся наматывать круги по стадиону, Антона не устраивало. Проще и легче бежать по той же дороге или по лесу. Но как там точно отмерить расстояние?

В классе все уже знали о пари, и каждый выбрал сторону одного из ребят, мнения разделились примерно поровну.

На следующий день первую десятку километров Антон отмотал без труда, ещё до завтрака. Его личные тренеры Борька и Колька были довольны результатом — всё шло по плану.

Следующие двадцать пять кругов по стадиону Антон пробежал перед обедом, они тоже не вызвали проблем, не один раз бегал и больше. И уже через два часа отдыха вышел на старт снова. Да, устал, но терпимо. Группа поддержки дружно помогала бегуну держаться на дистанции, и Антон старался.

Толя Дымарский тщательно отсчитывал круги Антона и был уверен, что тот всю дистанцию не выдержит. «Вон, Антоха уже бежит с трудом, а впереди ещё больше десяти кругов, плюс вечером ещё десять километров!»

Рядом с Антоном пристроился Борька.

— Антон, не спеши, дыши ровно, не на время бежишь! Сбрось темп.

«Действительно, бежать ещё много, торопиться некуда!» — подумал Антон и выровнял бег. Последние круги дались с трудом, ноги уже начинали болеть.

На подготовке уроков Антон почти спал, он вытянул ноги под партой во всю длину и старался сосредоточиться над учебником географии. И хотя очень любил этот предмет, сейчас в голову ничего не лезло, он настраивался на последний забег.

Проглотив ужин и отдохнув полчаса, Антон в сопровождении своей команды направился к школьному стадиону, там уже собрались зрители. В школе многие ребята знали о споре в седьмом классе и желали увидеть, чем всё закончится. Болельщиков было много.

Антон взбодрился, на него смотрят, он почувствовал себя спортсменом и резво рванул со старта.

Уже после пяти кругов ноги стали деревянными, темп бега упал, к горлу подступила тошнота. В какой-то момент рядом оказался Борька, он видел состояние друга, что-то ему кричал, но Антон плохо его слышал. Ему хотелось просто остановиться и закончить этот спор.

Сможет ли организм четырнадцатилетнего мальчика выдержать такую нагрузку? Стоил ли лишний обед таких мучений и самоистязаний?

И когда уже стало совсем невмоготу, перед взором всплыли кадры из недавно просмотренного фильма. Там юный герой, партизанский связной, всю ночь под дождём бежал по лесу, чтобы предупредить партизан о смертельной опасности. Сколько километров пришлось бежать мальчишке, Антон не знал, но, наверное, много.

«И я тоже так смог бы поступить! Я добегу, до-бе-гу!» И Антон представил себя на месте партизанского связного, и это он уже бежал, чтобы спасти отряд! Боли не чувствовал, ноги сами бежали, а в висках пульсировала кровь, и стучало в сознании: «Бежать, бежать! Я добегу, всё равно добегу!..»

И бежал, пока Борька и ещё несколько ребят не преградили ему дорогу и заключили его в объятия.

— Антошка, всё! Ты выиграл, стой, стой!..

И только тогда Антон понял, что он победил. Сознание стало возвращаться, но вместе с ним пришла и усталость. Смертельная усталость. Никогда ещё Антон не чувствовал себя таким измученным.

Растолкав ребят, к нему приблизился Толя Дымарский, он был расстроен своим поражением, но и восхищён победой Антона.

— Антон, ты молодец! — и протянул ему руку. Пожать её у Антона сил не было, он только прикоснулся к ней.

Антон принимал поздравления. Подошла и группа одноклассниц. Только отличница Саганова со скептицизмом спросила.

— Антон, а тебе это надо было? Зачем себя так мучить! Смотреть на тебя жалко!

— На себя смотри, жалостливая! — огрызнулся Антон. Но то, что Мария, одна из самых красивых девчонок в классе, сама подошла к нему, польстило.

На следующий день Дымарский остался без обеда, а Антон ещё неделю ходил на деревянных ногах, постепенно боль отпускала.

Жених и невеста

И хоть недружелюбно поступил Антон по отношению к Маше, та стала проявлять знаки внимания. Нельзя сказать, что Антону это нравилось, но выгода в этом была.

И если до четвёртого класса Антон ходил в отличниках, то, начиная с пятого, постепенно стал съезжать по успеваемости. Память у него была великолепной, это отмечали все педагоги. Собственно, он ей и пользовался, услышанное на уроках, дословно пересказывал на следующий день, за что получал «отлично». А вот с математикой — не хотел он её учить. Со временем цикл точных наук стал для него проблемой.

А вот Маша как раз была одной из лучших в классе по математическим предметам. У кого же списывать? Не у Дымаря с Кустом, те сами мучились с алгеброй и физикой. Так что дружить с Машей нужно было.

Маша с охотой делилась своими тетрадями с Антоном. Тот ещё и друзьям успевал помогать, хотя Сагановой это и не нравилось.

Что витало в голове у девчонки, Антон особо не задумывался, списал, получил положительную оценку и хорошо. Только в классе стали замечать, что Саганова к Антону «клеится», повышенное внимание уделяет, а вот Харитон будто и не замечает этого. У того в голове только футбол, драки и приключения, где ему до чувств!

Не раз после ужина Маша предлагала Антону в парке погулять, вместе книгу почитать или телевизор посмотреть. Антон телевизор вообще не смотрел, книги о любви, что читала Маша, его не интересовали, а вместо прогулок в парке лучше в футбол с ребятами погонять.

Маша нервничала, обижалась. Подружки отговаривали её, Людка Шевцова прямо заявила.

— Что ты с хулиганом связываешься, нужен он тебе? Нашла героя! Вон к тебе Ильюхин из восьмого подкалывается.

Правду Людка говорит, зачем ей Антон, у него в голове один ветер, не дорос он ещё до неё.

Однажды Антон согласился прогуляться с Машей, они прошлись по парку, но чувствовал он себя неуютно. Ему казалось, что все обращают на них внимание и подозрительно шушукаются. После той прогулки даже его друзья стали говорить о Маше с каким-то смыслом.

А однажды Казик, поссорившись с Антоном, ляпнул.

— Иди к своей невесте и там командуй! — правда, сразу понял, что сказал глупость.

Лицо Антона моментально побагровело от злости.

— Что ты сказал?

— А что я, все так в классе говорят!

Это «все» и спасло Казика от тумаков. Ошеломленный Антон присел на скамейку и замолчал. Казик уже и не знал, что говорить, сидел рядом. После долгого молчания Антон поднялся и с решимостью заявил.

— Все в классе говорят? Я вам покажу, жених и невеста!

Надо признать, что в классе романтические отношения, когда кто-то из ребят или девчонок оказывал кому-то повышенное внимание, были впервые. За все годы их совместной учёбы подобного не случалось. Мальчишки и девчонки дружили отдельно между собой, не признавая иных отношений.

Как известно, девушки взрослеют быстрее ребят, у них раньше проявляется склонность к романтическим отношениям. У Антона ни к Маше, ни к кому-либо из одноклассниц симпатий не было. А вот Маша после подвига Антона на беговой дорожке обратила на него внимание. Харитон это воспринял спокойно: «Хочет дружить, ну и ладно, мне-то что!» Но Маша начала проявлять к нему повышенное внимание, и это уже злило Антона. Он это терпел — списывать задачки у кого-то надо было. Но вот Казик ляпнул не ко времени…

До начала занятий оставалось минут десять. Первым уроком была ненавистная алгебра. Как всегда, Антон к уроку готов не был. Он подошёл к Маше и попросил тетрадь с домашним заданием. Быстро переписав, вернул её хозяйке. Потом громко на весь класс спросил.

— Кто сказал, что я жених? — в шуме голосов слова эти растворились, но многие ребята уже смотрели на него.

А он ещё раз повторил.

— Так кто сказал, что я жених? — и когда уже все обратили на него внимание, он повернулся к Маше и ударил её по лицу ладонью. И сам опешил от того, что сотворил.

Не ожидавшая такого поступка, растерянная Маша смотрела на Антона, на глаза навернулись слёзы, но она молчала.

Замер и класс, наступила гробовая тишина. Антон не знал, куда себя деть, и в этот момент в класс вошла учительница. Мария Михайловна всё поняла, собственно, на её глазах всё это и произошло. После непродолжительной паузы она твёрдым голосом заявила.

— Харитонов, марш в угол, а все садитесь!

И тут произошло то, от чего весь класс опешил вторично. Антон, который в углу никогда не стоял, молча и безропотно, последовал туда. Обычная его реакция на такое требование — со словами «Не дождётесь!» демонстративно покидал класс. Он, наверное, единственный, кто в наказание ещё не стоял в углу.

Антон на негнущихся ногах встал в непривычное для себя место. От стыда за свой поступок он готов был провалиться сквозь землю, сам не понимал, как всё произошло. Да, был зол, хотел всем доказать, что он не размазня, что все эти сказки про любовь его не касаются.

До сего дня он ни разу не обидел девочку, мог о них думать как угодно, но ударить, вот так демонстративно и обидно, — нет! Однако это случилось, и сейчас, стоя в углу, он проклинал себя за опрометчивость и глупость.

Харитон казнил себя и дал клятву: «Клянусь своей честью, что в жизни больше никогда не трону пальцем девочку и женщину! Клянусь, клянусь!..»

В мыслях эту клятву за сорок пять минут он дал, наверное, раз сто, и знал, что сдержит.

И когда прозвенел звонок, Антон не мог выйти из угла, ему действительно было стыдно смотреть в глаза ребятам. Он молча сел за свою парту и даже на переменах не поднимался с места.

Все в классе понимали состояние Антона и не трогали его. Даже учителя, словно сговорившись, на последующих уроках к доске его не вызывали, так он и просидел все занятия.

После обеда Борька с Колей предложили Антону вместе пойти в лес, но тот буркнул, что пойдёт один.

Колька, глядя ему вслед, удивлённо пожал плечами.

— И чего он так переживает, подумаешь, Машке врезал, он же несильно! Она сама виновата, нечего к Харитону цепляться!

— Много ты понимаешь! — Борька повернулся к Коле. — А ты девчонку ударил бы? Помнишь, в детдоме мы Катьке «тёмную» устроили, Антон тогда говорил, что зря мы это сделали. Пускай бы девчонки сами её наказали.

— Катька тогда нас заложила, сама виновата, по делу всё было! — Колька не понимал, чего Борька к нему привязался.

— Дурак, ты Колян, у тебя все виноваты! Это же он перед всем классом доказать хотел, что у него с Машкой ничего нет!

— Ну и доказал! — не сдавался Колька.

— Всем доказал, а себе?… Да что тебе объяснять, пошли!

Ребята посмотрели на удаляющегося Антона и направились на игровую площадку, где их уже заждались друзья.

Месть класса

Скоро Новый год. Это последний новогодний праздник, который ребята встретят в школе. Уже стало известно, что по окончании учебного года школа-интернат будет расформирована, а все воспитанники распределены по другим учреждениям. Но ребята над этим не задумывались, они жили здесь и сейчас, их беспокоил день сегодняшний, а завтра будет завтра.

И вот наступил Новый год, 31 декабря 1969 года. В спортивном зале установлена ёлка, в 20.00 начинается праздник. Седьмой класс — не выпускной, и как они не просились, но отбой у них будет в 23.00, значит, они не услышат бой кремлёвских курантов. Должны будут находиться в спальной комнате и если не спать, то делать вид.

В высшей степени несправедливо! И к этому руку приложила Валентина Ивановна, их классный руководитель. Но не только это было последним криком души всего класса, уже давно готовилась террористическая акция против воспитателя. Мальчишки в свои дела девчонок не посвящали. А задумывалось неслыханное — нападение со стрельбой. Ещё месяц назад Борька с Антоном изготовили самопал, именно они считались в классе лучшими оружейниками. Изготовленное оружие было достойно внимания — самопал представлял собой почти настоящий образец пистолетов лермонтовских времен. На его зарядку ушло шесть спичечных коробок. Раз оружие заряжено, оно должно выстрелить, и объект уже выбран.

На общем собрании ребят все единогласно проголосовали за акт возмездия против воспитателя, настолько она стала нелюбимой классом. Действительно, Валентина Ивановна слыла злым гением, у неё не было любимчиков, все нелюбимые. Доброе слово в адрес ребёнка, добрый взгляд в его сторону — это не про Валентину Ивановну!

Произвести выстрел доверили самому достойному, конечно же, Жорке. Именно у него к Валентине Ивановне была самая «горячая и ответная любовь». В секунданты Жорке класс определил Борьку с Антоном. А стрелять будут на новогодний праздник.

Время новогоднего вечера пролетело незаметно, было весело и интересно. В одиннадцать вечера семиклассников отправили отдыхать. В зале остался выпускной восьмой класс и педколлектив школы.

Ребятам не хотелось уходить, но директор повысил голос, и им пришлось подчиниться. В спальной комнате прошли последние приготовления и напутствия «диверсионной группы». И в полночь она ушла за подвигом и славой, кто-то завидовал им, кто-то подбадривал, но все были единодушны — справедливость должна восторжествовать.

Диверсантам удалось незаметно от ночной няни выскользнуть из спального корпуса, они бегом добрались до намеченного места засады. Вдоль дорожки рос кустарник, в нём и устроились мстители. Ждать пришлось недолго. Через некоторое время зал погрузилось в темноту, а ещё через десяток минут из двери стали выходить педагоги и расходиться по домам. Там их ждали праздничные столы и продолжение торжества.

А нашим героям ждать уже надоело. Борька осознал, что они сейчас делают что-то страшное и неправильное, он сильно нервничал, это было заметно даже в темноте. Антон пытался поддержать друга, ведь решал весь класс.

Хотя, по большому счёту, ему было всё равно, что сейчас произойдёт, Валентина Ивановна сама виновата в том, что это случилось.

Только Жорка был решительно настроен на приведение приговора в исполнение. Он долго ждал этого момента и жаждал возмездия. Борька, стуча от волнения зубами, пробормотал.

— Жорка, давай не будем стрелять!

— Чего ты боишься, мы же не по-настоящему стрелять будем, а только попугаем! — видно было, что Жорка не отступится, потом, выглянув из-за куста, прошептал. — Тихо, идут!

По тротуару в их сторону шли три женщины и одна из них — их классный руководитель, и шла она как раз крайней со стороны засады. В этом Жорке повезло, чего не скажешь о Валентине Ивановне.

Подпустив группу поближе, Жорик чиркнул спичкой о запал и направил самопал на цель. Через секунду раздался оглушительный выстрел. Крича от страха, женщины рухнули на снег. Клубы дыма заволокли кустарник, а наши герои рванули за здание школы и через приготовленное окно на лестничной площадке вскоре оказались в спальной комнате.

— Стреляли? — хором встретили их одноклассники.

— Стреляли, они там даже попадали! — делился впечатлением Антон.

— Может, кого убили? — с надеждой спросил Куст.

Тут Жора успокоил.

— У нас патронов не было, самопал — это не пистолет! Но напугали будь здоров! Не уймётся, ещё раз стрельнём!

В помещении раздалось «Ура!» Всех охватило веселье, радовались искренне. Начались расспросы участников акции, всем было интересно знать, как всё произошло в подробностях. Жорка и Антон охотно отвечали, а вот Борька сник и быстро пошёл к своей кровати, молча, разделся, лёг и закутался в одеяло.

Постепенно веселье улеглось, и ребята стали расходиться по своим постелям.

Антон тоже разделся и лёг. Свет в комнате потух. Но сон не шёл. В голове пронеслись картинки их недавнего приключения. Слова Жоры не успокаивали. А если и вправду они кого-то убили, он-то видел, как женщины падали. Голова от страшных мыслей стала раскалываться, по телу пробежали судороги, его стала трясти дрожь.

«Точно убили! Всё, в тюрьму посадят! Страшно как!.. Не хочу в тюрьму! А если убили? Убили!..»

От страха стучали зубы, постепенно Антон согрелся, нервная дрожь стала проходить, и он незаметно провалился в дремоту.

А через полчаса весь седьмой класс был поднят, как армейская часть, по тревоге. Директор школы, взбешённый поступком учащихся, организовал ночной подъём. По горячим следам он лично хотел разобраться в случившемся. В спальной комнате сейчас находились все мужчины школы.

Подъём был жёстким. Раздетых детей вытаскивали из постелей и выводили на построение в учебный корпус. Не церемонились, кое-кто из мальчишек уже успел получить увесистое внушение по шее.

Построили детей в три шеренги и по очереди вызывали в учительскую на «собеседование». Мальчики терпели, но не сдавались, кодекс чести — погибнуть, но не выдать — был в действии. Можно было снести всё — боль, побои, унижение, но не предать и не выдать друга!..

Слава Богу, пострадавшие отделались испугом, а если бы и в самом деле стреляли дробью? Хотя можно представить, что сейчас твориться на душе у испуганных женщин. Надо же, так испортили праздник.

Самопал нашли на месте происшествия, то ли бросили в спешке, то ли потеряли. Но не сдашь же оружие на экспертизу в органы! Дело огласке подлежать не должно!

Директор прекрасно понимал, что комиссия районо сделает выводы из случившегося, в кресле директора он не усидит, и это будет самым малым наказанием. Но и собственное расследование результатов не дало, эти хулиганы молчат, как юные разведчики на допросе. Пример хороший, но не в данной ситуации.

Мужская часть педколлектива всю ночь вела дознание. Ночь действительно была тяжёлой, а результат нулевой. Не помогали и жёсткие методы, детей били, аккуратно, но без толка.

Разбирались и позже. Неоднократно мальчишек седьмого класса вызывали к директору. Их увещевали, уговаривали, им угрожали и даже били, но снова без результата. Прошло почти два месяца — дети не признавались. Так постепенно громкое дело тихо кануло в лету.

Классный педагог Валентина Ивановна изменилась. Хотя и продолжала кричать на детей, уже не била. Двоек в журнале успеваемости класса стало больше. Оценки никого не волновали, а к крику давно привыкли…

Ангел-хранитель

«О, метелица и даёт! Ну и погодка!» — очередной порыв ветра со злостью швырнул в лицо Антона хлопья снега. Он негнущимися, холодными пальцами с трудом подвязал уши шапки-ушанки под подбородком и, засунув руки в карманы пальто, посмотрел вперёд. Впереди ничего не было видно, ещё секунду назад, перед глазами маячила спина товарища Кольки, и вот уже нет никого. Антон заволновался.

— Ко-ль-ка! — но в этом вихре и вое ветра звук голоса моментально растворился, да он и себя не услышал. Антон рванул вперёд, в надежде догнать товарищей, но куда бежать, кругом белые шквалы снега. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не видно. Мальчик в растерянности остановился, в душу стал медленно закрадываться холодный страх. «Заблудился! Не могу я в этом лесу заблудиться, я знаю здесь всё!..» Но сейчас, когда ничего кругом не видно, он не знал, куда идти, и от этого становилось страшно.

Два часа назад группа ребят пошла на прогулку в лес. До ужина ещё время есть, а в лесу так здорово! В здешних лесах они знали, наверное, не только все тропы, но и каждое дерево. Мальчишки закалённые, мороз 15–20 градусов и за мороз не считали, потому и не кутались в одёжки.

Быстро темнело. Сейчас холод стал потихоньку становиться врагом Антона. Хорошо, что ботинки зимние, ноги ещё не мёрзли, а вот руки уже окоченели — рукавиц не было, да и пальто не грело.

Поплутав ещё часа два и не понимая, куда он движется, Антон вконец обессилел. Он ещё пытался сопротивляться обстоятельствам: снегу, морозу, ветру. Мальчик стал замерзать и с трудом передвигал ногами. После отчаяния наступила апатия, безразличие и опустошённость, он уже не чувствовал рук, мороз добрался и до ног. Мышцы тела одеревенели, и только в голове ещё что-то жило. Но это ненадолго…

Время остановилось, сколько он уже в лесу? В этой плотной и снежной пелене Антон неожиданно наткнулся грудью на забор и остановился. Остатки сознания донесли до мозга, что это забор солдатской могилы. Значит, и школа уже рядом, а там тепло, уют, жизнь…

Антон медленно обошёл могилу и, выбрав направление, как ему казалось правильное, пошёл. Шаг, второй, третий…

А метель бушевала, порывы ветра пытались сбить с ног, но какая-то неведомая сила удерживала его. Сделав ещё шаг, он уткнулся в ствол берёзы и, чтобы не упасть, опёрся спиной о её ствол. Но и сил стоять уже не было, и он стал медленно оседать.

Уже через минуту его занесло снегом, и в этом снежном домике было так тепло и уютно. Иголки, до этого пронзавшие пальцы рук и ног, будто растворились, и боли уже не было, а вместо этого наступило желание спать. В темноте, сквозь ещё не сомкнутые ресницы, Антон едва различал, как в круговерти и шальном танце кружились огромные снежинки.

«Я хочу спать, мне хорошо и тепло! Мне никогда не было так хорошо! Спать, хочу спать…» Сознание медленно уходило. Глаза закрылись, и Антон уснул. И сон этот был бы вечным!.. Но «Вставай и иди! Вставай, иди, иди! Вставай, вставай!..» — эти слова стали будить мальчика. Откуда эти слова, и кто их говорил, он не понимал, но они упрямо будоражили сознание. Антон гнал их от себя, ему было так тепло и совсем не хотелось возвращаться в этом мир. Но откуда-то сверху женский голос всё твердил и твердил: «Вставай и иди! Вставай!..» Помимо воли, Антон стал подниматься, какая-то непонятная и неведомая сила заставляла его это делать. Он не чувствовал, что идёт, но понимал, что движется. Глаза открыть уже не мог.

А женский голос держал его и вёл: «Иди! Иди, иди!..» И Антон шёл, шёл, а потом упал…

На кухне в интернате готовили ужин, скоро у детей время приёма пищи, но не ко времени закончились дрова. А пищу для воспитанников готовили в печах на дровах. Как не хотелось повару выходить на улицу, но за дровами идти придётся! А за окном завывала пурга, бесилась метель, ожидал леденящий мороз. Нина Степановна позвала кухонных работниц и те, проклиная погоду, стали одеваться.

Степановна первой вышла на улицу и направилась к дровяному складу. Но, не пройдя и десяти метров от входной двери, споткнулась и упала в снег. Небось, полено снегом занесло, и чтобы на обратном пути оно не мешало, стоя на коленях, стала разгребать снег. Но не полено нащупала, а чью-то ногу. И когда это поняла, онемела от страха. Придя в себя, позвала на помощь, да женщины рядом уже были. Втроём с трудом вытащили из-под снега мальчика. Узнали: «Наш, детдомовский!» — и страшно стало.

Охая и ахая, торопясь и причитая, женщины понесли ребёнка в помещение. На кухне положили мальчишку на пол поближе к печке, а он признаков жизни не подаёт. Белый весь, что то берёзовое полено. С помощью ножа разрезали и сняли замёрзшую одежду, стали растирать и согревать парня. Плачут женщины, причитают, но не теряют надежду — оживёт, очнётся мальчик.

Срочно за медсестрой послали. На кухню и дежурный воспитатель прибежал. Шум, движение кругом, только мальчишка лежит неподвижно. Сколько прошло времени, никто не смотрел. Уже никто и не верил, что оживёт. И, смирившись с потерей ребёнка, обречённо стали покидать помещение кухни. Плакали женщины.

— Господи, что ж ты творишь, дитё ведь малое! — Нина Степановна опустилась на колени рядом с неподвижным телом. Глазами, полными слёз, смотрела на белое лицо мальчишки. Молитвы шептала. Услышал ли её Господь, но что-то показалось ей, и она рукой провела по лицу мальчика. — Дышит он, дышит! — и разревелась.

Чудо свершилось, ожил человек. Под какой звездой родился? Что его держало ещё на этом свете, что помогло вернуться в мир? Не оживает живое после такого…

Пройдут годы. Антон в памяти будет возвращаться к тому дню: помнил всё хорошо до момента замерзания. Помнил женский голос, который заставил подняться и идти, не было бы того голоса, сегодня не было бы в живых и Антона, он точно это знал.

Уже позже его бабушка Ольга, услышав из уст внука рассказ об этом случае, заявила: «Это, внучек, твоя мама и доченька моя, Мария, святая её душа, спасла тебя! Ты её не знал и не помнишь, годочек тебе всего был, как её не стало, вот она с того света и бережёт тебя! И будет беречь, пока сил её хватит…»

Наверное, так и было. Кто-то же тогда держал его, пятилетнего, на воде, когда унесло течением на середину реки? Когда, казалось, должен был утонуть, но какая-то сила выталкивала его на поверхность, пока не оказался на пути его буй. И кто спас его, замёрзшего, в том лесу?

Понимал Антон, что живёт благодаря матери своей, ангел-хранитель она у него. Пытался образ её представить, но в тех страшных и странных видениях не всплывал он, а где-то рядом был. Задавал вопрос себе: «На кого ты похожа, мама?» И благодарил её за жизнь, дарованную не раз.

Последний день детства

И снова пришла весна. После долгой и холодной зимы её особенно ждут. Ждут все. Но ребята ожидали окончания учебного года с тревогой, ведь школу-интернат расформируют. Конечно, их всех распределят по другим интернатам, но детдомовцы хотели и дальше учиться вместе. Они оканчивают только седьмой класс, впереди ещё три года учёбы, а позади десять лет, проведённых вместе. Особенно этого хотели Борька, Антон и Колька.

Приближался великий день. День рождения Владимира Ильича Ленина. Сто лет назад он родился. Страна готовилась к празднику, и школа тоже готовилась. Главным событием этого дня станет установка бюста Ленина перед центральным входом в школу.

22 апреля 1970 года день выдался на удивление тёплым. В 10.00 состоялась торжественна линейка на площадке перед зданием школы. Было много речей и приветствий, приехала делегация из районного отдела образования.

Под рукоплескания всех присутствующих, подъёмным краном зацепили бюст Ильича и установили на постамент. Потом здесь же почти все учащиеся восьмого класса были приняты в комсомол. Красиво всё и торжественно. Кстати, ни Алик, ни Женька комсомольцами не стали. Но, похоже, их это и не волновало.

Антон, стоя в строю, спросил у Борьки.

— Борь, а ты хотел бы стать комсомольцем?

— А ты хочешь, чтобы нас приняли? — вопросом ответил друг.

Антон задумался. А Борька серьёзно продолжил.

— Нет, Антон, тебя не примут. Ты же в учительницу стрелял!

Антон вздрогнул при этих словах и обернулся, вдруг кто-то услышал. И прошептал.

— Ты тоже стрелял! Так что не старайся, значок не получишь!

На что Боря с усмешкой уточнил.

— А кто об этом знает?

Действительно, кто знает. Значит, комсомольцами они могут стать. Этого очень хотелось.

Май пролетел быстро. 25 мая в классе зачитали списки по распределению в другие школы, в классе стояла тишина. В одном классе они больше учиться не будут. Борис с Колей едут вместе, но без Антона. Попытки ребят подкорректировать этот список, успеха не имели. Просили, молили, требовали… Бесполезно!

Вечером в спальной комнате Коля, не стесняясь, плакал. Глядя на него, и Антону хотелось разреветься. Десять лет они были вместе, и вот теперь их разлучают. Что будет с ними потом, кем они станут вдали друг от друга. И как жить без друзей? Все распределились группами, и только Антона куда-то отправляют одного. И это было самым страшным в его положении. Только позже узнает, что его перевели в школу, где учился его брат, но к этому времени тот школу уже окончил. Кто спрашивал его желания?

Через несколько дней все воспитанники интерната разъезжались на летние каникулы. Разъезжались навсегда.

Многих приехали забирать родители или родственники. Семёрка детдомовцев обосновалась в стороне. Они жались друг другу, им не хотелось верить, что это последний день, когда они вместе. Они крепились, но на глаза набегала предательская слеза.

Школьным автобусом довезут до районного центра. Антон доедет со всеми до трассы и выйдет. Дорогу «домой» он знал. Но сейчас понимал, что настоящий дом его был здесь, в школе. И семья его — это друзья: Борька, Коля, Андрей, Олег, Толя, Казик, весь класс, его класс!..

Воспитанники разместились в автобусе, и он не спеша отъехал от школы.

Через десять минут дядька Иван, школьный водитель, притормозил на остановке у деревни Ямично.

— Антон, выходи! Ты приехал!

Харитону стало страшно, он не хотел выходить. Сопровождавший их воспитатель, Алексей Семёнович, не торопил, понимал состояние мальчика.

Антон медленно поднялся и попрощался с каждым из ребят, все плакали. Колька завыл. Борька держал руку Антона и не мог отпустить, всё твердил.

— Антон, Антон, а как же мы?…

— Всё, ребята, Антону надо выходить! — Алексей Семёнович и сам крепился с трудом. «Господи, не дай Бог это видеть! Надо быстрее заканчивать!» и он первым вышел из автобуса. За ним последовал Антон.

— Ну вот, Антон, дальше ты один и сам! Будь сильным, пусть Бог тебя хранит!

Воспитатель прижал к груди невысокого парнишку и почувствовал, как у того колотится сердце в груди.

— Всё, иди! Удачи тебе! — и он подтолкнул Антона к остановке. «А ведь не плачет! Сколько знаю его, никогда не видел ревущим, даже в младших классах!» Алексей Семёнович торопливо вскочил в открытую дверь и скомандовал водителю.

— Поехали!

Автобус стал набирать скорость. Детдомовцы прильнули к заднему стеклу. Антон бежал следом, махал руками и что-то кричал. Расстояние между ними быстро увеличивалось, и вскоре его фигура осталось далеко позади.

«Вот и всё! Прощайте, ребята! Я вас всех люблю, и всегда буду помнить! Никогда никого не забуду! Я найду вас всех, найду!..»

Шесть лет назад он также бежал за автобусом, тогда уезжали его старшие друзья: Копейка, Куклин и Корней. Корней тогда тоже пожелал быть ему сильным. Вспомнил и напутствие Игната, детдомовского конюха.

Антон вернулся на остановку и присел на скамейку, предательская слеза капнула на руку. «Ты не будешь плакать!» — прошептал Харитон и стряхнул эту капельку на землю. Он долго сидел на скамейке, теперь ему никуда не надо спешить. Кто и где его ждёт? Никто и нигде.

Вот этот день и стал последним днём его детства! Всё, что будет после — взрослая жизнь! Она каждому даст то, что он заслужил или то, чего добьётся. Неужели в ней ничего нельзя изменить? Почему Судьба разбрасывает их сейчас, и как они будут друг без друга? А ведь казалось, что всегда будут вместе…

Вдали показался автобус.

Прошли годы…

Афганская встреча

Афганистан. Лето 1986 года выдалось знойным. Жара осложняла боевые действия. Периодически контингент войск менялся. В Союз шёл груз «200», убывали больные и тысячи раненых, калек. На их место прибывали новые роты, батальоны, полки.

На один из аэродромов недалеко от городка Шарана приземлился транспортный вертолёт МИ-6. Первым на землю выпрыгнул стройный подтянутый капитан, за ним посыпались молодые крепкие десантники. По команде «Становись!» они быстро построились в шеренгу. К ним направился начштаба бригады майор Степанов, он всегда лично принимал пополнение. Майор внимательно посмотрел на грудь капитана, орден Красной Звезды у прибывших сюда редко встретишь.

Недалеко от взлётной полосы стоял армейский ГАЗ-66, на песке у переднего колеса в тени расположилось двое десантников. Ефрейтор Николаенко повернулся к сидевшему рядом сержанту Сазонову и бросил.

— Смотри, Петро, пушечное мясо прилетело! Как на парад прибыли, красавцы! — он подбросил в воздух нож, ловко поймал его и нанёс короткий и быстрый удар в воображаемого противника.

— А тебе, хохол, только бы языком молоть, не кличь беду, нормальные парни! Себя полгода назад помнишь? Грудь колесом была! Вот и будешь учить их, чтобы живыми отсюда ушли!

— Товарищ сержант, а куда ж ефрейтор Николаенко денется? Научим, покажем, заставим! Только этот капитан не новичок, видел у него на груди Звезду. А у нас учителей не было, пока поумнели, половина взвода полегла. Эх, Сашко! — он с силой вогнал нож в землю.

Три дня назад, во время последней операции у него на руках умер друг — младший сержант Александр Трофимов, вот и не может Николай успокоиться. Полгода они уже здесь, а к гибели друзей привыкнуть не могут, к этому не привыкают.

Сержант Сазонов посмотрел в сторону прибывших новичков и стал подниматься.

— Подъём, наш комбат едет!

От штабной палатки к вертолёту направлялся майор Соснов. Подойдя ближе к строю прибывших бойцов, он будто натолкнулся на стену и замер. Капитан, стоявший около майора Степанова, вздрогнул и подался вперёд. Через секунду офицеры крепко обнялись. Не по уставу встреча получилась.

— Колька, брат, ты как здесь? Смотрю документы, думал, однофамилец, не поверил, а это ты! — Борис перевёл взгляд на грудь друга, где висела Звезда. — Поздравляю, брат, в Союзе её не часто вешают!

Капитан смущённо улыбался, он не верил, что друг детства рядом.

— Боря, неужели это ты! Просто невероятно! Я не знал, что ты здесь!

Все присутствующие с интересом наблюдали за ними. Потом комбат повернулся к майору Степанову.

— Товарищ майор, простите, брата встретил, не сдержался! — за двоих ответил комбат.

Начальник штаба внимательно посмотрел на комбата.

— Борис Николаевич, по личному делу у вас брата нет!

— Мы с капитаном Ивицким детдомовские. Нас семеро там было! Мы все братья! Теперь трое здесь! — взволнованно проговорил Борис.

При последних словах Ивицкий снова вздрогнул, но промолчал. Соснов это заметил и бросил ему.

— Коля, потом расскажу.

— Ну что ж, майор, продолжим знакомство с пополнением, — начальник штаба зашелестел бумагами в папке.

Подошедшие ближе сержант Сазонов и ефрейтор Николаенко с любопытством смотрели на происходящее. Сазонов проговорил.

— Если наш комбат так встречает этих бойцов, то они чего-то стоят! Видел, как обнял их командира. Тебе, ефрейтор, меньше проблем с обучением, а то они и тебя ещё поучат!

— Встретим духов и увидим, что это за бойцы! — безапелляционно бросил ефрейтор. Он был прав, и сержант промолчал.

Когда офицеры подходили к автомобилю, Борис обратился к Николаю.

— Да, теперь здесь нас трое! Куст группу водит, караванщик он!

— Кустинский? Андрюха тоже здесь? Вот это да! — воскликнул Николай. — Он здесь бывает? Мы с ним увидимся?

— Запрыгивай в кабину, даст Бог, из рейда придёт, увидимся!

Ефрейтор Николаенко завёл двигатель. Подходя к машине, услышал разговор офицеров и теперь с уважением поглядывал на капитана. Этого самого «Куста» никто из них не знал, но слышали все. Легенда армии! Этот капитан, оказывается, знает и «Куста», вот это новость!

— Давай, боец, вперёд! — дал команду комбат.

Через час они прибыли в военный городок, где располагался десантный батальон отдельной воздушно-десантной бригады особого назначения. Когда десантники были определены по местам, Борис повёл друга к себе в штабной домик.

— Ты, Николай, вовремя прибыл. Завтра примешь первую роту. Ротный и три бойца убыли в Союз «двухсотыми»! Я сюда два года назад старлеем прибыл. Не представишь, Коль, сколько ребят на борт в цинке отправил!

Борис открыл шкаф и достал бутылку водки.

— Ты знаешь, берёг, как будто знал, что пригодится.

На вешалке в шкафу висел мундир с погонами майора и орденами, Коля сразу обратил внимание.

— Это твои? — он подошёл к шкафу и стал рассматривать. — Боря, да ты герой! А это что за орден? — Николай указал на незнакомую награду.

— Это орден Славы, афганский. Да что я! Андрюху представляли к Герою, только у него со своим руководством не всё в порядке. Ты же знаешь его, режет правду в глаза, кому это нравится? Куст мне недавно звонил, у него там не всё просто, сказал, что серьёзный разговор есть. Как я понял, кто-то сверху сливает информацию моджахедам.

— Да ты что? Разве это возможно? — Николай с сомнением посмотрел на друга.

— Знаешь, Куст давно группу водит. Он охотник за караванами. Две наши группы уничтожены, да и сам Андрей со своими бойцами не раз на засады нарывался. Только благодаря ему группа ещё работает. Он не верит, что это случайность! Ладно, о себе расскажи, куда после училища тебя отправили? — Борис перевёл тему.

Они оканчивали одно и то же училище, только Коля поступил туда на два года позже.

— Я, Боря, смотрю, везде на два года за тобой опаздываю. И в училище, и здесь. А что я! Получил звезды — и на Дальний Восток убыл. Там по гарнизонам мотался. Надоело.

Пару месяцев назад нас бросили на помощь внутриникам. У них из колонии одиннадцать зеков с автоматами ушло. Зверюги настоящие! Они два хутора вырезали, смотреть было страшно, я и сейчас с содроганием это вспоминаю. Мы с ребятами пять суток по следу за ними по тайге шли. Видел в группе невысокого крепкого якута? Охотник, лучше любой собаки след держит. На одной заимке их и обложили. Двоих живыми оставили, опера просили, а остальных в тайге и положили. Так что мои парни кровь уже видели. Вот после этого я рапорт и написал. Третий! Так мне Звезду на грудь — и сюда.

— Знаешь, я так рад, что ты здесь! Наливай, заодно и твою Звезду обмоем. А то до утра не уложимся, — Борис достал два гранёных стакана.

— Боря, а ты женат? — пока друг наливал водку, Николай задал вопрос.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил Борис.

— Не успел.

— Вот и я тоже, — Борис на секунду замолчал, потом продолжил. — После училища гарнизоны пошли, какая нормальная девчонка согласится мотаться по глуши. А если и согласится, то выдержит недолго. Так что не стоит ломать жизнь кому-то! Мы с тобой не генеральские дети, у нас вообще дома нет! Случись что, куда повезут? В училище, в Рязань, больше некуда!

— Комбат, что-то ты не туда поехал! — остановил его Николай.

— Знаешь, Коль, за два года всего насмотрелся. Война оголяет человека, сущность его наизнанку выворачивает. Сам увидишь, кто за спины прячется и карьеру делает, а кто мужик настоящий! Вон ты с пацанами сюда прибыл, а каждого дома мать ждёт. И не дай Бог тебе, капитан, их домой грузом «200» сопровождать! Повоюешь здесь, и голова мыслить по-другому станет! Ладно, давай за твоих пацанов и выпьем, чтобы живыми их домой отправлять! — и Борис поднял стакан.

Улеглись друзья за полночь. Николай ещё долго уснуть не мог. Как за последнее время жизнь его закрутила! И Андрюха здесь, в Афгане! Значит, я дома.

…Разведывательно-диверсионная группа спецназа «Гюрза» майора Кустинского осторожно вышла на склон хребта. Перед самым закатом они форсировали речку Кундар на границе с Пакистаном. До точки, где их подберёт «вертушка», ещё несколько переходов. Завтра закончится этот долгий рейд, и они будут в Тарве.

Майор был доволен. Рейд прошёл удачно. Караван с оружием уничтожен, потерь в группе нет, все живы и здоровы. Давно не видел друга Бориса. Обещал его навестить, разговор есть серьёзный. Не хотелось его втягивать во всё это, но нужна помощь. В штабе армии кто-то сливает моджахедам информацию о караванщиках. На одном перевале ждали их группу. Не будь Волка, прапорщика Волкова, в мешок попали бы точно. Волк насквозь камни видит — ушли без шума. Группу ждали и, похоже, охотник не один.

В темноте продвигались медленно и осторожно. Впереди бесшумно шёл Волк. В хождении по горам, в выслеживании и преследовании врага ему не было равных. Даже командир группы признавал в этом первенство прапорщика. И опасность чувствовал задолго до её проявления. За эти два года он не раз спасал их от опасностей. Уже неделю по горам кружат, отрываются. Идущий впереди Волков неожиданно остановился и замер. Лейтенант Нечаев натолкнулся на широкую спину прапорщика.

— Волк, что? — прошептал он.

Группа подтянулась.

— Впереди кто-то есть! Чужие! — Волков вытянул нож из ножен. Остальные последовали его примеру. Волк зря тревогу не поднимет. Группа вошла в тень скалы, и здесь произошло, то чего ждал Волков. С трёх сторон на них бросился с десяток едва различимых в темноте силуэтов. Послышались короткие и тихие команды на английском и фарси. Две группы диверсантов сошлись в смертельной схватке. Работали молча, только иногда слышались короткие вздохи и стоны. Это кого-то достал стальной клинок. Стрелять в этой суматохе нереально, ножом проще и надёжнее. Похоже, их ждали профессионалы, те тоже приняли вызов и действовали молча.

Работали интуиция, предчувствие и реакция. Шестым или десятым чувством Андрей почувствовал занесённый над ним нож. Он сделал шаг вперёд, одновременно ставя блок левой рукой, а правая с ножом ушла навстречу. Его противник сам напоролся и, продолжая движение, едва не свалил Андрея на землю. Впереди кто-то застонал и опустился на колени, майор узнал Волка.

«Сейчас Николая добьют!» пронеслось в голове, и он молниеносно сблизился с противником прапорщика. И вовремя. Подставил свой нож под удар — в темноте блеснули искры от скрещенных ножей. А дальше — короткая подсечка под колено и уже в падении его нож по самую рукоятку вошёл в грудь невидимого врага.

А рядом рвали, метали и рычали от ярости и боли, от напряжения и желания жить два десятка тел. Слышались ругательства и отдельные слова, мат русский определял своих. Едва на нож командира не напоролся Нечаев, успел в последний миг мать вспомнить, и нож Андрея ушёл выше головы лейтенанта.

Схватка так же неожиданно закончилась, как и началась. Наступила тишина, страшная тишина. Кто жив? Где свои и чужие? Под этой скалой останется только одна группа.

Ожидая нападения, Андрей вышел из-под скалы. Луна стала медленно выплывать из-за тучи, и фигура майора чётко вырисовывалась на гребне. Если в темноте остались только чужие, то сейчас последует выстрел, но из темноты стали выплывать знакомые очертания его ребят.

— Все живы? — выдохнул Андрей.

К нему приблизилось шесть силуэтов, двое стояли с трудом.

— Кто остался? — хотя уже сам понял, что нет Волкова.

Через несколько минут Николая нашли, он был ещё жив. Нож распорол ему живот.

— Час отдыхаем! — дал команду командир.

Волков лежал на коленях своего земляка старшего лейтенанта Нетребина и тихо стонал. Он что-то хотел сказать другу, но старлей закрыл ладонью ему рот.

— Коля, молчи, отдыхай. Потом скажешь!

Подвели итог. Прапорщик Волков ранен серьёзно, ещё двое, лейтенант Гоберидзе и прапорщик Седых, передвигаться могут, хотя их и порезали основательно, но раны не смертельные.

А под скалой лежали девять человек, троих пришлось добивать — были ещё живы. Похоже, это пакистанская группа спецназа «Чёрные аисты». Хотя среди них было и трое европейцев.

Такое случалось уже. Группы спецназовцев противоборствующих сторон неожиданно наталкиваются друг на друга и с помощью ножей решают, кто продолжит путь по тропе. Андрей слышал об этом, но за два года с его группой это случилось впервые.

Из восьми минус один, Волков не выживет, Андрей это знал. Если благополучно дойдут до точки, где их заберут «вертушки», потерь больше не будет. Гоберидзе и Седых выдержат.

Через час командир дал команду на выход.

— Бек, вперёд! Замыкающий — Шмель. Нота, посмотри рацию! Скоро всё закончится! Двинулись!

Прапорщик Исмаилов подхватил АКС и выдвинулся вперёд. Нечаев задержался, пропуская ребят, а Говорухин, осмотрев рацию, доложил, что она цела.

Нетребин и Говорухин на импровизированных носилках из маскхалатов несли Волкова, командир помогал лейтенанту Гоберидзе. Прапорщик Седых мужественно терпел боль и шёл самостоятельно. Группа стала спускаться с перевала.

Двигались медленно, каждый час на несколько минут устраивали отдых. Группа опаздывала на точку в заданный район, и командир торопил. «Вертушки» ждать не будут.

Температура воздуха поднималась, и это тоже замедляло движение, на отдых приходилось добавлять ещё несколько минут. Местность позволяла передвигаться незаметно, кругом скалы, камни. Андрей на ходу посматривал на карту, похоже, им придётся днём пересекать открытую местность. Это они должны были сделать в темноте.

На очередном привале командир вышел на связь с базой и указал новые координаты, где МИ-8 могут их забрать. По его мнению, обстановка позволяла это сделать, до места они всё равно добраться не успеют. А здесь пока тихо. Спустились к дороге и вдоль неё осторожно продвигались вперёд.

Неожиданно из-за скалы вышел старик. Дехканин не ожидал встречи в этом пустынном месте, спрятаться не успел. А Исмаилов был уже рядом с ним. Старик залепетал на своём языке и попытался уйти, но Бек остановил его.

Жаль, но в живых старика не оставишь. Закон войны. Не раз уже было — жалели и платили своей жизнью. Старик понял всё и обречённо опустился на колени. Долго молиться Бек ему не дал. Тело спрятали среди камней, и группа в максимальном темпе продолжила движение.

— Вон на том возвышении устроим привал, вымотались все, отдохнём полчаса. Уже недалеко, к моменту подлёта «Пчёл» успеем, — Бек, проверь высоту! — командир указал на небольшую высотку в метрах двухстах.

Через несколько минут Бек был на месте. Он дал сигнал «Всё чисто!», и группа направилась к высоте.

Неожиданно раздалась длинная автоматная очередь. Она переломала Исмаилова надвое. И он медленно стал заваливаться набок. Моментально спецназовцы укрылись среди камней, а над их головами уже свистели пули. Место для засады выбрано грамотно. Группа оказалась почти на открытом пространстве, её защищали несколько камней, за которыми сейчас и прятались десантники.

Пулемёты и автоматы духов не давали поднять головы. Похоже, их окружили, выстрелы неслись со всех сторон. Лежащий рядом с Андреем Волков от грохота пришёл в себя.

— Командир, что это?

— Похоже, Николай, духи нас здесь ждали! Не нравится мне это! Точно по маршруту обложили! — Андрей из-за камня отвечал короткими очередями.

— Командир, меня всё равно не донесёте! Я прикрою, а вы уходите!

— Да мы уже в кольце, не уйдём! Нота, готовь рацию! Вызывай «вертушки»! — кричал майор радисту.

Раздался свист мины, и первая из них рванула рядом. А потом они посыпались градом, ложились плотно. В этом аду, казалось, выжить невозможно. Неожиданно наступила тишина.

Андрей попытался встать на колени, в головне всё кружилось, она раскалывалась, и хотя он себя не слышал, прорычал.

— Кто жив?

Кустинский немного отошёл от контузии, наклонился над Волковым, прапорщик уже не дышал. Через несколько минут к нему подползли Нетребин и Нечаев.

— Это все! — сказал Нетребин. — Рации тоже нет!

Нечаев выглянул из-за камня.

— Командир, духи идут! И нагло так! Сколько же их, сотня будет!

Андрей принял решение. Пока не иссякнет боекомплект, некоторое время они могут продержаться, а потом всё будет кончено! «Нет, будем играть по моим правилам!» Умирать долго не хотелось, что с ними сделают духи, он знал.

— Вот и поиграем! Мы сами к ним пойдём! Приготовились!

Офицеры всё поняли. Их хотят взять живыми. Стреляя на ходу и резко меняя направление бега, все трое бросились вперёд. Расстояние между противниками быстро сокращалось. Густая цепь моджахедов редела, они не выдержали и открыли огонь.

— Гранаты! — крикнул Андрей, он вырвал из-за пояса лимонку и швырнул. То же самое сделали Нетребин с Нечаевым и упали на землю. Три взрыва прогремели почти одновременно. Раздались вопли раненых врагов, а десантники рванули вперёд.

Выскочив из облака пыли, они натолкнулись на группу душманов. Ближайший к ним воин Аллаха вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Андрей ушёл в сторону, а Нечаев не успел. Несколько пуль остановили его, но Андрей этого не видел, он резким ударом приклада размозжил голову врага. Ещё двоих расстрелял в упор, автомат захлебнулся, кончились патроны. Бросил «калаш» в лицо ближайшего нападающего и, сделав нырок, на выходе полоснул того ножом по горлу. Противник взмахнул руками, захрапел и рухнул на камни.

Вокруг Андрея образовалась пустота, душманы отхлынули от этого дьявола. Он остановился и обернулся. Там, у него за спиной, на земле лежали Нетребин и Нечаев.

«Вот и нет «Гюрзы»! Никого нет!..» О себе Андрей сейчас не думал, смотрел на своих мёртвых ребят, и вспышка ярости, ненависти охватила его. Он выбрал жертву. Перед ним в окружении охраны с автоматом в руках стоял главарь. Взгляды их встретились, и Абдул-хан понял, что этого русского остановит только смерть. Он поднял автомат, но ещё раньше Андрей рванул с пояса вторую гранату и бросился вперёд. Выстрелы и взрыв гранаты раздались одновременно…

Через два часа МИ-8 прошёл над точкой подбора, два вертолёта огневой поддержки МИ-24, в обиходе «крокодилы», барражировали по кругу. Группу майора Кустинского на месте не обнаружили. Командир экипажа доложил об этом по рации командованию.

Вертолёты пошли вдоль пакистанской границы на юг по маршруту группы «Гюрзы» и через десять минут обнаружили банду душманов и место боя. «Двадцать четвёртые» стали работать по наземным целям и за несколько минут, выпустив весь боезапас, перепахали высотку и прилегающую территорию. Ничего живого там не осталось.

Высадившаяся штурмовая группа разыскала все восемь тел русских спецназовцев. Некоторые тела были сильно изуродованы, зрелище страшное и неприятное. Тела погибших загрузили в вертолёт, и через минуту он поднялся в воздух.

— Лучшую группу потеряли! — сокрушённо произнёс командир экипажа капитан Таврин.

«Пчёлы», МИ-8 один за другим отрывались от бетонки аэродрома и ложились на курс. В ущелье по трассе на Хост совершено нападение. На одном из участков трассы, когда колонна вошла в узкое ущелье, её одновременно атаковали с обеих сторон. Тем самым заблокировали, лишив возможности прорваться вперёд или отойти в обратном направлении. Группа прикрытия приняла бой, но отряд моджахедов к этой операции подготовился основательно и сейчас уничтожал одну машину за другой. Цистерны с бензином были уязвимыми мишенями, их взрывы вносили сумятицу в ряды защищающихся. Русские несли потери.

Две пары штурмовиков СУ-25 прошли над ущельем, они заходили на боевой курс. Десантные вертолёты зависли над гребнями скал и сбрасывали десантные группы, которые сходу вступали в бой. Вертолёты огневой поддержки утюжили склоны гор, где засели и укрепились моджахеды. Не успев отойти, они сами оказались в окружении.

Николай первым покинул борт, ещё до прыжка оценив ситуацию. Рядом за камнем залёг радист ефрейтор Сизов.

— Рацию мне! — потребовал ротный и, чётко сформулировав команды, определил направление движения штурмовых групп. Короткими перебежками, укрываясь среди камней, десантники продвигались вперёд.

Вдруг совсем рядом по вертолёту ударил ДШК, пули пробивали фюзеляж. Экипаж стал уводить машину в сторону, и в этот момент из-за выступа скалы ушёл дымовой след ракеты, выпущенной из ПЗРК. На высоте десятка метров вертолёт разнесло на части. Обломки посыпались на скалы.

Николай оцепенел, ещё минуту назад они все были в салоне. И могли там остаться. Шансов у экипажа не было. Сизов закричал.

— Товарищ капитан, ложитесь!

Над головой прошла очередь, пули выбили из скалы веер каменных осколков. Николай в падении бросил в сторону пулемётной точки лимонку и вдогонку полоснул длинной очередью. Пулемёт не умолкал, он прижал взвод к камням и не давал поднять голову. Меж камней капитан стал забирать вправо, выходя из сектора обстрела, и через несколько минут оказался в метрах пяти выше пулемётной точки.

Николай выскочил из-за укрытия и в упор расстрелял пулемётный расчёт. И скорее почувствовал, чем увидел, нападавшего со спины врага. Нож полоснул по плечу, капитан захватил руку противника, но не удержался, и они вместе упали.

От удара после падения капитан едва не потерял сознание. Его противник оказался сверху, лезвие ножа дрожало у самого лица Ивицкого и с каждой секундой становилось ближе. Его противник был тренированным и сильным, не сомневался в исходе схватки. Среди густой чёрной бороды сверкнули жёлтые зубы, злорадная улыбка исказила лицо моджахеда.

Николай резко отпустил врага и одновременно ушёл в сторону. Противник интуитивно выбросил руки вперёд, ища упор. И в этот момент пальцы Николая полностью вошли ему в глазницы. Дух взвыл и опрокинулся.

Не поднимаясь, Николай прислонился спиной к камню, его трясло. Смерть была близко. Он мысленно поблагодарил преподавателя спецподготовки в училище, майора Сиротина. «Спасибо, дорогой Николай Петрович, за науку! Если выживу, то только благодаря вашему курсу и занятиям рукопашного боя. Сегодня вы меня спасли!»

Рядом раздался взрыв, это «двадцать четвёртый» накрыл ракетой зенитную установку душманов. Зависнув на месте, вертолёт доработал пулемётной очередью точку и, набирая высоту, ушёл по ущелью. Бойцы первой роты зачищали склоны. Операция подходила к завершению.

Первая рота понесла потери. Двое бойцов убиты, пятеро ранены. Вместе с машиной погиб и экипаж «Пчелы». Уничтожена и значительная часть колонны, у них тоже серьёзный ущерб.

Капитан Ивицкий был удручён гибелью подчинённых, считал себя виновным в случившемся.

Уже в воздухе к нему протиснулся пилот и, перекрывая шум винтов, сообщил, что по возвращении в часть ему надлежит срочно прибыть к командиру батальона.

На взлётной полосе его дожидался штабной УАЗ. Подъезжая к штабу, Николай почувствовал тревогу, смутное предчувствие беды сжало сердце. Эту мысль он гнал, но она навязчиво не давала покоя.

Быстрым шагом он направился к кабинету командира батальона и без стука распахнул дверь. В кабинете вокруг стола сидели четверо: комбат Соснов, его заместитель майор Пилецкий, замполит батальона капитан Алиев и комроты два старший лейтенант Новиков. На столе стояло шесть стаканов с водкой, на одном из них лежал кусок чёрного хлеба.

Горло Николая перехватило, в висках застучало, казалось, сосуды не выдержат пульсирующего давления крови и лопнут. Он всё понял и с трудом опустился на ближайший стул.

— Андрей?! Как? Не может быть!..

В кабинете стояла гробовая тишина. Прошло несколько минут. К нему подошёл Борис и положил руку на плечо.

— Я и сам узнал час назад. Всю группу Андрея и его тоже… — комбат не смог сказать слово «убили» и замолчал.

— Мы с ним шестнадцать лет не виделись! Боря, так не должно было случиться! Может, это ошибка? — Николай понимал, что это правда, но ему не хотелось верить.

— Идём, помянем Куста! — Борис кивком пригласил его к столу. Офицеры встали.

Утром Николай с трудом приходил в себя. Он вызвал дежурного по штабу.

— Где комбат?

— Его вызвали в штаб дивизии. Он утром уехал вместе с замполитом. Приказал, чтобы вы, товарищ капитан, его дождались! — доложил дежурный.

Николай привёл себя в порядок и направился в расположение своей роты. Каждый взвод работал по плану. Он подошёл к площадке, где его бойцы отрабатывали приёмы рукопашного боя и метание ножей. Взводный лейтенант Беляев подбежал с докладом. Капитан остановил его.

— Отставить, лейтенант, пусть работают.

Увидев ротного, бойцы зашевелились. На глазах своего командира каждому хотелось себя проявить. Офицеры подошли к месту, где десантники отрабатывали метание ножей. Николай взял со стола один из ножей и подбросил на руке. Беляев с интересом на него посмотрел. Капитан повернулся к стенду и вздрогнул. На деревянном щите была нарисована фигура душмана с бородой. Это напомнило ему схватку в ущелье, злорадная улыбка и жёлтые зубы врага.

Через секунду три ножа вонзились в грудь фигуры на щите. Всё произошло моментально, многие бойцы даже не поняли, что случилось, а кто видел это, рты раскрыли от удивления.

— Ну вы даёте, товарищ капитан! — только и выдавил лейтенант Беляев.

А Николай направился к штабному домику. Ему хотелось до беспамятства напиться и отрубиться на сутки! Подойдя к штабу, заметил суетливое движение вокруг. Подкатил открытый УАЗ. Майор Пилецкий крикнул.

— Капитан, давай сюда! — и когда Николай вскочил на подножку, бросил водителю. — Гони в город!

— Что случилось, товарищ майор?

— Сам не понял, доложили, что машину комбата взорвали!

Смысл сказано не сразу дошёл до Николая.

— Как взорвали?

— Капитан, не знаю, на месте посмотрим! Гони, гони! — это майор подгонял водителя.

Ошеломлённый Николай сидел на заднем сиденье автомобиля и молчал, он не мог поверить. «Нет! Что-то майор путает! А если это правда? Вчера Андрей, сегодня Борис! Бред какой-то!..» Внутри Николая было пусто и холодно.

Однако это оказалось правдой! На выезде из городка машина комбата была уничтожена из гранатомёта. Водитель и майор Соснов погибли на месте, капитан Алиев, сидевший сзади, чудом уцелел. Прибывшая на место нападения местная полиция отправила ещё живого Алиева в госпиталь. Тела погибших доставлены туда же.

В госпиталь уехали и Пилецкий с Николаем. С трудом они прорвались к Алиеву, врач предупредил, что тот в тяжёлом состоянии и сейчас его беспокоить не стоит, но сдержать офицеров не смог.

Бледный Алиев, увидев их, попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.

— Лежи спокойно! — остановил его майор.

— Капитан, это тебе, — Алиев с трудом достал из-под подушки небольшой блокнот. — Перед самым взрывом комбат его передал мне, велел тебе отдать.

Эти слова дались ему тяжело, и он отключился. Медсестра попросила их выйти из палаты.

В удручённом состоянии они возвращались в часть. Сообщение о гибели комбата повергло батальон в шок, никто не хотел верить. У многих солдат на глазах стояли слёзы, их не прятали и не стеснялись. Майор Соснов своей храбростью и справедливостью заслужил уважение и любовь у бойцов и офицеров батальона. И его смерть воспринималась как несправедливое решение Судьбы.

По возвращении в часть капитан Ивицкий закрылся в комнате. В голове не укладывалось, что на соседнюю кровать больше не присядет его школьный друг Борька. Непродолжительное время нахождения в части Николай проживал в комнате у Бориса. Почти до самого утра капитан читал дневниковые записи майора Кустинского. Андрей перед выходом в поиск просил передать дневник своему другу майору Соснову. Каждый выход группы мог стать последним, потому и просьба постоянно повторялась, пока на самом деле это не пришлось сделать.

Цифры, фамилии, факты — многое в дневнике было интересным и опасным. Николай понимал, но не знал, что делать со всем этим. Да и гибель майора Соснова теперь не казалась случайной. Андрей мог доверять Борису. А кому довериться мог он, капитан Ивицкий?

Николай надёжно запрятал дневник до лучших времён, решив сначала осмотреться на месте, а потом решить, что с ним делать. Он залпом опрокинул наполненный стакан водки и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

Ан-12, как его называли «Чёрный тюльпан», скорбно и медленно оторвался от полосы. На борту одиннадцать гробов. Груз «200» убывал в Союз. В салоне несколько сопровождающих. У иллюминатора пристроился и капитан Ивицкий, он сопровождал друга и своего командира. Куда везти Борю и где его предать земле? Для них, детдомовских, родина везде, Союз большой. Николай решил похоронить друга в Рязани. Там они учились. Вспомнил первый день по прибытии в батальон. И разговор их ночной. А и в самом деле, куда им ехать, сколько себя помнил, везде казённая кровать была.

Похоронили майора Соснова в Рязани. Капитан Ивицкий вернулся в Афганистан и пробыл там два года. 1986–1987 годы были самыми напряжёнными и кровопролитными в афганской войне. Через полгода он был назначен командиром батальона, заменив погибшего майора Пилецкого. Вертолёт, в котором тот летел вместе с комбригом в Кабул, был сбит на подлёте к городу Шаран.

Ещё через год командир воздушно-десантного батальона майор Ивицкий был тяжело ранен. На марше, в одном из ущелий, их колонну атаковали моджахеды. БТР, в котором находился комбат, расстреляли из гранатомётов. Бойцы смогли вытянуть из горящей машины своего командира, он оказался единственный, кому удалось выжить.

В госпитале врачи не смогли спасти его левую руку. Провалявшись по госпиталям ещё шесть месяцев, майор Ивицкий был награждён орденом Красного Знамени и списан по ранению из Вооруженных Сил.

Он убыл в Союз и определился в Рязани, где благодаря ходатайству городского военного комиссариата и командования училища получил однокомнатную квартиру в старом доме на окраине города.

Дневник командира опергруппы «Гюрза» майора Кустинского лёг на стол первого заместителя Главного Разведывательного Управления Вооруженных Сил. В войска в Афганистан выехала комиссия, но существенных нарушений и преступлений не выявила. Прошла ротация по должностям, кто-то получил взыскание. Разведка шума не любит, либо шум этот кто-то с большими погонами погасил.

Бывший майор Ивицкий устроился охранником в частную фирму. Дважды в год он брал несколько дней за свой счёт и выезжал в город Одинцово в Подмосковье. В день рождения и в день гибели Андрея Кустинского навещал могилу друга.

Его часто видели на городском военном кладбище у могил воинам афганской войны. Он подолгу просиживал у одной из могил, где на надгробном камне под портретом было выбито: «Гвардии майор Соснов Борис Николаевич, 1956–1986 гг.»

Олег

За спиной у Олега со скрежетом захлопнулась дверь. Все двери камер закрываются с одинаковым звуком. Так было в первый раз и во второй. Вот и в третий раз за ним закрылась дверь, снова разделив жизнь на полосы, светлую и чёрную. Но его это не пугало. Здесь он свой, дома. На зону уже пришла малява — Сова вернулся. Как в детдоме друзья приклеили ему кличку «Сова», так и осталась она с ним. Но теперь в устах окружения это слово звучало с уважением, которое он заслужил кулаками и делами. Авторитетным человеком стал в своих кругах.

Олег улёгся на нары, на распорядки в зоне он давно не обращал внимания, потому и ходил в отказниках.

В детство вернулся, друзей вспомнил. Кого и куда жизнь забросила? Тогда, в семидесятом, разбросали их по разным интернатам, с тех пор никого и не видел. Нет, перед самым уходом в армию с Харитоном встретился. Наверное, большим спортсменом стал, он упёртый, если чего захочет — добьётся. А ты, Олег, чего добился? Всю страну проехал, только по этапам и тюрьмам её знаешь. Вспомнилось, как в первый раз зону топтал.

…Давно это было, в 1976 году. Вот так же за спиной захлопнулась дверь в камере, разделив его жизнь на до и после. Были мечты, надежды, но всё рухнуло в один день. Всё!

Вынесен приговор, и никто ему не поможет. Пять лет. За что? За то, что защитил от хулиганов двух девчонок. А что с ними было бы? Затолкали бы в машину, а наша доблестная милиция до сих пор искала бы их.

Два месяца назад, в мае, он уволился из армии, приехал в Брест, где жила его родная тётка. За несколько месяцев до увольнения Олег написал ей. Советовался, как жить и что делать дальше. Тётя Зина предложила племяннику приехать к ней и на месте определяться. Олег принял предложение, о чём ей и написал.

Олег Савчук служил в пограничных войсках. Службу проходил на границе в Карпатах. Нравилась служба, к режиму привычен с малых лет, со спортом дружил. Сержант Савчук на заставе всегда и во всём был лучшим. А когда его наряд задержал группу нарушителей, и он вместе с рядовым Афанасьевым был награждён медалью «За отличие в охране Государственной границы СССР», его авторитет на заставе стал непререкаем.

Перед увольнением в запас начальник заставы капитан Данильченко предложил Олегу подумать о дальнейшей службе на границе. Ему очень не хотелось отпускать сержанта. Олег пообещал подумать. «Вот съезжу к тётке в гости и определюсь». Так и сказал своему командиру.

В поезде он познакомился с двумя симпатичными девушками, и дорога не показалась такой скучной. На перроне вокзала они простились, и Олег направился в кафе на привокзальной площади перекусить. Но когда вышел из него, то услышал крики на автобусной остановке.

— Помогите, помогите! — это кричали и звали на помощь его попутчицы по купе.

На остановке стоял красный жигулёнок, и трое ребят пытались силой усадить в салон автомобиля его недавних соседок. Площадь в этот час была пустынной, и помочь девушкам было некому, а редкие свидетели этой сцены пытались быстрее удалиться. Связываться с подвыпившей компанией небезопасно.

Олег направился к остановке. Он уже понимал, что без жёсткого разговора ситуация не разрешится. Подойдя ближе, он твёрдо попросил ребят оставить в покое девушек, хотя понимал, что его слова не будут услышаны.

— Послушай, погранец, шёл бы ты своей дорогой! Не тормози здесь, тебе дороже будет! — к нему подступил крепкий парень.

«Вот с него и придётся начинать, похоже, он здесь просто «солдат»!» И когда тот нанёс удар, Олег был готов и сработал на опережение. Встречный удар правой рукой в челюсть и тут же левой в печень надолго отключили нападавшего, тот как подкошенный рухнул на асфальт. Послышался глухой удар падающего тела.

Быстро отойдя от растерянности, двое парней готовы были наказать зарвавшегося выскочку. У одного из них в руке блеснуло лезвие ножа. Освободившись, девушки бросились убегать.

Похоже, ребята насмотрелись фильмов о Брюсе Ли, они пытались демонстрировать приёмы кунг-фу или каратэ. Вполне возможно, с другими соперниками они их и применили бы. Но перед ними стоял опытный боец. Сместившись в сторону, чтобы нападавшие оказались друг за другом, Олег атаковал сам. Левой рукой поставил жёсткий блок и отбил руку с ножом соперника, дальше — удар ногой в пах и правой рукой боковой удар в челюсть заставили опуститься соперника на землю. Тут же встретил второго нападающего ногой в грудь. Тот охнул и упал на колени, вторым ударом ноги Олег заставил противника опуститься ещё ниже и затихнуть.

Как он сейчас был благодарен заместителю командира заставы старшему лейтенанту Чукарину за уроки рукопашного боя. Жёстко и жестоко, но как с уродами разговаривать, если они не понимают русского языка?

В этот момент к остановке подъехал маршрутный автобус, а со стороны вокзала бежали два сотрудника милиции. Олег, чувствуя свою правоту, убегать не собирался. Но знай, что его ожидает, на месте не остался бы. Вскоре подъехала машина скорой помощи. Пострадавшим оказали медицинскую помощь, а Олега задержали и доставили в дежурную часть отдела милиции.

А потом всё закрутилось. Девушек не нашли, свидетели начали утверждать, что ничего не видели, а ребята оказались отпрысками «отцов» города. Один из них — сын шишки из исполкома, второй — сынок директора завода, а у третьего папа высокий милицейский чин. И все трое оказались пострадавшими, ещё и в больницу попали. Поломанные рёбра, свёрнутая челюсть, выбитые зубы, сотрясение мозга, многочисленные ушибы — всё это присутствовало в медицинских заключениях, предоставленных суду.

Суд рассмотрел дело быстро — пять лет строгого режима. Детдомовский хулиган — всё понятно. Прокурор требовал больше, но, учитывая армейскую характеристику и боевую награду, суд определил — пять лет. Вот так в один момент Олег стал злостным бандитом. Тётя Зина пыталась помочь племяннику, но кому интересна школьная уборщица?

Савчук был благодарен ей, чем могла, помогала племяннику, письма строчила, посылки оправляла, поддерживала морально.

А жизнь завертела Олега. С его характером выживать было непросто. В первый день в камере его пресанули, и снова спасли кулаки и умение драться. Двоих пришлось отправлять в санчасть, а Олег загремел в карцер. Но когда через десять суток вернулся в камеру, его ждал другой приём, и место на нижнем ярусе с уважением предоставили.

Потом — этапы. Человек-проблема ни одному начальству не нужен, и поехал Олег изучать географию родной страны, оказался в Забайкалье. В стране бесплатный труд приветствовался, и зон для работяг хватало! Озлобленного на белый свет крепкого бойца к себе подтянули ребята из Ростова. Они помогли ему адаптироваться и взяли под свою защиту. Он же отрабатывал милость кулаками. Стал «бойцом». Бригада ростовских зону держала, неугодных и строптивых «воспитывала», а при необходимости укладывала в деревянный ящик.

К законным пяти годам ему добавили ещё два, на свободу Олег вышел только в 1983 году. Уехал в Ростов, где его уже ждали бывшие сокамерники.

И гуляй воля! Много дел натворила их банда, много крови пустила виновным и без вины.

Вторая судимость спасла его от более серьёзного срока. Олег совершил ДТП, управляя автомобилем в пьяном состоянии. Пострадавший отделался царапинами, но, учитывая прошлое, его опять осудили. Срок, правда, дали небольшой, три года. А через полгода почти всю их группировку арестовали, но к тому времени Олег находился на зоне и избежал более серьёзного наказания. В материалах уголовного дела деяния Совы не фигурировали, друзья не сдали его и вывели из-под удара.

В 1987 году он опять был осужден на пять лет. И снова срок минимальный. Дела ростовской группы были резонансными и громкими. Но высокий покровитель с большими звёздами был им крышей. Банда поредела, половина бойцов легла на разборках. А вот Сова неуловим, жесток и удачлив был. Прокурор мог бы и на вышку накопать, да, верно, тормознули его. Так что пять лет за подарок судьбы посчитал.

…Олег очнулся, когда в камеру народ заходить стал. На лежащего чужака настороженно смотрели, борзый мужик, даже встать не хочет, поприветствовать братву. Сейчас его учить будут, но когда смотрящий хаты Баграм сам к новичку подошёл и почтительно поздоровался с ним, всё на свои места стало. «Концерта» не будет! Уважаемый человек прибыл.

— С прибытием тебя, Сова!

Олег поднялся, протянул руку Баграму, тот команду подал.

— Кузя, хавку подбрось! Человек с дороги, угостить положено! — Баграм гостеприимство проявил, в долгу перед Совой был, жизнью обязан.

Долго они беседу вели, все уже отключились, в камере храп стоял, а они за полночь только улеглись.

Беспредела на зоне нет, администрация лояльна, уважаемому человеку жить можно.

Олегу не обязательно было руками махать, это делали другие. Он был уже в другой категории, в авторитетах, но форму поддерживал и при случае мастерство демонстрировал.

Однажды Баграм вопрос ему задал.

— Олег, а почему у тебя погоняло «Сова», может, поменяешь, не звучит! По делу всё должно быть!

— Знаешь, Баграм, погоняло «Сова» в детстве ко мне приклеилось! В детдоме у всех кликухи были, как пацаны меня назвали, так и останусь Совой. Не буду перекрашиваться. Если честно, те детдомовские годы лучшие в моей жизни были, это уже потом грязь и кровь к рукам липла, а там… — Олег замолчал.

— Прости, братан, больше на душу капать не буду! — Баграм понял, что Сова не расположен продолжать разговор.

Действительно, больше к этой теме они не возвращались.

Прошло пять лет. И снова за спиной Олега раздался скрежет плохо смазанных ворот. Только теперь он стоял по другую сторону и дышал. Да, это совсем другой вкус, другой запах, запах свободы!

Олег полной грудью глубоко вздохнул, передёрнул плечами, будто сбрасывая тюремный пятилетний груз, и направился к поджидавшему автомобилю. Увидев его, из чёрного джипа вышло четверо крепких парней, они направились ему навстречу. Это из Ростова прилетели Джек и Молчун, а тачку на месте подогнала местная братва. Полтораста километров до Иркутска на колёсах быстро покроют, сегодня отдых по полной программе, а завтра самолётом до Ростова.

— Сова, брат, ты снова с нами! — Джек обнял за плечи старинного друга. К ним подошёл и обнял Олега Молчун.

— Ты все такой же молчаливый? — Олег рад был видеть своих друзей.

Поздоровавшись с водилой, он устроился на переднем сиденье рядом с ним.

— Ну, что, Сова, гуляем и живём! — Джек искренне был рад встрече.

По дороге говорили о многом. Джек вводил Олега в курс новой жизни.

— Ты, Сова, живёшь в новой стране, теперь это Россия. Нет Союза! В Беловежской пуще три чувака похоронили ту страну. Сейчас везде бардак, только и греби бабло! Законники в бизнес пошли, а мы им помогаем. Молодых на место ставим, сила, брат, решает всё! А ты у нас теперь иностранец или на родину отчалишь?

— А кто меня там, в Беларуси, ждёт? Мать по второй ходке без меня схоронили! Нет, братва, я уже здесь якорь бросил!

Джек одобрил слова друга и ещё долго философствовал, объясняя, как надо жить сегодня. Олег с интересом слушал. Молчун, как всегда, молчал, пилот, разинув рот, слушали ростовские новости. Иркутск — не край России, но Ростов к Москве ближе, там дела другого масштаба.

Через сутки Ростов встречал Олега. Пока Сова на нарах парился, Джек бригаду держал, молодёжь подтянул, боксёры и борцы все. Бригада Совы под Бесом ходила, Бес — законник, но воровские законы соблюдал.

Времена меняются, кроме сбора дани и крышевания денежных мешков, Бес налаживал и подбирал под себя бизнес. Рынок под ним был, автомастерские и заправочные подтянул, к заводикам присматриваться стал. На общаке у него Бухгалтер сидел, тот не только деньги умел считать, но и знал, где эти деньги работать могут и будут.

А Сова со своими бойцами неугодных и несговорчивых клиентов на место ставил или устранял. У Беса дела в гору шли.

…Джип притормозил в тени дерева у подъезда одного из домов, уже темнело, и двор был пуст. Четверо крепких ребят во главе с Олегом вышли из машины. Сова незаметно осмотрелся, и, не заметив ничего подозрительного, скомандовал.

— Муса, останешься в машине, присмотришь здесь, остальные за мной!

И быстрым шагом направился к подъеду. В темноте поднялись по лестнице на второй этаж. На звонок за дверью послышался голос.

— Кто там?

— Вам посылка.

— Да, да, я жду! — хозяин квартиры ждал гостя. Ребятки знали, кто и когда должен прийти. Дверь приоткрылась, а вот закрыться уже не успела. Молчун быстрым и резким движением сорвал цепь защёлки и вошёл в прихожую, за ним последовали Сова и Джек. Хозяин квартиры, маленький лысый еврей, открыл рот, но короткий удар в живот заставил его глотать воздух, и он присел на пол. Молчун поднял его за шиворот халата и втащил в комнату.

Из соседней комнаты вышла супруга хозяина и застыла. Крик так и не слетел с её губ. Прямо ей в лицо смотрело дуло пистолета.

Молчун швырнул ошарашенного мужичка на диван. Олег указал хозяйке место рядом с ним. Та бросилась к мужу и залепетала.

— Иосиф, что хотят эти люди? Иосиф, скажи…

— Закрыла рот, слушайте оба! — оборвал женщину Олег и подошёл вплотную к дивану. — Говорить долго не буду и повторять дважды тоже! Сейчас ты отдаёшь тридцать кусков зелени, и мы тихо уходим!

Хозяин завыл.

— Но Бесу я должен двадцать тысяч.

— Это было вчера! У тебя нет времени, у нас тоже! Или я сначала пристрелю её, — дуло пистолета упёрлось в лоб женщины, та вздрогнула.

— Только не это, не надо, я всё отдам! — хозяин понимал, что эти ребята не шутят. В прошлый вторник расстреляли семью Гольдина, его партнёра по бизнесу.

Дрожа, он поднялся с дивана и прошёл в соседнюю комнату, за ним последовал Джек. Через несколько минут они вернулись, и хозяин квартиры положил на стол три пачки стодолларовых купюр.

В этот момент в коридоре раздался звонок.

— Ты кого-то ждёшь? — спросил хозяина Джек.

Тот замотал головой.

— Иди посмотри! — дал команду Олег.

Джек подошёл к двери и прильнул к глазку, потом осторожно вернулся в комнату и доложил.

— Сова, там мент, участковый, наверное!

Звонок повторился. Потом за дверью послышался голос.

— Иосиф, я знаю, ты дома, отрывай!

И тут хозяин квартиры не выдержал и закричал.

— Петрович, здесь бан… — на полуслове крик оборвался, это Мочун расстрелял его в упор.

Джек среагировал моментально, рывком открыл входную дверь, и лезвие ножа по самую рукоятку вошло в грудь пожилого капитана. Он подхватил падающее тело участкового и втащил в квартиру.

Закончил расправу Олег — резким ударом ребра ладони сломал бедной женщине шею, та даже не успела вскрикнуть и уткнулась лицом в подушку на диване.

— Уходим! — бросил Олег и устремился на лестничную площадку. Троица быстро ретировалась.

Внизу у машины их ожидал Муса. Все четверо уселись в джип, и Мусса рванул с места. Через несколько секунд автомобиль выскочил со двора на центральную улицу и затерялся в потоке.

Бес был недоволен. Его люди облажались, менты и так звереют, а здесь труп их коллеги. Поднимется лишний шум. Хотя время такое — люди гибнут. Придётся Сове с его людьми исчезнуть на время. Двое в Москву курьерами уйдут, а остальных куда подальше, пусть покантуются за чертой. Менты за своего шмон устроят, лютовать начнут, пацанов беречь надо.

Уже утром Муса и Джек первым рейсом вылетели в Москву, а Олег с Молчуном на неприметном жигулёнке покинули Ростов и выехали в посёлок Ясногорск, что в ста километрах от города Шахты. Там у Молчуна проживал дальний родственник, к нему они и направились.

Ясногорск — небольшой шахтёрский посёлок. С десяток лет назад шахта выработалась, посёлок опустел. Но многим уезжать было некуда, здесь дом, хозяйство. Пенсия какая-никакая, куда уезжать? Люди остались, дети росли. Сегодня в поселке работала школа, детсад и другие социальные учреждения, был даже небольшой ресторан.

Вот этот ресторан и принадлежал Хану, местному авторитету. Когда-то Рамиз Амирханов был перспективным борцом, но, будучи студентом Волгоградского института физкультуры, попал в неприятную историю. Погибла его однокурсница, в её гибели обвинили Рамиза, он получил срок. Выйдя из тюрьмы через четыре года, Амирханов стал местным криминальным авторитетом. В стране наступила перестройка, и криминал подался в бизнес. Хан открыл в посёлке ресторан, автомастерскую и ряд торговых точек. Этакий хозяин посёлка, но с местной властью не конфликтовал, даже чем-то помогал ей.

Вот сюда на время и приехали Молчун и Олег. Когда-то Молчун, он же Виктор Молчанов, учился на одном курсе с Амирхановым, в одном зале тренировались. Хан встретил однокурсника настороженно — кто знает, что задумал Бес! Не внушал доверия и этот крепкий, высокий, с жёстким взглядом напарник Молчуна. Похоже, и Хан не очень понравился Олегу, но сейчас не это было важно, они находились на территории Хана. Амирханов, узнав, что гости приехали на время, отсидеться, успокоился, пригласил их сегодня вечером к себе в ресторан. На том и договорились.

Парни остановились у родственника Виктора. Игнат Иванович, забытый всеми, тихо доживал свои годы. Он даже не обрадовался приезду племянника, словно тот только вчера уехал. Приехал, ну и живи! Единственное его утешение — дешёвое вино. Зная это, Виктор прикупил в местном магазине несколько бутылок. Машину загнали в сарай, чтобы она не мозолила глаза любопытным, а сами вечером направились кутить.

Ресторан был единственным увеселительным местом в посёлке, где ежедневно собиралась вся местная элита. Здесь всегда было чисто, тихо и аккуратно, если кто-то из посетителей и перебирал норму, ребята Хана жёстко и быстро наводили порядок. Привлекать внимание местного участкового капитана Синицына Хан не хотел. Синицын проживал в соседнем посёлке в сорока километрах, в таком же заброшенном месте, как и Ясногорск. Хан с участковым ладил, порядок в посёлке держал, так что у капитана не было повода в частых визитах сюда, и это обоих устраивало.

Вечером Виктор и Олег пришли в ресторан, оставили в гардеробе кожаные куртки и поднялись в зал на второй этаж. Олег отметил, что в целом внутри дизайн неплох, изыски роскоши и вкуса.

Хан сам их приветствовал и провёл к столу. Кухня тоже была достойна, Олег и на это обратил внимание.

— Знаешь, Хан, у тебя можно принимать уважаемых людей!

Хану такая оценка польстила. Он расплылся в улыбке.

— Люди Беса всегда желанные гости.

И в этот момент Олег почувствовал взгляд в спину, он резко повернулся и осмотрел зал.

— Что случилось, дорогой? — Хан с тревогой посмотрел на Олега и проследил за его взглядом.

Из-за стола поднялся моложавый широкоплечий мужчина среднего роста и двинулся им навстречу. Он подошёл вплотную к Олегу и остановился. Так они и стояли, рассматривая друг друга. Олег первым не выдержал.

— Харитон, ты, что ли?

— А я смотрю и не верю! Сова, брат, неужели ты? Вот это встреча! — и оба бросились в объятия друг друга и застыли на несколько мгновений.

Олег дрожащим голосом спросил.

— Харитон, сколько мы не виделись?

— Двадцать два года, брат! — к горлу Антона подступил горький ком.

Братва за столами повернула головы и с интересом наблюдала за встречей корешей.

Позже, уже сидя за столом, Хан спросил у Олега.

— Послушай, Сова, ты назвал своего кореша Харитоном, а нам он представился Хмурым, что-то не пляшет!

— Знаешь, Хан, мы оба детдомовские, там я был Совой и Совой остался, а Антон там был Харитоном. Значит, теперь он Хмурый. Видишь, не улыбается! Точно Хмурый!

Сидевший рядом с Олегом Антон вмешался.

— Послушай, Хан, я тебе биографию не рисовал, ты спросил, я ответил! Твой кореш Шило — мой подельник, у нас с ним дела были, и ты предъяву не бросай, мне душняк не нужен!

— Хан, всё в ажуре, это мой брат! — Олег прервал их перепалку. — Антоха, давай выпьем за встречу! — и он поднял рюмку с водкой.

Засиделись допоздна, Хан пил мало и незаметно наблюдал за Харитоном. Несколько раз покидал зал ресторана.

Молчун подсел к Олегу и тихо проговорил.

— Сова, базар есть, давай выйдем на улицу.

Они курили около клумбы ресторана. Стояла июльская тёплая ночь. Ночное небо было усеяно звёздами. Молчун нарушил затянувшееся молчание.

— Сова, дело не моё, но Хан твоего кореша прессовать собирается. Мне пацаны шепнули, что он считает этого Харитона цветным. Шило на колесах, а он за ним топает.

— Прессовать говоришь? — глаза Олега зловеще сверкнули, он процедил сквозь зубы. — Харитона не отдам! Разборки не будет, а упрётся Хан, ему же хуже!

Друзья вернулись в ресторан. Выбрав удобный момент, Олег шепнул Антону.

— Харитон, выйди в сортир!

Через несколько минут они встретились в туалете. Олег проверил помещение и рассказал другу о подозрениях Хана.

— Знаешь, Антон, я жизни твоей не знаю и кто ты сейчас, спрашивать не буду, только Хан здесь хозяин! При мне тебя не тронут, побояться, а вот втихую прижмут! Пока темно, уходи!

Антон несколько минут переваривал сказанное, потом тихо промолвил.

— Олег, о себе я не буду говорить, но если я сейчас исчезну, как ты?

— Я человек Беса, меня не тронут.

Антон подошёл к Олегу и обнял его.

— Прощай, брат! Я твой должник.

Олег улыбнулся.

— Через двадцать два года отдашь долг! Прощай, брат! А теперь уходи! — и кивнул на окно.

Антон открыл окно и встал на подоконник, не поворачиваясь, он ушёл в темноту. Второй этаж это даже не третий!

Что с Антоном всё будет в порядке, Олег не сомневался, и спокойно вернулся в зал. Через десять минут они с Молчуном покинули ресторан. Хана в зале не было, так что они ушли не попрощавшись.

Утром к часам семи к дому Игната подъехал чёрный «опель», из него вышли Хан и четверо бойцов. Один из них окликнул копавшегося во дворе Игната.

— Игнат, поднимай своих гостей! Базар есть!

На крыльцо дома уже выходили Молчун и Сова. Нервный Хан не сдержался.

— Сова, или как тебя там, где твой мент? Похоже, ты ссучился! Ты же знал, что твой кореш красный! Или скажешь, нет?

Олег побледнел, рука медленно потянулась к поясу, с ним всегда был надёжный и проверенный ТТ.

— Я не спрашивал, а Харитон не говорил, кто он! Если за мной косяк, я отвечу, но не перед тобой! А ты, баклан, за метлой следи, а коль предъяву бросил, доказуху дай, или нам не о чем базарить! За слова свои ответишь.

Игнат понял — назревает разборка, лучше быть сейчас подальше от этих ребят, он тихо прошмыгнул за сарай, от беды подальше.

Хана трясло, южный характер рвался наружу. Его ставят на место там, где он хозяин. И это в присутствии его людей! Он выхватил из кармана пистолет, но Олег ждал этого и опередил Хана. Две пули рванули рубашку Хана и вошли в грудь, он стал заваливаться набок.

Бойцы Хана команды не ждали, и с обеих сторон прозвучали выстрелы. На плече Олега стало расползаться красное пятно, вторая пуля вошла в живот, но и один из парней тоже опустился на колени. Ещё одного бойца Хана расстрелял Молчун. Двое местных рембо, оставшиеся в живых, посчитали за лучшее покинуть место боя и бросились наутёк.

Хан и один из его людей были мёртвы, ещё один ранен. Досталось и Олегу — два серьёзных ранения. Молчун перевязал товарища и быстро выгнал из сарая «Жигули». Вывел из строя «опель» Хана. Затем уложил Олега на заднее сиденье и торопливо выехал за ворота.

На разбор они подкатят потом, а сейчас надо спасать Сову, да и себя тоже. Местные напуганы, шмалять начнут не спрашивая!

Молчун гнал машину степью, сзади стонал Олег. Не отрывая взгляда от дороги, Виктор просил.

— Держись, братан, всё будет нормально!

Через полчаса он заволновался, что-то друг долго молчит. Виктор остановил машину и осмотрел товарища. Скорчившись на сиденье в неестественной позе, Олег не подавал признаков жизни. Ему теперь было безразлично, где он лежит и как… Виктор присел рядом и скорбным взглядом уставился в бледное лицо товарища. Его рука прошлась по лицу Олега, и губы прошептали.

— Прости, друг! Глупо как! Я вернусь и всех закопаю, обещаю тебе, брат.

Через час он выехал на трасу, теперь спешить было некуда. Дважды прошёл посты ГАИ, на старые «Жигули» никто не обращал внимания. Что с колхозника возьмёшь. Проведя ещё три часа за рулём, Виктор благополучно прибыл в Ростов.

На следующий день Олега похоронили…

Строители коммунизма

Колёса в размеренном ритме стучали по рельсам, вагон плавно раскачивался из стороны в сторону. И так уже две недели. За это время комсомольский задор был уже на исходе. Это первые несколько дней пути казались прекрасными, как же, они едут строить БАМ — Байкало-Амурскую магистраль! Вся страна в патриотическом порыве бросилась выполнять наказ партии.

Ещё три недели назад Казимир Гордеев и Анатолий Дымарский жили своими радужными надеждами. Июнь 1976 года, они только что уволились из армии. Впереди вся жизнь! А что у них было позади?

Казимир лежал на втором ярусе плацкартного купе, он повернул голову. На соседней полке посапывал во сне Дымар. Монотонный стук колёс убаюкивал, и Казик закрыл глаза. Картины детства всплыли в сознании и тот последний день детства тоже.

…Тогда автобус остановился, и Антону нужно было выходить. Как им не хотелось, чтобы Харитон их покидал, воспитатель Алексей Семёнович обратился к Антону.

— Ну вот, Антон, дальше ты один и сам. Будь сильным, пусть Бог тебя хранит!

Эти слова тогда он сказал не только Харитону, а им всем. Антон потом долго бежал за автобусом. Мальчишки прильнули к заднему стеклу и смотрели, как удаляется фигура друга. Детдомовцы слёз не любили, но тогда их не стеснялись.

Их потом тоже разбросили по разным интернатам, троих в Брест отправили, а вторую тройку — в интернат в Высоком. Им хоть немного было легче, они вместе, а Харитон остался один.

Вместе с Гордеевым в Высокое попали Дымарский и Савчук. Не прижились они там, с местными пацанами война началась, да и класс на группы разбит, каждый за себя. Добыв до конца года, Сова в бега подался. С летних каникул в школу не вернулся. Больше они его не видели. Сами с трудом дотянули до десятого класса. Толе справку дали, что прослушал школьный курс. Таких справок в классе с десяток выдали. Учиться никто не хотел!

Дымару теперь без аттестата жить надо. А зачем аттестат этот, работяги нужны везде, возьмут и без аттестата, лишь бы вкалывал!

В армию Гордеев и Дымарский вместе ушли и попали в одну часть. Служили в Липецке в стройбате, там и освоили строительные специальности.

Перед увольнением многие сослуживцы в роте разговоры заводили о том, чтобы на БАМ рвануть — Байкало-Амурскую магистраль строить. По комсомольским путёвкам, хотя ни Казимир, ни Анатолий комсомольцами никогда не были. Там заработать можно, вот за этим и ехали. Жизнь начинать надо, а денег дядя и тётя им не дадут, да и родни той нет, так что только на себя надежда! Вот она, взрослая жизнь, и началась.

…Гордеев открыл глаза, прямо на него смотрел Толя.

— Ты чего не спишь? — адресовал ему вопрос Казик.

— Не спится, вот думаю, зачем мы в такую даль поехали. В Москву можно было рвануть! Ехать надоело!

— Дымар, ты чего? С твоей справкой только в Москве и ждут!

От их разговора внизу проснулись соседи, Виктор Каюров из Уфы и киевлянин Дмитрий Зеленко. Дима до хруста в суставах потянулся и, зевая, протянул:

— Не, пацаны, за эту дорогу высплюсь на всю жизнь!

Дымарский не разделял его радужных настроений.

— Пахать начнёшь, на ходу спать будешь!

К разговору подключился и Виктор.

— Ребята, а вы знаете, как расшифровать «БАМ»? — он обвёл всех загадочным взглядом.

— Ну и что ты придумал? — Казик подтолкнул его к ответу.

— Да не придумал, вчера в соседнем вагоне услышал. БАМ — это Брежнев Абманывает Молодёжь!

Казик изобразил подобие улыбки.

— Тоже мне, грамотеи! Да мне по барабану, кто кого обманывает, будут платить — буду пахать! За копейки я и на завод пошёл бы! Дымар, я прав?

— Прав, Казик, я тоже так считаю! Ну что, братва, перекинемся в картишки? — Толя спрыгнул с полки.

Остальные готовы были присоединиться. А чем ещё можно было заняться от скуки в ограниченном пространстве! А так хоть время убивали.

Через неделю прибыли к месту назначения. Бригаду из восьми человек, в которую вошли Казимир и Анатолий, на автотранспорте доставили в Усть-Муй. Посёлок располагался на берегу у слияния рек Муи и Витима. Остановились у дома с вывеской «Витимская партия. Багдаринская геологическая экспедиция». Их поселили в общежитии, друзья расположились на соседних кроватях.

— Всё как всегда! В этой стране мы с тобой на казёнке всю жизнь проведём! — подытожил Казимир.

— А нам что, привыкать? — отозвался Анатолий.

Два дня ушло на оформление документов, обустройство и ознакомление. Позже они сменят бригаду на Ангароканском перевале. Работали вахтовым методом, смена каждые двенадцать суток.

Через два дня двадцать человек транспортным вертолётом за 200 километров перебросили к месту работы. Пролетая на вертолёте меж двух огромных сопок, ребята с замиранием сердца смотрели вниз — такой красоты в своей жизни они ещё не видели. Вот она первозданная красота природы! Уже на земле они только и вертели головами по сторонам, бросая восхищённые взоры вокруг.

К ним подошёл мужчина огромного роста, это был бригадир. Он понимал настроение прибывших романтиков, молодёжь, что они видели?

— Э, молодёжь, эта красота вам ещё надоест! Напашешься здесь — не до красоты! — проговорил он с усмешкой.

— Да разве может такая красота надоесть? — с удивлением отреагировал Казик.

— Ну-ну, посмотрим! А сейчас прошу к нашему шалашу! — он указал на бревенчатый домик. Там и поселились прибывшие строители коммунизма.

Больше времени на раскачку не отводилось. С самого утра на следующий день приступили к работе. Бригада из десяти человек, в которую были определены Казимир и Анатолий, занималась расчисткой леса для будущей дороги. Работа не для слабаков, но таковыми друзья себя не считали. Втянулись и быстро привыкли к физическим нагрузкам.

Валили вековой лес, делали обрубку, жгли ветви. В общем, расчищали полотно для будущей дороги. И так двенадцать дней!

К концу смены прилично устали и с нетерпением ждали смены. Тем же маршрутом прибыли обратно в Усть-Муй.

Почти сутки отсыпались. На следующий день Казик уговорил друга прогуляться по окрестностям. Пристал к нему с самого утра.

— Дымар, подъём! Всю жизнь проспишь! — и одеяло с него стянул.

Анатолий знал характер товарища, всё равно не отстанет, стал нехотя собираться.

Побродив по окрестным горам, к полудню вышли к ручью, впадающему в Мую. Через полчаса остановились на её берегу. Казик предложил отдохнуть и присел на огромный валун. Рядом пристроился и Анатолий.

Они долго сидели, каждый со своими мыслями и думами. Неотрывно смотрели на воду. У их ног меж камней в воде водили хоровод лёгкие хариусы, а рядом неторопливо проплывали стаи чебаков и чёрные «горные» ленки. Поодаль у скалы, в журчащих потоках воды, мелькали юркие гольяны.

Это многообразие жизни в воде дополняли кружащиеся над водной гладью разноцветные мотыльки, великолепные махаоны. В воздухе носились мохнатые мухи, шмели и мелкие дикие пчёлы. И всё это на фоне отвесных скал, на которых цеплялись кусты спиреи и шиповника. А спускаясь ниже к воде, вдоль берега рассыпались плантации лютиков, княженки и мышиного горошка.

Заворожённые этой девственной красотой ребята и не заметили, как солнце стало скрываться за верхушками вековых елей. Первым очнулся Казимир.

— Да, такая красота! Поставить бы здесь домик и жить в своё удовольствие! — размечтался он.

— Ты сначала на этот домик заработай! Но пока это случится, всю тайгу и эту красоту уничтожат! И мы с тобой это уже делаем, и, заметь, по зову Родины!

— С тобой, Дымар, и помечтать нельзя!

— Может, ты ещё и на Луну слетать хочешь?

— А помнишь, как в школе на стадионе Куклин ракету запускал? Может, он уже и настоящую сделал? И впрямь на Луну собрался! Я бы полетел!

— Ага, прямо отсюда и завтра! — подшутил над другом Дымарский.

— Ладно тебе язвить, пошли отдыхать! — Казик не обижался на товарища.

В последующие дни друзья совершали обходы окрестностей, познакомились со всеми местными достопримечательностями.

Прошло два года. Казимир и Анатолий стали настоящими строителями, освоив с десяток строительных специальностей. Там, где они работали, нужно было делать всё. Топор, рубанок, пила в их руках творили настоящие предметы искусства. Управлялись и с техникой, могли заменить тракториста, сесть за руль мощного самосвала. Однако всё чаще Казимир заводил разговоры о том, чтобы вернуться на родину. Его товарищ воспринимал это желание спокойно.

— Казик, а кто и где нас ждёт? Давай рванём на юг, обустроимся где-нибудь! В ту же Грузию, Армению. Там тепло и виноград есть, и чтоб море было! — Толя и глаза закатил, как будто грузинское солнце уже ласкало его.

Помёрзнув две зимы в тайге, ребята уже всерьёз подумывали о смене климата. Денег на первое время заработали. Приедут и на месте разберутся, что делать дальше. Менять место жительства и работу не боялись. За эти два года многому научились, такие строители, как они, везде в цене будут.

Случай, произошедший в середине августа 1979 года, это решение только ускорил. 18 августа бригада работала недалеко от городка Тында, там, на сопке Фестивальной, должен был состояться концерт американского певца Дина Рида. Перед этим большинство рабочих бригады попросило начальника участка Крюкова дать им возможность посетить концерт. До Тынды на вертолёте часа два, не больше, пилоты поддержали эту просьбу и готовы были лететь, но Сергей Семёнович был категоричен. Так и заявил, вам бы только гулянки да пьянки. А наказ партии — дело святое!

Тут Дымар не выдержал.

— Семёнович, мы здесь два года без культуры, а этот день отработаем, и партия не пострадает!

Крюков взбесился.

— Ты, сопляк, партию не трожь! Она тебя в детдоме выкормила, и ты ей по гроб жизни обязан!

— Долг вашей партии я отдал тем, что здесь два года отпахал, может, ей ещё и заплатить? — огрызнулся Толя.

— Куском казённого хлеба нас упрекаете! А сами не подавитесь? И мы вам не сопляки! — вступился за друга Казик.

— Видишь, как разговорились! Марш на работу, хватит болтать, концерта им захотелось! Устрою я вам концерт! — понесло Крюкова.

Бригада была на стороне друзей, но перечить начальству никто не посмел. Каждое слово против мнения руководства скажется на размере премии. В этом Семёнович был строг. На том и разошлись, люди отправились по рабочим местам.

Вечером, сидя у костра, ребята только мечтали о концерте. Пронырливый и вездесущий Пашка, видя состояние друзей, нырнул в палатку и через минуту вышел оттуда с таинственным видом.

— Душа праздника хочет, а Крюков тот праздник убил!

— Садись, балабол, ещё ты тут философствуешь! — урезонил его бригадир Петрович, мужик рассудительный и мудрый.

Пашка только хитро улыбнулся и протянул из-за спины бутылку водки «Московская». После такого подарка настроение присутствующих поднялось. Выпили, понемногу досталось всем, делили по-братски. Казик с сожалением произнёс.

— Хотел живым настоящего американца увидеть! Не получилось! — потом добавил. — Пацаны, мы с Дымарем после этой вахты уезжаем! Вопрос решён, правда, Толян?

Тот в знак согласия только кивнул и снова уставился на пламя костра.

После окончания вахты и прибытия в Усть-Муй Гордеев и Дымарский подали заявления на увольнение. Крюков сожалел, что хорошие работники покидают их, но гордый нрав не позволил ему просить ребят об изменении решения. Мастер Артёменко проговорился:

— Вас к медали «За строительство БАМа» хотели представить, да знаю, что Крюков докладную начальнику экспедиции подал, жаль вас, хлопцы!

— А вы Крюкову эти медали на задницу повесьте, пусть перед своей партией красуется! — беззлобно обронил Казимир.

Артёменко с опаской по сторонам обернулся.

— Вы, ребятки, такими выражениями не разбрасывайтесь, не ровен час, кто услышит! Не сталинские нынче времена, но береженого Бог бережёт!..

На следующий день поезд уносил ребят на Запад. Ехать предстояло долго. Они смотрели в окно и прощались с тайгой, знали точно, больше сюда не вернутся, но след в душе эти красоты оставили. Они видели, как первозданная красота уничтожается человеком, и сами принимали участие в этом, но для них всё уже позади. Их ждала новая жизнь.

Решили обосноваться в Белоруссии, через месяц прибыли в Минск. В октябре устроились в одно из управлений 28-го Стройтреста. Взяли их сразу, два года, проведённые на БАМе, являлись лучшей характеристикой. У Дымарского возник вопрос с аттестатом о среднем образовании, на что было заявлено о его утере, а удостоверения экскаваторщика и каменщика решили вопрос положительно. Поселились в общежитии, радовало, что комнату предоставили им на двоих. Это ребят устраивало. Казик посмотрел в окно и подытожил.

— Смотри, друг, вид из окна ничего, и нам никто не будет мешать! А то вечно везде под прицелом! А знаешь, хочу квартирку, хоть маленькую, но свою, отдельную!

— Вот тебе пока комната отдельная, чем плохо? Не то, что в интернате и в армии, всё скопом! Заживём, Казик! — Анатолию передалось настроение товарища.

Через два года Казимир стал бригадиром каменщиков, Анатолий работал вместе с ним в одной бригаде. Зарабатывали хорошо, строили планы. И планы эти стали претворяться. Казимир Гордеев женился на Катьке, та работала штукатуром у них в тресте и проживала в общежитии этажом ниже.

Свадьбу играли в буфете общежития, начали скромно, но вечером это событие праздновало всё общежитие. За два года работы в тресте у Казимира появилось много друзей и знакомых, сейчас за столами периодически появлялись и незнакомые лица. Но сегодня у молодых праздник, а значит, праздник должен быть у всех. Всё равно это свои ребята. Гуляли всю ночь…

Через год молодой семье выделили двухкомнатную квартиру в новом доме. По этому случаю устроили грандиозный праздник, не каждый день бывает новоселье. Однако жизнь состоит не только из праздников. Пришла и беда, не в семью, но коснулась Казимира.

В один из дней на монтаже строительных лесов всё и случилось. На высоте Анатолий оступился, не успел пояса страховочные зацепить. Не удержался и сорвался вниз, ломая по пути и рёбра, и доски перекрытия.

Вытащили его из-под обвала, правая нога только штаниной держалась, сам весь в крови. Уже решили — не жилец, но задышал Анатолий. Скорая помощь быстро приехала.

А потом и разборы последовали, прокуратура первым делом за бригадира взялась. Переживал Казимир за товарища, тюрьмы не так боялся, как потерять друга. И за семью волновался — жена в скором времени родить должна. Руководство хоть и поддержало его, но ответственность за трагедию на себя принимать не хотело, по всему выходило — бригадир виноват. Виновного всегда найдут. Казимир своей вины не отрицал, потому и принял наказание как должное — и штрафы, и суды, и перевод в бригаду каменщиком.

Как только позволили врачи, к другу в больницу каждый день наведывался. У того дела были неважные. Ногу ампутировали и с позвоночником серьёзные проблемы, отходил Толя трудно и долго. Четвёртый месяц уже к постели прикован.

Вот и очередной визит товарища встретил без настроения, конечно, в душе он был рад, что друг его не забывает, но, глядя на себя со стороны, хандрил.

— Брат, отходишь, нормально смотришься! — с порога палаты приветствовал его Казимир.

— Отходишь, это как? Совсем плох? — криво улыбнулся Анатолий.

— Говорю же, нормально смотришься! Бросай это, Дымар! — с обидой ответил Казик и присел на край кровати. — Знаешь, я два дня назад был у начальника Управления, так вот Николай Петрович обещал, тебя не бросят, помогут. Тем же сторожем возьмут, так что ты, брат, не падай духом! Жизнь продолжается. Помнишь, в школе читали о Мересьеве, он без ног летал!

— Давай, агитируй меня, сам я не знаю, что жить надо! Только как теперь жить? Видишь, Ленка так ни разу в больницу и не пришла! А шептала — любовь у нас… — Толя закрыл глаза, скулы на его худых щеках заиграли.

Замолчал и Казимир. Что он мог ответить. Как раз вчера говорил с Ленкой, теперь уже бывшей подругой Анатолия. Та в лицо ему и заявила: «Мне муж калека не нужен! И жизнь свою ради него я гробить не буду!»

Неприятный осадок от того разговора Казик до сих пор чувствовал. А как бы Катька себя повела, случись с ним что? Он, дурак, в тот же вечер у неё и спросил об этом. Катерина сначала вопроса не поняла, а потом за тряпку схватилась. Досталось прилично. А ночью прижалась к нему и заплакала, у Казимира у самого слёзы навернулись. Только он притворился, что спит. И вывод сделал — она его не бросит, повезло ему с женой.

От этих мыслей друг отвлёк.

— Ладно, Казик, иди домой, заболтались мы с тобой, а тебя жена, наверное, заждалась? Спасибо, друг, что ты есть! Всё будет нормально! Иди!

— Здесь в пакете зелень — грызи! Пока, брат! — Казимир сунул объёмный пакет в тумбочку и крепко пожал товарищу руку.

Когда за ним закрылась дверь, сосед по койке, Виктор Павлович, с чувством произнёс:

— Повезло тебе, Толя, друг у тебя настоящий!

— Да, Палыч, настоящий! Мы с ним ещё в детдоме вместе были, потом армия, БАМ. Нас там семеро было, если бы ребята знали, что я здесь, они приехали бы, уверен! Мы братья были и ими остались, знать бы, где они!

— Не знаешь, что с ними? — Виктор Павлович присел на кровать.

— Кто-то в Афгане воюет, кто-то в тюрьме сидит. Разбросало нас после седьмого класса.

— Крепись, парень! Всё у тебя будет хорошо! — Павлович направился к двери, он всегда на ночь выходил покурить.

Ещё полгода пролежал в больнице Анатолий Дымарский. Подняли врачи его на ноги, вернее, на одну ногу, без костылей он не ходил.

Позже научился ходить на протезе. Как и обещал начальник Управления, помогли с работой. Определили Анатолия вахтёром в общежитии, там же и комнату отдельную выделили. Казимир во всём ему помогал, не бросал друга.

Анатолий хотя и получил место работы и жительства, душевного спокойствия не имел. Всё чаще после дежурств его стали замечать у входа в бар, который располагался недалеко от общежития. Там он и нашёл компанию, которая рада была его видеть, так как каждое появление нового знакомого сулило им угощение, как говорят, «на халяву». Для своих новых друзей Анатолий денег не жалел. А кому их собирать — ни семьи, ни детей, ни родителей! Постепенно эта вечно пьяная компания стала для Дымарского семьёй. Участились случаи его появления на рабочем месте в нетрезвом состоянии.

Казимир проявлял участие в судьбе товарища, но ни уговоры, ни просьбы на него действовали. Анатолий со всеми доводами друга соглашался, обещал исправиться, но как только заканчивалось дежурство в общежитии, шёл к бару.

В очередной раз Казимир забрал товарища у компании и привёл в общежитие.

— Что ж ты с ними пьёшь каждый день? К тебе зашёл, а ты опять там! Сколько можно? — воспитывал друга Казимир.

— Сколько можно, столько и можно! — заплетающимся языком пробурчал Анатолий и плюхнулся на кровать. — Тебя нянькой ко мне приставили? Казик, у тебя семья, дети, ты каждый день после работы идёшь к ним. Катька тебя смотрит, а что у меня? Кому нужен калека? Я никому не нужен! — в пьяном порыве кричал Анатолий.

Казимир понимал, что друг по-своему прав, а его слова утешения только распаляли и заводили товарища.

— Дымар, у меня в семье тоже не всё в порядке. Катька с цепи срывается, если на минуту домой опаздываю! Мне уже с друзьями посидеть, выпить нельзя? От тебя приду — и нагоняй от неё получу! А я у друга был. Она и слушать не хочет. Хоть ты разводись!

— Не, друг, разводиться не надо, один совсем пропадёшь, как я. Одному плохо! — Анатолий упал на подушку и захрапел…

Вахтёра общежития Дымарского неоднократно вызывали на заседание профсоюзного комитета строительного управления, с ним беседовали, пытались достучаться. Эти беседы его отрезвляли на день-два, потом знакомой дорогой он направлялся к бару. Терпение Марии Иосифовны, председателя профкома, иссякло, и его определили в ночные сторожа на один из дальних строительных объектов. Подальше с глаз.

В очередной раз Дымарского пожалели. Да, спился, но свой, к тому же калека. Уволить, выгнать на улицу — окончательно убить человека. Собственно, к этому сам Анатолий и шёл. Что в скором времени и случилось.

Незадолго до нового 1988-го года, когда бригада рабочих прибыла на объект, сторожа в бытовке не обнаружили. Дверь нараспашку, под лавкой лежала пустая бутылка из-под водки.

Посчитали, что сторож раньше покинул рабочее место и, наверное, уже спит дома. Но его нашли. Да, он спал, только мёртвым сном в котловане. Делая обход, упал в яму, не смог выбраться и замёрз. Таково было заключение о причине смерти работника.

Похороны прошли скромно, за счёт организации. Казимир запил, благо, жена оформила на него отпуск, что и спасло от увольнения. В последнее время запои Казимира становились продолжительнее и чаще. Катерина стала терять надежду, что её муж вернётся к нормальной жизни, станет тем, кого она любила, с кем мечтала прожить долгую и счастливую жизнь. Жизнь и семья рушились…

Нас тонуть не учили

Октябрьское солнце медленно выплыло из-за туч. Его лучи вновь пробежали по земле, рассыпались по веткам берёз, обласкали своим теплом надгробные плиты и кресты. Пожелтевшие листья деревьев ответили нежным шёпотом на эту ласку. А может, они хотели что-то сказать человеку, подошедшему к ограде одной из могил?

Широкоплечий, невысокого роста мужчина склонился над могилой. Седина на висках и морщины у глаз свидетельствовали, что ему за пятьдесят, но выглядел он моложе. Спортивная фигура, подтянутость выдавали в нём человека сильного и уверенного в себе. Он тихо прошептал.

— Здравствуй, мама! Прости, что выбираюсь к тебе редко!

Прошло несколько минут, мужчина обернулся к двум берёзам, выросшим из одного корня у подножия могилы, и положил ладонь на ствол одной из них. Он поднял голову, и его взгляд затерялся в верхушке.

— Вот какая ты выросла!

Снова замолчал и погрузился в размышления. Сколько лет прошло с тех пор, когда он с братом впервые пришёл сюда? Сорок пять, нет, больше! И как давно это было!

Одиннадцатилетним мальчишкой стоял он здесь. И берёзки эти были совсем маленькими, но тогда было видно, какая из них старше. Теперь этого не скажешь. У деревьев, как и у людей, с годами стирается разница в возрасте.

Всплыли в памяти слова брата: «А вот здесь наша мамка лежит!» Странное тогда чувство было, пытался что-то вспомнить, представить, но только руки чужой женщины помнил, как ласкали его. Хотелось, чтобы руки те материнскими были, но осознавал, что это не так.

Сейчас потерю острее ощущал. А что он тогда понимал? Жил детскими заботами и забавами, только когда видел, как чужая женщина своего ребёнка ласкала, обида и зависть сердце рвали. Потом мстил, а кому и за что?

Уже позже однажды товарищ спросил: «Антон, а если бы у тебя была возможность выбирать: жить в семье или в детдоме?» И он, не задумываясь, ответил, что однозначно выбрал бы второе. Как жить в семье, не знал и представить не мог, а вот друзей своих, братьев по детдому, не предал бы и с ними хотел бы быть.

Антон понимал, что теряет ребёнок без матери. Что это другой человек — с иными психологией и взглядами. Какой бы выбор был сегодня? А что выбирать? Не было выбора у ребёнка, с этим жил и вырос уже. Ничего не поменяешь и менять не надо! Прошла жизнь, пусть сегодня дети не теряют то, чего в детстве был лишён он.

Антон очнулся от мыслей, наклонился и положил на могилу букет ярких роз, которые до сих пор держал в руке. Розы нравились ему всегда, очень хотелось, чтобы розы были любимыми цветами мамы.

К кладбищу подъехала машина, из неё вышли молодой человек и две женщины. Пройдя по дорожке, они направились к месту недавних захоронений.

Верно, кого-то потеряли, и хотя сегодня рабочий день, а вот приехали. Чтобы проведать и поговорить с ушедшими близкими, не надо ждать выходных. Душа сама позовёт. Как и его мать позвала…

Группа людей скрылась за деревьями, и он опять остался один. Не хотелось, чтобы кто-то сейчас был рядом. Снова в голове мысли.

«Я прожил без тебя, мама, но спасибо тебе, что ты меня берегла. Ты мой ангел-хранитель! Так когда-то сказала бабушка, позже это понял и сам. Сколько раз я был у черты, но всякий раз оставался жив. Ты не хотела меня к себе забирать, давая возможность жить. Тонул, замерзал, стреляли в меня и ещё не раз на краю стоял — всё ты отвела. Слова твои: «Вставай и иди!» всю жизнь мне помогали. Тяжело было, я вставал, не мог идти — шёл.

Спортом занимался, чемпионом мира хотел быть. Судьба в очередной раз остановила, травма — и полтора года вне спорта. Но встал, врачи не верили, а я в зал пришёл.

Потом служба в армии. Всегда знал, что погоны надену, на роду написано — быть офицером. И был им. В Особом отделе служил. В командировках всю службу провёл. Сколько их было, командировок, не считал, три-четыре сотни наберётся. Да задержаний столько же. Всего было, хотя и армейские преступления, но цинизм и жестокость рождали в молодых душах волчьи повадки. С волками и разговаривать научился по-волчьи.

Наверное, и в той командировке в Ясногорске Ростовской области ты мне друга детства и брата в помощь позвала. Откуда там Олег оказался? Предупредил! Не стоял бы сейчас здесь!..»

За кладбищенским забором раздался шум двигателя, это уезжали парень и две женщины. Душу успокоили и уехали. Сколько времени он уже здесь?

А в голове всё вертелось. Общался с матерью, никогда столь долгим не был у них разговор.

«Мама, у тебя есть внучка и правнучка, ни ты их, ни они тебя не видели, только знают, что ты была. Фотографии ни одной после тебя не осталось, обидно, но тогда так жили! Я говорю своей дочери, что она похожа на тебя, мне так хочется верить в это.

Однажды во сне мне показалось, что я увидел тебя. Хотел запомнить, проснулся, но только расплывчатый образ, неясное очертание женского лица. Наверное, так и не смогу представить твоё лицо, не воссоздам глаза. А как этого хотелось бы!

В жизни у меня всё хорошо и, наверное, это тоже благодаря тебе. Можно, я поеду? Постараюсь теперь бывать у тебя чаще. Служба закончилась, я пенсионер. У меня теперь новая жизнь, думаю, она не будет скучной. Нас воспитало государство, и мы отдавали ему долги. Может, ещё какой долг остался? Хотя, наверное, нас так воспитали в детдоме — до конца дней своих отдать себя служению идеалов, заложенных в детстве.

Ну, Антон, и понесло тебя, вроде не замполитом служил, а говоришь как на митинге!»

Солнце в очередной раз спряталось за тучу, с поля подул ветер. Антон поёжился, приподнял ворот куртки. Ещё раз погладил «свою» берёзу и направился к машине. Сел за руль, пора уезжать, но не хотелось. Согрелся и сидел молча. Никто не мешал, даже удивительно, молчал и телефон.

«А куда спешить? Иногда надо остановиться, подумать, осознать, переосмыслить. Жизнь вчерашним и сегодняшним днём не заканчивается!»

Рука легла на ключ зажигания, и мотор ровно и тихо заработал.

«До свидания, мама!..» Машина плавно тронулась, оставляя позади этот уголок покоя, тишины и грусти.

…За рулём уже два часа. Антон возвращался домой. Не доезжая нескольких километров до города, остановился на стоянке и припарковал свой повидавший виды «пассат» рядом с новым «мерседесом». «Вот на каких машинах ездят наши люди!» Ещё несколько машин стояло в отдалении.

Справа у дороги находилось озеро, на берегу оборудована зона отдыха. Было довольно прохладно, потому и отдыхающих у воды немного. Антон направился к берегу. Чтобы никому не мешать, расположился около огромного валуна у самой воды. Спешить некуда, он сел, опёрся спиной о холодный камень. Антон любил смотреть на огонь и воду, и сейчас его взгляд пробежался по гребню волны и застыл где-то на середине озера. А волны неспешно, подгоняя друг друга, растворялись у его ног.

В метрах пятидесяти отдыхала семейная пара. Невысокого роста худощавый мужчина лет тридцати пяти в очках, сидя на земле, читал газету, а его жена, стоя на коленях, готовила бутерброды. Эффектная и красивая женщина, скорее, даже девушка, лет на десять младше своего мужа.

— Коля, заканчивай читать газету, давай перекусим! — она обратилась к супругу.

И в этот момент тень заслонила импровизированный стол. Три парня решили стать непрошеными гостями. Довольно крепкие, уверенные и… наглые. Они бесцеремонно вмешались в чужой мир.

— Братаны, нам тоже перекусить пора. Красавица, не угостишь? Мы тебе компанию составим, тёплую! — улыбаясь, произнёс один из них. Неприятная улыбка получилась.

Второй искатель приключений опустился рядом с девушкой и поставил на землю бутылку дорогого коньяка.

— Ты же видишь, мы не пустые, погуляем? — его рука легла на плечо опешившей хозяйки. Та брезгливо сбросила чужую руку.

— Вы нам мешаете!

Мужчина поднялся и встал между женой и парнем.

— Ребята, вы действительно нам мешаете! Будьте добры, покиньте нас! — в его голосе чувствовалось волнение, но он не хотел этого показать и пытался говорить спокойно.

— А тебе, очкарик, здесь места нет! Сам уйдёшь или карета с красным крестом увезёт? — третий из ребят вплотную подступил к мужику. Он как раз и был главным в компании. Его затуманенный взгляд не сулил ничего хорошего.

— Вы не имеете права… — но договорить мужчина не успел. Профессионально, коротким боковым ударом главарь опрокинул его наземь.

Женщина закричала и бросилась к супругу, но сидящий рядом хулиган дёрнул её за руку.

— Сиди, дура, с тобой ещё поговорим! Хочешь, чтобы мы его не трогали — поедешь с нами! — потом обратился к товарищу. — Фома, подгони тачку, видишь, она уже хочет нас!

Женщина широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на мужа.

— Убили, вы его убили! — шептала она.

Ещё раньше Антон обратил внимание на подвыпившую компанию, те явно искали развлечений, и, кажется, нашли. Они направились к семейной паре. Немногочисленные посетители пляжа стали торопливо собирать вещи, связываться с отморозками никому не хотелось.

«Начинается! Вечно мне везёт!» Антон поднялся и направился к месту событий. «Церемониться с ними не стоит, и уговаривать бесполезно! Работай сразу и жёстко!» По телу пробежала дрожь, словно перед выходом на ринг.

На его приближение парни внимания не обратили, и это всё упрощало. Антон был уже рядом, когда сидящий на земле попытался встать, но сделать это не успел. Удар ногой пришёлся ему точно в подбородок и, ойкнув, он опрокинулся на спину. Второй из ребят среагировал моментально и нанёс Антону прямой удар правой в голову. Последовал молниеносный ответ. Сработала доведённая до автоматизма комбинация — уклон влево и проникающий удар в печень, а вдогонку короткий боковой правой рукой в голову — этого хватит, чтобы надолго отключить соперника. Да и первому ещё нужно время прийти в себя.

Третий соперник быстро встал в стойку и нанёс удар ногой в голову, удар поставлен и быстрый. Что-то из арсенала каратэ. Но это не спортивный зал, этими театральными движениями можно напугать этого бедного мужичка, но не бойца. Работать надо реально.

Плавное движение корпуса влево и одновременно удар правой рукой в корпус заставил противника согнуться, дальше последовал удар ребром ладони по шее и уже подающее тело подбросил удар ногой в голову. Действительно, получилось жёстко. Похоже, ребята в школе учились плохо, и что такое вежливость, не знали. С опозданием, но может ещё научатся!

Задерживаться не стоило. Милиция особо не будет разбираться, кто виноват, но вот они — пострадавшие и свидетели. Хотя, кто знает, чьи это детки шалят. Найдётся папка, сам виновным окажешься. Антон наклонился над поверженным мужчиной, тот уже приходил в себя.

— Как вы себя чувствуете? Ехать можете? — потом обратился к его супруге. — Собирайте вещи и уезжайте, здесь ничего интересного нет!

Мужчина пошарил по земле рядом, нащупал очки и пытался надеть их, руки у него дрожали, и он не мог с ними справиться.

— Да, мы сейчас едем! Спасибо вам! Любушка, собирайся!

Его супруга уже сложила вещи в сумку и пыталась помочь ему встать.

— Изверги, что они с тобой сделали? Не волнуйся, дорогой, я поведу машину, тебе срочно надо в больницу! — потом повернулась к Антону, и залепетала, — спасибо! Большое спасибо, вы нас спасли.

Она уже отошла от шока. Помогла встать мужу и, поддерживая его, направилась к машине на стоянке.

Антон осмотрел место недавнего события, двое противников ещё отдыхали, а третий пытался встать. Чтобы не создавать сложностей, он подошёл к нему, быстрым и точным ударом заставил успокоиться.

«Ничего, ребята, вы тоже играли не по правилам!» Антон направился к своей машине. Пара уже усаживалась в «мерседес», увидев своего спасителя, женщина вышла из автомобиля и подошла к Антону.

— Ещё раз огромное спасибо за помощь! А это мой муж просил передать, — она протянула визитку.

— Спасибо, не надо!

— Нет, возьмите! И позвоните, если вам нужна будет помощь! — женщина виновато улыбнулась.

«Какая помощь, это вам она нужна, вези своего благоверного в больницу, там и окажут помощь!» — подумал Антон, но визитку взял.

«Мерседес» плавно выехал со стоянки, а ещё через минуту вслед за ним тронулся и «пассат».

Прошло два месяца. Антон стоял на остановке и ждал автобус. Он отдал свой автомобиль в ремонт и временно пользовался общественным транспортом. Вдали показался автобус. Но ещё раньше, взвизгнув тормозами, перед ним остановился «мерседес». Автомобиль показался знакомым, и в памяти всплыло происшествие на озере.

Передняя пассажирская дверь приоткрылась, и сидевший за рулём мужчина пригласил Антона в салон. Антон узнал его, Николай Петрович Давыдов, владелец крупнейшей в городе корпорации «Эверест», так информировала визитка. Правда, визитка где-то затерялась, собственно, она ему и не была интересна. Но, видно, её хозяин Антона не забыл.

— Антон Владимирович, прошу, присаживайтесь! Пожалуйста!

Автобус оказался не тот, которого ждал Антон, потому и воспользовался приглашением Давыдова.

— Не удивляйтесь, я навёл о вас справки. На озере мне мозги не отбили, и я запомнил номер вашего автомобиля, — усмехнулся Николай Петрович. — Честно, хочу ещё раз сказать огромное спасибо. Страшно представить, что могло произойти, если бы там не оказалось вас! Куда вам?

Антон назвал адрес и через минут десять был на месте. Пока ехали, Николай Петрович заручился обещанием Харитонова посетить его завтра. Встречу назначил в офисе к 11.00 часам. И Антон принял приглашение.

На следующий день их встреча состоялась. Давыдов был прекрасно информирован о прошлом Антона, собственно, именно это и подвигло предложить работу в фирме начальником службы безопасности. Эта должность была вакантна. А то, как Антон разобрался с хулиганами на озере, не оставляло сомнений в правильности выбора.

Дома, посоветовавшись с женой, Антон принял предложение. Начиналась новая страница в его жизни. Два года назад он подал рапорт на увольнение. Выслуга лет позволяла. Многие однополчане сделали то же самое, служить с новым командиром полка оказалось непросто. Самодур, хам, грубиян — это ещё не все качества нового комполка. Его решения и приказы доходили до абсурда. Антон задавал себе вопрос, неужели армии и стране нужны такие командиры, директора, начальники, кто их только продвигает и назначает! Значит, и выше что-то не так, на этом своём заключении он остановился и написал рапорт. И сейчас не жалел о принятом решении.

Он до сих пор регулярно, дважды в неделю, ходит в зал, где встречался со своими однополчанами и друзьями. Многие молодые офицеры с удовольствием боролись и боксировали с многолетним чемпионом Вооружённых сил и страны. То ли всерьёз, то ли в шутку предлагали ему начать тренерскую карьеру. Так как, кроме спаррингов, Антон ещё выступал и в роли наставника молодых партнёров. И как они говорили, огромная заслуга их успеха на армейских чемпионатах принадлежит майору Харитонову. Бывшему майору.

Принял он предложение Давыдова ещё и потому, что слышал много хорошего о своём новом шефе. О его компетенции, порядочности и уважении к работникам говорили многие. Люди считали за удачу работать на предприятиях Давыдова, так как это была стабильность, зарплата и перспектива.

Антон Харитонов принял новую должность и развил бурную деятельность по реорганизации и комплектации своего отдела. Теперь Давыдова постоянно сопровождала машина личной охраны, он попытался возражать, на что Антон напомнил ему о недавнем происшествии.

— Простите, Николай Петрович, но в следующий раз меня рядом может не оказаться! А ребята профессионалы, мешать вам не будут. И потом, руководитель такого уровня должен поддерживать статус.

Давыдов с аргументами Харитонова согласился.

Антон навёл порядок в службе охраны предприятий, организовал оперативную группу реагирования, внутреннюю и внешнюю разведку. В общем, занимался тем, что он хорошо знал и умел. Давыдов был доволен новым начальником ОСБ. В полном объёме были выделены средства на техническое, транспортное и иное обеспечение для работы отдела.

Всё устроилось в жизни Антона Харитонова.

…Однажды из Министерства обороны на его имя пришло письмо. Около полугода назад он отправил запрос, чтобы узнать о судьбе своего друга детства Бориса. Положительного ответа, да и вообще ответа не ждал, но он пришёл.

До этого в ответном письме бывшая воспитатель школы Надежда Николаевна сообщила, что Борис Соснов воевал в Афганистане, о чём ей рассказала его тётя, приезжавшая в школу-интернат лет пять назад.

Антон взял письмо, а руки задрожали. Нехорошее предчувствие закралось в душу. Решил, посмотреть позже, боялся прочитать страшное, как будто этот час мог что-то изменить.

Приехал на работу, зашёл в кабинет и сел в кресло. Конверт положил на стол и долго смотрел на него, открыть не решался. В кабинет вошёл его заместитель, посмотрел на шефа, решил, что он какой-то странный сегодня, и вышел молча. Наконец Антон взял конверт. Вскрыл. По военному чётко и кратко сообщалось, что майор Соснов Борис Николаевич, выполняя интернациональный долг, 14 октября 1986 года погиб в Афганистане, похоронен на воинском кладбище в Рязани.

В кабинет снова заглянул заместитель.

— Антон Владимирович, разрешите?

— Заходи, Артём! — Антон открыл сейф достал бутылку коньяка и два бокала.

Артём посмотрел на конверт, обратил внимание на штамп и понял причину такого поведения начальника.

Антон разлил коньяк по бокалам, поднял его и тихо проговорил.

— Сколько лет прошло, а я только сегодня узнал о смерти моего друга и брата! И наш детдом свою дань стране отдал. В Афганистане он воевал. Когда-то и я рапорт писал. Может быть, там и встретились бы, и всё было бы по-другому!

Антон замолчал, молчал и Артём. Он понимал, что творилось сейчас в душе начальника. После минутной паузы Харитонов поднёс к губам бокал и тихо проговорил.

— Пусть будет тебе пухом земля, брат! — и выпил.

А через неделю с самого утра Антон собрался и выехал в Кобрин. Он посетил детдом. Самого детского дома уже давно не было. На его месте располагался автовокзал. Антон прошёлся по тем местам, где когда-то стояли деревянные здания. Рядом с вокзалом находилась база какой-то организации, и Антон зашёл на проходную.

Вахтёр, пожилой мужчина, полюбопытствовал о причине визита. А узнав, с удовольствием пообщался с гостем. Он ещё помнил те старые здания, даже показал яблони на территории базы, заверив, что они когда-то составляли детдомовский сад.

Был конец августа, и Антон попросил разрешения собрать немного яблок. Старый вахтёр улыбнулся.

— Проходите, собирайте свои яблоки, небось, сами лазили в сад за ними?

Антон вспомнил Бориса и Колю, как они лазили за этими яблоками, и тоже улыбнулся. И направился к двум старым яблоням у дальних складов.

Когда Харитонов уже уходил с проходной, служивый вдогонку добавил.

— Если сейчас выедете вот на эту улицу и повернёте налево, то в конце у самой реки увидите здания нового детского дома, — и он указал направление.

Антон побывал и там. То, что увидел, абсолютно не соответствовало его воспоминаниям. Добротные кирпичные корпуса располагались у самой речки. «Может, именно здесь, на этом пляже, и произошло то давнее происшествие, когда я тонул в детстве! — подумал Антон и долгим взглядом прошёлся по водной глади. — Сколько с тех пор воды утекло?» Потом ещё долго сидел в машине и смотрел на воду. Но пора было ехать, и он тронулся в путь.

Через два часа, съехав с трассы, через десяток километров Антон повернул по указателю «ЮГОЛИН». Когда-то, много лет назад, он впервые приехал сюда. И хорошо помнил, как поразили его виды школы. Смотрел с волнением, всё изменилось, стало другим. Тогда он долго привыкал к новому месту. Сейчас тоже волновался, потому остановился.

А вот и дорожка, ведущая к могиле неизвестного солдата. И Антон пошёл по ней. Шёл и вспоминал последний год в школе, как заблудился в лесу, плутал и вышел к этой могиле. Сейчас он тоже остановился около ограды. Наверное, кто-то за ней ухаживает, вокруг всё было убрано.

Антон обошёл вокруг могилы и углубился в лес. Метров через двадцать остановился у одной из берёз. Долго смотрел на неё. Наверное, эта та самая берёза! Он погладил её шершавый ствол, и берёза отозвалась шелестом листьев. Тогда она была небольшой, когда четырнадцатилетний мальчик в изнеможении присел у её корней.

Антон прислонился спиной к берёзе и закрыл глаза. И снова всё вспомнил — снег, порывы ветра, сильный мороз. И мальчишка под берёзой. И голос в памяти всплыл: «Вставай и иди! Иди!»

Антон открыл глаза, по телу пробежала дрожь, будто и сейчас стоял мороз. Нет, светило августовское солнце, и лёгкий ветерок гулял в кронах деревьев. Оттолкнулся Антон от ствола берёзы и через лес напрямик направился к машине.

Автомобиль плавно подкатил к зданию школы, пусто было вокруг. Вроде и дети должны вертеться кругом, а безлюдно. Снова в памяти 31 августа 1963 года, когда их привезли сюда в первый раз…

К машине подошёл мужчина лет сорока.

— Добрый день! Разрешите узнать, не из гороно приехали?

— Ждёте проверку? — поинтересовался Антон.

— Да они чуть не через день ездят, только толку? Школу разогнали. Сказали, что с сентября школа уже не работает! И что с нами будет, не знаем! Я здесь завхозом, потому и спросил, меня Иваном Николаевичем кличут.

— Я здесь учился когда-то, давно это было, очень давно! — Антон осмотрел здание школы. — Вижу, ремонт сделали, и что планируют дальше?

— Вот и ждём этого решения!

— Иван Николаевич, а можно по школе пройтись? — спросил Антон.

— Давайте проведу вас, куда мне спешить, служба идёт! — завхоз явно хотел пообщаться.

Антон с Иваном Николаевичем долго ходили по зданию школы. Заглянули всюду, куда хотел попасть гость. Антон побывал в спальной комнате, где кровать его стояла.

— А вот здесь труба была, нам тогда всё в печах на дровах готовили! — он указал на квадратный выступ стены.

— Я этого уже не застал, — отозвался сопровождающий.

Зашли в столовую, здесь уже перепланировка прошла, и помещение казалось таким маленьким, а ведь в ней тогда почти триста детей одновременно обедало. Прошлись и по учебному корпусу.

— А вот здесь стояла моя последняя парта в этой школе! — сказал Антон, когда они вошли в один из бывших классов. Странное чувство на душе было.

Экскурсия заняла часа полтора. Спортзал, библиотека, учительская — везде хотелось побывать! Антон слушал комментарии своего сопровождающего, иногда задавал вопросы. И жил сейчас прошлым, вспоминал, и рассказывал сам. Потом спросил.

— Иван Николаевич, а кто из старших работников школы в живых ещё? — и называл фамилии учителей, воспитателей, кого помнил.

— Надежда Николаевна ещё жива и здравствует, — ответил Иван Николаевич.

«К Надежде Николаевне загляну попозже, а сейчас пройдусь к пруду и схожу на сажалку!» — решил Антон и уже собирался направиться по намеченному маршруту. Но в это время к крыльцу школы подъехало такси.

— А это что ещё за гости, начальство на такси не ездит! — вынес вердикт Иван Николаевич.

Автомобиль остановился и из него вышел высокий седой мужчина в сопровождении девушки. Левый рукав костюма был пуст.

При его виде что-то толкнуло Антона, показалось, что-то до боли знакомое в его фигуре. Мужчина тоже остановился и пристально рассматривал Антона. Они стали медленно подходить друг к другу.

«Это Колька, Ивицкий Колька! Точно он, неужели ошибаюсь?» — стучало в голове у Антона. И когда между ними оставалось метра четыре, оба, не сговариваясь, бросились навстречу друг другу.

— Харитон! Антошка — это ты? Неужели ты, брат? — Николай крепко одной рукой обнял Антона, и на его глаза навернулись слёзы.

Горький ком подступил к горлу Антона, он сглотнул его, но новый ком не давал дышать. Сердце заколотилось и готово было выскочить наружу. Пот прошиб.

— Колька, брат! — и он с силой прижал друга к груди.

Сопровождавшая Николая девушка не выдержала и заплакала, от встречи этих двух мужчин растрогался и Иван Николаевич. Он понял, что Судьба подарила им эту встречу. «Это ж надо, сколько они не виделись, им-то уже, поди, за пятьдесят давно!»

Николай освободился от объятий Антона и показал на свою левую сторону.

— Это в Афганистане, я там был!

Антон не выдержал.

— Так там же и Борис служил!

Колька внимательно на него посмотрел.

— Не поверишь, и Андрюха тоже! Только я его так и не увидел. Он по горам ходил, а я в бригаду прибыл. Не успели повидаться! Его потом к Герою представляли, посмертно… — и после минутной паузы добавил, — а с Борей мы вместе воевали! Его тоже нет.

— Я знаю, мне недавно ответ пришёл! Прости, брат, что меня там не было, я рапорт подавал! Но… — Антону стало неловко, друзья там были и остались, а он здесь и живой!

— Антон, это жизнь, каждый делал свою работу! Да, прости меня, это моя дочь! — он обернулся и позвал, — Катя, познакомься с моим другом детства.

Девушка подошла, внимательно посмотрела на Антона и сказала.

— А я вас таким и представляла, папа много о вас всех говорил. Спасибо, что вы здесь! Мы сейчас ехали сюда, и он вас вспоминал, вот как в жизни бывает, и не поверила бы!

Такси отпустили. А сами ещё долго гуляли по окрестностям школы. Вспоминали, перебивая друг друга, рассказывали о себе и не могли наговориться.

Катя гуляла вместе с ними, но не мешала. Когда стояли на берегу пруда, она посмотрела на своего отца и проговорила.

— Папа, я никогда не видела тебя таким счастливым! Антон Владимирович, вы не представляете, как я рада!

Они зашли к Надежде Николаевне. Это была очень трогательная встреча. Они вместе сидели у неё в маленькой кухне и пили чай с настоящим мёдом. И говорили. Долго. Обо всём.

В город возвращались на машине Антона. Николай сидел рядом, чувствовалось, что он находится под впечатлением.

Антон позвонил своему заместителю и попросил решить ряд вопросов. Николай поедет в Москву завтра, с билетами всё решит Артём. Во-вторых, Коля с дочерью переночует в их гостинице. И ещё он попросил Артёма приготовить ужин для гостей. Зная исполнительность и добросовестность Артёма, Антон не сомневался, что Николаю всё понравится.

Потому и предупредил.

— Николай, уезжаешь завтра, билеты на вас заказаны, переночуете в нашей гостинице! Ну и посидим, поговорим! И давай сразу, ты — гость, я возражений не принимаю.

— Как скажешь, шеф! — Николай и сам не хотел уезжать сейчас! — Как, дочь, принимаем приглашение?

— Я — за! — улыбнулась Катерина.

А потом они долго сидели в номере гостиницы. Пили хороший коньяк, говорили, вспоминали. Рассказывали о себе и мечтали.

— А знаешь, Колька, давно это было! В одной командировке в Ростовскую область я «Сову», Олега встретил. Странная та встреча была и неожиданная для нас обоих!

Ещё раньше я пытался найти его по месту жительства матери. Ты же знаешь, где он жил. Никого там не осталось, старые люди говорили, что в Прибалтике он, то ли моряк, то ли в тюрьме сидит.

В Ростове я по розыску работал, в банду одну вошёл и концы нащупал. Чувствовал, что пора уходить, в ресторане меня и хотели зацепить. Не поверишь, Олега там встретил. Вышли в туалет, он меня и предупредил. Вовремя я ушёл. Может, и жизнь мне этим спас! Я потом запрос отправлял. Знаешь, что ответили? Авторитетом в уголовной среде был наш Олежка! В тот год, когда я там был, убили его!

— Значит, нет уже и половины из нас! А где остальные ребята? Где Дымарский, Гордеев? — Николай налил в бокалы коньяк и встал. За ним поднялся и Антон. — Давай выпьем за тех, кто уже никогда не будет с нами.

Катя спала в соседней комнате, чтобы её не разбудить, говорили негромко. Николай снова вернулся к теме Афганистана.

— Брат, скажи мне, что мы делали в Афгане? За что там легли наши друзья? А моя страна руку мне вернёт? — он помолчал, потом продолжил, — а знаешь, Куст легендой был, вся армия его знала, только мало кто видел! У меня дневник его остался, там записи всякие. Я и сегодня считаю, сдали Андрюху, за бабки продали генералы. Потому и после смерти чести не оказали. Сволочи. Я в Генштаб дневник отправил, думаешь, кто-то был осуждён или уволен? — Николай налил и залпом выпил. Помолчав, снова продолжил.

— Я когда в Союз прибыл, помыкался! Кому калека нужен? Запил я, друг, сильно! Ни работы, ни жилья, ни семьи! В детстве моя семья осталась, а когда в моей жизни Татьяна появилась, жена моя, от прошлого трудно отходил. Спасибо ей, терпела. Теперь я живой! А Андрюхи и Борьки нет! И у них ничего и никого не было, кому мы, детдомовцы, нужны? Теперь ко мне на могилу хоть жена и дочь придут, а к ним только я и наведываюсь!

Антон сидел молча, он понимал друга: «Пусть выговорится, не перед священником, так передо мной».

— Я тоже, брат, к ним приеду! Обязательно приеду! И мы вместе к ним пойдём! — Антон положил руку на плечо друга. А тот продолжил:

— Мы — я, Андрей и Боря — после седьмого класса в один интернат попали. Можешь представить, половина нашего класса справки получила об окончании школы. А мы в военное училище собрались, без диплома никак! Потому и учились, за ум взялись! Я, правда, их потом догонял, с первого раза не поступил. Гнался за ними, и в учёбе, и в службе, и в погонах, и в орденах! Нам, беспризорникам, только в армию или в тюрьму дорога. К порядку привыкать не надо, всё строем.

— А ведь ты прав, Коля! — вмешался Антон. — Я где-то статистику читал, из детдомовцев только один из десяти нормальным человеком становится.

— Этот статист, наверное, такой вывод сделал по совету начальничка, я бы хотел видеть его рядом с собой в Афгане! В кабинетах эту статистику пишут! — возмутился Коля. — Разве мы: ты, я, Боря с Андрюхой вписываемся в эту статистику?

— Коль, я интернат в Телеханах окончил. Директором там была замечательная женщина, её в школе все любили! Через годы туда заезжал, так она мне сказала, что нас неправильно учили. Мы не готовы были к жизни! Идеалистами нас воспитывали, а жизнь потом многих быстро сломала. Это мы, детдомовцы, умеем выжить. Жизнь нас тонуть не учила! Я ведь до службы профессионально боксом занимался, этот вид спорта для нас. Он как отражение жизни — слабый ломается и уходит, не мужик, значит! А характер есть, много чего получишь!

— И много получил? — спросил Николай.

— Не успел! Травму серьёзную получил, любимый футбол услугу оказал. Ногу спасли, но больше года отходил, а когда ходить научился, бокс от меня далеко убежал. Немного восстановился, но на прежний уровень не вышел. В армию ушёл. Сам говоришь, мы к порядку быстро привыкаем! Отслужил, сейчас в солидной организации службу безопасности возглавляю. Жена, дом, работа, всё в норме!

— И у меня теперь всё в норме! Давай! — Николай снова наполнил бокал.

— Коль, знаешь, что я ещё вспомнил? Помнишь, как я тонул в Муховце, и меня воспитатель вытащила из воды?

— Помню, Мария, Марина… — Николай напрягал память.

— Марина Викторовна! — подсказал Антон. — Лет пять назад нашему детдому исполнилось шестьдесят, я был на юбилее том. Из наших никого не было! Старший из приехавших лет на десять меня младше был. Я последний из могикан!

Колька перебил.

— Два могиканина, я тоже ещё живой!

— После тожественной части мы в ресторане собрались, рядом со мной две старушки сидели. Разговор невольно слышу, как Марина Викторовна мальчишку спасла, с трудом от буя оторвала. Я и представился им, что тот мальчик с ними рядом сейчас.

А сама Марина Викторовна в больнице была. На следующий день ездил, благодарил её. Рвал себе и ей душу! Расстроил старушку!

— А я, Антон, ни о чём не жалею. Считаю, мы правильно жили! Только ребят жаль! — Коля заправил за ремень пустой рукав рубашки.

Вдруг Антон оживился.

— Колька, не поверишь, лет через десять после школы Алика встретил. Вот прямо на площади нашей. Лоск с него слетел. Да и я был на пике спортивной формы.

— И что? — заинтересовался Николай.

— Да напомнил, как он издевался над всеми. Он лицо отворачивал, наверное, думал, мстить буду! Знаешь, хотел ему врезать, а поговорили, и жаль его стало!

— Ты жалеть научился? — удивился Коля.

— Представь! Он уже тогда несколько раз за колючкой был. Сломала его жизнь! Как собака побитая стоял. Кстати, и Слон по тюрьмам пошёл. Вот так нас жизнь рассудила! — оба сидели молча. Потом Антон промолвил.

— Засиделись мы, Николай, поспи немного, у тебя утром дорога, отдохни.

И друзья стали укладываться. Антон остался ночевать вместе с Колей.

Утром в номер осторожно постучали. Дверь открыл водитель Виктор.

— Антон Владимирович, здравствуйте, как и приказали, машина внизу! Уже семь! — напомнил он.

— Спасибо, Витя, жди!

— Есть! — и Виктор скрылся за дверью.

— У тебя как в армии!

— Кто-то сказал, данное в детстве дано навсегда! Собираемся?

Оставалось пять минут до оправления поезда. В ранний час пассажиров было немного. На перроне стояли двое мужчин. У одного из них левый рукав костюма был пуст. Он и спросил:

— Когда мы ещё увидимся, Антон?

— А ты собирайся и переезжай, работа, квартира у тебя будут! — Антон говорил серьёзно. — Мы все устали от потерь!

Из тамбура вагона выглянула девушка.

— Папа, пора! Я жду!

Её место заняла проводница.

— Пассажира прошу занять место, мы отходим!

Мужчины крепко обнялись. Николай тихо проговорил.

— Нет, Антон, я останусь, там Борька и Андрюха, буду с ними. А ты не забывай, звони, пиши, я буду ждать. Приедешь — навестим их.

Одной рукой он схватился за поручень и легко вскочил в вагон. Поезд набирал ход.

…Я прожил жизнь совсем не зря,

Что можно было и что нельзя,

Я разделил на светлый день и тёмный,

Я видел злобный взгляд и томный.

И по асфальту шёл, и грязь топтал,

И наслаждался жизнью, и умирал,

И воскрешал, но жизнь меня опять ломала,

И счастья краткий миг и бед немало,

Я познал всё, и в шаге от забвенья

Благодарю судьбу за каждое мгновенье!..

Об авторе

Хвойницкий Анатолий Владимирович

Воспитанник детского дома и школы-интерната. Окончил Брестский государственный университет им. А. С. Пушкина. Работал строителем, художником, инструктором.

Мастер спорта СССР по боксу. Заслуженный тренер Республики Беларусь. Победитель и призёр республиканских чемпионатов, всесоюзных и международных соревнований. Служил в органах МВД.

С 2012 г. — директор Барановичской специализированной детско-юношеской школы олимпийского резерва профсоюзов по спортивной гимнастике и боксу.

Журналист, писатель. Автор 13 книг, в их числе публицистика, романы, повести, рассказы, стихи.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.