Наш Современник, 2004 № 07

Александр КАЗИНЦЕВ • Путь Филиппа (окончание) (Наш современник N7 2004)

Александр КАЗИНЦЕВ

ПУТЬ ФИЛИППА [1] 1

Это не распродажа, это — ликвидация!

Так кто же такой Филипп? Статья уже перевалила за середину, а о нем ни слова. Сейчас скажу. Читатели любят загадки, кроссворды и прочий интеллек­туальный хлам. Вот я и решил потрафить: пусть погадают!

Филипп — предпоследний царь Македонии. Великой империи античности, сегодня известной лишь завоеваниями Александра. С гибелью полководца, дошедшего аж до Ганга, его гигантская держава сложилась, словно карточный домик. Но сохранилось историческое ядро, земля предков, откуда выходили покорять ойкумену македонские государи.

Сравнительно небольшая страна между Балканами и Пелопоннесом. И все равно она была крупнейшей в Греции. “Ближнее зарубежье”, вчера еще входившее в империю, дробилось на множество городов-государств — полисов.

Полисы постоянно ссорились. А неподалеку уже возвышался Рим — новая сверх­­держава античности. Разругавшись с соседями, греческие царьки спешили к заступникам. Кто-то, по привычке, в македонскую Пеллу, наиболее дально­видные — в Рим.

В Вечном городе обиженных принимали охотно. Там уже вызрело решение окончательно сокрушить некогда могущественного соседа. Нужен был предлог, и драчливые жалобщики оказались кстати.

Римляне заступались за “маленькие, но гордые” полисы. Те в воинст­венном экстазе сжигали несколько соседских хижин, а погорельцы спешили к Филиппу: “Надежа-государь — защити!” Он высылал отряд. Римляне — свой.

Так началась одна из самых трагических хроник античности, закончив­шаяся гибелью Македонии. История агонии — мучительной и унизительной. О ней рассказал нобелевский лауреат Теодор Моммзен в классическом труде “История Рима” (русский перевод — СПб.,1993).

Устав от чтения газет и сообщений из Интернета, я раскрываю эту книгу, и мне кажется: она о наших днях. Н а ш е й трагедии.

Рим с демонстративной заботой опекал своих союзников. И столь же показательно наказывал македонских. Филипп, в отличие от наших власти­телей, — читатели, полагаю, догадались, куда я клоню, — был прирожденный государь. Гордый, решительный. Он принял (не мог не принять!) вызов. Началась война. Новая империя, разумеется, оказалась сильнее старой. Филипп был побежден, но сохранил трон и царство.

Лучше бы ему было погибнуть! Теперь лилипуты-соседи задевали уже не союзников Македонии, а бывшую метрополию. Слабые и трусливые, когда они чувствуют за спиной поддержку громилы, проявляют чудеса мстительной изобретательности. Моммзен пишет: “...Греческие племена, прежде трепетавшие перед ним (Филиппом. — А. К. ), поняли, что македонский царь не пользуется расположением Рима, и начали непрерывно досаждать ему самым обидным образом: против македонян постановлялись специальные законы, возбуждались постоянно несправедливые споры из-за таможенных пошлин, пограничных земель и т. п. По условиям мира cпоры эти должны были разрешаться римским сенатом, и они разрешались всегда против Филиппа...”.

Но хуже всего приходилось полисам, сохранившим верность Македонии. Они стали державами даже не второго, a третьего разряда. Их притесняли все кому не лень. Конечно, сохранению союза с Пеллой это не способст­вовало. Когда Филипп остался один, начались приготовления к новой войне. Царь умер, не успев увидеть ее начала, а за ним и крушения Македонии. Римляне разделили ее на четыре части, а затем сделали своей провинцией. Этой участи не избежали и полисы, помогавшие Риму притеснять ослабевшего соседа.

* * *

Американцы любят изображать себя преемниками Рима. Исторически эти претензии беспочвенны. Но в политике США и впрямь многое позаимст­вовали у античной сверхдержавы. В частности, освоили роль мирового арбитра, чье посредничество зачастую страшнее — и эффективнее! — чем война.

В начале XX века Соединенные Штаты принудили Испанию уйти из последних заморских владений. И заняли ее место. После Второй мировой войны Вашингтон установил “особые” отношения с Лондоном. И как-то так вышло, что Британская корона теряла одну за другой колонии-жемчужины, а американцы — находили. В 50-х “тихие американцы” появились в Сайгоне — тогда французском. Вскоре французы ушли, а Соединенные Штаты оккупи­ровали Южный Вьетнам.

В конце столетия очередь дошла до нас.

На Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года Россия под давлением Запада обязалась вывести военные базы из Грузии и Приднестровья. Начался последний этап демонтажа советского наследия.

Для кого-то слова о наследии — риторическая фигура. Для Приднестровья — это живая реальность. И сегодня, приезжая в Тирасполь, будто переносишься на 15 лет назад. Не знаю — как кому, мне нравится. Бедновато, нет иномарок, неоновых вывесок, зато нет и безработицы. Нет бомжей. Нет вызывающего контраста между богатством и бедностью.

“Самопровозглашенная” республика, как ее уничижительно именуют в российских СМИ (будто существует какой-то иной, более “легитимный” способ установления суверенитета!), всегда была нелюбимой дочкой официальной России. Законной — около 100 тысяч жителей крошечного государства имеют российское гражданство, но нелюбимой. С малолетства “отданной в люди”. И все-таки, когда в 92-м мачеха Молдова вознамерилась окончательно погубить ее, Москва заступилась...

Об этой истории я знаю из первых рук. А потому на время отложу объективистский стиль и расскажу о ней так, как слышал. Со ссылками на свидетельства очевидцев и личные впечатления.

О том, к а к и м о б р а з о м решалась судьба Приднестровья, мне рассказал Сергей Бабурин. В те дни он был одним из лидеров Верховного Совета и оказался свидетелем двух разговоров, изменивших опасное развитие событий. “Ельцина в Москве не было, — вспоминал Сергей Николаевич, — и за главного остался Руцкой. Надо отдать ему должное — он нас (делегацию Верховного Совета. — А. К. ) принял сразу. Посадил за стол, принесли чай, а он в это время разбирался с ситуацией в Приднестровье… Руцкой дает жесткие указания: если полетят самолеты (молдавские. — А. К. ) бомбить мост в районе Бендер — орудия на прямую наводку, сбивать к такой-то матери... Потом приказал соединить его с президентом. Доложил о ситуации, о принятых мерах. И говорит: Борис Николаевич, надо срочно звонить Бушу, чтобы нам разрешили занять твердую позицию в Приднестровье” (рассказ Бабурина я цитирую по тексту моей беседы с ним, опубликованной в “Нашем современнике”, 2003, № 10).

Прошу читателей запомнить слова: “Надо срочно звонить Бушу, чтобы нам разрешили...” Они станут ключом ко всему, о чем говорится в этой главе.

Впрочем, и вся зарисовка предельно выразительна. Так-то — с чайком, под генеральские матерки, решалась судьба земли, поистине священной. Сколько раз она была полита русской кровью! Берега Днестра видели совет­ских маршалов, царя Александра Освободителя, Потемкина, Суворова, Петра... На рубеже 90-х Приднестровье оказалось разменной картой в руках временщиков.

Между прочим, решимость Кремля занять “твердую позицию” объяс­нялась отнюдь не внезапно проснувшимся чувством ответственности. Подоплеку раскрыл мне Руцкой, с которым я встречался в годы его опалы. Оказывается, Ельцин боялся восстания 10-й армии. Командующий, генерал Неткачев, ежедневно слал в Москву отчаянные депеши, утверждая, что из последних сил удерживает офицеров от выступления на стороне сражающегося Тирас­поля...

Как бы то ни было, в 92-м Приднестровью позволили выжить. Тысячи убитых, изнасилованные дети, разрушенные кварталы — не в счет. Мировая политика не снисходит до подобных “провинциальных мелочей”. В начале 90-х глобальные центры силы были заняты “перевариванием” Восточной Европы. С освоением постсоветской периферии Запад мог повременить.

В 1999-м время отсрочки истекло. Из Тирасполя на восток потянулись солдатские теплушки. Россия сдавала Приднестровье. Под нажимом США. Однако уже начиная с 2001 года она делала это “по велению сердца”.

Тогда президентом Молдовы стал коммунист Владимир Воронин. Он пришел к власти на волне широкой народной поддержки под лозунгом вхождения РМ в Союз России и Беларуси. И тут в умах кремлевских стратегов замаячил грандиозный геополитический план. “Проблемное” Приднестровье, из-за которого с Западом мороки не оберешься, отдать Воронину. А Воронина взять себе. Ну, может, и не третьим в Союз (в интеграционные планы Кремль, по-моему, всерьез никогда не верил), но привилегированным партнером.

И “самопровозглашенных” стали теснить с удвоенной силой — вдохно­венно, с размахом, с щедрыми авансами Кишиневу и болезненными тычками Тирасполю. Прямо в соответствии с заявлением министра иностранных дел Молдовы, что “только меры принуждения политического и экономического характера против приднестровских лидеров могут убедить их сотрудничать за столом переговоров” (“Время новостей”, 19.12. 2002).

Москва чуть ли не десять лет затягивала открытие консульского пункта в Тирасполе. Договор об экономическом сотрудничестве с ПМР, подготов­ленный в 2000 году, так и не был подписан. А в 2001-м, по прямому указанию сверху, были блокированы взаимные поставки товаров. Что едва не погубило республику: Россия является ее важнейшим экономическим партнером.

И все-таки преданное Москвой Приднестровье не изменило своей про­российской ориентации. Когда в беседе о президентом ПМР И. Смирновым я задал ему вопрос о внешнеполитических приоритетах, он, ни мгновения не колеблясь, ответил: “Развитие всесторонних связей с Россией”.

Запад жестоко мстит за эту верность. В последних рекомендациях ОБСЕ (международной организации, курирующей процесс примирения) само обозначение Приднестровья как государственно-территориального образо­вания было опущено! Да и во внутренние дела Кишинева ОБСЕ вмешивается с откровенно антирусских позиций. Чего стоит рекомендация Воронину отказаться от введения обязательного изучения русского языка в школах. Казалось бы, что за дело зарубежным экспертам, какие предметы будет изучать молдавская малышня? Нет, зорко разглядели “опасность”.

По-другому и быть не может! Достаточно взглянуть на тех, кто представляет ОБСЕ в регионе. Вот нынешний глава миссии американец Уильям Хилл. Журналисты без обиняков рекомендуют: “Профессио­нальный разведчик, умело разваливавший СССР и Югославию” ( “Незави­симая газета”, 08.04.2002). Его предшественники — тоже американцы — Джон Эванс, кадровый дипломат, специалист по “горячим точкам” (служба в Тегеране, Праге, Москве), Дэвид Шварц, первый американ­ский посол в Беларуси, пробавляющийся в отставке лекциями о раз­ведке...

По свидетельству прессы, “пока наши политики разглагольствовали о том, что Приднестровье-де никакой ценности для России не представляет, американские парни дотошно и последовательно здесь работают...” (“Неза­висимая газета”, 08.04.2002). Добавлю: так же, как и на кишиневской стороне Днестра.

В отличие от Смирнова, Воронин легко пошел на контакт с “американ­скими парнями”. И уже в 2001-м, выступая в Европе, говорил не о союзе с Россией, а о “приоритетности европейской интеграции”. В следующем году его принял Буш (некоммунистические предшественники Воронина такой чести не удостаивались!). Де-факто США стали главным посредником в мирном урегулировании.

Не думаю, что основную причину подобной метаморфозы следует искать в характере молдавского президента. Я встречался с Владимиром Николаевичем, и он показался мне человеком достаточно цельным. Дело, похоже, в экономической зависимости республики от Запада. Внешний долг Молдовы — 1,3 миллиарда долларов. Сумма астрономическая для небольшой аграрной страны. Игорь Смирнов справедливо заметил: “Каким будет ее (Молдовы. — А. К. ) внешнеполитический вектор? Ответ на этот вопрос — не в самой Молдове, а за ее пределами” (“Наш современник”, 2001, № 9).

Москва, наконец-то сообразив, что теряет и Молдову, и Приднестровье, в 2003 году предприняла попытку спасти положение. “Железная рука” Кремля Дмитрий Козак взял переговорный процесс под личный контроль, и уже в конце года Тирасполь и Кишинев выразили готовность подписать договор о воссоединении на ф е д е р а т и в н о й основе. Приднестровье хотя бы частично сохраняло государственность.

Однако в самый последний момент ОБСЕ фактически запретило Воронину подписывать уже согласованный текст. Оглушительная пощечина Кремлю! Показывающая, к т о теперь на Днестре хозяин.

Ныне глава миссии ОБСЕ У. Хилл элегически рассуждает: “Сегодня нам практически приходится восстанавливать переговорный процесс в прежнем пятистороннем (т. е. с участием Запада. — А. К. ) формате. Думаю, происшедшее стало уроком, из которого мы сделаем выводы на будущее” (здесь и далее: “Независимая газета”, 22.03.2004).

Один из выводов — российские миротворцы должны уйти как можно скорее: “Никакая миротворческая операция, в частности и нынешняя, не может в неизменном виде продолжаться вечно, ведь она по сути своей носит временный характер”. О том, что американские миротворцы — в отличие от наших вооруженные ядерным оружием — уже б о л е е п о л у в е к а стоят в Южной Корее, штатовский разведчик и дипломат предпочел не вспоми­нать...

Впрочем, можно сколько угодно ловить представителей ОБСЕ на логи­ческих нестыковках, когда нужно, они легко встают выше этаких “мелочей”. Судьба важнейшего геополитического плацдарма решается не в словесных поединках, а в борьбе — экономической, военной. И — не в последнюю очередь — в столкновении политических воль руководства Запада и России.

Результат очевиден. “Наблюдатели в Кишиневе полагают,— свиде­тель­ствует газета “Время новостей” (19.12.2002), — что натовские военные появятся в регионе в недалеком будущем, сперва на правом берегу Днестра, где для начала будут обучать молдавских солдат борьбе с терро­ризмом”. Корреспондент с горечью заключает: “Россия, уступив США роль главного стратегического партнера, осталась просто другом, поставляющим Молдавии дешевую электроэнергию и практически бес­плат­ный газ: новое молдавское правительство счета Газпрома не оплачивает”.

По схожему сценарию развиваются отношения в цепочке Москва — Сухуми — Цхинвал — Батуми — Тбилиси. Разве что участников здесь больше и страсти кипят кавказские.

Эту тему вроде бы и обсуждать неприлично: столько говорили и писали о ней в последние месяцы. Но многие ли помнят о том, что Абхазия и Южная Осетия не раз обращались к Кремлю и Думе с просьбой о принятии их в состав России. В благодарность за верную дружбу Москва объявляла блокаду Сухуми и Цхинвала. Лишала средств, рынков сбыта, а порой и света, тепла. Фактически бесплатно предоставляя все это — и многое другое — режиму “старого лиса” в Тбилиси, от которого, кроме обличений, упреков, клеветы, русские ничего не слышали.

Шеварднадзе был давним врагом — еще со времен СССР. Потеряв власть, прожженный интриган прямым текстом напомнил Западу о своих прежних заслугах. “В Европе было 40 тысяч советских танков и сотни тысяч единиц оружия, — заявил он в интервью английской “Дейли телеграф”. — В течение 24 часов все они могли быть на Атлантическом побережье Франции. Однако мы не пошли на это, даже когда некоторые горячие головы призывали использовать силу в Берлине и сокрушить движение “Солидарность” в Польше. Мы спасли мир. Я не говорю, что я сделал это один, но я сыграл одну из самых важный ролей в этом” (цит. по: “Независимая газета”, 28.11.2003).

Неплохой бизнес: сдача Америке советской военной мощи (с богатейшим нефтеносным шельфом у берегов Камчатки в придачу) в обмен на пост главы независимой Грузии. Впрочем, теперь уже экс-главы. Отсюда обида и препирательства с “неблагодарными” хозяевами в Вашингтоне: я для вас СССР не пожалел, а вы!.. [2] 2

На посту президента Шеварднадзе преданно смотрел за океан. Зазывал в Грузию НАТО. Предоставил американским воякам дипломатический иммунитет: делайте что угодно — вы неподсудны! Одновременно выдавливал российские военные базы — с мелочными придирками, с каждодневными унижениями.

Прятал в Панкиси чеченских боевиков, желая насолить России, спровоци­ровать ее на конфликт, что дало бы возможность прибегнуть к заступничеству Штатов. Чеченцев он использовал и против отпавшей от Тбилиси Абхазии. Автобусами возил из Панкисского ущелья в Кодорское. Там они нападали на российских миротворцев и абхазских ополченцев. Памятный рейд Гелаева в Абхазию осенью 2001 года сорвал проведение выборов в сухумский парла­мент.

Конфликтуя с Москвой, Шеварднадзе надеялся на щедрые милости Вашингтона. Вроде бы небезосновательно. Американские визитеры, пос­тоян­но наведывавшиеся в Тбилиси, охотно обещали помощь — экономи­ческую и военную. Кое-что и впрямь давали: по мелочишке. Несколько миллионов долларов, десяток старых вертолетов для ВВС.

В конечном счете прижимистый старик полностью перевел армию на содержание американцев. Из грузинского бюджета, опустошенного много­численной родней “старого лиса”, на оборону выделяли всего 1 процент ВВП (“Независимая газета”, 28.02.2002).

Это было роковой ошибкой! Обученная, оснащенная, взятая на содер­жание США грузинская армия не защитила своего президента в ходе ноябрьской “революции роз”. На пике противостояния командир бригады погранвойск полковник К. Данелия заявил, что не подчиняется приказам Шеварднадзе. Уклончивее, но в том же духе высказался и тогдашний министр обороны Д. Тевзадзе.

Отказала в поддержке и встроившаяся в западный истеблишмент часть политической верхушки. Посол Грузии в Совете Европы Лана Гогоберидзе одной из первых призвала Шеварднадзе уйти в отставку (“Независимая газета”, 24.11.2003).

“Революция роз” — событие сравнительно недавнее. Памятное даже в деталях. Думаю, читатели не забыли о решающей роли, которую сыграл Ричард Майлс — посол США в Тбилиси. “Тихий американец” оказался в нужном месте в нужное время. До этого Майлс представлял Америку в Баку и Белграде. Причем (надо думать, по чистой случайности) именно в тот момент, когда там происходили государственные перевороты...

Со временем из тени начала выходить другая знаковая фигура — Джордж Сорос. Напомню, именно он финансировал организацию “Кмара-03, кам­пания за свободные выборы”. Она координировала антиправительст­венные акции.

В российской прессе промелькнул любопытнейший документ — заявка “Кмары” на финансирование, где скрупулезно расписаны виды протестных действий, а также суммы, за них получаемые. Пропагандистская кампания в СМИ, к примеру, обошлась в 173 тысячи долларов. “Уличные акции” стоили несравненно дешевле — всего 31 310 долларов. С педантичностью, нехарак­терной для детей Кавказа, в смете перечислен весь спектр акций протеста: забастовки всех видов, голодовки, “оккупация ненасильственными мето­дами”, “предоставление поддельных документов”, “блокирование информа­ционных линий”, “бойкот выборов” и т. д., вплоть до “снятия одежды догола в знак протеста” (“МК”, 24. 03.2004).

Документ бесценен — и как пособие для организации беспорядков, и как памятка по борьбе с ними. Сколько раз “демократические” СМИ уверяли: вдохновлённые идеей свободы массы сокрушили тоталитарный режим. Так миру впарили “бархатные революции” в Восточной Европе, победу над ГКЧП в Советском Союзе, молодежный бунт против Милошевича в Югославии. И только сейчас выясняется: прежде чем поднимать массы на праведную борьбу, рачительные активисты составляют заявки, где четко расписаны и грядущие подвиги, и суммы, которые получат организаторы. Теперь, когда творцы революций станут толкать лопоухих мальчишек под колеса броне­техники, как когда-то в Москве, вполне уместо будет осведомиться у них: сколько долларов заложено в смету на эту “протестную акцию”?

И еще: в 80-х на Западе, да и у нас (на московских кухнях) притчей во языцех была финансовая помощь Кремля всякого рода “революционным движениям”. У нас недовольные бурчали: “Лучше бы позаботились о своих!” На Западе разоблачали злокозненные намерения “Советов” подорвать “свободный мир” и выводили из этого тезис о необходимости бескомпро­миссной борьбы с “империей зла”.

Что было, то было! Но сегодня Москва ни цента не дает не только “револю­ционерам”, но и прорусским движениям и партиям, влачащим существование в “ближнем зарубежье” и в Восточной Европе. Да что там — своих сооте­чествен­ников на постсоветском пространстве Россия лишает помощи не только финансовой, но и правовой, информационной, моральной. Мы разоружились — до последнего патрона, до исподнего и, голенькие, стынем на мировом ветру.

Так почему же Соединенные Штаты вбухивают сотни тысяч долларов в революции на идейно демилитаризованном пространстве? Почему, воспользовавшись нашим уходом, прут нагло, гуртом на освобо­див­шиеся земли? Документ, опубликованный “МК”, позволяет поставить эти вопросы не на уровне п р о п а г а н д и с т с к о й болтовни, а на уровне ю р и д и ч е с к о г о факта.

Разумеется, “демократическая” газета сделать обобщения не посмела. Господа демократы, вас одурачили! И нас — сотни миллионов советских людей — вместе с вами. Дурачат до сих пор, пользуясь тем, что в руках Америки находится 80 процентов мировых информационных ресурсов.

По их указке обманутые, голодные, недовольные валом валят на площади, где витийствуют выпестованные на Западе “революционеры”. Спешите, нищие, ковыляйте, убогие, простецы, тащитесь из последних сил вслед за летящими лакированными “мерседесами” с флагами победы в окнах. Несите свою никому не нужную правду. И вы, и она, и ваш протест, и сама земля ваша деловито оценены и предусмотрительно конвертированы в валюту. Ваши надежды на лучшую жизнь, ваша ненависть к продажным чиновникам, “отцам нации”, наварившим миллионы на “демократизации” п е р в о й волны, пригодятся, чтобы поднять в т о р у ю волну. После которой, подозреваю, на некогда богатых землях Союза не останется уже ничего.

В репортажах из Тбилиси и Батуми нам показывали бунтующие, а затем ликующие толпы. Но, думается, куда проницательнее был корреспондент “Гардиан”, с типичной англосаксонской ехидцей написавший о “революции роз”: “Это был переворот, задрапированный под самые большие народные гуляния в истории Тбилиси” (цит. по: BBC Russiаn. com.).

Между прочим, победители высоко оценили работу директора грузин­ского отделения Фонда Сороса Кахи Ламая. М. Саакашвили назначил его министром образования.

Не остался в долгу и Сорос. Он объявил, что через свой фонд будет платить зарплату пяти тысячам (!) грузинских чиновников, начиная с президента и членов правительства (“Время”. OPT. 24.03.2004). Максимальная ставка — 4000 баксов. По западным меркам — ерунда. Вспомним, однако, что еще век назад белые завоеватели покупали лояльность туземных царьков за стеклянные бусы и перочинные ножи.

А если серьезно, то создан опаснейший прецедент. В Европе появилось государство, находящееся на содержании у частного лица. И какого! Финан­совые авантюры Сороса не раз создавали угрозу международной безопас­ности. В Малайзии он официально объявлен врагом государства. Во Франции его пытались засадить за решетку. И вот теперь Сорос получает возможность вмешиваться в мировую политику, используя своих наемных работников в правительстве Грузии.

У тбилисской победы был еще один творец — Игорь Иванов, секретарь Совбеза РФ, в то время министр иностранных дел России. Его выступление перед толпой бунтарей 23 ноября как-то быстро забылось. А ведь в итоге именно оно увенчало усилия господ Майлса и Сороса.

Иванов начал с лирики. “У меня мама — грузинка, отец — русский… Хотите — не хотите, а у меня полсердца здесь: вторая часть моего сердца в России, но первая — в Грузии”. Затем зазвучала конкретика. И такая, что даже у сторонних наблюдателей голова могла пойти кругом!

Но главные участники этой драмы не были сторонними наблюдателями. Сказанное на площади решало их судьбу. “Мы не будем вмешиваться”, — заверял Иванов, и для Шеварднадзе это означало отставку.

А посланец России продолжал вдохновенно: “Почему кто-то должен учить Грузию? Грузия должна учить других. И мы будем за эту Грузию бороться” (“Независимая газета”, 24.11.2003).

Последний пассаж был сюрпризом. Больше того — сенсацией. Из нейт­раль­ного соседа Россия превращалась в союзника. Не Шеварднадзе — Саакашвили. И этот разворот, столь стремительный, что в тексте речи обозна­чились логические разрывы (“не будем вмешиваться” — “будем бороться”), означал, что Москва предает в руки нового грузинского лидера руководителя Абхазии А. Абашидзе.

Конечно, Иванов, как истинный дипломат, не говорил этого прямо. Но горячечный воздух уличной революции легко заполнял умело расставленные пробелы. Восстанавливал связи в намеренно не завершенных смысловых цепочках.

Было от чего прийти в изумление! Россия неизменно выступала на стороне “легитимных” режимов. В том числе и тогда, когда легитимность эта вызывала большие сомнения. Россия поддерживала правителей против оппозиции — и против народа! — даже рискуя своим имиджем, хуже — добрыми чувствами народов к Москве (мы еще поговорим об этом). Она поддерживала диктаторов, когда они лишали русских жилья и работы, изгоняли из страны. Всё это перечеркивалось одним аргументом: ничего не попишешь — законно избранный президент!

Шеварднадзе был законно избранным. Митингующие оспаривали легитимность новоизбранных депутатов парламента. Но не ставили под сомнение законности избрания самого Шеварднадзе.

Понятно, любая политика немыслима без исключений. И сколько раз они были необходимы — в других столицах и при иных обстоятельствах. Но сделано было только одно. В результате к власти пришел п р я м о й с т а в- л е н н и к А м е р и к и.

На вопрос: да чем же Шеварднадзе лучше Саакашвили? — отвечу: в моральном плане — ничем. А в политическом он предпочтительнее уже тем, что был дряхлее, опытнее и хотя прислуживал американцам, но понимал: одного благоволения Америки недостаточно, чтобы сохранить власть в стране столь сложной и норовистой, как Грузия. А Саакашвили, в силу молодости и неопытности, не понимает. Безмерно гордясь амери­канским мандатом, он так и рвется продемонстрировать силу, что-нибудь покорить, кого-нибудь сокрушить. Пропустив его к власти, Россия фактически поставила крест на своих военных базах в регионе, да и на автономиях, изначально ориентиро­вавшихся на Москву.

Скажут: а что оставалось делать российскому министру — выбора не было! Если бы дело действительно обстояло так, это означало бы провал нашей внешней политики. В стране, т р е т ь н а с е л е н и я которой добывает деньги в России (“Независимая газета”, 06.03.2001), в стране, которая в с е ц е л о зависит от русского газа и электричества, д о л ж е н б ы т ь лидер, дружественно настроенный к Москве. И если наши мидовцы не нашли, не поддержали такого лидера — грош им цена.

Но говорить о провале — значило бы льстить Иванову. Реальность еще печальнее! Пророссийский лидер в Грузии был. На той же площади, где разглагольствовал Иванов, поодаль — в противовес сторонникам Саакашвили — стояли люди Аслана Абашидзе. Это сегодня политик, преданный Москвой, превратился в изгнанника. На исходе 2003 года его власть в Аджарии была незыблема, а влияние в остальной Грузии велико. Достаточно сказать, что в парламенте прежнего созыва партия Абашидзе “Возрождение” занимала второе место.

За день до тбилисского переворота Абашидзе побывал в Москве и, надо полагать, дал заверения в “вечной дружбе”. Можно представить его недоумение, разочарование, ярость, когда несколько часов спустя Иванов от имени России поддержал Саакашвили. Который сразу после того, как занял президентский кабинет, потребовал вывода российских баз из Грузии, невмешательства Москвы в возможные конфликты с Аджарией и Абхазией, а в качестве “мелкой любезности” приказал обстрелять российские траулеры неподалеку от Сухуми. Саакашвили придал этой акции дополнительный резонанс, лично наградив 17 офицеров Службы береговой охраны, участвовавших в операции (“Известия”, 21.02.2004).

О повторной сдаче аджарского лидера говорить не хочется. Во-первых, потому, что она была п р е д о п р е д е л е н а тбилисским переворотом. Во-вторых, потому, что в Батуми просто скопировали ноябрьский сценарий. Лениво, цинично повторили все до мелочей: автомобильный десант “поборников демократии”, митинг-фиеста в режиме non-stop, сговор с частью элиты, консультации с тем же Ричардом Майлсом. И в заключение ночной визит все того же Игоря Иванова, склонившего Абашидзе к бегству. (Как можно судить по проговорке пресс-службы самого Игоря Борисовича, для этого была использована банальная провокация: случайная (?) стрельба возле президентского дворца была представлена как атака грузинского спецназа, после чего Абашидзе засобирался вместе с Ивановым в Москву.)

Во имя чего сдавали союзников? Хотели такой ценой сохранить военные базы? Эта версия приходит в голову как спасительная альтернатива другой — о п р е д а т е л ь с т в е. В свой черед поговорим и о ней. Но сейчас будем исходить из “верноподданнического” предположения: кремлевские стратеги в очередной раз продемонстрировали непроходимую глупость. Ибо гипотетическую попытку выторговать таким образом у Саакашвили согласие на сохранение наших баз иначе как глупостью не назовешь.

Разве не ясно, что американцы тратили деньги на амбициозного лидера не для того, чтобы он помог сохранить российское военное присутствие на Кавказе. Куда логичнее другое предположение: Саакашвили затем и двигали во власть, чтобы он, с присущей ему бесцеремонностью, выставил Россию за дверь.

Между прочим, с а м и п о с е б е военные базы безусловной ценности не представляют. В этом убеждает та же грузинская эпопея. Москва и не подумала (или не осмелилась) хотя бы в минимальной степени задействовать силовой ресурс. Напротив, российские военные — и особенно их семьи — оказались в уже знакомой по событиям 90—91-го годов роли з а л о ж н и- к о в. В феврале-марте, когда начал раскручиваться аджарский кризис, в московских изданиях стали появляться панические интервью с женами наших офицеров в Батуми. Спасите нас и наших мужей — таков был общий настрой.

Зачем же срамиться перед всем миром, в очередной раз демонстрируя, что российская армия не может защитить даже саму себя? Не в состоянии обеспечить безопасность своих семей, да и командующего закавказской группировкой. В разгар кризиса генерал А. Студеникин, возглавляющий ГРВЗ, был ранен в Тбилиси в какой-то темной истории, смахивающей на провокацию спецслужб.

Военные базы за границей должны быть грозными форпостами державы. Они, как говорят специалисты, призваны осуществлять п р о е к- ц и ю в о е н н о й с и л ы на регион. Но они в состоянии выполнить свои задачи только при наличии п о л и т и ч е с к о й в о л и у руко­водства страны. В противном случае ц е н т р ы с и л ы неизбежно превращаются в у я з в и м ы е м е с т а.

Впрочем, теперь незачем дискутировать о судьбе наших баз. За нас все решили победители. О “форпостах державы” я писал 6 мая, в день падения Батуми. 7 мая премьер Грузии З. Жвания заявил, что в связи о изменением ситуации в Аджарии вывод российских баз должен быть ускорен (“Сегодня”. НТВ, 07.05.2004).

Подарок к инаугурации В. Путина, состоявшейся в тот же день.

Другой, оглушительный подарок с Кавказа российский президент получил 9 мая. Во время парада в Грозном был убит президент Чечни А. Кадыров. Этот теракт, мгновенно — и, понятно, не в нашу пользу — изменивший поло­же­ние во всем Северокавказском регионе, если не прямо, то косвенно связан с событиями в Закавказье.

Взрыв на грозненском стадионе высветил истинные контуры операции по дестабилизации Кавказа, далеко выходящие за рамки ситуации как в Чечне, так и в Грузии. И в этом диком форсировании событий, безусловно, проступает железная логика. Если один из игроков глобального состязания без сопротивления сдает позиции, другой незамедлительно развивает успех.

Еще 7 мая московские эксперты самоуверенно заявляли, что в обмен на сдачу Абашидзе “Россия в знак благодарности за хорошее поведение” наверняка получит “несколько пряников” (“МК”, 07.05.2004). И прямо указывали в этой связи на грядущее изменение западного подхода к происхо­дящему в Чечне.

И вот дождались “пряников”. Одним махом разрушено многое из того, чего Путин добился в результате четырехлетней войны. То, ради чего Россия принесла такие жертвы. В том числе внешнеполитические. И согласие на расширение НАТО, и граничащая с непристойностью уступчивость американцам в Средней Азии, и сдача Приднестровья, и наша капитуляция в Аджарии, — все это почти в открытую объяснялось необходимостью получить свободу рук в Чечне. Запад уже не зациклен на Чечне, Запад меняет свою позицию — твердили нам руководители. Ныне результат этой “хитроумной” политики обращен в руины.

Если Россия даже и не пытается сформулировать свои цели на Кавказе (характерно, что, выступая на инаугурации, Путин ни словом не обмолвился о регионе), то США в определении своих интересов не стесняются. Причем приходится считаться не только с государственными, но и с частными приоритетами.

Спонсор “революции роз” прагматичен. По словам видного грузинского политика, лидера лейбористов Шалвы Нателашвили, “интересы Сороса распространяются на Батумский и Потийский порты и на Закавказскую железную дорогу. Это главные артерии для экономики Южного Кавказа” (“Известия”. 02.04.2004).

Выгодное географическое положение Аджарии привлекает и внимание правительства Соединенных Штатов. Экономические интересы пepeплетаются здесь с политическими. Что создает предпосылки для ведения масштабной и м н о г о п л а н о в о й игры, не сводимой к какому-то одному сценарию.

Не буду останавливаться на презентованном официально. Тут всё до н е п р а в д о п о д о б и я б е с к о р ы с т н о: США поддерживают законные претензии центрального правительства к “мятежной” автономии, а затем приветствуют мирное разрешение конфликта.

Куда интереснее “нефтяная” версия, появившаяся в московских СМИ на следующий день после бегства Абашидзе. Материал в “МК” так и был озаглавлен — “Сшибленный нефтью”. Эксперт газеты обращал внимание на то, что в районе грузинского городка Супса на черноморское побережье выходит нефтепровод — отводок строящейся транспортной системы, по которой каспийская нефть (а затем и газ) пойдет в обход России. В условиях, когда транспор­тировка иракской нефти поставлена под вопрос, свободный доступ к каспий­ским месторождениям становится для Америки жизненно важным.

Вы спросите: при чем здесь Аджария? Газета напоминает: Супса расположен в нескольких десятках километров от границы автономии. “То обстоятельство, что рядом со стратегическим нефтепроводом находятся владения россий­ского союзника Абашидзе, стало для Америки абсолютно нетерпимым. Можно предположить, что Вашингтон выставил Москве ультиматум: откажи­тесь от Абашидзе, или мы за себя не отвечаем! В этих условиях у Москвы не было иного выбора, кроме как капитулировать” (“МК”, 07.05.2004).

Звучит в целом правдоподобно. С одним немаловажным уточнением. Вряд ли режим Абашидзе представлял хоть какую-то угрозу для нефтепровода. Ни Батуми, ни Москва не осмелились бы посягнуть на англоамериканскую трубу. Проблема проще — и в простоте своей отвратительней.

Строителям нефтепровода Баку-Джейхан Аджария необходима как с к л а д с к а я п л о щ а д к а. Трубы привозят в Батумский порт, складируют, а затем yвозят в Грузию. Конфликт мог нарушить график. Гипотетически. На самом деле имевшиеся трубы были до начала мая вывезены. А новое судно должно было прибыть лишь во второй половине месяца (Финансовые Известия. Ru). Но одна лишь в о з м о ж н о с т ь срыва сроков превращала Абашидзе в препят­ст­­вие на пути американцев. Это и решило его судьбу.

В предыдущей работе “Симулякр, или Стекольное царство” я писал об островном государстве Науру. Остров представлял собой сплошное месторождение фосфатов. Разрабатывавшие его западные фирмы попросту срыли Науру, сделав остров непригодным для жизни. Казалось, это где-то далеко, в Тихом океане. И вот теперь у нас под боком, в не понаслышке знакомой многим россиянам Аджарии произошло нечто подобное. Страна оказалась удобной складской площадкой, а потому ее государственность была растоптана.

Между прочим, если хозяйственные выгоды — это все, что интересует Штаты в Грузии, то Саакашвили осталось недолго рулить страной. Нормальная работа такого дорогостоящего сооружения, как нефтепровод, требует п о л и т и ч е с к о й с т а б и л ь н о с т и. А новый грузинский лидер — ч е л о в е к в о й н ы. В день падения Батуми он заявил: “Дальше будет Абхазия!” (“МК”, 07.05.2004).

Скорее всего, дальше будет Южная Осетия. Она слабее и хуже защищена, чем Абхазия. Но после Цхинвала очередь дойдет и до Сухуми.

Можно уже сегодня сказать, что ни осетинская, ни абхазская кампании не будут повторением увеселительной прогулки в Батуми. Аджарцы — те же грузины, жившие несколько веков под Турцией. Абхазы и осетины — люди другой крови, другой культуры. Не забывшие, к слову сказать, о своей древней государственности.

Новая абхазская война чревата не только большими разрушениями, но и попыткой “о к о н ч а т е л ь н о г о р е ш е н и я” абхазского вопроса. За десятилетия господства над Абхазией грузинские власти целенаправленно искореняли язык, культуру, историческую память народа. Первая война едва не оберну­лась геноцидом абхазов.

Очевидцы рассказывали мне о характерном разговоре грузинского стихотворца (не стану называть фамилию — поверьте, это один из лучших поэтов Закавказья) с московскими коллегами. Когда столичная поэтесса посетовала, что в ходе войны погибают дети, грузин с жаром возразил: дети могут вырасти и взять автомат...

Подчеркну: это речь поэта, тонкого лирика, гуманиста. Что в таком случае ждать от солдатни? При подобном психологическом настрое “воссо­единение” обернется бойней. А если помножить взаимную ожесточенность на географические особенности Абхазии (гористый, изрезанный лесистыми ущельями рельеф), можно смело прогнозировать з а т я ж н о й конфликт. Что смерти подобно для нефтяных менеджеров.

Значит, Саакашвили уйдет? “Миша” сделал свое дело, “Миша” должен уйти... О подобной возможности в Грузии говорят оппозиционные политики. Называют и вероятных преемников — Жванию и Бурджанадзе. Это люди из той же американской колоды, но более цивилизованные и управляемые.

А может, “объединителю Грузии” еще дадут покуролесить: первую нефть по маршруту Баку — Джейхан намечено пустить в 2005-м...

За это время Саакашвили мог бы принести американцам немалые дивиденды. П о л и т и ч е с к и е. Драчливый сосед — идеальный рычаг давления на Россию. Вспомним, как Рим применял схожие технологии в борьбе с Македонией.

Если предположение верно, то американцы будут сталкивать Саакашвили с Москвой. Косвенно — через конфликт с союзными нам автономиями. Или прямо, используя чеченцев из Панкиси для тылового обеспечения бандитов в Чечне. В этой ситуации Вашингтон мог бы извлечь максимальную выгоду для себя из положения верховного арбитра. Не о том ли говорил Буш грузин­скому президенту: “Мы будем работать с Владимиром Путиным... над обеспечением добрых связей с Грузией”? (“Независимая газета”, 27.02.2004.)

На первый взгляд эта декларация — верх абсурда. Достаточно взглянуть на карту: Америка находится в другом полушарии, за тысячи километров от Кавказа, а у России с Грузией общая граница и по крайней мере два столетия общей истории. В американском посредничестве мы не нуждаемся! Именно поэтому задача Саакашвили будет заключаться в том, чтобы п р о в о ц и- р о в а т ь ситуации, в которых вмешательство Вашингтона окажется необходимым.

Самым опасным для России вариантом стало бы использование Грузии для экспорта “революции роз”. В общем-то понятно: страна, каждые полгода свергающая законную власть, вряд ли может предложить соседям что-либо, кроме экспорта беспорядков. Да только уж слишком целенаправленно действует Саакашвили. Он д в а ж д ы побывал на Украине, выказывая под­держку тамошним оппозиционерам. Заговорили о возможности повторения “революции роз” в Средней Азии. Если планы осуществятся, американский ставленник подарит Кремлю такой букет проблем, в сравнении с которым Чечня покажется скромным полевым цветочком...

Рассказ о наших геополитических потерях можно продолжать бесконечно. Не стану! “И скучно, и грустно...” Но об еще одном закавказском сюжете упомяну. Может быть, особенности российской и американской внешней политики нигде не проявились так наглядно, как в Армении.

Изначальная ситуация после распада СССР была такова: сильные пророссийские настроения и сравнительно слабые позиции американцев. Последние годы научили нас не слишком доверять заявлениям о беско­рыстной дружбе. Вот и здесь дело было не столько в дружбе, сколько во вражде. С Турцией. Региональная супердержава, ответственная за геноцид миллионов армян, мрачной тенью нависает над Ереваном. Турция — страте­гический партнер США. Поэтому Америке не доверяли. Тянулись к ней, восхищались ею, но относились с подозрением. А на Россию, не слишком любимую в советские времена, надеялись.

Что сделали в этой ситуации Штаты? Провели на высший пост в стране прозападно настроенного Роберта Кочаряна. Чем ответила Россия? Поддержала того же Кочаряна! Ход, который можно объяснить только логикой абсурда, столь характерной для российской политики.

Правда, у Москвы имелся и запасной вариант — лидеры пророссийского лобби — премьер-министр Вазген Саркисян и спикер парламента Карен Демирчян. Их влияние не уступало президентскому, и в момент кризиса любой из них мог занять место Кочаряна.

В 1999 году группа автоматчиков без помех вошла в здание парламента и расстреляла Саркисяна и Демирчяна.

Просто и эффективно. Как в каком-нибудь африканском бантустане!

В 2003-м состоялись новые президентские выборы, позволявшие России вернуть позиции, потерянные в 99-м. Но она снова делает ставку на Коча­ряна. В полном единодушии с Вашингтоном. О последствиях с горечью писала московская пресса: “Переизбравшись на второй срок, президент Армении сразу начал укреплять отношения с друзьями, в число которых Россия, похоже, не попала. Летом 2003 года на территории страны прошли первые учения НАТО — причем без российского участия. Кроме того, Армения подписала годовой план военного сотрудничества с Германией. За помощью в поставках оружия и боеприпасов и подготовке офицерских кадров Ереван обратился тоже не к Москве, а к Киеву. Модернизировать системы связи в армии Армения намерена только с помощью США. Наконец, Роберт Кочарян неоднократно предлагал США отправку армянских военных в Ирак...” (“Независимая газета”, 09.02.2004).

Словом, “благодарность” по полной программе. Добавлю: в экономике Кочарян также перешел дорогу Москве. В Ереване активно прорабатывают планы строительства газопровода из Ирана. Впоследствии его намерены продлить — через Грузию и Украину — до Западной Европы. Тогда Евросоюз получит новый источник снабжения, альтернативный российскому.

Подобное развитие нетрудно было спрогнозировать. Кочарян всегда ориен­ти­ровался на Запад.

Но в Ереване сохранилась оппозиция. На первых ролях оказались родст­венники убитых лидеров. Партию “Справедливость” возглавил сын Карена Демирчяна Степан, партию “Республика” — брат Вазгена Саркисяна Арам. Вместе с “Национальным единением” Арташеса Гегамяна (бывшего члена ЦК компартии Армении, последнего советского мэра Еревана) они представ­ляют серьезную силу. По-прежнему пророссийскую.

Во всяком случае, такую позицию оппозиционеры занимали до послед­него времени... Поддержка, оказанная Кремлем Кочаряну на выборах 2003 года, была воспринята ими с недоумением и нескрываемой обидой. В Ереване прошли митинги протеста, наблюдатели отмечали: на них впервые появились антироссийские лозунги.

А между тем влияние оппозиции за последние месяцы усилилось. Чему способствовали непопулярные меры правительства: повышение тарифов на воду и газ, а также рост цен на хлеб. Это у нас в России рост тарифов и цен вызывает единодушную народную поддержку власти: “Спасибо партии родной” (благо, партия вновь на посту — “Единая Россия”). В Армении, как видно, живут н о р м а л ь н ы е люди. Почувствовав, как худеют их кошельки, они вышли на улицы. Динамика весенних выступлений такова: ереванский митинг 6 апреля — 25 тыс. человек, 9 апреля — 45 тыс., 13 апреля — 50 тыс.

Экономический протест подкреплен политическими требованиями. Оппозиция считает президентские выборы 2003 года фальсифицированными. Надо сказать, для этого есть немало оснований. О грубых подтасовках заявляли международные наблюдатели. А Конституционный суд республики даже постановил провести референдум о доверии Кочаряну.

Все ждали, что скажут США и Россия. И тут Вашингтон взял паузу. Изящным маневром передал инициативу Москве, предоставив возможность сделать все ошибки, на которые способна российская дипломатия. Москва в третий раз (сакральное число!) поддержала Кочаряна.

После жестокого разгона оппозиционной манифестации 13 апреля (“воен­ная операция против народа” — окрестили ее в Ереване) Путин позвонил армянскому президенту. Это было воспринято как п р я м а я п о д д е р ж к а. В республике мгновенно ожили настроения конца 80-х, когда Москву обвиняли в подавлении всяческих свобод. Так мастерски превращать друзей во врагов, оставлять сожженную землю там, где можно надеяться на обильные всходы, под силу, наверное, только кремлевским стратегам.

Кремль сам себя напугал призраком “революции роз”, в д а н н о м с л у- ч а е, как представляется, вполне бесплодным. Не нужно обладать особым умом, чтобы разглядеть различия между американским выучеником Саакашвили и Степаном Демирчяном, который не без основания может подозревать американцев в убийстве своего отца!

А “тихие американцы” (трудовая биография посла в Ереване Джона Ордуэя столь же красноречива, как у его тбилисского коллеги Ричарда Майлса) выжидают. Они и здесь зарезервировали лучшие места — “беспри­страстных” арбитров. К ним взывает Кочарян. К ним вынуждена обращаться оппозиция. В случае победы она будет благодарна Соединенным Штатам хотя бы за то, что в кризисной ситуации они вели себя не так, как Россия. Удержится Кочарян, ему, по мнению наблюдателей, придется продемонстри­ровать полную покорность, чтобы в Вашингтоне согласились забыть о “нарушениях прав человека” во время разгона оппозиционных митингов...

Об Азербайджане не упоминаю. После того как Москва еще при Ельцине сдала местных коммунистов, ей не на кого там опереться. Наследник Гейдара Алиева Ильхам поручил американцам модернизацию военных аэродромов. В США будут обучаться офицеры национальной армии. Да и в самом Азербайджане, по прогнозам политологов, в ближайшее время появятся мобильные подразделения вооруженных сил США.

Завершая перечень утрат, приведу выразительную цитату: “Затеянная Вашингтоном на Кавказе сразу же после распада СССР серьезная игра подходит к концу. Дело идет к полному вытеснению России из этого региона. Решающим в этой игре был минувший, 2003 год, когда Россия то и дело путала свои ставки в странах Южного Кавказа и одну за другой теряла свои позиции. США, напротив, свои позиции там усиливали” (“Независимая газета”, 09.02.2004).

* * *

Знаковое событие закавказской эпопеи — падение Аджарии — совпало по времени с двумя церемониями в Москве. Инаугурацией Путина и Парадом Победы. Обе церемонии прошли пышно — на грани театральности. И все эти новоявленные “кавалергарды” конного конвоя, нелепо подпрыгивавшие в седлах, и эти солдаты-балеруны, исполнявшие “дефиле с карабинами”, смотрелись с т а т и с т а м и в ф а р с е, разворачивающемся на фоне п о д- л и н н о й д р а м ы.

Здесь, в Кремле, бахвалились славной тысячелетней историей. Здесь красовались под стягами советской победы. А там, на Кавказе, “новая демократическая Россия” терпела унизительное поражение. П е р е ч е р к и- в а ю щ е е завоевания отцов и дедов. Уходила бесславно, сдавая своих сторонников, свои военные базы, недавно еще свои рубежи.

В разгар торжеств из Чечни пришло известие о гибели А. Кадырова. После чего происходящее приобрело и вовсе инфернальный оттенок. И как-то по-особому зазвучали слова дикторов: руководство страны поднимается на в р е м е н н у ю трибуну, парад принимает и с п о л н я ю щ и й о б я з а н- н о с т и министра обороны.

А вечером телевизионная Россия, как и после теракта в Каспийске, пела и плясала. Подумаешь, грохнули президента. Не главного же! Обойдется...

Омерзительное зрелище.

Безволие — тоже измена

Нам скажут: а что мы можем сделать? Стараемся, продвигаем идеи, готовим решения. Но обстоятельства! Вы же знаете, обстоятельства не благоприятствуют России.

Так говорят чиновники второго-третьего звена. Верховная власть объяснениями общество не удостаивает. Да и сами провалы внешней политики — и не какой-нибудь амбициозной, “имперской”, а той самой Realpolitik, на которую Запад вроде бы готов выдать лицензию Москве, — не признает. Еще бы! Когда тебе закатывают оплеуху, как-то не хочется созывать пресс-конференцию и делать по этому поводу официальное заявление...

Деятелям рангом пониже объясняться приходится. И перед начальством — требует! И перед публикой — недоумевает. Да и западное давление для этих людей — явление отнюдь не виртуальное. До физических оплеух дело, понятно, не доходит, но политические они получают чуть ли не каждый день. В такой ситуации желание оправдаться вполне естественно.

Вот и оправдываются — обстоятельствами. Сделайте выборку из газет за любую неделю и наберете целый пук намеков, замысловатых кивков на кого-то и на что-то, завуалированных, а то и прямых ссылок на “неблаго­приятные факторы”. Не будем размениваться на мелочи — выделим основные.

Фактор первый: общая с л а б о с т ь Р о с с и и. До начала нефтяного бума наше экономическое, а вместе с ним политическое, военное и пр. положение было плачевно. Со слабыми не церемонятся.

Фактор второй: н а ц и о н а л ь н ы й с е п а р а т и з м в РФ, вплоть до горячего конфликта в Чечне. Две военные кампании в мятежной республике дорого стоили и российской дипломатии, и всей России. Для того они и затевались. Мотивация не сводится к борьбе за пресловутую трубу, как нам объясняли политологи, а тем более к столкновению амбиций пьяного Ельцина и самолюбивого Дудаева. Спьяну, знаете ли, в морду бьют да пресс-секретаря Костикова за борт “в набежавшую волну” бросают. Тяжелую военную технику двигают в бой более серьезные мотивы.

Западный (в частности британский) след в чеченском конфликте обстоя­тельно прослежен в книге К. Мяло “Россия в последних войнах XX века” (М., 2002).

Действуя с присущей ему методичностью, Запад сделал все, чтобы удержать раздутый конфликт в центре мирового внимания. Воспользовались услугами небезызвестного лорда Джадда (опять-таки англичанина), наезжавшего в Грозный с бесчисленными проверками и оповещавшего мир о подавлении прав и свобод чеченского народа. Достаточно сравнить это воспаленное внимание с нулевой реакцией на аналогичные конфликты в индийском штате Джамму и Кашмир, в тамильских районах Шри Ланки, на мусульманском севере Филиппин, чтобы выявить с п е ц и ф и ч е с к у ю з а и н т е р е с о в а н н о с т ь Запада в происходящем на Кавказе.

Чеченский конфликт по рукам и ногам связал мидовцев. И не только их — на Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года Ельцин согласился на вывод россий­ских войск из Грузии и Приднестровья в обмен на сворачивание дис­кус­сии по Чечне. И на полном серьезе считал это своей внешнеполитической победой!

И впоследствии при обсуждении натовской агрессии в Югославии и англо-американского вторжения в Ирак нам неизменно припоминали Чечню. Предлагая своего рода пакт о взаимном умолчании: вы не перечите нам, а мы — до времени (это неизменно подчеркивали!) — закрываем глаза на происходящее в Чечне.

Проблема сепаратизма в России автоматически блокировала и попытки “самопровозглашенных” республик заручиться поддержкой Москвы. Абхазия, Южная Осетия, Аджария, Приднестровье, Крым тщетно стучались в кремлевские двери. “Что вы, что вы! — урезонивали их. — Как мы можем поддер­живать “мятежные” автономии, имея на руках незамиренную Чечню? Нас тут же обвинят в непоследовательности, двуличии, а то и в великодержав­ности — самом страшном из перечня смертных грехов, который Запад время от времени для острастки предъявляет России”.

Третий фактор, сковывающий политику Москвы, — р у с о ф о б и я, пышным цветом процветшая в бывших братских республиках. Не случайно один из руководителей Фонда Карнеги Д. Тренин подчеркивает: “...Для каждого из государств СНГ независимость — это прежде всего независимость от России” (“Независимая газета”, 09.02.2004).

Положим, это преувеличение, особенно если речь идет о простых людях. Но политические элиты и, надо признать, значительная часть населения постсоветских государств болезненно, н е а д е к в а т н о реагирует на все, что связано с Россией.

Стоило Л. Кучме подписать соглашение о создании Единого экономи­ческого пространства, призванного объединить рынки России, Украины, Беларуси и Казахстана, как оппозиционный блок В. Ющенко обратился с призывом начать процедуру импичмента. Мотивировка: “Предательство президентом национальных интересов Украины” (“Независимая газета”, 23.02.2003).

На Западной Украине пошли еще дальше. Львовская газета “Идеалист” (!) напечатала список “москалей”, которых нужно депортировать из страны. В их числе Леонид Кравчук (первый президент “незалежной”) и Леонид Кучма (“Известия”, 26. 02. 2004).

В Молдове при первых же (нельзя не отметить — весьма робких) попытках президента В. Воронина начать дискуссию о придании русскому языку статуса государственного прорумынская оппозиция устроила в центре Кишинева “бессрочный” митинг.

В Грузии после того, как РАО “ЕЭС” осенью минувшего года приобрело у американской компании местные электросети, начались подрывы опор ЛЭП. Экстремисты готовы были сидеть во тьме, только бы не получать электроэнергию из России.

В Туркмении 10 февраля 2004 года — в день смерти А. Пушкина — было снесено здание Русского драматического театра имени Пушкина. Людей, сохраняющих российское гражданство, выселяют из квартир, лишают работы.

Подобные факты можно приводить бесконечно. Согласитесь, в т а к о й а т м о с ф е р е российским дипломатам не так-то просто проводить успешную политику в СНГ.

Посочувствуем.

И напомним: во враждебном России окружении есть просвет. Спаситель­ное исключение из общих правил. Беларусь.

Здесь нет русофобии (карликовые оппозиционные организации не в счет). Здесь нет автономий, которые своими претензиями на особые отношения с Москвой могли бы испортить ее связи с Минском. Даже наша слабость перед лицом Запада здесь не имеет решающего значения, скорее она воспринимается как еще один довод в пользу консолидации: вместе мы будем сильнее.

Словом, если Россия и может рассчитывать на успех Realpolitik, то в первую очередь (а может, и только) в Беларуси. Более того, именно в отношениях с А. Лукашенко, не признающего диктата Запада, Москва могла бы выйти за жестко лимитированные рамки внешнеполитического курса, предписанного из-за рубежа.

Эта, без преувеличения, уникальная возможность тем более значима, что Беларусь занимает к л ю ч е в о е геополитическое положение. Кажется, наши недруги сознают это лучше нас. Не случайно они отводят республике центральное место в так называемой Балто-Черноморской дуге. Идея создания “санитарного кордона”, отгораживающего Запад от России, родилась в австрийском генштабе еще в годы Первой мировой войны. Дуга, протянув­шаяся от Балтийского до Черного моря, должна была включать Эстонию, Латвию, Литву, Беларусь, Украину, Молдову.

В этом проекте Минск занимает центральную позицию. И не только географически, но и политически. Существует исторически подтверж­денная закономерность: овладевая Беларусью, Европа получает рычаг давления на Россию (эпоха Речи Посполитой, ситуация 1918 года, когда Германия, угрожая Москве с линии Витебск — Могилев, смогла навязать Ленину унизительный Брестский мир). Возвращая Беларусь, Россия, в свою очередь, обретает возмож­ность оказывать давление на Европу (эпоха Екатерины II; ситуация 1939 года).

Для тех, кто невосприимчив к политической динамике, напомню о географической статике. Беларусь — это 700 км территории с востока на запад, отделяющих Россию от польской (теперь натовской) границы. Наполеон преодолевал это расстояние без малого два месяца — 52 дня. Гитлер завяз в белорусских топях на две недели. И сегодня республика — щит, заслоняющий Москву от танковых армад НАТО. И американских крылатых ракет: им потре­буется полтора часа, чтобы преодолеть расстояние от Бреста до Смоленска. Время более чем достаточное для обнаружения и уничтожения цели.

Но что же это мы всё о войне! Беларусь не менее важна и в мирное время. Для России она — а не Петербург — подлинное окно в Европу. Это и автомагистраль Москва — Брест. И железнодорожный путь до Варшавы и Берлина. И знаменитый нефтепровод “Дружба”. И еще не до конца введенный в эксплуатацию газопровод Ямал — Европа, позволяющий в два раза увеличить транзит российского газа на Запад.

Для большинства читателей это только названия, за которыми не виден размах строительства, труд сотен тысяч людей. А мне довелось побывать в Несвиже на только что вступившей в строй компрессорной станции газопро­вода Ямал — Европа. “Вы здесь на территории России”, — с улыбкой приветст­вовал группу московских журналистов главный инженер, настолько похожий на Шукшина, что я не удержался, спросил, откуда он родом. Оказалось, местный, из-под Несвижа. И это куда больше, чем его заявление, убедило меня в том, что мы действительно на родной земле — абсолютно тот же славян­ский, русский тип. И не только черты лица — та же душевная откры­тость, и веселая хитреца, и оправданная обстоятельствами гордость.

“Длина белорусского участка — 575 километров, — рассказывал главный инженер, проводя по своим владениям, где аэродромный рев десятка авиа­цион­ных моторов, обеспечивающих перекачку газа, фантастически контрас­ти­ровал с тишиной операционных залов, набитых сверхсовременной элект­ро­никой. — Строители преодолели 200 километров болот, 75 рек и ручьев, 10 железнодорожных веток и 42 автомагистрали. Зарывались под землю, поднимали газопровод на опоры. Прорубили просеку общей протяженностью 250 километров, а затем провели рекультивацию земли”.

Здесь, в Несвиже, я получил возможность взглянуть на наши отношения с еще одной стороны. Геополитика, экономика — все это, разумеется, важно. Но за ними, наполняя их смыслом и тяжким трудом, открывается человеческая устремленность, солидарность людей одной крови и одной культуры. Пожалуй, э т о г л а в н ы й р е з е р в, который может нам дать Беларусь.

Как же распорядилась Россия таким богатством?

Ответ на этот вопрос, помимо прочего, выявляет суть Realpolitik Москвы. Мидовцы могут сколько угодно жаловаться на трудности, привходящие обстоятельства, внешнее давление в отношениях с Украиной или Грузией. Но на белорусской земле обеспечена своего рода н а у ч н а я ч и с т о т а э к с п е р и м е н т а — ничто не мешает (или скажу осторожнее — ничто не должно мешать) нашим связям. Любые замыслы, самые смелые проекты, отвечающие обоюдным интересам, осуществимы.

И что же? Результат “свободного творчества” не слишком отличается от достигнутого со “связанными руками”. Впрочем, говорить следует не столько о результатах, сколько об их отсутствии.

Могут возразить: но есть же Союзный договор 1996 года и договор о создании Союзного государства 1998-го. Есть Госсовет, парламентская ассамблея, секретариат. Наконец, существует бюджет, финансирующий интеграционные программы. Это немало.

Согласен, Союзное государство стало такой же политической реаль­ностью, как СНГ или ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопас­ности). Те тоже имеют свои структуры, руководство, бюджет. Однако их реальный статус, стиль (и я бы сказал — ритм) работы ни в коей мере не соответствуют цели, ради которой они создавались — превращения аморф­ного постсоветского пространства в динамичный союз государств.

Я встречался с Александром Лукашенко сразу после подписания договоpa 1998 года. Он, как всегда, эмоционально подчеркивал: “Надо сделать все для того, чтобы единство из декларации превратить в реальное единство, наполнить эти документы жизнью. Должна быть динамика, должны быть конкретные практические действия” (“Наш современник”, № 4,1999).

Не получилось! Во многом из-за того, что процесс заблокировала российская сторона.

Сразу после подписания Союзного договора он стал мишенью бешеных (иначе не скажешь!) атак российской элиты. Основной тезис: две различные экономические системы не могут существовать в одном государстве. И это при том, что экономики России и Беларуси представляли собой осколки единой советской — с тем же межреспубликанским разделением труда, той же сырьевой базой, теми же перерабатывающими мощностями, теми же рынками сбыта и не до конца разрушенными хозяйственными связями.

Понятно, имели в виду не экономику, а формы владения собственностью. Что сразу же обличало групповой интерес. Не хочу говорить — классовый. Тем более, что в данном случае заявлял, а точнее, “качал” права н е к л а с с с о б с т в е н н и к о в (он в России до сих пор так толком и не сложился), а г р у п п а х а л я в щ и к о в, хапнувших общенародное добро.

Смешно сказать: степень “продвинутости” российской экономики измерялась масштабом и темпами приватизации. Теперь, после того, как на примере МЕНАТЕПа нам показали, к а к и м о б р а з о м приватизация осуществ­лялась, к а к р а з в о р о в ы в а л о с ь наше богатство, та гордость, то чванливое чувство превосходства над “отсталой” (не успели растащить!) белорусской экономикой у любого совестливого и мысля­щего человека должны вызывать гадливость.

Председатель Счетной палаты РФ Сергей Степашин недавно назвал сумму, полученную государством в результате распродажи 150 000 пред­приятий. 9,7 миллиарда рублей! “Смешная цифра”, — признал главный счетовод страны (“НС”, 20.05.2004).

Да уж, даже по тогдашнему курсу это чуть больше 1,6 миллиарда долларов. По нынешнему — 320 млн. По словам того же Степашина, Россия в результате приватизации недополучила 100 миллиардов долларов (“Независимая газета”, 20.05.2004).

Мы можем только позавидовать белорусам, что у них во главе государства оказался человек, не допустивший подобной растащиловки.

Кричали о неэффективности методов “хозяйствования по Лукашенко”. Но странное дело: семипроцентное увеличение ВВП, которым Москва так гордится, достигнуто в основном благодаря повышению цен на нефть. А белорусский ВВП увеличивается за счет развитая машиностроения, производства товаров народного потребления, строительства, причем рост ведущих отраслей промышленности за три последних года составил 50—60 процентов (“Независимая газета”,17.05.2004) .

Талдычившие об “экономической несовместимости” пеклись не о производстве и тем более не об интересах русских и белорусов. Они опасались реальной интеграции и — как следствие — появления Лукашенко на московской политической сцене. В качестве одного из руководителей Союзного государства. Можно не сомневаться, что в этом случае пересмотр итогов приватизации начался бы значительно раньше и не был бы таким избирательным (и субъективным!), как сегодня в России. Вот поэтому-то объединение и заблокировали...

И все-таки процесс — во многом по инерции — развивался. Тогда В. Путин предложил пересмотреть формулу объединения: не союз государств, а вхождение Беларуси в Россию. В качестве одного (или шести — по количеству областей) субъекта Федерации.

Предложение противоречило сути С о ю з н о г о договора. А также логике государственного строительства в самой России. И, что немаловажно, настрою россиян и белорусов. По данным социологических опросов, большинство русских людей выступает за “сближение на равных, то есть по модели Евросоюза” (“Независимая газета”,17.05.2004).

Нам бы свою административную вольницу ввести в разумные рамки! В Москве как победу преподносят итоги референдума в крохотном Коми-Пермяц­ком округе, население которого согласилось воссоединиться с Пермской областью. Пытались повторить успех в Бурятско-Агинском округе, слив его с Иркутской областью, — не вышло! Посягнуть на самостоятельность северных, богатых нефтью (а следовательно, валютой) территорий и вовсе не ре­шаются.

На этом внутрироссийском фоне московское предложение Минску одним махом отказаться от государственности (даже во времена СССР Белоруссия вместе с Украиной была членом ООН, что подчеркивало особый статус этих республик) и влиться в РФ выглядит откровенно несерьезным.

Расчет был на то, что белорусы откажутся. Кстати, если бы, паче чаяния, они согласились, отказываться — от собственной идеи! — пришлось бы Москве. Войдя в состав РФ единым субъектом, Беларусь стала бы к р у п- н е й ш е й национальной республикой, что резко изменило бы баланс республик и собственно русских областей. Но подобную перспективу скорее всего даже не просчитывали: знали — получат отказ.

Ну что же, и на этот раз удалось не пропустить белорусского лидера в Кремль. Окончательно похоронив союзный проект.

Но помимо амбициозных планов существуют и обычные хозяйственные потребности. Для их удовлетворения образование нового государства не требуется. Достаточно свободного перемещения товаров, услуг и людей, что вполне достижимо в рамках существующих договоренностей.

Газовый скандал поставил под вопрос и эти простейшие формы интеграции.

Не буду описывать перипетии — они у всех на слуху. Скажу об экономи­ческой подоплеке. Дело не в том, что Беларуси не по карману российский газ. А в том, что российскому потребителю окажутся не по карману бело­русские товары, в стоимость которых будут включены подорожав­шие (по сравнению с внутрироссийскими) энергоносители. Изделия окажутся неконкурентоспособными. В едином экономическом простран­стве не может быть разных цен на сырье — для “своих” и для “чужих”. Либо цены одни, либо надо снова ставить таможни.

Недаром Лукашенко сразу после того, как Москва перекрыла газ, заговорил о восстановлении таможенной границы. Между прочим, это может стоить нам 60 млн долларов в год. Потерями обернется и возможное введение транзитного сбора. Ежегодно по территории Беларуси перемещается 100 млн тонн российских грузов. Если Минск возьмет 10 долларов с тонны, России придется выложить 1 миллиард. Скорее всего Лукашенко повысит тарифы на прокачку газа. А как же хотели — продавать газ по той же цене, что и Украине (50 долларов за 1000 кубометров), а платить за газовый транзит “по-братски” — в два раза дешевле (50 центов вместо 1,09 доллара за 1000 кубов)? Дополни­тельные убытки порядка 560 млн долларов (“Независимая газета”, 26.02.2004).

И это далеко нё все! Белорусы грозят выставить счет за военные объекты, безвозмездно предоставляемые в пользование России. Среди них такие стратегически важные, как новейшая радиолокационная станция “Волга”, позволяющая следить за пусками ракет с западного направления, а также пункт связи ВМФ в городе Вилейки, ретранслирующий сигналы на корабли в Атлантике. В этой связи называются сумасшедшие цифры — вплоть до 20 миллиардов долларов (“Независимая газета”, 22.03.2004). Разумеется, таких денег никто не даст, но, в случае обострения конфликта, России за военные базы, похоже, платить придется.

Суммарные потери намного перекроют выгоды от газпромовского повышения цен. Если российские управленцы начнут так “эффективно” хозяйствовать повсюду, то страна, несмотря на свои богатейшие природные запасы, вылетит в трубу.

Но в том-то и дело, что Москва беспощадно взыскивает только со своего ближайшего союзника. Говорят, Минск должен “Газпрому” 200 миллионов долларов. Но все ближнее зарубежье у концерна в долгу. “Нефтегаз Украины”, “Тбилгаз” (Грузия) и т. д. При этом никто им газ не отключает. Попытались было прижать грузин, но сразу же заявили, что готовы удовлетвориться выплатой хотя бы трети задолженности (“Независимая газета”,12.03.2004).

Немаловажное уточнение: 20 февраля Россия не просто прекратила поставки Минску, но и завернула вентиль на газопроводах, проходящих по территории республики. “Чтобы не воровали!” — задыхалась от мстительного восторга “демпресса”. Между тем в воровстве газа Лукашенко замечен не был. Тогда как соседняя Украина, беря за транзит в два с лишним раза больше, чем “батька”, не стесняется бесплатно “попользоваться”. Причем в особо крупных размерах. Заимствуют не только газ, но и нефть. Сорок процентов хищений российской нефти совершаются на территории “незалежной” (“Независимая газета”, 14.08.2002). И ничего — реки текут, газовые и нефтяные.

Газпромовцы, словно обидчивые дети, заявляют: Лукашенко не хочет продавать нам “Белтрансгаз” (предлагая белорусам заведомо заниженную сумму — 600 млн долларов). Но ведь и Киев не дал россиянам подступиться к нефтепроводу Одесса — Броды. И никаких санкций не последовало.

Отчего же здесь столько эмоций? Желание насолить Лукашенко было столь сильным, что газпромовские менеджеры не сразу сообразили: перекрывая газ, они наказывают прежде всего своих сограждан. Без газа осталась Калининградская область. Впрочем, когда это российские чиновники заботились о своих!

А вот иностранцы имеют все возможности заставить о себе заботиться. Как только топливо перестало поступать в Польшу, раздались призывы начать переговоры с Норвегией, “чтобы снять зависимость от российских поставок” (“Независимая газета”, 20.02.2004).

Сообщая об этих последствиях, “НГ”, нe отличающаяся симпатиями к Лукашенко, вынуждена была констатировать: “...Боевые “газпромовцы” посадили страну в лужу, из которой нужно выбираться как можно скорее и не заботясь о чистоте одежд” (выделено мною. — А. К. ).

Кто же это так лихо хозяйствует в небоскребе на улице Наметкина? Видимо, не случайно менеджеры концерна напомнили мне капризных детей. В памяти всплыло название статьи — “Дети “Газпрома”. Любопытный, надо сказать, документ!

В материале проанализирована специфическая кадровая политика компа­нии. А именно — цитирую: “привязанность Алексея Миллера (главы “Газ­прома”. — А. К. ) к молодым людям неопределенной профориентации” (“Независимая газета”, 31.01.2003). В частности, упомянуты два назначения. На должность руководителя департамента маркетинга, переработки газа и жидких углеродов (“речь идет о рынке с оборотом в миллиарды долларов”, — уточняет газета) назначен 28-летний питерец Кирилл Селезнев, не имеющий опыта работы в отрасли. Другой назначенец — заместитель президента дочерней компании “Газпрома” Дамир Шавалеев, работавший до этого в мелкой фирме “Невка-СПб”.

Журналист, со слов очевидца, рассказывает о первой беседе Шавалеева со своим шефом. “Президент стал рассказывать, что такое СИБУР, нефтехимия, углеводороды и прочее. Юноша, выслушав, поинтересовался:

— А “мобильник” мне выдадут?

— Конечно.

— А машина у меня будет?

— Естественно. Вы же вице-президент.

Профессиональное любопытство нового топ-менеджера было удовлетво­рено. На радостях он, как рассказывают, даже забыл спросить, какой круг обязанностей ему поручается”.

“Дети “Газпрома” (или управленцы постарше, но с той же мерой ответст­вен­ности), разумеется, не могли, да, наверное, и не считали нужным просчи­тывать последствия безумной газовой блокады. Экономические. И — что еще важнее — политические.

И человеческие... Современные экономисты предпочитают не снисхо­дить до них. Ну а я — писатель, мне дозволено. Признаюсь, когда я писал эту главу, у меня перед глазами стоял похожий на Шукшина инженер из Несвижа. Тот, что водил нас по компрессорной станции газопровода Ямал — Европа. С какой гордостью он рассказывал о строительстве! Чувствовалось: сам работал.

И тысячи таких трудяг, как он. Вкалывали и радовались: ведь со с м ы с л о м работа! Пойди найди такую сегодня. Привести в дома тепло, обогреть, осветить — этим можно гордиться. И вот сосунок с “мобилой”, за всю жизнь не забивший гвоздя в стену, командует за тысячи километров: “Game over, мужики! Глушите систему...”

Воля ваша, но я вижу здесь не только безответственность и бесхозяйст­венность. Нет, это н а д р у г а т е л ь с т в о над здравым смыслом, над справедливостью. Столь характерное сегодня.

И все-таки как ни отвратительны “детки”, они, понятное дело, только т р а н с л и р о в а л и указания вышестоящих. Выполняли приказ. И не своего газпромовского покровителя, а людей, облеченных государственной властью. И не жалкие (в российских масштабах) 200 миллионов были ставкой в крутой игре — судьба Союзного государства, и прежде всего судьба Александра Лукашенко.

Не успели перекрыть газ, как эксперты “выехали”: “Скорее всего, Лука­шенко пойдет навстречу Москве, а если не пойдет, то он прекрасно пони­мает, что дни его сочтены” (С. Караганов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике); “Если Лукашенко не договорится с Россией, ему либо придется уйти в отставку, либо совершить госпере­ворот...” (В. Игрунов, директор Международного института гуманитарно-политических исследований).

Ну, эти-то только злорадствовали, а были те, кто и впрямь толкал белорусского президента в пропасть. “...Якобы Путин дал команду сформи­ровать в Москве спецгруппу с целью разными способами, в том числе и через экономическую дестабилизацию в Беларуси, убрать Лукашенко” (выделено мною. — А. К. ), — заявил депутат Госдумы Виктор Алкснис (“Завтра”, № 9, 2004).

Похоже, я поторопился, когда написал, что результат наших отношений с Минском тот же, что и с другими постсоветскими столицами. Оказывается, он не нулевой, как в прочих случаях, а минусовой, отрицательный. Ни Кучму, ни Каримова в Москве свергать не собираются. А тут — “дал команду”...

Лукашенко устоял. И не допустил хозяйственного хаоса в республике, оставленной без топлива. Зимой. При температуре минус 30. И не поддался естественному в подобной ситуации чувству гнева: не стал мстить, не позволил разрушить достигнутое в процессе интеграции.

Но даже если бы “газовая атака” удалась, разве это соответствовало бы интересам России? Не праздный вопрос — повторение пройденного отнюдь не исключено.

Представим ситуацию: Лукашенко уходит. Президентом становится кандидат оппозиции. Он неизбежно выберет прозападный и — главное — антироссийский курс: вся белорусская оппозиция до мозга костей проникнута русофобией. Несмотря на мажорные заявления Путина и Лука­шенко после июньской встречи в Сочи.

Кто выигрывает в данном случае? Запад.

Второй вариант: Лукашенко уходит, но раздробленная и не пользующаяся поддержкой населения оппозиция не может взять страну под контроль. Скорее всего, так и будут развиваться события в случае падения президента: рейтинг самого сильного кандидата оппозиции — 1,7 процента (“Независимая газета”, 19.04.2004). С таким потенциалом трудно подхватить власть. В стране может начаться хаос. Вряд ли соседи будут безучастно наблюдать за происходящим. Еще недавно самым сильным соседом была Россия. После вступления Польши в ЕС им стала объединенная Европа. Она и попытается взять под контроль ситуацию. А заодно и саму Беларусь.

Выигрывает от подобного развития событий Запад.

Вариант номер три: Лукашенко сохраняет власть вопреки желанию Кремля. Белорусскому президенту ничего не остается, как переориенти­роваться на Запад. Первые звоночки прозвучали. Глава государства поставил задачу уже в нынешнем году в д в о е снизить энергетическую зависимость от Москвы. Но где энергетика, там и политика... В ежегодном послании к стране Лукашенко на первое место поставил отношения с Европой. Правда, тут же отметил, что дружба с Россией возможна — при условии, что “они перестанут смотреть на нас под прицелом газовой трубы” (“Независимая газета”, 15.04.2004).

Кто в выигрыше? Запад.

Возможен и наиболее драматичный сценарий. Лукашенко идет на третий срок. Запад и Кремль выступают с предостережениями, после чего следует повторение тбилисского или, что более вероятно, батумского сюжета: выступления внутренней оппозиции, подкрепленные давлением (а может, и прямым вмешательством) извне.

Выигрывает опять-таки Запад.

Россия проигрывает в л ю б о м из рассмотренных случаев.

Вы можете отыскать смысл в политике, последовательно приводя­щей к сдаче позиций Россией в ближнем зарубежье — вплоть до кризиса в отношениях с нашим единственным союзником?

* * *

В последние годы в России нередко произносили слово “измена”. И не только в обывательских разговорах. Весной этого года один из наиболее ярких российских дипломатов (укрывшийся за псевдонимом) опубликовал статью, где прямо указал: “В сердце страны со времен Ельцина прочно свила себе гнездо измена” (“Советская Россия”, 2004).

“В наступлении на Россию НАТО и ЕС значительная часть российской “элиты” никакой опасности не усматривает, — гневно пишет дипломат. — Какая для нее в этом опасность? Одна выгода. Имея под боком НАТО и ЕС, этой публике в России и менее боязно, и более вольготно. Для нее тезис “НАТО нам не враг” давно уже вопрос мироощущения. Будет плохо, так примчатся натовские друзья в Россию на танках, прилетят на истребителях F-16 и бомбардировщиках B-52, приплывут на авианосцах и утвердят “демократические ценности”. А если при этом пострадает Россия, то и черт с ней. Мыслят эти дамы и господа широко и глобально”.

Может быть, в этом и коренится причина всех внешнеполитических кульбитов? Не на Москву, а на заокеанского дядю работают наши стратеги...

Не возьмусь оспаривать это утверждение. Особенно после публичных откровений Э. Шеварднадзе, бахвалившегося перед Западом тем, как ловко он защищал его интересы — будучи министром иностранных дел СССР.

Да и провалы нашей внешней политики ч е р е с ч у р к р а с н о р е ч и в ы.

И все-таки! В той же статье дипломата я обратил внимание на важную деталь: “В американских СМИ затевается кампания с угрозами объявить (из-за Чечни) военными преступниками президента РФ и его ближайшее окружение”.

Я и сам находил в западной прессе многочисленные антипутинские пассажи. И даже как-то цитировал декларацию из датской газеты “Инфор­машон”: “В последние дни президент России Владимир Путин свободно разъезжал по Европе, и везде перед ним расстилали ковровые дорожки. При этом, как ни странно, никого не смущало, что на самом деле Путин — это государственный террорист, который несет ответственность за чудовищ­ные нарушения прав человека в Чечне. Западным органам правопорядка следовало бы арестовать его за преступления против человечности” (цит. по: Rambler-МЕДИА).

Так о союзниках, а тем более с о о б щ н и к а х не отзываются!

Не пользуется любовью Запада и ближайший сподвижник Путина, министр обороны С. Иванов. Нынешней весной он стал мишенью изощренной интриги. После ареста российских граждан в Катаре, обвиненных в организации убийства Яндарбиева, в западных СМИ активно муссировался слух, будто Иванов л и ч н о поручил им убить экс-президента Чечни. Чепуха! Даже если арестованные — сотрудники военной разведки, даже если оправданны предположения об их причастности к взрыву, возможность л и ч- н о г о к о н т а к т а первого лица военного ведомства с рядовыми исполнителями исключена.

Однако очевидную нелепицу повторяли многократно. С какой целью? Замарать репутацию возможного преемника Путина. И тем самым осложнить его выдвижение в Кремль.

Согласитесь, человека, вызывающего столь негативную реакцию наших врагов, нелепо подозревать в измене.

Смешные гадания! Но политика России еще “смешнее”. Что дает повод для фантастических предположений.

В самом деле, к а к правдоподобно объяснить эту сдачу всего и вся? Рискну высказать собственную версию.

Не претендуя на всеобъемлющие объяснения, сошлюсь на личный опыт общения с российскими дипломатами. Сразу уточню — небогатый. И все-таки, часто выезжая в Прибалтику для выступлений перед соотечественниками, я имел возможность не раз встречаться с российскими послами. Первая волна представителей “демократической” России защищала не столько наши, сколько прибалтийские интересы. “Изменники!” — скажете вы. И я, зная о прозападных взглядах этих людей, вроде бы должен согласиться.

Но вот ситуация в Туркмении. Русофобия похлеще, чем в Прибалтике, помноженная на восточный деспотизм. Наши дипломаты в Ашхабаде ведут себя точно так же, как в Таллине: отстаивают интересы Туркмен-баши, а не обездоленных русских. Что же, в данном случае посол “провосточно” настроен?

Полноте! Все элементарнее. Выступать на стороне местных режимов проще, удобнее. Можно, конечно, идти на принцип, отстаивая приори­теты России. Но когда в Москве заметят и оценят твою принципиаль­ность? А в стране пребывания хлопот не оберешься. Да еще в московский МИД нажалуются: угомоните вашего представителя, он провоцирует конфликты...

Нынешней весною произошел любопытный инцидент. Сына российского посла в Таллине задержала полиция. Стражи порядка утверждают: был пьян. В посольстве говорят: полицейские сильно избили парня.

Досадная бытовуха? Может, и так. Но при прежнем после — прозападном — подобных проколов не случалось. А новый занял более патриотическую позицию — и поплатился...

Как вы думаете, в ситуации, когда чиновнику предлагают на выбор кнут или пряник — что он выберет? Ах, вы о долге, об ответственности перед страной! Поверьте, профессиональный дипломат скажет о том же более складно и вдохновенно. Но, имея над головой кнут, он скорее всего потянется к чужеземному прянику. Правило справедливо не только для послов — руководителей самого высокого ранга.

Мы вот гадаем о наших лидерах — какие они? Пытаемся понять их действия, проникнуть в сокровенное. А они — “никакие”. Не злодеи и не герои. Менеджеры. Или, говоря по-русски, наемные работники.

Эту главу я первоначально озаглавил “Безволие — та же измена”. Подумав, исправил: “тоже измена”. В том-то и дело, что не “т а же”, не с о з н а т е л ь н а я работа на врага. И все-таки т о ж е измена — результат-то один.

И последнее: согласно социологическим опросам, большинство россиян поддерживает внешнюю политику президента. Показательны данные “Левада-центра”: высшие баллы Путин заработал за “улучшение отношений со странами Запада” (+ 18), “укрепление международных позиций России” (+ 16), “сотрудничество с другими странами СНГ” (+ 12). И это не бездумный “одобрям-с”. Социальную политику Путина опрошенные оценили куда более взыскательно (“МК”, 26.03.2004).

Если фактическая сдача ближнего зарубежья вызывает у широкой общественности чувство глубокого удовлетворения, то и ответственность за происходящее должны нести все. Разумеется, у президента и респондента (участника соцопроса) разная с т е п е н ь ответственности...

Между прочим, в минувшем веке в России не раз возникали ситуации, когда в адрес руководителей звучали обвинения в измене. Так было в 1916 году, когда арестовали и предали суду военного министра В. Сухомлинова. Так было в 1937—1938 годах, когда почти все военное руководство (и значительная часть партийного) подверглось репрессиям. Так было в начале 90-х, когда с трибуны партийного съезда заговорили об “агентах влияния”.

Разные ситуации. Но есть между ними нечто общее, несводимое к действиям конкретных людей или группировок. Ощущение серьезного неблагополучия, заставляющее искать в происходящем козни врагов, возникало в моменты, когда общество утрачивало ч у в с т в о о п о р ы. Прежние (монархическая государственность, глобалистский проект “мировой революции”, коммунистическая доктрина) рушились, а новые не удавалось сразу нащупать.

Дважды в XX веке спасительную опору обрести удалось. И в обоих случаях это была идея н а ц и о н а л ь н о й с а м о з а щ и т ы. Осознание угрозы заставляло людей сплотиться вокруг самого очевидного — защиты права русских (советских) людей иметь свой дом на земле.

И нынешней России д а в н о п о р а собрать остатки здравого смысла и воли и сделать эту идею стержнем своей политики — внешней и внутренней. В конце концов, почему мы обречены идти “путем Филиппа”? Мы вольны вернуться на собственный, русский, не раз приводивший к победе путь.

В издательстве “Яуза” в серии “Путь России”

вышла книга Александра Казинцева

“На что мы променяли СССР?

Симулякр, или Стекольное царство”.

Желающие приобрести книгу

могут обращаться по тел.:

789-58-34, 782-88-26, 194-97-86,

325-47-29, 492-97-85.

[1] 3 Окончание. Начало см. в № 6 за 2004 г.

[2] 4 Размолвка, однако, длилась недолго. И полгода не прошло, как Шеварднадзе получил пост советника генерального секретаря ООН. Запад продемонстрировал молодым политикам в Тбилиси, что “старый лис” является номенклатурой мировой закулисы и не подпадает под юрисдикцию нового грузинского руководства.