Насилие и власть

Дверь кладовой была открыта настежь, мы быстро спустились по крутым ступенькам в подвал. Там уже были остальные служанки. Слабое пламя свечи, стоявшей на винной бочке, освещало их темные испуганные лица.

Ла Перла усадила меня на низенькую скамейку.

— Сиди здесь и молчи!

Я взглянул на нее. Это была какая-то новая игра, и это было гораздо интереснее, чем играть во дворе одному. Ла Перла снова быстро вскарабкалась вверх по лестнице, и ее грубый голос тут-же послышался над моей головой. Потом спустилась сестра с залитым слезами лицом. Она бросилась ко мне, охватила руками за шею и крепко прижала мою голову к груди. Я сердито оттолкнул ее.

Вдруг где-то наверху раздался тяжелый топот сапог и спустя мгновение заполнил весь дом.

— Los banderoles! [1] — простонала одна из служанок. — Они убьют нас!

В этот момент спустилась мать с неузнаваемо изменившимся лицом.

— Где папа? — спросил я ее.

— Замолчи! — шепотом прикрикнула мать. — Папа скоро придет. Мы должны сидеть тихо и ждать. Comprende?

Я молча кивнул и посмотрел на сестру. Теперь она сотрясалась от неслышных рыданий. Я видел, что она боится, но не видел никакой причины, чтобы так плакать.

Послышался стук перевернутого стола, потом глухие голоса и грубый мужской смех. Заскрипела дверь, люди вошли в кладовую. Теперь голоса стали громче и отчетливей.

— Должно быть, цыплятки притаились внизу, — сказал кто-то наверху.

— Кукареку! — раздался другой голос. — Ваш петушок пришел!

— Открывайте, — заорали наверху, и дверь содрогнулась от сильного удара.

В темноте я скорее почувствовал, чем увидел, как девушки прижались к стене, и услышал, как вздрогнула сестра.

— Им нужны только цыплята, — прошептал я. — Скажите им, что они в сарае за домом.

Мне никто не ответил. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я увидел, что Ла Перла ощупью подошла к лестнице и застыла там. Новый удар в дверь эхом прокатился по погребу.

Одна из служанок опустилась на колени и начала молиться. Наверху снова раздался стук, потом грохот. Дверь затрещала и распахнулась. По ступеням брызнул поток света, и я увидел трех спускающихся мужчин. Увидев Ла Перлу, первый из них остановился.

— А, старая толстая курица. Эта нас не интересует, — он оперся коленом о ступеньку и посмотрел вверх. — Но здесь есть и другие. Молодые и горяченькие.

— Bastardos, — проговорила Ла Перла сквозь зубы.

Мужчина выпрямился, как-то лениво и небрежно, и из которкого ствола ружья, которое у него было в руке, с оглушительным грохотом вырвалась ослепительная вспышка. В носу у меня защипало от острого запаха пороха, а когда дым рассеялся, я увидел, что Ла Перла стоит, прислонившись спиной к стене. Несколько мгновений она была неподвижна, потом начала медленно соскальзывать вниз. Одна сторона ее лица и шеи была оторвана напрочь. А другая превратилась в рваный красный кусок из мяса и белеющих костей.

Молоденькая служанка, — та, которая молилась, — упала в обморок и нелепо раскинулась на полу. Один из мужчин схватил ее за длинные черные волосы. Не отпуская ее волосы, одной рукой главарь резко дернул за воротник платья, но грубая ткань выдержала. Свирепо вращая глазами, он схватился за нож и, слегка нагнувшись, молниеносно чиркнул лезвием по платью сверху вниз. Тяжелая деревенская одежда распалась, как оболочка кукурузного початка, и тонкая, похожая на след от карандаша полоска, прочерченная от ее горла между грудей, через светлокоричневый живот, и теряющаяся в сгустке волос между ног, неожиданно начала набухать и багроветь. Девушка застонала и опустилась на четвереньки, а он засмеялся и завалил ее на спину.

Она попыталась вырваться. Тогда он быстрым движением перевернул нож и всадил ей рукоятку между ног. На этот раз она издала истошный вопль и скорчилась от боли. Острое лезвие ножа как будто шевелилось и отражало тускло-желтый свет трепетного пламени свечи. А он грубо поставил ей на живот обутую в сапог ногу и начал развязывать веревку, придерживающую его полотняные штаны.

Ньеллу, горничную матери, раздетую догола и опрокинутую лицом вверх на винную бочку, держал за руки один бандит, а другой навалился на нее сверху.

Я услышал пронзительный крик сестры и мигом перестал плакать, как будто волна слепой ярости высушила мои слезы. Я сглотнул соленый комок, застрявший в горле, высунулся из-за ящиков, и дыхание у меня перехватило.

Прямо перед собой я увидел голые ягодицы сестры, которые яростно дергались, в то время как разбойник старался повалить ее на спину и прижать к решетке. Ее ногти царапали ему лицо, оставляя красные следы. Наконец, он сильно ударил ее в грудь, и она упала спиной на решетку.

Ее рот был открыт, она тихо, почти беззвучно, стонала. Потом повернула голову в мою сторону, и на меня уставились ее обезумевшие, ничего не видящие глаза. Ее маленькие груди распластались по торчащим ребрам, а живот показался мне какой-то пугающей впадиной.

Неожиданно я сообразил, что он собирается делать. Я не раз видел, как коров подводили к быкам. Даже в полумраке я видел, как напрягся живот бандита, поросший внизу густой шерстью, среди которой белело что-то, напоминающее короткую ручку метлы, которой служанки подметали нашу галерею.

Сестра отчаянно дернулась, пытаясь вырваться, но он уперся волосатым локтем ей в живот, прямо под ребра, и зажал рот огромной ладонью, которая закрыла почти все лицо. Она слабо застонала, и снова дернулась всем телом, выскальзывая из-под него. Разбойник глухо выругался и коротко, наотмашь ударил ее в лицо. Ее голова с деревянным стуком упала на решетку.

Какую-то долю секунды он был неподвижен, как будто завис в воздухе над ней, потом зарычал и вздрогнул, медленно наваливаясь на сестру, и ее крик перешел в слабый угасающий стон. Он содрогнулся несколько раз, все сильнее прижимаясь к ней, и вдруг издал дикий звериный вой.

В этот момент он поднял голову, и прямо перед собой я увидел мутные отсутствующие глаза и широко открытый рот, хватающий воздух. Сестра снова застонала, из-под нее потекла темная струйка крови. Я почувствовал, как откуда-то, из глубины моего существа, поднимается отвращение и ненависть.

Я задрожал и понял, что хочу убить его.