Наследники Нестерова

Дьяченко Г.Х

Наследники Нестерова

{1} Так обозначены ссылки на примечания

{*1} Так обозначены ссылки на примечания Готье Неимущего (выполнившего OCR)

Аннотация издательства: 1-й гвардейский Красногвардейский ордена Ленина, Краснознаменный и ордена Кутузова III степени истребительный авиационный полк был создан на базе 1-й советской боевой авиационной группы, начавшей свой боевой путь в годы гражданской войны на Восточном фронте. В 1922 г. в состав этой части вошел авиационный отряд, которым в свое время командовал известный русский военный летчик, основоположник высшего пилотажа Петр Николаевич Нестеров. В борьбе с врагами нашей Родины и в дни мирной боевой учебы росли и крепли боевые традиции полка, мужество и мастерство его личного состава. Неувядаемой боевой славой покрыл себя полк в годы Великой Отечественной войны. Летчики, инженеры, техники и авиационные специалисты полка - достойные наследники Нестерова - в борьбе с гитлеровскими захватчиками показали себя стойкими и мужественными защитниками нашей Родины. О славном боевом пути этого полка, о горячем патриотизме, мужестве и героизме его личного состава рассказывается в книге "Наследники Нестерова". Читатель найдет в ней также яркое и убедительное повествование о неразрывной связи Советской Армии с народом, о неустанной заботе и внимании Коммунистической партии Советского Союза о воспитании советских воинов в духе безупречного выполнения своего воинского и интернационального долга. Книга рассчитала на массового читателя.

Содержание

Всегда первый

Часть первая

Под Казанью

Тяжелые испытания

На Западном Фронте

Над горами Кавказа

"Если завтра война"...

Часть вторая

По тревоге

Защищая родную Москву

Незабываемые встречи

На Калининском фронте

Блокада прорвана!

Первый салют Родины

Вперед, на Запад!

Знамя Победы

Всегда первый

9 мая 1945 года. На аэродроме в честь Дня Победы выстроились части гвардейского соединения. На правом фланге - личный состав 1-го гвардейского Красногвардейского ордена Ленина, Краснознаменного, ордена Кутузова III степени истребительного авиационного полка. Эту высокую честь быть первым, на которого держат равнение все остальные части соединения, полк заслужил своей самоотверженной борьбой за свободу и независимость советской Родины.

Свою боевую историю полк начал от 1-й советской боевой группы, возникшей в 1918 году. В 1919 году советские авиационные отряды были сведены в авиадивизионы. В 1920 году Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил 1-й авиадивизион истребителей, в который входила и 1-я советская боевая группа, Почетным Революционным Красным Знаменем. Этой высокой награды летчики и мотористы 1-го авиадивизиона удостоились за мужество и героизм, проявленные в борьбе с врагами революции.

В этой одной из первых советских авиационных частей служили Иван Ульянович Павлов, Феликс Антонович Ингаунис, Александр Тимофеевич Кожевников, Всеволод Лукьянович Мельников, Александр Константинович Петренко, Георгий Степанович Сапожников, Борис Николаевич Кудрин, подвиги которых никогда не забудут советские люди.

В 1922 году на основе 1-го и 3-го авиадивизионов была сформирована 1-я советская эскадрилья истребителей. В состав ее вошел отряд, которым в 1914 году командовал Петр Николаевич Нестеров - основоположник высшего пилотажа, первый в мире выполнивший вмертвую петлю" и совершивший первый в мире воздушный таран. Личный состав эскадрильи считал себя продолжателем дел славного летчика-новатора, пламенного патриота Родины. Каждый летчик и моторист эскадрильи стремился, как и Нестеров, творчески осваивать авиационную технику, искал новые возможности ее боевого использования.

Много славных дел совершили летчики и техники эскадрильи, за что в 1925 году эскадрилья была удостоена высокой чести носить имя великого Ленина. А в 1928 году, когда ей исполнилось десять лет, ЦИК СССР наградил эскадрилью за заслуги в годы гражданской войны и мирного строительства орденом Красного Знамени.

Продолжая и умножая славные традиции героев гражданской войны, летчики Краснознаменной эскадрильи высоко несли честь советских авиаторов. Здесь выросли такие прославленные мастера пилотажа и воздушного боя, как Сергей Иванович Грицевец, первый в стране дважды Герой Советского Союза, как Анатолий Константинович Серов и Валерий Павлович Чкалов, удостоенные одними из первых самой высокой и почетной награды в нашей стране - звания Героя Советского Союза.

В 1938 году на базе 1-й Краснознаменной эскадрильи был сформирован 29-й Краснознаменный истребительный авиационный полк. В его боевой семье служил ныне дважды Герой Советского Союза маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий.

Вершин боевой славы полк достиг в годы Великой Отечественной войны. Он одним из первых среди авиационных частей Военно-воздушных сил нашей Родины был удостоен высшей награды - ордена Ленина - и уже в 1941 году преобразован в гвардейский. В конце войны знамя полка украсила еще одна награда - орден Кутузова III степени. Мне особенно приятно отметить, что Краснознаменный полк входил в состав дивизии, которой я командовал с 1940 по 1942 год. И все это время личный состав полка находился в первых рядах защитников Родины, показывая другим частям дивизии пример самоотверженного выполнения воинского долга. Беззаветная любовь к Родине, преданность делу Коммунистической партии, храбрость, выдержка и взаимопомощь в учебе и службе - эти благородные черты, воспитываемые ленинской партией у всего нашего народа, были особенно ярко продемонстрированы летчиками, инженерами, техниками и механиками полка в боях с немецко-фашистскими извергами.

От Москвы и до Берлина с честью пронесли гвардейцы свое овеянное славой боевое знамя. В жестоких боях под Москвой и на Курской дуге, в Белоруссии и под Берлином личный состав полка сражался мужественно и умело, с достоинством и честью. О подвигах летчиков А. А. Тормозова, Н. М. Дудина, А. В. Попова, Л. 3. Муравицкого, В. В. Мигунова и многих других героев полка знали далеко за пределами дивизии. У этих мастеров огня и маневра учились искусству побеждать врага сотни молодых летчиков-истребителей.

Навсегда остались в моей памяти имена политических работников полка. Это они вместе с командиром полка и командирами эскадрилий своим личным примером воодушевляли летчиков, инженеров, техников и авиаспециалистов полка на самоотверженный труд во имя нашей Родины, делали все, чтобы полк был единой дружной семьей умелых, стойких и убежденных бойцов.

В боях с врагами Отчизны сложили головы многие соколы 1-го гвардейского полка. Но память о них будет вечно жить в сердцах боевых друзей, всего нашего народа, как память о верных сынах, "которые пролили кровь, отдали свою жизнь в борьбе за свободу и независимость Родины в гражданскую войну и Великую Отечественную войну. Советские люди глубоко благодарны тем, кто героически отражал натиск врага и, не жалея сил, укреплял и укрепляет могущество своей Родины, стоя на страже мирного труда советского народа" (Н. С. Хрущев).

XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза в своей резолюции по отчету Центрального Комитета КПСС поставил перед всем народом как одну из важнейших задач - "держать на должной высоте, всемерно укреплять обороноспособность нашей Родины, - оплота мира во всем мире, совершенствовать вооружение Советской Армии, повышать уровень боевой и идейно-политической подготовки ее личного состава... надежно охранять созидательный труд и мирную жизнь советских людей - строителей коммунизма". В решении этой задачи важную роль играет пропаганда славных боевых традиций Вооруженных Сил СССР, подвигов, совершенных бойцами, командирами и политработниками в годы гражданской и Великой Отечественной войн.

Предлагаемая вниманию читателей книга является, на мой взгляд, скромной попыткой ее автора, бывшего летчика-истребителя, внести свой вклад в это большое и нужное дело.

На основе архивных документов и воспоминаний участников героических событий он создал увлекательное повествование о славном боевом пути 1-го гвардейского полка и героических делах его личного состава. Так пусть же эта книга еще раз напомнит молодым советским людям о том, как их отцы и старшие братья, не щадя жизни, дрались за счастье своего народа, и вдохновит их на новые героические дела во имя победы коммунизма в нашей стране.

Герой Советского Союза маршал авиации С. Руденко

Часть первая

"Безумству храбрых поем мы славу!"

А. Горький. "Песня о Соколе"

Под Казанью

Ранним утром 15 августа 1918 года под Казань, на станцию Свияжск, из Москвы прибыл эшелон. На платформах стояло одиннадцать истребителей "ньюпор". В вагонах находились летчики, механики, стрелки 1-й советской боевой авиагруппы истребителей. Поезд встретили представители штаба 5-й армии Восточного фронта. Командир авиагруппы красвоенлет И. У. Павлов доложил комиссару Главного управления Рабоче-Крестьянского Красного Воздушного Флота (Главвоздухфлота) К. В. Акашеву, исполнявшему в это время и обязанности начальника авиации 5-й армии, о благополучном прибытии и готовности личного состава группы к выполнению боевых заданий командования Восточного фронта.

Начальник авиации 5-й армии, тепло поздоровавшись с командиром и со всеми летчиками и мотористами, пожелал им успеха в предстоящих боевых действиях. Он тут же отдал распоряжение о разгрузке эшелона, а затем пригласил Павлова в штаб для получения боевой задачи.

Во второй половине дня, когда командир группы возвратился из штаба, эшелон был уже разгружен. Технический состав занимался сборкой самолетов. Вокруг Павлова собрались летчики Н. Г. Стомбровский, Ф. А. Ингаунис, Г. С. Сапожников, А. И. .Ефимов, Е. И. Гвайта, Б. К. Былинкин, В. И. Мальцев, Н. И. Логинов. Разложив на коленях карту города Казани, командир группы ознакомил подчиненных с обстановкой, рассказал о ближайших боевых задачах:

- Нам приказано завтра, 16 августа, в 16.00 произвести налет на казарму и штаб белых. Расположены они вот здесь. Используем десятифунтовые бомбы. Я покажу, как надо бомбить с истребителей, а потом сами потренируетесь...

- А куда класть бомбы? - спросил Сапожников.

- На колени... По две штуки.

На следующий день, точно в назначенное время, десять самолетов "ныопор" поднялись в воздух и взяли курс на Казань.

На аэродроме сразу стало тихо. К мотористам подошел комиссар авиагруппы Михаил Васильев. Он поздравил мотористов эскадрильи с первым боевым вылетом, поблагодарил их за быструю подготовку самолетов. Мотористы Владислав Новицкий и Федор Силантьев попросили комиссара рассказать о положении на фронтах.

- Тяжелое... На севере англо-американские интервенты и белогвардейцы, захватив Мурманск и Архангельск, угрожают Петрограду... Немецкие оккупанты заняли Украину... Войска белогвардейского генерала Краснова подошли к Царицыну... Не хватает оружия, боеприпасов, хлеба...

Комиссар рассказывал просто, и каждое его слово западало в души бойцов, вызывало гнев против врагов народа, желание скорее очистить землю от контрреволюционной нечисти.

Но вот чуткие уши авиаторов уловили гул моторов возвращающихся с задания самолетов. Все вскочили, словно подброшенные пружиной, и стали следить за посадкой истребителей. Приземлился один, второй, третий...

- Девять... А где десятый?? - недоумевали мотористы.

- Наверное, пошел на вынужденную посадку, - высказал кто-то из них свое предположение.

- А может быть, он намеренно перелетел к белым?

Никто из личного состава группы не хотел примириться с мыслью о том, что один из летчиков изменил революции, стал предателем. Но летчик не вернулся на аэродром ни в этот день, ни в последующие дни. Не было никаких сведений и о том, что он произвел вынужденную посадку в расположении своих войск. Это насторожило и вместе с тем встревожило весь личный состав группы. Сгоряча Павлов решил в ближайшее время никого не выпускать в воздух и доложил о своем решении штабу. Комиссар Главвоздухфлота тактично разъяснил командиру группы, что нельзя из-за одного подлеца лишать доверия всех летчиков.

- Вам как командиру дано право принимать решения. Но советую не горячиться, спокойно все обдумать, поговорить с подчиненными. Сообщите им, что вылет в целом прошел удачно: паники в городе наделали много. Теперь белые спокойно спать не смогут.

Передайте, что за успешный вылет всем летчикам и мотористам командование 5-й армии объявляет благодарность.

Павлов медленно шел вдоль стоянки самолетов. Около них не было ни одного человека.

"Где же люди?"

Со стороны лощины донесся запах дыма. Командир направился туда. В лощине ярко горели два костра. Павлов подошел к ближнему. Вокруг него сидели только мотористы. Один из них выгреб из золы картофелину и протянул командиру:

- Поужинайте с нами. Картошка что надо!..

Павлов присел к костру.

- Почему вы не пригласили летчиков?

- Видите ли, так получилось: мы свой костер разожгли, а они - свой...

Поблагодарив мотористов за угощение, командир направился к костру летчиков. До него долетели слова Сапожникова:

- Упрекает меня за отца... Точно! Батя мой - большой мироед. Но при чем тут я? Ведь порвал я с ним окончательно, бесповоротно. Для меня, братцы, летать - это жить! На земле еле двигаюсь: флегма одолевает. А только взлечу - и в душу точно бес вселяется, начинает дразнить: "Крутни-ка "бочку", еще, еще!.. А ну пару петель... А ну, Георгий, еще одну!.." И верите - забываю обо всем... Нет, не могу не летать. А теперь...

Заметив подошедшего командира. Сапожников замолчал.

- Продолжай, чего испугался, - сказал Павлов, присаживаясь рядом.

- Уже все сказано...

- Нет, не все. Разговор только начался. Случа1 исключительный, и мы за него все в ответе.

- Конечно, это пятно на всю группу, - тихо произнес Ингаунис. - Но мы сумеем смыть его своей боевой работой. Я говорю это не только от себя. Лишь бы нам не перестали доверять в штабе. Об этом сейчас и Сапожников вел речь.

- Увижу эту гадину - своими руками задушу, как крысу, - вступил в разговор Ефимов. - В воздухе встречу - расстреляю в упор...

Павлов молча слушал летчиков. Ему понравилась горячность, с которой все осуждали предателя. И главное, никто не снимал с себя вины за то, что не удалось "раскусить" мелкую душонку изменника раньше.

- До этого разговора было у меня намерение посадить некоторых летчиков на прикол, - сказал в конце беседы Павлов. - Да и сейчас не могу я примириться с мыслью, что никто не мог предупредить этот предательский шаг. Ведь не один день провели вместе. Тут мы все проморгали. И обязаны разобраться, почему это произошло.

Командир помолчал и жестко закончил:

- Будем наводить во всем строгий воинский порядок. Впредь всем запрещаю отлучаться из отрядов без моего разрешения. От летчиков требую: в ближайшие дни установить правильные отношения со своими мотористами. Чтобы впредь этих двух костров я не видел. Должна быть одна семья, один костер, одни мысли...

Но не сразу, как того хотел командир, между летчиками и мотористами установились товарищеские отношения. У мотористов после этого случая усилилось чувство недоверия к летчикам - в большей своей части выходцам из непролетарских слоев населения.

Чтобы устранить этот недостаток, сплотить весь личный состав группы в дружный боевой коллектив защитников революции, потребовалась большая и кропотливая повседневная работа и командира, и комиссара, и коммунистов группы.

Точно так же не мог сразу отрешиться от излишней подозрительности к летчикам и командир. Большинство заданий он старался выполнять сам или в паре с Ингаунисом. Остальным же летчикам под разными предлогами не разрешал вылетать на задания, тщательно присматривался к каждому из них.

Первым не выдержал такого отношения красвоен-лет Сапожников.

- Не дадите задания - самовольно взлечу, - заявил он Павлову. Поймите: не могу я без полетов, не могу!..

Долго разговаривал командир с летчиком, наконец сдался:

- Ладно, сегодня полетишь на разведку. Но помни...

Первым взлетел Сапожников. За ним поднялись Ингаунис и Павлов. Через час Ингаунис возвратился. Несколько позже совершил посадку Павлов. А самолета Сапожникова все не было. Летчики угрюмо ходили вдоль стоянки. Мотористы, окружив командира, требовали в дальнейшем даже к самолетам не допускать тех летчиков, которые не внушают доверия. Павлов, покусывая губу, молча всматривался в синеву неба, прислушивался. Не хотелось верить, что Сапожников, уже не раз смело атаковавший белых, перелетел к ним. В эту тягостную минуту из штаба армии прибежал посыльный.

- Там около Волги аэроплан упал, - доложил он. Мотористы притихли. Подошли летчики. В их глазах появились надежда и одновременно тревога за судьбу товарища. Кто-то тихо обронил:

- Неужели погиб?..

Павлов бросился к своему истребителю, быстро запустил мотор и прямо со стоянки повел машину на взлет.

...Поздним вечером летчики сидели около вагона и слушали рассказ Сапожникова:

- Выполнив задание по разведке, возвращался домой. Вдруг мотор зачихал и остановился. Что делать? Высота небольшая, под крылом враги... Невольно по телу пробежал озноб и, честно говорю, не оттого, что меня убьют... Об этом не думал. Вспомнил вас. Ведь вы могли и меня счесть предателем. Стало страшно, что и мое имя будете произносить с ненавистью. А самолет опускался все ниже и ниже. Уже ясно вижу врагов. В голове лишь одна мысль: "К своим... К своим... Еще сто метров... Еще немного". Кое-как "перетянул" через окопы белых и сел на нейтральной. Через несколько минут я уже находился среди наших бойцов. Началась перестрелка с группой беляков, кинувшихся к самолету. А он беспомощно стоял между двумя линиями окопов. Как его спасти от огня? Вдруг над нами появился "ньюпор". Враги прижались к земле. Этим воспользовалось передовое отделение красноармейцев. Быстро достали веревку, поползли к машине, зацепили ее за ось и перетащили за свои окопы. Конечно, и беляки не дремали: пять из десяти наших храбрецов, поползших к самолету, погибли, "ньюпор" получил много повреждений. Но его все же удалось спасти...

На стоянке, несмотря на позднее время, кипела работа. Мотористы спешно "лечили" израненный истребитель Сапожникова.

С утра 20 августа начался сильный дождь. Все полеты пришлось отменить. Лишь через три дня дождь прекратился.

Начальник авиации 5-й армии вызвал Павлова к себе:

- Нужно срочно разведать участок между Верхним Услоном и Волгой. Захватите и бомбы.

Возвращаясь на аэродром, Павлов с тревогой посматривал на небо. Оно затянулось сплошной облачностью. С левобережья дул сильный и порывистый ветер. Условия для взлета легких "ньюпоров" - самые неблагоприятные. Командир решил разведку произвести двумя самолетами. Объяснив Ингаунису задачу, Павлов первым пошел на стоянку. Около истребителей рядом с мотористами собрались и летчики. Пока мотористы укладывали в кабины бомбы, летчики держали "ньюпоры" за крылья и хвосты, чтобы боковой ветер не опрокинул машины. Павлов первым дал газ. Истребитель тронулся с места и тут же наклонился набок от порыва ветра. Мотористы и летчики снова ухватились за плоскости и предотвратили аварию. Вторая попытка совершить взлет прошла благополучно. Оба "ньюпора", набрав высоту 200 метров, взяли курс на Верхний Услон.

На полпути к цели летчики встретили низкую облачность и дождь. Уменьшив высоту полета сначала до 100, а затем и до 50 метров, Павлов и Ингаунис все же долетели до цели, разведали позиции врага и сбросили бомбы точно на окопы противника. Летчики видели, как воодушевленные их помощью красноармейцы поднялись в атаку и завязали на берегу реки ожесточенный бой.

Оба самолета благополучно возвратились на свой аэродром. В тот же день командующий армией издал приказ, в котором отметил образцовое выполнение летчиками боевой задачи, объявил им благодарность и наградил ценными подарками.

На митинге, состоявшемся в авиагруппе, летчики и мотористы поклялись верно служить молодой Советской республике, не жалеть сил и жизни при выполнении боевых заданий командования.

26 августа начальник авиации 5-й армии направил второй отряд авиагруппы в Алатырь для поддержки 1-й армии, наступавшей на Симбирск. На оставшихся в Свияжске легла ответственность и за выполнение тех заданий, которые ранее поручались ушедшему отряду.

Бывали дни, когда каждому летчику приходилось по 3-4 раза подниматься в воздух. Во время одного из таких полетов Ингаунис заметил у правого берега Волги несколько барж и пароходов. Летчик, решив уточнить, что это за суда, повел самолет на небольшой высоте. Ему удалось установить, что с одной из барж, прижавшихся к самому берегу, высаживаются солдаты. Ингаунис еще раз пролетел над судами, внимательно осмотрел весь район. Оказалось, что высадившиеся ранее части белогвардейцев продвинулись уже довольно далеко к Свияжску, где находились аэродром и штаб армии. Враги, видимо, намеревались нанести по этим объектам внезапный удар с тыла.

Уже в сумерках Ингаунис посадил свой "ньюпор" и бегом направился в штаб армии. Вскоре летчики и мотористы вместе с личным составом штаба были подняты по тревоге для обороны Свияжска.

Своевременно добытые сведения о высадке десанта и высокая боевая готовность личного состава авиагруппы и штаба позволили сорвать планы врага, рассчитывавшего захватить мост через Волгу, отрезать правобережные войска от левобережных, уничтожить штаб 5-й армии и самолеты на аэродроме и тем самым предотвратить наступление Красной Армии на Казань. Получив отпор, белогвардейцы отступили. Утром Павлову и Ингаунису приказали выяснить, куда враги отошли после ночного боя.

Газета "Гражданская война" в номере от 27 августа 1918 года сообщала, что "тт. Павлов и Ингаунис дважды вылетали на своих самолетах обследовать район сражения. Сначала выяснили, что белогвардейцы в беспорядке отступают группами. Через два часа Павлов и Ингаунис вылетели снова. Противник в это время попрятался в деревнях и лесах. Вечером вылетел Ингаунис и обнаружил в деревне Тардеево скопление белогвардейцев, которые открыли огонь по самолету, летевшему на высоте 250 метров.

Полеты Павлова и Ингауниса, хотя и проходили при крайне неблагоприятных условиях погоды (порывистый ветер, дождь, плохая видимость), дали много сведений, что облегчило работу штаба..." Газета призывала всех авиаторов быть такими же бесстрашными и неутомимыми в борьбе с врагами, как Иван Павлов и Феликс Ингаунис.

В конце августа под Казань прибыли новые части Красной Армии. К решающим боям за освобождение города шла тщательная подготовка. В разгар ее, ночью 30 августа 1918 года, пришло страшное известие о покушении контрреволюционеров на жизнь В. И. Ленина. На рассвете весь личный состав Свияжского гарнизона собрался на митинг. Представитель Реввоенсовета 5-й армии зачитал сообщение ВЦИК Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов:

"Всем армиям. Всем Советам... Всем! Всем! Всем! Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина..."

Летчики и мотористы, бойцы и командиры, затаив дыхание, ловили каждое слово сообщения. Ненависть к врагам революции кипела в сердце каждого. Личный состав группы был полон решимости разгромить врага, с честью выполнить свой революционный долг.

После митинга многие авиаторы подали заявления с просьбой о приеме их в ряды ленинской партии. Возникла необходимость создать в авиагруппе самостоятельную партийную ячейку. Вскоре состоялось и первое партийное собрание. Руководителем парторганизации авиаторов был избран старый коммунист, летчик-наблюдатель Яков Трофимович Конкин. Партячейка помогла Павлову сплотить личный состав группы в стойкий боевой коллектив.

3 сентября 1918 года части 5-й и 2-й наших армий перешли в наступление на Казань. Авиагруппа получила приказ бомбардировать позиции белых, вести разведку врага, патрулированием над Волгой в районе Верхнего Услона прикрыть от атак авиации противника высадку десанта моряков Волжской флотилии. Десантники во взаимодействии с войсками правобережной группы и авиацией решительной штыковой атакой выбили белогвардейцев из Верхнего Услона.

В день штурма города летчики под командованием Павлова произвели несколько групповых вылетов для бомбардирования скоплений белых за городскими укреплениями. Затем, обнаружив сосредоточение судов противника у Нижнего Услона, они атаками с воздуха не дали врагу организованно отойти по Волге. Белогвардейские части вынуждены были двигаться по дорогам. Бомбами и огнем пулеметов летчики наносили врагу значительные потери. Так было положено начало авиационной поддержке наземных войск в преследовании отступающего противника.

10 сентября 1918 года Казань была очищена от белогвардейцев. Крупная победа укрепила уверенность в окончательном разгроме врагов революции. В этот же день до бойцов и командиров 5-й армии, освободивших Казань, дошла радостная весть - здоровье Владимира Ильича улучшилось, врачи разрешили ему сидеть.

Революционный Военный совет Республики по достоинству оценил роль авиации, в частности 1-й советской боевой авиагруппы, в достижении победы под Казанью. В специальном приказе РВСР № 37 говорилось: "Солдаты Красной Воздушной Флотилии 5-й армии! Вся Республика была свидетельницей вашего несравненного героизма в исторических боях под Казанью. Вы сразу пригвоздили к земле предательских летчиков неприятеля. Вы изо дня в день терроризировали белогвардейскую Казань. Вы создали незаменимую разведку..., вы обеспечили связь 5-й армии с Арским отрядом, вы бесстрашно преследовали врага, внося смятение и ужас в его ряды. Честь вам и слава, красные витязи Воздушного Флота!"

После освобождения Казани 1-я советская боевая авиагруппа приняла активное участие в боях за Симбирск, Сызрань и Самару, а в конце декабря 1918 года была переброшена на Южный фронт, под Воронеж. Там началась новая страница ее боевой славы.

Тяжелые испытания

В суровых зимних условиях личный состав 1-й советской боевой авиагруппы истребителей готовил самолеты к новым боям. Но нехватка горючего лимитировала полеты. Между тем Красная Армия на многих участках фронта теснила белогвардейские полчища. И чтобы добиться большей эффективности действий авиации, командование 8-й армии Южного фронта решило перебазировать самолеты ближе к месту боев наземных войск. Яков Трофимович Конкин, назначенный начальником авиации 8-й армии, и его помощник Иван Ульянович Павлов принимали все меры для того, чтобы как можно скорее обеспечить авиагруппу горючим. На одной из шахт Донбасса нашли цистерны с газолиновой смесью. "Будут ли работать на ней моторы?" Попробовали смесь на примусе горит. Заправили в самолеты - моторы не запускаются.

- Может, для запуска спирт применить? - предложил старший моторист Новицкий.

Попробовали - не вышло. Добавили эфира - моторы заработали. Конечно, все понимали, что долго на этой смеси не полетаешь. Но иного горючего не было, а обстановка на фронте 8-й армии требовала активизации действий в воздухе.

- Проверю работу мотора в воздухе сам, - предложил Конкину Павлов. Одновременно разведаю площадку для посадки.

Начальник Полевого управления авиации дал разрешение на взлет. У истребителя Павлова собрался весь состав авиагруппы.

Постепенно мотор набрал полные обороты. Мотористы, державшие истребитель за плоскости, отбежали в стороны. "Ньюпор", покачиваясь, побежал по аэродрому и довольно быстро оторвался от земли. Сделав круг на небольшой высоте, Павлов повел машину к линии фронта. Смесь, как и следовало ожидать, оказалась далеко не равноценной бензину. Уже через десять минут после взлета мотор стал перегреваться. Выхлопные газы, попадая в кабину, вызывали тошноту. Все же Павлов продолжал полет к намеченному пункту.

В районе посадки была метель. Землю и небо заволокло белой пеленой. Надо бы возвратиться, но перегревшийся мотор заглох. Пришлось срочно приземляться. На пробеге "ньюпор" наскочил на кочку и опрокинулся. От удара летчик потерял сознание и лишь ночью пришел в себя.

Неудача, однако, не изменила принятого Павловым решения начать боевые полеты на этой смеси. Конкин поддержал решение командира. В это время пришло распоряжение вышестоящего штаба, в котором говорилось о необходимости сформировать на базе авиагруппы 1-й авиационный дивизион истребителей. В телеграмме сообщалось: "Рязанский авиаотряд поступает Ваше распоряжение. Предписываю зачислить его вторым отрядом в первый истребдивизион. Первый и второй отряды Павлова соединить в один и включить первым отрядом. Третьим входит отряд Хрипина".

В конце февраля 2-й и 3-й отряды прибыли под Воронеж. В ходе формирования дивизиона произошли перемещения ряда летчиков по службе: Ф. А. Ингаунис был назначен командиром дивизиона, Г. С. Сапожников - командиром 1-го советского авиаотряда (наименование "Советский" отряду дано в честь 1-й советской боевой авиагруппы), Е. И. Гвайта - командиром 2-го отряда, а В. В. Хрипин - командиром 3-го.

В числе других летчиков прибыл под Воронеж и бывший командир 3-го ( "Железного") истребительного авиаотряда Александр Тимофеевич Кожевников, прославившийся в боях под Симбирском, Сызранью и Самарой. Командир 1-й Симбирской ( "Железной") дивизии тов. Гай, знавший о настороженном отношении ряда руководящих работников авиации и рядовых летчиков и мотористов к выходцам из богатых семей, бывшим офицерам царской армии, выдал Кожевникову специальное удостоверение, в котором писал: "Командиру 3-го истребительного отряда А. Т. Кожевникову выдано удостоверение в том, что во время его командования отрядом он проявил себя как искренний сторонник Советской власти и как способный руководитель. При его умелом командовании 3-й отряд неоднократно отличался в боях под Симбирском, Сызранью, Самарой как беззаветной храбростью, так и блестящими результатами разведок, непосредственным нанесением вреда неприятелю, благодаря чему отряд во время его командования был назван "ЖЕЛЕЗНЫМ".

В апреле отряды 1-го дивизиона начали активную боевую работу. Они вели воздушную разведку, бомбили войска белых на станции Лихая, уничтожали пулеметным огнем белогвардейскую конницу. Все летчики действовали смело и решительно, никто не жаловался на усталость.

Командир, комиссар и коммунисты дивизиона стремились правильно сочетать полеты с отдыхом. В свободные часы в отрядах читались газеты и книги, проводились беседы. Летчики и мотористы разучивали песни, участвовали в самодеятельных концертах, на которые приходили и многие местные жители. Перед концертом обычно выступал докладчик - рассказывал о положении на фронтах, о решениях Коммунистической партии и Советского правительства. Результаты этой политической работы особенно ярко проявились в период тяжелых испытаний, выпавших на долю дивизиона во время прорыва деникинских войск на стыке 8-й и 13-й армий. Все летчики и мотористы действовали смело и находчиво. Благодаря их самоотверженности удалось предотвратить захват врагом боевой техники и имущества дивизиона.

Обеспечивая действия 33-й дивизии 8-й армии, которая вела тяжелые оборонительные бои в излучине Дона, летчики 1-го советского отряда обнаружили две колонны белогвардейцев: пехотную, подходившую к позициям 33-й дивизии, и кавалерийскую генерала Секретова, начавшую уже переправу через реку. Летчики Кожевников, Сапожников и Гвайта сначала бомбили кавалерийскую колонну, а затем обстреляли всадников из пулеметов. Решительными действиями они на несколько часов задержали продвижение врага к Воронежу. При подходе к станции Лиски конница белых была еще раз атакована с воздуха. Летчикам удалось рассеять колонну. Используя заминку вражеской конницы, командование 8-й армии подтянуло к месту прорыва резервы, нанесло контрудар и восстановило положение на фронте 33-й дивизии.

Несмотря на низкую облачность и моросящий дождь, летчики отряда продолжали следить за вражеской конницей. Благодаря этому была сорвана попытка противника внезапным ударом прорвать фронт на левом фланге дивизии. Оценивая действия отряда, начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания при штабе Южного фронта писал: "Из особо выдающихся случаев боевой работы можно отметить работу 1-го иставиаотряда - военлетчиков Сапожникова, Кожевникова, Гвайта, которые принимали участие совместно с пехотой в отражении конных атак противника в районе Боброва. На своих самолетах они снижались до ста метров и пулеметным огнем и бомбами оказали существенную поддержку пехоте... Работа летчиков была выдающейся как по смелости и отваге, так и по моральному впечатлению, которое они произвели на пехоту, придав ей устойчивость".

С каждым днем командование 8-й армии все активнее использовало авиацию против белогвардейской конницы. Получив в конце июля сведения о том, что в районе Новохопёрска сосредоточивается крупный конный отряд белогвардейцев, штаб армии приказал немедленно атаковать его с воздуха. Этот приказ поступил поздно вечером. И хотя истребители не имели никакого оборудования для ночных полетов. Сапожников, Кожевников и Ефимов решили твердо лететь. Они знали, что на свой аэродром вернуться не удастся - не хватит горючего, что придется садиться на случайных площадках, в темную ночь. Тем не менее ни один не колебался перед взлетом. "Чувство ответственности перед товарищами, сидевшими в окопах, и сознание того, что они на нас надеются, - писал впоследствии А. Т. Кожевников, - заставило нас идти на риск".

Положив в кабины "ньюпоров" по две бомбы, летчики в сумерках повели самолеты к цели. Почти в полночь истребители подлетели к Новохопёрску. Сотни костров, вокруг которых сидели белогвардейцы, послужили отличным ориентиром. Взрывы вызвали в лагере врага настоящую панику, хотя шесть бомб и не могли принести большого ущерба. Чтобы усилить эффект налета, летчики снизились и обстреляли казаков из пулеметов. Рев моторов, грохот разрывов бомб и треск пулеметов настолько напугали врага, что казаки попрятались кто где сумел, а лошади сорвались с коновязей и разбежались по степи.

Выполнив задание, Сапожников, Кожевников и Ефимов повели машины к своему аэродрому. В это время погода начала ухудшаться. Облака затягивали небо. Стало еще темнее. На самолете Ефимова "закапризничал" мотор. Летевший первым Кожевников решил немедленно совершить посадку. Его "ньюпор" опускался ниже и ниже, а земли все не было видно. Летчик до боли в глазах всматривался в темноту. Внезапно совсем рядом показались крылья ветряной мельницы. В доли секунды Кожевников рванул ручку управления на себя - и страшное препятствие осталось позади. Набрав высоту, Кожевников осмотрелся. Слева блеснули редкие огоньки: деревня. Летчик решил идти на снижение. Опять томительное ожидание: чем встретит земля? Впереди матово блеснула вода - пруда или реки. Летчик решил, что рядом должен быть луг, и повел самолет на посадку. Пробежав несколько десятков метров, "ньюпор" остановился. Кожевников, не вылезая из кабины, смотрел в темное небо, прислушиваясь к гулу моторов следовавших за ним истребителей. Вот умолк один из них. Пропал звук второго мотора. Выпрыгнув из кабины, Кожевников побежал в сторону деревни. Сквозь разрыв в облаках выглянула луна. В ее бледном свете стали видны деревья, покосившиеся домики, мельница, а за ней поле. Недалеко от мельницы стоял самолет. Подбежав к нему, Кожевников увидел лежавшего рядом с "ньюпором" летчика. Это был Ефимов. Казалось, он отдыхал после опасного боевого полета.

- Саша... Сашок!..

Кожевников опустился на колени, прикоснулся лицом ко лбу друга и сразу понял: Ефимов мертв.

Перед рассветом в деревню пришел Сапожников. Его самолет благополучно приземлился в поле. Летчики простились со своим боевым другом. Утром гроб с телом Ефимова был отправлен в отряд. Несколько позже туда же вылетели и сами летчики.

Командование Красной Армии внимательно изучало опыт действий первых авиационных подразделений, в частности против конницы противника. Этот опыт был обобщен в проекте "Наставления по применению авиации Рабоче-Крестьянской Красной Армии на войне", изданном в июне 1919 года Полевым управлением авиации и воздухоплавания при штабе РВСР. В главе 6-й - "Бомбометание и обстрел живых целей" - проекта Наставления, между прочим, подчеркивалось, что "летчики, хотя бы имеющие и другие задания, также не должны упускать случая обстрелять и разогнать резервы противника и приближающиеся его колонны, остановить их и внести беспорядок в наступающие или отступающие части, действуя по своей инициативе... Работа авиации в отношении обстрела живых целей должна получить самое широкое применение...".

Указания Наставления о бомбардировании и обстреле живых целей помогли авиаторам Южного фронта лучше организовать боевую работу в период борьбы с конницей генерала Мамонтова, которая в начале августа 1919 года прорвала фронт и вышла в тыл наших войск. Выполняя указания В. И. Ленина, данные в написанном им обращении "Все на борьбу с Деникиным!", Реввоенсовет Республики своим приказом № 1359 от 24 августа сформировал авиационную группу особого назначения под командованием К. В. Акашева и направил ее на борьбу с белогвардейской конницей. Летчики авиации Южного фронта с огромной радостью узнали, что их боевой работой интересуется В. И. Ленин.

Большое внимание Коммунистической партии, всего народа к положению на Южном фронте обязывало авиаторов отдавать все силы борьбе с врагом. И летчики фронта показали в боях против белой конницы чудеса героизма, находчивости и самопожертвования. В рядах наиболее отличившихся снова были воины 1-го истребительного дивизиона, питомцы 1-й советской авиагруппы. За храбрость и мужество в борьбе с конницей Мамонтова были награждены орденом Красного Знамени Ф. А. Ингаунис, А. К. Петренко и другие. В приказе № 511 Реввоенсовета Республики говорилось: "...Ингаунис Ф. А. награждается за то, что 27 августа 1919 г. при неблагоприятной погоде совершил налет на город Белгород, во время которого им было обнаружено скопление неприятельских сил, подготовлявших прорыв на Новый Оскол... Кроме того, он совершил целый ряд смелых разведок в период с 8 августа по 25 сентября того же года при набеге конницы Мамонтова и доставил ценные сведения о расположении и численности неприятельских сил; Петренко А. К. - за ряд полетов исключительной важности при весьма тяжелых условиях в период налета конницы Мамонтова, когда штаб 8-й армии был отрезан..."

Условия боевой работы истребителей в эти тревожные для Республики дни были очень тяжелыми. Враг обрушивал на части Красной Армии один за другим сильные внезапные удары. Подверглись таким ударам и авиаторы 1-го советского авиаотряда. Выполняя приказ командования, отряд 26 августа перебазировался из Воронежа в Алексеевку. Едва летчики прилегли отдохнуть, как на аэродроме разорвался артиллерийский снаряд, за ним другой, третий. От прямого попадания взорвалась цистерна с бензином.

Летчики бросились к самолетам. В это время "заговорили" и пулеметы группы белогвардейцев, внезапно прорвавшихся к Алексеевке. Под сильным огнем противника красвоенлеты Павлов, Сапожников, Гуртынь и Кожевников взлетели и тут же метким огнем из бортового оружия уничтожили расчет вражеского орудия, а остальных белогвардейцев заставили остановиться и залечь. Больше часа сдерживали летчики наступление врага. За это время наземный состав отряда успел эвакуироваться с аэродрома. Все самолеты благополучно сели на аэродроме под Воронежем.

В середине сентября конники Мамонтова чуть было также не захватили самолеты авиаотряда в Боброве. Правда, эшелон с техникой успел уйти на Острогожск, но самолеты из-за грозы не могли своевременно взлететь. Штаб армии разрешил Павлову сжечь истребители, а летчикам пробираться к Острогожску пешком. Но ни у кого не поднялась рука поджечь самолеты. Летчики решили во что бы то ни стало спасти машины. Рискуя жизнью, они повели самолеты на взлет. Но ветер был так силен, что самолеты словно повисли над аэродромом. Ворвавшиеся на его территорию казаки открыли по медленно уходившим от Боброва истребителям огонь из карабинов. Однако Павлов, Кожевников, Сапожников и Гвайта благополучно довели машины до нового аэродрома. Исчез куда-то лишь истребитель, который пилотировал летчик Гуртынь. Как позже выяснилось, Гуртынь из-за отказа мотора вынужден был произвести посадку на территории, занятой белыми. К приземлившемуся самолету примчались казаки. Находчивый и смелый летчик решил использовать свое "подозрительное" обмундирование: офицерские краги, темно-синие галифе и защитный, английского покроя френч. Он спокойно откозырял командиру кавалерийской группы, коверкая русскую речь, сообщил, что он - английский летчик и просит помочь ему запустить мотор. Белогвардейцы "попались на удочку". С их помощью Гуртыню удалось запустить мотор и спокойно взлететь. Вскоре Гуртынь был снова среди друзей.

К сожалению, далеко не всегда такие "встречи" с врагом проходили благополучно. Одна из них закончилась весьма трагично. Группа мотористов 1-го отряда и летчики Гуртынь и Сатунин, самолеты которых вышли из строя, направились к новому месту базирования на автомашине. Из Воронежа до деревни Куриановка они доехали без происшествий. Но В центре деревни дорогу им преградила толпа людей. Шофер невольно затормозил. Тотчас же на сидевших в машине людей набросилась банда кулаков, вооруженных обрезами и саблями. Началась неравная борьба. Через несколько минут семь авиаторов были связаны и сброшены с машины. Бандиты саблями выкололи им глаза, вырезали на их телах пятиконечные звезды, отрубили ноги и руки. Сатунина и Кручинина кулаки зарубили и сожгли на костре.

Эта трагедия очень ослабила 1-й советский отряд. В нем остались лишь три летчика - Гвайта, Кожевников и Сапожников. Но каждый из них стал драться с врагом с удвоенной силой, мстил за гибель своих товарищей. Отряд был включен в группу особого назначения, в которой находились также летчики 3-го отряда во главе с Ингаунисом.

Подвиги личного состава 1-го советского авиаотряда, отличившегося в боях с деникинцами, и в частности с конницей Мамонтова, были высоко оценены командованием. 1 февраля 1920 года отряду, прибывшему в Москву для отдыха и пополнения, вручили Красное Знамя Всероссийского Совета Воздушного Флота. В грамоте к Знамени говорилось:

"...1-й Истребительный авиаотряд, входивший в состав 1-й советской группы... воздушный застрельщик геройского почина под Казанью, ныне увенчавший себя длинным рядом смертельно смелых боев, является достойным из достойнейших истребительных отрядов в геройской семье крылатых красных бойцов.

Всероссийский Совет Воздушного Флота в лице своих членов и ответственных работников... дарует свое знамя, - в багряном отблеске которого живет яркая кровь погибших красных орлов, - для новых битв, побед за Коммунистический Идеал.

БЕЗУМСТВУ ХРАБРЫХ ПОЕТСЯ СЛАВА.

Сергеев, Кузнецов, Окулов, Конкин".

На Западном Фронте

Много было врагов у молодой Советской республики. Едва Красная Армия ликвидировала смертельную опасность, созданную армиями генерала Деникина, как снова над страной нависла угроза.

Весной 1920 г. начался новый поход Антанты. Белополяки вторглись на Украину, а из Крыма начала свое наступление на молодую Советскую республику белогвардейская армия барона Врангеля. На борьбу с контрреволюцией вместе с общевойсковыми соединениями и конницей были направлены и закаленные в боях отряды 1-го авиадивизиона истребителей. Они поступили в распоряжение 16-й армии Западного фронта.

Разведка обороны противника по берегу реки Березина, от кирпичного завода до деревни Бабино, а также переправ и мостов через реку в районе Бобруйска была одной из первых серьезных задач, которую поставило командование 16-й армии перед дивизионом. Летчики В. Л. Мельников, Г. С. Сапожников, Е. И. Гвайта, Н. П. Цыганков, И. 3. Серегин, Р. В. Левитов несколько дней внимательно просматривали заданный район. Им удалось доставить командованию ценные данные об укреплениях белополяков и их силах. Эти данные сыграли немалую роль в разработке майской наступательной операции Красной Армии.

Во время боевых полетов над расположением польских войск и в их тылу летчики дивизиона часто сбрасывали листовки, выполняя указания В. И. Ленина, который требовал "удесятерить агитацию с аэропланов для польских рабочих и крестьян, что их капиталисты срывают мир и осуждают их на бесцельное кровопролитие".

Командир дивизиона А. Т. Кожевников стремился с наибольшим эффектом использовать каждый вылет. Он поддерживал тесный контакт со штабом 16-й армии, поощрял наиболее активных летчиков. В один из майских дней Сапожников попросил командира разрешить ему вылет для атаки белопольского аэродрома. Такое разрешение Сапожников получил. Летчик без труда разыскал аэродром противника и с высоты 1000 метров сбросил на ангар двадцатифунтовую бомбу. Враг открыл огонь, но Сапожников продолжал летать над аэродромом, надеясь, что кто-нибудь из бело-польских летчиков попытается взлететь для боя. Противник же решил не рисковать. Тогда Сапожников пролетел над ближними тылами белополяков и успешно атаковал аэростат, корректировавший огонь дальнобойной артиллерии.

На следующий день, 10 мая 1920 года, белополяки попытались отомстить за налет на их аэродром. Три вражеские машины пересекли линию фронта и взяли курс к аэродрому 1-го дивизиона. Получив об этом сообщение от командира 8-й дивизии, Кожевников приказал Сапожникову, Гвайте и Серегину встретить противника в воздухе, а остальным быть в немедленной готовности к вылету на помощь товарищам. Первым атаковал врага Гвайта. Он сблизился с двухместным разведчиком-бомбардировщиком "эльфауге" до 50 метров и нажал гашетку пулемета. Но пулемет отказал. На помощь Гвайте подоспели Сапожников и Серегин. Белополяки сбросили бомбы куда попало и, уклоняясь от атак, попытались уйти за линию фронта. Сапожников, Гвайта и Серегин преградили врагу путь назад и вынудили его лететь на юг, над территорией советских войск. В ходе боя Сапожникову удалось сбить ведущий самолет, а второго "эльфауге" подбить с Серегиным совместно. Оба вражеских экипажа, в числе которых оказался и командир Великопольского отряда, попали в плен. За смелость и мастерство, проявленные в этом бою, Сапожников был награжден орденом Красного Знамени, а Серегин и Гвайта - ценными подарками. Командир дивизиона с удовлетворением отметил согласованность действий всех летчиков в интересах общей победы над врагом, их взаимовыручку, находчивость, умение навязать свою волю противнику.

Большое мужество и выдержку проявили летчики при поиске места расположения батарей белополяков на участке наступления 10-й дивизии 16-й армии. Перед вылетом на задание командир собрал летчиков, чтобы посоветоваться, как это лучше сделать. Предложений было внесено немало. Они основывались и на хорошем знании местности, и на личном боевом опыте. Летчик Мельников рассказал, как год назад ему удалось найти хорошо замаскированную деникинскую батарею, за что он приказом РВСР от 26 ноября 1919 года был награжден орденом Красного Знамени.

В результате обсуждения был выработан новый план действий. Первыми вылетели Кожевников и Мельников. Начавшийся дождь затруднял поиск. Летчики внимательно просматривали каждое подозрительное место, но батареи так и не нашли. Когда горючее было уже на исходе и летчики развернули машины на обратный курс, Кожевников заметил подводы, выезжавшие из лесу. Снизились. Удалось разглядеть артиллерийские зарядные ящики. Через час, вылетев вторично, Кожевников и Мельников уже нанесли на свои карты огневые позиции батареи противника.

Готовясь к наступлению, военные комиссары отрядов, коммунисты дивизиона еще более активизировали политико-воспитательную работу. Они разъясняли боевые задачи, поставленные в директиве командующего 16-й армией Тухачевского, разоблачали планы контрреволюции, организовавшей новый поход Антанты против Советской республики, мобилизовывали личный состав на успешное выполнение предстоящих боевых задач.

6 июля в дивизионе был проведен митинг личного состава, на котором летчики и мотористы поклялись с честью выполнить свой долг, добиться победы над врагом, помочь наземным войскам в их наступлении.

В ночь на 7 июля 2, 8 и 10-я дивизии 16-й армии перешли в наступление. Летчики 1-го дивизиона бомбовыми ударами и пулеметным огнем активно помогали стрелковым частям сломить сопротивление противника. По просьбе штаба 10-й дивизии они бомбардировали белопольскую артиллерию в районе Жерновка Березино - Тростянка. Затем в интересах 8-й дивизии вели разведку отступавших сил противника в районе Игумен. За день летчики совершили пятнадцать самолето-вылетов, сбросили 15 пудов бомб, много тысяч листовок. По три вылета совершили в этот день Мельников, Сапожников, Левитов и Гвайта. Особенно эффективными были удары самолетов, которые вели Мельников, Гвайта и Серегин, по штабу 4-го уланского полка в Богушевичах. Удалась и бомбоштурмовая атака во время боя частей 8-й дивизии за деревню Рованичи. Снизившись до 100 метров, летчики дивизиона бомбами и пулеметным огнем подавили батарею противника, разогнали резервы врага, а затем Сапожников, Мельников, Серегин, Цыганков, Левитов и Гвайта, пикируя на окопы, вынудили основные силы белополяков на этом участке оставить свои позиции. Своевременная поддержка авиацией позволила стрелковым частям 8-й дивизии овладеть важным опорным пунктом врага с минимальными потерями.

Наступление на фронте 16-й армии продолжалось успешно. А вот на юге страны положение обострилось. 1-й авиадивизион получил приказ перебазироваться на Юго-Западный фронт, туда, где в этот момент были крайне необходимы стойкие, опытные и мужественные летчики.

Перед отправкой на новый фронт пришло радостное известие о награждении дивизиона Почетным Революционным Красным Знаменем ВЦИК. Торжественно звучал голос Кожевникова, когда он читал приказ .№ 558 Реввоенсовета Республики:

"...Награждается Почетным Революционным Красным Знаменем за отличия в боях с врагами социалистического отечества 1-й истребительный авиационный дивизион...

Обслуживая 8-ю и 10-ю стрелковые дивизии в период с 12 июня по 12 июля, т. е. в период наступления 16-й армии на Западном фронте, дивизион совершил 127 боевых вылетов общей продолжительностью 237 часов 20 минут. На минимальной высоте, с явной опасностью для жизни вследствие обстрела зенитным, пулеметным и ружейным огнем, дивизион, идя рука об руку со штадивами, точно и немедленно выполнял все боевые задания. Участвуя непосредственно в боях с противником, сбрасывая во время боя бомбы и обстреливая пулеметным огнем все попадающиеся на пути цели, вносил тем самым панику и расстройство в войска противника и вынуждал их к отходу..."

Высокая награда придала новые силы всем летчикам и мотористам дивизиона. В приподнятом настроении прибыл личный состав к новому району боевых действий. Здесь на одном из аэродромов Юго-Западного фронта Кожевников, Сапожников и Мельников встретили старых боевых друзей - Павлова и Ингау-ниса. Обнимая Сапожникова, Павлов говорил:

- Возмужал! Орденоносцем стал! А глаза такие же озорные. Рад за тебя. Слышал о твоих победах на Западном. Слышал и радовался...

Весь вечер друзья провели вместе. Воспоминаниям не было конца. Павлов подробно рассказывал о себе:

- Когда отряд отправили в Москву на отдых и пополнение, меня назначили начальником авиации 8-й армии вместо Конкина. Начальник был, а авиации не было. А тут еще после аварии самолета нервы стали шалить. Головные боли сводили с ума, потом парализовало левую часть тела. Ох, как мне без вас тогда было тяжело! Болезнь обострялась, без трости не мог ходить. И вот состояние здоровья до того ухудшилось, что появилась мысль: "Кому нужен паралитик? Не лучше ли прекратить мучения..?"

Павлов помолчал, будто прислушивался к шуму дождя, потом продолжал:

- Как-то утром пришел на аэродром и приказал мотористу подготовить к полету "спад". Голова раскалывалась от боли, левые рука и нога были как колодки. Сел в кабину и подумал: "Вот и пришел, Иван, твой последний полет!" Взлетел. Набрал высоту. Мо тор поет свою песню. Под крылом, как на волнах, качались хаты с почерневшими крышами, дорога, избитая глубокими выбоинами и колеями. Голые поля. Все, как обычно, а вот взгляда от этой плывущей под самолетом дороги оторвать не могу. Вспомнилась и моя жизненная дорога: голодное и холодное детство, юность, полная забот, - как выйти в люди, заработать на кусок хлеба... Не раз тогда завидовал я птицам, парящим в высоте. И было обидно: почему человек не летает? Потом увидел такого человека. Он прилетел к нам на хутор на самолете. Это было в тысяча девятьсот тринадцатом году... И с тех пор засела в голове мысль стать летчиком. И добился своего: в тысяча девятьсот шестнадцатом году стал военным летчиком-истребителем. Вспомнил, как в апреле тысяча девятьсот семнадцатого вступал в большевистскую партию, слова отца, который, поздравляя меня с вступлением в партию, сказал: "Смотри, Иван, не подкачай! Ты большевик!" И тут словно ветерок продул мне мозги. Сказал себе: "Веди, Иван, самолет на посадку. Он еще нужен для революции. И ты еще нужен". Как видите, вывод сделал правильный... Прошла болезнь...

Павлов замолчал и улыбнулся.

Давно уснули все на аэродроме, а в штабном вагоне все еще горела коптилка, негромко звучали голоса друзей. Говорили о минувших боях, о положении страны, о предстоящих схватках с противником, о врангелевских летчиках, о качестве их самолетов. Иван Ульянович спокойно и трезво оценивал силы врага. Он никогда не любил шапкозакидательства и предупредил прибывших товарищей, что новые "де хевиленды", на которых воюют белогвардейские летчики, имеют хорошую скорость и сильное вооружение.

- Перед врагом у нас есть свои преимущества, - - говорил Павлов. - Мы знаем, за что воюем. Это придает нам силы и уверенность в победе. Да и воевать теперь научились.

Четырем лучшим летчикам 1-го дивизиона:

- Кожевникову, Мельникову, Сапожникову и Кудрину - командир центральной авиагруппы Павлов поручил перехватывать и уничтожать вражеские самолеты-разведчики. Летчики должны были действовать в непосредственной близости к линии фронта. Павлов рекомендовал друзьям чаще менять места посадок, постоянно держать связь со штабами стрелковых дивизий.

В середине августа особенно сильные бои разгорелись в районе Каховки. Части Красной Армии захватили плацдарм на правом берегу Днепра. Противник, используя резервы, настойчиво стремился выбить красноармейцев оттуда. Белые подтянули в район Каховки свою авиацию. Для борьбы с ней на Ново-Каменские хутора перелетела авиагруппа Павлова. Во время одного из вылетов летчики-истребигели 1-го дивизиона встретили над Каховкой восемнадцать "де хевилендов" и навязали им бой. В ходе схватки Ингаунис сбил один самолет противника. До плацдарма не долетел ни один врангелевский самолет. Летчики центральной авиагруппы не раз бомбардировали артиллерийские позиции и аэродромы белогвардейцев и обстреливали из пулеметов их живую силу.

Особенно активно центральная авиагруппа действовала после 20 августа, когда Красная Армия перешла в общее наступление. В представлении к награждению Павлова вторым орденом Красного Знамени командование Юго-Западного фронта отмечало, что "во время наступления наших войск в районе 13-й армии и группы Эйдемана он, руководя групповыми полетами, организовал эти полеты настолько хорошо, что в течение месяца группа, насчитывая 500 полетных часов и 200 пудов сброшенных бомб, сумела дать исключительные по ценности сведения о противнике. Обнаруживая группировки крупных боевых частей противника, красные военные летчики, совершая полеты на минимальной высоте, не раз бомбами и пулеметным огнем рассеивали скопления белых войск. При этом товарищ Павлов своей энергией, неустрашимостью и храбростью увлекал товарищей к полетам во всякую погоду и в любое время дня и ночи". Кроме Павлова, орденами были награждены еще 9 авиаторов. Многие получили ценные подарки.

В день награждения, 5 сентября, был проведен парад авиаторов центральной группы. Прилетел поздравить друзей и Георгий Сапожников. К сожалению, этот полет оказался последним в его жизни. Журнал "Вестник Воздушного Флота" в № 3 и 4 за 1920 год сообщал, что на врангелевском фронте на аэродроме Н-ской авиагруппы погиб красвоенлет 1-го советского истребительного отряда Георгий Степанович Сапожников. Выдающаяся боевая работа Сапожникова как на Западном, так и на Южном фронте хорошо известна в авиационных кругах. За подвиги на Западном фронте он был награжден орденом Красного Знамени.

Начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания действующей армии Республики А. В. Сергеев писал о Сапожникове: "Начиная с Казанской операции товарищ Сапожников участвовал в боях в составе 1-й советской авиагруппы на всех фронтах. Эта группа бросалась на самые ответственные операции, и ее деятельность заслуживает отдельной истории. Товарищ Сапожников был одной из ярких фигур этой группы".

Над горами Кавказа

Победно закончились бои с врангелевцами. Тысячи бойцов Красной Армии возвратились к мирному труду и учебе. Но для личного состава 1-го дивизиона боевая страда продолжалась: его перебросили на Кавказ, в распоряжение 11-й армии. Уже вечером 20 февраля 1921 года временно исполнявший обязанности командира 1-го авиадивизиона Петренко получил приказ командующего провести разведку сил противника в районе станции Навтлуг и Тифлиса. Вылетать надо было с утра 21 февраля. Аэродром у станции Акстафа, на котором базировался дивизион, от частых дождей стал непригоден для взлета. Износившиеся за четыре года войны машины были очень ненадежны. Моторы отказывали на взлете порой даже с сухого аэродрома. И тем не менее боевой приказ, как всегда, был выполнен точно. Воздушной разведкой, бомбардированном позиций и обстрелом живой силы противника - всем, чем могли, летчики дивизиона помогали частям 11-й армии. После недолгого сопротивления враг оставил Тифлис и начал поспешное отступление, надеясь оторваться от преследования и переформировать свои силы. Это ему почти удалось. Штаб 11-й армии поставил перед летчиками задачу - отыскать главные силы противника, их оборонительные рубежи и срочно доложить. Командир авиадивизиона И. К. Спатарель, только что вступивший в эту должность, поручил выполнение задания Мельникову и Кудрину. Так как предстоял длительный полет, было принято решение лететь не на истребителях, а на двухместном разведчике "Фарман-30". К 11 часам утра 4 марта погода улучшилась, и летчики взяли курс на Боржомское ущелье.

Командующий 11-й армией в приказе № 55 так отмечал мужество и боевое мастерство, проявленные летчиками дивизиона: "...красвоенлеты 1-го истрдивизиона тт. Мельников и Кудрин в период наступления Красной Армии на Тифлис и после взятия такового, с 21 февраля по 4 марта с. г., не считаясь ни с тяжелыми климатическими условиями, ни с крайней ветхостью самолетов, пренебрегая смертельной опасностью для жизни, честно и безукоризненно совершали смелые полеты с целью разведки и бомбометания.

4 марта тт. Мельников и Кудрин получили боевое задание: произвести разведку по маршруту Тифлис - Сурма - Ахалцих - Сурам - Тифлис и бомбометание на станции Цина. При выполнении возложенной на них задачи летчики были обстреляны сильным ружейно-пулеметным огнем, но, не придав никакого значения ураганному огню, они в свою очередь сбросили две десятифунтовые бомбы и обстреляли противника из пулемета. Прорываясь через пулевую завесу в Боржомском ущелье, летчики попали в сплошной туман. Только благодаря хладнокровию и самообладанию им удалось вернуться на аэродром и доставить ценные сведения о расположении противника".

В боях за освобождение Грузии от меньшевиков и иностранных империалистов блестяще действовали также летчики Петренко, Климов и Зотов. Петренко был награжден орденом Красного Знамени, а его товарищи - золотыми часами.

Но самым отрадным было то, что борьба с контрреволюционными силами в Грузии завершилась победой советских войск. Однако в отдельных районах Закавказья еще шла упорная борьба. Правда, в ликвидации этих очагов контрреволюции личный состав 1-го авиадивизиона непосредственного участия на принимал. Но он выполнял очень нужные и опасные полеты, обеспечивал связь и необходимую помощь революционным отрядам, сражавшимся с контрреволюцией.

Таким, например, был полет в марте 1921 г. красвоенлетов Кудрина и Мельникова в Армению.

Коммунистические части Армении, ведя борьбу с буржуазными националистами, попали в крайне тяжелое положение в районе южнее Эривани (Еревана).

Член Реввоенсовета 11-й армии Серго Орджоникидзе, находившийся тогда в Тифлисе, сообщил в Москву о тяжелом положении частей, действовавших против армянских буржуазных националистов. В. И. Ленин ответил телеграммой: "Получил вашу шифровку об отчаянном предположении Закавказья. Мы приняли ряд мер, дали немного золота Армении, подтвердили всяческие поручения Компроду".

Серго Орджоникидзе послал в Нахичевань радиограмму о том, что на помощь отрезанным войскам уже движутся части 11-й армии и что к ним высылается аэроплан с золотом.

Доставку золота окруженным частям командование поручило друзьям-летчикам Кудрину и Мельникову. Им предстояло пролететь свыше 400 километров над горами, причем почти половина маршрута проходила над территорией, занятой противником. В 1-м дивизионе в то время имелись лишь одноместные истребители. На таких самолетах совершить сложный перелет было просто невозможно. Выход из этого, казалось бы, безвыходного положения нашел один из опытных авиамехаников. Он предложил быстро отремонтировать брошенный английскими интервентами при отступлении двухместный "Де Хевиленд-9". Весь технический состав и командование поддержали это предложение. Но с чего начинать? Ведь в дивизионе машин такого типа не было. Не нашлось на аэродроме и инструкций по сборке и регулировке "де хевилендов". Тем не менее механики и мотористы дружно взялись за работу. Недостающие детали брали с других самолетов или изготовляли своими силами. Через двое суток машина была готова. Кудрин и Мельников проверили в воздухе работу мотора и приборов. Самолет "слушался" пилотов, лишь несколько заваливался на левое крыло. Но и этот недостаток механики быстро устранили. Мельников немедленно поехал в штаб Отдельной кавказской армии (так стала теперь называться 11-я армия) за золотом и документами, а Кудрин занялся расчетами маршрута.

К рассвету золото было доставлено на аэродром. После короткого отдыха летчики заняли свои места в самолете. Погода благоприятствовала полету. На небе - ни облачка. "Де хевиленд" с полностью заправленными баками пробежал по взлетной дорожке аэродрома и медленно начал набирать высоту. Вначале Кудрин и Мельников летели вдоль железной дороги, проходившей по долине реки Ворчала, но затем, попав в полосу сплошной облачности, закрывшую Караклисский перевал, полетели вдоль Зелинсанского ущелья. Здесь облачность была меньше, с просветами. Семеновский перевал перелетели на высоте 4000 метров. Вскоре заметили вершину горы Арарат... Пользуясь этим ориентиром, летчики кратчайшим путем вывели самолет в долину реки Араке, на железную дорогу Эривань - Нахичевань, и начали снижаться. Через несколько минут показалась Нахичевань. Здесь самолет уже ждали. Три белых квадрата и стрела показали путь к аэродрому. Аэродром оказался очень маленьким. К тому же телеграфные провода в полосе подхода к нему очень затрудняли посадку. Летчики решили "высмотреть" с воздуха более подходящую площадку, но их поиски оказались безуспешными. Места, более подходящего для нормальной посадки самолета, в районе города не нашлось. Вынуждены были производить посадку на аэродроме-пятачке. "Мельников, - как потом вспоминал Б. Н. Кудрин, - на малой скорости подвел машину к земле и, чуть не цепляясь за провода, "притерся" к аэродрому. В самый последний момент, когда самолет подкатывался уже к ограничивавшему аэродром валу, за которым виднелась глубокая выемка, Мельников резко развернул его вправо. Самолет въехал левым колесом на вал, уперся правым крылом в землю и, развернувшись, остановился цел и невредим.

Со всех сторон к нам бежали люди...". Доставленное золото приняли члены ревкома Армении и обменяли его на баранину, рис. Муку, сахар. Листовки же немедленно пошли по рукам.

Кудрина и Мельникова, не дав опомниться, повезли на передовую. "Зачем это?" Оказывается, хотели показать измученным бойцам летчиков, привезших весть о близкой победе.

Именно от них бойцы услышали, что война в Грузии кончилась и что уже подходят на помощь части Отдельной кавказской армии...

Выдающийся подвиг летчиков и механиков 1-го авиационного дивизиона истребителей на заседании Президиума ЦИК Армении 21 ноября 1924 года был расценен "как исключительный подвиг перед трудящимися АССР". Командующий войсками Армении тов. Молкачанов особенно подчеркнул дружескую помощь русских летчиков армянским частям в трудный для них период:

"Летчики тов. Мельников Всеволод и Кудрин Борис выполнили блестяще свою задачу, доставив груз в полной сохранности, за что от лица Армянской Красной Армии приношу им сердечную благодарность.

Установление прямой связи при посредстве самолета внесло живую струю в жизнь вверенных мне войск, которые после 40-дневной стоянки на позиции и ведения изнурительных боев при недостаточном питании вновь воспрянули духом. Все это всецело отношу к столь блестящему выполнению летчиками задачи".

"Если завтра война"...

Закончилась гражданская война. По приказу командования 1-й истребительный авиадивизион был переброшен с Кавказа в Петроград. Сюда же в январе 1922 года прибыл личный состав и 3-го истребительного авиадивизиона. Было решено на базе этих дивизионов сформировать 1-ю Отдельную советскую эскадрилью истребителей (наименование "Советская" ей было присвоено в честь 1-й советской боевой авиагруппы). Формирование эскадрильи командование Красного Воздушного Флота Петроградского военного округа возложило на бывшего командира 1-го авиадивизиона - Кожевникова. Герой гражданской войны, военный летчик Кожевников с честью справился с нелегкой задачей. Уже в феврале 1922 года 1-я советская эскадрилья истребителей была сформирована. Начался период планомерной боевой учебы.

Командир эскадрильи и ее партийная организация уделяли большое внимание воспитанию у личного состава любви к своей части, стремления безупречной службой умножить славные традиции подразделений - предшественников эскадрильи. Военные летчики Кудрин, А. П. Антошин, В. В. Бубнов, начальник штаба А. Л. Григорьев, инженер-механик Новицкий, механик Нелидов и сам командир эскадрильи Кожевников рассказывали молодым летчикам и мотористам о том, как их старшие товарищи сражались в годы гражданской войны за власть Советов, как защищали Родину от иностранных интервентов. С особым интересом молодежь слушала беседы, которые проводил механик отряда Нелидов, начавший свою службу в 11-м корпусном авиаотряде, которым командовал П. Н. Нестеров. Старый авиатор делился своими впечатлениями об этом выдающемся русском летчике-патриоте, о его творческих поисках в области боевого применения самолета.

- Личный состав нашей 1-й советской эскадрильи, - говорил молодежи Нелидов, - является наследником замечательных дел П. Н. Нестерова, выдающегося русского летчика. 11-й корпусной авиаотряд в 1918 году вошел в состав 3-й боевой авиагруппы, затем в 3-й истребительный авиадивизион, а теперь - в состав нашей эскадрильи. - Нелидов подробно рассказывал молодежи о том, как владел Петр Николаевич Нестеров самолетом, как искал новые тактические приемы боевого использования авиации, о его делах, прославивших отечественную авиацию.

Рассказы Кожевникова о мужестве, отваге и крепкой боевой дружбе героев гражданской войны - Павлова, Сапожникова, Ингауниса, Мельникова, летчиков 3-го дивизиона - Моисеева, Мартинсона, Чернецкого развивали у молодых летчиков эскадрильи стремление быстрее и лучше овладеть техникой пилотирования, готовность в любую минуту оказать помощь товарищу. Эти качества молодые летчики проявили при освоении новых самолетов, которые получила вскоре эскадрилья. Все учились с большой охотой, помогали друг другу. Уже к осени 1922 года эскадрилья представляла собой хорошо подготовленную боевую часть, и командование Петроградского военного округа поручило ей совершить первый в истории советских Военно-воздушных сил групповой перелет на истребителях из Петрограда в Москву. В период подготовки к этому перелету летчики эскадрильи шлифовали технику пилотирования в группе, высший пилотаж, навыки воздушной стрельбы.

В день старта на Москву погода неожиданно испортилась. Дождевые облака затянули аэродром. Все же в точно установленное время поступила команда на взлет. Вслед за командиром эскадрильи Кожевниковым поднялись летчики Антошин, Эльпас, Король, Павлушев, Леонтьев, Богданов, Климов, Бадюлин, Гончаров, Гаранин, Вышегородский, Москвин, Бубнов, Строгие, Гордеев. Над аэродромом самолеты построились в колонну звеньев и взяли курс на Москву. Из-за капризов погоды приходилось то и дело менять высоту. Но все летчики точно выдерживали свое место в строю. Через три часа после старта эскадрилья благополучно совершила посадку на Центральном аэродроме столицы. Летчиков 1-й советской эскадрильи встречали члены Советского правительства. Главком всеми вооруженными силами страны С. С. Каменев тепло поздравил Кожевникова и всех летчиков с успешным завершением перелета, пожелал всему личному составу эскадрильи новых достижений в боевой и политической подготовке.

На Центральном аэродроме Кожевников встретился с Иваном Ульяновичем Павловым и Евгением Ивановичем Гвайта. Друзья рассказали о том, где служат их боевые соратники по 1-му истребительному дивизиону. Кожевников узнал, что Павлов работает летчиком-инспектором ВВС, Ингаунис командует авиацией Северокавказского округа, а Кудрин стал заместителем начальника Оренбургского авиационного училища.

На следующий день летчики эскадрильи показали москвичам и присутствовавшим на аэродроме членам Советского правительства свое умение владеть авиационной техникой. Боевая слаженность отдельных звеньев и эскадрильи в целом получила самую высокую оценку. Все летчики были горды тем, что сумели выдержать строгий экзамен на летное мастерство, поддержали честь своей эскадрильи.

После этого личный состав эскадрильи с еще большим усердием взялся за учебу. Каждый летчик, механик и моторист стремился добиться новых успехов в боевой и политической подготовке.

12 июня 1923 г., в день годового праздника эскадрильи, установленного приказом РВСР "в память боевой работы 1-го дивизиона", многие летчики и авиационные специалисты получили поощрения за отличную службу. Специальная комиссия Петроградского военного округа, инспектировавшая эскадрилью, признала ее лучшей в округе по основным видам боевой и политической подготовки.

За успехи, достигнутые в боевой и политической подготовке, командование округа в апреле 1924 года вновь выделило советскую эскадрилью для участия в Первомайском параде в Москве. Этот воздушный парад оставил неизгладимый след в памяти всех его участников. Самолеты 1-й эскадрильи совместно с эскадрильей имени Ф. Э. Дзержинского впервые тогда образовали в небе над Красной площадью столицы дорогое всем советским людям имя "Ленин". Группу самолетов в полете возглавил один из старейших советских летчиков, ныне генерал-лейтенант в отставке П. С. Шелухин.

К этому же времени произошли некоторые изменения и в личном составе. Так, вместо убывшего на учебу Кожевникова командиром эскадрильи был назначен И. Антошин. Тогда же для продолжения службы в эскадрилью прибыл летчик В. П. Чкалов.

Молодой, энергичный, он отличался от своих сверстников особой "жадностью" к полетам: буквально сутками не уходил с аэродрома, вместе с механиком Прошляковым любовно ухаживал за своим самолетом. Знакомясь с историей части, Чкалов очень заинтересовался боевыми делами П. Н. Нестерова, героев гражданской войны. Он во всем стремился подражать им, проявлял исключительную настойчивость в достижении поставленной цели.

Однажды Чкалов поднялся в воздух для отработки стрельб по шарам. На истребителе отказал один из пулеметов. Чкалов попытался расстрелять шар из другого, действующего. Произвел одну атаку за другой - все безуспешно. Тогда Чкалов подвел истребитель вплотную к шару и уничтожил шар винтом.

- Зачем вы это сделали? - спросил его командир эскадрильи после посадки.

- А ведь так поступил в бою Нестеров. И я буду тараном уничтожать врага, когда откажут пулеметы или кончится боезапас.

В ходе учебных полетов точно так же действовали и другие летчики эскадрильи. Они настойчиво овладевали боевой техникой, изыскивали новые способы ее боевого применения.

В январе 1925 г. за выдающиеся заслуги перед Родиной 1-й советской эскадрилье было присвоено почетное наименование - "эскадрилья имени В. И. Ленина". Тогда же в торжественной обстановке ее летчикам были вручены именные самолеты, закупленные на средства членов Общества друзей Воздушного Флота: "Иваново-Вознесенский Красный Ткач", "Башкирия - Ильичу" и другие. Рабочие и служащие Ленинградского авиационного завода "Красный летчик" взяли шефство над эскадрильей и вручили ей свое Знамя. Такое внимание народа, его забота об укреплении молодой советской авиации воодушевляли личный состав на достижение новых успехов в учебе и службе. Эскадрилья постоянно занимала в округе одно из первых мест по выучке летного состава. В 1927 году ей опять выпала честь участвовать в воздушном параде в Москве в честь десятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. "За исключительно блестящие достижения в технике пилотирования", как говорилось в приказе Народного Комиссара по военным и морским делам, летчики эскадрильи получили благодарность и высокие награды. В день же десятилетия Красной Армии, 23 февраля 1928 года, за боевые заслуги в годы гражданской войны эскадрилья была награждена орденом Красного Знамени и стала называться 1-й Краснознаменной. Поздравляя авиаторов с этой высокой наградой, командующий Ленинградским военным округом в приказе № 69 писал:

"Революционный Военный Совет округа выражает надежду, что эта награда будет служить залогом будущих побед и славных подвигов на поле брани при защите завоеваний Октябрьской революции".

В начале первой пятилетки на наши аэродромы начали поступать первые самолеты советской конструкции. Получила истребители "И-2", а в 1932 г. "И-5" и 1-я Краснознаменная эскадрилья. Это были лучшие в то время отечественные истребители.

Личный состав эскадрильи быстро освоил новые машины и уже в 1931 году, в ходе маневров войск Ленинградского военного округа, показал пример их умелого боевого применения. Звенья Степана Чирвы и Сергея Козловского заняли первые места в округе по воздушной стрельбе. О высокой технике пилотирования питомцев эскадрильи Анатолия Серова, удостоенного в 1938 году звания Героя Советского Союза, Виктора Шалимова, Сергея Савенкова, Александра Халутина и других мастеров воздушного боя и воздушной стрельбы знали далеко за пределами части.

В связи с необходимостью укрепления восточных рубежей Советской страны 1-я Краснознаменная эскадрилья в 1934 году была перебазирована на Дальний Восток. Здесь на одном из аэродромов личному составу довелось в новых и трудных условиях осваивать еще более скоростной истребитель "И-5". И с этой задачей краснознаменцы справились успешно. Уже через несколько месяцев летчики Дмитриев, Юрьев, Грицевец, Шалимов, Савенков и Козловский по заданию командования 2-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии совершили рекордный групповой скоростной перелет. Они пролетели около тысячи километров за три часа.

Летчики неустанно учились искусству пилотирования и ведения воздушного боя днем и ночью, летом и зимой, на больших и малых высотах. Быть первыми, всегда первыми - к этому стремился весь личный состав Краснознаменной эскадрильи.

Вдохновляющим примером в борьбе за достижение новых успехов в боевой и политической подготовке для каждого летчика, инженера и авиационного специалиста эскадрильи служил самоотверженный труд советских людей, успешно выполнявших задания первой советской пятилетки.

К этому обязывало их и великое имя Ленина, которое заслуженно носила эскадрилья. У всего личного состава эскадрильи оно вызывало благородное стремление быть достойным великих зачетов Ильича, творчески выполнять свои обязанности по службе, неустанно совершенствовать свое боевое мастерство.

В 1938 году было принято решение: на базе 1-й Краснознаменной эскадрильи создать истребительный авиационный полк. В его формировании приняли участие бывший командир звена депутат Верховного Совета СССР капитан В. М. Шалимов, батальонный комиссар А. К. Шуляк, начальник штаба капитан Н. К. Пынеев, капитан Е. Я. Савицкий. Руководил формированием командир бригады комкор П. И. Пумпур.

Командиром вновь созданного полка был назначен капитан Шалимов, его помощником - капитан Савицкий (ныне маршал авиации, дважды Герой Советского Союза), а начальником штаба - С. У. Рубанов (умерший в звании генерал-полковника авиации). Боевые знамена 1-го советского отряда, 1-го истребительного дивизиона, 1-й советской эскадрильи, ее орден Красного Знамени и шефские знамена были переданы вновь созданному 29-му Краснознаменному истребительному авиационному полку (так стал называться новый полк).

Формирование полка проходило в сложной обстановке, когда японские империалисты начали свою авантюру в районе озера Хасан. Поэтому даже в организационный период летчики полка были привлечены к несению боевого дежурства вдоль советско-маньчжурской границы. Летчики, инженеры, техники, механики старательно готовились к боям. Все знали, что империалисты могут пойти на любые авантюры, и поэтому каждый не жалел сил для повышения боевой готовности полка. За короткий срок в эскадрильях выросло много подлинных мастеров воздушного боя, метких стрелков.

Зимой 1938/39 года в частях 2-й Отдельной Краснознаменной армии развернулось соревнование за лучшие показатели в боевой и политической подготовке. Военный совет армии учредил для победителей награду переходящее Красное Знамя. В феврале 1939 года полк принял участие в учениях. Личный состав полка отличным выполнением поставленной командованием задачи еще раз подтвердил, что настойчивая учеба - надежный залог успеха. Инспекция военно-воздушных сил армии проверила весной 1939 года состояние боевой и политической подготовки полка и признала эту часть лучшей в армии.

Командующий 2-й Отдельной Краснознаменной армией командарм 2 ранга И. С. Конев отметил высокие показатели полка в учебно-боевой и политической подготовке и образцовое выполнение социалистических обязательств всеми военнослужащими полка на первом этапе социалистического соревнования между частями и подразделениями ВВС ОКА.

Приказом № 157 от 30 апреля 1939 года командарм наградил 29-й Краснознаменный истребительный авиаполк, занявший первое место по всем разделам учебно-боевой и политической подготовки, переходящим Красным Знаменем Военного совета 2-й Отдельной Краснознаменной армии.

Командиру, военкому и начальнику штаба части была объявлена благодарность.

Каждое подразделение Краснознаменной части стремилось внести свой вклад в повышение боевой готовности ОКА. Полк твердо удерживал первое место в армии по всем видам боевой подготовки, хотя многие лучшие летчики и командиры подразделений были посланы на переподготовку. На смену им прибыли совсем молодые летчики. Командир полка майор Шалимов, командиры эскадрильи капитаны Тормозов, Чистяков и Федотов использовали каждый летный час, для того чтобы быстрее ввести молодежь в строй, передать ей свой опыт пилотирования истребителей и ведения точного огня. Это помогло молодым летчикам быстро окрепнуть и занять в боевом строю полка достойное место.

Часть вторая

Вставай, страна огромная!..

По тревоге

В яркий солнечный день 12 июня 1941 года личный состав 29-го Краснознаменного истребительного авиационного полка торжественно отметил свой полковой праздник - 23-ю годовщину со дня сформирования 1-й советской боевой авиагруппы. Готовясь к нему, многие летчики отлично выполнили очередные учебные задачи. Ничто не предвещало изменений в размеренной жизни летних лагерей, в которые полк выехал еще весной. Никого не обеспокоила даже тревога, прозвучавшая в воскресный день, 15 июня. Такое бывало не раз и раньше. Полк четко и организованно перебазировался с лагерных площадок на основной аэродром. Здесь новый командир полка капитан Д. К. Лешко получил приказ командира дивизии полковника (ныне маршала авиации) С. И. Руденко: в короткий срок разобрать боевые самолеты, упаковать их в ящики и за ночь подготовить личный состав полка к перебазированию...

Эшелон за эшелоном мчался с Дальнего Востока на запад. Перекрывая стук колес, из вагонов лилась над тайгой песня о Родине. Запевал младший лейтенант А. Попов, и десятки голосов подхватывали знакомые слова:

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек,

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек...

Весть о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз дошла, когда эшелоны катились через центр Сибири. Умолкли в вагонах песни.

Гневом наполнились сердца авиаторов. Стремление скорее вступить в бой с врагом, напавшим на священную советскую Родину, овладело всем личным составом Краснознаменного полка. Даже небольшая задержка на какой-нибудь станции вызывала недовольство. "Быстрее, быстрее к фронту!" - этой мыслью жили все авиаторы. Тревога за судьбу страны охватила и рядовых и командиров. С необычайным вниманием выслушивались беседы о положении на фронтах. Газеты, купленные на остановках, прочитывались до последней строчки. С болью в душе спрашивали летчики командиров: почему враг до сих пор не остановлен? Как могло оказаться, что наши войска были захвачены врасплох и не отбросили фашистов сразу? Люди никак не хотели верить, что гитлеровцы смогли скрытно сосредоточить на границах Советского Союза силы, во много раз превосходящие численностью и вооружением войска Красной Армии, находившиеся в приграничных округах.

Как ни спешили машинисты, эшелоны пришли на станцию Свердловск лишь 3 июля. А 6 июля полк в составе 31-й смешанной авиадивизии уже вылетел на прифронтовые аэродромы Северо-Западного фронта. Полку поставили задачу прикрыть с воздуха сосредоточение войск 29-й армии в районе Вышний Волочек Бологое - Андриаполь - Селижарово.. Летчики были неудовлетворены тем, что, прежде чем пойти в бой, придется "патрулировать" в почти безопасном районе.

- Целый месяц добирались до фронта - и не добрались! - недовольно заговорил Попов, маскируя вместе с механиком А. Ф. Ветчинниковым свой самолет. - Я хочу драться с врагом, а не просто "утюжить" воздух.

Первая же ночь пребывания на новом аэродроме показала, что и здесь, довольно далеко от линии фронта, предстоят жестокие схватки с врагом. Чутко спавших летчиков и механиков внезапно разбудил гул моторов вражеских бомбардировщиков. Раздался сигнал боевой тревоги. Все бросились к самолетам. Механики и мотористы быстро сняли маскировку, летчики сели в кабины. На перехват врага взлетела группа во главе со старшим лейтенантом Толмачевым. Но догнать гитлеровцев не удалось. Два летчика, увлеченные погоней, не проконтролировали расход горючего и вынуждены были произвести посадку вне аэродрома. Командир полка подробно разобрал этот полет. Он потребовал внимательно следить за расходом горючего, дал указания, как лучше вести поиск противника звеном.

Первое задание - прикрывать железнодорожный узел Бологое - получила эскадрилья капитана Чистякова. Она пролетела вдоль магистрали Москва Ленинград и через несколько минут была над станцией. На путях стояло до десяти эшелонов с войсками: одни разгружались, другие направлялись дальше, к фронту. Охраняя станцию, летчики непрерывно вели наблюдение за воздухом, готовые немедленно атаковать врага. Но вражеские самолеты в этот день на подступах к станции не появились. В заданное время на смену эскадрилье прилетела группа самолетов "МиГ-3". Это были новые высотные истребители. Летчики эскадрильи Чистякова приветственно качнули крыльями своих машин. "Миги" боевым разворотом стали набирать высоту. Перевел свой самолет в режим набора высоты и капитан Чистяков. За ним последовали ведомый старший политрук А. Зотов. Они заметили на большой высоте вражеский самолет-разведчик.

Группа Чистякова погналась за врагом, но "миги" уже догнали "Ю-88" и с первой атаки подожгли его. Оставив дымный след в небе, он упал в лес южнее станции Бологое.

- Здорово! Молодцы! - воскликнул Зотов. - Хорошо приняли от нас смену!

Долго после посадки летчики говорили о первом полете на прикрытие станции, о бое "мигов" с "юнкер-сом.". Некоторые откровенно завидовали соседям, что у них есть такие самолеты:

- Эх, нам бы такие!..

В конце дня начальник штаба полковник Н. И. Лебедев сделал первую запись в журнале боевых действий:

"13 июля 1941 года 29-й Краснознаменный истребительный авиационный полк совершил на прикрытие ст. Бологое сто пятьдесят самолето-вылетов..."

Через несколько дней после этого в полк на должность командира, вместо выбывшего из строя капитана Д. К. Лешко, прибыл майор А. П. Юдаков участник боев на Халхин-Голе, награжденный за храбрость и летное мастерство орденом Красного Знамени. Новый командир полка уделил особое внимание обучению летного состава тактике боя с фашистскими самолетами. В беседах и непосредственно в воздухе он передавал подчиненным свой опыт. Вечерами майор Юдаков подолгу беседовал с личным составом о том, какими качествами должен обладать советский авиатор. Рассказывая о боях наших лучших летчиков-истребителей с японскими захватчиками, командир на их примере учил подчиненных смелости и настойчивости, умению, использовать в бою все возможности своего самолета.

Задушевные беседы командира помогали летному составу изучать врага, способствовали укреплению веры в свои силы. Большую помощь командиру в сплочении личного состава, в укреплении организованности и дисциплины оказали военком полка старший политрук Зотов и военкомы эскадрилий - старший политрук Кваснов, политрук Шабунин, лейтенант Дудин и воентехник 1 ранга Зотов. Все они были назначены на эти должности сразу после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года о создании в Красной Армии института военных комиссаров. Главные усилия партийных и комсомольских организаций подразделений они направляли на то, чтобы коммунисты и комсомольцы показывали личный пример в бою, лучше выполняли боевые задания. Секретарь партийного бюро полка старший политрук Золотов добивался, чтобы парторганизации подразделений охватили своим влиянием весь личный состав, чтобы партийный актив больше работал индивидуально с каждым воином.

Этому были посвящены партийные и комсомольские собрания в эскадрилье. Особенно горячо обсуждали коммунисты и комсомольцы вопрос о своем месте в бою. Они вскрывали недостатки первых боев с противником, вносили конкретные предложения, направленные на то, чтобы лучше изучать боевую технику и тактику врага, успешно выполнять каждое боевое задание.

Первый боевой успех пришел 18 июля. В этот день летчик 2-й эскадрильи комсомолец Юхимович открыл боевой счет полка. По приказу командира эскадрильи младший лейтенант Юхимович заступил на дежурство. Все остальные самолеты эскадрильи улетели с аэродрома на барражирование. Заняв место в кабине самолета "И-153" ( "чайки"), младший лейтенант подготовился к немедленному вылету по сигналу с командного пункта. И вот взвилась ракета. Мгновенно запущен мотор - "чайка" в воздухе.

- Набираю высоту, кручу головой во все стороны - не вижу ничего, рассказывал потом однополчанам Юхимович. - Накренил самолет влево - и увидел бомбардировщик, летевший на высоте ста метров на юго-запад! На крыльях и. фюзеляже четко выделяются черные кресты. Разворачиваюсь, разгоняю самолет, пока не запели ленты-расчалки. Но расстояние уменьшается медленно. Проскальзывает мысль в голове: "Не остаться бы без горючки". Посмотрел на часы. Только пять минут прошло! А казалось - вечность. Сблизившись, узнаю тип самолета:

"Ю-88". Хочу вспомнить его данные - и не могу. Помню только, что нужно бить его снизу или сверху, под ракурсом 1/4, с дистанции 150-200 метров, по моторам... Так я и сделал. Правда, длинноватая чересчур очередь получилась... Не мог пальцев оторвать от гашетки... Зато "юнкере" сразу вспыхнул факелом, и до земли долетели лишь его обломки и один парашютист...

Во второй половине июля сосредоточение 29-й армии было завершено. Необходимости в прикрытии района станции Бологое больше не было, и полк 21 июля 1941 года перебазировался на аэродром Западного фронта.

Защищая родную Москву

К вечеру 22 июля летчики собрались на командном пункте. Новый начальник штаба полка майор П. С. Киселев, окинув взглядом до отказа заполненную народом тесную землянку, начал читать боевой приказ. Предстоял трудный день. Каждой эскадрилье необходимо было совершить по четыре вылета для сопровождения бомбардировщиков в район Ильино - Новосокольники - Велиж. Кроме этого, провести воздушную разведку и прикрыть наши войска над полем боя по Западной Двине от деревни Устье до деревни Ковали. Было известно, что район боевых действий насыщен зенитной артиллерией, но о том, где именно она расположена, данных не имелось. Майор предупредил о возможных встречах в воздухе с большими силами авиации противника.

Командиры эскадрилий еще раз уточнили по картам линию фронта, договорились о боевых порядках в период сопровождения бомбардировщиков и не торопясь покинули землянку.

- Ну, что же, пошли по "квартирам"? - заговорил капитан Тормозов.

- Да, пошли, - отвечая на вопрос, поддержал его комиссар Дудин. - Надо отдохнуть: завтра рано вставать.

Вдоль опушки леса летчики дошли до стоянки самолетов. Заботливые механики так умело замаскировали машины ветками, что не все сразу нашли свои истребители.

- Давай, Саша, спать вместе. Сегодня под твоим самолетом, а завтра под моим, - предложил Попову младший лейтенант Муравицкий.

Наломав по охапке зеленых веток, друзья расстелили их под крылом самолета. Устроились под плоскостями машин и другие летчики. На стоянке вновь стало тихо. Нарушил молчание Муравицкий:

- Завтра, Саша, ты увидишь Великие Луки...

- Да, увижу родной город. Не думал я три года назад, что к городу, где вырос, где работал в депо, где впервые взлетел в небо, подойдут фашистские войска и будут его разрушать, будут убивать родных и близких мне людей. И сейчас в городе живут мои родители, сестренка, дедушка... Быстрее бы наступало утро.

На голоса подошел комиссар полка Зотов. Посмотрел, как устроились летчики, пожелал спокойной ночи и направился к другому самолету.

- Не спится комиссару, - заметил Попов.

- Должность такая, - сказал Муравицкий. Со стоянки комиссар направился к командному пункту полка. Здесь тоже еще не спали. Вышел подышать воздухом начальник штаба, присели рядом командир и инженер полка. Майор Киселев передавал содержание последней оперативной сводки.

- Все-таки хорошо, что начали наши лучше обороняться. В первые восемнадцать дней войны немцы продвигались за сутки в среднем по тридцать три километра, а начиная с десятого июля - только по два - два с половиной километра проходят.

- Скоро совсем их остановим и погоним обратно, - вставил инженер полка Н. Г. Пилипенко.

- Пора бы. И так фашисты забрались очень далеко. Сильные, черти!..

И война с ними будет долгой и тяжелой, - будто рассуждая с собой, произнес майор Юдаков.

- В связи с этим у меня есть одно предложение, - вступил в беседу Зотов. - Сейчас я посмотрел, как отдыхает наш летный и технический состав. Плохо. Большинство ребят спит в обмундировании, прямо на земле, многие не снимают обуви...

- Что же вы предлагаете, Александр Иванович? - спросил командир.

- После боевого дня на машинах отвозить летчиков в близлежащие деревни.

- А что думают начальник штаба и инженер?

- Я с комиссаром согласен, - ответил майор Киселев.

- Техсоставу придется все же оставаться на аэродроме : у нас и ночью много работы, - вступил в разговор Пилипенко. - Об отдыхе механиков надо еще подумать.

- Ну что же, согласен, - поддержал его командир. Только около тех домов, где будут отдыхать летчики, обязательно выставить часовых.

Первой на рассвете ушла на боевое задание группа истребителей, ведомая командиром полка Юдаковым. В заданном квадрате она пристроилась к группе скоростных бомбардировщиков и пошла с ними за линию фронта, к району станции Новосокольники. Здесь, по данным разведки, разгружались немецко-фашистские войска, прибывавшие на усиление группы армий "Центр".

До цели группа дошла благополучно. Бомбардировщики сбросили свой груз и легли на обратный курс. В этот момент их попыталась внезапно атаковать шестерка "Ме-109". Истребители мгновенно развернулись для контратаки. Завязался ожесточенный бой. В ходе его Попову с помощью Муравицкого удалось сбить один вражеский самолет. Одержал победу в этот день и капитан Тормозов. В паре с младшим лейтенантом Чмыхуном он смело врезался в строй фашистских бомбардировщиков, летевших к переднему краю обороны наших войск, и помешал им сбросить бомбы на цель. Стремительная атака позволила паре истребителей прорваться к ведущему "юнкерсу". Пулеметные очереди достигли цели. "Ю-88" задымил и круто пошел к земле. Остальные гитлеровские летчики поспешно сбросили бомбы и развернулись на обратный курс. Преследовать их Тормозов и Чмыхун не могли: горючее в баках истребителей было на исходе.

Командование и партийная организация полка стремились сразу передать летчикам все то новое, что использовалось советскими истребителями в боях с фашистской авиацией. Широкая пропаганда подвигов отважных и умелых способствовала повышению морально-боевых качеств, расширению тактических приемов ведения воздушных боев с превосходящими силами противника. Разборы полетов, которые регулярно проводил командир полка, стали действенной формой обучения летного состава. Подводя итоги летного дня 23 июля, майор Юдаков подчеркнул, что при отражении налета большой группы бомбардировщиков задача намного облегчается, если внезапной атакой сбить ведущего. Пример капитана Тормозова подтверждает это особенно убедительно. Командир потребовал от каждого из летчиков и в групповом полете активно вести поиск противника. Он тут же предложил применять вместо сомкнутых боевых порядков разомкнутые по фронту до 150-200 метров между самолетами.

- Такой боевой порядок, - говорил Юдаков, - не сковывает маневра, малозаметен для противника, а главное - увеличивает сектор поиска, позволяет первым увидеть врага, а значит - достигнуть внезапности атаки. Но, идя в атаку на врага, каждый должен чувствовать локоть товарища. Если знаешь, что в трудную минуту на помощь придут друзья, то уверенность в победе возрастает. Взаимовыручка обязательна в каждом полете не на словах, а на деле, подчеркнул в заключение разбора командир и поставил всем в пример звено лейтенанта Н. Н. Морозова. Летчики этого звена благодаря взаимовыручке одержали за короткое время две победы.

Последние дни июля прошли в упорных боях. Стычки с врагом вспыхивали то и дело. Пример мужества и выносливости показывали коммунисты. 28 июля совершил подвиг комиссар эскадрильи лейтенант Дудин. Во время прикрытия войск в районе Севастьянове Тормозов и Дудин были атакованы четверкой "мессершмиттов".

- В этом бою, - рассказывал потом летчикам капитан Тормозов, - я еще раз убедился в замечательных качествах нашего комиссара. Дрался Дудин отважно и умело. С первой атаки он подбил один "мессершмитт". На моем самолете от пули врага загорелся левый подвесной бак. Попытка сбросить его успехом не увенчалась. Увидев мой горящий самолет, три истребителя противника бросились на меня. Но Дудин преградил им путь. Приняв удар на себя и ведя бой с ними, он дал мне возможность сбросить бак и сорвать огонь с плоскости путем сильного скольжения. Появился еще один "мессершмитт". Он стал заходить в хвост самолету Дудина. Мне удалось отбить атаку врага, а потом уничтожить его. Но в это время кончились патроны у комиссара. Враги наседают - два "Ме-109" атакуют его в лоб. Я увидел, как истребитель Дудина, идя на встречных курсах, взмыл кверху и ударил по плоскости "Ме-109".

На следующий день в полк возвратился Дудин. Он дополнил рассказ Тормозова:

- Был момент, когда "мессеры" меня зажали в клещи: пара атакует спереди, а третий - сзади. Только благодаря Тормозову, который на обгоревшем самолете бросился мне на выручку и сбил одного "мессера", я остался жив. Подробности боя я, правда, узнал уже на земле от члена Военного совета армии Леонова и командира стрелковой дивизии, которые наблюдали за нашими действиями. Сам же я видел лишь атаковавшую меня в лоб пару "мессеров", которые начали стрелять из пушек с дистанции около тысячи пятисот метров. Расстояние между самолетами быстро сокращалось, и я тоже нажал гашетку. Но пулеметы молчали. Решил идти на таран как на последнее средство. Это решение давало шансы сохранить жизнь командиру. Когда оставалось примерно полтораста - сто метров, "мессершмитт", пытаясь избежать столкновения, начал отходить в сторону и вверх. Но я опередил маневр немца. Резко рванув ручку управления на себя, я ударил по плоскости вражеской машины. Пришел в себя, когда почувствовал свободное падение.

...Видимо, меня выбросило из кабины в момент столкновения. Дернул за кольцо парашюта, но он полностью не открылся. Посмотрев вверх, я заметил, что стропы одной из лямок парашюта замотались за сапог. Быстро освободил ногу. Парашют раскрылся. Приземлился в расположении наших наземных войск. Комиссар дивизии доставил меня в штаб армии. По пути мы осмотрели остатки трех только что сбитых нами вражеских самолетов. Четвертый упал на переднем крае. Вот так закончился этот бой...

Подвиг Дудина произвел большое впечатление на весь личный состав полка. Лозунг "Драться, как комиссар!" стал девизом летчиков. В каждой встрече с врагом они стремились к максимальной результативности. Показателен в этом отношении бой, проведенный 8 августа группой, которую возглавлял капитан Тормозов. Ведомыми у него были летчики Морозов, Попов, Муравицкий, Толмачев, Череда и Михалев. Группе было приказано прикрыть переправу от бомбардировщиков противника. Ведущий первым увидел шесть "Ю-88", летевших под прикрытием шестерки "Ме-109".

Первый удар капитан Тормозов решил нанести всей группой по бомбардировщикам как по главной цели. Атака оказалась удачной. Старший лейтенант Толмачев зажег, а потом и добил один "юнкере", а младший лейтенант Попов сбил второй вражеский самолет. Но и "мессершмитты" не дремали. Они атаковали самолет Михалева, и только своевременная помощь Тормозова спасла молодого летчика от гибели. "Мессершмитты" стремились связать наши истребители, чтобы дать возможность оставшимся "юнкерсам" атаковать переправу. Но советские летчики и в разгар боя помнили о главной цели. Лейтенант Череда, например, пользуясь тем, что командир группы отвлек на себя сразу три "Ме-109", быстро догнал увернувшийся от атак и уже заходивший на переправу "юнкерс" и сбил его.

К сожалению, радость одержанной победы притупила бдительность летчика. Он не заметил выскочивших из-за облаков двух "Ме-109", и они с близкого расстояния расстреляли его самолет. Летчики группы Тормозова сторицею отомстили врагу за гибель Александра Череды. Продолжая бой, они сбили еще четыре фашистских самолета. Из 12 "юнкерсов" и "мессершмиттов", летевших к переправе, восемь было уничтожено.

Счет побед полка рос день ото дня, но не приносил ожидаемого удовлетворения. Сводки с фронтов Отечественной войны были по-прежнему неутешительны: враг продолжал продвигаться в глубь страны; фашистская авиация безжалостно бомбила города и села, наносила удары по отступавшим частям и соединениям Красной Армии. И хотя летчики полка совершали в день по 6-8 вылетов, прикрыть все объекты не удавалось. Уставали настолько, что в конце дня уже не хватало сил даже выпустить шасси одной рукой. Зажав коленями ручку управления, они двумя руками с трудом "выкручивали" 43 оборота лебедки. Технический состав не знал отдыха даже ночью. Машины уже поизносились, возвращались из полетов с пробоинами, и их надо было всегда срочно ремонтировать и снова готовить к полетам. И все же каждый стремился как-то преодолеть отчаянную усталость. Никто не просил отдыха. Ненависть к фашистским захватчикам жгла сердца, и люди рвались в бой.

Старшие лейтенанты Петров и Путяков, лейтенанты Орлов, Химич, Власов, Потоцкий неутомимо летали на разведку и днем, и утром, и вечером. И не было дня, чтобы они не доставляли в дивизию важных данных о противнике. Мастера разведки научились по еле заметным признакам находить и замаскированные танки, и передвигающиеся по лесным дорогам колонны пехоты, и вновь подготовленные фашистами аэродромы.

Командир дивизии полковник С. И. Руденко лично ставил летчикам задачи на разведку. По обнаруженным целям дивизия, как правило, немедленно наносила бомбардировочные и штурмовые удары силами имевшихся в дивизии самолетов "И-153" и "СБ". Иногда в штурмовках принимали участие и летчики на "И-16". Особенно успешно поражали наземные цели эскадрильи, которыми командовали капитаны Дрожжиков и Чистяков. Бесстрашными и искусными штурмовиками зарекомендовали себя капитан Привезенцев, лейтенанты Хитрин, Сидоренко, Бондарец, Шершнев.

Чтобы еще эффективнее помочь войскам Красной Армии, сражавшимся с гитлеровцами на рубеже Западной Двины, командир дивизии приказал полку перебазироваться на аэродром Старая Торопа. К вечеру 10 августа самолеты уже были на новом аэродроме - небольшой посадочной площадке, окруженной лесом. Технический состав полка быстро замаскировал машины, а недалеко от Старой Торопы оборудовал ложный аэродром.

Перебазирование полка ближе к линии фронта позволило еще более увеличить количество боевых вылетов. Чтобы не терять времени, летчики порой и обедали прямо в кабине. Особенно рвался в воздух младший лейтенант Попов. Теперь ему почти в каждом вылете приходилось вести бои над своим родным городом - Великими Луками. Командир полка понимал стремление комсомольца и не отказывал ему в "лишнем" задании. Не было случая, чтобы Попов, заметив над городом самолеты противника, не сбил хоть один. Обычно он вылетал в составе звена под командой лейтенанта Морозова. Неизменным напарником Попова был его боевой друг младший лейтенант Муравицкий. И как-то получилось так, что горестную весть о вступлении гитлеровцев в Великие Луки первым узнал именно Попов. Совершив посадку после очередного вылета, он с трудом выбрался из кабины и молча присел около самолета. К Попову подбежали младший воентехник Ветчинников, летчики Морозов и Муравицкий.

- Что с тобой? Ты не ранен?

- Хуже. Фашисты ворвались в город, - с горечью выдавил Попов.

Командир звена знал, что в городе остались родственники Попова, и никакие слова утешения не помогут рассеять тревогу за них. Поэтому он просто положил ему руку на плечо и сообщил решение командира полка:

- Когда зайдет солнце, вместе с Муравицким подниметесь в воздух, а посадку произведете вот на эту площадку около линии фронта. Завтра на рассвете ждите меня. Будем уничтожать гитлеровцев еще до того, как они успеют набрать высоту. Механики во главе с младшим воентехником Потаповым уже выехали туда. Перелет производить на бреющем...

Глаза у Попова заблестели. Новое задание целиком отвечало его стремлению как можно быстрее отомстить врагу за поруганный город. С нетерпением дожидался Попов конца дня. И едва опустились сумерки, два "И-16" поднялись в воздух. Через минуту они скрылись за лесом и вскоре приземлились на клеверное поле, рядом с железнодорожной станцией Великополье. Замаскировав самолеты, летчики прилегли отдохнуть. Неожиданно Попов поднялся и, положив в карман пистолет, сказал Муравицкому:

- К утру вернусь...

На заре он вернулся осунувшийся, еще более почерневший от горя. Никто больше ни разу не увидел улыбки на лице этого еще недавно всегда веселого, молодого парня. Что произошло 20 августа ночью, Попов никому не рассказал. Лишь спустя много лет Анастасия Михайловна Попова объяснила, почему таким мрачным стал ее сын после той августовской ночи:

- Через два дня после нашей эвакуации Саша и его товарищ посадили свои самолеты недалеко от Великих Лук. Ночью Саша пробрался в город и пришел к дедушке. Тот сообщил, что все родственники погибли в эшелоне, разбомбленном немцами. Действительно, эшелон, в котором мы эвакуировались, подвергся бомбежке, но наша семья не пострадала. Об этом дедушка не знал. День на засадном аэродроме прошел исключительно напряженно. Попов, Муравицкий и прилетевший утром Морозов совершили десять вылетов, сбили четыре фашистских бомбардировщика. К концу дня враг обнаружил площадку и подверг ее сильному артиллерийскому обстрелу. Вскоре в районе станции Кунья прорвали линию обороны танки врага. Морозов и Муравицкий успели взлететь сразу, а самолет Попова не был к этому готов: с него сняли пулеметы, вышедшие из строя в последнем бою; на двигателе не было капотов. Что делать? Минуту подумав, Попов приказал Потапову приготовиться к отъезду, а сам вскочил в кабину и взлетел на "ободранном", невооруженном истребителе.

Мимо площадки проходили отступавшие с боями части Красной Армии. В воздухе висел гул от разрывов бомб и снарядов. Авиаспециалисты Елисеев, братья Черновы, Азаров и Титов, возглавляемые Потаповым, завернув в чехол разобранные пулеметы, погрузили на автостартер боеприпасы и сели в машину. В это время прибежал шофер бензозаправщика:

- Товарищ воентехник, что делать с горючим?

Потапов приказал старшине Елисееву уезжать с механиками на автостартере, а сам пошел к бензозаправщику. Быстро осмотрел его и приказал:

- Поехали!

- Куда? Немецкие танки и пехота уже впереди нас...

- На проселочную дорогу, вдоль кустарника. Не оставлять же врагу машину и бензин...

Шофер осторожно повел машину лесом, а когда начало смеркаться, выехал на дорогу. Вскоре показалась деревня. Ее улица была забита машинами.

- Немцы! - воскликнул шофер. - Что будем делать?!

- За деревню, по огородам! - скомандовал Потапов.

В сумерках удалось проскочить незамеченными. И когда, казалось, опасность осталась позади, бензозаправщик застрял в канаве. Потапов лихорадочно искал выход из трудного положения. Пока он придумывал, как поднять машину, вблизи послышались гул мотора и лязг гусениц.

- Танки?! - спросил шофер, доставая из кабины гранаты.

- Похоже... Давай укроемся в канаве. Если танки подойдут, угостим их гранатами, - сказал воентехник.

Томительно тянулись минуты. Скрежет гусениц становился все слышнее. Однако мотор, судя по звуку, был явно не танковый. Беспредельная радость охватила Потапова, когда он увидел, что к канаве подползал наш трактор-тягач, водитель которого тоже, вероятно, сумел избежать встречи с немцами. Застрявший в канаве бензозаправщик вытащить тягачом удалось довольно быстро. Обе машины двинулись дальше от линии фронта. Через час они догнали большую автоколонну, которая загромождала дорогу. Среди застрявших на этой узкой дороге машин оказался и автостартер с механиками.

- Почему стоите? - спросил воентехник у начальника колонны.

- Объехать нельзя, а передние машины без бензина.

Не теряя времени, Потапов организовал заправку автомашин авиационным бензином. Вскоре все пятнадцать грузовиков и "санитарок" двинулись в тыл и ранним утром прибыли на станцию Старая Торопа. И сейчас с благодарностью вспоминают скромного авиационного специалиста Федора Гавриловича Потапова те, кому мужество и находчивость воентехника помогли в августе 1941 года избежать пленения, а может быть, и смерти от рук фашистов, которые в тот же августовский день "проутюжили" танками дорогу, чуть не ставшую злополучной для автоколонны с ранеными.

После прорыва гитлеровцами фронта в районе станции Кунья обстановка для наших войск, занимавших здесь оборону, резко ухудшилась. Используя благоприятные возможности местности, гитлеровцы стремились развить успех, окружить ослабевшие от потерь советские части. Чтобы предупредить эти удары' и подготовить оборону, необходимо было знать силы врага, направление его движения. В связи с этим роль воздушной разведки еще более возросла. Если раньше летчики больше вели разведку "на себя", то теперь данные о силах фашистов стали крайне необходимы буквально всем: и стрелковым частям, и танкистам, и саперам. Воздушные разведчики стали вылетать еще чаще и находиться над территорией, захваченной врагом, еще дольше.

Исключительное мужество, высокое понимание долга и отвагу проявил при проведении разведки старший лейтенант Петров. Пролетая в паре с младшим лейтенантом Орловым над вражескими тылами, он установил, что на станции Новосокольники выгружаются танки, а по дороге Невель - Усваты движутся автоколонны врага. Эти сведения были очень важны, и, чтобы поскорее сообщить их командованию, Петров повел истребитель к аэродрому прямым курсом. У озера Жишецкое вражеские зенитки обстреляли самолет. Летчик был ранен в голову. Истребитель вошел в штопор. Ведомый уже было простился с боевым товарищем. Но у самой земли Петров очнулся и выровнял самолет. Острая боль в голове на секунду ослабла, летчик быстро окинул взглядом кабину. Приборы действовали, но в кабине появился бензин - значит пробит бензобак. Нужно было прыгать, но самолет находился еще над территорией, занятой противником...

Каждую секунду могли воспламениться пары бензина. Сильнее стала кружиться голова... "Надо прыгать", - подумал летчик и тут же вспомнил слова командира полка: "Командующему очень нужны разведданные..." Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Петров продолжал вести истребитель. Вот и линия фронта. Снова рядом захлопали разрывы зенитных снарядов. Заклинило рули поворота...

Впереди среди леса показалось желтое пятно.

- Аэродром... Долетел... - вслух произнес Петров.

Но через секунду желтое пятно исчезло. В глазах потемнело.

- Неужели слепну?! - вскрикнул летчик и протер глаза. Перед ним появилась какая-то сетка. Она то сгущалась, то расползалась.