Настройка

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Дэн Билзерян «Настройка»

Оглавление

Пролог

Часть 1. Детство

Глава 1. Тюрьма

Глава 2. Время - деньги

Глава 3. Эрни

Глава 4. Большой Дэн

Глава 5. Потеря девственности

Глава 6. Шантаж

Глава 7. Подготовка к Тампе

Глава 8. Первый бой

Глава 9. Тревога при приближении

Глава 10. Кодекс штата Юта

Часть 2. Военные

Глава 11. Добро пожаловать на флот

Глава 12. Базовый курс подводного разминирования/SEAL

Глава 13. Адская неделя

Глава 14. Стероиды Тихуаны

Глава 15. Ядерный полумарафон

Глава 16. Если сначала у вас ничего не получится

Глава 17. В поисках края

Глава 18. Приключения в Кейстеринге

Глава 19. Soft-Ass OIC

Глава 20. Изъятие трастового фонда

Глава 21. Выпускной уже близко

Глава 22. Класс 239

Часть 3. Азартные игры

Глава 23. Братская оргия

Глава 24. Разорение

Глава 25. Деньги на хрен

Глава 26. Русский киллер

Глава 27. Игра Молли

Глава 28. Сердечный приступ

Глава 29. Без раскаяния

Глава 30. Не будьте лопухом

Глава 31. Антонио

Глава 32. Джесса

Глава 33. Ford против Ferrari

Глава 34. Схема Понци

Глава 35. Сан-Диего Виндикация

Глава 36. Ненависть, блядь

Глава 37. Instagram

Глава 38. Сэм

Глава 39. Выживший заемщик

Глава 40. Ставка на Bugatti

Глава 41. ЛОС-АНДЖЕЛЕС

Глава 42. Теряю волосы

Глава 43. Не считайте деньги, сидя за столом

Глава 44. Переход

Глава 45. Сэм, часть 2

Глава 46. Сэм, часть 3

Глава 47. Ставка на все

Глава 48. Виктория

Глава 49. Сэм, часть 4

Глава 50. Роли в кино

Глава 51. Судебный иск по делу Смушбол

Глава 52. Лучше отдавать, чем получать

Глава 53. Пуэрто-Вальярта

Глава 54. Минимум пять миллионов

Глава 55. A Sign

Часть 4. Слава

Глава 56. План

Глава 57. Гоночная экзотика

Глава 58. Стив Аоки

Глава 59. Сбрасывание порнозвезды с крыши

Глава 60. Переключатель славы

Глава 61. Стать полицейским

Глава 62. Воинственный карлик

Глава 63. Чернила

Глава 64. Линдси

Глава 65. Получение зарплаты

Глава 66. Саманта и друзья

Глава 67. Таннерит

Глава 68. Арт Базель

Глава 69. Школьницы и жираф

Глава 70. "Мозг славы"

Глава 71. Техасский Тим

Глава 72. Ураган гедонизма

Глава 73. Вам понадобится лодка побольше

Глава 74. Президентский тур

Глава 75. Джекс

Глава 76. Слишком много заботы

Глава 77. Ставка на велосипед

Глава 78. Нет секса

Глава 79. Ранчо желаний

Глава 80. Гарем

Часть 5. Поиск пределов чрезмерности

Глава 81. Нина

Глава 82. Криптовалюта

Глава 83. Stampede

Глава 84. София

Глава 85. Гавайи

Глава 86. Ураган Харви

Глава 87. Стрельба на трассе 91

Глава 88. Шон

Глава 89. Сэм, последняя глава

Глава 90. Ignite

Глава 91. Дом Игнита

Глава 92. Возвращение в Лос-Анджелес

Глава 93. Международный инцидент

Глава 94. Праздники

Глава 95. Частные острова

Глава 96. Послание от Вселенной

Глава 97. Счастье против удовольствия

Глава 98. Последняя вечеринка... пока

Эпилог

Пролог

В детстве надо мной издевались, у меня было мало друзей, и, хотите верьте, хотите нет, я с трудом добивался секса. Учитывая то, с чего я начал, то, к чему я пришел, может показаться невозможным, но я собираюсь взять вас с собой в путешествие и объяснять по ходу дела.

С самого раннего возраста я нарушал правила и пытался найти границы, которых на самом деле не существовало. Я пережил немало травм, и лучше всего мою жизнь можно описать как американские горки с высочайшими максимумами и низкими минимумами. Я был богат, разорен и снова богат. Я общался с рок-звездами, рэперами, кинозвездами, спортсменами и диджеями. Я был за кулисами их концертов, я был на их вечеринках, и это было круто. Я расскажу вам об этом. Но в конечном итоге все это меркло по сравнению с тем цирком, в который превратилась моя жизнь.

Я расскажу, что я узнал о женщинах и как получить секс, прилагая гораздо меньше усилий. То, что работает с женщинами, удивит вас, но как только вы поймете их подсознательный процесс мышления, мои контринтуитивные стратегии обретут идеальный смысл.

Я расскажу вам, как за один день я прошел путь от полного банкротства до получения более 10 миллионов долларов. Не надейтесь. Это не книга о том, как быстро разбогатеть. То, что сделал я, скорее всего, не сработает для вас, но основа основ универсальна.

Я прошел путь от парня, над которым постоянно смеялись, до "самого известного человека в мире без таланта". Я покажу вам, как мне это удалось, но, опять же, это, вероятно, не сработает для вас, потому что большинство людей слишком боятся осуждения, чтобы признать себя такими, какие они есть, и принять споры.

Я написал всю эту книгу сам. Я не прибегала к услугам писателя-призрака. Я проверил все факты, что означало просмотр тысяч фотографий и более десяти лет текстовых сообщений, чтобы убедиться в их стопроцентной достоверности. Это неприукрашенная правда, хорошая, плохая и уродливая, а не какой-то там ролик о моих достижениях.

Я хочу, чтобы все люди, которые говорят, что я их кумир, поняли, на кого именно они равняются. Я не герой. У меня было больше, чем у меня есть, доля провалов, я был эгоистом большую часть своей жизни, и мир, возможно, не стал лучше от того, что у него есть я. Но я честен. С юных лет я хотел нравиться горячим девушкам и быть богатым, чтобы не слушать ничье дерьмо. Вряд ли это высокие цели; я не пытался спасти ламантинов. Я хотел получить тонны кисок и полную свободу. Я достиг этих и всех других своих гребаных, гедонистических целей, о которых даже не мечтал. Удивительно, но я добился этого, не попав в тюрьму, и остался жив, чтобы рассказать вам об этом.

Эта книга становится все более безумной по мере того, как вы продолжаете читать, но к концу все приобретает смысл. Никто не прожил такую жизнь, как я, и это дало мне уникальное понимание того, как привлекать женщин, силу богатства и заглянуть за занавес славы. Я научился получать все, что хочу, и сделал это, овладев искусством подставы.

Часть 1. Детство

Глава 1. Тюрьма

День начался так обычно.

Я подходил к маминому джипу, когда краем глаза заметил, что отец сидит спереди. Я улыбнулась, открывая дверь и бросая рюкзак под сиденье. Мы едем на каникулы, подумала я, может, в Диснейленд? Папа никогда не ездил с нами в школу. До моего 11-летия оставалась неделя, и я решила, что это должно быть что-то крутое, подумала я, какой-то сюрприз.

Мама еще не успела отъехать от подъезда, как я спросил, что происходит.

Никакого ответа.

Я был прав, подумал я, когда на моем лице появилась улыбка - определенно сюрприз.

Мы ехали в тишине, что не было чем-то необычным. Разговоры с отцом обычно сводились к монологам или пересказу сцен из "классических" фильмов. После тридцати минут ожидания, перед тем как мы въехали на парковку начальной школы, отец повернулся на своем сиденье лицом к нам с братом.

Вот оно, подумал я.

"Мальчики, я иду в тюрьму".

Я сидела в шоке.

В течение двух лет, пока распространялись новости о его осуждении и дети смеялись надо мной, он неоднократно клялся нам, что не попадет в тюрьму, что у него нет никаких шансов. Он говорил так убежденно, так уверенно, что я никогда в нем не сомневался.

Слова, произнесенные так непринужденно, словно это была какая-то деловая поездка на выходные, - "Мальчики, я иду в тюрьму" - мы с братом разрыдались. В моей голове пронесся вихрь мыслей. Большинство из них были связаны не с отцом, а со мной: Я буду выглядеть идиотом из-за того, что сказал, что он не собирается в тюрьму. Все будут смеяться надо мной. Я не увижу его несколько лет.

Через пару минут он посмотрел на часы и сказал, что мы опоздаем в школу. Опоздать в школу? Я не хотел идти в школу. Я хотела остаться в джипе. Я знал, что меня ждет, но у меня не было выбора.

Я вытерла слезы и попыталась думать о чем-то другом, о чем угодно, но не смогла. Я была напугана и убита, но пыталась сохранять оптимизм. Может, дети еще не знают, думала я, открывая дверь машины, может, у меня будет день, чтобы придумать хорошее возвращение.

Как только я вошла в свой класс, реальность навалилась на меня - жестко и быстро. Все смеялись, показывали пальцами. "Твоего отца посадят в тюрьму!" Поскольку это было новостью на первой полосе, все дети узнали об этом раньше меня. Все, что они говорили последние два года, оказалось правдой, и с этого дня надо мной стали без устали смеяться.

После того как папа попал в тюрьму, люди стали относиться к моей семье по-другому. Некоторым ребятам, с которыми я общался по соседству, больше не разрешали приходить к нам, потому что их родители не хотели, чтобы они "общались с преступниками". Я видел, как взрослые шептались в загородном клубе, и по их реакции, когда я оборачивался, мог понять, что они говорят о нас. Они избегали зрительного контакта и держались на расстоянии, ведя себя так, будто у меня заразная болезнь. Как будто тюрьма могла на них повлиять.

Мой отец проиграл апелляцию, что повергло его в шок. Во время судебного процесса федералы предложили моему отцу признать вину в мелком правонарушении, без тюремного заключения и с небольшим штрафом. Он не послушал совета адвоката принять это предложение, потому что думал, что его невиновность восторжествует. В прошлом он оказывался прав, когда все остальные ошибались, и он полагал, что так будет и впредь. Его самая сильная сторона была и самым большим недостатком: он думал, что всегда сможет победить.

В итоге отца приговорили к четырем годам федеральной тюрьмы и обязали выплатить 62 миллиона долларов штрафа. Он был гением в оценке компаний, их поглощении, увольнении изнеженных, плохо работающих руководителей и распродаже активов с целью получения большой прибыли для себя и акционеров. Однако эти уволенные руководители имели привычку делать крупные взносы в политические кампании. Поэтому, когда Руди Джулиани был назначен прокурором США, он пообещал пресечь эту деятельность и сделал именно это.

Оглядываясь назад, могу сказать, что отец был азартным игроком, даже со своей собственной жизнью. У него был четкий путь к тому, чтобы не попасть в тюрьму и отделаться небольшим штрафом, но он пошел на принцип и рискнул многим, чтобы выиграть немного. Это был плохо просчитанный риск. Когда правительство приходит за своим фунтом плоти, оно его получает.

Урок: никогда не играйте в азартные игры, когда игра подстроена... если только вы ее не подстроили.

Глава 2. Время - деньги

Когда мы только переехали в скромный дом в этом районе, за несколько лет до осуждения моего отца, люди не думали, что у моих родителей есть деньги. Дамы из загородного клуба подъезжали на своих "Мерседес-Бенцах" с дизайнерскими сумками и задирали нос к моей матери, считая, что она не может позволить себе такие вещи. Я никогда не могла понять, почему она ездит на джипе, а не на "Феррари", и говорила ей об этом, но такова была моя мама.

Мою маму зовут Терри, это миниатюрная светлокожая норвежка с постоянной улыбкой и позитивным настроем. Ее стандартная униформа состояла из теннисных костюмов, которые она покупала на распродаже в Macy's, и кроссовок. Моя мама редко красилась, и, хотя отец дарил ей дорогие украшения, она носила только поддельные золотые серьги и простые ожерелья. Ей было абсолютно наплевать на деньги и на то, чтобы производить впечатление на людей, и я думаю, что она получила это от своего отца Гарри.

Мой дед, Гарри Стеффен, был зажиточным владельцем ранчо, который пережил Вторую мировую войну, сохранив все, кроме слуха. У него были постоянно прищуренные глаза и густая борода цвета соли и перца, покрывавшая его обветренную кожу. Выросший во времена Великой депрессии, он гордился тем, что каждый день выполнял тяжелую работу. Даже в разгар лета он точил ножи газонокосилки и таскал металлические канистры с дизельным топливом к своему трактору в шерстяной рубашке с длинными рукавами и полиэстеровых штанах. Помню, я наблюдал за ним с недоумением и думал: на кой ляд нужны деньги, если ты собираешься тратить свое время на то, чтобы в поте лица заниматься ерундой.

У Гарри было ранчо в Северной Калифорнии, и семья приезжала туда на День благодарения и Рождество. Там на стенах висели головы лосей и ковры из медвежьих шкур, но больше всего меня всегда восхищало его оружие. Иногда он возил меня на своем четырехколесном велосипеде в поисках того, что можно подстрелить. Я помню, как он остановился, увидев большого ястреба. Он указал на него, и я посмотрел на величественное существо, кружившее над нами. Вместо того чтобы сказать: "Эй, посмотри на эту птицу, она прекрасна", он с энтузиазмом сказал: "Посмотри на эту птицу, давай посмотрим, сможешь ли ты ее подстрелить!" Меня учили убивать животных, и если ты этого не делал, то, по словам моих дядей и двоюродных братьев, ты был слабаком.

Мне было неприятно стрелять в животных, но я думал, что это только потому, что я слабак. Только позже я понял, что на самом деле все наоборот: отстрел животных ради спорта не требует смелости, это то, что делают неуверенные в себе парни, чтобы почувствовать себя сильными, но в семь лет ты знаешь только то, что тебе говорят.

Однажды я увидел большую гремучую змею, ползущую по обочине дороги. Возбужденный возможностью убить что-то опасное, я подошел к ней сзади, быстро схватил ее за хвост и поволок по тротуару, пока она не умерла. Я гордился своим убийством, ведь это было доказательством того, что я не слабак, поэтому я с триумфом перекинул его через знак "Стоп" и продолжил путь домой. Некоторые соседские дети увидели это и тут же рассказали своим родителям, которые рассказали моему отцу.

"Ты убил гремучую змею голыми руками?" спросил мой отец.

Я кивнула, не зная, как он отреагирует.

"Это впечатляет, это смертельно!" - воскликнул он. Это был один из первых случаев, когда я получил его одобрение.

Он рассказывал эту историю каждый раз, когда к нему приходили друзья, а я просто сидел и улыбался: он не врал. Но что у меня никогда не хватало духу сказать ему, так это то, что эта чертова змея, должно быть, умирала от рака, потому что я никогда в жизни не видел, чтобы что-то двигалось медленнее. Но меня редко хвалили, и я, конечно, не собирался упоминать об этой маленькой детали.

Мой отец, Пол, больше походил на тренера по физкультуре, чем на бизнесмена. Он был атлетического телосложения, ростом метр восемьдесят пять, с кустистыми усами и длинными бакенбардами. Будь то заседание совета директоров или бейсбольный матч, мой отец всегда с гордостью надевал свою пропитанную потом сетчатую кепку Boston Red Socks, а рубашку для гольфа аккуратно заправлял в плавки. Он вырос в бедной семье в Вустере, штат Массачусетс, и вскоре после окончания средней школы поступил на военную службу. После службы во Вьетнаме он успешно сдал экзамены и был принят в Стэнфорд, где и познакомился с моей мамой.

Отец работал не покладая рук и через четыре года поступил в Гарвардскую школу бизнеса, что для выпускника средней школы было неслыханно. Мой отец был машиной, делающей все возможное для достижения своих целей. И при этом он был полным маньяком. Его трудовая этика была неистребима, но так же неистребим был и его нрав. Больше всего это проявлялось в состязаниях, таких как работа или спорт.

Когда я рос, я очень мало общался с отцом, потому что он обычно работал по шестнадцать часов в день семь дней в неделю. Исключением были случаи, когда он настаивал на том, чтобы стать моим тренером в Малой лиге. Звучит здорово, но занятия спортом с отцом не приносили удовольствия. Это было не "Выйди и постарайся изо всех сил", а "За второе место очков не дают". А если мы проигрывали, он сходил с ума - от криков на меня и других детей до швыряния в нас инвентарем в блиндаже. Он молчал всю дорогу домой, и я практически видел, как пар выходит из его ушей.

В конце концов, этот обреченный на провал эксперимент с воспитанием привел к тому, что мой отец подал в суд на Малую лигу за клевету.

Билзериан наносит удар*

Пол А. Билзериан, мультимиллионер, корпоративный рейдер и осужденный преступник, снова нанес поражение в своем иске о клевете против чиновника Малой лиги Санкт-Петербурга. В среду коллегия из трех судей окружного апелляционного суда в Тампе поддержала решение суда низшей инстанции, отклонившего иск Билзериана к Рику Браннелли, вице-президенту Северо-восточной лиги.

Билзериан подал в суд на Брэннелли в мае 1988 года, после того как представитель Малой лиги сообщил газете St. Petersburg Times, что Билзериан отказался от обещания дать лиге 5000 долларов, если пяти-, шести- и семилетние игроки соберут равную сумму в ходе акции по сбору средств. Лига, продававшая домашние товары от двери к двери, недобрала 52,25 доллара.

В августе прошлого года иск Билзериана был отклонен судьей окружного суда округа Пинеллас Фредом Л. Брайсоном-младшим после того, как Билзериан не смог доказать, что понес ущерб от заявлений Браннелли. На самом деле Билзериан провел отличный 1988 год, купив компанию Singer Co. более чем за 1 миллиард долларов и распродав большую часть ее активов с личной прибылью, оцениваемой в 50-100 миллионов долларов.

Между тем Гленн Бертон, адвокат Малой лиги, заявил, что лига "так и не получила 5 000 долларов... и обе стороны потратили по меньшей мере вдвое больше на судебные тяжбы по этой ерунде".

*

Джеймс Грейфф, "Билзериан наносит удар", Тампа Бэй Таймс, 17 октября 2005 г., https://www.tampabay.com/archive/1990/07/21/bilzerian-strikes-out/.

Все началось с того, что вице-президент Малой лиги сообщил в газету, что папа нарушил соглашение. Папа сказал, что они наврали в бухгалтерии на тысячу долларов и пытались вымогать у него деньги, но в любом случае это была новость на первой полосе.

К этому моменту состояние моего отца исчислялось сотнями миллионов, но, глядя на него, этого никогда не скажешь. Он подъезжал к загородному клубу на дряхлом джипе с часами Casio. Для меня это было очень странно; я не понимал, почему он никогда не покупает красивые вещи и зачем ему вообще нужны все эти деньги.

Ничто в моем отце не было нормальным, и его воспитание не было исключением. Единственное, чему я точно помню, что научился у отца, кроме как делать все, что нужно, чтобы победить, - это когда моя мать отчитала меня за то, что я не заправил постель за завтраком.

Мама была по-настоящему хорошим человеком, который никогда не говорил ни о ком плохого слова, и я помню, как она дала мне много проницательных советов, над которыми я, будучи ребенком, просто смеялась. Она говорила: "Если кто-то говорит плохо о своих друзьях, когда их нет рядом, он будет говорить плохо о тебе, когда тебя не будет рядом" и "Люди больше всего не любят в других то, что им не нравится в себе". Она была очень умной, но я этого не понимал, потому что мой отец подавлял ее в любой момент, когда возникали разногласия. Она была слишком пассивна, чтобы сопротивляться, и я принимал ее покорность за глупость, потому что она фактически проигрывала все споры.

"Папа не заправляет свою кровать!" сказала я, когда она попыталась заставить меня застелить свою.

Подумав, что она получила хороший жизненный урок, она повернулась к моему отцу и сказала: "Дорогой, почему бы тебе не заправить кровать и не быть хорошим примером?"

"Я зарабатываю десять тысяч долларов в час", - огрызнулся он. "Я плачу горничной пятнадцать долларов в час за уборку этого дома. Вы хотите, чтобы я потратил девять тысяч девятьсот восемьдесят пять долларов, чтобы показать вашему сыну, как заправлять постель? Подумайте, как это глупо. Время - это деньги".

Мы сидели в уголке для завтрака в потрясенном молчании. Это был такой неожиданный ответ, но в нем было столько смысла. Урок заключался в том, что нужно понимать ценность своего времени и не выполнять работу, за которую тебе не платят. Это сразу же заставило меня захотеть заработать много денег, чтобы не заниматься ерундой вроде заправки постели. Мой отец действовал и думал не так, как все, и бунтарю во мне это нравилось. Такой менталитет сделал его богатым, но он также выделялся, и это делало его мишенью.

Глава 3

.

Эрни

Знаете клише "трава всегда зеленее"? Так вот, у Эрни трава действительно была чертовски зеленее, но я завидовал не его ухоженному газону.

Как раз перед тем, как его выпустили из тюрьмы, строительство флагманского особняка моего отца площадью 36 000 квадратных футов было завершено. После, казалось, четырех бесконечных лет ожидания мы въехали в дом.

Люди вдруг стали добрее, и все, кто раньше сомневался во мне, теперь захотели посетить дом. Я с гордостью проводила экскурсии и рассказывала о доме. Больше всего мне понравилась цифра в двадцать одну ванную комнату, а также выражение лиц людей, когда я открывал двери на крытую баскетбольную площадку, оборудованную трибунами и табло. В этом доме я обрел некую индивидуальность, и мне было приятно, что меня наконец-то уважают и восхищаются мной. Вероятно, это было началом модели поведения, которая сохранялась всю жизнь. Другой частью этой модели было желание большего.

Я стоял на балконе нашего особняка и смотрел через стену на дом Эрни площадью 9000 квадратных футов, который был всего на четверть меньше нашего, но казался намного круче. В гараже стояли "Ламборджини" и "Роллс", на заднем дворе - "ВэйвРаннерс", и, казалось, нескончаемый поток красивых женщин уходил и приходил. У него было все, чего не было у нас; у него было все, что я хотел. Помню, я подумал: "Если я когда-нибудь разбогатею и у меня появятся собственные деньги, я буду жить как Эрни, а не как мои скучные родители".

Наш сосед Эрни был добродушным торговцем автомобилями лет тридцати. Он был высоким, со светлыми редеющими волосами, зачесанными набок, и вечно загорелой, красноватой кожей. Однажды летом Эрни приехал в наш дом у озера в Миннесоте с безумно сексуальной, худой студенткой с большими искусственными сиськами. Я был в шоке. Я не хотел, чтобы меня поймали за тем, что я пялюсь на нее, поэтому я отвел глаза в сторону Эрни. На нем был золотой "Ролекс" с ободком из крупных бриллиантов, парадные брюки и дорогая шелковая рубашка. Его дружба с моим отцом была странной, учитывая, что они были полярными противоположностями. Отец был счастлив в браке, носил дешевую одежду и не бросался в глаза. Он работал целыми днями и никогда не курил, не изменял, не принимал наркотики и не пил алкоголь. Эрни же трахался со своими многочисленными подружками, тусовался, курил сигары в стрип-клубах, напивался и возил танцовщиц в отпуск на Багамы.

Он был настоящим вдохновением, доказательством того, что за деньги можно купить счастье.

Однажды в субботу он подъехал, и я сел в его новый внедорожник, чтобы принять участие в своем первом опыте игры в пейнтбол. Я переживал, что будет больно, потому что слышал истории о кровавых рубцах и синяках, но я любил оружие, а это было так близко к боевым действиям, как только может быть для маленького ребенка.

По дороге на пейнтбольное поле мы остановились у "Макдоналдса", и я попросил принести мой любимый завтрак: прекрасные жареные во фритюре хрустящие хэш-брауны. Три заказа. Как только Эрни закричал в громкоговоритель, я услышал "ук, ук, ук". Боковые стекла кабины словно взорвались. Его приятели-краснодеревщики стреляли в нас шариками с краской, пока мы были заперты в этом чертовом автозаке. Когда краска впервые попала в грузовик, я испугался. Но это быстро сменилось восторгом. Было ощущение, что мы находимся в сцене перестрелки из боевика. Я никогда не был рядом со взрослыми, которые так себя вели.

Эрни протянул девушке стодолларовую купюру, взял нашу еду и сказал, чтобы она оставила сдачу, когда будет уходить. Я не мог в это поверить: он только что без раздумий дал этой девушке восемьдесят семь долларов чаевых. Я никогда не забуду выражение ее лица, когда мы отъезжали.

Мы выехали на дорогу штата и направились к полю, когда его долбаные друзья-лунатики снова открыли по нам огонь. Пассажир взялся за дело всерьез, стреляя по нам из раздвижного заднего окна грузовика, как пулеметчик из дота.

"Могу я выстрелить в ответ?" крикнул я Эрни. На минуту он попытался проявить ответственность и сказал мне "нет". Но мы неслись по дороге со скоростью семьдесят миль в час, дворники размазывали краску по лобовому стеклу, а чувак в другой машине наседал на нас.

"Так, доставай чертово оружие", - приказал Эрни. Я перепрыгнул через сиденья и схватил его ультрасовременное пейнтбольное ружье Automag, а также Tippmann Pro Lite. Эрни высунулся из окна с пистолетом в левой руке, а у меня правая рука свисала со стороны пассажира, когда мы начали разгружаться.

Я подводил струю красной краски все ближе к цели, пока наконец не попал стрелку прямо в рот. Его голова запрокинулась, и он начал задыхаться, что испугало водителя, потому что он не знал, выплевывает ли его приятель кровь или краску. Следующие шары с краской попали в кабину и ударили по внутренней стороне лобового стекла, лишив дворники возможности работать. Пока их машина виляла по дороге, а водитель пытался понять, куда он едет, Эрни подбадривал меня.

"Пусть эти ублюдки получат ее!" - крикнул он. И я это сделал.

Вот что мне нравилось в Эрни. Он был богат, но не вел себя и не думал так, как чванливые парни из загородных клубов в моем районе. Пока они размышляли о новых клюшках для гольфа или о том, какую ложку использовать для икры, Эрни думал о новой лодке Cigarette или о том, какую девушку он хочет взять с собой на тропический остров.

Через пару месяцев Эрни впервые взял меня с собой в стриптиз-клуб. Когда мы подъехали, парковщики узнали его и поспешили открыть двери машины. "Рад снова видеть вас, мистер Хейр". Эрни невозмутимо сунул швейцару стодолларовую купюру, а девушка на кассе улыбнулась и заигрывала с ним, когда он проходил мимо. Никто не попросил предъявить удостоверение личности, и я безропотно вошел следом за Эрни, как мальчишка из гангстерского фильма "Гудфеллас".

Нас с Эрни проводили в частную VIP-секцию, где он заказал пару бутылок Dom и зажег большую кубинскую сигару. Не успел он сказать что-то еще, как на нас обрушился шквал женщин топлесс. Блондинки, брюнетки, рыжие. Их большие сиськи, подпрыгивающие при ходьбе, заворожили меня. Время остановилось.

Он покупал мне танцы на коленях, а я неловко сидел и пытался сообразить, что делать с руками. У меня не было никакого опыта общения с горячими девушками, не говоря уже о том, чтобы они ласкали меня голыми.

Эрни курил сигары и пил шампанское, пока танцовщицы, с которыми он встречался, боролись за его внимание. Я наблюдал за происходящим и потягивал свою содовую с лаймом, пока клуб не закрылся для посетителей. Потом мы еще несколько часов просидели там, пока менеджер принимал нас в частном порядке.

Тысячедолларовые бутылки шампанского не убывали до тех пор, пока Эрни не набрался сил. Он подписал счет около семи утра, а затем вышел из дома в сопровождении пары красивых стриптизерш в откровенных нарядах. Меня посадили в отдельный лимузин, который доставил меня к моему дому. Солнце уже взошло, когда железные ворота распахнулись. Я шел к дому, размышляя о том, чему только что стал свидетелем.

Эрни был очень средним парнем, но как ему это удавалось? задалась я вопросом. До этого момента я только слышал, как девочки в моей школе говорили о "горячих парнях". Помню, я подумал: "Мне никогда не стать "горячим парнем", но если Эрни смог заполучить таких девушек, то, возможно, и я смогу".

Я никогда раньше не видел, как женщины падают в обморок от парней, и это стало для меня навязчивой идеей. По ночам в постели я фантазировал о том, чтобы хотя бы одна супергорячая девушка так со мной заигрывала. В школе я представлял, что было бы, если бы одна из этих женщин появилась в классе и стала бы меня обмахивать. Что бы все в школе сказали, если бы я вышел, держа ее за руку? Они могли говорить гадости сколько угодно, но они должны были бы уважать меня, если бы я притянул к себе девушку, подобную тем, что висели у них на стенах на плакатах. Это и было моей целью. Иметь под рукой горячую девчонку, как Эрни. Я даже представить себе не мог, что у меня будет больше одной, как у него.

Тем временем в реальности мои одноклассники продолжали смеяться надо мной за то, что у меня неровные зубы, или за то, что мой папа сидит в тюрьме. Каждое утро я ненавидел ходить в школу. Я находился в стадии бунтарства - может быть, это не "стадия", поскольку я все еще такой, - но я не хотел делать то, что должен был.

Мне было трудно сосредоточиться на уроках, поэтому мама отвела меня к специалисту. Проведя тесты, доктор поставил мне диагноз "синдром дефицита внимания". Мои родители не были фанатами лекарств, поэтому мой мозг постоянно работал на миллион миль в час. В то время не было смартфонов с бесконечными часами развлечений, поэтому большую часть времени мне было скучно. Семья поощряла меня быть бесстрашным, и единственным гарантированным способом привлечь к себе внимание было сделать что-то не так... так что неприятности начались рано.

Через тринадцать месяцев мой отец вернулся из тюрьмы. Я мало что помню о его возвращении, но помню, что одним из первых дел, которые ему пришлось сделать, была встреча с моим директором Джо Мерлуцци. Директор сказал моему отцу, что я отказываюсь уважать авторитеты и у него нет другого выбора, кроме как исключить меня из 7-го класса.

"Будет интересно понаблюдать за тем, как растет Дэн", - сказал директор школы. "Он станет либо президентом Соединенных Штатов, либо искусным преступником".

Глава 4. Большой Дэн

Мир вашего отца вращался вокруг денег. Это был рычаг, с помощью которого он двигал мир и всех, кто в нем находился. Ему нравилось, что деньги давали ему власть над теми, кто хотел ее получить, включая меня и моего брата. Он давал нам деньги, если мы вставали на водные лыжи или пробовали себя в новом виде спорта. Дошло до того, что я стала похожа на супермодель 80-х - не хотела вставать с постели, если мне не платили.

Однако возвращение домой с неуправляемым ребенком, которого только что исключили из школы, и женой, которая не знала, как наладить дисциплину, вскоре вымотало моего отца. И он быстро решил, что жизнь может быть лучше без меня. Он также знал, что с моим братом будет гораздо легче справиться, если я не буду устраивать с ним драки.

Поэтому папа заложил меня маминому брату-укурышу Большому Дэну в Миннесоте. Моего дядю, который весил 130 фунтов и был ростом всего метр восемьдесят пять, называли "Большой Дэн", потому что по сравнению со мной он был больше Дэна. Папаша устроил Большому Дэну всю эту авантюру единственным известным ему способом: с помощью денег. Он всегда пользовался расположением семьи моей матери, покупая им вещи. В тот год он купил моему дяде новые лыжи, чтобы подмаслить его к большой распродаже.

Он предложил дяде Дэну четыре тысячи в месяц, чтобы тот заботился обо мне, а также еженедельное пособие, которое выдавалось по усмотрению дяди. Оно должно было зависеть от моего хорошего поведения, так что если я попадал в беду, то лишался пособия на той неделе. Я помню, что получал деньги только два раза, поэтому могу предположить, что в остальное время Большой Дэн прикарманивал их. Он клал бумажник в штаны, забирался на снегоход и тратил мои деньги в баре.

Однажды он уехал на снегоходе, и моей тети тоже не было дома. Я нашел в шкафу его бутылку Jack Daniels и захотел посмотреть, каково это - быть пьяным. К тому времени, как дядя вернулся домой, я успел выпить треть бутылки. Он вошел в дом явно подвыпившим и поставил в микроволновку куриный пирог.

"Ты гораздо пьянее меня", - заявил я.

Он оспорил мое обвинение, что привело к борцовскому поединку на полу в гостиной. После того как он победил меня в, казалось бы, честном поединке, он достал из микроволновки пирог с курицей и отправился в свою комнату. Он вырубился в постели с полуразмороженным, полусъеденным пирогом, сочащимся по его груди.

К тому моменту я уже не мог стоять на ногах и ползал по полу, как пьяный ленивец, когда в дверь вошла тетя Лиза. Она начала кричать, но я был слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. Лиза с каждой секундой становилась все более раздраженной: то будила дядю Дэна, чтобы накричать на него, то кричала на меня. "Или он, или я!" выплюнула она ультиматум своему мужу.

Я никогда не забуду шок на ее лице, когда он выбрал меня. Это произошло не из-за каких-то семейных уз или пьяной преданности, а из соображений практичности. Большой Дэн был плотником и жил не по средствам, так что жена или не жена, но он не отказывался от лишних четырех тысяч в месяц.

К сожалению, тетя Лиза блефовала. Она вернулась через день или два, и после этого жить в доме стало неуютно. Я чувствовал себя незваным гостем и не в своей тарелке. У меня не было друзей, поэтому мне постоянно было скучно, нечем заняться и не с кем поговорить. Жизнь в зимней Миннесоте была похожа на жизнь в замерзшем круге ада.

Я помню, как ждал автобуса на снегу, когда было тридцать градусов ниже нуля. В школе было так же плохо, как и дома, только здесь надо мной смеялись за другие вещи. Теперь меня драли не только за мои зубы - "баксы" - но и за то, что я "городской парень". Кульминация моего дня наступала, когда автобус останавливался, чтобы забрать Таню, пуэрториканскую падчерицу лучшего друга Дэна. Она училась на класс старше меня, и хотя ей было всего четырнадцать, выглядела она на двадцать. У нее была маленькая талия, и она носила обтягивающие топы с низким вырезом, чтобы продемонстрировать свои большие сиськи. Я отчаянно пытался ей понравиться, пользуясь одеколоном "Прохладная вода" и задавая ей глупые вопросы. Но она трахалась со старшеклассниками, а я учился в седьмом классе, поэтому она не хотела иметь со мной ничего общего. По крайней мере, в то время.

Мое пребывание в Миннесоте подошло к концу, когда меня во второй раз за год выгнали из 7-го класса за то, что я уехал с урока физкультуры на снегоходе наркоторговца. Я ушел не по какой-то конкретной причине, просто решил, что к черту все, что они могут сделать? Не похоже, что моя жизнь может стать еще хуже. Я ошибался.

Глава 5. Потеря девственности

В восьмом классе родители отправили меня в военную школу-интернат под названием Admiral Farragut Academy, которую ученики любовно называли Admiral Faggot Academy. Еда была ужасной, а казармы - еще хуже. Я был зажат в коробке из-под обуви в комнате с двухъярусными кроватями и еще тремя парнями. Единственное, чего я ждал с нетерпением, - это каждый вечер готовить чашку лапши с помощью моего нелегального водонагревателя. Во всей школе не было ни одной сексуальной девушки, кроме моей учительницы математики-блондинки, которая носила блузки с наполовину расстегнутыми пуговицами. Я регулярно дрочил на нее в туалете.

У нас была дурацкая форма и мы маршировали в строю по выходным. Нужно очень хотеть, чтобы ваш ребенок был несчастным, чтобы отправить его в эту дыру, но структура и организация были, пожалуй, лучше, чем воспитание, которое я получал дома. Еще одним плюсом было то, что во всей школе было ровно ноль крутых ребят, так что смеяться надо мной было некому.

Одним из моих соседей по комнате был мексиканский парень, которого мы назовем Педро. В тот момент я ненавидел свою семью и довольно громко заявлял об этом, поэтому, когда наступили каникулы в День благодарения, он пригласил меня провести их с ним в Мексике.

"Какого хрена я хочу ехать в Мексику?" спросил я.

"Нет, это круто. У меня есть свой дом, лимузин, и мы можем делать все, что захотим".

"Могу ли я купить оружие?"

"Нет, но мы можем купить динамит".

Я был продан. Я был просто помешан на лимузинах и мексиканском динамите.

Верный своему слову, он встретил нас из аэропорта на шикарном лимузине. Еще не распаковав чемоданы, мы купили динамит на местном блошином рынке. На самом деле это был просто порох, плотно завернутый в газету с торчащим наружу фитилем. По мощности они, наверное, составляли лишь четверть от настоящей динамитной шашки, но по сравнению с американскими фейерверками это мог быть и C-4.

Педро попросил водителя остановиться в одном из районов, и мы испытали наш новоприобретенный динамит на нескольких почтовых ящиках. Они разлетелись на куски, словно испарились. Взрыв был странно приятным, но звон в ушах не прекращался.

Мы отправились обратно к дому Педро, по пути выбрасывая динамит из окна лимузина. Первые несколько раз я проверял, чтобы убедиться, что дорога пуста, но потом мне стало лень, и я начал просто бросать их вслепую на улицу... пока это не случилось.

Я бросил один из них в окно, как раз когда мимо нас проехала машина. Динамит угодил прямо в окно водителя. Время замерло. Я начал сомневаться в том, что видел. Может, он не попал в другую машину? А может, я просто надеялся, что это не так.

Внезапно в машине словно включили и выключили выключатель. Излучаемый свет был ослепительным, затем из окон полетели куски газет, а потом наступила темнота. В ужасе я посмотрела на Педро. Мы только что кого-то убили? спросил я, оглядываясь на машину, которая виляла по дороге. Я испытал одновременно облегчение и страх, когда водитель взорвавшейся машины вернул управление, разогнался и с визгом остановился перед нашим лимузином. Водитель выскочил из машины и закричал.

Наш шофер вышел из машины с мачете в руке и начал кричать на водителя, который кричал ему в ответ. Я не мог понять, о чем они говорят, но мачете поднялось в воздух, и на этом разговор закончился. Парень вернулся в машину, сумел завести ее и уехал.

Шофер спокойно убрал мачете и принялся нас трясти. Нам с Педро пришлось отдать все песо и сентаво, чтобы он не рассказал отцу Педро о нашем поступке. Выманив у нас деньги, он конфисковал динамит. К счастью или к несчастью, в зависимости от того, как на это смотреть, у нас в доме было больше денег.

Пару дней спустя мы обсуждали, что нам делать, как вдруг Педро улыбнулся. "Возьми немного денег", - сказал он. "Мы собираемся перепихнуться".

Я думал, он просто несет чушь.

Мы забрались в лимузин и отправились в путь. Через десять минут мы подъехали к бару, откуда вышла вереница горячих женщин в нижнем белье и выстроилась перед нами. Педро сказал мне выбрать одну. В голове мелькнула мысль: "Выбрать одну для чего?", но я не хотел вести себя так, будто никогда не делал этого раньше, поэтому указал на девушку с самыми красивыми сиськами в этом месте. Она выглядела как низкопробная, немного не в форме Сальма Хайек.

"Как дела?" спросил я ее.

Она проигнорировала вопрос, взяла меня за руку и повела в помещение, похожее на полуразрушенную тюремную камеру. Разговора не получилось, потому что, несмотря на изучение испанского с детского сада, единственной фразой, которую я мог запомнить, была "Donde esta la biblioteca?". Я даже никогда не целовал девушку, и не успел я спросить ее о местонахождении библиотеки, как она уже сосала мой член.

Это быстро обострилось, подумал я про себя. Серьезность ситуации становилась все более очевидной с каждой минутой. Она собирается попытаться заняться со мной сексом? Куда мне ее положить, что делать? Я задумался. Это было до появления Интернета, до того, как маленькие дети повсюду могли зайти на Pornhub и увидеть цыпочку с тремя членами внутри.

Проститутка засунула в рот презерватив, надела его на мой член и села на меня, прежде чем я полностью осознал, что происходит. Через минуту-другую, когда она скакала на мне, как сибарит, я взял себя в руки и начал понимать, как все это работает. Я проявил изобретательность, нагнул ее, и через пару минут я уже не был девственником.

Я вышел из комнаты, весьма впечатленный собой. Педро вышел через пять минут и сказал, чтобы я дал ей сорок баксов. Я был настолько наивен, что до этого замечания даже не подозревал, что она проститутка.

Сорок баксов! Черт, это стоило столько же, сколько динамит.

Глава 6. Шантаж

В штате Юта все стало только хуже.

Отец купил компанию по производству компьютерных роботов в городе Прово, штат Юта, и мы переехали туда на первом курсе. У меня все еще не было никакой индивидуальности, и я не знал, куда себя пристроить. Мне было четырнадцать, я не нравился ни одной девушке, я не ладил с братом и почти не разговаривал с родителями. Так что жизнь в Прово состояла в основном из кайфа, просмотра телевизора и ночной дрочки в подвале. Интернета не было, поэтому не было и порносайтов. Лучшее, на что можно было надеяться, - поздние ночные сцены секса топлесс на каналах Cinemax и Showtime. Я записывал лучшие моменты на кассету VHS, а потом сползал вниз, чтобы посмотреть их.

У меня было не так много друзей, но в моем районе жила девочка по имени Шале, которая была на год старше меня. Ее отец был деловым партнером моего отца, поэтому я познакомился с ней, когда наши семьи отправлялись в совместные поездки. Она водила четырехколесный транспорт, умела кататься на сноуборде и была сексуальной - она была девушкой моей мечты. Я решил, что если мы будем много общаться, то, возможно, со временем я ей тоже понравлюсь.

Поначалу казалось, что отношения с Шале складываются удачно. В первые месяцы учебного года я проводил с Шале разные выходные. Ее отец загружал их большой гоночный трейлер, полный четырехколесных мотоциклов Banshee, а затем тащил его за своим грузовиком с двумя колесами в песчаные дюны. После того как мы разогревали их, мы с Шале неоднократно устраивали драг-рейсинг друг с другом, взбираясь на самую большую дюну. Она побеждала меня каждый раз, что было обидно, но от этого она нравилась мне еще больше.

Все стало только лучше, когда я поехал с ее семьей на озеро Пауэл, чтобы покататься на вейкборде. Однажды ночью, после того как ее родители легли спать, мы пробрались туда и голышом прыгнули с тридцатифутовых скал. Вытершись полотенцем, мы улеглись на камни, и нам казалось, что мы видим каждую звезду на небе. Я не пытался подцепить ее, потому что нервничал. Я не хотел все испортить. Тем не менее я был взволнован, потому что впервые в жизни мне показалось, что я нравлюсь горячей девушке.

В воскресенье вечером я вернулся домой и только что закончил распаковывать вещи после поездки. От нечего делать я прокрался вниз, чтобы посмотреть "Скинамакс". Я как раз наслаждался одним из своих любимых развлечений в Прово, когда услышал шум. Подняв голову, я увидел, что у подвального окна что-то шевелится. В панике я выключил телевизор и подошел к окну, чтобы получше рассмотреть улицу. Но никого не увидела. Что это могло быть? задался я вопросом. Человек? Посмотрев еще раз, я убедил себя, что ничего страшного не произошло, поднялся наверх и забрался в постель.

Через десять минут раздался стук во входную дверь. Сердце колотилось, мысли неслись вскачь. Я пыталась сказать себе, что это, скорее всего, не связано. Но мысли все не унимались, пока не остановились на навязчивом вопросе: Мог ли кто-то увидеть, как я дрочу в подвале?

Внизу я услышал, как мама открывает дверь. "Дэн, это тебя", - позвала она. Черт. Я хотел спрятаться, но мама знала, что я дома. Спустившись по лестнице, я увидел, что это несколько пожилых бандитов из моей школы. И они улыбались. Никогда за миллион лет эти парни не зашли бы ко мне домой. Мое сердце сжалось, это было очень плохо. "Дэн, - снова позвала мама, - спускайся! Твои друзья у двери". Черт.

Я спустилась вниз по лестнице, и они разразились хохотом, как стая гиен. Я попятился к двери, а мама стояла там, лучась, и гордилась тем, что я завел "друзей" в Прово. К счастью, она ушла, когда я дошел до двери. После этого я не помню, что именно произошло или что было сказано, потому что это было какое-то травматическое дерьмо, которое мой мозг до сих пор пытается заблокировать. Но суть я все же помню. Бандиты не только видели, как я дрочу, но и один из них записал это на видео. Они потребовали, чтобы я заплатил им крупную сумму денег, иначе они собирались выложить видео всем, включая моих родителей - особенно моих родителей, - а затем избить меня перед школой. Денег у меня не было, и я был до смерти напуган.

В ту ночь я не мог уснуть. Я просто лежала в постели, проигрывая в голове все сценарии. Когда тебе четырнадцать, сексуальное унижение - это участь хуже смерти. Наверное, это верно и в сорок лет.

На следующий день я шла в школу в оцепенении, парализованная страхом и тревогой. Хуже всего было то, что я понятия не имела, чего ожидать, и гадала, когда и как они нанесут удар. Все, что я могла делать, - это стараться не высовываться. Я пробрался на свой первый урок без происшествий. Остальная часть утра прошла спокойно. К обеду я проникся оптимизмом и решил, что ничего не случится - по крайней мере, до окончания занятий. Как только прозвенел последний звонок, я направился к своему дому, постоянно оглядываясь через плечо. Я ворвался в парадную дверь и запер ее за собой. Я не знал, что происходит, и не понимал, почему ничего не случилось. Но вот-вот я получу ответ.

Шале Даструп

Друг семьи/Девушка мечты

Наши отцы были друзьями и начали вести совместный бизнес, что привело семью Билзериан к переезду в Юту. Наши семьи проводили много времени, катаясь на лыжах, сноубордах, лодках, в дюнах и путешествуя. Мы с Дэном стали лучшими друзьями, всегда весело проводя время в безумных приключениях. Мы учились в одной школе. Я не знаю причин, по которым некоторые люди становятся объектом издевательств, но я видел, как это происходило с Дэном. Над ним издевались.

Я был на заправке Will's Pit Stop, где все собирались, чтобы пообщаться. Там была группа людей, которые смотрели видео и смеялись. Я услышал, как они произнесли имя TW. TW был страшным парнем, известным как наркодилер и главарь местной банды. С ним нельзя было связываться. Я продолжал слушать их разговор о том, как TW собирается выпустить эту запись и унизить парня, который на ней запечатлен. Затем группа парней собирается наброситься на него и избить на глазах у всех в школе.

Любопытно было посмотреть, что на этой кассете, я подошел, и, когда ее воспроизвели, у меня упало сердце. Это был парень, дрочащий в своем подвале. Это был Дэн. Я схватил камеру, помчался к своей машине и уехал. Адреналин бурлил во мне, когда я мчался к дому TW.

Я подошел к парню, сидевшему на крыльце, и спросил, где находится TW. Он указал на входную дверь, которая была распахнута настежь. Я вошел в дом и подошел прямо к TW. Я сказал ему, что уничтожил кассету и что им лучше не трогать Дэна. Он наорал на меня за то, что я вошел в его дом, и сказал, что сделает все, что захочет.

Уходя, я обернулся к нему и сказал: "Хватит лицемерить. Ты тоже дрочишь в своем подвале!" В ту ночь я не мог уснуть. Мне было все равно, что они сделают со мной; я просто не хотел, чтобы они причинили боль Дэну. На следующий день я отправился в школу, готовый к тому, что все может случиться, но ничего не произошло. По слухам, TW говорил людям, чтобы они оставили Дэна в покое.

Мои надежды на Шале рухнули, когда я узнал, что она встала на мою защиту и каким-то образом убедила парней не выпускать запись. По-моему, то, что она увидела ее и вступилась за меня, было почти так же унизительно, как если бы они просто выпустили ее. Мое сердце упало. Я чувствовал себя подобием благотворительной организации, и мне было слишком стыдно даже находиться рядом с ней. Все шло не так, как планировалось.

Я уверен, что TW боялся старшего брата Чалета - Джарома; он был большим парнем, играл в футбол, имел много оружия и был еще более сумасшедшим, чем Чалет. Если бы кто-нибудь тронул Чалета, я искренне верю, что Джаром бы его просто убил. В любом случае, я уклонился от пули, потому что TW не стал валять дурака; он бы выпустил пленку, и они бы набросились на меня, если бы не Чалет. Кассету увидела куча детей, и надо мной регулярно издевались, но все могло быть гораздо хуже. В итоге TW убили во время сделки с наркотиками много лет спустя.

К счастью, вскоре после этого мы переехали обратно во Флориду, и я поступил на второй курс подготовительной школы Тампы. Решив покончить с издевательствами, я начал поднимать тяжести и попробовал себя в бейсбольной команде. Годы, в течение которых папа мучил меня многочасовыми тренировками, принесли свои плоды, и я попал в основную команду. Я был стартовым питчером и действительно выигрывал игры. Я подружился с ребятами из команды и теперь внезапно перестал быть неудачником. Дети уважали меня, а девушки не отталкивали, и я надеялся, что этот год наконец-то будет удачным.

И так оно и было... пока я все предсказуемо не испортил.

Глава 7. Подготовка к Тампе

Воскресным днем мы с соседом надирались у меня дома, когда решили поехать в торговый центр, чтобы "подцепить девчонок". Он только что получил новый Jeep Grand Cherokee на свой шестнадцатый день рождения, но был не в состоянии управлять им. Мне было всего пятнадцать, так что я тоже не имел права водить машину и не был трезв, но я был в меньшем дерьме, чем он.

Я выкурил косяк, пока мы передавали 40 бутылок Schlitz туда и обратно по дороге в торговый центр. Мы допили пиво и сделали пару затяжек на парковке, прежде чем зайти в Nordstrom's. К сожалению, в торговом центре было полно старушек и школьниц с брекетами, поэтому вместо того, чтобы подбирать девушек, мы взяли пару кусочков пиццы "Сбарро" в фуд-корте и ушли.

Когда мы выезжали, шел проливной дождь. Я слишком быстро въехал на автостраду, и джип перевернулся. Как идиот, я нажал на тормоза и заблокировал шины. Джип скользнул вбок, зацепил колесо, и мы начали кувыркаться в воздухе. Все происходило так быстро, пока джип не перевернулся. Потом время замедлилось. Я оглянулся на своего приятеля в середине кувырка, и он был настолько охреневшим, что ухмылялся от уха до уха.

Джип перевернулся три раза, после чего остановился вверх дном. В моей голове щелкнул переключатель; я понял, что дело действительно плохо, и мгновенно протрезвел. Я вытащил своего приятеля из окна и тут же закопал кальян, травку и выпивку в одной из колеи, пока он сидел на земле в оцепенении. Я всегда был хорош под давлением. В бейсболе, когда базы были загружены, и нам нужно было забить, я всегда выходил из положения. Это было моим единственным положительным качеством. Поэтому я сказал ему, чтобы он помолчал и дал мне сказать.

Когда появились полицейские, мы промокли насквозь, а запах дыма уже выветрился. Я сказал офицеру, что мы провалились под дождь, а когда они стали задавать вопросы моему другу, я быстро вмешался, отвечая, и объяснил, что он был немного в шоке. Они не приняли во внимание возможность того, что двое детей могут быть пьяны и под кайфом в два часа дня в воскресенье, оформили протокол и отпустили нас.

Страховая компания выплатила деньги, и мы каким-то образом остались целы и невредимы. Думаю, его отец знал правду, потому что ему больше никогда не разрешалось общаться со мной.

Через несколько месяцев, когда мне исполнилось шестнадцать, отец по стечению обстоятельств взял у меня в аренду Jeep Grand Cherokee. Я явно не усвоил урок, потому что первым делом наклеил два слоя тонировки на лимузин, чтобы можно было курить траву за рулем. Иметь собственную машину было очень важно, ведь теперь я мог ходить на вечеринки и подцепить девчонок.

Моя школа находилась в непосредственной близости от гетто, где можно было легко купить десятицентовые пакетики с травой у местных наркодилеров на углу. После уроков я сидел на парковке и катал косяки, чтобы выкурить их по дороге домой. Накурившись на стоянке, я переходил на другую сторону улицы, чтобы забрать своего брата.

Подъехав к школе, я увидел свою учительницу математики. Хорошенький и обкуренный, я подумал, что будет забавно высунуть свою задницу из окна джипа, когда я буду проезжать мимо нее. Ей это не показалось смешным. Поэтому в конце года меня попросили не возвращаться в Tampa Prep, и мой отец был удивлен, когда они отказались от его взятки на строительство нового бейсбольного стадиона.

Пол Билзерян

Отец, корпоративный рейдер

Дэн вернулся в Тампу в десятый класс и посещал школу Tampa Prep. На втором курсе он попал в бейсбольную команду. Дэн был не только отличным питчером, но и величайшим клатч-хиттером, которого я когда-либо видел. Я тренировал его в четырнадцати командах, поэтому видел около трехсот игр. Попасть в клатч один раз из трех - исключительный случай. За триста игр я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Дэн не попал в клатч. Он напоминал мне The Natural. Тринадцать из этих команд заняли первое место, и во многом этот успех был заслугой Дэна. Поэтому мы были очень рады бейсбольным перспективам Дэна в младшем и старшем классах. К сожалению, в последний день учебы на втором курсе Дэн подкараулил учителя математики, и его навсегда исключили из школы, так что мы так и не увидели, как он играет в младших классах. Конечно, как все теперь знают, его арестовали в первый день занятий в выпускном классе и приказали покинуть штат Юта, так что в выпускном классе он тоже не играл в бейсбол. Через четыре года службы на флоте его бейсбольные дни закончились.

Некоторые птицы просто должны лететь свободно, а некоторые люди должны прокладывать свой собственный путь. Я не сомневаюсь, что, когда Роберт Фрост писал свою великую поэму "Непройденная дорога", он имел в виду кого-то вроде Дэна.

Две дороги разошлись в лесу, и я...

Я выбрал дорогу, по которой меньше ходят,

И это многое изменило.

Глава 8. Первый бой

Я провел лето в Миннесоте. Таня, пуэрториканская девушка, в которую я был влюблен, залетела, родила ребенка и бросила школу. Так что она была достаточно отчаянной, чтобы согласиться переспать со мной, и я наконец лишился девственности без кондома. Я обрел уверенность в себе и продолжил спать с ней, чтобы накопить опыт с кем-то, кто не был мексиканской проституткой.

В младших классах родители записали меня в государственную школу, которая всегда казалась мне круче, чем частные школы, к которым я привык. Однако в тот год мне не разрешили играть в бейсбол из-за смены школы в том же районе. Так как я не мог играть в мяч, я больше общался с малолетними преступниками, одним из которых был латиноамериканский парень по имени Фабиан. Эта дружба длилась до тех пор, пока одна девочка не сказала ему, что я несу чушь. Это было не так; девчонка просто хотела привлечь к себе внимание, но он поверил ей и вызвал меня на бой.

Фабиан был здоровенным парнем, в нем было около пяти дюймов и шестьдесят фунтов веса. Я не хотел с ним драться, но я не сделал ничего плохого, поэтому отказался отступать. Я никогда раньше не дрался, поэтому мне было страшно, но я также не смог бы жить с собой, если бы сдался. Так что оставалось либо избивать его, либо избивать себя. Хуже последнего варианта не было ничего.

На стоянке, где дети встречались для драк, собралась целая толпа зрителей, аплодирующих, как кровожадные римляне, наблюдающие за гладиаторами в Колизее. Я бросил Фабиану джеб, просто чтобы завязать бой. Он сделал выпад и ударил меня правой рукой по голове. Я почувствовал, как его металлические кольца ударились о мое лицо, и мне стало больно, но боль как-то не ощущалась.

Я успел сделать несколько выстрелов, прежде чем он взял меня в охапку и несколько раз ударил по черепу. Каждый раз, когда он бил меня, я думал, не погас ли свет. Я видел звезды, и каждый удар был похож на сотрясающий взрыв, когда все затихало, а потом медленно приходило в норму, и все эти дети кричали.

В конце концов я вырвался из его хватки, и мы обменивались ударами на асфальте до тех пор, пока мне не показалось, что мое сердце разорвется. Я никогда в жизни так не уставал и не задыхался. Он наваливался и наносил петляющие ленивые удары, которые не должны были попадать в цель, но я был слишком измотан, чтобы уходить с дороги. Так продолжалось до тех пор, пока он не перестал наносить удары и не остановил бой.

Как только все закончилось, я вспомнил, что не могу поверить, что всю жизнь так боялся драться, и мне действительно нужно начать делать кардио. Получать удары по лицу оказалось не так больно, как я себе представлял. Когда ты участвуешь в драке и знаешь, что она начнется, адреналин начинает вырабатываться, поэтому ты почти не чувствуешь боли.

Он избил меня, но технически не выиграл бой, так как остановился именно он. Это было одновременно мое первое поражение и первая победа. Толпа была счастлива, у меня на лице была кровь, и я улыбался, радуясь, что все закончилось. Все могло быть гораздо хуже, думал я. Я не сдался и понял, что могу выдержать побои. Это был урок, который я буду повторять много раз.

Глава 9

.

Тревога при приближении

В середине младших классов моя семья собралась и переехала обратно в Юту, чтобы отец мог быть ближе к своей работе. Мы сняли дом в хорошем районе за пределами Солт-Лейк-Сити под названием Сэнди, где я наконец-то начал находить свое место.

Это была моя седьмая новая школа за последние пять лет. Хотя некоторым детям кажется, что частые переезды портят им жизнь, плюс в том, что ты начинаешь все с чистого листа, и это позволяет тебе научиться заново создавать себя, а это навык, который хорошо пригодился мне в жизни.

В Солт-Лейк-Сити я бегал с разношерстной компанией - от качков до самоанских головорезов. Я продолжал поднимать тяжести, вступил в мексиканский автомобильный клуб и впервые попробовал грибы. Все сходилось, и я впервые в жизни был счастлив.

Мы с друзьями обычно встречались в торговом центре, чтобы накуриться и подцепить девчонок. Я был довольно застенчив и, как большинство семнадцатилетних, боялся заговаривать с горячими девчонками. Страх был не в том, что я действительно заговорю с ними, а в том, что они меня отвергнут. Мой приятель Уэйн был полной противоположностью, ему было наплевать. Он заговаривал с каждой встречной девушкой, но у него был другой подход, чем у нас: он не приставал к ним. Иногда он даже начинал разговор с того, что высмеивал их, и я никогда не думал, что это сработает, но это сработало. Обычно он просто задавал вопрос, что-нибудь безобидное, чтобы завязать разговор, а если они пытались отмахнуться от него или вести себя так, будто они слишком хороши, он просто отшучивался и переводил разговор на девушек, заставляя их чувствовать себя неуверенно.

Его подход был гениальным, если вы понимаете психологию, но это не было чем-то, что он выучил из учебников по человеческому мозгу. Это было естественно, и это работало, потому что ему было искренне все равно, и это передавало уверенность. Но самое главное - никогда не приставая к ним и не проявляя прямого интереса, он подстроил все так, чтобы у девушек не было возможности отвергнуть его.

Это было вдохновляюще - увидеть парня, который не боится. Я ненавидел бояться чего бы то ни было, и это был идеальный способ победить этот страх. Посмотрев, как работает Уэйн, я начал набираться уверенности, чтобы подходить к женщинам. Я не был таким остроумным или удобным в общении с девушками, как Уэйн, но чем больше я терпел неудач, тем меньше меня это волновало. И я быстро понял, что отсутствие заботы - это самый важный атрибут, которым можно обладать при знакомстве с женщинами.

Кроме того, как только я стал говорить с девушками, а не приставать к ним, я стал подходить к ним с большей уверенностью. Раньше я волновался, потому что получить отказ казалось большой проблемой, но с моей новой стратегией мне стало меньше поводов для страха. Я не так часто переспал с девушкой; на самом деле, я вообще не думаю, что переспал с ней благодаря этому, но я делал успехи, а Рим не строится за один день.

Подход, подход, подход. Объем - это ключ. Чем чаще вы терпите неудачу, тем меньше вас это волнует, а чем меньше вас это волнует, тем больше вы преуспеете.

У меня был приятель, который разговаривал только с теми девушками, в которых был уверен, что они ему нравятся. Он добивался двух девушек и переспал с обеими. Я пытался с сотней девушек, а трахнул трех. Конечно, он может быть "битой тысячей", но я все равно трахнул больше девушек.

Сделайте это в торговом центре или на пляже. Потренируйтесь общаться с девушками, которых вы не собираетесь видеть каждый день, и просто заведите непринужденный разговор или задайте вопрос. Если они покажутся вам заинтересованными, пригласите их присоединиться к тому, что вы все равно собираетесь делать; так их участие не будет казаться важным. Например: "Мы с друзьями собираемся пойти на вечеринку у бассейна/винодельни/дома у озера/концерта/чипотле/чего угодно, если хочешь, приходи".

Не приставайте к ним.

Примерно в то время, когда он закладывал дом в Тампе, папа купил полуостров в Миннесоте с пятью домами на нем. С тех пор я проводил там лето, поэтому, когда в Юте закончились занятия, я погрузил свой джип и поехал на север. Родители разрешили мне остановиться в одном из гостевых домов, так что единственное, что мне было нужно, - это второй помощник. Я позвонил своему приятелю Джону, соседу из Тампы, и пригласил его к себе. Он был чемпионом штата по борьбе, но таким же пройдохой, как и я. Выиграв чемпионат штата, он поехал на национальные соревнования, но его выгнали с турнира за то, что он купил пиво по поддельному удостоверению. Хорошая новость заключалась в том, что удостоверение все еще было у него.

Это было лето в городе на озере, и девушки в бикини были повсюду. Мой симпатичный пятилетний кузен Ник был лучшим аксессуаром, чем щенячий пес, чтобы подцепить девчонок, поэтому мы посылали его спросить девушек, не хотят ли они поехать с нами на лодке. Моя лыжная лодка и кулер, полный пива, помогали продолжить разговор. Мы катались на вейкборде и пили, слушая музыку с моих тщательно подготовленных кассет. Я был хорош, но мои навыки катания на вейкборде всегда улучшались, когда на борту были горячие девушки.

Через час или около того, навеселе, мы отправлялись ко мне домой, чтобы продолжить пить. Я наконец-то начал знакомиться с девушками, и, что удивительно, без особых усилий. Именно в этот момент я впервые начал понимать важность The Setup. Моя "игра" с девушками не особо улучшилась, но теперь мое окружение способствовало тому, чтобы переспать, и это имело значение.

В прошлом я слишком старался, и это было контрпродуктивно. Я заметил, что чем меньше я "старался" и чем меньше я воспринимал свои усилия, тем больше девушка старалась заинтересовать меня. Я также понял, что чем веселее и интереснее была моя жизнь, тем больше девушек хотели принять в ней участие.

Когда моего пятилетнего кузена не было рядом, мы с Джоном по очереди подходили к девушкам. Днем это было так: "Эй, хочешь покататься на лодке? Мы катаемся на вейкборде, и нам нужен наблюдатель". Ночью это было: "Эй, хочешь пойти на вечеринку с кегами на Кросс-Лейк" или "Хочешь покурить?".

Пригласив девушку присоединиться к нам для того, чем мы и так занимались, было гораздо проще заговорить с ней, мы повысили процент успеха и проявили меньше интереса, чем при случайном подходе. Кроме того, занимаясь вместе чем-то интересным, мы могли избежать принудительного разговора и давления, которые делают обычное свидание неловким.

Джон был похож на атлетически сложенного Мэтта Дэймона, поэтому обычно у него неплохо получалось заводить девушек. Однажды он катался по озеру на моем WaveRunner, когда увидел горячую блондинку, лежащую на причале. Он подобрал ее, прокатил и каким-то образом убедил отсосать у него. К сожалению, у отца девушки был бинокль, и он ждал, когда они подъедут к причалу. После нескольких враждебных слов Джон в панике спихнул девушку с заднего сиденья в воду и умчался. Проблема заключалась в том, что мы жили прямо через озеро от семьи девочки.

Мы знали, что ее отец придет поговорить с моим отцом о случившемся, поэтому я решил, что лучше не прятаться, а прислониться к нему. Джон взял дробовик, я - AR-15, и мы оба начали стрелять по банкам и прочему дерьму на переднем дворе. Мгновением позже мы увидели, как красный пикап ее отца выехал с подъездной дорожки и направился к нам. Когда он подъехал ближе, то, должно быть, услышал выстрелы из полуавтоматического оружия, потому что до дома он так и не добрался.

Когда лето закончилось, я собрал свои вещи и поехал обратно в Юту на своем джипе. Дорога заняла пару дней, но я впервые в жизни с нетерпением ждал школы.

Глава 10. Кодекс штата Юта

У меня был AR-15, который я хранил на заднем сиденье своего джипа, и дети считали это крутым.

Накануне вечером я приготовила свой лучший наряд, а за завтраком не смогла ничего съесть, потому что у меня в животе порхали бабочки. Это был первый день занятий, и я был рад стать выпускником. Я снова мог играть в бейсбол, у меня было много друзей, и люди считали меня крутым. Все было готово к тому, что это будет мой лучший год.

По дороге в школу я заехал за парой приятелей, и когда они закидывали рюкзаки в багажник, то увидели мой AR-15. Это не было случайностью: я гордился этой штукой и всегда старался показать ее. Они тоже думали, что это круто, и, как только мы пришли в школу, рассказали об этом всем своим друзьям. На полпути к первому уроку меня попросили выйти в коридор.

Там стоял полицейский и несколько преподавателей школы.

"У вас есть оружие в машине?" - спросил он.

"Да".

"Что это такое?"

"У меня есть охотничье ружье, дробовик и пистолет". (Ладно, с охотничьей винтовкой вы немного переборщили, но технически вам разрешено охотиться с AR-15).

Полицейский взглянул на администратора, которая, казалось, пыталась взять дыхание под контроль.

"Могу я обыскать вашу машину?" - спросил он.

"Да, конечно".

Всю жизнь отец учил меня всегда говорить правду. Но он не давал мне уроков общения с полицией, где правда не всегда была на твоей стороне. Учитывая, что он был осужденным преступником, а я постоянно попадал в неприятности, такое наставничество могло бы мне очень пригодиться.

Если бы я отказался с ними разговаривать, сел в машину и поехал домой, проблем бы не было. Но я по наивности дал им разрешение, и они обыскали мою машину и надели на меня наручники.

Папа помчался в центр временного содержания несовершеннолетних. Я был уверен, что он разозлится, но он был очень спокоен и сказал, что вытащит меня. Я был в шоке, потому что он так расстраивался из-за мелочей, но был спокоен из-за того, что я оказался в тюрьме. Мама сказала несколько ободряющих слов. Я честно сказал им, что не понимаю, почему у меня возникли проблемы, ведь оружие было легальным. Я припарковался в четверти мили от школы и сказал правду.

Я оптимистично спросил, не думает ли он, что я смогу вернуться в класс на той неделе. Отец сказал, что, что бы ни случилось, мне никогда больше не разрешат вернуться в эту школу, а мой адвокат сказал, что меня могут больше не пустить ни в одну школу. Затем отец сообщил мне плохие новости.

Мне предъявили обвинение в "хранении огнестрельного оружия на территории школы или вблизи нее". Это было вскоре после стрельбы в Колумбине в Колорадо, и тогда я понял, почему папа не сердится. Он знал, что дело серьезное, и мне грозили годы тюрьмы. Я сидел ошеломленный, пока он просил меня не волноваться. В последний раз, когда он сказал мне не волноваться, он оказался в федеральной тюрьме, так что я не очень-то верил в его слова.

В ту ночь я лежал в своей камере и размышлял о том, как одна ошибка полностью разрушила мою жизнь. Я из кожи вон лез, чтобы завести кучу друзей, наконец-то стал популярным и хоть раз в жизни хотел ходить в школу. В голове еще теплилась надежда, что моя жизнь вернется в нормальное русло, но при одном взгляде на железные прутья все стало ясно. Я был заперт в клетке. Я оглядел комнату, посмотрел на металлическое зеркало с вырезанными на нем символами банд, на вмятый стальной унитаз без сиденья и подумал: неужели мне придется к этому привыкнуть?

Через две недели я смирился со своей участью, но в тюрьме я был гораздо счастливее, чем когда меня поймали за дрочкой за несколько лет до этого, так что, думаю, все относительно. Я был просто расстроен тем, что меня не кормили ни хрена, и здесь не было тренажерного зала. Я так старался последние два года, чтобы нарастить те небольшие мышцы, которые у меня были, что потеря их беспокоила меня больше, чем потеря свободы.

Когда мне наконец стало все равно, я узнал новости... Мой адвокат заключил выгодную сделку, поскольку это было мое первое правонарушение. Я признал себя виновным и был приговорен к отбыванию срока, который к тому времени составлял двадцать один день, но была оговорка. Я должен был покинуть Юту и не возвращаться. Я никогда раньше не слышал, чтобы кого-то выдворяли из штата, но это был не первый раз, когда меня выдворяли из чего-то, и уж точно не последний.

Поездка с мамой в Тампу, пока брат и папа оставались в Юте, была сорока восемью часами неловкости. Это была моя вина. Я собственноручно развалил семью. Вдобавок я не мог поступить ни в одну среднюю школу во Флориде из-за приговора, так что у меня было два варианта: пойти в дерьмовый муниципальный колледж в надежде перевестись в лучший университет после двух лет хорошей учебы или пойти в армию.

Поступить в муниципальный колледж означало признать себя неудачником, так что этот вариант отпадал. Мой отец пошел в армию, бросив школу, и вышел оттуда орденоносным героем войны. Он использовал это отличие, чтобы поступить в Стэнфордский университет, который в то время был моей мечтой. Путь был ясен. Всю свою жизнь я хотел добиться уважения отца, и я знал, что он, как и все остальные, будет уважать меня, если я стану морским котиком. Это также означало бы, что я не неудачник и не слабак. Но это была не единственная причина, по которой я сделал этот выбор.

Часть 2. Военные

Глава 11. Добро пожаловать на флот

Я хотел быть частью чего-то серьезного и впечатляющего, я хотел, чтобы люди уважали меня, но, самое главное, я думал, что это поможет мне переспать.

Я пришел в офис военно-морского рекрутера и спросил, что мне нужно сделать, чтобы стать "морским котиком". Вербовщик посмотрел на меня как на лоха, забредшего на стоянку подержанных автомобилей; он улыбнулся и сказал, чтобы я присел. Задав ряд вопросов, чтобы заставить меня оправдаться, он продолжил рассказывать мне о том, как прекрасна военная жизнь.

Я спросил, как проходят тренировки и что мне нужно делать, чтобы подготовиться. Он не знал ничего, кроме того, что "это очень тяжело, нужно много бегать и плавать". И "90 процентов парней не добираются". Когда я потребовал от него больше информации, он вручил мне брошюру с надписью "BUD/S (Basic Underwater Demolition/SEAL) Warning Order", в которой содержалось основное описание и минимальные требования, чтобы быть допущенным к участию. Я пошел в книжный магазин и поискал книги о том, как стать "морским котиком". Ничего. Я начал расспрашивать людей и не смог найти никого, кто хотя бы знал кого-нибудь, кто был бы морским котиком.

Я нанял тренера по плаванию и начал тренироваться до упаду. Каждый день я занимался кардио и гимнастикой и ел каждые три часа. Дело продвигалось не так быстро, как я надеялся, и я хотел отложить отплытие, потому что у меня постоянно болели голени, когда я пробегал больше мили. Но папа хотел, чтобы я ушел из дома, и велел мне укрепить беговую базу в тренировочном лагере.

Я поступил на службу в военно-морской флот и был отправлен 29 апреля 1999 года, через четыре месяца после своего восемнадцатилетия. Мой вес составлял 165 килограммов, и я никогда в жизни не бегал дальше двух миль.

По прибытии на военно-морскую станцию Грейт-Лейкс нам приказали снять гражданскую одежду и сложить все личные вещи в пакет Ziplock, прежде чем нас побреют наголо. Реальность всего этого сильно поразила меня. Впервые в жизни я был по-настоящему один, наравне со всеми, и пути назад не было. К тому же я оказался гораздо уродливее, чем предполагал.

Учебный лагерь был отстойным, но не по тем причинам, которых я ожидал. Еда была нездоровой, и мы почти не спали. Я ожидал, что буду в лучшей форме, но тренировки были рассчитаны на тучных качков. Самое большое, что мы пробегали, - это пару миль, и то в темпе улитки. Мы стояли на вахте, убирали ванные комнаты, чистили сапоги/пряжки ремней, учились заправлять кровати и складывать одежду. Я думал, что это будет похоже на фильм "Цельнометаллическая куртка", но это было больше похоже на обучение тому, как стать недосыпающей горничной, чем солдатом.

После девяти недель в военном лагере я перешел в шестинедельную школу квотермейна, где учился управлять кораблем. Прохождение военного лагеря изменило мое мировоззрение. Я вдруг стал ценить все, что раньше воспринимал как должное. Восемь часов сна - это потрясающе, а еда в обычных ресторанах теперь была вкуснее, чем ужины в ресторанах с мишленовскими звездами, которые я ел раньше. Даже такие мелочи, как возможность тренироваться в удобной одежде и принимать душ, когда захочется, приносили мне несоизмеримо больше радости.

В школе QM A я познакомился с тихим и спокойным парнем по имени Мэтт, который тоже собирался в BUD/S†. Он был хорошим бегуном, соблюдал правила и редко попадал в неприятности. Мы были совершенно разными, но нас объединяла готовность терпеть боль и отвращение к увольнению.

Мы с Мэттом занимались гимнастикой, поднимали тяжести и бегали вокруг базы. Я предпочитала схемы "бег-плавание-бег", потому что это позволяло мне получить хорошую кардиотренировку, не нагружая ноги слишком большим количеством километров подряд. Озеро Мичиган было холодным, но моим голеням это нравилось. После нескольких недель бега с ним мои голени начали сильно болеть. Я обратился к врачу, и после рентгена мне поставили диагноз "двусторонний стрессовый перелом большеберцовой кости". Врач поставил меня на костыли и назначил девять месяцев ограниченного режима работы.

Я был очень рад этой новости, потому что знал, что физически еще не готов к BUD/S, и это дало бы мне время набрать форму, пока мои голени заживут. У военно-морского специалиста, который занимался распределением, были другие идеи. "Если ты не можешь пойти в BUD/S сейчас, тогда я отправлю тебя на корабль на два года после того, как закончится твоя ограниченная служба".

"Но тогда пройдет три года, прежде чем я смогу начать! Я не могу ждать так долго".

"Мне все равно. Либо ты признаешься годным к полной службе сейчас и отправишься в BUD/S, либо ты возьмешь свое ограниченное время службы и отправишься на корабль".

Я вернулся к врачу и сказал ему, что у меня больше нет боли в ногах.

"Сэр, я бы хотел, чтобы меня сняли с ограниченного дежурства, пожалуйста".

"Не нагружайте ноги и не напрягайтесь", - сказал доктор, подписывая бумаги.

Я позвонил своему инструктору и сообщил ему, что теперь я полностью готов к службе. Он назначил меня на BUD/S и отправил в Калифорнию. Сан-Диего прекрасен, и летом там стоит солнечная погода 72ºF. Но когда я прибыл на тренировку в октябре, было холодно и пасмурно.

Первое, что вы должны сделать в BUD/S, - это явиться в лазарет со своей медицинской картой и пройти "Dive physical". Стажеры должны получить допуск от DMO (Dive Medical Officer), которым в то время был лейтенант Мосье. Док Мосье был вьетнамским "морским котиком" и внушал страх. Он взглянул на меня, просканировал мои документы, а затем снова посмотрел на меня.

"Что ты здесь делаешь?" - спросил он. "Почему вы не на костылях? Четыре недели назад у вас был зафиксирован стрессовый перелом".

"Доктор из школы "А" признал меня годным к службе, сэр", - ответил я.

Он не поверил и заказал новые рентгеновские снимки, которые показали ту же картину, что и месяцем ранее: двусторонние стрессовые переломы большеберцовой кости.

"Ты не годишься для тренировок. Я исключаю тебя из программы".

"Сэр, не могли бы вы вернуть меня в следующий класс?" взмолился я.

Белые рубашки не выдаются", - сказал Док Мосье, имея в виду цвет футболок, которые носили начинающие "морские котики" до окончания "Адской недели". После этого курсантам выдают коричневые футболки. "И совершенно невозможно пройти обучение со сломанными ногами. Отправляйтесь на корабль, дайте своему телу исцелиться, а потом возвращайтесь".

Прижавшись спиной к стене, я разыграл единственную возможную карту, которая гарантированно разозлит всех моих подчиненных.

Я запросил капитанскую мачту.

Военнослужащие, по сути, теряют все личные свободы и права. Но у вас есть одно неоспоримое право: требовать мачты. Это высший пилотаж, военная версия требования Карен поговорить с менеджером магазина. Оно проходит весь путь по лестнице до командира базы. После подачи его нельзя остановить, пока вы не отзовете свой запрос.

Док Мосье был в ярости.

Я оказался в кабинете капитана, самого высокопоставленного офицера на базе, который также был "морским котиком". В армии тебя ломают и учат бояться и уважать звания, особенно офицеров, так что это было очень страшно.

"Я поступил в ВМФ только по одной причине, сэр", - сказал я, застыв как доска и стараясь, чтобы мой голос не дрожал. "Я хочу стать морским котиком и сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться этого. Пожалуйста, разрешите мне тренироваться, сэр".

"Не думаю, что ты далеко уедешь", - сказал он. "Но я дам тебе потренироваться".

Я был в восторге, но в то же время с ужасом ждал возвращения в офис Дока Мосье. Он был заметно раздражен приказами капитана, но, похоже, проявлял неохотное уважение.

"Ставлю двадцать баксов на то, что ты не доживешь до Адской недели", - сказал он.

"Да, сэр, вы в деле". Я блефовал. На самом деле я не думал, что у меня получится. По медицинским и статистическим показателям я был большим аутсайдером, но чувствовал, что буду выглядеть настоящим гребаным засранцем, если не соглашусь.

Он хотел сделать ставку, был уверен в себе и обладал большим эго. Я должен был попросить длинные ставки, но я был молод, и мне еще предстояло многое узнать об азартных играх.

Глава 12. Базовый курс подводного разминирования/

SEAL

Прежде чем приступить к занятиям в BUD/S, курсанты должны пройти PTRR (реабилитация и восстановление физической подготовки) и Indoc (индоктринация). Предполагается, что эти курсы должны подтянуть курсантов и подготовить их к первой фазе, но я думаю, что больше ребят уволилось во время PTRR и Indoc, чем во время самой подготовки. Мы бегали по двенадцать-четырнадцать миль в день, плавали, занимались гимнастикой и проходили полосы препятствий, и все это в сырости, холоде и песке.

Мой первый сосед по комнате в BUD/S выглядел как растрепанная модель из GQ, нанятая для роли морского котика в фильме. Он рассказал мне, что во время предыдущего пребывания в BUD/S он жил за пределами базы. Я заинтересовался, но он сказал, что они одобряют просьбы о проживании в частном жилье только в том случае, если заявитель либо женат, либо является офицером.

"К черту, я все равно подам документы", - сказал я ему.

Люди, работающие в военной администрации, часто совершают ошибки. Они каждый день перетасовывают бесконечное количество бумаги и иногда не читают формы должным образом. И поскольку они, как правило, никогда не видят такого запроса от E-2 (мой ранг), я решил, что мне может повезти. И мне повезло.

В результате бюрократической путаницы мое заявление было одобрено. Я не часто общался с папой, но позвонил, чтобы поделиться этой хорошей новостью. Он был впечатлен и предложил прислать мамин джип, чтобы я мог добираться до своей квартиры и обратно. Первым делом я потратил все свои сэкономленные в буткемпе деньги на установку лифт-комплекта и огромных грязевых шин, чтобы превратить его из "Футбольной мамы" в "Болотоход". Затем я оборудовал двухкомнатную квартиру в Коронадо.

Переезд за пределы базы был первой ошибкой, которую я совершил в BUD/S. Из-за этого моя зарплата выросла с чуть менее тысячи долларов в месяц до почти трех тысяч, но это выделило меня из числа однокурсников и заставило выделиться. Когда я рос, я жаждал внимания, поэтому мне нравилось выделяться, но в BUD/S последнее, что ты хотел сделать, - это выделиться. Это также означало, что я не мог задавать вопросы или делиться советами по ночам, как ребята в казармах. Кроме того, я терял почти час сна в день, когда подсчитывал время на дорогу туда и обратно. Это время восстановления было очень важно, учитывая, что часть BUD/S направлена на то, чтобы лишить вас сна, чтобы проверить, как вы справляетесь.

Каждый день начинался одинаково. Три моих будильника звонили, и я просыпался в 03:00. Я вставал перед зеркалом и брился, зная, что солнце не взойдет еще четыре часа. Я думал, что в Южной Калифорнии должно быть тепло, но в те ранние зимние утра температура на базовом термометре нередко достигала сорока градусов.

Когда мы бежали от казармы к CTT (учебно-боевому танку), было кромешно темно. Воздух был хрустящим, и я чувствовал свое дыхание с каждым выдохом. На той неделе было необычайно холодно, и на табло, когда мы въезжали на базу, мигало время - 0350 - и температура - 39 градусов.

Первым шагом перед входом в CTT была "деконтаминация", что означает "обеззараживание", где нас подвергали воздействию сотен галлонов ледяной воды из промышленных шлангов высокого давления, предназначенных для смывания грязи с военных машин. Когда я почувствовал, как холодная вода просачивается сквозь мою форму, я полностью оставил надежду остаться сухим и теплым к завтраку - единственному, чего я обычно ждал с нетерпением.

Мы разделись до шорт UDT, которые были похожи на Daisy Dukes из толстого плотного холста. Казалось, что их разрабатывал садист, уделяя особое внимание тому, чтобы ущипнуть вас за яйца и натереть кожу на внутренней стороне бедер. Мы уселись в свои лодочные экипажи "орех к ореху" на холодной бетонной палубе бассейна, чтобы дождаться прибытия инструкторов. Самым ярким моментом моего утра было, когда парень, сидящий за мной, не мог больше сдерживаться и мочился мне на спину и задницу. Забавно, что незнакомец, писающий тебе на спину, - то, что в любой другой момент твоей жизни привело бы к драке, - в этой странной ситуации приветствовалось.

Фары освещали СТТ, указывая на прибытие инструктора. Мы сделали двадцать отжиманий, после чего поприветствовали их в порядке очередности: "Ура, инструктор Патстоун! Инструктор МакКлеланд!".

"Спины!" - крикнул один из инструкторов. Мы перевернулись, прижавшись спинами к холодному бетону, пока они включали ураганные вентиляторы и брызгали на нас водой. Спустя, казалось, целую вечность, инструкторы приказали моей половине класса отправиться в бассейн. В предвкушении разминки я с нетерпением поднялся на ноги и прыгнул в воду. Черт! Нагреватель в бассейне был либо сломан, либо выключен, потому что вода замерзла. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что температура была ниже шестидесяти.

Я плыл так быстро, как только мог, пытаясь согреться. Через двадцать минут я выдохся. Вода все еще была холодной, и я знал, что впереди еще несколько часов. Негативные мысли начали быстро накапливаться, и я начал сомневаться во всем. На что я вообще подписался? С какой стати отец решил, что я смогу это сделать? Я ни за что не справлюсь! думал я, пока плыл.

Я пытался представить, как подцеплю в баре горячую девушку, сказав ей, что я "морской котик", или как буду сидеть на теплом тропическом пляже, чтобы отвлечься, но мои мысли все время останавливались на этом отстое. На самом деле было лучше, когда инструкторы кричали на тебя, потому что по крайней мере были отвлекающие факторы, другие дела. В воде же были только ты и твои мысли.

После нескольких часов плавания и других упражнений мы помчались надевать холодную и мокрую форму. Больше половины людей в моем классе в итоге ушли из школы, потому что их тошнило от холода. Холод в течение десяти или двадцати минут - это отстой, но холод по шестнадцать часов в день в течение семи месяцев подряд - это просто душераздирающее зрелище.

Завтрак давал несколько коротких минут отдыха и питания, прежде чем мы пробегали милю обратно на другую базу к бетонной тренировочной площадке под названием "Шлифовальный станок". Там мы выполняли вращающийся круг упражнений, который насчитывал около пятисот отжиманий, почти сотню подтягиваний и, казалось, бесконечное количество приседаний, махов ногами и рычагов.

Резиновые лодки, наполненные кубиками льда и водой, располагались рядом с брусьями для подтягиваний. Если вы не могли закончить сет, нужно было нырнуть в лодку, проползти под рядами надутых подушек и вылезти с другой стороны. Если вы не справлялись с отжиманиями или приседаниями, инструкторы приказывали вам: "Мокните и песочьте!". Это означало пробежать двести ярдов до океана, прыгнуть в воду, поваляться в песке, пока не станешь похожим на сахарное печенье, а затем спринтерским бегом вернуться обратно.

После полутора часов гимнастики мы собрались на пляже, чтобы пробежаться. Толстые шерстяные носки, которые нам выдали, держали воду, как губка, поэтому было ощущение, что к моим лодыжкам прикреплены якоря. Я огляделся по сторонам, но другие ребята, похоже, не испытывали особых трудностей, что не могло не радовать. Самым сложным для меня было бежать рядом с парнем, который не уставал и не показывал боли. Если я видел, что парень страдает, это придавало мне уверенности, а иногда и второе дыхание. Но в первые дни BUD/S у меня не было такого стимула.

Я запыхалась уже через несколько минут бега. Я попыталась расслабиться, но когда инструктор вывел класс на мягкий песок, мне показалось, что мое сердце сейчас взорвется. Мягкий песок был менее болезненным для моих голеней, но каждый шаг требовал гораздо больше усилий.

Примерно через тридцать минут я начал отставать от группы и оказался в своем первом "отряде головорезов". Так обычно называли людей, которые не справлялись или проваливали тест. Инструкторы заставляли нас мокнуть и песочить, а затем говорили нам "бросай" и "выталкивай". Если вы слышали "падай", это означало минимум двадцать отжиманий, и вы оставались в положении для отжиманий, пока не слышали "восстанавливайся". Они "били нас", что означало, что мы должны были выполнять повторяющиеся комплексы различных упражнений без перерывов.

Примерно через пятнадцать минут после этого отряду было приказано зайти в прибой, сцепить руки и лечь. Пятидесятисемиградусный океан разбивался о наши головы, песок попадал в глаза, носы и уши, а мы лежали и думали, как долго это будет продолжаться. Это называлось "пыткой прибоем" и обычно длилось около двадцати минут, но казалось, что целую вечность.

Оставшаяся часть дня была потрачена на прохождение серфинга, полосу препятствий, "защиту от утопления" (плавание со связанными за спиной руками и ногами), завязывание подводных узлов, "бревно" (тренировка с половиной телефонного столба), двухмильный заплыв в океане на время и т.д. Когда около 19:00 нас наконец-то отпустили, все были измотаны, но нам еще предстояло привести себя в порядок и подготовить снаряжение. Стажеры должны были каждый день появляться в начищенных ботинках, с острым ножом, в чистом спасательном жилете UDT и в идеально выкрашенном шлеме. Любой металл ржавеет при попадании в соленую воду, и мой шлем регулярно требовал новой покраски после того, как меня отталкивали инструкторы, которым я не нравился, а таких было почти все.

Покраска шлема не кажется сложной, но на то, чтобы отшлифовать, загрунтовать, покрасить, высушить, а затем наклеить все наклейки, ушли часы. Часы, которые были уничтожены за долю секунды быстрым ударом. Я не могу сосчитать, сколько раз я с ужасом наблюдал, как мой шлем кружится в воздухе и разбивается о бетон. Мне казалось, что инструкторы пинают меня в живот не для того, чтобы выбить из меня дух, а для того, чтобы я потерял три или четыре часа сна.

Физически я находился в 10 процентах класса, а по уровню зрелости, вероятно, и того меньше. Помимо стрессовых переломов, я страдал от синдрома подвздошно-большеберцового пояса, который проявлялся в виде шишек размером с мяч для гольфа в коленях и вызывал резкую боль при отведении коленной чашечки в сторону. У меня также был двусторонний тендинит разгибателей, и ответом флота на все это был "Мотрин", от которого у меня был кислотный рефлюкс и который чуть не прожег дыру в моем желудке.

Я была незрелой, неопытной, напуганной, сломленной и неуверенной в себе. Это было не то, что нужно моему классу и преподавателям, и я знала, что в этой безжалостной обстановке все будет только хуже. И они определенно ухудшились.

Глава 13. Адская неделя

Прошло более двух месяцев с тех пор, как я поступил в BUD/S, и я был крайне перетренирован. Мое тело ломалось, и в четверг, когда я начал отхаркивать зеленую мокроту и мне стало больно глотать, я понял, что у меня проблемы. Медики призвали нас сообщать им о любых проблемах, предупредив, что на Адской неделе студенты умирали от недолеченных респираторных инфекций, которые приводили к отеку легких. Я знал, что если пойду к медикам, они, скорее всего, отстранят меня от тренировок, и впервые задумался о том, чтобы пойти по легкому пути.

Я сидел в машине, трясясь от холода, с включенным на полную мощность обогревателем и думал: "А какой у тебя выбор? Твоя кардиограмма и без бронхита и пневмонии дерьмовая, зачем подвергать себя всему этому? Ты все равно не выживешь. В чем смысл? Через пять минут, когда я вел себя как сука и жалел себя, мне пришла в голову идея.

Я позвонил лучшему другу отца Лейну, который жил в паре часов езды на север, и спросил, сможет ли он привезти мне антибиотики. Через месяц после окончания лагеря я заболел пневмонией, искупавшись в озере Мичиган. Плохая новость заключалась в том, что в будущем я буду гораздо более восприимчив к пневмонии, раз уж однажды заболел ею. Но хорошая новость заключалась в том, что большая доза антибиотиков помогла мне выздороветь за неделю. Лейн пришел в пятницу вечером, за сорок восемь часов до начала Адской недели, с Zpac и рекомендацией от своего врача: "Никакой напряженной деятельности в течение недели". Забавно, подумала я, проглатывая две таблетки.

Адская неделя" - это пять с половиной дней тренировок без сна и перерывов, кроме как на еду и двухчасовой сон в среду. По их словам, за неделю мы пробежим в общей сложности 144 мили, неся на голове 200-фунтовые лодки. Резиновые лодки подпрыгивали вверх и вниз, пока мы бежали, словно вечные отбойные молотки, которые били нас по асфальту и песку. Это было испытание из всех испытаний, и мы знали, что оно будет неумолимым.

В воскресенье вечером класс проголосовал, и мы выбрали фильм "Хищник". Все кричали на экран и повторяли реплики Арнольда Шварценеггера и Джесси Вентуры, но я не мог сосредоточиться. Я знал, что адская неделя может начаться в любой момент. Я просто не знал, когда. Примерно на сорок пятой минуте фильма, сразу после того, как Джесси Тело погиб в джунглях, один из инструкторов выбил дверь и выстрелил из пулемета M60 в потолок класса.

"Прибой!"

Мы выскочили из класса в сумерки и пересекли Гриндер, когда повсюду раздавались взрывы и срабатывали дымовые гранаты. Казалось, двадцать инструкторов кричали в рупоры и стреляли из пулеметов, закрепленных на поясе.

Я перебежала пляж и бросилась в темный океан. Когда вода дошла мне до пояса, я развернулся и упал назад. От холода у меня перехватило дыхание - первый раз намокнуть всегда хуже всего.

Инструкторы используют термин "эволюция" для описания различных заданий или упражнений на тренировках. Одна из первых эволюций, которую мы должны были выполнить на Адской неделе, называлась "Переправа по скалам". Это было в равной степени опасно и страшно. Мы плыли на резиновой лодке к выступу огромных скал, когда прибой был самым сильным.

Ночь была безлунной. Все, что я мог видеть, - это зеленые химические огни на наших спасательных жилетах и далекие фары грузовиков поддержки на пляже. Волны было трудно разглядеть, но мы слышали, как они с грохотом разбиваются вокруг нас. Я знал, что они большие, потому что, когда они образовывались, огни на пляже исчезали. Мы ждали за пределами зоны прибоя, пока инструкторы не дали сигнал заходить.

Замигал красный химический фонарь - наступило время игры.

Мы понеслись на веслах к скалам. Когда мы прошли метров тридцать, я понял, что мы находимся в зоне удара (опасный участок, где разбиваются волны). Я оглянулся на растущую десятифутовую стену воды и подумал: "О, черт, нас сейчас разобьют". Мы быстро набирали скорость, одолевая волну. Я греб изо всех сил, но нос зарывался в воду, и не успели мы опомниться, как наша лодка перевернулась набок, и нас выбросило. Я ухватился за весло, закрыл лицо и лег в позу эмбриона. Волна обрушилась, как поршень двигателя, и держала меня под водой, пока я кувыркался, как тряпичная кукла в стиральной машине.

Когда я наконец всплыл, то с облегчением вдохнул воздух. Мне потребовалась секунда, чтобы сориентироваться, но когда я увидел химические огни на лодке, то сразу же направился к ней. Все бросились поправлять лодку, а ребята тянули друг друга за спасательные жилеты, когда позади нас обрушилась волна. Белая вода толкала нас вперед, пока мы гребли, стараясь держаться прямо. Мы ехали по ней и готовились к удару, когда приближались к скалам.

По прибытии кокссвайн выпрыгнул с булинем. Мы быстро вышли из лодки. Быстро, но осторожно, потому что если вы упадете между лодкой и валунами при ударе волны, то можете сломать себе кости.

После того как мы перенесли лодку на камни, команда лодки собралась на берегу, спины прямые, глаза вперед, лодка лежит на голове. Команды лодок набирались по росту, потому что везде, где бы мы ни находились, нам приходилось бежать, неся лодку на голове. Все было наперегонки, и "За победу надо платить!" - подбадривали инструкторы. Победивший экипаж лодки получал пятнадцать минут отдыха, в то время как остальной класс был избит. Во всяком случае, я так слышал; моя команда никогда не выигрывала гонки.

Единственное, чего мы с нетерпением ждали каждые шесть часов, - это перерыва, чтобы поесть горячей пищи. Пару раз у нас выдергивали ковер из-под ног, и вместо горячего обеда в теплой столовой мы получали холодные MRE, сидя по пояс в океане. Соленая вода попадала в еду, и я не мог посмотреть вниз, чтобы увидеть, на что попала моя вилка, потому что у меня на голове была лодка.

На второй день инструктор взял меня в прибой одного, что было очень необычно для Hell Week. Он велел мне лечь в воду на глубине двух футов. Примерно через двадцать минут все мое тело неконтролируемо дрожало, пытаясь выработать тепло. В конце концов, это прекратилось. Когда вы бешено трясетесь, это значит, что вам очень холодно. Когда вы перестаете дрожать, это означает, что вы переохладились. Ваше тело трясется не потому, что оно отключается. За этим часто следует делирий.

Инструкторы внимательно следят за тренирующимися и обычно приводят их в зал, когда они еще дрожат. Когда он не дал мне подняться, я начал волноваться, потому что точно не собирался вставать самостоятельно. Я просто надеялся, что не "загипсуюсь" (не потеряю сознание от переохлаждения).

"Иди сюда, Вельзевул!" - наконец крикнул инструктор. Никто не мог произнести мою фамилию, поэтому они заменяли ее всевозможными прозвищами.

Я пришел на пляж и встал перед ним, ожидая, что он начнет задавать мне вопросы, чтобы определить степень моего переохлаждения. Он этого не сделал, просто смотрел на меня.

"Пора уходить".

"Нет, я не собираюсь уходить, инструктор!" сказал я, изображая уверенность.

Его лицо, казалось, смягчилось, и он перешел на другой тон, не сердитый, скорее как отец, дающий совет.

"Послушай, я говорю это не для того, чтобы быть засранцем. Я не пытаюсь заставить тебя бросить учебу, я абсолютно честен с тобой. Ты не закончишь школу, ты не нравишься преподавателям, ты не нравишься классу, и что бы ты ни делал, они не позволят тебе закончить школу. Я говорю серьезно, я говорю тебе это как мужчина мужчине, а не как инструктор в BUD/S. Я думаю, ты крутой парень, но тебе нужно уехать, подготовиться и вернуться через два года, если ты действительно хочешь стать "морским котиком", потому что с этим классом ты не выпустишься".

Инструкторы и раньше били меня по заднице, и много раз пытались заставить меня бросить занятия. Но этот был другим. Он был серьезен, и я мог сказать, что он не лжет. Это означало, что я буду терпеть всю эту боль и страдания без всякой причины. Не было никакого света в конце тоннеля. Никакого хорошего исхода. Это обрушилось на меня как тонна кирпичей.

Я принял его и обработал.

Я мог уволиться и вернуться, когда вылечусь, или пройти через всю эту боль впустую. Казалось бы, выбор очевиден, но я никогда не хотел делать то, что должен был. Услышав это, я действительно не верил, что закончу школу, но и бросать не собирался. Я посмотрел на него и спокойно сказал: "Вам придется выгнать меня, потому что я не уйду".

Это произошло не потому, что я был каким-то крутым, совсем наоборот. Я был 160-фунтовым неуверенным в себе слабаком, над которым издевались, стыдили и унижали на протяжении большей части моей жизни. Я просто не хотел добавлять к этому списку ненависть к себе.

Когда на Адской неделе наступали тяжелые времена, инструкторы пытались соблазнить вас, чтобы вы ушли. Они предлагали горячий шоколад, теплые одеяла и пончики каждому, кто звонил в колокол. Чтобы бросить тренировку, нужно трижды позвонить в колокольчик, означающий, что вы достигли своего предела и не хотите продолжать. Я наблюдал, как парни в гораздо лучшей форме, чем я, которые страдали гораздо меньше, звонили в этот колокольчик.

Иногда я видел парня с тысячелетним взглядом и понимал, что он собирается уйти. Парни становились с блестящими глазами и без эмоций; свет горел, но дома никого не было. Когда они наконец уходили, казалось, что их душу вырвали из тела, и только оболочка человека уходила с пляжа. Иной раз у парня все было хорошо, он улыбался, а потом ни с того ни с сего просто уходил. Но каждый раз, когда я слышал звон колокола, по моему позвоночнику пробегал холодок. Они называют это проклятием BUD/S, потому что это решение будет преследовать их всю оставшуюся жизнь.

Стальной пирс" - это эволюция, известная тем, что заставляла парней бросать занятия. Инструкторы дожидались середины ночи, когда температура была минимальной, а затем привозили ураганные вентиляторы. Они заставили нас раздеться до плавок и велели лечь на холодный стальной пирс. Инструкторы обрызгали нас из шлангов и включили вентиляторы. На моей коже сталь была холоднее, чем океан, но температура тела падала медленнее, более контролируемо, так что можно было дольше тянуть.

Когда я увидел, как первый парень поднялся с пирса и направился к внедорожникам с пенопластовой чашкой горячего шоколада, я зажмурил глаза и сосредоточился на том, чтобы дотянуть до среды. Если ты смог продержаться до вечера среды на Адской неделе, значит, ты справишься, после этого никто не увольняется.

Когда вы проходите через что-то сложное, ставьте перед собой достижимые цели. Не смотрите на это как на семь месяцев ада; принимайте это по дням за раз. Не думайте, что мне придется не спать пять с половиной дней. Смотрите на это как на то, что я просто должен дойти до следующего приема пищи или пройти через эту эволюцию. Если уж совсем хреново, перетерпите минуту за минутой. За минуту можно сделать что угодно.

В среду днем нам наконец дали час сна. Я не собирался спать: моя форма промокла, и я замерз. Я лег на неудобную металлическую койку, натянул на себя спальный мешок и свернулся в клубок, пытаясь согреться.

Я неожиданно проснулся от свиста и пулеметного огня.

"HIT THE SURF!" - кричали инструкторы через рупоры.

Я попытался встать, но мои тазобедренные сгибатели были так зажаты, что я не мог даже раздвинуть ноги. Я выкатился из койки на песок, временно парализованный в позе эмбриона. Я поднялся на ноги и, ковыляя, направился к прибою, думая о том, что в любую секунду мои сгибатели бедра могут порваться.

Каждые двенадцать часов проводился медицинский осмотр. Медики осматривали все травмы, но словесно выражать то, что не угрожает жизни, было не принято. Если вы говорили: "У меня болит спина", то врачи были обязаны что-то сделать. Некоторые ребята использовали это как способ выйти из программы, чтобы избежать унижения от звонка в колокол. Если же они говорили о травме позвоночника или о чем-то серьезном, то врач должен был поставить диагноз и начать лечение, что почти всегда означало вылет из "Адской недели".

Я был в плохом состоянии, но антибиотики подействовали, я все еще отхаркивал блох, но боль в горле прошла. По мере того как я проходил все медицинские осмотры, доктор Мосье удивлялся все больше и больше. В среду он лично осмотрел меня.

"Как ты себя чувствуешь?" - спросил он, надеясь, что я не откажусь.

"Я чувствую себя прекрасно, это так странно. У меня совсем ничего не болит. Мотрин действительно работает, док".

Это был единственный случай, когда ложь в лицо офицеру не приводила к военному трибуналу. Нечестность фактически поощрялась. Доктор Мосье улыбнулся, зная, что я несу полную чушь, и просмотрел мое личное дело. Он протянул руку вниз и ущипнул меня за голень. Неописуемая боль пронзила всю мою ногу. Я вспотел, и слезы навернулись мне на глаза и побежали по щеке.

"Вы уверены?" - спросил он. "Ваша нога кажется очень воспаленной". Он положил большой палец прямо на мой перелом и надавил, словно снимая отпечатки пальцев.

"Хуя! Это просто небольшой ушиб от удара о бревно на О-курсе".

Он держал большой палец на изломе и смотрел на меня. Я перевела взгляд на него, чтобы смотреть глаза в глаза. Это был серьезный проступок. В армии полагается смотреть прямо перед собой и всегда избегать зрительного контакта с кем-то более высокого ранга. Но я посмотрел ему в глаза и, не говоря ни слова, передал все, что хотел сказать: Я могу быть сломлен, но никто из вас, ублюдков, меня не сломает.

Вероятно, я выглядела как большая пизда, по щекам которой текли слезы, но я принимала свои крошечные победы, когда могла их получить. Док Мосье улыбнулся и отпустил большой палец. Он сделал паузу, как будто собирался что-то сказать, но просто уставился на меня с любопытством, которое я истолковал как уважение. Это был единственный раз за все время службы в армии, когда я почувствовал уважение со стороны кого-то выше меня по званию. Мы с ним оба знали, что я закончу Адскую неделю, а он проиграет это пари.

К четвергу я превратился в зомби. Мы только что поставили лодку перед полосой препятствий после длительной пробежки. В следующее мгновение инструкторы закричали на меня. Я действительно заснул стоя, а они кричали мне "бей в прибой!". Обычно крики инструкторов вызывают страх, но впервые я не боялась.

Инструкторы вели себя как хулиганы, наживаясь преимущественно на слабых или напуганных парнях. Теперь, когда я знал, что пройду их главный тест, мое восприятие изменилось. Мистика исчезла, и теперь "морские котики" не казались сверхчеловеками. Как только я стал воспринимать их как обычных людей и снял их с пьедестала в своем воображении, я заметил, что они стали относиться ко мне с большим уважением. Это ничем не отличается от женщин: когда вы ставите людей на пьедестал, они знают, что им там не место, и меньше уважают вас за то, что вы их туда поставили.

Ситуация становилась все хуже, но мои перспективы улучшались. Колени болели, тело ломило, а жгучая боль в голенях, как маяк в темноте, постоянно напоминала мне, что это не сон. Хорошая новость заключалась в том, что я так долго испытывал боль, что научился смиряться с ее присутствием. Как только вы достигаете определенной точки дискомфорта, появляется уверенность, потому что вы знаете, что хуже уже быть не может.

Двадцать четыре часа спустя я обнаружил, что делаю сальто назад в густой грязи. Мои глаза горели, уши были заложены, и я задыхался от соленой воды, попавшей мне в нос. Я смеялся, потому что они каким-то образом придумали, как сделать еще хуже - впечатляюще, правда.

Я ползком пробирался через разрушительные ямы под колючей проволокой. Каждый порез, сыпь, синяк и открытая рана на моем теле горели от пороха и мерзкого дерьма в той жиже, через которую нам пришлось пробираться. Но все это было неважно, потому что я знал, что скоро все закончится.

Мы вернулись на базу, и командир вышел к нам, чтобы сообщить, что "Адская неделя" обеспечена. Я помню, как гордо стоял там на пляже, надеясь, что он заметит и узнает меня. Он должен был узнать. Мы начинали со 119 парней, и нас осталось только 17. Я был уверен, что получу хотя бы улыбку или кивок, может быть, "поздравляю" или "не могу поверить, что ты справился!". Он повернулся и ушел.

Из всей боли, которую я пережил, и всего того ада, который устроили мне инструкторы, больше всего ранило то, что командир просто не признал меня. Для нас была приготовлена пицца и коричневые футболки. Я надел футболку, пошатываясь, дошел до своего джипа и поехал в гостиницу.

Я совершил невообразимое, но мне казалось, что всем наплевать. Как будто выиграл в лотерею и обнаружил, что ты последний человек на земле.

Глава 14. Стероиды Тихуаны

На следующий день после окончания Адской недели мне исполнилось девятнадцать, и на день рождения отец снял для меня номер в отеле "Отель дель Коронадо", чтобы восстановить силы. Я был до крайности измотан, но ни за что на свете не мог спать больше часа или двух за раз. Каждый раз, просыпаясь, я чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Боль, казалось, усиливалась, и все вокруг с каждым часом становилось все более опухшим. Лодыжки не хотели сгибаться, а ступни напоминали резиновые перчатки, которые надули, как воздушные шарики. Большая часть ногтей на ногах отвалилась из-за отека, а голени болели так сильно, что даже мысль о прикосновении к ним заставляла меня вздрагивать. ITBS в коленях превратился из мячика для гольфа в пасхальное яйцо, а тендинит разгибателей стал настолько сильным, что я не могла поднять ногу вверх ни на дюйм. Вдобавок ко всему, я не могла больше принимать Motrin от боли и отеков, потому что он прожигал дыру в моем желудке.

Когда я очнулся от второго сна, мое тело затекло настолько, что мне пришлось буквально ползти к туалету, чтобы не описаться, потому что ходить было уже невозможно. Пока я полз, я вспомнил, как нагло смеялся над одним из медперсонала, который предложил мне костыли после того, как мы закрепили "Адскую неделю". Если бы только он мог видеть меня сейчас, подумал я.

Тренировки начались в понедельник утром, как обычно, только вместо бега в течение недели разрешалось ходить. Некоторые ребята быстро восстановились, но только не я. Я был в плохой физической форме, но, честно говоря, в еще худшей душевной.

Я заметил, что, когда я работаю над чем-то очень усердно, по завершении работы я чувствую меланхолию. Я выложил все, что у меня было, чтобы закончить "Адскую неделю", и это осталось самым трудным делом в моей жизни. Может, потому что я ожидал почувствовать себя счастливее, а может, из-за подавленного уровня гормонов, но я действительно чувствовал себя дерьмово. Вместо того чтобы чувствовать себя так, будто я взобрался на гору, я скорее чувствовал себя так, будто упал с нее.

Я продержался еще три недели на тренировках, прежде чем взорваться. Док Мосье был единственным человеком, который знал о моих стрессовых переломах. Инструкторы просто считали меня говнюком, который плохо бегает, что было правдой, но переломы ног, конечно, не помогали. Я хромал, прыгал и скакал галопом, пытаясь уменьшить давление на голени, но боль была совершенно изнуряющей. Как бы я ни старался, я не мог преодолеть четырехмильную дистанцию менее чем за тридцать две минуты.

Инструкторы отправили меня в медпункт, и я получил откат. Я должен был продолжить обучение со следующим классом через два месяца, после того как они закончат "Адскую неделю", и мне поручили дежурить на квартердеке в дневное время. Когда вы получаете такое назначение, вам не полагается покидать базу в течение всего двадцатичетырехчасового "дежурного дня". Однако я нес вахту каждый день и жил за пределами базы. По букве закона мне вообще не разрешалось возвращаться домой, хотя мои вещи, одежда, кровать и все остальное находилось в квартире.

Один из инструкторов, которому я не нравился, заметил мой безошибочно узнаваемый джип, выкатывающийся из ворот, и доложил обо мне. На следующий день меня вызвали на аттестационную комиссию. Я стоял там, застыв как доска, пока инструкторы по очереди рассказывали командиру, какой я плохой исполнитель. Этот суд кенгуру был просто формальностью. Они хотели, чтобы я ушел, и я ничего не мог сказать или сделать, чтобы изменить это. Впоследствии меня отчислили из учебки и поместили в X-Division, где содержатся уволившиеся, ожидающие приказа к следующему месту службы.

Я пришел в "Икс-Дивижн" с острым ощущением на плече. Я прошел через все это напрасно, через боль, холод, и сейчас я был рядом с теми, кто звонил в колокол в первый день. У меня отобрали коричневую рубашку - вещь, которой я гордился больше всего на свете. Я носил ее всего несколько недель, но мне было приятно, что меня уважают за то, что я заслужил. Теперь я снова был на дне. Снова стал неудачником.

Мое тело еще не восстановилось после Адской недели, и я был в плохом психологическом состоянии, потому что уровень кортизола был очень высоким, а тестостерона - низким. Мой приятель Мэтт из школы Квотермейна был в похожей ситуации. Он был отстранен от тренировок по медицинским показаниям после травмы спины, и его ум работал так же, как и мой.

"Хочешь поехать в Тихуану и пострелять?" спросил я.

"К черту, поехали".

Я не раз задумывался о стероидах с тех пор, как увидел, как мой кузен набрал двадцать фунтов мышц за одно лето на тяжелом цикле Дианабола. За подобную поездку в Мексику можно было угодить в военную тюрьму, но нам с Мэттом казалось, что терять нам особо нечего. До появления Google и YouTube информация о соках (приеме стероидов) была ограничена, но я прочитал пару книг, так что не летел вслепую.

Автобус высадил нас прямо перед границей, и мы зашли в ближайшую аптеку. "У вас есть стероиды?" спросил я. Единственный анаболический стероид, который у них был, - это пятидесятимиллиграммовый редиджект Дека-Дураболин. Я читал, что дека довольно безопасна, поэтому я опустил свои ящики в задней части аптеки для какого-то парня, который едва говорил по-английски и не слишком заботился о надлежащей стерилизации. Он протер место спиртом, затем открытой ладонью шлепнул меня по заднице, после чего воткнул в меня иглу восемнадцатого калибра и вколол два кубика масла общим объемом 100 миллиграммов. Позже я узнал, что массивная игла была примерно в два раза больше, чем нужно, а дозировка Deca была абсурдно мала. Маленькая доза или нет, но это дерьмо сработало. Мое тело наконец-то начало восстанавливаться, и через несколько дней я чувствовал себя лучше, чем за последние месяцы. Я увеличил количество потребляемых калорий и начал поднимать тяжести.