Навеки вместе

Свежий ветерок овевал разгоряченное лицо Робин, облокотившейся на балюстраду. Он приносил из подсвеченного разноцветными огоньками парка ароматы ночных цветов и предчувствие чего-то необыкновенного, сказочного.

Город с его каменными зданиями, мчащимися машинами и людской суетой, казалось, остался где-то за тридевять земель.

И даже шум вечеринки за закрытыми стеклянными дверями не мешал уединению молодой женщины. А ведь еще совсем недавно она просто не мыслила своего существования без праздной, весело галдящей толпы. А теперь ее вдруг перестали прельщать разудалые сборища приятелей и степенные светские рауты.

И не потому, что ее не замечали или она оказывалась обойденной мужским вниманием. Совсем нет! Просто там не было того единственного мужчины, которого она ждала. С серыми проницательными глазами, черными как вороново крыло волосами и твердыми губами… Откуда Робин знала, как он выглядит, ей было невдомек, но она не сомневалась, что узнает его, едва увидев.

И вот сейчас он должен был появиться – никто на свете не мог бы убедить ее в обратном. Поэтому-то Робин и проскользнула незамеченной на эту безлюдную террасу, освещенную романтическим светом луны и фонариками в парке. Лучшего места для долгожданной встречи трудно придумать.

Сердце ее замерло, когда раздался звук открываемой двери – теперь Робин была уже не одна. Ей не надо было даже поворачиваться, чтобы понять: ее мечта сбылась! Затем послышались тихие шаги…

Но что это? В сердце Робин заполз неодолимый страх. Откуда-то повеяло холодом, заставив женщину задрожать. Звуки за ее спиной становились все более громкими… и угрожающими. Теперь она уже не могла повернуться, потому что ее сковал леденящий кровь ужас…

Резко приподнявшись на кровати, с волосами, вставшими дыбом если не в прямом, то в переносном смысле, Робин напрягла слух в ожидании дальнейших тревожных звуков. Звуков, которые раздавались отнюдь не в ее сне. То, что внизу кто-то был, не вызывало сомнений. Вопрос заключался в следующем: животное это или человек.

Разумнее всего, пожалуй, было бы оставаться на месте. Но если окажется, что в дом проник грабитель, лучше спугнуть его шумом, пока он еще не поднялся на второй этаж. Впрочем, мелькнуло у нее в голове, когда это она разумно обосновывала свои поступки?

Котел, должно быть, вышел из строя, подумала Робин, ощутив вдруг пронизывающий холод, когда кралась по узкой лестничной площадке. Если уж случаются неполадки с отоплением, то непременно в самую холодную ночь в году!

Неосмотрительно свесившись через шаткие перила, она увидела в кухне свет карманного фонарика и одновременно услышала звук открываемых и закрываемых ящиков, сопровождаемый приглушенными проклятиями. Несомненно, человек и, несомненно, мужчина! Ни то ни другое определение не принесло ей облегчения.

Возможно, крика будет достаточно, чтобы заставить злоумышленника переменить планы. Но что, если он догадается, что в доме одна женщина?

К стене была прислонена палка, которой открывали люк, ведущий на чердак.

Не Бог весть какое оружие, но лучше, чем ничего, если придется защищаться.

На курсах самообороны, которые она посещала в прошлом году, рассказывали о ближнем бое. И Робин могла порассуждать о сокрушительном эффекте нацеленной точно в пах коленки или кончиков пальцев, резко ударяющих по горлу, однако ей еще не приходилось применять эти знания на практике.

Взяв палку, она с силой ударила ею по перилам, одновременно выкрикнув:

– Шон! Внизу кто-то есть!

Раздался внезапный треск, и секция перил, на которую она опиралась, пришла в движение, потащив ее за собой. Она, словно обезьяна, повисла на полуоторвавшейся опоре, палка с грохотом упала на пол холла. Падать было невысоко, но внизу лежал только тонкий коврик, и Робин сомневалась, стоит ли выпускать из рук «соломинку». Хотя, судя по треску, у нее совсем скоро не останется выбора.

Все эти соображения моментально вылетели у нее из головы, когда две крепкие руки обхватили ее лодыжки. Она яростно заизвивалась, пытаясь избавиться от железной хватки.

– Убирайтесь! – завопила Робин. – Сейчас же убирайтесь!

– Хочешь, чтобы я позволил тебе упасть? – спросил до боли знакомый голос, повергнув ее в еще более глубокий шок. – Не могла бы ты отцепиться, если, конечно, не хочешь забрать все это с собой? Давай! Я тебя поймаю.

Предложенный выбор был весьма сомнительным, но, как справедливо заметил Пол, ее опора вот-вот могла оказаться причиной ее погибели. Глубоко вдохнув и зажмурив глаза, она разжала руки…

Спаситель и не думал ставить Робин на ноги, продолжая без всяких усилий удерживать ее на весу. Рукой, крепко прижатой к его груди, она ощущала колючую шерсть свитера, а под ним – мерное биение сердца. Ее собственное стучало, словно отбойный молоток, и причиной тому было не только падение.

Как давно эти руки обнимали ее последний раз!

– Поставь меня! – приказала Робин, криком отпугивая воспоминания. – Что ты вообще здесь делаешь?!

– Присматриваю за тобой. Что же еще? И не зря, учитывая твои упражнения в духе Тарзана.

– Чего не случилось бы, если бы ты сюда не вломился, – заметила она. – И будь любезен, отпусти меня.

Он так и поступил, причем весьма бесцеремонно, – грохнув ее пятками об пол. В потемках серые глаза казались почти черными, но отчетливо выделялись углы и плоскости красивого лица и твердые линии рта, когда-то возбуждавшего в ней неистовое желание. Толстый белый свитер делал его плечи еще шире, а тот факт, что она была босиком, позволял ему возвышаться над ней на добрых семь дюймов.

– К твоему сведению, я не вламывался, – сказал Пол. – Ты оставила незапертой заднюю дверь. – Короткая пауза, перемена интонации, – Похоже, твой Шон спит очень крепко!

Слишком смущенная, чтобы помнить о своей мгновенной выдумке, Робин с недоумением посмотрела на него.

– А откуда ты знаешь о… – Она резко оборвала себя, прикрыв рукой рот. Здесь больше никого нет, – призналась Робин. – Я просто хотела создать впечатление, что в доме есть мужчина.

Пол скривил губы.

– В доме действительно есть мужчина. И, должен добавить, изрядно замерзший и проголодавшийся. Я бы приехал сюда гораздо раньше, если бы не заносы на дорогах.

Робин свела брови.

– Какие заносы?

– Из снега, конечно. Кое-где навалило не меньше фута.

Она нахмурилась еще больше.

– Но когда я ложилась, снега не было и в помине.

– И когда же это было?

– Думаю, около одиннадцати.

– А сейчас около четырех, и снегопад еще продолжается. Мне повезло, что я вообще сюда попал. Эту заброшенную дорогу и в хорошую-то погоду мудрено найти!

– Именно поэтому тетя и купила этот коттедж. Она любит уединение.

Кровь уже не так бешено неслась по жилам, и Робин поежилась, почувствовав, как холод вновь охватывает ее. Только теперь она вспомнила, что на ней ничего нет, кроме шелковой ночной рубашки. Она не сомневалась, что и Пол догадался об этом, когда держал ее в руках. Потребовать ответов на многочисленные как, зачем и почему можно и потом, когда она что-то накинет на себя.

– Если не собираешься возвращаться в постель, тогда тебе лучше одеться, укрепил ее намерения Пол. – Только сначала скажи, где лежат запасные пробки.

Найти их с фонариком – задача не из легких.

– Хочешь сказать, что и электричество неисправно? – спросила Робин и тут же прикусила язык, заметив в серых глазах насмешливое выражение.

– Да, пробки перегорели. Если не окажется запасных, придется посетить дровяной сарай и надеяться на то, что каминную трубу недавно чистили.

Робин в этом сомневалась. Ее тетя никогда не придавала особого значения подобным житейским мелочам. Вряд ли и жена фермера, которая вела здесь хозяйство, проявила инициативу. Как бы то ни было, не стоило сейчас беспокоиться об этом. Если нужно воспользоваться камином, значит, им нужно воспользоваться – закопчен он или нет.

– Попробуй поискать в шкафчике над кухонной раковиной, – сказала она, смутно припоминая, что видела там какие-то провода и тому подобное. Робин уже начинала дрожать по-настоящему. – Второй ящик снизу, кажется.

– Будем надеяться, что ты окажешься права. – Говоря это, Пол отвернулся, включив фонарик, который извлек неизвестно откуда. – Увидимся через минуту-другую, если все будет в порядке. И будь осторожнее на лестничной площадке, – добавил он через плечо.

«Какая заботливость!» – чуть было не вырвалось у Робин, однако сарказм был не тем оружием, которым можно было победить ее мужа. Оставляя в стороне вопрос о том, как он ее нашел, что такое из ряда вон выходящее должно было случиться, чтобы заставить его отправиться на поиски, недоумевала она, поднимаясь по лестнице. За полтора года, прошедшие с тех пор, как расстались, они едва ли виделись пару раз.

Может, он решил, что пришло время поговорить о разводе? Однажды приняв решение, Пол действовал невзирая ни на какие препятствия. Что ж, тем лучше для меня, невесело подумала Робин, стараясь не обращать внимания на ноющую боль где-то внутри. Это поможет ей определиться в своих отношениях с Шоном.

Вернувшись в спальню, она натянула теплые брюки и свитер цвета морской волны. Кожаные ботинки на меху были мало похожи на домашнюю обувь, но, даже если Пол разберется с электричеством, потребуется время, чтобы дом опять нагрелся, а пальцы на ее ногах уже превратились в ледышки…

Говоря о погоде, Пол ничуть не преувеличивал, убедилась Робин, посмотрев в окно на белый саван, окутавший все вокруг. А судя по сугробу на кузове джипа, стоявшего перед гаражом, он не соврал и когда сказал про заносы. Ну и сам виноват! Мог бы повернуть обратно, поняв, что начался снегопад. И то, что он родился упрямцем, его ничуть не оправдывает.

Должно быть, ложась спать, Робин оставила лампу на туалетном столике включенной, поскольку та внезапно загорелась, и одновременно раздалось уютное жужжание отопительной системы. К оконному стеклу вернулась способность отражать, и на нем появилось изображение живого, немного капризного лица с маленьким упрямым подбородком и широко расставленными, слегка раскосыми зелеными глазами. Кошачьими, как называл их Пол. Если бы у меня было и кошачье чутье, когда я впервые встретила его, с иронией подумала Робин, мне бы удалось избежать последовавших за тем сердечных мук.

Отвернувшись от окна, она взяла с туалетного столика заколку и закрепила на затылке водопад пшенично-золотистых волос, не переставая дрожать от холода. Ей просто необходимо было выпить чего-нибудь горячего. И съесть хороший кусок окорока.

Запах жарящегося бекона достиг ноздрей, когда она спускалась в кухню. Пол явно не терял времени даром и обследовал ее припасы.

– Надеюсь, ты приготовил на двоих? – изображая беспечность, спросила она, входя в уютную кухню в бежевых тонах, обставленную сосновой мебелью. – Если уж меня подняли в несусветную рань, я хочу получить все сполна!

– Всем хватит! – заверил ее Пол. – Одно яйцо или два?

– Одного достаточно, спасибо.

Робин уселась за стол, стоявший посредине, наблюдая за тем, как он мастерски разбивает яйца о край сковороды одной рукой. Если бы она попыталась повторить этот трюк, то яйца закончили бы свое существование где угодно, но только не на сковороде!

Не зарабатывай он себе на жизнь писательским трудом, Пол вполне мог бы достичь не меньших успехов в поварском искусстве. Ее муж вообще обладает массой талантов. А она уже успела забыть об этой его особенности.

Но вот о чем она помнила с пугающей отчетливостью, так это о том, как он воздействовал на ее чувства. Пол был великолепно сложен: широкие плечи, узкий таз, крепкие мускулистые бедра. Глубоко внутри у нее все дрожало при одном лишь воспоминании, как его руки с длинными, чувственными, поразительно умелыми пальцами касались ее тела. Насколько она могла судить о Шоне, тот не способен был вызвать в ней такой накал страсти.

– Как поживает Эдна? – стараясь говорить безразлично, спросила она.

– Понятия не имею, – в тон ей ответил Пол, переворачивая яйца так, чтобы остался целым желток, как она и любила.

Сердце дрогнуло, и Робин попыталась совладать с непокорными чувствами.

– С чьей стороны потерян интерес? – с похвальным спокойствием спросила она.

– С обеих. – Пол переложил яичницу в стоявшие наготове тарелки, на которых уже красовались бекон и помидоры, выключил плиту и принес тарелки на уже накрытый стол. – Давай-ка ешь, пока горячее. Кофе в кофейнике.

– Как всегда, на высоте, – прокомментировала Робин, когда он уселся напротив. На этот раз ей не удалось скрыть дрожи в голосе. – Электрик, повар, выдающийся писатель – существует ли какая-нибудь область, в которой бы ты не преуспел?

Пол иронично приподнял брови, и это вызвало легкую краску на ее лице и еще большее напряжение мышц живота. Я абсолютно не в силах противостоять ему, с отчаянием подумала Робин.

– В любви, например, мне явно не везет, – сказал Пол. – Похоже, я просто не в состоянии удержать своих женщин.

– Возможно, из-за того, что ты слишком боишься обязательств, – парировала Робин. – Ты женился на мне только потому, что иначе я тебе не досталась бы.

Но прелесть новизны скоро прошла!

Серые глаза не отразили никаких чувств.

– Она бы продлилась намного дольше, если бы ты демонстративно не хлопнула дверью.

– Я хлопнула дверью, по твоему неудачному выражению, из-за того, что не собиралась делить тебя с другой женщиной! Или правильнее будет сказать – с другими женщинами? – Робин была настолько возмущена обвинением Пола, что не могла более сохранять внешнего самообладания. Глаза пылали зеленым пламенем, ногти впились в ладони, и она с трудом сдерживала желание ударить по худощавой твердой щеке. – А чего ты ожидал? Что я похлопаю тебя по плечу и скажу «так держать»?

На какое-то мгновение в серых глазах вспыхнул ответный огонь, под утренней щетиной заиграли желваки, но затем лицо Пола вновь расслабилось, и он коротко пожал плечами.

– Открылись все шлюзы ее чувств, да?

Робин знала, что он намеренно использовал клише: камешек в ее огород.

Возможно, она и впрямь злоупотребляла порой в своих работах подобными выражениями. Но успех есть успех, в каком бы жанре его ни достичь.

– Ты прав, – сказала она, беря в руки себя, а также нож и вилку. – Нет смысла разгребать потухшие угли.

Несколько минут назад Робин умирала от голода, а сейчас давилась едой.

Пол же ел с удовольствием, по-видимому мало смущенный перепалкой. Но разве когда-нибудь она могла надолго проникнуть за завесу непроницаемости, которой он себя окружал? Разве когда-нибудь он открыто и непосредственно выражал свои чувства? Пол женился на ней потому, что этого требовало его мужское самолюбие, а вовсе не по любви. Он не узнал бы любовь, даже если бы столкнулся с ней нос к носу!

Только когда они закончили есть и перешли к кофе, Робин почувствовала себя достаточно успокоившейся, чтобы продолжить разговор.

– Как ты узнал, где я нахожусь? – спросила она.

– Связался с твоей матерью, когда самостоятельные поиски не увенчались успехом. Она навела меня на след.

Видимо, в надежде на воссоединение, подумала Робин. Ее мать всегда была высокого мнения о Поле – высокого до такой степени, что не могла решить, на чьей она стороне, когда дело дошло до разрыва.

– Ты бы мог просто позвонить, – заметила она.

Серые глаза сохраняли спокойствие.

– Это не телефонный разговор.

– Хочешь поговорить о разводе? – ровным голосом спросила Робин.

Несколько мгновений Пол молча рассматривал ее, а затем все с тем же непроницаемым лицом ответил вопросом на вопрос:

– С какой стати ты решила, что я захочу развода?

– То есть теперь, когда Эдна тебя оставила? – Робин пожала плечами с равнодушием, от которого на самом деле была крайне далека. – Сомневаюсь, что все это время ты хранил мне верность. В любом случае я не вижу иных причин, которые могли бы заставить тебя последовать за мной.

– Вопрос, который я не перестаю себе задавать, – это почему ты вообще здесь оказалась? – сказал он. – Ты сейчас ничего не пишешь, и поэтому вряд ли дело в том, что ты ищешь уединения и покоя.

– А откуда ты знаешь, что я ничего не пишу? – спросила она, не желая признаваться в истинных причинах, заставивших ее на время искать одиночества.

– Поинтересовался у твоей издательницы. Соня сказала, что ты взяла отпуск.

– Так и есть. Зимний отпуск. Этот коттедж ничуть не хуже любого другого места для кратковременной передышки.

– Летом – согласен. Но сейчас, позволь заметить, твои апартаменты намного лучше.

– Квартира, – многозначительно поправила она его. – Намного более скромная, чем твое жилище. Полагаю, ты сохранил его?

Пол скривил губы.

– Я сохранил его. И дом тоже. Но об этом ты конечно же знаешь. Вряд ли я смог бы избавиться от него без твоего ведома – даже если бы захотел.

– Ты волен делать с ним все, что угодно, – ответила Робин. – Ведь он оплачен из твоих денег. А я, кажется, ясно дала понять, что ничего твоего мне не нужно. Пол… независимо от того, в каких размерах и формах это предлагается.

Он поморщился.

– Если хочешь меня спровоцировать, ты на верном пути.

Она деланно округлила глаза.

– Боже меня упаси!

– Прекрати вести себя как твои героини! – раздраженно воскликнул Пол. Если, конечно, не рассчитываешь, что я поведу себя как твои герои.

– Учитывая то, что ты не прочел ни одной моей книги, как ты можешь судить о поведении моих героев? – парировала Робин.

Его губы растянулись в насмешливой улыбке.

– Я прочел достаточно, чтобы понять: они не тряпки. Да и ты никогда не влюбилась бы в меня, если бы предпочитала покладистых мужчин.

Тонко подмечено, вынуждена была признать Робин. Он был единственным из всех известных ей мужчин, кто хотя бы отчасти напоминал описываемый ею тип.

Различие заключалось в том, что действиями своих героев руководила она, в то время как Пол жил по собственным законам.

– Существует такая вещь, как чувство меры, – заметила Робин, пытаясь хотя бы в малейшей степени соблюсти то, о чем говорила. – И еще такая, как верность. А ты явно полагал, что можешь пользоваться всеми преимуществами брака, ничуть не умеряя холостяцких инстинктов.

Удобно устроившись в кресле – ноги вытянуты, руки закинуты за голову, Пол был потрясающе красив, несмотря на щетину, покрывавшую подбородок, и смотрел на нее без тени стыда и раскаяния.

– Это мы уже проходили. Я не намерен выслушивать одно и то же. Если мы начнем все сначала, то именно с этого момента.

– Начнем сначала?! – Робин в изумлении уставилась на него. – Если ты хоть на мгновение подумал, что я…

– Ты меня не дослушала. – Пол по-прежнему казался абсолютно спокойным. Для этого есть очень веские причины.

– Назови хотя бы одну! – потребовала она, восстанавливая контроль если не над всеми, то хотя бы над некоторыми из своих чувств.

Серые глаза будто ощупали ее лицо, не пропустив ни единой детали, а затем опустились ниже, на верхнюю половину тела, не скрытую столешницей. И когда взгляд остановился на возвышениях грудей под свитером, его рот растянулся в улыбке.

– Полагаю, что это очевидно. Я по-прежнему хочу тебя, Робин. И никогда не переставал хотеть.

– Но я не хочу тебя!

Бессовестная ложь! Горячий ток крови по венам, гулкие удары сердца, отдающиеся в ушах, напряжение, сковавшее тело, были слишком явными признаками охватившего ее возбуждения. Она неловко поднялась, вцепившись в столешницу с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Я бы не вернулась к тебе, даже если бы мы остались последними людьми на Земле!

– Тебя бы заставила твоя гражданская совесть, – заметил Пол, удивленный ее горячностью. – Это был бы единственный способ восстановить популяцию.

– Я бы скорее ограбила банк спермы, чем позволила тебе приблизиться ко мне! – выпалила она, не заботясь о том, насколько смехотворно ее возражение.

– Я всегда знала, что ты самонадеян, но это именно тот случай, когда тебе не удастся настоять на своем.

– Существует такая вещь, как перебор, – сухо заметил он. – Простое «нет» прозвучало бы намного убедительнее. – А это…

Пол оперся руками о стол и встал одним ловким движением, подчеркнутая неторопливость которого не могла скрыть его цели. Сердце Робин забилось с новой силой. Она отпрянула, но не слишком далеко, поскольку помешал стул, стоявший за спиной.

– Немедленно прекрати! – приказала Робин. – Что бы ты ни затевал, прекрати сейчас же!

– Никаких затей, – сказал он. – Когда слова бессильны, остается только действовать. – Пол перехватил кулак, направленный в его челюсть, прежде чем тот успел войти в соприкосновение с ней, и покачал головой с насмешливым осуждением. – Оставь свою театральщину. Это жизнь.

Поняв тщету дальнейших словесных и физических протестов, Робин подчеркнуто вяло подчинилась, когда Пол заключил ее в объятия, и решила просто ничем его не поощрять. Вот только плоть в отличие от решительно настроенного разума отказывалась подчиняться. Она осознала это, почувствовав безошибочный трепет внутри при прикосновении к подтянутому мускулистому телу. Тепло его ладоней на спине, казалось, прожигало насквозь одежду и опаляло кожу. Руки опускались все ниже и ниже, до тех пор, пока не накрыли ягодицы и не прижали Робин еще крепче к отвердевшему свидетельству его мужественности. Глаза следили за ее лицом, отмечая непроизвольную реакцию.

Пол опустил голову, губы легко коснулись ее рта, двигаясь медленно, дразня и постепенно растапливая сопротивление, – до тех пор пока Робин не прекратила внутреннюю борьбу и не начала безоглядно отвечать ему.

Ее губы смягчились и приоткрылись, двигаясь в согласии с его ртом, тело уже добровольно прильнуло к нему, руки скользнули к его шее. Как долго она была лишена этого! Невероятно долго! Робин уже почти забыла, каково это желать с такой всепоглощающей страстью.

Длинные умные пальцы нашли нижний край ее свитера и скользнули вверх по обнаженной коже. Она не позаботилась надеть лифчик, и ее груди наполнили его ладони, соски превратились в ноющие пики под умелыми ласкающими круговыми движениями.

Только когда Пол вновь опустил руки, чтобы пробраться под эластичный пояс брюк, она смогла отчасти восстановить контроль над собой. Потребовалась вся сила воли, чтобы перестать плыть по течению и вцепиться в его запястья.

– Хватит! – выдавила она, тяжело и часто дыша.

Его дыхание было лишь слегка прерывистым.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно! – Неведомо откуда взявшиеся душевные и физические силы позволили Робин отвести его руки и отпрыгнуть в сторону. Ухватившись за стул, она поставила его между ними и с презрительным, насколько это было возможно, видом сказала:

– Уверена не меньше, чем тогда, когда ты впервые опробовал на мне свои методы.

– Разница заключается в том, что тогда ты не знала, от чего отказываешься. – Пол даже не попытался отставить стул в сторону. Огонек в глазах свидетельствовал о том, что он скорее забавляется, чем испытывает недовольство. – Ладно, у нас достаточно времени. Похоже, мы пробудем в заточении не меньше двух дней.

– Это ничего не изменит. – Робин все больше брала себя в руки – по крайней мере, внешне. – Если ты снова прикоснешься ко мне, я сделаю тебя калекой на всю жизнь!

Засунув руки в карманы и прислонившись к ближайшему шкафу. Пол с интересом посмотрел на нее.

– И как же ты предполагаешь это сделать?

– Узнаешь, когда возобновишь свои попытки! – выпалила она. – Держись от меня подальше!

– Боюсь, это будет трудно, поскольку мы все еще муж и жена, – сказал он.

– Я не евнух, как ты со всей отчетливостью понимаешь. Тебе нужно…

– Мне нужно, чтобы ты убрался восвояси, – оборвала его Робин.

Пол покачал головой в притворном сожалении, при этом прядь густых темных волос упала на лоб.

– Увы, невозможно. Как я уже говорил, нам не выбраться отсюда, пока не растает снег. Нужно было думать, прежде чем забираться в такую глушь в феврале.

– Это вовсе не глушь, – возразила задетая вопреки рассудку Робин. – Всего в паре миль отсюда живут люди.

– В данных обстоятельствах они с таким же успехом могли бы жить и на Луне. – Пол оттолкнулся от шкафа и приподнял брови, заметив, что она вновь дернулась к стулу, готовая воспользоваться им как оружием, если он сделает хотя бы шаг в ее сторону. – Не бойся, я больше не собираюсь оказывать на тебя давление… Во всяком случае, не таким способом!

Робин подняла трясущуюся руку и откинула назад разметавшиеся по лицу волосы, только теперь заметив, что лишилась заколки.

– Что бы это могло значить?

– Я же говорил, что для нашего воссоединения есть причины.

Она устало взглянула на Пола, все еще не убежденная в том, что он не возобновит попыток обнять ее.

– Должна сказать тебе сразу: никакая из найденных тобой причин не покажется мне достаточно веской!

– Даже то, что дочь моей сестры может провести остаток детства в приюте?

В серьезности Пола не было никаких сомнений. Все его ехидство как рукой сняло. Робин знала, что его единственная сестра несколько лет назад умерла в Южно-Африканской Республике, оставив трехлетнюю дочь на руках мужа. Знала она и о том, что муж впоследствии прервал все связи с семейством Темпл по причинам, о которых Пол никогда не распространялся.

– Насколько я понимаю, что-то случилось с твоим зятем? —растерянно-смущенно спросила она.

– Несколько недель назад его машина застряла на переезде. Он не успел выскочить. – Голос Пола оставался бесстрастным. – По-видимому, у него нет других родственников, поэтому тамошние власти обратились к бумагам моей сестры. Поскольку наши родители в разводе, я остаюсь единственной надеждой Уэнди.

– Ясно. – Робин помолчала, нахмурив брови. – Я, конечно, сожалею, но никак не могу понять, при чем здесь я?

– При том, что я собираюсь удочерить ее на законных основаниях, а одинокому мужчине ни за что не позволят стать опекуном девятилетней девочки, если это не его дочь. Необходимо уверить власти в том, что наш брак стабилен.

Робин во все глаза уставилась на него, чувствуя, как под ложечкой растет болезненное ощущение. Он хочет вернуть ее не потому, что не может без нее жить, а потому, что иначе ему не позволят удочерить ребенка сестры!

– Это шантаж, – сдавленно проговорила Робин.

– Знаю. – В его голосе звучало все что угодно, только не раскаяние. На лице появилось столь знакомое по их последним случайным встречам застывшее выражение. – Я готов пойти на все ради будущего Уэнди.

– Даже на то, чтобы причинить страдания другому человеку? – У Робин сдавило горло, и она с трудом проталкивала слова:

– Наш брак распался, когда я узнала о тебе и Эдне Пауэлл. Почему от меня ждут, чтобы я обо всем забыла?

– Потому что я прошу тебя об этом. Хорошо… – он поднял руку, принуждаю тебя. Как уже говорил, я не хочу повторять пройденное. Нам нужно начать с чистого листа. – Его голос смягчился. – У нас по-прежнему есть то, что необходимо для удачной попытки. Мы только что убедительно это доказали.

– Ты и впрямь думаешь, что я когда-нибудь снова смогу тебе доверять? —надтреснутым голосом спросила Робин, всем телом дрожа от напряжения.

Серые глаза твердо встретили ее взгляд.

– А разве ты когда-нибудь доверяла мне?

– Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя замуж.

– Ты вышла за меня замуж потому, что я отвечал всем твоим критериям, сказал он. – Давай не будем делать вид, что ты относилась бы ко мне так же, будь я клерком, работающим от звонка до звонка и приносящим домой скромное жалованье. Ты хотела той жизни, о которой пишешь. Тебе нужен был мужчина, удовлетворяющий тебя в постели, и я не припомню, чтобы когда-либо сплоховал там… как, впрочем, и в любом другом месте.

– Это не так! – Ее протест был полон боли. – Я любила тебя!

– Ты любила созданный тобою образ, – безжалостно возразил Пол. – Я был твоим ожившим персонажем. Эту роль я согласен был играть до поры до времени, но не всю жизнь. В каком-то смысле Эдна была моей попыткой выхода из сложившейся ситуации.

– Так, значит, во всем виновата я! – Робин с трудом сдерживалась.

– Нет, – сказал он. – Большая часть вины лежит на мне: я потворствовал твоим фантазиям. По крайней мере, теперь ты видишь меня таким, каков я есть на самом деле.

Робин перевела дыхание и вздернула подбородок, призывая на помощь гордость.

– Вот в этом ты прав как никогда. И я с трудом могу представить тебя в роли идеального отчима для твоей племянницы.

На его лице едва заметно дрогнул мускул, но ни взглядом, ни голосом Пол не показал, что выведен из равновесия.

– Я в состоянии обеспечить ей лучшую жизнь, чем любой детский дом.

Она вынуждена была признать, что в этих словах есть доля истины.

Скупостью Пол не страдал. С ним ребенок никогда не знал бы недостатка в том, что можно купить за деньги. Робин готова была оценить его чувства по отношению к Уэнди, даже восхищаться его намерениями, но чего совершенно не могла принять, так это полного отсутствия заботы о ее чувствах.

– Сожалею, – грубовато сказала она, – но ничем не могу тебе помочь.

– Скажи лучше – не хочешь. – Из его позы исчезла всякая расслабленность, губы и подбородок отвердели.

– Повторяю: я не могу. – Робин заставила себя твердо встретить его взгляд, в котором чувствовалась теперь сталь – свидетельство крайнего нервного напряжения. – У меня… другие планы.

– Какие же именно?

– Я собираюсь выйти замуж за другого человека.

Раздался короткий резкий смешок.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что это двоемужество?

– Я, разумеется, говорю не о завтрашнем дне. – Робин изо всех сил старалась, чтобы голос звучал уверенно. – Шон готов ждать до тех пор, пока я не освобожусь.

– В таком случае ему придется ждать очень долго!

Глаза Робин потемнели. Тщательно подбирая слова, она проговорила:

– Ты не можешь помешать мне развестись с тобой. Пол. Как не можешь и вынудить меня вернуться к тебе. Если тебе нужна женщина в доме, чтобы заботиться об Уэнди, уверена, недостатка в претендентках не будет. Возможно даже, по такому случаю к тебе вернется Эдна.

На этом она остановилась, поняв по выражению его лица, что продолжать значит испытывать судьбу. Пол никогда не прибегал к физическому насилию, но сейчас, казалось, был близок к этому: глубоко засунутые в карман руки, словно с трудом удерживаемые от того, чтобы не сжаться на ее горле, сверлящий взгляд серых глаз.

– Если хочешь легкого развода, тебе придется ради этого потрудиться, отрезал он. – Ты отправишься со мной за Уэнди, а потом поживешь с нами до тех пор, пока законники о ней не забудут. Как только все уладится, ты получишь развод. – Пол непреклонно покачал головой, заметив, что с ее губ готов сорваться протест. – Таково мое предложение. Трех месяцев, будет вполне достаточно.

Судя по всему, с меня будет достаточно и трех дней, оцепенело подумала Робин. Она приехала сюда, намереваясь обстоятельно обдумывать перспективы своих отношений с Шоном, и еще мгновение назад так и не пришла ни к какому решению.

– Правду – в надежде на то, что он правильно все поймет. – Пол не уступал ни дюйма. – Если ты ему небезразлична, он подождет. Обязан подождать! Мне ты нужна больше, чем ему.

Если бы все это затевалось не ради одной Уэнди, с болью подумала она.

Если бы… Робин запретила себе продолжать эту мысль. Все, чего хотел от нее Пол, – это ее присутствия. Порыв, который, казалось, охватил его раньше, был лишь точно рассчитанной атакой на ее чувства с целью подавить любое возможное сопротивление. В конце концов он просто не оставил ей выбора.

Требовалось сердце намного более жестокое, чем ее, чтобы на годы заточить ребенка в казенное учреждение. Но сейчас прежде всего ей нужно определить основные правила игры.

– Если я соглашусь, то только при условии, что ты будешь строго следовать своим обещаниям, – заявила она с мрачной решимостью. – Попробуй еще раз прикоснуться ко мне – и я уйду! Ясно?

– Как Божий день. – Какими бы ни были его истинные чувства, Пол ничем их не обнаружил. – Все, что от тебя требуется, – это помочь мне убедительно изобразить семейную гармонию, когда потребуется. Все остальное время… – Он пожал плечами. – Мы будем просто терпеть друг друга.

Все, с Робин было достаточно! Ее нервы натянулись как струны, с трудом обретенное равновесие пошло насмарку.

– Я собираюсь принять душ, – грубо сообщила она. – Комната для гостей наверху, налево, если твои старания попасть сюда тебя утомили.

Не дожидаясь ответа, Робин повернулась на каблуках и быстро вышла из кухни.

В спальне вновь царили тепло и уют, тяжелая деревянная дверь надежно отгородила ее от остального мира. Забыв о душе, Робин прилегла на кровать и, невидящим взглядом уставившись в потолок, погрузилась в минувшее…

Мне следовало бы лучше знать, как проходят эти вечеринки, думала Робин, изображая вежливый интерес к рассуждениям своего собеседника, всецело поглощенного собой. Должно быть, известный писатель, но как человек редкостный зануда! Оставалось только надеяться, что сама она никогда не будет настолько озабочена собственной популярностью!

Впрочем, шансов обрести ее у меня не так уж много, мелькнула беззаботная мысль. Несмотря на то что любовные романы буквально наводнили книжный рынок, и литературные критики, и средства массовой информации по-прежнему относились к ним скорее как к поводу для шуток. По всеобщему мнению, писали их неудовлетворенные женщины бальзаковского возраста, которым больше нечем было заняться.

Мужчина, с которым она беседовала – вернее, который беседовал с ней, был короток если не в речах, то ростом. Со своими пятью футами шестью дюймами, да еще на трехдюймовых каблуках, она казалась по сравнению с ним гигантом. Робин на мгновение отвела глаза. Ее взгляд наткнулся на мужчину, с откровенным сочувствием смотрящего на нее. Являясь частью небольшой группы, он, казалось, уделял мало внимания разговору, клубившемуся вокруг него. Лишь когда красотка, стоявшая рядом, коснулась его руки, он отвел взгляд с улыбкой, способной вызвать у любой женщины с нормальными реакциями сильное сердцебиение.

Кто бы это мог быть? – гадала Робин, чувствуя, что и ее пульс участился.

И как случилось, что она не заметила его прежде?

Ответ был очевиден: прежде его просто здесь не было. Немного за тридцать, выше шести дюймов ростом, с густыми, блестящими, черными как смоль волосами, абсолютно и безоговорочно мужественным лицом, он казался воплощением самых заветных мечтаний Робин.

Впрочем, внешность лишь половина дела. Не было почти никаких сомнений в том, что при более близком знакомстве он жестоко разочарует ее. Уж слишком нынче головы забиты политикой – вот в чем беда! Прошли те времена, когда мужчины были мужчинами, а женщины – женщинами, и каждый знал, в чем заключается разница!

Когда Робин вновь рискнула посмотреть в ту сторону, ни его, ни сопровождавшей его женщины уже не было на прежнем месте. Какой простор для фантазий на тему «средь шумного бала», почему-то пришло ей в голову. Если бы она описывала эту сцену, далее последовала бы немедленная и взаимная вспышка вожделения!

В конце концов Робин удалось под убедительным предлогом и с подобающими извинениями избавиться от наскучившего собеседника. Если это типичная издательская тусовка, то для меня она будет первой и последней, сказала себе Робин, подкрашивая губы в туалетной комнате. У нее есть более приятные занятия, нежели слоняться без дела, попивая шампанское, и тешить чужое самолюбие. Например, закончить книгу, которую она сейчас пишет.

Прежде чем выйти из комнаты, Робин бросила последний придирчивый взгляд в зеркало и, заправив выбившуюся золотистую прядь волос за ухо, разгладила несуществующую складку на облегающем черном платье.

Может, права была издательница, говоря, что все мои героини – продолжение меня самой? – думала Робин, разглядывая смотревшее на нее из зеркала пикантное личико. Да, действительно, первые три были блондинками, но, как она искренне считала, заметно отличались от нее характером. Как бы то ни было, последнюю она наградила рыжими волосами и соответствующим темпераментом. Робин писала с удовольствием и надеялась, что читать это было тоже интересно. Соня не стала бы ей врать.

Едва выйдя из комнаты, она вновь погрузилась в шумную, душную, прокуренную атмосферу. Кажется, за той двойной дверью находится терраса, припомнила она. Даже принимая в расчет миазмы города, ночной воздух должен быть свежее, чем здесь. Никто не хватится, если она отлучится на несколько минут.

Небо было чистым, апрельская прохлада бодрила. Наслаждаясь ветерком, овевавшим разгоряченные щеки, Робин подошла к балюстраде. В это же время в прошлом году ее первая книга только что появилась на прилавках. За исключением родных и друзей, интерес роман вызвал минимальный, но продавался хорошо. Сейчас, работая по контракту с Соней Барнс, Робин могла считать себя уже состоявшимся писателем. Неплохо для двадцати двух лет, подумала она, позволив себе толику самодовольства.

Конечно, это был риск – оставить престижную работу в адвокатской конторе ради того, чтобы заниматься исключительно писательством, но он окупился с лихвой, и не только в финансовом смысле. В своих книгах она могла уйти от каждодневной рутины – вот в чем заключался главный выигрыш.

– Я вас искал, – проговорил у нее за спиной голос потрясающе глубокого тембра. – Вы здесь не замерзли?

У Робин сжались мышцы живота. Она медленно повернула голову, почему-то зная, кого увидит. Вблизи он еще более завораживал взгляд. Широкие плечи под черным, великолепно скроенным пиджаком, серые глаза, большой, но пропорциональный нос, твердый рот прекрасной формы с полноватой нижней губой, обнаруживающей намек на чувственность. Он, казалось, шагнул сюда прямо со страниц ее романа!

– Нет, – ответила Робин, приложив немало стараний, чтобы голос звучал нормально. – Ни капельки. А вот внутри слишком жарко.

– Ничего удивительного: там вырабатывается огромное количество пара, пошутил он. – У вас был совершенно остекленевший взгляд, когда вы посмотрели на меня. Боюсь, наш Лестер на всех оказывает такое воздействие.

– Вы из его издательства? – осмелилась предположить Робин, уцепившись за слово «наш».

– В каком-то смысле. – Он подошел поближе и встал рядом с ней, облокотившись на балюстраду. Внимательный проницательный взгляд остановился на ее лице; – Я тоже пишу для него.

– О? – Робин была еще больше очарована. – Возможно, я слышала о вас?

– Не исключено. – В его голосе звучали смешливые нотки. – Я пишу под псевдонимом Мэтью Картер, но настоящая моя фамилия Темпл. Для друзей – Пол.

Зеленые глаза округлились. С каждой секундой все лучше и лучше! изумленно подумала Робин.

– Я прочла все, что вы написали! – заявила она, слегка покривив душой. Все ваши книги возглавляют списки бестселлеров!

Темноволосая голова склонилась в полунасмешливом признании.

– Никогда бы не подумал, что они так заинтересуют автора любовных романов.

– Из того, что я пишу романы, вовсе не следует, что и читаю я только их, – с легкой обидой ответила Робин.

– Я вовсе не подвергаю сомнению ваш интеллектуальный уровень, – без тени смущения заметил Пол. – Просто это совсем разные жанры – вот и все.

Уже сожалея о своей обидчивости, Робин решила, что впредь лучше всего не обращать внимания на подобные уколы.

– А кстати, откуда вы узнали, что я пишу романы?

– Навел справки, – ответил он. – Робин Милн, псевдоним Дороти Уивер.

Близка к тому, чтобы стать одним из наиболее плодовитых во всех смыслах авторов Сони Б.

Робин невольно улыбнулась.

– У меня впереди еще долгий путь.

– У вас достаточно времени, чтобы пройти его. – Пол тоже улыбнулся. – Вы и так далеко продвинулись для своих двадцати двух.

– Для ваших тридцати двух вы тоже достигли немалого, – заметила она, пытаясь припомнить, что читала о нем в прессе. – Как могло случиться, что я ни разу не видела ваших фотографий?

Пол пожал плечами.

– Возможно, это оттого, что я не люблю позировать фотографам.

– А вы не делаете того, чего не хотите, – предположила она. – Это свидетельство темпераментной натуры.

– А вы весьма близки к тому, чтобы испытать на себе, каким темпераментным я могу быть, – подхватил он, сверкнув глазами.

– Молчу, молчу! – Робин взмахнула ресницами и приложила к губам палец. Я трепещу!

Его смех тоже ее не разочаровал.

– Должен заметить, вы просто сплошная провокация!

– И на что же я провоцирую? – невинно спросила она и увидела, как в серых глазах зажглись искорки.

– Вот на что, – сказал он, притягивая Робин к себе и отыскивая ее рот с недвусмысленной целью.

Ее целовали далеко не впервые, но этот поцелуй был совершенно отличен от всего, что она знала прежде. Его губы были твердыми, но податливыми и двигались легко, нежно, разъединяя ее губы. Руки, скользнув по предплечьям, нашли теплую обнаженную кожу над глубоким вырезом платья, и большие пальцы принялись поглаживать ее ключицы. Робин потонула в ощущениях, в ушах у нее шумело, каждый нерв словно звенел. Она хотела – ей было просто необходимо! прижаться к нему и почувствовать всем телом эту подтянутую мускулистость.

Чего она не хотела – так это того, чтобы он останавливался. Ее охватило острое чувство потери, когда Пол Темпл поднял голову. Потребовалось большое усилие, чтобы придать лицу подходящее беспечное выражение.

– Какая техника, – пробормотала она. – Должно быть, свидетельствует о большой практике.

Он провел костяшками пальцев по ее щеке и чуть заметно усмехнулся.

– Случалось. Вы голодны?

«Да, но к еде это не имеет никакого отношения», – могла бы сказать ему Робин.

– Как волк!

– Тогда пойдем отсюда. Сначала пообедаем, а потом решим, куда пойти после.

Этот человек не привык, чтобы пренебрегали его вниманием, уж это точно, подумала Робин, не в силах отрицать дрожь возбуждения, вызванную повелительным тоном. Он хотел ее, это читалось в смотревших на нее глазах, но конечно же не собирался добиваться ее. Однако уже само по себе это вдохновляло. Женщина, которая была с ним, давала Робин сто очков вперед в том, что касалось внешности и изысканности, и тем не менее он уходит с ней.

– Мне казалось, вы были не один, – сказала Робин, страшась услышать подтверждение.

Пол на мгновение свел темные брови, а затем лицо его прояснилось.

– Вы имеете в виду Моник? Она мой агент.

– А вы, конечно, никогда не смешиваете дело с удовольствием?

Уголки его губ приподнялись.

– Можно сказать и так.

С этого все и началось. Робин села на кровати, прислонившись спиной к изголовью и обхватив колени руками. Интересно, а как сложилась бы ее жизнь, откажись она тогда пообедать с Полом? Сохранился бы в таком случае его интерес к ней? Может, стоит спросить его об этом? Впрочем, какая теперь разница!

Нужно отдать ему должное, он не пытался затащить ее в постель в первый же вечер. Никакого примитива. Его наступление было сдержанным и начиналось с легчайших поцелуев, заставлявших жаждать большего. В последующие недели оно постепенно развивалось, пока не достигло той точки, когда Робин уже мучительно хотелось уступить, познать то страстное слияние, которое она описывала в своих книгах, но которого никогда не испытывала в действительности.

Робин держалась только потому, что была по уши влюблена и боялась его потерять, после того как он получит все, что она может дать. И тем более не предполагала, что через каких-то два месяца после знакомства выйдет за него замуж…

Скорее благодаря репутации Пола, чем ее собственной, на венчание слетелась толпа репортеров. Робин была почти рада, когда все закончилось и она смогла сбросить атласное свадебное платье и романтически развевающуюся длинную фату, на необходимости которой так настаивала ее мать, и надеть бледно-голубой костюм, который выбрала для приема.

Обед в роскошном отеле, должно быть, стоил ее отцу целого состояния, но он отказался поделить расходы с ней, хотя Робин вполне могла бы оплатить все сама. Ни одной из моих дочерей, заявил он, не придется платить за собственную свадьбу, сколько бы та ни стоила!

Они с Полом быстро нашли общий язык, несмотря на разницу в возрасте.

– До чего же умен твой муж! – заключил отец, прочтя все опубликованные творения Пола. – А какое феноменальное обилие технических подробностей!

После прочтения последней книги мне кажется, я и сам смог бы управлять яхтой. И характер тоже твердый, – с хитрецой добавил он. – Его тебе не обвести вокруг пальца, как всегда удавалось со мной.

– Отец считает тебя образцом совершенства, – шутливо заметила она, когда муж появился на пороге гостиной.

– А что думает его дочь? – спросил Пол, подходя сзади, обхватывая ее за талию и щекоча губами шею под водопадом золотистых волос.

– Что она счастливейшая женщина из живущих? Красивый, богатый муж, прекрасный загородный дом, апартаменты в городе… О чем еще можно мечтать?

Пол медленно улыбнулся и, подняв руки, накрыл выпуклости ее грудей.

– Лучшее еще впереди.

– А ты не боишься, что я тебя разочарую? – пробормотала Робин, всем своим существом откликаясь на ласку. – К тому, что ты обо мне знаешь, я могу оказаться еще и фригидной!

Он тихо рассмеялся.

– Ни за что на свете! Неужели ты считаешь, что я не способен распознать женское возбуждение? Ты так же хочешь заниматься любовью со мной, как и я с тобой.

Она взглянула ему в лицо и, стараясь сохранить легкий, шутливый тон, спросила:

– А ты женился бы на мне, если бы я с тобой спала?

Он снова засмеялся, дразня ее взглядом.

– Этого мы никогда не узнаем, не правда ли?

Совсем не тот ответ, на который она надеялась, но единственный, который смогла получить. Уверения в вечной любви были не в его стиле – Робин это уже поняла. Оставалось удовлетвориться кольцом на пальце.

Они решили переночевать в отеле рядом с аэропортом, чтобы ранним утром отправиться на Ямайку, где собирались провести медовый месяц. Пол заказал ужин со свечами в номер. Наблюдая через стол, как он разливает вино, Робин испытывала желание уколоть себя булавкой, дабы убедиться, что не грезит.

Все слишком прекрасно, чтобы длиться вечно, мелькнула непрошеная мысль, немедленно отброшенная. Этот брак будет самым счастливым на свете! Пройдет двадцать пять лет – и они отпразднуют свою серебряную свадьбу!

– За нас! – предложил Пол, поднимая бокал. – Пусть Фортуна улыбается нам и впредь!

– Так и будет! – с воодушевлением заявила Робин.

Его смех укрепил ее беспочвенную уверенность.

– Врожденный оптимизм!

Смех стих, когда Пол посмотрел на ее лицо, освещенное пламенем свечей, и сияющие глаза.

– Я ждал достаточно долго, – мягко сказал он.

Робин ничего не ответила. Сердце ее билось так, словно хотело вырваться из грудной клетки. Пол поставил бокал и, отодвинув стул, встал. Сейчас, когда этот момент настал, она испугалась. Не самого акта любви, а того, что не сможет удовлетворить его так, как ей страстно хотелось. Воображение, которое Робин использовала при написании книг, не могло в реальной жизни заменить опыт. Пол и до нее был близок с женщинами – женщинами, которые знали, как угодить мужчине.

Беспокойство исчезло, едва он начал целовать ее, вытесненное куда более приятными эмоциями. Робин с жадностью целовала его в ответ, тело двигалось инстинктивно и призывно.

Пол еще раньше снял пиджак. Ее пальцы с неожиданной ловкостью расстегнули рубашку и, распахнув ее, открыли широкую грудь. Она прижалась губами к завиткам темных волос. Его кожа была слегка влажной и солоноватой на вкус и возбуждала сама по себе. Кончиками указательных пальцев Робин забралась под ремень его брюк и, медленно продвигая их, нащупала застежку, спеша расстегнуть ее и прикоснуться к нему так, как не прикасалась прежде ни к одному мужчине.

Он поймал ее руки прежде, чем они смогли преуспеть в своем намерении, поднес к губам и поочередно поцеловал ладони.

– Не сейчас, – пробормотал Пол и, подняв ее на руки так, словно она весила не больше перышка, пронес через комнату и, положив на постель, сдернул сначала свою рубашку, а затем ее блузку и крошечный кружевной лифчик.

Встав на колени рядом с кроватью, он опустил голову, с тем чтобы взять губами по очереди оба ее пульсирующих соска и, играя с ними языком, водить по ним и вокруг них до тех пор, пока Робин не потонула в волнах чувственного наслаждения. Она не помнила, как лишилась остатков одежды, осознав свою наготу лишь тогда, когда Пол провел руками вдоль ее тела.

Робин задвигалась, повинуясь его безмолвным командам Одно восхитительное содрогание за другим сотрясали ее тело, но доставляемого этим облегчения было недостаточно – далеко недостаточно!

– Еще, – хрипло шептала она. – Еще, еще!

Пол гортанно рассмеялся и вскочил на ноги, чтобы избавиться от оставшейся на нем одежды. Робин наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки, дрожа как осиновый лист. Ей и прежде случалось видеть обнаженное мужское тело правда, лишь на художественных изображениях Чего она не видела никогда, так это мужчины, возбужденного до последней степени.

Глаза его потемнели, из горла с хрипом вырывалось дыхание. Пол наклонился и, найдя ее рот своим, приник к нему в долгом глубоком поцелуе, в то время как его тело забалансировало, раздвигая ее бедра, а затем опустилось, чтобы слиться с ней, продвигаясь осторожно и бережно, насколько это было возможно.

Его губы смахнули невольный вскрик при неожиданной боли, целуя и целуя ее до тех пор, пока Робин вновь не вернулась в то состояние, в котором не существует ничего, кроме восхитительного чувства единения.

Какое бы наслаждение он ни доставлял ей до этого, оно не шло ни в какое сравнение с восторгом, воцарившимся внутри нее, когда Пол снова начал двигаться, то замедляя, то ускоряя темп и унося ее с собой к тем берегам, где весь мир сливается в одно сияющее марево…

Робин вернулась на землю, почувствовав, как давит на нее его вес. Темная голова лежала на ее плече. Только когда она пошевелилась. Пол приподнялся на локтях и взглянул на нее с улыбкой на губах.

– Как ты себя чувствуешь?

– Наслажденной, – ответила она.

– Нет такого слова!

– А должно бы быть. – Робин слегка сдвинулась – и округлила глаза, почувствовав что-то между бедер. – Опять!

– Это жалоба?

– Нет, просто удивление, – призналась она. – Я всегда думала, что мужчинам требуется большее время, чтобы… восстановиться.

– Зависит от стимула. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Вы очаровательная, чувственная и бесконечно желанная леди, миссис Темпл. Серые глаза вновь загорелись. – А следовательно…

За окном уже стало совсем светло. Робин взглянула на часы, стоявшие на столике, и с удивлением отметила, что, с тех пор как поднялась в спальню, прошло более трех часов. Она не слышала скрипа деревянных ступеней, значит, Пол по-прежнему оставался внизу. Наверное, заснул на диване в гостиной.

По крайней мере, снегопад вроде бы кончился, но, учитывая, сколько уже навалило, выбраться отсюда в ближайшее время вряд ли удастся. Если только она не дозвонится до фермы и не упросит мистера Флеминга пригнать сюда трактор. Во всяком случае, стоит попытаться. При сложившихся обстоятельствах все что угодно будет лучше, чем это заточение!

Впрочем, вряд ли Пол предпримет новые поползновения сейчас, когда нуждается в ее помощи. Даже если он не кривил душой, говоря, что по-прежнему хочет ее, – это было всего лишь физическое желание, с которым без труда справится. Интересно, а не отсутствие ли глубокого чувства с его стороны в конечном счете оттолкнуло и Эдну? Один лишь секс не способен надолго удержать людей вместе, это Робин знала по собственному горькому опыту…

Первые недели после свадьбы были восхитительными. О лучшей жизни Робин не могла бы и мечтать. Многолюдный и в высшей степени удачный, по-домашнему теплый прием, который они устроили, повлек за собой серию приглашений, и в результате почти все вечера они проводили вне дома. Некоторые из приглашений Пол склонен был отвергнуть, но Робин, наслаждавшаяся завистью отвергнутых соперниц, настаивала на их принятии.

Она испытала нечто вроде шока, когда Пол впервые проявил твердость и наотрез отказался провести очередной вечер в компании.

– Нам надо хотя бы иногда побыть наедине, – сказал он. – Провести длинный неторопливый вечер вдвоем, просто слушая, например, музыку. Какое это наслаждение!

Робин сморщила маленький упрямый нос.

– У нас будет для этого уйма времени, когда мы состаримся и поседеем! Все идут на эту вечеринку!

– В таком случае наше отсутствие вряд ли заметят. – Пол покачал головой, когда она открыла рот, собираясь оспорить это утверждение. – Все, мы не идем.

– Тогда я пойду одна! – вспыхнула Робин, не терпевшая диктата.

Пол едва заметно улыбнулся.

– Думаешь, я тебя отпущу?

– А ты думаешь, что сможешь меня остановить?

– Разумеется.

Он подошел к ней и, весело игнорируя протесты, склонил голову и нашел ее губы с тем, чтобы поцелуем добиться податливой уступчивости.

– Тебе все еще хочется пойти на эту вечеринку? – мягко спросил он долгое время спустя, когда они лежали рядом перед камином, который Пол разжег по случаю ненастной погоды.

– Нет, – прошептала Робин, слишком обессиленная любовными играми, чтобы думать о чем-то еще. – Предпочитаю всю жизнь пролежать с тобой здесь!

Он хрипловато рассмеялся.

– Твои желания для меня закон!

Что-то новенькое! – мелькнуло у нее в голове, прежде чем она всецело сосредоточилась на прикосновениях длинных тонких пальцев к ее груди.

Это была далеко не единственная их размолвка. В течение следующих месяцев Робин поняла, насколько был прав отец в оценке будущего зятя. Нельзя сказать, чтобы ей нужен был мужчина, которого можно обвести вокруг пальца.

Но Пол, случалось, был слишком несговорчив, когда ей очень чего-то хотелось, и не отступал ни на шаг.

– Предполагается, что в браке должны и давать, и брать, – обрушилась она на него однажды, когда он отказался совершить в уик-энд лодочную прогулку по озеру. – И все из-за того, что тебе, видите ли, не нравятся Чендлеры!

– Дело не в том, нравятся они мне или нет, – терпеливо возразил Пол. – Мы впервые встретились с ними всего пару недель назад, а мне требуется более длительное знакомство, чтобы решиться провести с ними пару дней на этой тесной посудине. В любом случае весь уик-энд я собираюсь работать.

– Ты всегда работаешь!

– Неправда. Я на два месяца запоздал с началом книги.

Робин прикусила язык, не рискуя спорить с тем, что, как она знала, было правдой. В ноябре Пол обычно сдавал готовую рукопись для публикации в следующем году, а сейчас была середина октября, и он не дошел даже до половины. И не он один забросил работу. Робин к этому времени тоже обещала Соне закончить роман.

– Прости, – порывисто сказала она. – Я не подумала. Конечно же ты должен работать. Это я виновата в том, что ты не укладываешься в сроки.

– Ты, несомненно, была помехой. – Он снова улыбнулся и нежно погладил ее по щеке. – Впрочем, весьма приятной.

Как всегда, стоило ему прикоснуться к ней – и она воспламенилась. О, как же я его люблю! – мысленно воскликнула Робин, встречая губы Пола. Все остальное не имеет никакого значения.

Так оно и было в действительности. Но в следующие несколько недель ей приходилось прилагать немалые усилия, чтобы умерить свои посягательства на его время.

К Рождеству рукописи у обоих были уже готовы и отпечатаны, а после Нового года они уже наслаждались длительными каникулами на Суматре, которую Пол хотел сделать местом действия следующего романа. Закончив тем временем очередной роман, Робин собиралась в апреле поехать с ним в Иран и была сражена, когда Пол дал ей понять, что брать ее с собой не намерен.

– Мне придется бывать в таких местах, куда я не рискнул бы тащить тебя, сказал он. – И я не настолько тебе доверяю, чтобы надолго оставлять одну в номере отеля. Меня не будет самое большее две недели.

Он оставался непреклонным, несмотря на все ее протесты и обещания, и лишь смиренно пожал плечами, когда она, надувшись, отказалась проводить его в аэропорт. Эти две недели Робин жила в вашингтонской квартире, почти каждый вечер проводя вне дома, в основном с компанией друзей, а однажды – со старым приятелем, внимание которого стало бальзамом для ее израненной души. Нельзя сказать, чтобы она очень веселилась. Без Пола даже шампанское казалось пресным.

Ко времени его возвращения она уже превратилась в самую уступчивую и понимающую жену, которую только видел свет. Вновь оказаться в его объятиях, ощущать его губы своими – какое это было блаженство! Эйфория длилась целых три дня – пока кто-то не счел нужным сообщить Полу о том, как она проводила время в его отсутствие. В ссоре, которая вспыхнула вслед за этим, оба наговорили много обидного. Однако больше всего Робин задели слова Пола о том, что он мог бы предпринять что-нибудь получше, чем жениться на испорченной девчонке.

С тех самых пор все у них пошло наперекосяк. Его предложение подумать о продолжении рода она отвергла с ходу на том основании, что связывать себя детьми в ее-то годы – полное безумие. Следовало бы подумать об этом раньше, возразила Робин, когда Пол заметил, что в его тридцать три он нуждается в отцовстве уже сейчас, а не в каком-то неопределенном будущем.

Постепенно в ней зародилось подозрение, что в жизни мужа существует другая женщина, хотя прямых свидетельств тому не было. Она начала устраивать сцены, намереваясь вывести его из себя. И была очень недовольна тем, что он не позволял ввергнуть себя в состояние, в котором мог бы проговориться.

Пол уже несколько дней был в отъезде, когда наконец пришло подтверждение в виде звонка от Эдны Пауэлл, которая предлагала дать Полу свободу, чтобы он смог жениться на женщине, на которой ему следовало жениться сразу. Не дожидаясь возвращения мужа, Робин упаковала чемоданы и переехала обратно в дом родителей. Она отказывалась верить всему, что говорил Пол, когда вернулся. И он после нескольких неудачных попыток переубедить Робин оставил ее в покое.

Если бы тогда Пол перекинул меня через плечо и притащил к себе силой, я бы, возможно, и поверила тому, что он хочет моего возвращения, с иронией подумала Робин. Именно этого она от него ждала, этого страстно желала.

Только он ничего подобного не сделал, и ей оставалось прийти к заключению, что их брак исчерпал себя.

Избегая приемов, на которых он мог присутствовать, Робин умудрилась почти не сталкиваться с ним. Предложенная финансовая поддержка была гордо отвергнута: она не хотела ни в чем зависеть от него, да ей это и не требовалось. Робин наладила жизнь одинокой женщины, купив собственную квартиру и удовлетворяясь мимолетным флиртом. Но чего сделать так и не смогла – это выбросить его из головы и из сердца. Вновь связаться с ним сейчас – значит накликать беду…

Было уже около девяти часов, когда Робин наконец уговорила себя вновь спуститься вниз. Пол развалился на диване в гостиной, как она и предполагала, но не спал. Он поднял глаза от книги в бумажной обложке, которую читал, и скользнул притворно равнодушным взглядом по Робин, возникшей в дверном проеме.

– Весьма обстоятельный душ, – сухо прокомментировал он.

– Для начала мне нужно было поспать, – соврала она, проходя в комнату. Если хочешь побриться, осталась уйма горячей воды. Полагаю, ты приехал подготовленным к ночлегу?

– Я приехал подготовленным ко всему, – с нажимом сказал он. – Включая и непокорную жену.

– Я ведь согласилась на то, о чем ты меня просил, – заметила Робин. Поэтому вряд ли меня можно назвать непокорной.

– Тебя можно назвать непредсказуемой, – признал Пол. – Я думал, ты повзрослела с тех пор, как мы виделись последний раз.

– Если взросление подразумевает обретение умения отличать похоть от любви, то да. Подобной ошибки я уже больше не совершу.

Он с откровенным цинизмом изучал ее. Взгляд пробежал по стройной точеной фигурке и вновь вернулся к лицу, пробудив массу воспоминаний и расцветив алым щеки Робин.

– Этому Шону когда-нибудь удавалось завести тебя, как это умел я?

«Никогда в жизни!» – готов был сорваться правдивый ответ.

– Шон отличается от тебя так же, как сыр от мела! – язвительно сказала она вместо этого.

– Значит, не удавалось. – Темноволосая голова качнулась с насмешливым сочувствием. – Я бы на твоем месте дважды подумал, прежде чем выходить за того, кто слаб по этой части.

Выведенная из себя, Робин решила держаться до последнего.

– Возможно, я и сама изменилась в том, что касается «этой части»!

– А возможно, я просто единственный, кто вообще может тебя завести, предположил Пол с насмешливым огоньком в глазах. – Женщина одного мужчины в этом-то все и дело!

– Если бы сие утверждение даже отдаленно напоминало правду, я бы застрелилась! – воскликнула она. – Продолжай в том же духе – и тебе придется лететь в Южную Африку одному. Есть границы тому, что я готова от тебя терпеть даже ради твоей племянницы.

– Принято к сведению. – Его голос звучал невозмутимо. – Почему бы тебе не присесть и не расслабиться, учитывая, что в данный момент нам ничего иного не остается? Может, почитаешь? Там, на полках, хорошая подборка. Похоже, у твоей тети весьма разносторонние вкусы.

Сам воплощенное спокойствие, Пол вновь поднял книгу, и Робин впервые увидела заглавие. Моя, отметила она со смесью удивления и недовольства.

– Отдай! – потребовала она. – Ты же все равно не читаешь. Сознайся, что не читаешь!

Пол взглянул сначала на Робин, а затем снова в открытую книгу.

– Девяносто седьмая страница. Для того, кто не читает, я неплохо продвинулся.

– Ты просто наугад открыл ее, чтобы продемонстрировать мне, – обвинила она его. – Раньше ты никогда даже не пытался читать мои книги!

– А стоило бы, – сказал Пол. – Возможно, тогда бы я более точно представлял, что тобой движет. Это одна из твоих ранних – вторая, кажется?

Неплохо для начинающей, хотя сексуальным сценам недостает убедительности.

Ничего удивительного, учитывая, что ты в то время конечно же еще не испытала описываемого. Зато твои последующие попытки…

– Написанные после того, как ты научил меня всему, что знаешь! насмешливо протянула она, едва удерживаясь от того, чтобы не выхватить у него книгу. – Вероятно, мне следовало бы предложить тебе процент за консультации!

Ответом ей послужил лишь веселый беззаботный смех.

Разозленная отсутствием адекватной реакции на свою колкость, Робин поддалась порыву и, подскочив, с силой вырвала книгу из рук Пола, оставив в его пальцах уголок страницы, которую тот как раз переворачивал. В следующее мгновение она уже полулежала на его груди – руки Пола крепко сжимали ее запястья, лицо находилось в считанных дюймах от нее.

– Если уж мы начали играть грубо, – вкрадчиво сказал он, – то знай: я твой мужчина!

Робин ощущала на своей щеке его дыхание, видела серебристые искры в глазах и смешливые морщинки, расходящиеся от них. Она так хотела прижаться к нему губами и ощутить ответный поцелуй! Однако меньше всего ей было нужно, чтобы ее снова увлекли на опасный путь.

– Просто оставь в покое мои книги, – низким хрипловатым голосом проговорила Робин. – Твое мнение не имеет для меня никакого значения!

– Если бы это было правдой, ты не находилась бы сейчас там, где находишься, и не смотрела бы на меня так, словно собираешься вонзить мне нож между ребер, – ответил Пол, не предпринимая никаких попыток освободить ее. Я не критикую твои книги. Для своего жанра они написаны неплохо.

Он отпустил запястья, но только для того, чтобы зарыться пальцами в гущу ее волос. Пол остановил взгляд на мягком беззащитном рте, по-прежнему удерживая ее лишь в дюйме-другом от себя. Робин казалось, что она почти чувствует покалывание его щетины на своей коже, и в ней росло искушение махнуть на все рукой и позволить событиям развиваться естественным путем.

Она хотела его так же, как всегда, – даже больше, поскольку была лишена этого слишком долго.

Однако если сдастся, куда это заведет ее? Как только законники перестанут беспокоиться по поводу его племянницы, не останется ничего, что связывало бы их. Секс он может получить и от любой другой женщины, которая поддастся так же, как готова поддаться сейчас она.

– Убери от меня свои грязные руки! – сквозь зубы проскрежетала Робин. Сейчас же!

Наступил момент замешательства, затем в его глазах зажегся опасный огонек, но тем не менее Пол позволил ей выскользнуть и с издевкой скривил рот.

– Реплика не отвечает принятым тобой стандартам, дорогая.

Робин поднялась на ноги, ничуть не удивившись тому, что ее покачивает.

– Зато вполне эффективная. – Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки. – В следующий раз, когда притронешься ко мне…

– Знаю-знаю, ты сделаешь меня калекой на всю жизнь! – Издевка звучала все явственнее. – Я запечатлею это в своем сердце. – Он встал с дивана и усмехнулся, когда Робин невольно отступила на шаг. – Перестань дергаться. Я всего лишь собираюсь воспользоваться оставшейся водой. Побреюсь, приму душ и стану другим человеком.

– Любое изменение пойдет тебе на пользу по сравнению с тобой прежним. Это было лучшее, что Робин смогла придумать. – Я собираюсь позвонить на ферму и узнать, не смогут ли они расчистить дорогу, – добавила она, не давая Полу возможности прокомментировать свое заявление. – Чем скорее мы отсюда выберемся, тем лучше.

– Во всех смыслах, – согласился он. – Я обещал, что мы будем в Кейптауне не позже, чем через неделю.

Глаза Робин потемнели.

– А если бы я отказалась?

– Я знал, что этого не случится. Во всяком случае, не тогда, когда на карту поставлено будущее девочки. – Последовала многозначительная пауза. Возможно, все сложилось бы иначе, будь у нас собственный ребенок.

Робин постаралась справиться с внезапной резкой болью, которой отозвались в сердце его слова.

– Ты имеешь в виду занятие, которое отвлекло бы меня на то время, пока ты забавляешься с Эдной или еще кем-то, кто тебя очарует?

Если и была какая-то мягкость в этом худощавом лице, то она мгновенно исчезла.

– Разумеется, нет. Ладно, на этом я тебя покидаю.

Когда Пол вышел из гостиной, Робин обессиленно упала на диван, только сейчас осознав, насколько выбили ее из колеи последние несколько часов.

Вопреки всему, что случилось, Пол по-прежнему мог одним прикосновением заставить почву уйти у нее из-под ног.

Учитывая это, шансы противостоять ему в течение целых трех месяцев, начни он штурмовать ее по-настоящему, были, мягко говоря, невелики.

Вопрос состоял в том, рискнет ли она, клюнув на наживку, проглотить заброшенный им крючок, а также леску с грузилом?

Они покинули коттедж на двух машинах вскоре после полудня того же дня.

Мистер Флеминг велел своим рабочим расчистить проезд до основной дороги, движение на которой уже нормализовалось.

При условии, что нам удастся избежать особых осложнений в пути, мы к вечеру доберемся до дома, подсчитала Робин. До ее дома, разумеется. Пол настоял на том, что проводит ее туда, прежде чем отправится к себе. Нам ведь нужно подготовиться, сказал он.

Конечно, Робин не могла поставить под угрозу будущее Уэнди. Что же касается остального, просто постарается держать себя в узде. Пол вряд ли будет особо досаждать ей.

Труднее всего, пожалуй, будет объясниться с Шоном. Возможно, он и отнесется с пониманием к мотиву, но вряд ли ему понравится идея возвращения Робин к мужу, пусть даже и временного.

Как Пол будет управляться с девочкой, когда удочерение состоится, – это уже другой вопрос. Ей не верилось, что он сможет подолгу жить в загородном доме, а его вашингтонская квартира не то место, где можно воспитывать ребенка.

Впрочем, это тоже его проблемы, твердо сказала она себе, но тревога не исчезла…

За исключением одного короткого периода, Робин держала джип Пола в поле зрения и в конце путешествия затормозила прямо за ним. Ее квартира располагалась на третьем этаже и на самом деле была великовата для нее… одной, но она могла себе это позволить и наслаждалась простором.

– Я не была уверена, что ты найдешь дорогу. Ты ведь ни разу здесь не бывал, – заметила Робин, входя в дом.

– Мне знаком этот район, – спокойно ответил он. – Неподалеку отсюда живет мой друг.

Робин стрельнула в него взглядом.

– Я его знаю?

– Сомневаюсь. Он всего несколько месяцев назад вернулся из Англии, где прожил четыре года. Привез оттуда жену. Типичная англичанка: ни тени косметики и до жути сдержанная.

– Как раз твой тип, – пробормотала Робин и получила сухую улыбку в ответ.

– Никаких шансов. Она без ума от Коула, как и он от нее. Помнишь, как это бывает?

Робин нажала на кнопку в лифте, надеясь, что по ее лицу не видно, что она чувствует в эту минуту.

– У меня что-то сдает память.

– Зато моя в порядке. – Пол продолжил смягчившимся от воспоминаний тоном:

– Я помню, какой ты была в первую брачную ночь. Скольким мужчинам моего возраста в наши дни удается найти девственную невесту? – Его взгляд внезапно похолодел, а голос вновь стал жестким:

– Сколько мужчин у тебя было с тех пор?

«Ни одного», – могла бы ответить она, ничуть не покривив душой, однако сомневалась, что Пол поверит услышанному.

– Не твое дело, – сказала она вместо этого на удивление спокойным голосом. – Так же как и твои нынешние похождения не касаются меня. Мы собираемся развестись, когда все закончится, ты не забыл?

– О да, конечно, ты же выходишь замуж за Шона! И чем он зарабатывает себе на жизнь?

Лифт остановился, и Робин поспешила открыть дверь, чтобы не поворачиваться к нему лицом.

– Он бухгалтер.

– О, очень солидно!

– Можешь насмехаться, сколько тебе вздумается, – ледяным тоном сказала она. – По крайней мере, с ним я чувствую себя на своем месте.

– Мне всегда казалось, что ты чувствуешь себя на своем месте рядом со мной, – продолжал иронизировать Пол. – Но никто из нас не застрахован от неожиданных открытий.

Согласно этому и мне не следует удивляться неожиданным открытиям, связанным с ним, ядовито подумала Робин, вставляя ключ в замок.

Из холла, оформленного в золотисто-бежевых тонах, с темно-коричневым ковром на полу, вели пять дверей. Робин открыла первую направо и, войдя, включила свет. В гостиной размером с небольшую площадь тот же щедрый красный цвет повторялся на драпировках высоких окон. Мебель, которую Робин беспорядочно расставила повсюду, следуя своим причудам и сочетая старинные и не очень предметы, создавала атмосферу стильную и одновременно уютную.

– Мило, – осмотревшись, одобрил Пол.

– Рада, что тебе понравилось. – Она сняла длинное твидовое пальто и осталась в брюках в тон ему и свободном черном свитере, чуть ли не достигавшем ей колен. – Давай, – указала она на его кожаную куртку, – и я пойду приготовлю кофе. Если, конечно, ты не предпочитаешь чего-нибудь покрепче.

Пол покачал головой.

– Кофе – это то, что нужно! Куртка тоже не помешает, – сказал он, снимая ее и небрежно бросая на кресло. – Вряд ли я пробуду здесь достаточно долго, чтобы стоило ее убирать.

Робин отмахнулась от необъяснимого чувства разочарования. Поскольку они уже обсудили детали предстоящей поездки, было бы во всех смыслах лучше, чтобы он ушел. Ей еще нужно сделать несколько звонков – и один из них без посторонних.

Одетый в те же джинсы и белый свитер, с тенью, вновь появившейся на подбородке. Пол выглядел почти так же, как утром. Но ведь он, должно быть, очень устал, проведя целую ночь без сна?

– Действительно необходимо, чтобы я поехала с тобой за Уэнди? – спросила она, помедлив на пороге. – Ты ведь можешь просто показать свидетельство о браке, и тамошние власти вряд ли станут чинить препятствия. И потом, я думаю, это вообще не их забота, если Уэнди по-прежнему зарегистрирована как американская гражданка. Твой зять не менял гражданства?

– Кажется, нет, – ответил Пол. – Хотя они вряд ли выбросили бы Уэнди на улицу, если бы у нее не осталось ни одного родственника. Да, – добавил он, когда Робин открыла рот, чтобы повторить свой первый вопрос, – тебе необходимо поехать со мной – ради самой Уэнди. Только представь себе: каково будет девятилетней девочке, недавно потерявшей единственного родителя, когда появится абсолютно незнакомый человек, чтобы увезти ее на другой конец света!

– Но меня она тоже не знает, – возразила Робин.

– Хотя я и не люблю констатировать очевидное, но ты женщина, – сухо ответил Пол. – Это даст тебе некоторые преимущества, когда от нас потребуется внушить девочке доверие. Как бы то ни было, билеты на самолет уже заказаны.

– Самонадеян, как всегда! Тебе конечно же даже не пришло в голову, что я могу сказать «нет».

– Какими бы недостатками ты ни обладала, бессердечие не из их числа, спокойно сказал он.

– Если уж говорить о недостатках, – на время отвлекшись, подхватила Робин, – я могла бы провести целую ночь, перечисляя твои!

Внезапная ответная улыбка обезоружила ее.

– Нисколько не сомневаюсь. Ты никогда не умела говорить кратко. Но может, сначала приготовишь кофе? Мне просто необходимо взбодриться.

Робин проглотила очередное обвинение, поняв тщетность попыток задеть его за живое, когда он твердо решил не позволять ей этого.

– Если хочешь, могу дать тебе чего-нибудь поесть, – неосмотрительно предложила она, даже не зная, есть ли у нее что-то в холодильнике.

Пол покачал головой.

– Кофе будет вполне достаточно… если я его все-таки получу.

– Тебе никто не говорил, – парировала она, – что сарказм есть низшая форма остроумия?

– Ты только что, – сказал он в ее удаляющуюся спину.

Можно было не сомневаться, что последнее слово непременно останется за ним, кипятилась Робин. Хотя что в этом нового?

Она сварила молотый кофе, вместо того чтобы обойтись растворимым, как делала, когда бывала одна. Вернувшись в гостиную, Робин обнаружила, что Пол устроился в одном из глубоких кресел, и, еще не успев поставить поднос на стол, поняла, что он спит.

Даже в состоянии покоя его черты не теряли твердости: кожа туго обтягивала скулы, рот был закрыт и не перекошен. Дыхание – спокойным, слышным, но не чрезмерно громким. Робин иной раз приходилось выслушивать жалобы женщин на то, что партнеры будят их храпом. Пол же никогда не храпел, в каком бы положении ни спал.

Разглядывая его сейчас, она испытывала то же трепетное волнение, что и всегда. И физическая притягательность объясняла его лишь отчасти. Если бы Пол выглядел иначе, он все равно продолжал бы излучать ту же силу, бывшую сущностью его натуры.

Пол пошевелился, пробормотав нечто достаточно короткое, чтобы быть именем. Конечно же не мое, подумала Робин, наглухо захлопывая сердце.

Вытянув ногу, она не слишком вежливо пнула его в ступню.

– Кофе подан!

Серые глаза с неохотой открылись.

– Сделаешь так еще раз, – прорычал он, – и я за себя не ручаюсь!

– Мне это не потребуется, – холодно сказала Робин. – Ты уже проснулся. Я подумала, что ты захочешь выпить кофе прежде, чем он остынет. Кроме того, мы что-то собирались обсудить… хотя я теряюсь в догадках, что бы сие могло быть. Ведь это ты у нас занимаешься перспективным планированием.

– Что ты там говорила насчет сарказма? – спросил Пол, наклоняясь вперед, чтобы взять чашку. Он одним глотком выпил половину ее содержимого и одобрительно кивнул. – Кофе ты по-прежнему умеешь готовить!

Одно из немногих кухонных дел, которые ей удавались, – так следовало его понимать. Робин пропустила двусмысленное замечание мимо ушей. Теперь, когда все уже сказано и сделано, это всего лишь правда. Ее предложение нанять экономку, прозвучавшее в первый месяц совместной жизни, было категорически отвергнуто. «Имея домработницу, приходящую ежедневно и содержащую в порядке кухонную утварь, и мужа, готового принять участие в стряпне, если понадобится, зачем нанимать еще и экономку?» – спросил он. Оставалась мелочь – научиться готовить.

Что ж, она не умела тогда, не умеет и сейчас Даже всеядный Шон при малейшей возможности предпочитал обедать в ресторане. Впрочем, вынуждена была признать Робин, Пол никогда больше не нападал на нее за отсутствие кулинарных талантов. Они, как правило, тоже обедали вне дома.

Ну и что? – оправдывалась она. В жизни много такого, ради чего стоит жить и помимо приготовления пищи!

– Когда же мы вылетаем? – спросила она, усаживаясь как можно дальше от Пола.

– В четверг вечером, а в Кейптаун прибываем рано утром в субботу, по их времени. Я назначил встречу в субботу днем – в приюте, где живет сейчас Уэнди. У нас будет время, чтобы прийти в себя.

Целых пять часов после перелета через половину земного шара! – с иронией подумала Робин, однако от высказывания этой мысли вслух воздержалась.

– Учитывая, что ты, должно быть, приобрел и обратные билеты, как долго мы там пробудем?

Пол невозмутимо встретил ее взгляд.

– Обратные билеты я еще не заказал. Кто знает, сколько времени займет бумажная канитель? Бюрократия – привилегия не одних американцев. Почувствовав, что с ее губ готов сорваться протест, он ровным голосом добавил:

– Позвони своему Шону сейчас, если хочешь, и я ему все объясню.

– Тебе это доставило бы большое удовольствие, не так ли? – Робин была не в том настроении, чтобы подбирать слова. – «Я увожу свою жену на другой, конец света и не знаю, когда мы вернемся, поэтому наше вам с кисточкой!»

Если ты думаешь…

Тут она остановилась, заметив, что лицо Пола расплылось в улыбке.

– Твой стиль все стремительнее катится под уклон, милая! «Наше вам с кисточкой!..»

– Поди к черту! – взорвалась Робин, слишком злая, чтобы самой увидеть смешную сторону. – Никуда я с тобой не поеду, мерзавец! Можешь немедленно убираться отсюда!

Веселость немедленно покинула его лицо, сменившись пугающей суровостью.

Пол со стуком поставил на стол чашку и блюдце, словно добавляя веса своим словам.

– Позволь тебе напомнить, что ты уже дала согласие, – холодно начал он. И ты не только поедешь со мной, но и приложишь все усилия, чтобы убедить тамошние власти в том, что мы идеальные претенденты на роль родителей Уэнди.

Малейшее сомнение – и они могут ее забрать, несмотря на то что она моя племянница. Интересы ребенка превыше всего. Ты не можешь с этим не считаться.

Не выдержав его стального взгляда, Робин, прикусив губу, опустила взгляд на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Конечно же он прав! Уэнди намного важнее, чем ее оскорбленные чувства.

– Я позвоню Шону, когда ты уйдешь, – сказала она, собрав все свое самообладание и даже не пытаясь оправдываться. Мне нужно многое сделать, чтобы быть готовой к четвергу. – Внезапно ее осенило:

– Это ведь уже послезавтра!

– Вот именно. – Если он все еще злился, то его эмоции никак не отражались на бесстрастном лице. – Тебе нужно будет получить визу в южноафриканском посольстве. Я заеду за тобой в десять. Можешь наметить на это время какие-нибудь дела в городе.

Пол встал. Дотянувшись до куртки, снял ее с кресла и надел, застегнув молнию до половины. На фоне белого свитера его подбородок казался еще темнее. Он всегда, подумала Робин, несмотря на частое бритье, напоминал человека с двухдневной щетиной. Слишком много тестостерона – вот в чем причина половины зол!

– Только представь, что было бы, застрянь мы и правда на пару дней в коттедже! – сказала она.

Пол пожал плечами.

– Если бы потребовалось изменить расписание самолетов, я бы изменил его.

Уйми воображение и относись ко всему как к временным жизненным осложнениям, хорошо? Таким образом мы избежим ненужной траты времени и эмоций на бессмысленную ходьбу по кругу.

Это ты избежишь бессмысленной ходьбы по кругу, мысленно ответила ему Робин. Учитывая, что все это время им придется подлаживаться друг к другу, упомянутые жизненные осложнения покажутся ей весьма долгими. Оставалось надеяться, что тамошние бюрократы окажутся поворотливее американских.

Робин проводила Пола до входной двери, чтобы закрыть ее, – по крайней мере, так она сказала себе. Только когда он, протянув руку, обхватил ее шею и притянул поближе, она поняла истинную причину своего поступка. Независимо ни от чего и ни от кого, ей хотелось, чтобы он снова ее поцеловал.

Один бесконечно долгий момент он изучал ее приподнятое лицо, потом мягко сказал:

– И вот еще что, не называй меня больше мерзавцем.

Пол ушел прежде, чем она смогла найти ответ, – если таковой вообще существовал. Закрыв дверь, Робин прислонилась к ней, смежив веки и изо всех сил стараясь совладать со своим негодованием. Он знал, что у нее было на уме в тот момент, не мог не знать! И был на волосок от того, чтобы пойти ей навстречу, но все же предпочел воздержаться.

Возможно, он пришел к заключению, что единственный способ для них пройти через предстоящее испытание – сохранять дистанцию. Робин понимала разумность этой меры предосторожности, пусть даже тело оспаривало ее.

Они многое утратили, но чисто физическое притяжение было не менее сильно, чем прежде. За поцелуем могло последовать – просто должно было последовать остальное со всеми вытекающими осложнениями. Шон заслуживает лучшего. Она сама заслуживает лучшего.

Было еще только начало девятого. Если она вообще собирается объясняться с Шоном – а поступить иначе было нельзя, – то лучше сделать это как можно скорее. Более трудной задачи Робин решать еще не приходилось. Вряд ли Шон воспримет ее слова легко. Пусть он не вызывает в ней такую же страсть, как Пол, но то, что она испытывала к нему, в конечном счете стоит намного большего. И ей совсем не хотелось причинять ему боль.

Собрав волю в кулак, Робин подошла к телефону и, заметив мигание красной лампочки на автоответчике, перемотала назад пленку, прежде чем набрать номер. Единственное сообщение было от самого Шона:

– Я пытался застать тебя в коттедже. Но, должно быть, в это время ты была на пути к дому. Вылетаю шестичасовым рейсом в Монреаль. Проблемы.

Предполагаю вернуться в пятницу, но, если придется задержаться на уик-энд, позвоню. – В последней фразе проскользнула наконец и теплая нотка: Надеюсь, ты примешь верное решение.

Несколько мгновений Робин стояла в нерешительности, соображая, как лучше всего справиться с новым осложнением. Она вполне могла звонить в офис Шона, чтобы узнать, где он остановился в Монреале. Проблема заключалась в другом: честно ли обрушивать все это на беднягу в тот момент, когда работа требует от него полного сосредоточения?

Нет, нечестно, решила Робин. Тогда возник следующий вопрос: когда же именно она сообщит ему новость? Даже если Шон вернется в пятницу, она еще долго пробудет в отъезде после этого.

Изложить все в письме, которое он прочтет сразу по возвращении, казалось самым заманчивым. На бумаге ей будет намного проще подыскать нужные слова.

Правда, это может показаться ему отпиской, но что поделаешь? Единственное, что она от него ждала, – это понимания, а письмо наиболее вероятный способ достичь его.

Теперь оставались родители. Их конечно же надо посвятить во все. Только не сегодня. Она будет просто не в состоянии вынести разочарования матери, когда та узнает, что ее примирение с Полом лишь временное.

Пол приехал ровно в десять. Он выглядел вполне отдохнувшим в отличие от нее. Большую часть ночи Робин проворочалась с боку на бок, не в состоянии разрешить эмоциональный конфликт. За полтора года она ни разу не поддалась настойчивой потребности в физической близости. Бывали моменты, когда она почти готова была позволить Шону остаться на ночь – просто для того, чтобы вновь почувствовать мужские объятия. Удерживало ее лишь понимание того, что она тоскует по объятиям не мужчины вообще, а совершенно определенного мужчины.

– Что ты сказала родителям? – спросил Пол, когда они садились в его джип.

– Пока ничего, – призналась она. – Слишком трудно объяснить.

– Вряд ли тебе удастся держать все в секрете целых три месяца. – Он затормозил на красный сигнал светофора и вновь нажал на газ, когда зажегся зеленый. – Они знают о Шоне?

– Конечно.

– И то, что ты собираешься за него замуж?

Робин заколебалась.

– Еще нет.

– Ах, это недавнее решение. – Твердый рот иронично изогнулся. Вчерашнее, по-видимому?

Она резко вздернула подбородок.

– Я пришла к нему до того, как ты появился на сцене.

– Насколько я помню, для того чтобы решиться выйти замуж за меня, времени тебе не потребовалось.

Робин проглотила комок, внезапно подступивший к горлу.

– На ошибках учатся.

– Разве? – усмехнулся Пол. – Твое увлечение долго не продлится, могу сказать тебе сразу.

– Ни разу не видев Шона, ты вообще не можешь ничего мне сказать! бросила она. – У него есть качества, о которых ты даже представления не имеешь!

– Но он не удовлетворяет тебя в том, что для тебя важно.

– Полагаешь, что один способен на это?

– Я способен распознать сексуальный голод в женщине.

– Еще бы, ты так много знаешь о женщинах!

Серые глаза мельком взглянули на нее.

– Я знаю тебя.

Робин потребовалось все самообладание, чтобы ни лицом, ни голосом не обнаружить охватившего ее смятения.

– Нет, не знаешь. Я уже не та инженю, на которой ты когда-то женился.

Меня восхищает то, что ты делаешь для племянницы, и я готова помочь тебе с ее удочерением – но и только.

Он приподнял широкие плечи.

– Как знаешь.

Движение стало более интенсивным, и Робин предоставила ему сосредоточиться на дороге, откинувшись на подголовник и прикрыв глаза.

Похоже, потребуется полное напряжение всех ее душевных и физических сил, чтобы пережить предстоящие три месяца, не дав воли чувствам, которые пробуждал в ней Пол. Даже сейчас, не соприкасаясь с ним, она каждой клеточкой ощущала близость его худощавого тела. Он назвал это сексуальным голодом, но то, чего ей так отчаянно не хватало, было больше, чем секс.

Оформление визы заняло много времени. И когда они ее наконец получили, утро подходило к концу.

Завтракали они в любимом обоими ресторанчике, где Пол заранее заказал столик. Будь ее воля, Робин предпочла бы место, где им не грозило бы встретиться со знакомыми.

– Где ты намерен жить, когда все устроится? – спросила Робин, когда они сделали заказ.

– Разумеется, в доме, – заверил ее Пол. – Моя квартира далеко не идеальное жилище для девятилетнего ребенка.

– Тогда тебе придется кого-нибудь нанять, чтобы присматривать за ней, когда я уйду.

Он с равнодушным видом посмотрел на нее.

– Почему ты думаешь, что это потребуется?

Робин удивленно подняла брови.

– В противном случае тебе придется ограничить свою светскую жизнь.

Девятилетнего ребенка нельзя оставлять без присмотра на целый вечер.

– Возможно, миссис Мэрфи согласится оставаться на ночь, когда потребуется. Тем более что дома ее никто не ждет, она живет одна.

– Я не знала, что она по-прежнему работает у тебя.

Он пожал плечами.

– За домом по-прежнему нужен уход.

– Это осложнит ситуацию, ты не находишь? – помолчав мгновение, спросила Робин. – Ведь она быстро догадается, что мы живем в разных комнатах.

В серых глазах загорелся насмешливый огонек.

– Существует достаточно простой выход.

Она демонстративно скривила губы.

– Ответ тебе уже известен!

– Я слышал, что ты говорила. Но чувствовала при этом совершенно иное.

– Прекрати рассказывать мне о моих чувствах! – яростно выпалила она. – Ты не должен…

Появление официанта с вином прервало ее на полуслове. Тот с бесстрастным лицом совершил свой ритуал. Ему случалось слышать и худшее, сказала себе Робин, но легче ей от этого не стало. Место для споров было явно неподходящим.

– Может, поговорим о чем-нибудь нейтральном? – предложила она, когда официант ушел.

Пол состроил шутливо-мрачную гримасу.

– Я слышал, надвигается эпидемия гриппа.

Ее злость сменилась невольным смехом.

– Но не до такой же степени!

– В эпидемии гриппа нет ничего смешного. Я сам перед Рождеством свалился в гриппе. Мне совсем не помешало бы тогда, чтобы поблизости оказалась ты и отерла лихорадочную испарину с моего страдальческого лба.

У тебя не было недостатка в заботливых руках, мой милый, мысленно усмехнулась Робин и весело произнесла:

– Тем не менее ты выздоровел.

– Надеюсь. С тех пор прошло уже три месяца.

Это число просто преследует ее! Робин наблюдала за тем, как Пол подносит к губам бокал с вином, гадая, насколько серьезно он был болен на самом деле.

Однажды ей и самой случилось переболеть гриппом, и она не пожелала бы подобного даже врагу. Трудно было представить это мускулистое тело обессиленно лежащим на кровати, а ведь именно такое воздействие оказывает на организм инфекция. Ей, насколько Робин помнила, потребовалось несколько недель, чтобы полностью восстановиться.

– Будем надеяться, что в ближайшее время ты избежишь этой напасти, сказала она. – Не уверена, что смогу справиться одна. – Робин помедлила, прежде чем переменить тему:

– А ведь ты почти ничего не рассказывал мне о своей сестре. Я знаю только, что ее звали Бетти и она умерла молодой.

– В двадцать четыре года. – Серые глаза оставались непроницаемыми. – Ей был двадцать один, когда она вышла замуж за Артура и уехала с ним в Южную Африку. Уэнди родилась семь месяцев спустя. И должен добавить, она не была недоношенной.

– А… понимаю.

– Сомневаюсь, – сухо сказал он. – Обо всем этом мы впервые узнали, получив письмо из Кейптауна. До этого все полагали, что она поехала навестить друзей в Англию.

– Ты когда-нибудь встречался с Артуром?

– Пару раз.

– И он тебе не понравился?

Пол резко пожал плечами.

– Он был совсем не тот, кого мы хотели бы видеть рядом с Бетти. Но, возможно, мы бы с этим примирились, будь у нас такая возможность.

– Мне кажется, ожидая ребенка и зная, как ты относишься к Артуру, Бетти сочла, что будет лучше для всех, если она начнет жизнь с чистого листа, предположила Робин. – Впрочем, думаю, ты этого так не оставил?

– Да, я поехал повидаться с ней.

– Только ты?

– Родители уже затеяли развод, и на уме у них было совсем другое. В любом случае это ничего бы не дало. Она была без ума от этого человека.

– Может, – рискнула Робин, – он был лучше, чем ты о нем думал?

Пол хмыкнул.

– Даже если и так, он тщательно это скрывал. Бетти смогла бы справиться с вирусом, который ее убил, если бы Артур сразу же обратился за медицинской помощью. К тому времени, когда он раскачался… – Пол, сжав челюсти, замолчал. – Мы были бессильны что-либо сделать, когда он отказал нам в любых дальнейших контактах с Уэнди. Но он прилично зарабатывал и был в состоянии, наняв кого-то, обеспечить ей ежедневный уход. Поэтому мы сочли за лучшее не превращать ребенка в яблоко раздора.

– Однако ты винишь себя за то, что оставил все как есть, – проницательно заметила Робин.

– Пожалуй, да. Мне следовало бы не упускать ее из виду и не ограничиваться наведением справок через агентство.

– Ты исправляешь это сейчас.

– Самое меньшее, что я могу сделать.

«Больше, чем многим мужчинам твоего возраста пришло бы в голову», – могла бы сказать Робин с немалой долей правдивости. Примирить его нынешний образ с тем, что рисовался ей в последние полтора года, было нелегкой задачей. И лишний раз свидетельствовало о том, как мало она его знала.

– Эй, вы там! Привет! – воскликнул чей-то голос, и Робин, вскинув голову, увидела их общую приятельницу-романистку, с жадным интересом взирающую на них. – Как оба поживаете?

– Замечательно! – сказал Пол, прежде чем Робин успела сформулировать ответ. – Лучше не бывает, правда.

Интерес усилился еще больше.

– Если сие означает, что вы снова вместе, я рада за обоих! Надеюсь, это не секрет?

– Уже нет. – Пол улыбался, стоически перенеся удар в лодыжку, которым наградила его под столом Робин. – Спасибо. Мы тоже рады.

– Ты не имеешь права так поступать! – взорвалась Робин, когда женщина пошла дальше.

– Именно это она и хотела услышать, – невозмутимо ответил он. – Не люблю разочаровывать леди.

– Перемирие всего лишь временное, – напомнила Робин. – Не надейся, что тебе удастся уговорить меня на нечто большее!

– С тобой я не стал бы полагаться на уговоры. – Насмешливо улыбнувшись.

Пол поднял бокал. – Приятного аппетита!

Перелет был долгим и утомительным. К тому времени, когда после шестимильной поездки на такси из аэропорта они добрались до отеля в центре города, Робин была слишком измотана, чтобы интересоваться вопросом их обустройства. Пол вышел из положения, заказав номер с двумя спальнями.

– Почему бы тебе не подремать несколько часов? – предложил он. – Я позвоню в приют и сообщу о нашем прибытии, а потом, возможно, поступлю так же. Нас там будут ждать не раньше трех часов.

Робин молча дотащилась до одной из спален и, стянув с себя только жакет от костюма, рухнула на кровать с глубоким вздохом облегчения. Нет ничего хуже путешествий на восток; должно быть, это как-то связано с магнитными полями, подумала она. Будь прокляты эти перелеты! Будь прокляты причины, заставляющие их совершать!

Она проснулась, увидела свет, сочившийся сквозь жалюзи, и секунду-другую не могла сообразить, где находится. На боковом столике стояли часы, показывавшие без четверти два. Память вернулась к ней: она в Кейптауне, в Южной Африке, с Полом. Скоро они должны встретиться с маленькой девочкой, которую собираются увезти в Америку.

С трудом заставив себя сесть, Робин огляделась. Люкс, конечно – Пол не стал бы снимать какой-нибудь клоповник. Кондиционер поддерживал в комнате восхитительную прохладу. Не то что за окном: там было жарко и влажно даже в тот ранний час, когда они прилетели.

Ценой неимоверных усилий Робин удалось встать на ноги. Возможно, душ приведет ее в чувство. Нужно же что-то делать, если она собирается идти на эту встречу, а не проваливаться обратно в сон!

Каждая из трех створок гардероба, занимавшего одну из стен, была зеркальной. Увидев свое отражение, Робин застонала. Юбку, казалось, кто-то долго и обстоятельно жевал, как, впрочем, и блузку. Тушь расплылась вокруг глаз, сделав ее похожей на панду, а волосы напоминали стог сена с торчащими во все стороны колосками. Ее героини никогда не просыпались в таком виде какими бы ни были обстоятельства!

Если я вошла через ту дверь, значит, другая должна вести в ванную, сообразила Робин. Несомненно, общую со второй спальней. Она не слышала ни единого звука. Может быть, Пол еще спит? А пора бы уже подняться, если не хочет опоздать на назначенную самим же трехчасовую встречу!

Раздевшись, Робин закуталась в махровый халат и, подойдя к двери ванной, несколько мгновений прислушивалась, прежде чем открыть ее. Комната оказалась пустой, как она и предполагала, и не было никаких признаков того, что душем вообще пользовались. Если признаки жизни не обнаружатся и к тому моменту, когда она помоется, ей придется самой разбудить Пола.

Почувствовав себя после душа почти человеком, Робин надела халат и подошла ко второй двери.

На стук ответа не последовало, и она засомневалась: в номере ли Пол вообще. Чтобы удостовериться, она тихонько приоткрыла дверь и, заглянув внутрь, со смущением увидела, что он лежит поперек одной из двух кроватей лицом вниз. Насколько Робин могла судить, он был обнажен. Простыня скрывала нижнюю половину тела, одна рука свисала с кровати, пальцы касались пола.

Мышцы на его плечах внезапно задвигались, и он перевернулся на спину.

Тонкая простыня, не оставляя простора для воображения, подчеркивала его телосложение. Робин ощутила сухость во рту и странную тяжесть внизу живота.

Почти не осознавая, что делает, она подошла и положила руку на его бицепс, задрожав от прикосновения к гладкой, теплой коже. Ее пальцы легко, легче перышка, проследовали вдоль линии мускулов, губы раздвинулись, и кончик языка облизнул их пересохшую поверхность. Она так тосковала по этому телу!

Для нее стало полной неожиданностью, когда Пол приподнял голову. Затем, вытянув руки, привлек Робин к себе и нашел ее губы. Он снова перевернулся, на этот раз увлекая ее под себя, простыня запуталась где-то между ними.

Халат распахнулся, и лишь пояс удерживал его на талии, не позволяя спуститься ниже и обнажить ее всю. Робин почувствовала его руку на своей груди, и это прикосновение словно огнем опалило чувствительную кожу.

– Не надо, – удалось выдавить ей. – Пол… нет!

– Почему – нет? – грубо спросил он. – Ведь ты хочешь этого, мы оба хотим!

Зачем отрицать очевидное?

– А я и не отрицаю. – Глядя прямо в пылающие серые глаза, Робин безуспешно пыталась придать голосу спокойные интонации. – Хотеть – это одно, а делать – совсем другое. Если ты все еще рассчитываешь на мою помощь в удочерении Уэнди, прекрати немедленно!

– Не я начинал, – заметил он. – Если ты этого не хотела, тебе не следовало так прикасаться ко мне. Какой еще реакции ты ожидала?!

– Я думала, что ты спишь, – начала она и запнулась, увидев, как скривились его губы.

– Так и было – до тех пор пока ты до меня не дотронулась. – Пол осторожно зажал ее сосок между большим и указательным пальцами, наблюдая, как стекленеют ее глаза и все крепче сжимаются зубы. – Интересно, что еще нужно, чтобы заставить тебя отпустить поводья?

Почти ничего! – с отчаянием подумала она. Сейчас или никогда! Собрав все свое мужество, Робин выбросила кисть в направлении его горла и, воспользовавшись мгновенным замешательством, рывком высвободилась… и шлепнулась на пол рядом с кроватью.

Опершись на локоть, а свободной рукой потирая шею. Пол насмешливо наблюдал, как она быстро вскакивает на ноги.

– Не стоило спешить. Я умею понимать намеки. Только не возлагай слишком много надежд на подобные приемы.

– Больше не потребуется, – сказала Робин, водворяя халат на прежнее место, потуже затягивая пояс и стараясь сохранить остатки достоинства. – Я сделаю все возможное, чтобы не приближаться к тебе настолько, чтобы навлечь на себя очередную атаку!

– Ну разумеется. – Двусмысленность этого подтверждения подчеркивалась насмешливой улыбкой. – Тебе лучше пойти одеться. Нам не стоит опаздывать.

Робин отбросила с лица спутанную массу волос жестом, скорее вызывающим, чем равнодушным, и отвернулась.

– Вряд ли нам удастся этого избежать: уже почти половина третьего.

– В таком случае поспешим оба.

Робин ускорила шаг, услышав, как он отбросил простыню и соскочил с кровати. Ей не нужно было смотреть на Пола, чтобы удостовериться в его возбуждении, – только что она находилась достаточно близко, чтобы иметь реальное доказательство.

Глупо было прикасаться к нему – уж слишком это напоминало прежние времена, когда она вот так будила его, чтобы заняться с ним любовью. Тогда муж тоже откликался мгновенно. К его чести, сегодня он сумел сдержаться, отлично зная, что еще чуть-чуть – и она будет не в состоянии сказать «нет».

Многие мужчины не остановились бы и сполна воспользовались ситуацией.

Если я хочу выйти из сложившегося положения с честью, мне следует унять свое либидо, язвительно сказала она себе, закрывая дверь своей спальни.

Стоит дать ему волю – и я пропала!

Приют находился в северной части беспорядочно раскинувшегося, утопающего в зелени города. Большое здание старой постройки, с широкой раздвоенной лестницей, ведущей к парадному входу, стояло на собственных землях и выглядело весьма солидно. Группа младших детей на лужайке играла в какую-то шумную игру, в то время как старшие ухаживали за разбросанными там и сям клумбами.

Никто из них не кажется обездоленным, с радостью отметила Робин.

Им навстречу вышла жизнерадостная леди лет шестидесяти, откликавшаяся на имя миссис Хэйвуд. Она проводила их в залитую солнцем гостиную, в этот час пустующую, но явно активно используемую, судя по изрядно потрепанной мебели.

– Здесь собираются старшие дети, после того как младшие отправляются в постель, – сказала она. – Они могут развлекаться, как им угодно. – Ее глаза блеснули. – В разумных пределах, конечно. Кто знает, что может устроить смешанная компания подростков, если надолго предоставить их самим себе?

Пол рассмеялся.

– Кто знает, что может устроить смешанная компания людей любого возраста!

Очевидно, еще не настолько старая, чтобы утратить восприимчивость к мужскому обаянию, миссис Хэйвуд лукаво улыбнулась.

– Вполне справедливо.

– У Уэнди все в порядке? – спросила Робин, решив, что пришло время и ей выйти на сцену. – Я имею в виду то, как она переносит потерю отца?

Пожилая женщина, по-видимому весьма подверженная колебаниям настроения, мгновенно посерьезнела.

– Неплохо. – Она помедлила, переводя взгляд с одного на другую, словно не зная, как сформулировать то, что хотела сказать. – Думаю, Уэнди покажется вам немного странной. Пусть по годам ей всего девять, но по ее жизненному опыту можно дать все сорок.

Тоже посерьезнев. Пол отрывисто спросил:

– Опыту какого рода?

– Боюсь, слишком разнообразному. Попросту говоря, ее отец был пьяницей и годами не имел приличной работы… Он жил на государственное пособие, тратя большую его часть на выпивку и женщин, насколько мы смогли выяснить. Уэнди пришлось научиться более или менее защищать себя. Что она, похоже, и делала весьма успешно. Беда в том… – Миссис Хэйвуд прервала себя, покачав головой. – Лучше, если вы увидите это сами. Она будет здесь с минуты на минуту. Я послала одну из девочек разыскать ее.

Тут дверь отворилась, и на пороге возникла маленькая тощая фигурка, облаченная в забрызганные грязью джинсы и голубую рубашку с лопнувшим по шву рукавом. За ней маячила девочка лет пятнадцати со страдальческим выражением на лице.

– Снова дерется, – вздохнула она. – Пришлось оттаскивать ее от этого дурака Чарли. Можете быть уверены, теперь-то он захлопнет свой огромный рот!

– Это я его захлопнула, – деловым тоном сообщила ее подопечная. – Я расквасила ему губу!

– И это тоже, – подтвердила старшая девочка. – Довела его до слез.

– Он плакса! – раздался презрительный комментарий. – Большой жирный плакса.

– Достаточно, достаточно! – поспешно проговорила миссис Хэйвуд. – Все в порядке, Бетти, дальше я справлюсь сама.

Уэнди осталась стоять на месте – исполненная независимости поза, темные, коротко подстриженные волосы, прекрасно очерченное лицо, испачканное грязью предположительно из того же источника, откуда взялись брызги на джинсах.

Глаза того же цвета, что у Пола, холодно обвели сидящую группу и задержались на мужчине.

– Вы и есть мой дядя?

Губы Пола дрогнули, он кивнул.

– Я и есть. Ты очень похожа на свою мать в этом возрасте… грязь и все такое.

Его замечание вызвало едва заметную искру интереса.

– Я не помню маму.

– Нет, конечно, ты и не могла бы, – сказал он. – Но поверь мне на слово.

Она вечно попадала в истории. Хотя не могу припомнить, – добавил Пол, чтобы она колотила мальчишек!

На лице Уэнди промелькнула усмешка.

– Держу пари, что она могла бы это сделать!

– При достаточно веских основаниях – вполне вероятно. – Пол указал на Робин. – Познакомься со своей тетей.

Снова замкнувшись, Уэнди перевела на нее непроницаемый взгляд.

– Привет.

Робин подавила желание вскочить и подойти к девочке. Пол остался сидеть возможно, чтобы не подавлять ростом крошечное создание. Она последовала его примеру и лишь тепло улыбнулась:

– Привет, Уэнди.

Поднялась только миссис Хэйвуд.

– Оставляю вас втроем, чтобы вы получше познакомились, – сказала она. Проходи, Уэнди. Они уже тебя видели, поэтому нет особого смысла идти отмываться. Просто постарайся не испачкать покрывала на диванах. Их стирали только на прошлой неделе. – Для Пола она добавила:

– Вы можете располагать каким угодно временем. Я попрошу кого-нибудь принести сюда чай.

– С булочками или пирожными? – спросила Уэнди, обнаруживая новый проблеск интереса.

– С пирожными, – сухо ответила ее благодетельница.

Еще несколько мгновений после того, как дверь за миссис Хэйвуд закрылась, в комнате висело молчание. Уэнди сделала несколько шагов по направлению к Полу и Робин, затем остановилась, словно приросла к полу. По ее лицу ничего нельзя было прочесть. Не так уж она безразлична, как пытается это показать, подумала Робин, заметив крепко сжатые кулачки на вытянутых вдоль тела руках.

На этот раз Робин взяла инициативу на себя, со страдальческой гримасой расстегнув ворот белого хлопчатобумажного платья.

– Не знаю, как остальным, а мне жарко! Мы можем открыть здесь окно?

Уэнди пожала плечами.

– Наверное. Здесь нет ни одного кондиционера.

– Вряд ли фонд может себе их позволить. – Пол поднялся и, подойдя к ближайшему окну и открыв обе створки, впустил в комнату поток чуть более свежего воздуха. – Все равно славное местечко.

– Ничего, – без особого энтузиазма согласилась Уэнди. – Здесь много всяких правил.

– При таком количестве живущих здесь детей, думаю, без них не обойтись, беззаботно сказала Робин. – В любом случае ты здесь долго не пробудешь. Ты вернешься с нами в Штаты.

Маленькие кулачки были по-прежнему напряженно сжаты.

– Да?

– А тебе хотелось бы отправиться куда-нибудь еще? – Прислонившись к подоконнику и засунув руки в карманы. Пол и выглядел, и говорил непринужденно. – Ты член семьи, а родственники должны держаться друг друга.

Несколько мгновений девочка переваривала сказанное, очевидно не до конца убежденная.

– Папа так не думал, – наконец заключила она. – Он говорил, что я обуза.

Как можно так обращаться с ребенком! – возмутилась Робин. Может, и не принято плохо думать о мертвых, но, судя по тому, что она успела услышать, этот Артур был напрочь лишен положительных качеств.

– Для нас ты не обуза, – сказала она прежде, чем успел ответить Пол. – Мы ждем не дождемся, когда сможем увезти тебя домой. – Ее голос был полон энтузиазма. – Тебе понравится наш дом, Уэнди. Там огромный парк и пруд с утками. А еще фруктовый сад. Поначалу будет намного холоднее, чем здесь, но потом наступят весна и погода улучшится. – Говоря это, Робин скрестила пальцы. – У тебя будет своя комната, много игрушек, и…

– Я уже слишком взрослая для игрушек, – пренебрежительно оборвала ее Уэнди.

– Ну, тогда много всего другого, – сказала Робин, не желая сдаваться. – А неподалеку есть очень хорошая школа. Ты…

– Чарли говорит, что меня отдадут в интернат. – Если до сего момента и можно было назвать Уэнди заинтересованной, то теперь она снова замкнулась. Он сказал, что всех американских детей отдают в интернаты.

– А сколько лет твоему Чарли?

Уэнди опять пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, около двенадцати.

Пол подавил смешок, превратив его в покашливание.

– Маловат для своего возраста, насколько я понимаю?

– Нет, он большой и толстый. – На этот раз в голосе девочки отчетливо слышалось раздражение. – Я ведь уже говорила вам!

– Я думал, ты в переносном смысле. – Пол покачал головой, заметив, как нахмурились тонкие брови, и опередил вопрос, готовый уже прозвучать. – Как бы то ни было, он ошибается. Не все американские дети учатся в интернатах.

Я, например, не учился. И Робин тоже. И ты не будешь. Даю слово.

Которое ты не вправе давать, принимая во внимание обстоятельства, подумала Робин, мысленно обращаясь к Полу. Если бы она навсегда осталась с ними, тогда другое дело. Работая над рукописью, Робин привыкла ограничивать себя общепринятым рабочим днем, и такой график легко было согласовать со школьными часами. Но если уж Пол начинал писать, это невозможно было остановить.

Это не моя забота, напомнила себе Робин и поняла, что покривила душой.

Маленькая заброшенная Уэнди уже поселилась в ее сердце. Ее собственное детство было идиллией, родители – лучшими в мире. Как можно лишать ребенка единственной возможности стать членом настоящей семьи?

Но и как можно связать свою жизнь с человеком, который не испытывает к ней ничего, кроме физического влечения? Однажды она уже споткнулась на этом пути. Равносильно самоубийству вступать на него снова.

Робин внезапно осознала, что к ней прикованы две пары глаз: одна, как обычно, строго охраняла свои тайны, другая выражала цинизм, столь не свойственный возрасту владелицы.

– На самом деле я вам не нужна, – безапелляционно заявила Уэнди. – Все это только одни слова.

– Неправда! – С появлением новой неожиданной проблемы Робин сконцентрировала все свое внимание на маленьком чумазом личике и приложила все усилия к тому, чтобы убедить девочку. – Конечно, ты мне нужна! Ты нужна нам обоим! Иначе с какой стати мы проделали такой путь, чтобы встретиться с тобой?

Если у нее и был готов ответ, его заглушил звон чашек за дверью.

– Пирожные! – воскликнула Уэнди, впервые за время их знакомства проявляя искреннее воодушевление.

Она подлетела к двери, чтобы открыть ее перед девочкой, втолкнувшей в гостиную деревянный столик на колесиках, и к тому моменту, когда та подвезла его к Робин, уже сосчитала пирожные, разложенные на тарелке.

– Шесть, – объявила Уэнди. – По два каждому. Если только кто-нибудь из вас не откажется, – с надеждой взглянув на Робин, добавила она. – Держу пари, что вы на диете. Все папины подружки сидели на диете!

– Не все женщины нуждаются в диете, – заметил Пол, опередив Робин с ответом и явно опуская большую и лучшую часть высказывания. – Но я не любитель пирожных, поэтому можешь взять мои.

– Ма Хэйвуд тебе задаст, если ты съешь все сама, – противным голосом проговорила праведная толкательница тележки.

– Она не узнает, если ты не расскажешь, – последовал немедленный ответ, сопровождаемый свирепым взглядом. – А если скажешь, я подброшу тебе в кровать паука. Бо-ольшого!

– Думаю, для тебя будет безопаснее держать язык за зубами, – с простодушным выражением на лице посоветовал Пол.

– Не посмеет! – воскликнула девочка, но ее голос звучал не очень уверенно. – А вообще-то мне все равно, – отмахнулась она, – это же ваши пирожные.

Уэнди с явным удовлетворением наблюдала, как девочка выходит из комнаты, а затем, повернувшись к столику, тщательно выбрала самое большое пирожное с огромным количеством крема.

– А вот и посмею! – воскликнула Уэнди, вгрызаясь в него крепкими зубами.

– Кое с кем я такое уже проделывала.

«Не говори с набитым ртом!» – вертелось на языке у Робин, но, поймав веселый взгляд Пола, она проглотила избитую фразу и только философски приподняла плечи. Если пирожные – именно то, что способно превратить Уэнди в относительно нормального девятилетнего ребенка, – пусть ест на здоровье. А хорошие манеры могут и подождать.