Лейла. Навстречу переменам

Глава 3

Я ехала на довольно смирной лошадке уже второй день. Ехала и понимала: жить мне осталось недолго. Потому что с непривычки я отбила и натерла себе все что можно. И то, что точно так же страдал Нарим, вовсе не утешало. Я прекрасно понимала, что нужно остановиться, пожаловаться на свое состояние, и мы бы тут же сделали привал, а нас с Наримом обязательно бы чем-нибудь подлечили, но… Всегда это пресловутое «но»! Но мы просто не могли себе позволить в очередной раз признать, что не умеем элементарное для любого благородного отпрыска, а если честно, то этого не давал нам признать Зарух, который держался на лошади, как будто родился в седле! Иногда ради забавы он откалывал на лошади такие коленца, что мы с Наримом могли только скрипеть зубами. Однако сдаваться и показывать свою слабость по обоюдному молчаливому согласию не желали, даже ценой собственной жизни. Так нас достал этот задавака, который буквально все делал лучше и изящнее, даже не пытаясь при этом скрыть своего пренебрежительного отношение к нам и нашей невежественности.

Казалось бы, я же взрослая девушка, что за детский сад устроила?! Неужели повелась на подначки малолетнего заср… эээ… шалопая?! Ну же! Пора вести себя как взрослый благоразумный человек! Но нет. Неизвестно откуда вдруг вылезло это неуместное неуемное упрямство, да так вылезло, что не заткнешь!

Обиднее всего было, что никто не замечал нашего с Наримом состояния. Даже профессор! Он неплохо держался в седле. На привалах мы, кряхтя, кое-как слезали с лошадей и, вымученно улыбаясь, валились на землю и делали вид, что так и задумывалось. Наши спутники списывали это на то, что малолетки просто сильно уставали, и не интересовались нашим состоянием, даже не догадываясь, что до этого момента ни я, ни Нарим на лошади не сидели и совершенно не знали, как на ней правильно держаться. А это, как я уже поняла собственной многострадальной задницей, целая наука. Купцу, похоже, было просто глубоко наплевать, как там себя чувствуют его подопечные, а профессор, как всегда, летал в облаках своих прожектов и просто ничего вокруг не замечал.

Эх, был бы здесь хотя бы Ромич… Но его по просьбе Фахрима оставили в Ворвеле дожидаться, когда местный кожевенных дел мастер закончит для купца какую-то специальную сбрую и украсит каменьями. И приспичило же!

– Всего день-два, дорогой Тимуран-аха, и ваш Ромич с одним из моих охранников нас догонит, мы же не будем особенно торопиться. Что ему сделается? – причитал он, глядя на профессора. – Конечно, я мог бы поручить это своему личному охраннику, которому всецело доверяю, но оставить принца без должной защиты не могу, а ваш Ромич точно не предаст, уж я вижу людей насквозь!

А мне хотелось вцепиться в эти бесстыжие глаза ногтями! Как принца сопровождать, так он не может отказаться от дополнительного охранника, а как парнишку оставить с одним сопровождающим в опасных землях, так это пожалуйста?! Однако отказать профессор не мог – мы зависели от купца: двигаться по неизвестным землям караваном гораздо безопаснее и проще, чем втроем. Нанимать каких-то незнакомых людей для сопровождения тоже чревато определенными трудностями. В общем, профессор, скрежетнув зубами, дал обещание, что оставит Ромича в городе. Потом долго с ним о чем-то беседовал и что-то вручил, отчего у Ромича глаза на лоб полезли.

– Ну что, наезднишки, – Зарух подъехал к нам, плетущимся в конце колонны, чтобы в очередной раз позубоскалить. Из-за легкого акцента он часто говорил вместо «ч» и «ж» «ш» – Как дела?

Мы с Наримом не ответили, измученные постоянной болью, и лишь покосились на него исподлобья. Лицо парня исказило какое-то непонятное чувство, и он, резко пришпорив коня, поскакал прочь, что-то злобно выговаривая себе под нос. Но мы почти не обратили на это никакого внимания, постепенно скатываясь в отупленное состояние. До вечерней стоянки оставалось совсем немного, и я надеялась все-таки дотянуть до этого времени, а потом найти какой-нибудь ручей или бадью с водой и просто без прикрас засунуть туда свою задницу, чтобы хоть ненадолго остудить тот пожар, что сжигал мое тело ниже поясницы, хотя поясница тоже побаливала, но в сравнении с остальной болью эта даже не стоила внимания.

На этот раз остановку планировалось осуществить в небольшой деревеньке по ходу следования нашего каравана и, в отличие от предыдущей ночи, которую мы провели на еловых ветках, нам выделили комнаты в доме старосты. Одну нам троим, и одну купцу с профессором, если быть точнее. Сам же староста со старшим сыном пошли спать к соседям. Мы с Наримом, отказавшись от ужина, на который не было ни сил, ни желания, сразу же поплелись в комнату, где просто упали ничком на соломенные тюфяки и тут же то ли просто отключились, то ли почти потеряли сознание. Подозревала, что Нариму было еще паршивее, чем мне, но он не жаловался. Я хотела еще перед сном снять штаны и осмотреть пострадавшее место, помазать заживляющей мазью, которая спасла нас вчера вечером, но сил ни у меня, ни у него не хватило.

Проснулась я от звуков заковыристого мата. Повернув голову, в свете свечи я увидела, как Зарух склонился над Наримом, с которого уже успел приспустить штаны.

– Вы ненормальные! – глядя на меня, наконец, выдал он что-то более-менее цензурное. – Я уже два дня слешу за вами! И даше припомнить не могу более упрямых дураков! Шего? Ну шего вы добились своим молшанием? Вы же завтра в седло уже не сядете, а если сядете, то просто вырубитесь от боли!

– Мы сядем, – упрямо проговорила я.

– Ты? – зло усмехнулся он. – Ты, мошет, и сядешь, а вот он даше сейчас не реагирует на мои прикосновения!

Я попыталась встать, чтобы проверить Нарима, но от движения нижняя часть заболела так, что из глаз сами собой брызнули слезы. А Зарим, снова выругавшись, вылетел из комнаты, чтобы вернуться минут через пять. А когда приступ боли схлынул, я начала понимать какой была непроходимой дурой! Ладно сама, так я еще и пацана чуть не уморила! Ведь вон лежит и даже не шевелится! Благо, что дышал. От самобичевания меня отвлек голос Зарима:

– Сейшас принесут воды, нушно будет промыть ваши раны, а потом я нанесу порошок и мазь. Взял у лекаря.

Я попыталась что-то возразить, но он меня оборвал:

– Да не дергайся ты! – неправильно понял он меня. – Я никому не сказал, что для вас. Сам все сделаю, никто и не узнает, какие вы безмозглые обезьяны!

От подобной тирады у меня чуть глаза из орбит не вывалились. Зарух будет нас лечить? Зарух будет нас прикрывать?

– З-зачем?

– Что зашем?

– Зачем ты все это делаешь?

Он посмотрел на меня долгим немигающим и каким-то взрослым взглядом, но ответил:

– Знаешь, как воспитывают мальчиков в Турании? Не всех, конечно, но многих.

– Нет.

– Каждый мальчик долшен быстро усваивать науку, и если у него этого не полушается, то его бьют розгами. Сильно бьют, чтобы запомнил и никогда больше не повторял ошибок. Так вот, глядя на вас с Наримом, я понял, что он очень глупый, а ты очень везучий.

– П-почему? – я начала заикаться я от подобных выводов.

– Потому что его шасто и сильно бьют, а тебя нет, хотя и стоило бы.

– Т-то есть как бьют?! – пребывала я в полном шоке.

– О! Да, я смотрю, в тебе наблюдательности, как у слепого крота! Неушели ты не видел, как часто он передергивает плечами при резких двишениях? Явный признак, что рубец на спине беспокоит, или рубцы. Да и я после того, как отбыл воспитатель, жил в Ворвеле в соседней комнате с ним и прекрасно слышал, как этот жирный боров приходил его учить жизни и бил, не щадя розог. – У меня даже в глазах потемнело от этих откровений. Слепая! Какая же я слепая и глупая! – Знаешь, я даже могу понять этого недотепу. Ну не хотел он давать опекуну лишнего повода для битья, вот и терпел изо всех сил. Но ты! Ты-то шего молчал? Никто бы тебе и слова не сказал! Я же видел, как к тебе все относятся! Тьфу, – сплюнул он на пол. – Как к девчонке какой относятся! Разве что платье не надевают.

Я была просто убита этими откровениями и на поддевку даже не обратила внимания.

В это время, в комнату тихонько постучались, и Зарух, не впуская никого внутрь, быстро забрал ведро с водой и чистые лоскуты ткани.

– Погоди, я помогу.

И, посильнее стиснув зубы, я постаралась встать.

– Лежи уже, ненормальный, – пробурчал Зарух. – Я сам. Не впервой.

И он окончательно стянул с Нарима штаны вместе с бельем, которое здесь представляло собой нечто, напоминавшее тонкие бриджи с завязками на талии и под коленями. Увиденное заставило выругаться и меня: вся попа несчастного была одной сплошной кровавой мозолью. Бедра тоже были травмированы, но не так сильно. Хотя, в сравнение с тем, что представляла его пятая точка, любая рана покажется не такой уж и страшной. Так, по крайней мере, мне показалось. Зарух даже не стал дотрагиваться до него тряпицей, чтобы обмыть рану от крови и лимфы, а просто ее намочил и выкрутил воду на рану. Нарим застонал от этих манипуляций, но глаз так и не открыл. В несколько заходов Зарух обмыл-таки рану, в конце помогая тряпицей, так как стало более-менее понятно, где можно ее использовать, чтобы не причинить дополнительной боли. Потом он взял какой-то желтый порошок и всем им посыпал им.

– Что это? – спросила я.

– Порошок, – пожал плечами мальчик. – Лекарь использовал его, когда воспитатель слишком сильно старался при моем обучении.

Неожиданная искренность при ответе почти выбила меня из колеи.

– Тебя били?! – не поверила я. – Но ты же принц! Разве за это твоего воспитателя не должны были… обезглавить?!

Он на это лишь криво улыбнулся и искоса на меня посмотрел:

– Любого другого обезглавили бы. Но Метридах, мой воспитатель – доверенное лицо султана. Они росли вместе, и отец ему доверяет как себе. Он же после одного случая позволил ему воспитывать меня розгами. – А потом зачем-то тихо добавил: – Братья были в восторге.

Честно говоря, я совершенно не представляла, как реагировать и на помощь, и на откровения Заруха, а потому решила перевести разговор на другую тему:

– Этот порошок помогает против Лунной пыли5?

– А? Да. Наверное. Не интересовался. Просто наш лекарь всегда так делал.

– А потом что?

– Потом нужно будет помазать мазью. Но это позже. Лучше к утру. А пока пусть так полежит. Давай помогу тебе штаны снять.

Невольно я покраснела и смутилась. Всевышний, до чего докатилась?! Зарух будет мне снимать портки! А потом мою голову пронзила еще одна мысль, которая чуть не отбросила меня в глубины паники: «У меня же нет бубенчиков! Ну, в смысле, я же не мальчик!» Однако, присмотревшись к Нариму, поняла, что если лежать в такой позе, то никто ничего не заподозрит, так как там ничего и не видно.

Немного упокоившись, я буркнула:

– Не нужно. Я сам… – И спустила с задницы штаны, почувствовав, как при этом отлипает от мокрой кожи белье. Утешало одно: кровь и лимфа еще не успели засохнуть.

– Давай помогу до конца стащить, все равно в этом уже ходить нельзя, да и удобнее будет, – миролюбиво предложил Зарух.

А я попыталась стащить штаны сама, но поняла, что или демаскируюсь, или сделаю себе еще больнее. Поэтому уже без лишних слов согласилась.

Зарух, так же как и на Нарима, начал лить воду на меня. А я стиснула зубы, чтобы не застонать, и подумала, что придется спать на мокром тюфяке. Но лучше уж так, но с обработанной задницей, чем никак.

– У тебя раны не такие страшные, – констатировал после осмотра Зарух. – Но заживать все равно будет долго. – И посыпал мне пятую точку тем же порошком.

Немного защипало, но не сильно, а через минуту и это прошло. Я посмотрела на Нарима и тяжело вздохнула:

– Я-то смогу залезть на лошадь, но вот Нарим… Да и к чему эти геройства, если завтра нам станет еще хуже? Мы не доедем, две недели на лошади мы просто не протянем.

– Не понимаю, почему вас никто не научил ездить верхом? Это же чуть ли не первое, чему должны учить детей благородного сословия! – возмутился Зарух.

– Понимаешь… Мы никогда не жили особенно богато. Отец после ранения довольно быстро покинул армию, не успев заработать что-то весомое, а деревенька, которая нам принадлежит, никогда не давала большого дохода. После смерти отца все и вовсе пошло под откос, и со мной заниматься было некому и некогда… – самозабвенно врала я, на ходу наполняя придуманную легенду деталями. – А с Наримом и того проще: он попал в воспитанники к Фахриму совсем недавно, а до этого тоже, похоже, жил не так чтобы богато.

В этот момент мне почему-то подумалось: а почему я не воспользовалась своим даром, чтобы узнать побольше о своих спутниках? Ответ пришел тут же: я все еще пыталась быть обычной, забывая о даре, не принимая его до конца. Непроизвольно дистанцировалась от него. Ведь многие знание – многие печали. Да и хотелось, чтобы люди сами рассказывали о себе, по своей воле открывались, а не залазить к ним в память и душу. Ох-ох-ох, не тот Дар мне выдал Всевышний. Ведь кто-то другой с радостью ухватился бы за возможность заглянуть в чужие воспоминания и мысли, а мне хотелось другого.

– Пф! – услышала я недовольный фырк принца. – Да какие же вы после этого дворяне?! Селяне, чуть отмывшиеся от дерьма, – скривил он свои точеные губы.

– Ну, знаешь! Не всем повезло родиться в богатой семье! И, если хочешь знать, я об этом нисколько не жалею! – невольно вспылила я.

– Н-ну-ну… – прокомментировал он и начал раздеваться, готовясь ко сну. А через минут десять, когда я уже думала, что он крепко спит, Зарух тихо проговорил: – Завтра я попрошу Фахрима задержаться здесь на сутки.

– Спасибо. Но нас это не спасет.

Он повернул голову в мою сторону. Комнатка была небольшой, и три топчана располагались довольно близко друг к другу.

– Что-нибудь придумаем.

– Угу… – невесело отозвалась я. – И… Зарух… Спасибо тебе.

– Каждый правитель должен заботиться о своих вассалах, – важно ответило мне это недоразумение.

– Так мы же не твои вассалы. – «Да и какой ты нам повелитель?!» – тут же хотелось добавить.

Но тут он выдал фразу, добившую меня окончательно:

– Вы путешествуете под моим покровительством, значит я за вас в ответе.

Подобная постановка вопроса мне в голову не приходила, а самомнение мальца просто поражало. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то он уже сейчас берет на себя ответственность за других людей, а это не может не вызывать уважения. А потом я решила: хотя Зарух и ведет себя подчас отвратительно, по сути своей он добрый мальчик и, возможно, со временем, удастся воспитать из него нормального человека. С этими мыслями я и провалилась в тяжелый вязкий сон, в котором то от кого-то убегала, то кого-то догоняла, но все это время мне жутко болела задница.

Благодаря Заруху мы не выехали ни через день, ни через два. Посовещавшись втроем, мы с Наримом решили притвориться, будто простудились, а Зарух закатил показательную истерику, что не поедет в путь с двумя больными, и либо мы вылечимся и только тогда отправимся в путь, либо он напишет письмо своему воспитателю, так как не собирается терпеть в дороге двух лихорадочных молокососов.

Честно говоря, с момента, когда Зарух нам помог, я испытывала к нему двойственные чувства. Вот вроде бы старался парень сделать все правильно, и даже мотивы у него тоже хорошие, правильные, вот только делал все это так, что хотелось голову ему оторвать! И ведь понимала, что действует в рамках своего образа и воздействует на окружающих, как умеет, а все равно бесило.

А на третий день нашей остановки нас нагнал Ромич с охранником. Как оказалось, парень неплохо умел держаться в седле, он научился ездить верхом, когда гонял табун на выпас за город. Тогда они катались без седла и, как мне объяснил позже Ромич, техника езды там другая, однако подсказки попутчика позволили ему не стереть задницу. Но мазь я ему на всякий случай все равно выдала – видела, как он морщился, когда присаживался на лавку. Но его мозоли не шли ни в какое сравнение с теми, что красовались на наших с Наримом задницах.

– Что будем делать? – задала я самый животрепещущий вопрос. – Лекарь уже смотрит на нас с подозрением и совсем скоро поделится ими с Фахримом.

Нарим на это лишь тяжело вздохнул и аккуратно присел на тюфяк. Мы с ним уже вполне сносно могли сидеть, так как снадобья Заруха оказали на наши раны почти волшебное действие. Однако это не значило, что мы сможем уже завтра нормально ехать в седле.

– Вам бы подушки перьевые под зад подстелить, сразу стало бы не так больно, – протянул Зарух с задумчивым видом и, увидев наши удивленные взгляды, почему-то начал оправдываться. – Просто я однажды видел, как наш конюх пытался мою сестру в седло посадить. Была у нее одно время такая блажь. Ничего, правда, не вышло, все ей что-то мешало. Не женское это дело. Так вот он ей под задницу все пытался подушечку подсунуть, чтобы помягче было.

– А в Тализии, говорят, благородные женщины на лошадях ездят и ничего им не мешает. Мода, говорят, такая у них теперь. Фахрим как-то даже возмущался, что эта мода даже в Фаргоцию уже пршла, и не дай, мол, Всевышний до Турании доберется.

– Ну конечно, верь этим россказням больше! – передернул плечами Зарух. – Даже если это увлечение и в моде в этих странах, в Турании подобному не бывать. Женщина создана, чтобы ублажать мужчину и рожать детей, и нечего ей по лошадям ползать, – с непробиваемой уверенностью в голосе провозгласил принц, явно поддерживаемый всеми собравшимися в комнате, а ведь к ним присоединился и Ромич.

Я на это закатила глаза и невинно так спросила:

– Интересно, а женщина – это человек или пришелец?

– В смысле? – не поняли меня мои оппоненты.

– Ну, может, они пришельцы там какие-нибудь. Прилетели, скажем, с какой-нибудь звезды и живут среди нас.

– Что за бред ты несешь?! – возмутился Зарух.

– Да вот просто думаю, если она, как и мужчина, человек, и отличается от того же мужчины лишь тем, что имеет грудь и может рожать детей, то есть обеспечивать будущее этого самого человечества, то скажите мне, господа хорошие, почему тогда эту несчастную женщину и за человека-то с трудом считают, если она может гораздо больше мужчины? – Эти самые мужчины, что находились сейчас в комнате, возмущенно встрепенулись, готовые ринуться в бой и отстаивать свою точку зрения. Однако я подняла ладонь, заставив придержать свои аргументы и продолжила: – Не нужно мне ничего говорить! Еще ни один мужчина не родил ребенка, а это будущее как отдельной семьи, так и всего человечества в целом. Так вот сижу я и думаю: если женщина такой уникальный сосуд жизни, который, конечно, не может наполниться без мужчины – что есть, то есть – то почему мы, мужчины, так усиленно нивелируем ее значение в нашей жизни, намеренно обделяя ее возможностями, и наделяем чертами умственно отсталой части населения? И тут я возвращаюсь к вопросу: может, женщины – это пришельцы? Или все-таки люди, которых намеренно лишают возможности развиваться и постигать новое? И почему тогда мужчины так себя ведут?

В комнате воцарилась тишина. Зарух несколько раз открывал рот в попытке что-то возразить и снова закрывал его. Наконец, он решительно выпятил вперед подбородок и выдал:

– Потому что мужчины умнее, сильнее и… и… и право имеют!

Я хотела дальше продолжить этот разговор, но не стала. Гору не свернуть сразу, буду подтачивать ее постепенно. А потому лишь покачала головой и вернулась к той теме, с которой, собственно, и началось наше совещание:

– Кстати, идея с подушками, по-моему, хорошая. Только где мы возьмем эти самые подушки? Нам ведь нужны небольшие, в идеале такие, чтобы можно было подложить в штаны и примотать к бедрам. Иначе у наших спутников возникнет слишком много вопросов.

Нам староста не выделил ни одной, лишь купцу и профессору досталось по одной объемной подушище.

– Если мы возьмем хотя бы одну, то это заметят, – пожевав губами, выдал вердикт Ромич.

– Точно, – согласился с ним Нарим.

– А откуда берется этот пух и перо? – огорошил нас вопросом Зарух. Мы втроем недоуменно на него уставились. Нисколько не смутившись, принц развил свою мысль: – Если мы узнаем, откуда берется пух, то есть шанс, что сможем его достать. А потом вы сошьете нужного размера подушечки и сами засунете туда этот пух.

Мы с мальчишками переглянулись.

– Знаешь, Зарух, иногда в твоей голове рождаются замечательные идеи! – потрепала я его по плечу. – Пойдем, я покажу тебе загадочный источник пуха. Это драгоценное знание открывается отнюдь не каждому. Но для тебя мне ничего не жалко! Вперед, Зарух, сейчас твой внутренний мир обогатится еще одним сакральным знанием!

Нарим и Ромич усиленно делали серьезные лица, стараясь не выдавать распиравшего их смеха, однако озорные огоньки в глазах скрыть были просто не в состоянии.

– О да! – торжественно проговорил Ромич и положил ему на плечо руку. – Я хочу быть рядом с тобой, когда ты получишь это знание.

Нарим тоже вскочил с топчана, но класть свою руку на плечо принца не стал.

– Вперед, друзья мои! Вперед навстречу знаниям!

И мы повели удивленного и немного дезориентированного нашим поведением принца на птичник.

Ой, как он потом за нами бегал! Однако это не помешало нам хохотать во весь голос, хотя задница и отдавалась болью. Но Зарух быстро остыл и тоже смеялся вместе с нами, но по глазам было видно, что эту шалость он нам еще припомнит.

К созданию подушечек мы подошли со всем тщанием, а потому на следующее утро все гуси на птичнике старосты красовалась голыми, ничем не прикрытыми тельцами. Перепуганный внешним видом своей живности хозяин пытался найти виновника, но мы все делали удивленные лица, а Ромич с умным видом заявил, что, скорее всего, виновата гусиная стригущая блошка. И ему нужно хорошенько помыть своих птиц колодезной водой и покормить хорошим зерном. После чего мы все дружно расселись по седлам и отправились в путь, не в силах забыть престранное выражение лица старосты, который все никак не мог решить: это мы так поиздевались или стригущая блошка и правда существует и орудует на его птичнике.