Найди

Глава 56

Когда я раскрываю тяжёлые веки, первым делом я вижу пыльное затхлое помещение с заколоченными окнами. Голова трескается, едва я приподнимаюсь на локтях. Хочу протереть глаза, но неожиданно понимаю, что мои руки абсолютно неподвижны.

Я связана...

— Она очнулась, — добирается до моих ушей мужской басистый голос, звучащий так, как если бы человек находился под водой, и я пыталась расслышать его с земной поверхности. Мутный, далёкий от меня.

В глазах всё ещё плавают блики, всё вокруг кажется размытым, растекаясь разноцветными пятнами.

Я помню Уэйна в машине. Помню его мерзкие руки. Тряпку, заткнувшую мне рот и нос.

Меня едва не тошнит от ужасных воспоминаний.

— Видишь меня?

Прямо перед моим лицом вдруг возникает силуэт человека. Мне удаётся сфокусировать на нём зрение, и теперь я отчётливо вижу его. Парень с чёрными заглаженными назад волосами в рубашке с подтяжками и чёрными перчатками на руках.

Я его не знаю. От этого паники становится вдвое больше.

— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? — В его спокойном голосе явно присутствует насмешка. Ядовито-горькая. — Я уж подумал, не очнёшься. Даже волноваться начал.

Растерянно оглядываюсь по сторонам и пытаюсь не закричать от ужаса. Возвращая взгляд на парня, я замечаю за его спиной вторую фигуру, — более массивную и крупную, — и понимаю, что мне нужно бежать отсюда. Как можно скорее.

— Так, ну что ж, — растягивает слова парень, вставая с корточек. — Моя работа почти закончена. Пойду получать своё денежное вознаграждение. А ты, мой дорогой друг, следи за ней.

— Кто ты такой? — шепчу я. — Кто вы оба такие? Где я?

Парень широко улыбается. У него белоснежные зубы и на удивление располагающая, но такая опасная улыбка.

— Ладно уж, представлюсь. — Он делает такой поклон, будто мы вдруг очутились в 19 веке. — Я Джаспер Мендес, можешь звать меня просто Джас.

— Я в поместье Харкнессов? — спрашиваю я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Глупо было выдавать подобное, ведь я точно не в том шикарном особняке, в котором уже однажды была.

— Увы, пока нет, — с наигранным сожалением и галантностью выдаёт Джаспер. — Но скоро там будешь, не переживай. А сейчас прошу меня извинить. — Он крепче натягивает на руки перчатки, потом потирает ладони. — Я спешу доложить Вистану хорошую новость. А ты пока посидишь тут с моим другом. Он тебя не обидит, уверяю.

Я ему не верю, переводя взгляд на мужчину позади него: на мускулистого короткостриженного шатена с татуировкой на пол-лица. У меня от страха заныло всё тело.

— Всё, я уезжаю, — произносит Джаспер. — Будь с ней ласков, понятно? Главное, пусть она остаётся живой. Это главная твоя задача, понял?

— Да, всё слышал.

— Супер! — Джаспер смотрит на меня сквозь тёмные очки, которые надевает на нос. — До встречи, сеньоритта Каталина. Был рад знакомству.

И после сказанного он исчезает в дверном проёме, оставляя меня наедине с незнакомым мужиком и липким страхом, ползающим по моей спине.

Я отодвигаюсь назад, прижимаясь к стене. Пытаюсь шевелить руками, но они по-прежнему связаны за моей спиной и, видимо, будут продолжать находиться в таком положении ещё долгое время.

— Встань, — говорит мужчина. Его голос ужасно грубый и хриплый, будто он выкуривает двадцать пачек сигарет в день.

— Зачем?

И тогда без дальнейших слов он подходит ко мне, хватает будто за шкирку и с силой поднимает на ноги. Я задыхаюсь от осознания того, какой он огромный по сравнению со мной. Какие у него гигантские руки, способные сжать мою шею с такой силой, что она попросту хрустнет.

Я хочу поскорее отсюда убежать.

На мне по-прежнему тонкое чёрное платье, едва доходящее до колен, с бретельками. Мне холодно в сыром помещении, больше похожем на старый подвал. Я не хочу признаваться даже самой себе, но...

Мне ужасно страшно. А рядом больше нет защиты.

— Слушай меня внимательно, — говорит мужчина. Его голос звоном проносится по всему помещению. — Веди себя спокойно. У тебя нет ни единого шанса на то, чтобы отсюда выбраться. Попытаешься предпринять нечто подобное, снаружи тебя схватят парни. И я дам им тебя трахнуть. Уговора на то, что ты выберешься отсюда в поместье Харкнессов целкой, Вистан не давал, так что я реально дам им отыметь тебя. Всем по очереди. Ясно?

У меня подкашиваются от ужаса ноги, а руки трясутся так, будто меня одолела лихорадка. Я отхожу назад, не желая глядеть ему в глаза. Я чувствую себя маленькой, крошечной и такой беспомощной, что мне хочется от отчаяния забиться в уголок и тихо плакать.

— Ты не ответила, — шипит он. — Всё ясно?

— Ясно, — киваю я.

И тогда мужчина кивает вслед за мной, удовлетворённый унижением, на которое он меня обрекает.

— Садись на пол и сиди тихо до тех пор, пока я не разрешу тебе говорить.

Я подчиняюсь, садясь на пол, поджав под себя колени. На полу ещё холоднее, поэтому я вздрагиваю, когда касаюсь его кожей.

Уэйн... Снова вспоминаю Уэйна, потом себя и свою наивность. Я решила, что раз он один из друзей Гая, то наверняка всё будет идти по плану. Он ведь не тронет меня... Ведь все боятся Кровавого принца и никто бы не стал обижать его возлюбленную, разве нет?

Оказалось, я пока мало разбираюсь в тех, кому можно доверять, и кому нельзя.

В моих запястьях уже отдаётся боль: верёвка завязана слишком туго, у меня возникает ощущение, будто кровь сейчас перестанет циркулировать по моим рукам. В попытках отвлечься от холода я начинаю задаваться вопросами.

Сколько я здесь уже нахожусь? И почему меня всё ещё не убили, раз именно этого плана и придерживался Вистан всё это время? Может быть, ему крайне важно убить меня лично? Потом я размышляю о встрече с этим Джаспером Мендесом, которым нас пугала Хизер. Я ожидала увидеть в роли одного из лучших наёмных убийц взрослого накаченного гиганта, а не этого мальчика... Сколько ему лет? Двадцать три? Двадцать пять?

Одновременно обрабатывая мысли в своей голове, я рассматриваю место, где беспомощно сижу. Мне всё кажется, что мы находимся где-то в лесу. Окна заколочены, но я вижу едва заметные блики зелёных оттенков снаружи. А ещё моментами слышу пение птиц.

Возвращаю взгляд на мужчину. Выполняет он приказ Джаспера безоговорочно и очень внимательно: не сводит с меня глаз, всё оглядывает меня, будто готовится съесть на ужин. Будто я его собственность. Внезапно по помещению проносится громкая мелодия, заставив моё тело вздрогнуть от неожиданности автоматически. Мужчина наконец отрывает от меня свой взгляд и достаёт телефон, принимая вызов.

— Да, мистер Харкнесс?.. Верно... Нет, никто не трогал её... Хорошо, сейчас же доложу...

Внезапно источник угрозы покидает помещение, закрыв за собой массивную дверь и наконец оставив меня наедине с собой. Я понимаю, что у меня нет против него никаких шансов, что я пожалею, если вдруг выберусь наружу. Но мне хотя бы стоит попытаться осмотреться и выяснить, где я. Меня окружают осколки разбитых бутылок, стёкла, деревянные щепки, куски разломанных кирпичей и прочий мусор. Я на дрожащих коленях ползу к одному из осколков и, повернувшись к нему спиной, пытаюсь нащупать пальцами. Кожа скользит, запястья отдаются болью, но я пытаюсь ухватиться за этот несчастный кусок стекла, чтобы освободить себе руки.

Я очень глупая. Я безоговорочно спятила. Но это, возможно, мой единственный шанс на благополучный исход. Что, если именно сейчас мне выдался шанс сбежать и больше его не будет?

Завязанными руками, практически ничего не видя, я всё пытаюсь нащупать осколок за спиной. Первые несколько секунд мне попадаются лишь окурки и песок, противно натирающий мне ладони, но вот уже совсем скоро я хватаю заветный кусок стекла. Я не рассчитала свои силы и схватила его слишком сильно, поэтому острые края тут же вонзаются мне в кожу. Испускаю болезненный писк, но резко кусаю зубами губы, чтобы не закричать от боли громче. Чувствую, как по ладоням стекает тёплая жидкость — кровь, и, игнорируя этот факт, направляю самый острый кончик в сторону верёвки. Аккуратными движениями, чтобы случайно не порезаться ещё больше, разрезаю узел, двигая осколком вверх-вниз. В таком сидячем положении, абсолютно не видя, что я делаю, довольно трудно сосредоточиться, но желание жить, видно, куда сильнее. На лбу выступает пот, тело горит от напряжения всех мышц, я тяжело дышу. Между пальцев у меня всё скользко из-за крови.

Наконец, долгожданный звук раздаётся — верёвка рвётся, и мои руки освобождаются. Я еле сдерживаюсь от радостного возгласа, вставая с пола, и гляжу на окровавленные руки. На ладони точно останется шрам. Подбегаю к окну, пытаясь через щели выглянуть наружу. Я оказалась права — мы находимся в лесу. Не видно ни домов, ни людей. Одна лишь зелёная чаща, соблазнительно призывающая меня к себе.

Меня вот-вот вырвет от волнения.

За спиной слышатся шаги. У меня дрожат окровавленные руки, когда я отодвигаюсь от окна, прижимаясь спиной к стене. Дверь распахивается. Мужчина, приметив меня не там, где он меня оставлял, злобно сверкает глазами.

— Кажется, ты меня не совсем ясно поняла.

Он оказывается передо мной за долю секунды: я едва успеваю сделать краткий вздох. Мужчина резко хватает меня за волосы, тянет в свою сторону, отчего из моего горла вырывается пронзительный крик боли. Он бросает меня на пол, и я бьюсь коленями о твёрдую пыльную поверхность.

— Открывай рот! — шипит он.

От ужаса того, что он собирается делать, моё тело охватывает невообразимая судорога. Я коченею на месте, забываю, как пользоваться лёгкими, замираю точно статуя. А его руки уже тянутся к его ширинке.

Ты сама виновата! — кричит мне внутренний голос. — Ты должна была сидеть на месте и ничего не делать! Теперь тебя изнасилуют и бросят труп гнить в какой-нибудь канаве! Ты закончишь так унизительно. Ты виновата сама!

В глазах накапливаются слёзы, я с трудом делаю вдохи, ощущая, насколько сильно болит сердце. Оно готово разорваться на куски, и я буду рада закончить жизнь именно так и никак иначе.

Но внезапно...

— Эй, Хью, какого хрена ты делаешь?! — кричит голос у вдруг распахнувшейся двери.

Я готова упасть в обморок от облегчения.

— А что?! — рычит мужчина, по-прежнему держа руку на своей ширинке. — Эта сука пыталась бежать! Я всего-то её проучу!

— Приказ был не такой, кусок ты дерьма! — Возникший в комнате мужчина толкает первого в сторону. — Вистан чётко сказал: не насиловать её! Минет тоже входит в это!

— Думаешь, от того, чтобы она заглотила мой член, что-то изменится?! Вистан даже не узнает! Давай, чёрт возьми, это сделаем!

Я прижимаюсь лицом к полу, закрываю уши, не желая их видеть и слышать. Я хочу умереть. Единственное моё желание. Но голоса слишком близки, чтобы я могла их игнорировать.

— Усмири свой чёртов член, сукин ты сын! — продолжает кричать второй. — Могильные карты поставляют тебе недостаточно шлюх?! Мы не тронем её, ясно?! И попробуй только ещё что-то подобное выкинуть! Я не хочу отвечать перед Вистаном головой из-за тебя!

Они едва не дерутся, но всё заканчивается словесной перепалкой. Меня поднимают с пола, схватив за шею, бросают в угол и велят впредь не шевелиться. Мне не связывают вновь руки, мне говорят, что следующая попытка что-то предпринять обойдётся мне избиением. Что, мол, избивать им мне можно. Они обещают, что не оставят на моём теле живого места. На этот раз я запоминаю каждое их слово, боясь двинуться. Я хватаюсь за свои колени, прижимая ноги к груди. Сижу, всхлипывая, как самое жалкое существо. Как маленький ребёнок, оставшийся без защиты.

Быть пленницей Гая Харкнесса было не так уж и плохо, думаю я, наблюдая за тем, как дверь закрывают, и я остаюсь одна, окружённая четырьмя стенами. И воспоминания возвращают меня обратно в машину, в которую я согласилась сесть. Я вспоминаю поцелуй, оставленный на моём лбу. Вспоминаю слова Гая.

«Ещё увидимся, смысл моей жизни».

Именно это он мне сказал тогда. Слова, как оказалось, обозначающие конец. Мы, может, никогда больше не увидимся.

Может и не увидимся...

* * *

Я не помню и не знаю, как сумела заснуть, но проспала я долго — до следующего утра. Прямо в сидячем и ужасно неудобном положении, из-за которого разболелась спина. Едва раскрыв глаза, я гляжу на свои ладони и разбитые коленки. Ссадины успели покрыться твёрдой корочкой тёмно-бордового цвета.

Я отвратительное жалкое существо, лишённое свободы. Что может быть ужаснее?

Утро, как оказалось, действительно наступило. Я пока ещё жива. Солнце из щелей окна светит настолько ярко, что я щурю глаза. Медленно встаю, хромая от боли в ногах, стряхиваю с себя пыль, собравшуюся на мне за ночь. Слышу голоса со стороны окна: за ней стоит минимум два человека. Вероятно, их приставили на всякий случай.

Дверь вдруг щёлкает и со скрипом открывается, и я судорожно возвращаюсь на своё место в углу, как трусливая собака. В помещение входит мой личный надзиратель с тарелкой в руке.

— Кушать подано, — бросает он, подходя ближе.

Он садится на корточки передо мной и протягивает тарелку. В другой руке держит бутылку с чистой водой. От такого вида я сглатываю: язык у меня во рту весь засох. Я опускаю глаза на сероватую склизкую массу в тарелке и с отвращением отворачиваюсь.

— Что, не нравится? — ухмыляется мужчина. — Тебя папочка с мамочкой не этим кормили в любимом доме?

Я молчу, борясь с желанием разрыдаться.

И тогда он вдруг черпает ложкой из той мерзкой дряни, хватает меня за лицо и пихает мне в рот некое подобие кашицы. Я кричу, пытаюсь отвернуться, но мужчина только сильнее сжимает мне щёки, не дав шевелиться. Пресная субстанция заполняет рот, едва она касается языка, я ощущаю подташнивание глубоко внутри желудка.

И меня в следующую секунду действительно вырывает у его ног.

Моё тело трясётся от беспомощности, накрывает неприятная судорога в районе живота, рефлексы требуют мне выплюнуть всё, что успело проскользнуть по горлу вниз. Хью в отвращении поднимается и пятится назад, словно то, что он делает со мной, отвратительным ему вовсе не кажется.

— Может, я и не могу тебя трахнуть, — говорит он, с удовольствием растягивая слова, — но я могу тебя наказывать чуть иначе. И это будет ничем не хуже.

И хоть я сижу, согнувшись и опираясь руками на пол, всё же я вижу, как он подходит ко мне. Его чёрные ботинки оказываются у моего лица, а потом одна его нога поднимается и надавливает на спину, заставив меня лечь. Я упираюсь лицом в пыльную поверхность и чувствую у губ и бровей мелкие осколки стекла. Его пальцы сжимают мне волосы и тянут голову наверх. Я кричу от острой боли, слёзы бесконтрольно брызгают из глаз, заливая моё лицо.

А потом вдруг удар.

Хью бьёт меня лицом о пол. Я отчётливо слышу хруст, а может мне показалось от шока, или то был иной звук… но кровь... Она вполне настоящая. Она хлещет у меня из носа, стекает вниз к подбородку, попадает в рот, и я ощущаю металлический привкус.

— Нравится? Хочешь ещё?

Я не нахожу сил ответить. Сознание помутилось, язык отказывается мне подчиняться. Вместо речи из горла вырывается жалкий глухой звук, будто я никогда и не умела разговаривать.

До этого момента я и не знала, насколько хрупко и живо всё моё существо. А сейчас валяясь на грязном полу, пока пыль прилипает к лицу, пока кровь стекает и смешивается с ней, пока чужие руки продолжают сжимать мне волосы, я чувствую, что я — живой человек. Что я смертна. Что я беспомощна против воли других людей.

Что я хочу жить...

— Подумай над своим поведением, — произносит Хью напоследок.

А я, скрючившись на полу от боли, просто пытаюсь дышать.