Найди

Глава 66

Джаспер откидывается на спинку стула, с удовольствием наблюдая за моей реакцией. А реакция у меня очень ясная.

Я сжимаю губы в тонкую линию, глаза расширяются, а голова упрямо талдычит, что услышанное мне, вероятно, послышалось. Или, быть может, я не так всё поняла.

— Что? — вырывается у меня.

Вистан отпивает вино и глядит на меня глазами, полными нескончаемого удовольствия от лицезрения моей никчёмности. Ему будто как воздух необходимо человеческое страдание. Видно, поэтому он мучил свою собственную семью все эти годы.

Собираюсь ещё что-то сказать, как вдруг в гостиную входит Камилла; стук каблуков о мраморные плитки отражаются эхом от стен. При виде дочери Вистан даже немного меняется в лице. Будто теперь передо мной сидит не чудовище, а самый нормальный человек.

— Пап, — говорит она, приближаясь ближе, — мы с Митчеллом улетаем через два дня в Марсель. Ты не забыл кредитные карты, которые я присылала?

— Всё было сделано, милая, — улыбается Вистан.

— Спасибо, папуль! — Камилла чмокает отца в щёку и возвращает взгляд на меня. — Как идут переговоры с невесткой?

— Давай услышим от неё самой. — Вистан криво усмехается, глаза сверкают любопытством. — Прелестница, как проходят наши переговоры? Ты согласна или мне придётся сделать ещё нечто такое, что ты будешь вынуждена согласиться, но уже не по своей воле?

Я бросаю взгляд на Джаспера, скрестившего руки на груди. Он с таким удовольствием на меня смотрит, словно один мой вид вызывает у него восхищение.

— Я согласна, — сдаюсь я, опуская голову, хотя душа рвётся от паники. — Но... могу ли я сперва... увидеть его?

Вистан благосклонно кивает, Камилла поправляет роскошные блестящие волосы, будто ей совершенно безразлично то, что её брат вчера едва не погиб от рук отца, а сейчас лежит где-то раненый.

Я ставлю себя на её место. Если бы я вдруг узнала, что нечто подобное произошло с Диланом, я бы не находила себе места. Страх потерять брата стал бы одним целым со всем моим существом. Я просто не понимаю, как сестра может быть такой жестокой по отношению к собственному брату...

Как одна семья может быть так несправедлива друг к другу?

— Мендес, проводи её к моему жалкому сыну, — произносит мужчина, щёлкая пальцами.

Джаспер встаёт, как послушный щенок, хватая перчатку и натягивая её обратно на руку:

— Есть, сэр. — Он обходит стол и протягивает мне свою ладонь. — Пройдём со мной, птичка. Посмотрим на твоего муженька.

Я морщу нос, не отвечая на протянутую руку, и просто прохожу к двери, огибая Вистана и Камиллу. Горничные расступаются и не скрывают своих любопытных взглядов, пока глядят мне вслед. Они перешёптываются у меня за спиной.

— Куда это ты так спешишь? — усмехается Джаспер, нагоняя меня. Причём для этого ему даже не нужно было бежать, ведь его высокий рост позволил ему сровняться со мной всего за парочку широких шагов. — Разве ты знаешь, где держат Гая?

Я останавливаюсь, поворачиваюсь к нему.

— Вот именно, — довольно добавляет он. — Так что прекрати быть такой злой и иди за мной.

Джаспер ныряет в очередной коридор, стены которого сплошь обвешены картинами с семейными портретами. Но в отличие от тех изображений, что я видела на втором этаже, — действующей семейки Харкнессов, — здесь на меня глядят незнакомые лица. Я не успеваю разглядывать их, но мимолётно проскакивают имена: Мортимер Харкнесс, Миранда Харкнесс, Тристан, Уильям, Селена, Фелисити... Я встречаю много незнакомых имён, но все они носят фамилию Харкнесс. На мужчинах и женщинах одежды разных эпох. Вот, картина с пятнадцатого века, вот с девятнадцатого, вот более современные фотографии.

— И представь только, и твой портрет в будущем могли бы повесить среди всех этих людей, — говорит Джаспер, заметив моё разглядывание. — Жаль, что Вистан тебя так и не примет.

— Жаль, что ты такой болтливый идиот, — выдаю я в ответ, не желая вести с ним дружеские беседы.

— Удар ниже пояса, моя дорогая. Я ведь вроде к тебе со всей душой, а ты мне в неё плюёшь.

Он сворачивает за очередной угол, потом мы поднимаемся наверх по лестнице, которую я вижу впервые. Так мы оказываемся в широком почти королевском коридоре, пропахшем сладковатым приятным ароматом. Джаспер открывает боковую дверь.

— Входи, — говорит он. — Гай здесь. Когда закончишь миловаться, спускайся обратно. Дам тебе дальнейшие указания.

Джаспер уходит, оставляя меня с колотящимся от страха сердцем. У меня потеют ладошки от волнения, потому что я ужасно боюсь снова видеть беспомощность. Боюсь снова понять, что именно из-за меня он оказался в таком положении.

Я вхожу в комнату.

Взрослая женщина в белом халате поворачивается в мою сторону, едва я переступаю порог. Это большая спальня, исполненная в тёмных тонах. И тогда сразу становится понятно: спальня Гая. Видно, в дни, когда ему приходится ночевать в доме отца, он остаётся в своей комнате.

У меня пересыхает во рту, когда взгляд падает на кровать. Гай спит, на нём нет рубашки. Рука высунута из-под одеяла: к ней закреплён катетер, через трубочку которого в вену поступает кровь с висящего около кровати контейнера.

— Мисс Норвуд? — спрашивает, вероятно, медсестра.

Я уже отвыкла от своей настоящей фамилии, поэтому даже сперва замираю, вспоминая о своём происхождении. Словно я всю жизнь принадлежала одному Гаю всё это время.

— Да... Как он? — дрожащим голосом интересуюсь я.

— Мальчик потерял немного меньше литра крови, — сочувствующе отвечает женщина. — Три литра – летальный исход. Потерял бы больше, если бы не ваша повязка. Вы спасли ему жизнь.

А до этого едва не убила, выстрелив в него, хочу добавить я, но сдерживаюсь от подобных высказываний. Сейчас не время для самобичевания.

Я подхожу ближе и касаюсь кожи Гая. Сейчас я напрочь забываю о том, каким могущественным и опасным его все считают, какую власть он имеет, на что вообще этот парень способен. А сейчас он выглядит таким беспомощным, таким беззащитным, что мне хочется перенять на себя его раннюю роль и оберегать его от злодеев.

— Он ведь поправится? — спрашиваю я, чувствуя, как в глазах уже накапливаются слёзы.

— Да, конечно. — Медсестра мягко мне улыбается. Я уже успела отвыкнуть от добрых людей, видя столько зла вокруг, так что стоящая передо мной женщина вовремя доказывает, что добро всё ещё существует даже в стенах такого ужасного места как поместье Харкнессов. — Он пролежит пару дней точно, а мы проследим за тем, чтобы вернуть потерянный объём крови.

Значит, Гай не будет знать о том, что мне указал делать его отец, куда я сейчас поеду и чем буду заниматься. От этих мыслей мне и легчает и становится тревожнее одновременно. С одной стороны, у меня нет выбора, а Гай обязательно попытался бы что-то сделать, чтобы уберечь меня, этим гневая отца сильнее, а с другой — пока он спит и спокоен. Лучше второй вариант.

Я сперва глажу его каштановые мягкие волосы, открывая лоб, а потом наклоняюсь и оставляю маленький поцелуй. Обычно это он целует меня в лоб, а сейчас это делаю я. Такой милый и невинный поцелуйчик, полный нежности и заботы. Хочу, чтобы он оставался спокоен и отдыхал. Он заслуживает этого.

— Спасибо, — произношу я, вытирая всё же покатившуюся слезу с щеки. — Пожалуйста, позаботьтесь о нём как следует.

— Конечно, — кивает женщина. — Он будет в порядке, когда вы вернётесь.

Хочу уже отойти, оставить Гая и выйти из комнаты, пытаясь понять, как мне выполнить приказ Вистана, как вдруг мою руку кто-то хватает. Медсестра удивлённо переводит взгляд на кровать, я оборачиваюсь.

Гай всё ещё очень слаб, но ему удаётся приоткрыть веки и держать меня за запястье.

— Каталина? — произносит он тихо. — Это ведь ты? Пожалуйста, не уходи.

Я сглатываю ком в горле, приближаясь обратно к нему. Опускаюсь на колени перед кроватью, чтобы моё лицо было на уровне его.

— Ты очнулся, — улыбаюсь я. — Значит, не так всё плохо.

— Всё плохо, — шепчет он в ответ, пытаясь усмехнуться. — Я не могу сейчас обнять тебя так крепко, как мне хотелось бы.

Медсестра сообщает, что оставит нас поговорить на пару минут, и исчезает за дверью. Я благодарна ей за возможность побыть пару мгновений с человеком, рядом с которым весь остальной мир перестаёт для меня существовать.

— И снова ты думаешь обо мне, — произношу я, протягивая руку к его красивому лицу.

— Как я могу думать о ком-то другом, моя Роза? Ведь ты первая, о ком я думаю, когда просыпаюсь, и последнее, когда засыпаю. Ничего не изменилось с тех пор.

— Ты такой романтик, — хихикаю я.

— Только для тебя одной.

Я опускаю взгляд на его руку, к которой подсоединён катетер, и всё внутри снова сжимается. Мне так жаль, что это всё с ним происходит.

— Выздоравливай скорее, — говорю я, прижимая его ладонь к щеке. — У нас, кстати, теперь парные шрамы, как у настоящих романтических парочек.

И после моих слов он кратко смеётся, и видно, что ему тяжело даже просто смеяться, поэтому я кладу руку ему на грудь и говорю:

— Не мучай себя так, а я больше не буду тебя смешить.

— Я люблю тебя, Каталина.

Эти слова так быстро вырываются из его уст, что я сперва замираю, неуверенная в том, что правильно расслышала его. У меня учащается сердцебиение, и я никогда бы не подумала, что простые три слова: «Я люблю тебя» могут быть произнесены таким образом и вызвать такие ощущение глубоко внутри.

Он впервые говорит, что любит меня. До этого дня об этом говорили лишь его поступки, а теперь и его язык и голос.

Гай еле поднимает руку и заправляет прядь моих чёрных волос за ухо, потом гладит щеку.

— Раньше я боялся признаться в этом даже самому себе, — тихо продолжает он, беря мою ладонь и поднося её к своим губам.

— И что же изменилось? — спрашиваю я.

— Наверное, я впервые наконец набрался мужества принять это.

Он целует мою ладонь, словно я — королева, перед которой он преклоняется.

— Я люблю тебя, — повторяет Гай, будто ему очень нравится то, как звучит эта фраза. — Безумно. — Он целует мою руку снова. — Так, как никогда ещё не умел. — Его речь сопровождается поцелуями моей ладони. — Ты действуешь на меня похлеще любого наркотика. Ты сводишь меня с ума.

Я приближаюсь ближе к нему, не скрывая улыбки. Внутри у меня будто распустились целые бутоны ярких разноцветных цветов. Каждое его касание губами моей кожи вызывает дрожь по всему телу.

— Гай, — шепчу я, — прошу тебя, поправляйся быстрее.

— Поправлюсь, — отвечает он. — Разве у меня есть выбор?

— Я буду тебя ждать.

Гай убирает руку, отпускает мою ладонь и хмурится, будто от боли.

— Где отец? — спрашивает он. — Сделал ли он что-то...

— Нет, — качаю я головой. — Вистан всего лишь позавтракал со мной сегодня. И сказал, что сдержит обещание и оставит тебя в покое. Как и меня, и парней тоже.

Он словно расслабляется от моего ответа. Потом снова еле открывает глаза, которые сейчас глядят на меня снизу-вверх, вновь напоминая просторную лесную чащу: цвет один и тот же.

— Чем ты занимаешься? — спрашивает Гай. — Без меня.

— Скучаю, — улыбаюсь я. — Ужасно скучаю. Мне... выделили комнату. Твой отец вечно называет меня невесткой.

— Он считает тебя невесткой.

— При том, что заставил меня стрелять в его сына? — У меня тут же пересыхает в горле. Я пыталась забыть событие вчерашней ночи, но сейчас оно с новой силой обрушивается на меня. — Прости... Не надо мне напоминать об этом и...

— Не смей винить себя, — твёрдо настаивает Гай. — Ты не виновата в том, что он такой. Он сделал бы тоже самое и своей рукой, и рукой любого другого человека, которому не посчастливилось бы оказаться вчера там.

Меня так пугает то, с каким спокойствием Гай всё это говорит. Пугает то, что его тон звучит так, словно отец, стреляющий в своего сына — это нечто обыкновенное и нормальное.

У меня щемит сердце.

— Отдыхай, — шепчу я, снова запустив пальцы в его волосы. — Не беспокойся обо мне. Я в безопасности. Сейчас поеду, наверное, к парням, чтобы сказать, что всё хорошо. Нейти, наверное, с ума сходит от волнения.

— Да, Нейти может, — издаёт смешок он, пытаясь меня передразнить.

Дверь вдруг открывается, и в спальню входит всё та же медсестра. Она по-доброму мне улыбается, потом осматривает Гая. Женщина недовольно цокает, поправляя трубочку и контейнер с кровью над головой парня.

— Не шевелись, мальчик мой, — говорит она. — Ты же не хочешь вечно здесь лежать.

— Миссис Дежардин, — хрипит Гай, — как вы?

Медсестра смеётся.

— Тебе должно быть сейчас не до этого, милый, — говорит она.

Я хлопаю глазами, ясно видя, что они явно давно знакомы. И Гай перехватывает мой взгляд.

— Миссис Дежардин наняла мама. Ещё тогда, когда была беременна Тео.

— Я помогала Натали растить этих двоих мальчишек, — грустно произносит медсестра, повернувшись ко мне. Взгляд у неё поник. — Гай всегда был относительным паинькой, но вот Тео... Ох, этот неугомонный мальчик вечно доставлял мне проблем.

— А что с ним случилось всё-таки? — спрашиваю я неожиданно даже для себя самой. — Как вы считаете?

Наверное, не стоит как-то застрагивать тему потери близких, учитывая то, какую боль эти воспоминания вызывают у Гая. Однако забирать слова обратно уже поздно.

— Исчез после смерти мамы, — отвечает Гай. — Я не знаю, где он и что с ним. И никто не знает.

— Я думаю, Тео просто сбежал, — добавляет миссис Дежардин. — Он вечно убегал из дома, а когда не стало любимой матери... Вероятно, мальчик просто не хотел оставаться с отцом.

— Да, — соглашается Гай. — Это очень на него похоже.

Я пытаюсь вспомнить изображение Тео, которое однажды видела на одной из картин. Я помню его светло-русые волосы, такие же, как у Вистана, помню чёрные глаза и улыбку. И на этом мои познания о младшем брате Гая заканчиваются.

И всё же почему-то я надеюсь, что он в порядке и когда-нибудь воссоединится с братом. Потому что глядя в одинокие зелёные глаза я вижу искреннюю тоску и боль от утраты родных людей. Он остался с отцом и сестрой, и оба они жестоки по отношению к нему.

Так что я надеюсь, что на свете существует ещё кто-то, кто излечил бы его растоптанное сердце.

* * *

Джаспер ждёт меня внизу. Именно меня. Он сам мне об этом говорит, едва я показываюсь на лестнице.

Обе его руки облачены в перчатки, на белой рубашке через плечи натянуты подтяжки, а на штанах закреплён чехол для пистолета. Чёрные как смоль волосы идеально ровно зачёсаны назад. Возникает такое ощущение, что он два часа стоял перед зеркалом и старательно укладывал свою причёску.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я первое, что почему-то приходит в голову.

Джаспер издаёт смешок:

— Тебя это действительно интересует?

Он выглядит очень молодо, однако я сомневаюсь, что в совсем юном возрасте можно считаться одним из лучших наёмных убийц в нескольких штатах сразу. Поэтому да, меня действительно интересует его возраст.

— Двадцать семь, — отвечает Джаспер, не вынуждая меня повторить вопрос. — Тебе ведь нравятся мужчины постарше. Твоя душа выбрала Гая не по этой причине?

— Пять лет разницы, — говорю я. — Всего пять.

— А у нас, моя дорогая, всего десять. — Его ухмылка становится шире. Она уже действует мне на нервы. — Поэтому в удовлетворении женщин я намного опытнее твоего парня. Могу продемонстрировать, пока он в отключке.

Я почти готова дать ему коленом на яйцам.

Вспоминая то, что он сделал когда-то по отношению к Гаю, я понимаю, что вот-вот взорвусь от злости.

Приблизившись к нему ближе, глядя прямо в глаза, я уверенно выдаю:

— Не парня. Мужа. И если ты меня хоть пальцем тронешь...

— Не буду, пока сама не попросишь. — Его выражение лица не меняется. Он говорит насмешливо. — Избавь меня от предположений о том, что я могу кого-то насиловать.

От абсурдности его слов я едва не хохочу:

— А что тебе помешает насиловать женщин, если ты спокойно убиваешь людей на заказ?

Он вдруг делает шаг вперёд, — такой уверенный и большой, что я вынужденно отступаю, ударяясь спиной о стену. Он не кажется массивным, но одновременно с этим даёт поводы остерегаться его. Ростом он чуть ниже Гая, но рядом со мной всё-таки выше. О том, что он в хорошей физической форме ясно говорит его рубашка, через которую выделяются мышцы, а подтяжки лишь сильнее их подчёркивают. Так что рядом с этим человеком я ощущаю себя в два раза меньше. И мне ужасно это не нравится.

— Знаешь, что я люблю больше всего на свете? — спрашивает Джаспер.

Я не отвечаю, однако ему и не нужно ответа, чтобы самостоятельно продолжить:

— Деньги. Единственное в этом бренном мире, что приносит мне истинное удовольствие. Не женщины, не алкоголь или бесконечные тусовки в обществе безрассудных людей... Только деньги. И ради них я готов на всё, что угодно. Избить до полусмерти, убить, расчленить, намотать кишки на шею... — Он кратко смеётся, добавляя: — Да чёрт, абсолютно всё, что угодно, я сделаю ради хороших «чаевых»!

Почему-то я беру это на заметку. Мне кажется, подобные заявления могут как-то услужить мне в будущем.

От его натиска я едва вырываю спину со стены и обхожу парня стороной. Джаспер не противится и не пытается снова прижать меня к стене.

— Это ради денег ты дал мне сбежать тогда? — спрашиваю я, когда в голову вдруг влезает догадка.

Он хитро улыбается:

— Возможно.

— Кто? Кто тебе заплатил?

— Разве это важно?

Я вскипаю от злости. Каждый сантиметр его лица, звук его голоса, его жесты меня раздражают.

— Да! — громко выдаю я. — Важно! Я хочу знать.

Джаспер отрицательно качает головой, явно высказывая своё несогласие с тем, что я должна что-то знать об этом.

— Всему своё время, птичка, — говорит он, тыкнув пальцем в кончик моего носа. Я морщусь, отворачивая голову и снова отходя на шаг назад. — Прояви своё терпение.

— Зачем ты здесь? Зачем Вистан тебя пригласил? Почему ты ошиваешься в поместье Харкнессов?

Он отвечает незамедлительно:

— Я подписал контракт.

Я сразу вспоминаю те бумаги, над которыми он сидел в столовой. Хмурюсь, не понимая, что это может значить.

— Какой контракт?

— Контракт, подтверждающий то, что впредь я снова пополняю ряды Могильных карт.