Найди

Глава 71

Ночь мы с Гаем провели в его машине, тесно прижатыми друг к другу. Никто нас не тревожил. Ночное небо, блики города, уезжающие по домам машины и едва слышные голоса где-то вдалеке, а потом и вовсе могильная тишина, составляли нам компанию.

А всё утро после этой ночи я не могла поверить в случившееся. Я поднимала голову, чтобы взглянуть в безмятежное лицо спящего Гая, прикладывала щеку к его груди, слыша стук сердца, ощущая кожу на своей коже, его руку у себя на обнажённой талии, и не могла поверить в произошедшее. А оно всё чаще и чаще крутилось у меня в голове.

Получается, вчера состоялась наша первая брачная ночь.

Мы оба нехотя возвращаемся обратно домой уже наутро. Вистана всё ещё нет. Я пользуюсь тишиной, чтобы прошмыгнуть в свою комнату и принять душ. Платье приходится передать горничным, чтобы они его отмыли и повесили как новенькое. К слову, горничные, обнаружив нас вместе выходящих из машины держащихся за руку, почему-то постоянно косились в нашу сторону, моментами глупо улыбаясь. А затем, когда мы решаем прогуляться во дворе и немного поговорить, их взгляды и перешёптывания повторяются.

Я опускаю голову, смущаясь такому вниманию, и у меня возникает ощущение, будто они всё знают. Будто сами видели то, что происходило в машине.

— Что-то не так? — спрашивает Гай, с волнением глядя на меня.

— Они все на меня пялятся так, словно ты привёл в дом какую-то шлюху, — отвечаю я немного сердито.

Он нахмуривает брови, и вся мягкость на его лице быстро куда-то девается. Выпрямившись во весь свой высокий рост, он обращается к работницам:

— У вас недостаточно дел, раз вы находите время стоять здесь и тратить время на пустой трёп?

При звуке его громкого голоса несколько горничных синхронно вздрагивают.

— Мы... — начинает одна из них, но Гай её перебивает:

— Вам платят за работу по дому, а не за пускание сплетен. Если я снова замечу вас за безделием, придётся нам с вами расстаться.

— Д-да, мистер Харкнесс... — закивали несколько из девушек. Они разворачиваются и покидают нас в спешке.

Во дворе теперь почти пусто, никого нет, кроме как присутствующей охраны у ворот и по всему периметру.

Я в миг расслабляюсь.

— Ты теперь Харкнесс, — напоминает Гай. — Ты можешь пугать их. Можешь даже угрожать. Не стесняйся делать это, если они чем-то тебя не устраивают.

— Но мне как-то не хочется угрожать простым людям, которые просто болтают за моей спиной.

— Вот в чём различие между Каталиной Норвуд и Каталиной Харкнесс, — усмехается он. — Но я люблю обеих.

Я строю обиженное выражение лица и шуточно толкаю его плечом:

— Так значит, обеих? Одна из них твоя любовница?

Он смеётся:

— Ты – моя любовница. Будь моей любовницей, мне больше ничего и не надо.

— Буду, — шепчу я, обнимая его за шею. — Могу быть ею каждую ночь.

— Мне и этого не хватит, чтобы вдоволь тобой насладиться.

За спиной вдруг слышится звук подъезжающей машины. Я отстраняюсь от Гая, будто от огня, оборачиваясь. Автомобиль паркуется возле колонн дома, и наружу вылезает Вистан.

— Рад, что мои дети наконец явились, — широко улыбается он. Водитель закрывает за ним дверь. — Где же это вы были всю ночь?

Меня отбрасывает в прошлое, к тому самому периоду моей жизни, когда контроль со стороны родителей был самым верным моим попутчиком. Но только если тот контроль всё же осуществлялся моими самыми близкими людьми, то сейчас этим занимается мой враг. Так что послушно кивать я не собираюсь.

— Какая разница, где мы были? — спрашиваю я.

Вистан останавливается на полпути, заводит руки за спину и усмехается.

— Такая, прелестница, что я владею вами. Вашими мозгами, телами, вашими потрохами, каждой костью под вашей кожей. Я – ваш хозяин, ваш владелец, а вы тут живёте только для того, чтобы пресмыкаться передо мной, ясно?

Моё лицо обдаёт жаром. Я ужасно злюсь.

Гай перехватывает мою руку и несильно сжимает запястье, как бы прося меня не совершать глупостей. А мне каждый раз больно видеть, как ему приходится безмолвно подчиняться отцу. Думаю, в этом есть смысл: нет желания снова быть униженным, а ещё нет стремления убивать Вистана, ведь в таком случае «трон» будет его. То, чего он больше всего боится получить, как он сам мне признался.

Я послушно выдыхаю, будто расслабляясь. Хотя расслабляется только моё лицо, внутри всё по-прежнему полыхает от гнева.

— Не слышу, — улыбается Вистан. — Всё ясно?

— Да, — сделав над собой усилие, выдаю я. — Ясно...

— Вот и умница! Здорово, когда находишь общий язык с родственниками! — Он направляется к дому, но останавливается у первой ступеньки, оборачивается назад и обращается к сыну: — Гай, внизу тебя ждут два должника. Общая сумма долга, который они не вернули: сто пятьдесят тысяч. Так что ты с ними построже. Чтобы к тому времени, когда я спущусь вниз, они ползали на коленях и молили о скорейшей смерти на место пыток, которые ты учинишь.

И всё. Кинув всё это так, будто произнесённое было обычным делом, таким как просьба сходить в магазин, Вистан просто разворачивается, поднимается по ступенькам и входит в дом. Личная охрана входит за ним.

— Я пойду, Каталина. — Гай опускает голову, смиряясь с тем, что должен сделать прямо сейчас. — Можем пообедать вместе чуть позже. Если хочешь, поедем в ресторан сноваа.

— Я спасу тебя, — говорю я.

Он в изумлении поднимает глаза.

— Что?

— Прекращу эту пытку, — поясняю я. — Я обязательно придумаю способ спасти тебя от отца. Обещаю. Тебе не придётся больше страдать... Ты спас мне жизнь, позволь мне наконец отплатить тебе тем же.

Гай берёт мою руку в свою ладонь и смотрит на неё так, будто не верит в её существование. Потом переводит взгляд на моё лицо, и его взгляд не меняется. Вспоминая, что делали эти его руки только вчера ночью, я чувствую, как щёки накрывает румянец.

— Ты уже спасла, — шепчет он, притянув меня к себе за талию.

Его высокий рост позволяет мне чувствовать себя рядом с ним маленькой, нежной и хрупкой. И когда дело касается других людей, я ненавижу себя таковой ощущать, но рядом с ним всё вообще меняется. Словно я сама становлюсь кем-то другим.

* * *

Спустя полчаса я наблюдаю за тем, как в дом Харкнессов привозят нескольких девушек. Вид у них измученный и напуганный. Их привозит Зайд вместе с несколькими мужчинами. И это сразу даёт мне некую подсказку: эти девушки — будущий товар.

Когда несколько мужчин с чёрными картами в карманах грубо хватают их за локти и несут к дому, чтобы, как я поняла из их беседы, представить «товар» лично перед боссом, я прошмыгиваю к Зайду, закрывающему задние двери фургона.

— Что это за девушки? — спрашиваю я его.

— Секс-рабыни, которых через пару часов отправят в восточное побережье.

— И им нельзя никак помочь?

Он поднимает на меня свои тёмные карие глаза, в которых, как мне вдруг показалось, появилось нечто вроде сожаления. Удивительно видеть сожаление в глазах Зайда Парсы, потому что порой кажется, его ничто никогда не волнует, а в особенности человеческие жизни.

— Нет, — отвечает он. — Нельзя никак помочь.

Я не могу представить себе, каково пасть жертвой сексуального рабства, каково быть в числе тех, кого отправят в бордель.

Хватаю Зайда за руку, а он в ответ удивлённо приподнимает чёрные брови.

— А если я попрошу что-нибудь придумать?

— Да хоть на коленях будешь передо мной ползать, я ничем не могу помочь. Распоряжение Вистана.

— Ты уже пошёл против правил и помог Гаю спасти меня однажды, — напоминаю я таким тоном, будто он не знал этого до сегодняшнего дня. — Что мешает тебе снова повторить нечто подобное?

— Желание жить и... Я тогда исполнял повеления Гая – своего друга, а ты...

— Так что же, значит ты не считаешь меня своей подругой?

— Ты просто жена моего друга, в первую очередь. Так что сорян, Лина, не прокатит. Нейта ты бы смогла заговорить своими чудными глазками, но не меня.

Я убираю руку и зло кошусь на него. Зайд уже собирается залезть обратно в чёрный фургон, однако я решаюсь использовать ещё хоть какую-то возможность его остановить:

— Скажи, ты веришь в Бога?

Он удивляется этому вопросу. Наверняка это было самым последним, что он ожидал услышать. Зайд прикрывает дверцу фургона и опирается о неё спиной.

— Допустим, да, — отвечает он.

— Прямо веришь или всё же моментами сомневаешься?

— Я верю.

На самом деле меня удивляет этот факт. Потому что такие «плохие парни», как Зайд, обычно не являются верующими, напрочь либо совсем отрицая существование Бога, либо считая себя агностиками. Но чаще происходит именно первое.

— Гай говорил, что ты не будешь крёстным ребёнка Лэнса и Софи, потому что ты мусульманин, — говорю я. — Это правда?

— Я ведь иранец, а моя мама носила паранджу, как полагается, — отвечает Зайд. И удивительно, как меняется тон его голоса и выражение лица, когда он об этом всём говорит.

— Но и я ребёнок американца и испанки. По сути у нас ведь по традиции религия – христианство, но я, например, никогда не считала себя верующей. Скорее, даже не задумывалась о Боге...

— К чему ты клонишь, Лина? Зачем начала этот разговор?

Я тяжело вздыхаю, глядя на двери дома, за которыми сейчас решается судьба несчастных девушек.

— Если ты веришь в Бога, может, подумаешь над тем, что сейчас делаешь?

Зайд издаёт нервный смешок:

— Из всего на свете, что могло меня переубедить, ты выбрала Бога?

— Потому что у тебя вроде как нет больше ничего. Ты отказался быть крёстным ребёнка своих лучших друзей ради Бога. Или я не права? Может, не права? Это какое-то совпадение?

— И при этом по ночам я трахаю одновременно нескольких девчонок, херачу алкоголь с утра до ночи, а моё тело на процентов восемьдесят состоит из татуировок. Тебя это никак не смущает? Это поступки верующего?

Я пожимаю плечами и отвечаю:

— У всех людей должен быть второй шанс. И раз ты мусульманин, то ты, наверное, слышал об этом. Насколько я знаю, в вашей религии нет людей, перед которыми окончательно закрываются двери к дороге, ведущей к правильному выбору.

Зайд смотрит на меня с интересом, вероятно, не ожидая, что я могу выдвигать такие речи, да ещё и заговаривать о Боге.

— Хочешь, чтобы я поступил правильно? — спрашивает он.

Я слабо киваю.

— Мне нужно спасти этих девушек?

Я снова киваю.

— Бл_ть, ладно... Так уж и быть, помогу им. — Зайд потирает руки, хватаясь за дверцу фургона. — Но ты поедешь со мной.

У меня округляются глаза от такого приказа. А то, что прозвучало, было именно приказом. Не просьбой или предложением, а чётким приказом.

— Зачем?

— Если что-то пойдёт не так, и меня захотят грохнуть из-за ослушания, ты выступишь моим защитником. Ты ведь Харкнесс, и ещё ты организатор этой ху_вой затеи. Тебя трогать не будут. — Он делает небольшую паузу, а потом добавляет: — Ну, и ещё я хочу выпендриться перед тобой. Ведь ты ещё не видела, какой ох_енный из меня водила.

Я сдаюсь. Страха почти нет. Видимо, я давно свыклась с тем, что он преследует меня по пятам, и научилась дружить с этим противным чувством.

— Только знай, что за этих девочек Вистан получил кучу бабла, а значит он это бабло из-за тебя потеряет, — насмешливо бросает Зайд. — Точно уверена ввязываться в это дело?

Я обхожу фургон и залезаю внутрь, на пассажирское сидение.

— Да, уверена.

— А согласна на то, что я не смогу больше никого спасать, как сегодня?

— Тебе больше не понадобится никого похищать и продавать, потому что скоро я придумаю, как разрушить всё это кровавое царство.

Зайд входит в фургон и кратко смеётся над моими словами. А потом спрашивает:

— Интересно, как ты это сделаешь?

— Я ведь сказала: придумаю.

— Ты в себя поверила, я смотрю. Даже чересчур.

— Ты не веришь в то, что я могу что-то изменить?

— Уже изменила. Ослабила Гая.

Его слова звучат точь-в-точь как те, что однажды произнёс Вистан. И меня это ужасно разозлило. Особенно слышать это из уст человека, которого я считаю другом.

— Что значит ослабила?! — киплю я.

— То и значит. — Зайд нахмуривает брови, поддевает языком пирсинг на губе, как всегда делает, когда нервничает, и говорит: — До тебя он был просто хладнокровным убийцей. Машиной, без чувств и эмоций. А таким быть в нашем мире огромное преимущество. Если дашь слабину, тебя загрызут при первой возможности и уничтожат. А сейчас... Бл_ть, я же вижу изменения. Нейт с Моникой считают это чем-то хорошим, а я в полном ах_е, честно говоря. Такими темпами Гая, скорее всего, скоро убьют. Учитывая ещё и то, что он единственный наследник, его смерть будет на руку многим мафиозным кланам.

У меня внутри холодеет от того, с какой серьёзностью он всё это говорит.

— Он будто стал каким-то неженкой. Таким же он был, когда встречался с Алексис. И к чему это привело? Едва не снёс себе башку.

Сравнение с Алексис и очередное её упоминание злит меня только сильней:

— Хочешь сказать, что я виновата в чём-то? Намекаешь на то, чтобы я свалила?

Зайд качает головой и цокает:

— Нет. Бл_ть, ходите на свидания, встречайтесь, соситесь на здоровье и всё прочее... Но тебе нужно напоминать ему время от времени, кто он такой. Что он не может позволять себе расслабляться из-за того, что вновь в кого-то влюбился. Иначе этот мир разрушит и его, и тебя.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слышу вдруг голоса. Зайд велит мне наклониться, толкая мою голову вниз. Я опускаюсь на колени. Фургон качается, будто в него загружают что-то.

— Всё, Парса, — говорит один из подошедших мужчин. — Можешь двигать в Баллард. Судно уже ждёт.

— О'кей, понял. Давай.

Зайд заводит фургон, а потом мы выезжаем из двора поместья. Я поднимаюсь и сажусь ровно.

Не знаю, в какую авантюру снова себя и Зайда втягиваю, но зато я понимаю, что могу сделать что-то доброе, а заодно и попросить Зайда отвезти меня к маме с папой. До этого момента возможности ускользнуть из дома не было. Видно, вот мой шанс их наконец навестить.