Найди

Глава 72

Зайд водит машину так, будто у него в запасе десять жизней. Я сама не замечаю того, как крепко вцепляюсь ногтями в кресло, когда он в очередной раз разворачивает фургон, а руль делает несколько поворотов самостоятельно. Слышу скрежет колёс и своё сердце, которое желает выпрыгнуть наружу.

— Может, подумаешь обо мне? — спрашиваю я. — Подумай, что с тобой сделает Гай, если я погибну в автокатастрофе.

— Скорее всего, он сделает из меня чехол для этого руля, — отвечает Зайд. — Но этого не случится, потому что никакой автокатастрофы не предвидится.

— Так в этом уверен?

— Да. Я ох_енно уверен. Так что молчи в тряпочку, девочка.

Он жмёт на газ, ловко объезжает любые машины, нам вслед даже моментами летят разные ругательства по типу: «Козёл!» или «Ездить научись!», на что Зайд уверенно и с некой гордостью выкрикивает: «Сперва отсоси мне!». Я же стараюсь не умереть до того, как мы доедем до нужного района.

— Есть какой-то план? — спрашиваю я, желая отвлечься от страшной поездки.

— Ты ведь мозг этой затеи, ты и придумывай, чё как делать.

Я делаю вид, что обижаюсь:

— Нечестно. У тебя опыта в таких делах больше. И ты ведь лучше меня разбираешься!

— Да-а-а?! — наигранно удивляется он. — Круто, что ты вспомнила. Только жалко, что не вспомнила об этом, когда я тебя ещё во дворе Харкнессов предупреждал о том, что это не самая лучшая затея. Теперь прошу тебя прикрыть свой ротик, чтобы оттуда не сыпались возмущения сегодня.

— Я на тебя Гаю пожалуюсь.

— Них_я. Уже угрозы пошли...

— Да! Он тебя проучит, чёрт возьми!

Зайд кривится, будто его сейчас затошнит, а потом фыркает и резко поворачивает руль так, что фургон едва не падает на бок. Мне даже показалось, что мы проехали по двум его колёсам, наклонившись слишком сильно. У меня чуть сердце не выпрыгивает.

— А-а-а-а, бл_ть, Зайд!!! — кричу я, не совладав больше с эмоциями. — ВОДИ МАШИНУ МЕДЛЕННЕЕ!!! Меня из-за тебя инфаркт хватит!

— Обычно девушки просят меня быть быстрее.

— Это я сейчас тебя быстрее к прадедам отправлю, если продолжишь в том же духе!

Зайд хохочет, а потом сворачивает на соседнюю улицу. Я выглядываю из окна на дома и здания, мимо которых мы проезжаем. Каждая улица напоминает о моём прошлом, о том, какой я когда-то была. И это «когда-то» было ведь не так давно. Не прошло и года, но я теперь совсем другой человек. Вспоминая свои былые дни, я не верю, что совсем недавно мной было так легко управлять. Что я была послушной дочерью своих родителей. Что я делала всё ради их довольства, совсем забывая о себе. Я вспоминаю и своих подруг и наш последний разговор. Интересно, счастливы ли они? Волнуются ли за меня? Как на исчезновение Зайда, которого они считали Скоттом, отреагировала Ирэн? Было ли ей больно также, как мне, когда я узнала правду о Гае?

— О чём задумалась? — вдруг раздаётся голос Зайда. Он держит в руке бутылку пива и делает несколько глотков. — Хочешь выпить?

— Я не пью алкоголь и тебе не советую.

— Может быть, я работаю над тем, чтобы поскорее сдохнуть?

Я сильно и больно шлёпаю по его руке. Зайд удивляется от моего поступка и округляет глаза.

— Не говори глупостей, тупица, или побью сильнее, — угрожаю я.

— Хорошо, мамочка, — ухмыляется Зайд. — Только давай всё-таки не будешь вызывать у меня стояка прямо сейчас, ладно? Не самое подходящее время.

— Не волнуйся. Как только расскажу об этом Гаю, у тебя вообще больше никогда стояка не будет. Нечему будет просто вставать.

— Ладно-ладно, манипуляторша, понял. Больше ни слова о моём превосходном х_е.

Я сажусь поудобнее. Мне нужно знать больше информации об этой семейке, раз я хочу что-нибудь в ней перевернуть вверх-дном.

— Расскажи мне о Харкнессах, — прошу я, хотя тон мой звучит не совсем подобающе просьбе. Больше клонит к приказу.

— Ты же и так знаешь всё, что знаешь, — усмехается Зайд.

— Муженёк Камиллы... Кто он? И какое место занимает в мафии?

Мой вопрос приводит его в лёгкое замешательство, но тем не менее он не медлит и отвечает:

— Один из сынков одной криминальной группы, которой поручено контролировать некоторые территории Сиэтла по приказу Вистана. Ему двадцать четыре года. С Камиллой были обручены ещё тогда, когда ей было семнадцать, но поженились не так давно. Работает в юридическом отделе Могильных карт. Имеет доступ к картам и ко всем базам.

Так, ничего полезного. Его из списка представляющих интерес людей вычёркиваем. Или откладываем на неопределённый срок.

— Кроме Могильных карт в США существуют и другие мафии? — спрашиваю я, хотя вопрос сразу кажется мне глупым, но затыкать рот уже поздно.

— Конечно. Думала, один Вистан обладает такой властью? В Штатах много преступных группировок, но не все они такие крупные, как Могильные карты. Восточное побережье, включая в себя Род-Айленд, Мэн, Северную Каролину, Делавэр и Пенсильванию, находится под одной из крупных.

Решаю вернуться обратно к своей новой семье:

— Что насчёт дедушки Гая? Отца Вистана. Как он погиб? Были ли у Харкнессов вообще насильственные смерти, при которых босса убивал кто-то сторонний?

— Были, хотя и редко. Имея такую власть, ты практически окружаешь себя стенами из денег, которые летят как пыль в глаза чуть ли не всему государству. Охрана – важная часть этих «бессмертных». В основном, все боссы умирали по естественным причинам, хотя и ходят такие разговоры, что преступники долго не живут. Это правило как-то обходило Харкнессов стороной.

— Расскажи о тех, кто умер не по естественным причинам. И как затем происходил выбор человека на место босса? Сажали автоматически наследника?

Наверное, я задаю слишком много вопросов за раз. Зайд хмурится, глядя на меня, прикусывает губу, двигая пирсинг языком туда-сюда, будто эти движения помогают ему лучше думать.

— А нух_я тебе эта информация? — спрашивает он.

— Хочу разузнать всё о своей новой семье, — невинно хлопаю глазами я.

Зайд фыркает:

— Хочешь сделать что-то с Вистаном? Убить? Покалечить? Не думаю, что это хорошая идея. Это ху_вая затея. Таким способом ты только подставишь Гая. Он ненавидит своё происхождение и точно не намерен занимать место своего еб_ната-папаши.

— Вот я и хочу выведать информацию, чтобы придумать способ избавиться от этого папаши, не сажая Гая на его место.

— Них_я у тебя не выйдет. Не обижайся, но я не верю в тебя.

— Спасибо, но мне и не нужна твоя вера.

Зайд снова фыркает, а потом вздыхает, дав понять, что уклоняться от вопросов он не намерен, даже если они его и не устраивают:

— Была такая история, что прадеда Гая убил какой-то наёмный убийца, оставшийся без имени, которого наняло правительство. Он тогда занимался тем, что выкупал огромные участки на неприемлемых местах и выращивал тонны дури. Его совершенно не смущало быть однажды пойманным, потому что, наверное, считал, что раз он – Харкнесс, значит ему всё дозволено. Но х_й там! У этой семейки, несмотря на некоторые договорённости с полицией и политиками, всё же есть кое-какие границы, которые переходить нельзя. Деятельность Могильных карт влияет на экономические секторы и регулирует их, а это очень полезно для правительства, стремящегося контролировать ресурсы и рынки. А ещё правительство любили и любят взаимодействовать с Харкнессами для получения финансовой поддержки в секретных сделках, хотя это чрезвычайно незаконно. Но, бл_ть, никого это не останавливает. Так вот, в чём была проблема у прадедули Гая – он послал нах_й правительство, проигнорировав свою часть сделки, начал строить своё королевство, возомнил себя в нём королём, таким, что никакие политики-ху_сосы якобы его не тронут. Отказывал в любых просьбах и попытках заключить договоры, сотрудничал исключительно с другими мафиями, продолжая незаконную торговлю. После подобного правительство было вынуждено принять меры, ибо нех_й. Они потеряли любую свою власть над сумасбродом. Так наёмного убийцу и взяли, хотя заплатили ему столько бабок за эту одну-единственную смерть, что едва не оказались в полной жопе с финансовой стороны. А место Харкнесса занял его сын – дедушка Гая. Он быстро привёл в порядок всю систему, перепродал поля с дурью, заключил несколько сделок с правительством, где выигрывали вторые, чтобы получить их доверие. В общем, если так можно сказать, бл_ть, «обелил» честь своей семьи. Ему, кстати, было всего двадцать, когда он провёл эти махинации.

Получив столько информации всего за несколько минут, я сперва теряюсь, будто мою голову вдруг раскрыли и набили опилками, которые колются и царапают меня изнутри. А потом когда смысл сказанного доходит до меня в полной мере, вместо опилок в голове начинает выстраиваться мозаика.

— То есть, один из способов уничтожить Могильные карты – столкнуть их с правительством? — спрашиваю я, зная, каким будет ответ.

— Да. Если подобное повторится вновь, пи_дец всем, — кивает Зайд. — Поэтому Вистан всегда действует очень аккуратно в своих делах. Со стороны кажется, он весь из себя такой уверенный и непоколебимый долбо_б, но на самом деле он лижет задницу правительству после той истории, идёт им навстречу, часто выполняет их условия, получая неприкосновенность взамен. Всё же тягаться с верхушкой в очередной раз и потерять всё не лежит в его приоритете.

— Почему этим ещё никто не воспользовался, чтобы разрушить мафию изнутри?

— Кто? — Он издаёт громкий смешок, будто я сказала какую-то очень глупую вещь. — Члены Могильных карт? Люди, которые получают огромные пачки зелёных за свою преданность Вистану и работу? Думаешь, Вистан собирает в свою команду людей с совестью? Бл_ть, людей, которые однажды проснутся и решат, что делают что-то неправильно, пойдут и откажутся от своей работы? Даже если кто-то вдруг осмелится на это, что очень маловероятно, им пиз_ец. Прежде чем ты попадаешь в мафию, ты заключаешь сделку длительностью минимум в 10 лет. Захочешь выйти из игры раньше – придётся расплатиться смерью, а заодно убьют и твою семью. Исключение: завербованные дети, в числе которых был и я, и Нейт, и Хизер. Вот у нас выбора не было... А что касается людей снаружи – у всех свои плюсы для того, чтобы Могильные карты продолжали развиваться. Никому не нужно их устранять.

Я стараюсь укладывать в голове всё, что слышу. Никогда прежде я не сталкивалась с проблемами, которые бы требовали стольких размышлений. А сейчас мне кажется, будто от меня зависит судьба всего человечества, и решение нужно принять чётко взвешенное.

— Я просто напомню, что всё это не имеет никакого значения для тебя, Лина, — вдруг посерьёзнев, выговаривает Зайд. Его карие глаза смотрят на меня с долей какой-то строгости. — Потому что что? Правильно. Потому что решив что-то изменить внутри этой системы... Бл_ть, ладно... ввергнув её в крах, ты подставишь своего муженька. Гай станет главой Карт, и всё то дерьмо, которое учинит твой план, ляжет на его плечи. Он будет вынужден выгребать её до конца жизни, но к тому моменту организация будет слишком слаба, чтобы он что-то смог исправить, тем более с отсутствующим на то желанием. Возможно, уберут и его, а в лучшем случае, посадят. Надолго. Ты же этого не хочешь, да?

Я отрицательно качаю головой, хотя в этом нет надобности. Конечно, я не хочу подвергать Гая хотя бы малейшей опасности, но и сидеть, сложа руки, тоже не входит в мои планы.

— Неужели нет способа? Ни малейшего? — спрашиваю я с искрящейся надеждой в голосе.

Зайд тяжело вздыхает, цокает, нервно барабанит пальцем по рулю.

— Х_й его знает...

— И это всё, что ты скажешь? Тебе безразлична судьба твоего друга?

— Цыц, цыпочка, меня такими ванильными речами не возьмёшь. Тебе надо к Нейту.

— А что я могу ещё сказать? Нам нужно что-то делать. Я хочу уничтожить Вистана, но при этом не обрекая Гая на дальнейшие страдания. Неужели нельзя что-нибудь придумать? Сбежать, например? Гай ведь хотел сбежать с Алексис ещё тогда... Как он намеревался это сделать?

— Они собирались свалить в Англию. В Шеффилд. У Гая там есть дом. По приезду он надеялся договориться с английским правительством, чтобы получить некую защиту по специализированной программе, потому что власть Могильных карт там куда слабее, нежели в Штатах по некоторым причинам. А после того, как Вистан узнал об этой затее, правила ужесточились. Теперь наследникам нельзя покидать фамильного дома, это записано в специально отведённых для семейных дел бумагах, и лежат они в архивах Харкнессов. Там же и написано о том, что никто не имеет права причинять вреда Харкнессам и что это карается жестоким наказанием. Попробует Гай покинуть Штаты и поселиться где-нибудь, тем более с девушкой, Вистану об этом мигом доложат его крысы. А этих крыс кругом полно.

— Хочешь сказать, Гай не может жить нигде, кроме поместья Харкнессов в Клайд-Хилле? А как же его дом, что находится там же? Или дом в Шеффилде?

— Может, но задерживаться в одном доме может не меньше, чем на год. Он – наследник, а сейчас и вовсе единственный. Да даже если бы Тео был сейчас здесь, Гай как старший сын остался бы в том же положении. Он должен унаследовать поместье. Знаешь, сколько этому дому лет и сколько поколений Харкнессов в нём успело уже пожить?

У меня голова разрывается. Я почти чувствую, как она заполняется словами, вылетающими из уст Зайда, а потом они грозятся разорвать мне черепушку.

И всё же нужного ответа я пока не получила, хотя и узнала много полезного.

— А имеют ли какую-то власть над Могильными картами соседние мафии? — спрашиваю я, игнорируя соблазн просто помолчать и отдохнуть.

— Властью это не назовёшь, но есть такая тема как вражда. Знаешь ведь о такой? Слышала когда-нибудь о вражде между кланами?

— В книжках или фильмах да, частенько, — признаюсь я, чувствуя себя полной тупицей.

— А это тебе не книжки и не фильмы, а настоящие войны. Восточным побережьем руководит по большей части одна семья. Латиноамериканская мафия, включающая в себя огромные территории. Тягаться с ними опасно для жизни. Вистан это учитывает. Но те итальяшки – цветочки по сравнению с ними.

От заинтересованности я нетерпеливо ёрзаю на месте, готовясь слышать продолжение. Но Зайд почему-то молчит, лицо его вдруг стало мрачным.

— И что дальше, Зайд?

— Бл_ть, я не должен больше них_я тебе рассказывать. Я и так многое тебе рассказал.

Я задыхаюсь от возмущения:

— Эй! Ты не смеешь сейчас вдруг затыкаться.

— Смею, ещё как. Тем более, мы уже приехали.

Я отворачиваюсь, глядя в окно. Мы проезжаем мимо баров, магазинов, крафтовых пивоварен и ресторанов. А потом вид залива наконец предстаёт перед глазами. Я вижу, как мы подъезжаем к бухте. На поверхности тёмной воды покачиваются судна и яхты, свет солнца отдаёт бликами на водной глади. На одном из суден стоит несколько мужчин, выкуривающих сигареты. Глядя на них, мне становится не по себе.

Я начинаю крутить в голове идеи, а потом спрашиваю:

— Скажи, эти уроды знакомы с Камиллой лично?

Зайд поворачивает голову в мою сторону:

— Нет. А что?

— А знакомы с Вистаном? В смысле, имеют ли они прямые связи с ним?

— Нет. Эти парни просто перевозят грузы по морю, а потом по суше уже в других городах. Связывается с ними лично либо Уоллес, либо я.

В голове зажигается лампочка, как обычно изображается пришедшая в голову идея в мультфильмах.

— Я могу притвориться Камиллой и дать им поручение? — спрашиваю я снова.

— Теоретически да, как нех_й делать, — кивает Зайд, — но вот практически... это уже как повезёт.

Камилла улетела в Марсель, насколько я помню, вместе со своим мужем. Для того, чтобы связаться с ней и выяснить правду, Вистану потребуется некоторое время. За это время я могу придумать очередной план отмести от себя подозрения.

Спрашиваю:

— А участвует ли Камилла в деятельности Могильных карт?

— Естественно. Часто. Вистан обучал её обращаться с грязными гангстерами с детства, так что она хорошо умеет улаживать разные дела с ними.

Даю себе несколько секунд, чтобы набраться той самой необходимой уверенности. И этих секунд оказалось достаточно, потому что в большинстве своём мне помогло моё возможное будущее, если всё пройдёт как по маслу.

Всё же в том, чтобы быть Харкнесс, есть свои преимущества.

— Рискнём, — уверенно выдаю я, нарушая вставшую тишину.

— Бл_ть, конченная, — выдыхает мой попутчик.

В ответ я лишь пожимаю плечами.

Я открываю дверь, и от моей уверенности в шоке даже Зайд. Может быть, он даже думал, что по приезду сюда я вдруг откажусь что-либо предпринимать и буду тихонько сидеть в фургоне, глядя на то, как девушек передают в руки этих гангстеров.

— Так, ребята! — начинаю я громко, хлопая руками. Мужчины разом оборачиваются. — Здорово, что вы вовремя ожидаете меня на своих местах. Но, к сожалению, придётся вас немного огорчить тем, что товар откладывается.

Их пятеро. Крупные, грозные на вид мужики, которые одним кулаком легко могли бы размазать меня по стенке, если бы сочли это нужным. Но я напоминаю себе, что Хью был одной с ними комплектации, и всё же это его не спасло. С ним я разобралась физически. Что стоит того, чтобы сейчас я разобралась на словах?

Все пятеро в замешательстве. Переглядываются, глядят на меня с интересом.

Делаю вид, что именно так всё изначально и планировалось.

Зайд заговаривать не спешит, будто передав мне всё управление происходящей ситуацией. Я заодно благодарна и заодно недовольна его молчанием, которое может показаться подозрительным.

— А ты кто такая вообще? — спрашивает мужчина с щетиной на щеках и с короткой стрижкой. Его руки сплошь покрыты татуировками с изображением черепов. — Зайд, что это за тёлка?

Я выпрямляюсь, чтобы соответствовать словам, которые сейчас произнесу. Потом набираю больше воздуха в лёгкие и отвечаю:

— Эта тёлка, как вы выразились, Камилла Харкнесс. Приятно познакомиться.

Мужчины разом насупливаются, замирая на месте. А тот, что заговорил со мной первым, даже вздрагивает, будто мои слова вдруг превратились в пули и полетели точно в его грудь.

— Прошу прощения, мы... — Он заикается. Весь его грозный образ мигом рушится. — Извините за грубость, мисс.

— В следующий раз подобные слова вызовут за собой казнь. Вернёмся обратно в 1792 год, побудем в Париже, и вспомним былые времена, когда человека впервые казнили гильотиной. — Я держусь уверенно, пытаюсь говорить так же, как говорили бы члены этой жестокой семейки. — Давайте не задерживайте меня, я должна лететь в Марсель сегодня вечером... Мы с Зайдом забираем девушек. Планы отменились.

Мужчины переглядываются. Тот, что чуть помоложе остальных, выплёвывает мерзкий сгусток слюны в плескающиеся воды моря, а потом заговаривает:

— Мы не совсем вас поняли, мисс... Что вы хотите сказать?

— Мистер Харкнесс велел везти девочек в Марсель, – вдруг заговаривает Зайд, делая шаг вперёд. Видно, решил всё-таки помочь и импровизировать. — Подарок для месье Беранже. И мисс Харкнесс приехала поведать именно об этом.

— Но так не делается, — хмурится один из мужчин – лысый, с татуировками на пол-лица. — Разве дела так ведутся? Босс будет очень недоволен! Девушек ожидают в Провиденсе завтра с утра. Что мы должны сказать ему?

— Так и скажите: мистер Вистан Харкнесс отменяет сделку и отказывается предоставлять девушек, — сообщаю я уверенным и холодным тоном. — Их перекупили во Францию. Что сложного?

Мужчины снова обмениваются взглядами, а я про себя молюсь, чтобы они не догадались звонить Вистану и разбираться с ним лично. Думаю, Зайду они доверяют, так что не усомнятся в моих словах и вранье.

— Везти судно обратно? — спрашивает один из них другого.

— Да, похоже на то... Возвращаемся обратно и поведаем о новости боссу.

— С вами приятно иметь дело, — улыбаюсь я.

Не успеваю я полностью развернуться, чтобы ступать обратно, как Зайд вдруг хватает меня за руку, да так сильно и резко, что я от неожиданности едва не вскрикиваю. Потом, ведя меня обратно к фургону, наклоняется ближе к моему уху и шепчет:

— Если они сейчас догадаются, что мы навешали лапши им на уши, я нах_й тебя сожру прямо на месте.

— Ладно. — Я киваю, будто действительно готова отдать такую жертву. — Но было бы здорово, если бы ты не хватался за руку замужней Камиллы на глазах у этих чуваков, а то как-то подозрительно, нет?

Вижу на его губах ухмылку. Такую зловещую, будто он состоит во вселенском заговоре. А потом он отвечает:

— В этом и состоит мой замысел.

— Чего? — хмурюсь я.

Мы проходим обратно к фургону, я выглядываю и вижу, как мужчины уже двигают судно с места, развязывая верёвки и что-то бурно обсуждая между собой. Поверить не могу, что рисковала жизнью и решилась на то, чтобы одурачить каких-то бандитов.

— Так что это значит? — спрашиваю я Зайда.

— Ты ведь хочешь подпортить жизнь Вистану, так? Начать стоит изнутри. Пустим в ход сплетни. Пусть у себя там они считают теперь, что Камилла трахается со мной в тайне от муженька.

У меня выпучиваются глаза от его неожиданного плана, родившегося у меня на глазах. Ну или так было задумано заранее, просто Зайд не счёл нужным со мной им делиться.

— Ты спятил? Это слишком...

— Гениально?

— Безрассудно.

— Х_й там. Если о замужней доченьке Вистана будут ходить такие грязные сплетни как траханье с «шестёркой» – с обладателем чёрной карты, во-первых, начнётся настоящий переполох в семье Митчелла, а ты ведь помнишь, кто он, верно? Тем более, у него есть связи с некоторыми преступными группировками. Можно вызвать гнев. Во-вторых, разборки и лишнее еб_нье мозгов Вистана начнётся внутри этой семейки. Разбираться придётся долго.

— Ты ради этого рискнул своей жизнью, получается? Разве если они узнают, что ты спал с Камиллой, тебя не кастрируют?

— Вы уже за_бали гнать на мой член и угрожать ему кастрацией. Оставьте его в покое. Нашли моё слабое место, бл_ть.

— Ну так всё же?

Зайд цокает и рычит, сжав губы и стиснув зубы в раздражении. Проводит пятернёй по чёрным волосам, поправляет кожаную куртку и кладёт руки на мои плечи, отвечая:

— Слушай меня, Лина, хватит совать носик в чужие дела.

— Хватит меня пугать. Раз мы это начали, хотелось бы довести дело до конца. Так каким будет твой логичный ответ?

Он вздыхает и сдаётся:

— Нет, кастрировать меня не будут, потому что у них не будет доказательств. Это будет просто пустой ёб_ный трёп. Сплетни на то и сплетни. Зато переполоху всё же быть. Со всех сторон причём. А за это время ты пошевелишь своими чудными мозгами и создашь новый план. Считай сделанное мной за отвлекающий манёвр.

Цокнув, я отталкиваю его в сторону, направляясь к задней части фургона. Ведь именно по этой причине мы сюда и наведались. Я раскрываю двери. На меня таращатся шесть девушек: худенькие, бледные и напуганные. При виде Зайда за моей спиной у них на глазах выступают слёзы, а руки начинают дрожать.

— Да не трону я вас, бл_ть, — усмехается он, и я бью его локтем в живот. — Руки держи при себе, миссис Харкнесс.

Он даёт мне ключ, и я снимаю наручники с запястий девушек. Раздаются щелчки, металические предметы падают. А потом я развязываю повязки, которыми им заткнули рты. Девушки прокашливаются. Волосы растрёпаны, на щеках ползут мокрые дорожки, тушь размазалась.

— Господи, пожалуйста, не надо, — чуть ли не вопит одна из них, и я в ужасе закрываю ей рот ладонью.

— Заткнись! — шиплю я. — Мы вас отпускаем, но если вам ещё хочется пожить, советую быть тише!

Её глаза недоверчиво пялятся на меня, равно так же, как пялятся и другие девушки позади неё. Но я замечаю странную деталь в их одежде. Они одеты слишком вызывающе и ярко для девушек, которых просто похитили с улицы. Неужели переодели в «рабочие костюмы»? А потом я опускаю взгляд на их руки: на запястье у каждой изображены татуировки с изображением полосатой змеи. Одинаковые изображения.

— Что значат эти татуировки? — спрашиваю я. — Зайд?

— Чего тебе? — недовольно закатывая глаза, спрашивает он, заглядывая в фургон.

— Это немного странно, — только и говорю я, вытягивая руку девушки.

От вида татуировки у Зайда вдруг округляются глаза. Я в полном замешательстве видеть его таким изумлённым. Он входит в фургон глубже, проверяя запястья всех девушек, а потом громко произносит:

— Вот же бл_ть...

— Что? Не молчи только. Эти татуировки о чём-то тебе говорят?

— Да, ещё как. — Затем он обращается уже к девушкам: — Кто привёз вас сюда? Что вы делали в Сиэтле? — Они молчат, пугливо моргая глазами. Зайд не выдерживает: — Бл_ть, отвечайте поживее.

— Нас посадили на судно, — хлюпая раскрасневшимся носом, еле выговаривает одна из девушек. — Сказали, что везут на вечеринку, что там нужна будет наша работа, обещали хорошую плату. Мы должны были просто обхаживать некого мужчину, а потом нас вдруг схватили и запихнули в фургон...

— Разве не ты их похищал? — спрашиваю я у Зайда.

— Нет. Никто из нас. На этот раз их нам просто передали от лица Вистана. Сказали везти в Баллард. Твою мать, кажется, это были не наши. — Зайд вонзает зубы в губы почти до крови, задумчиво хмурясь, потом снова заговаривает с девушками: — Вы состоите в Аспиде?

Они почти одновременно кивают головами, хлопая глазами. А я всё ещё не понимаю, что происходит. Но замешательство возрастает ещё больше, когда Зайд вдруг спешно выходит из фургона, выволакивая меня за собой за запястье.

— Вот, что ты сейчас сделаешь, Лина, — говорит он громко, вытаскивая пистолет. От вида этого оружия я мигом вспоминаю, что меня заставил сделать Вистан совсем недавно, поэтому руки у меня затряслись сами по себе. — Ты отвезёшь их к Вистану. Прямо сейчас.

— Что?! Зачем?!

— Вот наш идеальный шанс. Тот шанс, за который тебе нужно ухватиться, раз ты так хочешь свергнуть папашу Гая, не сажая Гая на его место. Вражда. Я говорил тебе о латиноамериканской мафии... Они зовутся Аспидом. Эти девушки – их собственность. Татуировки – некая метка членов, а ещё как знак присвоения. Все члены Аспида их носят, равно как и их «товар». — Зайд вдруг прикладывает дуло пистолета к своей ноге.

— Что ты делаешь? — кричу я.

— Мне нужно ранить себя. А Вистану скажем, что это сделали люди Аспида, когда мы обнаружили их девочек у себя в фургоне. Он будет в ярости, решит разобраться, в чём дело и какого х_я на его человека напали. Но это выяснится позже. А пока ты отвезёшь этих девочек к нему, скажешь, что их подкинули Аспид, видимо, чтобы разжечь войну. Или как вызов... Бл_ть, Вистан сам додумает остальное... Походу не ты одна хочешь краха Могильных карт. Либо Аспид хотят чего-то и это их некое сообщение, либо нас хотели подставить.

Я всё ещё не до конца понимаю, чего он от меня хочет, поэтому стою на месте, лишь моментами растерянно переводя взгляд на недоумённых девушек в фургоне. Они растеряны не меньше, чем я.

— Чтобы уничтожить Харкнессов, тебе нужно не дерзить им, — объясняет Зайд, подходя ближе, — а дружить с ними.

— Хочешь, чтобы я..?

— Да, притворись хорошенькой послушной девочкой. Обмани их. У тебя всё для этого есть, все шансы. — Он проводит рукой по моим волосам, явно смущая меня, хотя я удивляюсь своей реакции. — Твоя внешность, располагающая к себе, твоя связь с Гаем, та информация, которую ты сегодня от меня получила, в конце концов. Используй всё это против них. А я, так уж и быть, попытаюсь тебе помочь. — Зайд разводит руки в сторону, будто обращаясь к кому-то невидимому, и шипит: — Сука... не верю, что добровольно ввязываюсь в эту ху_ню, но что поделать? Может быть, ты появилась в жизни Гая, чтобы действительно положить конец всему этому безумию?

Я, не ожидая такой поддержки с его стороны, даже позволяю себе улыбнуться. Потом возвращаю взгляд на девушек, стоящих в коротких платьицах, едва прикрывающих их нижнюю часть тела.

— Давай, запрыгивай в машину, я довезу тебя. Но сперва всё же выстрелю.

Сажусь в фургон, пообещав девушкам, что они не пострадают и вернутся обратно домой, хотя и не знаю, сдержу ли это обещание и в самом деле...

* * *

Доехав до Клайд-Хилла и оказавшись у проездной дорожки во двор поместья Харкнессов, я не спешу вытаскивать девушек. Зайд исчезает прежде, чем я успеваю попрощаться с ним. Я подбегаю прямиком к охране, задавая вопрос:

— Где Вистан?

— Он отъехал по делам, мисс, — послушно выдаёт безымянный охранник.

— Чёрт!.. А когда он вернётся?

Он виновато опускает хмурый взгляд:

— Такими сведениями я не располагаю, мисс.

Выругавшись себе под нос, я возвращаюсь к фургону и незаметно для охраны, особо больше на меня внимания не обращающей, передаю девушкам, чтобы они вели себя тихо к моему приходу. Удивительно, но они смиренно выполняют мои условия.

Потом я иду в дом. Прохожу в холл, потом поднимаюсь по ступенькам наверх. Дома тихо и почти безлюдно, не считая моментами прошмыгивающих мимо меня горничных, занимающихся уборкой.

Я нахожу Гая в его комнате, хотя и думала, что его дома, наверное, тоже нет. Он как раз надевает на себя тёмно-красную рубашку из атласа и застёгивает пуговицы. При виде меня в отражении зеркала на его губах появляется улыбка.

— Можно? — спрашиваю я, хотя поздно спрашивать разрешения войти, если я уже вошла.

— Проходи, смысл моей жизни, и не смей больше задавать таких глупых вопросов, — произносит он.

Я закрываю за собой дверь и окидываю взглядом его идеально заправленную кровать.

В голове у меня крутится миллионы вопросов, а сердце возбуждённо стучит. Зайд не сообщил мне, можно ли рассказывать о плане Гаю, но я самостоятельно решаю пока этого не делать. Нужно дождаться Вистана, а пока...

— Когда мы будем спать вместе? — спрашиваю я, пытаясь свести разговор в одно и тоже русло, которое наступает при наших с ним взаимодействиях. Мне и самой хочется пока отвлечься. — Мы муж и жена, а спим по отдельности. Это вообще нормально?

— Отец считает, что ты на меня плохо влияешь, — говорит Гай таким тоном, будто хочет отшутиться.

— Что такого я успею сделать с тобой ночью, что он считает нашу совместную постель чем-то неприемлемым?

Они с твоей мамой тоже спали в разных спальнях? — хочется спросить мне, но я вовремя сжимаю губы, прежде чем хотя бы единое слово из этого успеет вырваться.

— За одну ночь может многое измениться, Каталина. Вероятно, он боится того, что я решу сбежать с тобой.

— Потому что в тот раз именно ночью вы и сбежали с Алексис?

Он не отвечает, и я понимаю, что угадала. Так вот, значит, почему Вистан не хочет того, чтобы мы спали вместе. Видимо, он считает, что за ночь мы с Гаем успеем произвести какой-нибудь переворот. Глупо, конечно, но мысль отличная.

Гай поправляет волосы, приглаживает их назад, на пальцах блестят его кольца. Я вдруг только сейчас вижу коробочку, из которой он их достаёт. С интересом прохожу ближе и раскрываю её.

— Ниху... — Я замолкаю, поймав предостерегающий взгляд зелёных глаз в зеркале. — Ничего себе... Сколько у тебя вообще колец?

— Сто двадцать шесть здесь, сто тридцать в моём доме.

У меня глаза лезут на лоб после озвученных цифр.

— Ты что, коллекционируешь их?

— Нет, моя Роза, я их ношу.

Я вытаскиваю кольцо с буковкой «N», кручу его в руке, потом кладу обратно: ведь ясно, что означает эта буковка, а лишний раз портить ему настроение своими напоминаниями я не хочу. Достаю другое кольцо: серебряное в виде обвивающего палец змея с глазами из маленьких изумрудов. Тут же вспоминаю об Аспиде, о котором узнала только сегодня, но много раз моргаю, чтобы выкинуть их из головы. Меня так и подмывает расспросить о них своего мужа, но я держусь, боясь сделать что-то не то.

— Какое красивое, — выдыхаю я, глядя на украшение.

— Можешь взять себе, — говорит Гай, подходя ближе. В нос тут же проникает запах его одеколона: самый головокружительный запах. — Будешь смотреть на него и вспоминать меня.

— Ну тогда мне придётся подарить тебе что-то взамен, — произношу я, надевая на палец кольцо. — Какое-нибудь украшение. Чтобы ты носил его и вспоминал обо мне.

Я не даю ему произнести что-то в ответ и сую руки под свою кофточку за спиной. Открепляю замочек, снимаю лифчик и вытаскиваю его наружу. Гай смотрит на меня с удивлением, и при этом я вижу, как дёргается его кадык: он сглатывает. Когда я понимаю, что способна вызывать у этого парня такие чувства одним лишь своим снятием лифчика, самооценка у меня почему-то взлетает до небес. Я открепляю одну бретельку.

— Дай руку, — прошу я.

Гай протягивает руку, всё ещё находясь в неком недоумении.

А я закрепляю бретельку у него на запястье, таким образом создавая некий браслет.

— Будешь теперь вспоминать обо мне, — торжественно заявляю я, любуясь проделанной работой. Сам лифчик откладываю в сторонку.

— Спасибо, — улыбается Гай, рассматривая бретельку, — но боюсь, при виде этого я буду вспоминать твою грудь.

— Ну, моя грудь – часть меня, так что сойдёт, разве нет? В чём проблема?

— Проблема в том, что я буду вспоминать твою грудь и страдать от мыслей, что не могу стиснуть их в руке прямо в эту минуту, — усмехается Гай.

— Зато у тебя всегда будут причины скорее возвращаться домой, — подмигиваю я.

Он со мной соглашается, притягивает ближе и целует в губы. И когда я чувствую, как его влажный язык входит в мой рот, у меня ноги становятся ватными. Каждый раз, чёрт возьми, ему удаётся превращать меня в безвольное создание, когда дело касается прикосновений и поцелуев. Стоит ему дотронуться до меня, и я начинаю сходить с ума.

К счастью, воздух кончается в лёгких быстрее, чем обычно, так что нам обоим приходится отстраниться, иначе, боюсь, у меня остановилось бы сердце.

Гай закрывает шкатулку с кольцами, поправляет рубашку, а я в тайне мечтаю, чтобы он снял её, отбросил в сторону и позволил мне снова им полюбоваться.

— Куда это ты ездила, кстати? — спрашивает вдруг он.

Я напрягаюсь изнутри, но стараюсь не подавать вида. Заправляю за ухо прядь волос, прочищаю горло и отвечаю:

— С Зайдом катались.

Мои слова будто вызвали у него уже особенный интерес. Он поворачивает голову в мою сторону: его брови нахмурены, а губы поджаты.

— Катались с Зайдом? — переспрашивает он. — С чего бы вдруг?

— Ну, я просто попросила. Хотела немного подышать свежим воздухом и выйти из этой тюрьмы.

— То есть, просто попросила? Ни с того, ни с сего просто попросила его покататься, а он согласился?

Я вдруг слышу в его голосе знакомые нотки. Обычно таким же тоном я высказывала своё недовольство касательно глупых девиц, которые глазели на него в ресторане.

Улыбаясь, я щурюсь:

— Ты что, ревнуешь меня?

Он отворачивается:

— Нет. С чего ты взяла?

— О-о-о, мой любимый меня ревнует! Как это мило, чёрт возьми!

— Каталина, не говори глупостей. — Гай качает головой.

— Но, знаешь, ревновать к Зайду очень глупо. Хоть и в каждой его речи обязательно звучит слово «член».

Гай цокает, тяжело вздыхая. А мне почему-то так радостно видеть, какое волнение отражается в его глазах. И умиляет то, что он пытается казаться хладнокровным и безразличным, а на самом деле взгляд говорит сам за себя.

— Слушай, у меня будет к тебе просьба, — вспоминая, произношу я с трепетом в груди. — Я хочу поехать к родителям. Очень. Отвезёшь меня к ним? — Со смешком я добавляю: — Сам можешь не показываться им на глаза. И всё же они, я думаю, должны знать, что я замужем теперь. Мама об этом мечтала, хоть, конечно, и не думала, что это произойдёт при таких обстоятельствах.

Гай вдруг замирает. Его руки, до этой секунды расставлявшие на столике флаконы с одеколоном, останавливаются в одном положении.

— Прости, — говорит он твёрдо, — но это невозможно.

Я напрягаюсь от этих слов. Расчётливых, уверенных и каких-то даже грубых. Опираюсь на стену около него и скрещиваю руки на груди, ожидая объяснений.

— Что значит невозможно?

— То и значит. Я не пущу тебя к ним.

Чувствую, как недоумение уже превращается в возмущение.

— В каком это смысле? — Резко выпрямившись, я подхожу ближе к нему. Глаза Гая встречаются с моими, и по взгляду кажется, что он уверен в своих словах. — Как это «не пущу тебя к ним»? Я хочу поехать к папе с мамой. К своим родителям, и ты не можешь мне запретить это.

— Могу. Даже не сомневайся.

Снова Гай напоминает о том, кто он такой, мне не пришлось делать этого, как просил сегодня днём Зайд. Спокойный, но хладнокровный парень, знающий, что он делает, и не желающий отступать от своих решений.

— А если я пошлю тебя и поеду туда сама? — спрашиваю я, злясь с каждой секундой всё сильнее.

— Я привяжу тебя к кровати, если потребуется, и ты точно не сможешь никуда поехать.

Я бросаю взгляд на его кровать, а потом быстро возвращаюсь к его лицу.

— Ты издеваешься?! — Развернувшись, быстрым шагом направляюсь к двери, но рука Гая хватает меня, оттаскивая обратно. — Отпусти меня! Я хочу поехать к родителям! Я должна поговорить с ними!

— Это невозможно, — спокойно твердит Гай одно и то же. — Ты не можешь ехать к ним.

— Почему?! Дело снова в твоей проклятой семье?! Но я ведь стала Харкнесс! И твоему отцу нужна была я, моей смерти он хотел! А теперь, когда всё в прошлом, я могу повидаться с родителями! В чём проблема?!

— В том, что их нет в Сиэтле уже как две недели.

Его слова не шокировали бы меня в другом случае, но сейчас они звучат грозно и будто бы с потаённым смыслом, который мне не понравится. Единственная причина, по которой папа с мамой могли покинуть Сиэтл — очередной отдых в каком-нибудь курортном городе, а я сомневаюсь, что после моего исчезновения у них было бы настроение где-то развлекаться.

— Почему? — спрашиваю я, заметно успокоившись, потому что злость обратно сменилась недоумением. — Куда они уехали? Где они сейчас?

— Далеко отсюда.

— Зачем?

У Гая словно дыхание останавливается. Меня это напрягает вдвое сильнее, чем его выражение лица.

— Я не уверен, что тебе нужно знать это.

— А я уверена, что мне нужно всё знать.

Он отрицательно качает головой, опуская взгляд вниз. Будто избегает моего взгляда. Выпускает из своей хватки моё запястье, но я хватаю его за руку, когда он делает шаг в сторону.

— Гай, говори, — почти приказываю я. — Сейчас же.

— Нет.

— Ты должен мне сказать, раз начал!

— Я не должен тебе ничего говорить, Каталина.

Крепче сжимаю его руку, будто моих сил было бы достаточно для того, чтобы его припугнуть. Однако я знаю, что их совсем не хватит для того, чтобы и на миллиметр его сдвинуть с места.

— Гай. — Мой голос уже груб. Я не собираюсь любезничать. — Если ты сейчас же не признаешься сам, я выведаю всё у Зайда. Он с удовольствием расскажет, ведь не является тем, кто любит секретничать.

И будто в доказательство своих слов я разворачиваюсь, но он перехватывает мою руку прежде, чем я успеваю сделать пару шагов.

— Сядь, — приказывает он.

— Я тебе что, собачка, чтобы со мной так разговаривать?

— Каталина.

Я послушно сажусь из-за одного его взгляда, который он в меня бросает, и ненавижу себя за это. Хотя и видно, что он собрался что-то сказать.

— Хорошо, я скажу тебе, в чём дело, — говорит Гай, вставая передо мной.

Когда я сижу, я будто становлюсь в миллион раз меньше него. Когда он стоит во весь свой рост и смотрит на меня сверху-вниз.

— Я слушаю, — тороплю его я.

— Почему ты такая упрямая?

— Потому что научилась добиваться своего. Не помнишь, однажды ты сказал мне не быть послушной и не потакать всем подряд?

Он качает головой, будто и впрямь не помнит. Но, я думаю, ему просто не хочется признавать того факта, что его совет, данный мне однажды, теперь играет не в его пользу.

— Так что, повторяю: я тебя внимательно слушаю. Начинай свои объяснения.

Гай щёлкает языком, тяжело вздыхает, треплет свои идеальные мягкие волосы, и пара прядей лезут ему на глаза. Его причёска всегда аккуратна и приглажена назад, так что мне даже непривычно видеть его таким. Видела лишь вчера ночью, когда он нависал надо мной на задних креслах своей машины.

— Ты не можешь ехать к своим родителям, — произносит он то, что уже произносил миллион раз за последние несколько минут. — Потому что... — Он ударяет рукой по стене. — Чёрт!

— Что? — Я слышу, как мой голос выдаёт всё то волнение, которое копится в моей крови и течёт уже по венам. — Что с ними?.. Они...

— Нет. Они в порядке. В полном.

— Тогда в чём же дело?

Тишина длится несколько секунд, показавшихся мне вечностью. А потом Гай делает ещё один тяжёлый вдох, словно признавая поражение, и наконец чётко выговаривает:

— Твои родители думают, что ты уже месяц как мертва.

У меня от шока разжимаются руки, которые я стискивала в кулаки, держа их на своих коленях. Дыхание сбивается будто от мощного бега.

— Что? — Голос тихий, совсем не такой, какой звучал всего несколько минут назад. — В каком смысле?

— Я инсценировал твою смерть, — признаётся Гай. — Подстроил всё так, чтобы они посчитали тебя мёртвой. Они видели тело – как они думают, твоё. И не выдержав горя, они покинули Сиэтл. Думаю, навсегда.

И после этих слов мир вокруг меня снова рушится.