Найди

Глава 74

— ...И впредь никаких гулянок с Зайдом! — громко произносит Моника.

Нейт активно кивает, шатается, стоя возле кухонного стола, но всё же выводит на листах бумаги её слова чернильной ручкой. Почерк у него совсем не аккуратный, ведь он в хламину пьян.

— Записал, моя невеста! — почти горделиво отвечает он. — Каким будет 147-ой пункт твоего свадебного подарка?

Я наблюдаю за ними, стоя поодаль, держа в руке бокал с каким-то соком: слишком сладким, чтобы огорчаться своей жизни, хотя мысли об этом преследуют меня с самого утра.

На кухне нет никого, кроме будущих мужа и жены, Зайда, уткнувшегося в свой телефон, и приехавшего Лэнса. Сам он сидит на стуле, с лёгкой улыбкой наблюдая за своими друзьями. Взгляд его карих глаз вдруг направляется ко мне.

— Всё в порядке? — спрашивает он меня заботливо. Мой вид, видно, его озадачил.

На его щеках виднеется щетина, прибавляющая ему намного больше лет к возрасту, чем есть на самом деле, из одежды на нём простая серая кофта и тёмные штаны. По виду и не скажешь, что он когда-то был таким же наёмным убийцей, что и Джаспер. Потому что в случае второго, его стиль в одежде ясно даёт понять хотя бы об одном — он любит выпендриваться. Джаспер носит классику, как и Гай, но первый отдаёт предпочтение белым рубашкам, клетчатым штанам и пиджакам, и дурацким подтяжкам.

Лэнс в этом смысле совсем никак не выделяется. Хотя, кто знает, может быть во время своей службы он всё-таки одевался так же, как и Джаспер.

— Да, всё хорошо, — отвечаю я.

Лэнс мне не поверил. Он кладёт стакан, который держал до этого в руке, на стол, и приближается ко мне. Мы оба игнорируем хихиканья Моники и смешки Нейта, которыми они обмениваются, записывая на листы бумаги все свои свадебные пожелания на будущее.

— Я видел Гая снаружи, нервного и раздражённого, — произносит Лэнс. — Ты знала, что я его кузен?

Нет, я этого не знала, поэтому после услышанного я удивляюсь в достаточной мере, чтобы раскрыть шире глаза. Отрицательно качаю головой.

— Я его кузен, — теперь уже в подтверждающем тоне проговаривает Лэнс. — Со стороны его матери. Так что она была и моей родственницей тоже, как понимаешь. И Софи, получается, родственница Гая.

Я не понимаю, зачем он мне это рассказывает, однако вместо расспросов я подношу к губам бокал и выпиваю немного сока, не желая ничего отвечать. Но мне и не надо отвечать, Лэнс продолжает говорить сам:

— Что случилось между вами? Я достаточно долго не слышал новостей от парней, не слышал и новостей от Гая. За помощь ему в твоём спасении мне пришлось залечь на дно, постараться оградить от опасностей Софи. Мы не так безрассудны, как, к примеру, Зайд с Нейтом.

— Где Софи? — спрашиваю я, чувствуя лёгкое волнение. Всё же из-за меня весь этот сыр-бор.

— В Сан-Франциско. На территории, которая не подвластна Могильным картам, так что она в безопасности, пока я решаю проблемы здесь.

Так значит Вистан блефовал, когда угрожал убить её, решив этим заставить меня стрелять в Гая. Он бы её тронуть не смог. Однако эта информация уже бесполезна, но даже знай я о ней ещё тогда, ничего бы не изменилось. Нейт с Зайдом всё ещё оставались под угрозой.

— Мне жаль, что вам приходится через это проходить из-за меня, — начинаю я, и звучит это всё сперва так, словно я виню себя во всех произошедших бедах, однако имела ввиду я не это, поэтому спешу добавить: — но вы все прекрасно понимаете, что моей вины в этом нет никакой. Я более чем уверена, что папа ничего с Натали не делал, что всё это глупая ошибка. Что наше с Гаем знакомство – самое крупное глупое совпадение или шутка жизни или Бога, смотря в кого или во что вы верите. Вы все помогли ему спасти меня, однако с самого начала виноват был только он.

Лэнсу мои слова не нравятся. Он стоит передо мной опустив взгляд, словно если мы посмотрим в глаза друг другу, то всё станет лишь хуже.

— Ты права, — говорит он. — Ты умная девушка, Каталина, много чего узнала и много что ещё узнаешь, но тебе нужно понять, что за всё приходится расплачиваться.

Я хмурюсь, потому что его слова звучат так, будто он вдруг поймал меня на каком-то крупном преступлении и вот-вот сдаст нужным людям.

— Зачем ты интересовалась Аспидом? — вдруг спрашивает Лэнс.

Он этого знать не мог. Никто не знал этого кроме Зайда и Вистана. Разумеется, Вистан не будет трепаться о таких делах с человеком, который на него даже не работает, так что остаётся Зайд. Поэтому я не спрашиваю Лэнса, откуда он знает об этом.

— Не буду врать, — честно отвечаю я. — Я хочу избавиться от отца Гая.

— И ты решила для этого воспользоваться Аспидом?

— Рассмотреть как вариант.

Он кивает. У Лэнса светло-каштановые волосы, поэтому при ярком горении лампочек на потолке они кажутся почти блондинистыми, а глаза имеют цвет мёда или карамели. Не такие, как у Зайда, у которого глаза порой кажутся полностью чёрными, особенно в темноте.

— Это хороший вариант, — вдруг говорит Лэнс, удивив меня. — Могильные карты враждуют с Аспидом. Если вдруг между ними появится малейшая проблема, в которую будут втянуты оба, войны не избежать. Ты об этом знаешь, верно?

— Знаю. Но я также знаю, что Могильным картам положить конец можно через правительство или полицию.

— Это плохой вариант. Гай в таком случае займёт место Вистана. Полагаю, и это ты знаешь. Знаешь, но подумываешь о том, чтобы этим воспользоваться. Разве это и есть ваша любовь?

Я понимаю, что не должна раньше времени раскрывать карты, поэтому прочищаю горло и выдаю чистую правду:

— Он меня сильно обидел.

— Я знаю, что он сделал. Но это не может позволять тебе так с ним поступать.

— Я не хочу с ним так поступать. Да, мне хочется сделать ему больно, но я не буду поступать с ним так жестоко.

— Тогда для чего же ты упомянула второй вариант уничтожения Вистана?

Кручу в голове свои мысли и соображения, которые едва поступают. Я не была готова к выдаванию своих планов Лэнсу, не была готова к открытым душевным разговорам на кухне, пока Нейт с Моникой милуются друг другом неподалёку. Я вообще не хотела никого в это втягивать, кроме Зайда, с которым мы уже кое-что вместе исполнили.

— Гай может передать всю власть своей жене? — спрашиваю я, когда в голову неожиданно прилетает идея.

— Глава английской мафии – женщина? — в задумчивом и удивлённом тоне заговаривает Лэнс. Мне кажется, эти слова для него даже звучат нелепо, особенно если вспомнить о том, какое у Могильных карт отношение к женщинам. Вистан однажды уже рассказал мне об этом. — Это никогда не практиковалось. Никогда за всю историю семьи Харкнессов.

— Прописано ли где-то о том, что женщина не может возглавлять их мафию? — спрашиваю я, а потом думаю: может быть, Лэнс не тот человек, у которого нужно спрашивать о таком, ведь он может ничего не знать, никогда не входя в число членов Могильных карт. Однако, как он мне признался, он кузен Гая, а значит может всё-таки располагать полезной информацией. Чем больше людей одурачить, тем прочнее будет моя ложь.

— Нет. Такого правила нет. Никому и в голову не могло прийти, что женщина может быть боссом. В особенности этого никогда не допустили бы главы мафии, а все они были одного поля ягоды. Такие же, как Вистан.

— А это значит, что в случае смерти Вистана Гай может просто передать мне всю свою власть, и ему не придётся быть боссом Могильных карт.

Лэнс кажется ошеломлённым, хоть и старательно скрывает это под маской спокойствия. Однако я чётко вижу изумление в его глазах. Он обводит кухню взглядом, будто желая убедиться, что вокруг нас нет «чужих».

— Это может сработать. Но я не думаю, что ты будешь готова взять на себя такую ответственность. И не надо. Пусть всё остаётся как есть.

Я с ним категорически не согласна, но говорить об этом не спешу. Я лишь согласно киваю, принимая своё поражение, а потом отвечаю:

— Ты прав. Я не справлюсь. Хотя идея была хорошей.

Благодаря тому, что я рядом с Лэнсом всего лишь неуклюжая маленькая девочка, я не вызываю у него ни каплю подозрений. Такое лёгкое моё согласие могло бы озадачить Гая или Зайда, ведь они слишком хорошо знают меня, но не Лэнса, пока что практически не знакомого со мной. По крайней мере, с новой версией меня.

Итак, игра немного меняется. Хотя пусть так думают все, кто пригодится мне в её завершении.

Нейт с Моникой весело поют что-то, пока я размышляю, игнорируя этот шум. Зайд не станет помогать мне, если я сообщу ему о своих истинных мотивах, которые зародились в моей голове не так давно. Так что мне придётся схитрить. Я скажу ему то же самое, что только что преподнесла Лэнсу.

Дверь на кухню вдруг открывается. Я поворачиваю голову и вижу входящую Хизер. Мы так давно не видели её, что я могла бы и не узнать её сперва, однако пепельные волосы, яркие серые глаза и губы, накрашенные тёмно-красной помадой, сложно было бы не вспомнить.

— Хизер! — весело вопит Нейт, падая со стула.

Моника громко хохочет, наклоняясь к своему парню, а со стороны Зайда летит насмешливое: «Придурок!». Лэнс помогает Нейту встать.

Хизер обводит взглядом кухню, смотрит на меня, кивает будто в приветственном жесте, и я поражаюсь: когда это мы стали подругами.

— Привет, олухи, — усмехается она, закрывая за собой дверь, вследствие чего музыка снова бьётся уже о поверхность двери и грохочет снаружи. — Я не пропустила что-то важное?

— Пропустила, цыпа, — отвечает Зайд. — Нейт уже сделал Монике предложение. Сейчас они оба занимаются ху_нёй.

— Рада слышать... Мои поздравления, голубки. Вот небольшой презент.

Она достаёт из чёрного пакета необычную квадратную бутылку из чёрного стекла и золотистых витиеватых надписей. Коньяк или виски.

— Спасибо, Хизер, — улыбается Моника, принимая подарок с рук девушки.

Хизер кивает. На ней чёрные кожаные штаны, серая футболка с разными узорами и кожаная жилетка поверх неё. На шее висят множество звенящих цепочек. Длинные ногти на руках окрашены чёрным лаком.

— Как дела, девчонка? — спрашивает она, и я даже не сразу понимаю, что она обращается именно ко мне. — Я вижу, брак с Гаем идёт тебе на пользу. Ты уже не выглядишь как та запуганная девочка, какой я тебя запомнила.

— Да, — отвечаю я. — Многое во мне изменилось с тех пор.

— И это ведь хорошо, верно? — ухмыляется Хизер. — В противном случае ты бы не продержалась.

Я киваю, потому что согласна с ней. До сих пор крайне удивительно, что я всё ещё жива и относительно здорова.

Хизер наклоняет голову набок, с интересом меня рассматривая. Её пепельного цвета волосы с оттенком только выпавшего снега заправлены за уши, а раковины проколоты серебряными серьгами в форме маленьких ромбиков.

— Пойдём, поговорим вдали от любопытных ушей? — вдруг предлагает она, сбив меня с толку.

О чём мы с ней можем болтать наедине? О чём вообще она может захотеть со мной разговаривать?

Тем не менее почему-то я соглашаюсь, и тогда она выходит из комнаты, а я иду за ней. Мы минуем помещения одно за другим, пока не оказываемся на заднем дворе, где пьяных людей поменьше, а музыка гораздо тише. Хизер достаёт пачку сигарет, вынимает одну и предлагает мне, однако я отказываюсь.

— Знаешь, — начинает она, сжимая зубами сигарету и доставая зажигалку чёрного цвета с наклейкой с изображением челюстей, — мне казалось, что Вистан не оставит тебя просто так. Джаспер рассказывал, что ты чуть ли не привилегированный член Харкнессов. Я сильно удивилась этому. С какой стати Вистану принимать доченьку врага с распростёртыми объятьями? Неужели сама не задумывалась об этом?

— Задумывалась, — честно отзываюсь я. — Но мне было не до бесконечных размышлений о его помутнённом рассудке.

— А очень зря. Это ведь не может быть спроста. — Хизер втягивает дым в лёгкие, потом выдыхает серое облачко. — Я раньше владела серебряной картой. А теперь... — Она достаёт из кармана чёрную карту и показывает мне. — Знаешь, почему это произошло? Потому что Вистан в курсе, что я знала, где тебя прячут, но не сообщала об этом ему. В курс дела её ввёл никто иной как Джаспер Мендес, с которым ты уже знакома лично, верно? Поэтому меня понизили, в наказание. А знаешь, что я была единственной обладательницей серебряной карты и единственной представительницей женского пола среди членов Могильных карт? Работниц-женщин в Могильных картах нет, если не считать, конечно, проституток, вынужденных работать в борделях, находящихся под крылом Вистана. А всё потому, что наша значимость гораздо ниже, чем значимость мужчин, и ограничивается только нашими гениталиями.

— И зачем мне всё это знать? — спрашиваю я, и со стороны может показаться, что я ей грублю, но на самом деле это просто искреннее любопытство и попытка понять, к чему она клонит.

Хизер делает несколько зятяжек, прежде чем снова заговорить. Я терпеливо жду.

— Все думают, что Вистан дал мне серебряную карту только из-за того, что я племянница его близкого друга, но это не совсем так. Дядюшка, конечно, был моим опекуном после смерти родителей, он попросил и поручился за меня. Сказал, я очень пригожусь, ведь я – девушка. Я могу пробираться внутрь других семей совершенно незаметно и не вызывая никаких подозрений. С тех пор я выполняла сперва мелкие, затем и крупные задания и получала похвалу как от дяди, так и от Вистана. Когда количество людей, которых я убила, превысило число, удовлетворявшее Вистана, меня наградили серебряной картой и сделали одной из приближенных к нему людей. Единственную женщину среди них. Но за всё нужно чем-то платить, правда же?

Я продолжаю слушать её с неподдельным интересом, желая услышать, что же в итоге она хочет всем этим сказать. Ведь не зря она вытащила меня на улицу.

— Дядя насиловал меня с десяти лет, — говорит она неожиданно. От удивления я даже отшатываюсь в сторону, сделав пару шагов назад. Хизер вздыхает. — Родители не знали и не узнали, потому что умерли раньше. И когда мы остались вдвоём, когда он стал моим единственным опекуном, ему захотелось воспользоваться мной для своей выгоды. Он вёл дружеские отношения с Вистаном, решил продать меня ему за услугу. Бесконечное снабжение алкоголем и защита. Вот плата, которую через меня получили. За мою работу в мафии. А потом сказали в лицо, что у меня есть мощное оружие — моя вагина. Так что, думаю, ты понимаешь, что иногда меня заставляли спать с теми, кого необходимо было дурачить, поэтому я и занимала такое высокое положение в Могильных картах. Не из-за того, что была умнее или круче, как думали и Гай, и Зайд, и Нейт. Меня просто часто использовали как секс-игрушку. Среди наших меня называют шлюхой. И, наверное, я единственная, кто стоял выше обладателей чёрной карты, но которую совсем за это не уважали. Только потому что я женщина.

Мне так тошно от её признания, что я приседаю на камень, поджимая ноги. Никогда бы не подумала, что у девушки вроде Хизер может быть такая тяжёлая судьба.

Она садится рядом и бросает сигарету.

— Я рассказываю тебе об этом, — начинает она вновь, — чтобы ты поняла, что этот мир совсем несправедлив к тем, кто слабее его самого. Нужно быть сильнее.

— И ты думаешь, я могу быть сильнее? — спрашиваю я.

— Конечно. Ты способна на большее. А имея такую власть, как сейчас, ты можешь перевернуть мир вверх-дном.

Мне не совсем хочется доверять таким громким словам, поэтому я выпрямляюсь и решаю задать ей интересующий меня вопрос:

— Почему ты сейчас сидишь со мной и выдвигаешь эти речи? Разве не было такого, что ты меня недолюбливала?

Хизер усмехается:

— Не говори глупостей, Лина. Ты мне всегда нравилась. Я видела, что у тебя есть характер, и что тебя будет крайне сложно сломать. Ты всё ещё не сломлена, я вижу это прямо сейчас. Может быть, ты станешь спасением для всех нас.

Я отворачиваюсь и гляжу на просторное тёмное небо, вдыхаю свежий воздух, наблюдаю с верхушки холма на маленькие огоньки ночного Сиэтла и слышу слова в собственной голове: я, по крайней мере, постараюсь стать им...

* * *

Всю ночь после возвращения домой до самого утра мне снится то, что не должно мне сниться.

Мне снится Гай.

Проснувшись утром, я нехотя и желая одновременно вспоминаю всё до мельчайших деталей, потому что сон был слишком ярким. Сперва мне подумалось, не наяву ли это всё было.

— Ты говорил, что спасаешь меня, потому что считаешь своей собственностью, — произнесла я во сне.

Я стояла в полном мраке.

Гай стоял возле дверного проёма. Темнота окутала незнакомую мне комнату, но его фигура была слишком отчётливо видна, словно его освещал свет из прожекторов. На нём сидела чёрная распахнутая рубашка, на глаза бросался его твёрдый пресс, кубики, крепкая грудь и, конечно же, немногочисленные татуировки.

— Ты и есть моя собственность, — сказал он грубым басом, отразившимся от стен.

И я вдруг возникла на шёлковой постели, а мои руки были связаны над моей головой прочными верёвками. На мне сидела ночнушка из очень тонкой полупрозрачной ткани бордового цвета, и под ней не было никакого белья. Соски выделялись слишком отчётливо, чтобы Гай их не видел, не было на мне и трусиков, поэтому ткань ночнушки не скрывала ничего из того, что находилось у меня внизу.

Сердце затрепетало от ужаса.

— Ты думала, что можешь бежать, сломя голову? — спросил Гай, сделав шаг вперёд.

Я не могла ничего ответить. Язык меня не слушался, у меня не получалось даже губы разжать, чтобы выдать хоть какое-нибудь слово.

— Не можешь бежать, — кивнул Гай. А на губах впервые появилась усмешка.

Он словно испарился на том самом месте, где находился, и возник вдруг прямо надо мной. Я округлила глаза и задёргалась на кровати. Его руки схватили меня за талию и сильно сжали мне кожу. Я стиснула зубы от боли.

— И не сбежишь, — снова заговорил он. — Я не дам. Я твой хозяин. Не забывай.

Гай приподнял мою ночнушку до самой груди, и теперь я лежала перед ним обнажённая. Он провёл рукой по левой груди, потом по правой, словно рисуя на моей коже знак бесконечности, потом прильнул губами между ними, а его волосы щекотали мне шею. Гай опустился ниже, достигая рёбер, потом поцеловал мой живот. Он приподнял меня, запуская руки под мои бёдра, сжимая и гладя кожу на спине. Мои ноги оказались приподнятыми и согнутыми в коленях.

— Никуда ты не сбежишь, глупая девочка, — усмехнулся он, видя, в каком ужасе у меня исказилось лицо. — Не сможешь. Будешь со мной. Вечно.

Я хотела кричать, но голос меня не слушался.

Я хотела пошевелиться, но он с силой прижал меня к кровати, а мои руки по-прежнему были связаны.

Я была беззащитна.

Гай опустился к моему лобку, прижал к нему губы, и я едва не задохнулась от наплыва горячих чувств, оставаясь в испуге от происходящего.

— Ты моя вещь, — выдохнул он в мою промежность. Я ощутила горячее дыхание на самой чувствительной зоне всего своего тела. — И я не отдам тебя кому-либо другому. И себе ты тоже не будешь принадлежать.

Из моих глаз брызнули слёзы. Они ручьями стекали по моим щекам вниз, пропитывая собой постель. Но плач выдавался беззвучным, потому что у меня по-прежнему не было голоса.

Он не вырвался даже тогда, как язык Гая скользнул по клитору. Я выгибала спину, пыталась увернуться, оттолкнуть его, исчезнуть... но я всё была вынуждена лежать смирно, потому что чем больше я двигалась, тем сильнее он стискивал пальцы на моей талии, угрожая сломать рёбра.

— Ты моя вещь! — крикнул он, покусывая кожу на внутренней части моего бедра. — Ты моя чёртова вещь, и ты ничего не сможешь с этим поделать! Даже если попытаешься сбежать от меня! Ты ею останешься!

А потом картина сменилась. Стены возвысились, а потом их залило кровью. Она вытекала с потолка, образуя целые водопады, я чувствовала её и на своём теле. Пол превратился в озеро из бордовой жидкости. А когда Гай поднял голову, кровь стекала и с его подбородка.

Наконец я смогла закричать во всё горло. И именно от этого крика я и проснулась.

Моя кожа до сих пор липкая от пота, сердце колотится от настоящего ужаса. Я подскочила с кровати несколько минут назад, и теперь вся дрожу, доходя до ванной комнаты. Мою лицо холодной водой, протираю ею шею, а потом гляжу на своё отражение.

— О чём ты сейчас думаешь? — спрашиваю я саму себя.

Но брюнетка с отражения смотрит на меня с теми же напуганными глазами, что я видела во сне. И она мне ничего не отвечает.

Вытерев лицо полотенцем, я одеваюсь в бежевый свитер с высоким воротником и голубые джинсы. Потом выхожу из комнаты, держа путь к библиотеке Харкнессов, так как среди разговоров я слышала, что там есть архив этой семейки. Можно выведать что-нибудь полезное. Найдя нужную мне дверь, к счастью, я прошмыгнула незаметно для всех остальных. Мне стоило бы избегать лишних расспросов.

Библиотека Харкнессов — это просторное помещение, полное книг и пропахшее старыми страницами и деревом. Свет забирается сюда через огромное окно, доходящее почти до самого пола и украшенное фресками, отчего на мебель бросаются разноцветные узоры и блики, дополненными солнечным светом. По деревянной спиральной лестнице можно забраться к верхним полочкам и достать приглянувшуюся книгу. Посередине стоит кожаный диван, кресла и стол из красного дерева. По сверкающему полу простирается роскошный ковёр из дорогой ткани с вышивкой из золотистых нитей. У двери и у окна стоят несколько высоких ваз со свежими цветами. В углу трещит огонь в камине.

Я осторожно прикрываю дверь. Не скажешь, что это место часто посещаемо его хозяевами, так что возникает ощущение, будто я здесь первый гость за долгое время. Прохожу дальше, наступая на ковёр, оглядываюсь по сторонам. Заглядываю в углы, пока вдруг не нахожу дверь, спрятанную за длинными шёлковыми шторами. Вхожу за неё и оказываюсь в более меньшем помещении, уже не отличающемся особенной роскошью. Это простая серая комната, забитая длинными полками с кучей ящиков. В ящиках стопками стоят толстые папки. В воздухе пахнет сыростью и металлом.

Я подхожу ближе к полкам, внимательно вглядываясь в текст. На каждой полке висят имена:

Норман Харкнесс и Сильвия Харкнесс.

Теодор Харкнесс и Лилиан Харкнесс.

Богарт Харкнесс и Мисси Харкнесс.

Прохожусь дальше по полкам, пока не нахожу знакомые имена:

Вистан Харкнесс и Натали Харкнесс.

Я вынимаю толстую серую папку и кладу на дальний стол, оснащённый светильником, бумагами и ручками. Открываю файл, и мне предстаёт целое досье о Вистане. Его фотография, год рождения, полное имя, место проживания, род деятельности и всё-всё-всё. С интересом рассматриваю напечатанный текст, пытаясь понять, может ли среди всего этого быть что-то полезное для меня. Потом листаю несколько страниц и вижу фотографию красивой женщины с чёрными глазами и тёмно-каштановыми волосами. Это мать Гая, Натали. Я изучаю информацию и о ней, гляжу на дату её смерти: 21.01.2016. Семь лет назад. Под датой смерти указана причина: утопление с последующим сожжением тела до неузнаваемости. Утопление... Гай предоставил моим родителям труп с той же причиной смерти, и ему сошло это с рук. Все поверили.

Что мешало кому-то сделать тоже самое с Натали?

От этой теории я растерянно плюхаюсь на стул и с удивлением смотрю на файл. Если это правда, то я могу сейчас приблизиться к догадке о том, что же на самом деле случилось с Натали. А потом, конечно же, доказать, что папа её не убивал, что он чист перед Харкнессами, и всё, что происходило со мной, было напрасным.

Со стороны двери вдруг раздаётся щелчок. От ужаса я захлопываю папку, сую её обратно на полку и прячусь за шкафами, предварительно проверяя, видны ли мои ноги. В архивную кто-то входит. Раздаются спокойные шаги, дверь захлопывается. У меня есть возможность взглянуть через щель на неожиданного гостя, и я вижу Уэйна, которого совсем не ожидала увидеть здесь. Мне казалось, это место слишком конфиденциально для чужих. Но глядя на то, как он осторожно движется, на перчатки на его руках, явно намеренные скрывать отпечатки пальцев, я понимаю, что он пришёл сюда, чтобы что-то... украсть или выведать.

Я мигом вспоминаю о своих намерениях стать ближе к Вистану, заполучить его доверие. А если я поймаю его человека, собирающегося что-то у него украсть, разве не будет это отличным ходом к обману?

Так как я всегда ношу подаренный Нейтом пистолет, мне не составляет никакого труда вынуть его из штанов и, прицеливаясь в Уэйна, медленно выйти из своего укрытия. От неожиданности он вздрагивает и отлетает на пару шагов назад.

— Не шевелись, — цежу я сквозь зубы. — Не шевелись или я тебя пристрелю. Лучше поверь мне на слово.

— Что ты здесь делаешь? — зло сжимает он губы, глядя на меня так, будто я воплощение всего ненавистного им.

— У меня такой же вопрос к тебе. Я-то Харкнесс и имею доступ к этим архивам, а вот ты... Ты не должен быть здесь.

— Не твоё дело, где я должен быть, а где нет, сучка.

В ответ на его оскорбление я снимаю пистолет с предохранителя, и в воздухе слышится характерный щелчок.

— Он полностью готов стрелять, — оповещаю его я. — И знаешь, ты можешь думать, что я не выстрелю в этой комнате, ведь люди могут услышать, но у меня будет отличное оправдание – ты. Так что я буду стрелять, если понадобится.

Уэйн мне верит. Я вижу по его глазам. В другом случае он не стал бы послушно стоять на месте. Он высок, хорошо сложен, ему ничего не стоит резко поддаться вперёд, выбить с моих рук пистолет и прижать меня к стене, а дальше уже вариантов исхода событий множество. Но видно, что его останавливает одно из двух — либо то, что я — Харкнесс, и подобные действия повлекут за собой наказание, либо то, что я и в самом деле могу его пристрелить.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, держа его на мушке.

— Выполняю задание, — отвечает он на моё удивление.

— Чьё задание?

— Твоего отца.

У меня от изумления едва не падает с рук пистолет. Я отшатываюсь в сторону, будто меня мощно огрели по голове молотком.

— Что ты гов...

— Он нашёл меня неделю назад, — продолжает Уэйн без моих просьб рассказать об этом подробнее. — Гай постарался сделать так, что твои предки посчитали тебя мёртвой, но Джереми не поверил в это. Они уехали из Сиэтла, сделав вид, что убиты горем, чтобы выставить всех вокруг дураками и отвести от себя внимание. А потом твой отец нашёл меня, заплатил денег, чтобы я помог вернуть тебя им. Я этим и занимаюсь.

Я обвожу взглядом архивную, будто смогу найти ответы на высоких серых стенах или, может, увижу папу, стоящего рядом со мной. Но, разумеется, ничего из этого у меня не получается, и мне приходится вернуть взгляд обратно.

— Чем тебе помогут архивы? — спрашиваю я.

— Джереми хотел заполучить твоё досье, чтобы придумать способы вывести тебя отсюда. Он знает, что ты замужем за Гаем. И знает, что ты не можешь вот так просто покинуть семью.

— Здесь есть моё досье?

Уэйн вместо ответа подходит к полкам, а я всё ещё боюсь отвести пистолет. Вдруг он просто обманывает меня сейчас, пускает пыль в глаза, чтобы отвлечь? И может на самом деле он здесь по другой причине?

— Вот. — Он достаёт папку и бросает её на стол. Я подхожу ближе. — Здесь в основном информация, которую Гай заполучил на время твоей учёбы в университете. Но фамилия уже стоит другая.

И в самом деле.

Я прохожусь по тексту:

Общая информация:

Полное имя: Каталина Изабелла Харкнесс (урождённая Норвуд)

Дата рождения: 20.10.2005

Место рождения: г. Сиэтл, Вашингтон, США

Род деятельности: жена Гая Матиаса Харкнесса (Кровавого принца)

Особые приметы:

Пол: женщина

Цвет: белый (имеет латиноамериканские корни со стороны матери)

Рост: 167 см.

Цвет глаз: карий

Цвет волос: каштановые (с последующим перекрашиванием в чёрный)

Телосложение: спортивное, но хрупкое

Кличка: отсутствует

Принадлежность семье: после замужества — клан Харкнессов (Могильные карты)

Территория: Западное побережье, включая Вашингтон, Калифорнию, Орегон и область Каскадных гор, а также крупные города Англии, такие как Лондон, Глазго, Шеффилд, Ливерпуль, Манчестер и Брадфорд.

Должность внутри семьи: отсутствует

Близкие друзья среди членов Могильных карт: Нейтан Блэквуд, Зайд Парса

Друзья за пределами мафии: Моника Донован, Лэнс и Софи Вэлдон. Подруги на время учёбы в университете: сёстры Ирэн и Вэнди Хаджес.

ЧЛЕНЫ СЕМЬИ:

Джереми Норвуд (отец);

Мария Норвуд (урождённая Кортес) (мать);

Дилан Норвуд (старший брат).

После замужества:

Вистан Харкнесс (свёкор);

Натали Харкнесс (мертва) (свекровь);

Камилла Харкнесс (золовка);

Гай Харкнесс (муж);

Тео Харкнесс (считается мёртвым) (деверь)

Я отвожу взгляд. Дальше информации больше, но мне страшно представить, насколько хорошо обо мне знает эта семейка, поэтому сил читать дальше у меня не находится.

— Как мне поверить в то, что ты говоришь правду? — спрашиваю я.

— Твой отец сказал, что передал кулон. Он должен быть сейчас у тебя, насколько Джереми рассчитывал.

Я машинально тянусь рукой к своей шее и действительно нащупываю свой кулон, который Гай отдал мне. Медленно опускаю пистолет.

— И зачем тебе на это идти? — хмурюсь я в недоверии. — Ты же терпеть меня не можешь. С чего бы тебе помогать спасать мне жизнь, рискуя своей, ведь ты – член Могильных карт, а то, что ты сейчас делаешь считается предательством. Не думаю, что это только ради денег. Тебе и так достаточно платят внутри мафии.

— Я не обязан перед тобой отчитываться, — бросает Уэйн в ответ.

Я снова поднимаю пистолет.

— Нет уж, ты отчитаешься передо мной, если не хочешь, чтобы я тебя тут же и убила.

Он переводит безразличный взгляд на дуло пистолета, потом на меня.

— Думаешь, я боюсь смерти? — спрашивает он. — Я жажду её с самого первого дня, когда появился в рядах обладателей чёрной карты.

— И что тебе помешало просто убить себя?

— Я хотел заботиться об одном человеке.

Понятия не имею, о ком он может говорить, а потом начинаю прокручивать в голове множество мыслей одновременно.

— У тебя есть возлюбленная среди Могильных карт? Или среди работающих в поместье Харкнессов девушек?

Уэйн горько усмехается, почти насмешливо повторяя:

— Девушек...

— Я угадала?

— Нет. Ты совсем не угадала. И не угадаешь, потому что я тебе не скажу.

Уэйн направляется к столу, захлопывает моё досье и берёт папку в руки. Я продолжаю следить за каждым его движением, пока сердце гулко стучит в ушах.

— И что будет после того, как ты позаботишься об этом человеке? — спрашиваю я, не терпя всё-таки услышать, что это за человек.

— Я исчезну, потому что никогда не получу взаимности. Но и ты должна исчезнуть, чтобы не портить этому человеку жизнь ещё больше.

Догадка, которая меня тут же посещает после его слов, сравнима с громом и ударившей землю молнией. Я распахиваю рот, пытаясь подобрать подходящие фразы, которые крутятся у меня в голове как карусель.

— Ты... — начинаю я, запинаясь. — Ты влюблён в...

— Молчи, — злобно цедит Уэйн. — Молчи, если не хочешь того, чтобы я развернулся, послал нахрен и тебя, и твоего отца.

И я и впрямь замолкаю, потому что говорить мне больше ничего и не надо. По крайней мере, ничего из того, что затронуло бы его тайное признание, хотя признанием его и не назовёшь. Но я уверена в своих догадках, а его злобное: «Молчи» ясно даёт понять: я права.

— Я должна попросить у отца кое-что через тебя, — говорю я, набравшись духа отмести в сторону выясненную только что информацию. — У меня у самой есть план сбежать отсюда, но с куда большими плюсами, чем если я сделаю это сейчас. Папе ничего не надо делать. У меня всё под контролем.

— Хочешь, чтобы я передал ему это?

— Да. Просто скажи тоже, что и я. Слово-в-слово. Пусть он не переживает. Совсем скоро я к ним вернусь.

— Ты уверена в том, что собираешься делать?

Я вздыхаю:

— Да. На все сто процентов.

Уэйн кивает, откладывая папку с моим досье обратно на стол, потом поднимает голову.

— В четверг меня уже не будет, так что если я могу ещё чем-то услужить тебе...

— Ты уезжаешь?

— Нет. Я исчезну. Совсем.

В комнате повисает молчание, потому что мне кажется, именно это и нужно сейчас. Отговаривать смысла нет, да и желания тоже. Может быть, он и заслуживает умереть, а может это я просто слишком бесчувственна, чтобы сказать что-то утешительное.

— Понятно, — произношу я тихо.

— Да, — холодно выдаёт Уэйн. — Я могу заехать ещё и завтра и послезавтра, но затем ты меня больше не увидишь. Так что если тебе нужна будет ещё какая-то помощь, подумай. Даю тебе всего два дня.

Он вдруг хватает ручку со стола, притягивает мою руку, отодвигая рукав свитера, и выводит на моей коже номер телефона.

— Можешь позвонить мне сюда. Но не больше двух раз, иначе нас засекут. Сразу сотрёшь номер, как только он тебе больше не понадобится.

— Хорошо, — отвечаю я, закрывая рукавом номер. — Спасибо.

Уэйн презрительно морщит нос и движется к двери. Я успеваю понять, что его помощь навряд ли мне ещё понадобится, а потом он выходит из архивной.

* * *

Я с лёгкостью выясняю о том, что Зайд когда-то работал с бумагами Могильных карт. Я не нашла в архивах ничего более дельного, лишь какие-то намёки на то, что где-то есть нечто более полезное. Поэтому ближе к обеду я направляюсь к нему, найдя место его жительства через информацию, которую вычитала в его досье.

Как оказалось, квартира Зайда Парсы находится достаточно далеко от всех известных мне уже точек города. Я без проблем передаю адрес водителю и оказываюсь возле шестиэтажного жилого дома уже спустя сорок минут. Поднимаюсь по лестничной клетке, слышу, как в чьей-то квартире что-то готовится, потому что аромат витает по всему подъезду. Оказавшись возле нужной мне двери, я уверенно стучусь.

По ту сторону слышна лишь грохочущая музыка, поэтому я стучусь в два раза сильнее и настойчивее, раздражаясь с каждой секундой всё больше и больше. У меня совсем нет времени и терпения тратить его понапрасну.

Наконец музыка становится тише, а сам Зайд открывает мне дверь уже спустя несколько секунд. Он стоит в одних чёрных боксёрах, и я впервые вижу его голые накаченные ноги, торс с кубиками и сильные плечи. А ещё множество ползущих по телу татуировок. Их действительно очень много. Одежда большинство из них скрывает.

— Лина? — удивляется он, потом оглядывается по сторонам. — Еб_ть, как ты нашла мой дом?

— Архивы Могильных карт, — бросаю я в ответ.

— А, ну да. Точно. Вы же, мадам, теперь миссис Харкнесс, я вечно забываю. У вас ведь есть доступ ко многим вещам, — выделяет он моё имя. — Знаешь, за чем бы ты не пришла, ты очень не вовремя. У меня тут тусуются три потрясающих девчонок, думаю, четвёртую на сегодня уже не осилю.

— Я ненадолго.

Я толкаю его в голую грудь, по-хозяйски проходя в квартиру глубже. Музыка играет с другой комнаты. На диване в гостиной валяется чьё-то платье, на полу — чьё-то нижнее бельё, а на стульях и столе висят лифчики.

А потом из-за двери вдруг высовывается чья-то голова.

— Зайд, ну что там? — произносит женский голос недовольно.

Невысокая обнажённая блондинка вдруг выходит из одной из комнат. При виде меня она подскакивает на месте и быстро прикрывает грудь руками, словно к ней вдруг только сейчас вернулось такое чувство как стыд.

— Зайд, детка! — доносится ещё один голос, и за дверью показывается копна каштановых волос. — Ты скоро?

И после второй вскоре выходит и третья девушка — рыжая красавица в очень откровенном красном белье. Она тоже смотрит на меня с удивлением, остановившись возле двери.

Я перевожу взгляд на довольного и усмехающегося Зайда, а потом закатываю глаза, громко произнося:

— Так, все, быстро вон отсюда! И поживее. Мне нужно поговорить с вашим парнем.

Блондинка, всё ещё едва прикрывающая свою огромную грудь, возмущённо прокашливается:

— А ты вообще кто такая?

Я с безразличным видом без лишних слов вынимаю из декольте свою золотую карту, демонстрируя им. У всех троих расширяются глаза. Они синхронно ахают.

— Простите... — Блондинка опускает взгляд и суетливо отходит на шаг назад, стремясь обратно в спальню.

Все трое девушек в мгновение ока одеваются, бегут к выходу, успевают попрощаться с Зайдом и пообещать, что обязательно позже продолжат веселье, и наконец исчезают.

Я с шумом захлопываю за ними дверь.

— Ну вот, лишила меня умопомрачительной ночки. Теперь довольна? — разочарованно произносит он. — Молись, чтобы всё сказанное тобой в будущем было супер важно, иначе я тебя трахну вместо них.

— Я сама кого хочешь трахну. А начну как раз с твоего мозга, — грублю ему я.

Зайд плюхается на свой диван в вальяжной позе, раздвинув ноги, и хватает со стола упаковку йогурта.

— Может быть, ты всё же оденешься? — намекаю ему я, выгибая бровь.

— Членов никогда не видела? По-любому же видела хотя бы у своего муженька. Правда, у меня сто процентов побольше, чем у Гая будет, но всё же...

Я хватаю с пола чёрные джинсы и бросаю в него. Он едва не опрокидывает на себя йогурт, недовольно цокает, но потом всё-таки натягивает на ноги штаны.

— Ну давай, выдвигай вескую причину, по которой ты осмелилась прервать мой умопомрачительный секс, — облизывая ложку, говорит Зайд.

— Как убить Вистана?

Он едва не поперхнулся от моего вопроса. А потом захохотал.

— Ты опять за своё? — спрашивает он. — Я ведь тебе чётко сказал, что ты не будешь этого делать.

— У меня есть идея избавиться от Вистана, не сажая Гая на его место, — настаиваю я, прекрасно понимая, что вру. — Он должен будет передать мне свой «трон», как своей жене.

У Зайда округляются глаза. Судя по всему, он совсем не ожидал такого поворота событий.

— Бл_ть, ну них_я себе. Это интересно...

— И если ты думаешь, с каких пор главой Могильных карт может стать женщина...

— Да нет, такие еб_нутые вопросы я задавать не собираюсь, потому что всё и так понятно. Очень просто. Нигде нет такого, чтобы это было запрещено. Женщин в этой чокнутой семейке всегда считали вещью лишь на словах, а значит крайне недооценивали. При возможности любая могла сделать тоже, что и ты сейчас собираешься. Ну, не любая, конечно. Только члены семьи Харкнесс. К примеру, Натали могла. Камилла могла.

— То есть, ты согласен, что это возможно?

— Ещё как возможно. Такого ещё никогда не было, так что у тебя все шансы резко крутануть всю эту паршивую еб_нутую систему. — Зайд вдруг щурится и спрашивает: — Но у меня будет такой вопросик: а чего это с такой проблемой ты обратилась именно ко мне, а?

Я стараюсь смотреть на него строго. Да, он старше меня, да, он повидал вещей в жизни куда больше, чем я, но сейчас мне нужно показать себя серьёзной. Такой, какой я ещё, наверное, никогда не была.

— Я слышала, ты когда-то работал в «бумажном» отделе Могильных карт. Это ведь поэтому ты умеешь делать карты, правда? И поэтому хорошо знаешь о муже Камиллы. Вы, наверное, даже работали вместе. Он, возможно, даже помог тебе создать мою карту, не слишком разбираясь в том, кто я вообще такая. Ведь так?

Зайд усмехается, будто поразившись тому, что я столько о нём знаю. Но задавать вопросов, откуда, он не собирается.

— Да, всё правильно. Вообще где я только не работал за время своей службы у этой семейки. Начинал с угона дорогих тачек и дошёл до похитителя девчонок для продажи в сексуальное рабство. Многопрофильный ох_енный парень, согласна? Заслуживал ли этот парень сегодня групповушку, которую ты прервала?

— Ты должен сказать мне, как убить Вистана, — снова начинаю я, игнорируя его слова. — Давай вернёмся к нашей теме.

Он цокает и громко вздыхает:

— Убив его лично, ты наберёшь кучу проблем на свою чудесную задницу. Ты этого хочешь?

— А если не лично?

Он хмурится:

— Имеешь ввиду, заказать его?

Я безмолвно киваю. Облизнув упаковку йогурта до той степени, что она теперь полностью чиста, Зайд бросает её на столик перед собой, а потом теребит пальцем пирсинг на губе.

— Вот, что я скажу. — Он наклоняется ближе. На губах расползается ухмылка. — Заплатить за смерть Вистана Харкнесса может только сам Вистан Харкнесс.

— А как насчёт хотя бы какой-то части тех денег, которые идут с его, так скажем, бизнеса? Они не в состоянии оплатить эту услугу?

Зайд на миг задумывается, а потом отвечает:

— Хочешь, чтобы Вистан заплатил за свою же смерть? Понадобится прибыль, примерно, с не менее тридцати городов, чтобы суметь оплатить услуги киллера. А ты что, думаешь, Вистан даст тебе денег?

— Гай, как наследник, ведь должен иметь часть какой-то прибыли, получаемой Могильными картами... Ему не принадлежат разве какие-то города?

— Двадцать. Гаю принадлежит всего двадцать городов: девятнадцать в США и один в Англии. Этих денег недостаточно. Думаю, Вистан побоялся даровать сыну больше городов во избежание какого-нибудь бунта.

— И нет никакого варианта как-то подделать документы, подтверждающие его владения? Приписать ему больше городов, например.

— Подделка документов Харкнессов влечёт за собой казнь нах_й. Ни у кого пока таких стальных яиц нет, так что ты...

Зайд вдруг замолкает, замирает, и его лицо такое, будто он вспомнил что-то очень интересное. Что-то такое, что очень пригодится прямо сейчас.

— Ах, еб_ть... — Он начинает вдруг загадочно улыбаться. — Как-то пару месяцев назад я копался в бумагах в архиве Харкнессов и нашёл очень занятную вещь. Даже сфоткал. Бл_ть, как чувствовал, что мне это может понадобиться!

Я от интереса уже вся горю. А Зайд тем временем достаёт свой телефон, тычет пару раз по экрану и протягивает мне. Достаточно рассмотрев открытую фотографию, я осознаю, что улыбка сама расширяется на моих губах, а в голове вдруг что-то щёлкает. Сердце бьётся от приятного волнения сильнее.

— Это подойдёт? — ухмыляется Зайд.

— Да, — выдыхаю я. — Это как раз то, что нужно.