Найду тебя по звёздам

Глава 2. Линара

— Ты же помнишь Стиха?

Я дергаю бровями — ещё бы мне не помнить Мансурова. Мне его век не забыть.

Рамиль Мансуров, по кличке Стих, эдакий местечковый альфа-самец, гроза нашего тихого благополучного райончика, соседствующего, на свою беду, с группой старых автомастерских, где собиралась банда пристукнутых на всю голову рокеров.

Подонок и мразь, пользующийся своей картинной внешностью и аурой опасного парня, чтобы дурить головы глупым девчонкам, которые сами вешались ему на шею. Он трахал их в своём гараже под тяжёлый рок, а потом заставлял нюхать кокаин, и смотрел, как их трахают уже его приятели. И снимал процесс на видео. Но об этом я узнала позже.

А пока случилось так, что и моя сестрица положила глаз на Рамиля. Ясное дело, в открытую они встречаться не могли, поэтому Нисар придумала план, с которым Стих легко согласился. Моего согласия, естественно, никто не спрашивал.

И в один момент я стала «его» девушкой. Официально. Хотя на самом деле я была лишь ширмой, прикрывающей тайные встречи сестры с Рамилем в заброшенном строительном вагончике, оборудованном всем необходимым для приятного времяпровождения. Но это именно я рассекала с ним на «Харлее» по вечерним улицам Новороссийска. Это со мной в обнимку он стоял в кругу наших знакомых и слюнявил мне лицо, а Нисар, брезгливо сморщив носик, демонстративно отворачивалась, изображая из себя недотрогу. Я была их прикрытием, их связным, чтобы папочка нашей Принцессы, ни дай Бог, ничего не заподозрил и не прикрутил гайки в виде денежных потоков на карманные расходы своей доченьке.

Полтора года тянулась эта чёрная комедия, пока Рамиль вконец не обнаглел, и не начал, чуть ли не в открытую, продавать наркотики на территории нашей школы. Мансурова тогда едва не посадили, однако он сумел улизнуть, зато я имела все шансы попасть в исправительную колонию для несовершеннолетних, поскольку именно в моей сумке Нисар спрятала пакетики с кокаином, когда спасала свою шкуру во время облавы.

Да, я помню Мансурова. Очень хорошо помню. И что?

Сестра в очередной раз затягивается сигаретой. Её скулы при этом заостряются так, что я невольно обращаю внимание на то, как она похудела.

— Пять лет назад, сразу после свадьбы, я встретила Рамиля здесь, в Москве. И мы переспали.

Щурюсь от сигаретного дыма, рассматривая сестру, а сама вспоминаю, что совсем недавно у них с Заиром был юбилей: пять лет брака. Нисар тогда еще настоящий фотопонос в соцсетях устроила, заспамила все контакты своим «состоявшимся счастьем».

Счастье, блин. Ну-ну.

А Нисар продолжает:

— Это случилось сразу после нашего с Тураевым медового месяца. Мы тогда всего четыре дня провели на Бали, а потом позвонил отец и велел возвращаться — где-то там у них что-то стряслось, и надо было срочно решать. Всё как обычно.

Да, дядя Шамиль был жестким человеком, ни себя не жалел, ни других, земля ему пухом.

— Заир тут же укатил в свою командировку, а меня в пустой квартире бросил — мы еще даже обставить её толком не успели. Я, естественно, распсиховалась, стала доставать Тураева звонками. А однажды с его телефона мне ответил женский голос, ну мне крышу и снесло. Со зла к Раиске Польшиной на днюху пошла, она его в каком-то новом клубе отмечала, думала — развеюсь, заодно Тураева по носу щелкну. Пили, веселились, всё, как обычно, и вдруг Рамиль передо мной, как чёрт из табакерки, выпрыгивает. Красивый, гад медоточивый. Загнал меня в угол, скалится, глазами раздевает, руки липкие свои тянет. И все о прошлой любви ко мне в ухо шепчет, шепчет, а я уже хорошо так набралась, потекла вся…

— Ээ… мне это обязательно слушать? — прерываю я излияния сестры, а она дёргается вся, полосует по мне убийственным взглядом.

— Ну, хотя послушай, как это у нормальных людей бывает, — зло шипит она, — а то так и ссохнешься вся, не поняв, что к чему.

Я удивленно приподнимаю брови: она что, думает, что у меня до сих пор никого не было? Мне вообще-то двадцать четыре, и «печать девственницы» на мне не стоит. Или Нисар продолжает считать, как и раньше, что ни один парень не посмотрит в мою сторону?

Подмигиваю ей:

— У меня соседка путана. Я все про «это» знаю, не волнуйся. Ты продолжай, только без лишних подробностей, а то поздно уже. Итак, вы с Мансуровым переспали. Дальше что?

— Ничего, — сестра жмёт плечами. — Потрахались в випке на диване, и разбежались. Он у меня даже телефон не спросил, получил, что хотел, и был таков. Я еще удивилась: думала, шантажировать начнет. Ан нет. Обошлось. Точнее… обходилось, до сих пор. Но на днях Рамиль опять нарисовался. Уже с предъявой.

— Какой?

Нисар делает драматическую паузу, а я зависаю, чувствую, что грядет то самое.

— На отцовство Аси претендует.

— Чтоо??

Этот писк не имеет ничего общего с моим обычно красивым контральто, и, тем не менее, он вырывается из моей глотки, факт.

— Увидел наши семейные фотографии в интернете, говорит…

Нисар взволнованно облизывает сухие губы. Снова присасывается к сигарете, пальцы её дрожат.

— Говорит, Аська его копия, и даты совпадают, он, видите ли, подсчитал. Счетовод хренов…

Трудно описать, что я сейчас чувствую. Я оглушена. Я потрясена.

— А это так? Нисар! Это так? — тормошу сестру, когда та опять проваливается куда-то «в себя».

— Да не знаю я, в том-то и дело! — отмирает она, наконец. — Через пару дней Заир вернулся, и мы с ним сутки потом не вылезали из койки — улаживали конфликт, так сказать. И про защиту иногда просто забывали.

— А с Мансуровым разве вы не предохранялись?

— Он утверждает, что презерватив порвался. А я не помню — пьяная была! Так что пятьдесят на пятьдесят.

Мы замолкаем, смотрим друг на друга. Моя неприязнь к Нисар постепенно сходит на нет. Не уходит совсем, просто временно прячет когти, уступая место другим чувствам, таким, как единение против общего врага. Обиды подождут — не до них сейчас.

— И что теперь? — задаю я главный вопрос.

— А теперь самый треш. Мансуров хочет денег. Много. Если не заплачу́, он грозит через суд стребовать проведение ДНК-теста. Через суд потому, что добровольно я на это не пойду. Еще Рамиль сказал, что если я буду артачиться, он просто выкрадет ребенка, и тогда деньги ему будет платить уже Тураев.

— Он что, бессмертный? — таращу глаза на сестру. — Он же сошка мелкая, обычный дилер. С кем он захотел рогами меряться, с Тураевым? Дурак совсем?

— Был когда-то мелким, да. А сейчас силу набрал, бизнес подпольный крутит, люди за ним, с криминалом связанные, стоят. В общем, Мансуров давно не мелочь, считаться с ним приходится.

— А что Заир? Может, стоит ему все рассказать?

— Его нет в Москве — это раз. А во-вторых — я еще не сошла с ума, чтобы своими руками себе могилу рыть. Ты разве не понимаешь, что он со мной сделает, если узнает?

«Когда» узнает, поправляю я мысленно. Естественно, вслух я этого не говорю. Зачем?

— Ну, а что он сделает? Разведётся что ли?

Нисар мгновенно преображается: подбирается вся, скулы краснеют, губы в струнку.

— Никакого развода! — заявляет она твёрдо, и с такой яростью тычет очередным бычком в блюдце, что оно переворачивается, и вся мерзость высыпается на стол.

О, я знаю этот тон. И это выражение лица сестры тоже знаю. Держите меня семеро…

— В общим, выход один, — говорит Нисар, вскидывая голову, как ретивая лошадка. — Нужно вывезти Аську из страны. И это сделаешь ты.

— Я?!

Весь вечер ожидала чего-то подобного, и всё равно оказалась не готова. От мысли, что мне придется взять ответственность за чужого ребенка, пусть даже всего на несколько дней, я мгновенно покрываюсь холодным потом.

— Почему я? Почему не сама?

Нисар кивает в сторону коридора:

— Видишь чемодан? Мы пытались улететь сегодня, но не вышло. Знаешь, почему?

— Мансуров? — догадываюсь я.

— Прямо у стойки регистрации поджидал со своими мордоворотами. Повезло, что я их первая заметила, успели с Аськой удрать. Два часа в такси по городу кружили, пока прикидывала, куда податься. Домой уже нельзя. Теперь, когда Рамиль знает, что я хочу сбежать заграницу, он точно с ребёнком что-нибудь сотворит. Сейчас, небось, носом землю роет, нас по всей Москве ищет.

Наверняка. К счастью, обо мне он вряд ли вспомнит, а если вспомнит, то долго искать придется. Мой адрес знают единицы. Когда я уехала из Новороссийска, порвала все старые связи, а новых так и не завела, жила скромно, не выпячивалась. С семьей дяди общалась редко, исключительно по телефону. Даже на похороны не поехала: отделалась устными соболезнованиями и символическим подношением в виде перевода.

И, все же, проблему это не решает. Девочку действительно надо увозить подальше от Мансурова. И тут Нисар права: с ребёнком и чемоданами особо не набегаешься, а если они разделятся, шансы на успех увеличатся — ей будет легче скрыться от преследования, а со мной девочку никто искать не будет. Если еще вылететь не из Москвы, а из какого-нибудь мухосранска, добравшись до туда, например, на автобусе…

План хороший, но я продолжаю сомневаться: а что, если Ася не захочет со мной ехать? Если испугается чужого человека и будет плакать — она ведь ещё совсем маленькая? А если с ней в дороге что-нибудь случится, а я не буду знать, что делать?

Аллё, Загитова! — тут же одёргиваю себя. — Думаешь, Мансуров будет задаваться всеми этими вопросами, когда решится на похищение? Как бы ни так.

Знаю, что должна помочь, знаю. Но почему-то медлю с ответом. Вижу, что Нисар не юлит, страх её неподдельный вижу. Это настоящее. Я хорошо изучила сестру, и могу поклясться, что она не играет — на самом деле боится. Впрочем, даже если играет, о ней ли сейчас речь?

Ася. Вот, о ком надо думать, вот, кому верить. Не заслуживает она быть разменной монетой в грязных торгах взрослых. Ребёнок должен купаться в любви и заботе, а не получать удары битой по своей несформировавшейся еще психике.

Я плохо помню Тураева, видела его мельком в доме дяди — высокий, красивый, но неулыбчивый мужчина. Ближе к тридцати. С глазами такими черными, что в них неприятно было смотреть. И с первых мгновений чувствовалась в нём какая-то необузданность, экспансивность. Будто ему тесно в его шикарном костюме.

Вспоминается, как пришла однажды из школы, а он с дядей Шамилем в холле стоит, о чем-то с ним беседует.

— Поздоровайся, Линара. Это господин Тураев, Заир Самирович, мой партнёр по бизнесу из Москвы, — дядя хлопает гостя по плечу. — А эта зеленоглазая стрекоза — моя племянница, Линара. После смерти моего брата, Линара живет с нами.

Тураев скользит по мне равнодушным взглядом, коротко кивает, и возвращается к разговору с дядей, а я бегу наверх, в свою комнату, с ощущением, будто мне за шиворот засунули горящие угли.

Но к своей дочери Заир хорошо относится, я видела это по фотографиям. Там он улыбается. Только ей, больше никому.

Да, Тураев за Аську любому глотку порвёт, отец он ей там, или не отец. А вот к бандиту-Мансурову девочка не должна попасть.

Встаю, начинаю убирать со стола, стряхиваю окурки, мою чашки. Я еще не ответила сестре согласием, но мысленно уже прикидываю, что перво-наперво нужно сделать перед отъездом. Вспоминаю, где у меня загран — я его только недавно оформила, и с работой удачно — отпуск как раз.

— Наверное, чтобы вывести ребенка заграницу, требуется разрешение? — вслух рассуждаю я.

— У меня есть, — оживляется Нисар, понимая, что, фактически, я уже сломалась. — Для новой няни Аськи делала, нужно будет лишь твое имя вписать. Деньги на карту прямо сейчас переведу, только номер дай.

Сестра спешно хватается за телефон и начинает действовать.

— Билеты возьмёшь уже в аэропорту, чтобы тебя не засекли раньше времени, а бронь в отеле перепишу на твоё имя. Там я вас и найду. И ты, конечно, понимаешь, что ехать нужно прямо сегодня?

Сегодня? Смотрю на часы — четыре утра. Вздыхаю. Ладно. Сегодня, так сегодня.