Найду тебя по звёздам

Глава 25. Линара

Ну, что сказать, гольфистка из меня чуток получше роллерши будет. Но я ужасно устала, а плечи просто отваливаются. Аська тоже наигралась до того, что Жене пришлось тащить её на руках.

Спектакль с преображением быстро мне надоел. После улётного «фака», что я послала Тураеву, а он так и не отреагировал, мой энтузиазм сдулся сам собой, и я махала клюшкой уже без прежнего рвения.

Евгений, надо отдать ему должное, хлопотал вокруг меня, как озабоченная мамаша, и, кажется, действительно пытался чему-то научить. В итоге, я даже немного втянулась — ударила пару раз по мячу без промаха и дивотов. Да, я теперь знаю, что это такое.

Потом пришло время забирать Аську. Она была сытая, так как после сорокаминутной тренировки, детей накормили легким ленчем, а затем они просто играли на детской площадке под присмотром воспитателей, пока их родители занимались спортом, или, чем они там ещё занимаются в гольф-клубе. Отличная практика, между прочим.

Я умыла вконец измотанную Аську, и уложила её в кровать. Она даже спорить не стала, тут же вырубилась. Потом сама приняла душ, разминая под горячими струями натруженные плечи.

Приходится признать, что мой дебют завершился бесславно. Ну, и чёрт с ним, думаю я, нанося на лицо дневной крем, дабы окончательно избавиться от последствий боевой раскраски. Не стоит переживать из-за того, что «некто» оказался с таким плохим вкусом, что кроме как «вали нафиг с поля», никак не отреагировал на мой сногсшибательный прикид.

— Он просто ничего в красоте не понимает, — говорю сама себе, глядя на отражение в зеркале. — Примитив. Дикарь. Антропофаг. Его уровень — толстожопые бабы с дойками, а не утончённые куколки, как я. Ну и ладно. Свой «фак» он получил по любому.

Всё-таки выкручиваюсь, пытаясь через плечо разглядеть свою задницу. Уж если совсем честно, то было бы неплохо немного прибавить «там». Да и грудь у меня не то, что бы, Памела Андерсон. Даже не пол-Памелы, скажем прямо. И, всё же есть за что подержаться.

Стискиваю своих подружек вместе, одновременно приподнимая их. Хм-м, совсем неплохо. Другим так даже нравится. Вон, Женя… Ой, Женя! Совсем забыла.

Быстро натягиваю бельё, легкий сарафан и выхожу из ванной, на ходу заплетая косу.

Пока я занималась своими чисто женскими делами, Женя успел сварить нам кофе и уже хлопотал на патио, сервируя столик. Отчаливать к себе, похоже, он не собирался.

— Мы теперь что, под круглосуточным наблюдением? — спрашиваю, ставя тарелочку с нарезанными фруктами между чашками, предварительно стибрив оттуда кусочек банана.

— Собственно, вы и были под ним.

Я хлопаю глазами на Смирнова, медленно пережёвывая сладкую мякоть.

— Что, и ночью?

— Разумеется. Но сейчас мой сменщик спит.

Если честно, я просто пыталась съязвить, поэтому откровенный ответ Жени застал меня врасплох. Да я окружена мужчинами и днём и ночью, оказывается. И ещё смею жаловаться на невнимание? Окстись, Линара!

Сажусь в плетёное кресло. Смирнов по-хозяйски разливает ароматный напиток в чашки и протягивает мне мою.

— Почему это тебя удивляет? Тураев заботится о вашей с Асей безопасности, только и всего.

— Скорее, мы для него приманка. Хотя об Асе, он, разумеется, думает в первую очередь.

— Это его право и обязанность, как отца.

Затыкаюсь от такой отповеди. В принципе, всё правильно. Только вот обида моя никуда не девается, так и клокочет во мне, хотя шок, можно сказать, прошёл. Зато пришли вопросы.

Пью кофе, наблюдая, как солнце скрывается за облаком, покрывая всё вокруг какой-то белёсой пыльцой, и краски словно приглушаются.

— Тебе понравилось в клубе? — меняет тему Женя, и я отвлекаюсь от облаков.

— Как ни странно, да.

— Сходим еще?

— Это как хозяин прикажет.

Женя фыркает.

— Ты обижена, это нормально. Но и Заира пойми.

— Да я понимаю, правда. Но все эти события просто выбивают почву из-под ног. Никак в себя не приду.

Серые глаза Жени становятся цепкими — это в нём профи просыпается.

— Хочешь поговорить об этом?

— А можно? В смысле, я не знаю, можно ли тебе со мной откровенничать. Я ведь для вас… как это? Подозреваемая.

Женя не отрицает и не соглашается, лишь загадочно поглядывает на меня, потягивая свой кофе. Понятно. Он не собирается облегчать мне жизнь. Что ж. Если я действительно хочу что-то выяснить, придётся и самой быть откровенной. Вздыхаю смиренно.

— Я в полном раздрае, если честно. Как Алиса в Зазеркалье. Не знаю где верх, где низ, где право, где лево, в какую сторону идти. Столько вопросов…

— Спрашивай.

— И ты ответишь?

— Зависит от вопросов.

Ветер начинает шевелить листву — похоже, погода всё же испортится. Как бы шторма не было. Это будет первый ненастный день за всё время нашего пребывания здесь.

— Скажи, почему Нисар обвиняют в похищении? Она же мать. Разве такое возможно?

Прежде чем начать, Женя делает паузу, обдумывая, видимо, в какой степени он может открыть мне подробности личной жизни босса. Наконец, говорит:

— Тураев разводится, ты знаешь. Он хочет получить полную опеку над дочерью из-за неспособности Нисар заботиться о ребёнке. В каком-то смысле она даже представляет угрозу для дочери.

Не могу не согласиться, если вспомнить, что рассказала мне вчера Ася.

— Процесс идёт со скрипом: Нисар сопротивляется, ставит палки в колёса. В конце концов, суд обязал её пройти полный курс лечения, а до этого вынес решение о запрете её общения с дочерью без присутствия третьих лиц. В тот день она сбежала из больницы, не пробыв там и суток. С помощью матери выкрала Асю из детского садика, и скрылась с ней в неизвестном направлении, фактически, совершив противоправные действия.

— А Заир где был в это время?

— В командировке. То есть, момент был выбран довольно тщательно.

И Женя рассказал мне, каких трудов им стоило найти Асю.

Интересно то, как Нисар преподнесла мне полуправду — подробно, в деталях, очень достоверно. Только вот преследователем был не Мансуров, а её собственный муж. Но кто тогда для неё Мансуров? Оппонент или союзник? Шантажист и вымогатель, или сообщник? Спрашивать напрямую у Смирнова мне не хотелось, потому, что пришлось бы выложить наш разговор с Нисар, а это такая тема… нехорошая, в общем, тема.

— А какова роль Роксаны?

— Роль пособника Нисар. Она обвиняет зятя во всех бедах своей дочери и поливает грязью на каждом шагу, что не мешает ей жить за его счёт.

— За его счёт? — мне захотелось расхохотаться над этим заявлением. — Да у Загитовых денег куры не клюют!

— Когда-то так и было. Но времена изменились. После смерти мужа, Роксана, практически, осталась ни с чем. А пристрастие госпожи Тураевой требует огромных средств.

Всё это ужасно, на самом деле. А ведь я жила все эти годы, ни о чём не догадываясь. И тётя Роксана, в наших редких с ней разговорах по телефону, даже не намекнула о проблемах сестры. Почему?

— Скажи, когда Нисар опять начала принимать наркотики?

— Примерно через год после рождения дочери. Заир пытался с этим бороться, но всё впустую.

Да. Нисар не из тех, кого можно приручить, или подстроить под себя. Она кошка, гуляющая сама по себе и живущая по своим законам. Но на кошку, похоже, накинули поводок. И у кого в руках этот поводок? Не у Сти́ха ли снова?

Ведь когда-то он уже привязывал к себе Нисар наркотиками. Примерная девочка в школе и дома, она отрывалась с Мансуровым по полной, с какой-то отчаянной безрассудностью, и только я была свидетелем её отрыва. Меня эти двое не стеснялись. Я была для них неодушевлённым предметом, бессловесным рабом, стоящим на страже под дверью заброшенного строительного вагончика. Чем они там занимались, я могла догадываться по звериным звукам, издаваемым ими, и дыму столбом, в прямом смысле этого слова.

Из вагончика Стих обычно вываливался первым: раскрасневшийся, весь нараспашку, растрёпанный, взвинченный. Закинув свои клешни мне на плечи, и, придавив всей тяжестью, дышал в лицо таким амбре, что меня с ног сшибало.

— Линарррраа… моя девочка, моя рыжая мышка. Пик-пик… — придуривался он.

— Убери от меня свою морду, Стих, — грубо отпихивала я его, пытаясь увернуться. А он только ржал, скаля крупные зубы.

— Да, ладно, не ломайся. Я же нравлюсь тебе, я знаю, — продолжал теснить меня Рамиль, похабно ухмыляясь. — Ну, скажи, хотела бы со мной поиграть, как твоя сестрица, а? Ты, конечно, не айс, но кое-чему я бы и тебя научил.

— «Пидагог» нашёлся. Руки, Стих, руки! — отскакиваю от него, прикрываясь, как щитом, объёмной сумкой с учебниками.

Рамилю, наконец, надоедает забавляться со мной. Он потягивается, как сытый кот, крякает, разминает широкие плечи и шею. Не стесняясь, чухает свои причиндалы в тесных джинсах. Потом смахивает шлем с ручки «Харлея», и, встряхнув волнистой гривой, натягивает его на голову.

— Ладно, детка, мне пора. Я звякну, — кидает мне вскользь и вальяжно отчаливает, дымя и рыча своей адской машиной.

Прислонясь к дереву, я стараюсь выдворить из лёгких ту вонь, что мне пришлось вдохнуть в себя. Уже темно. Поглядываю на часы. Роксана скоро начнёт трезвонить, искать нас.

Наконец из вагончика выползает Нисар. Движения плавные, заторможенные, глаза горят, на лице улыбка египетской кошки, знающей все тайны мироздания.

— Ну, что, пошли?

Словно она из кафе вышла, а не из притона, облюбованного наркоманами.

— Нисар, — устало вздыхаю я, — ты доиграешься…

— Отвали, дохля. На, сегодня ты поведёшь, — говорит она, и кидает мне ключи от своего скутера. И, конечно же, я их не ловлю, и мне приходится шарить руками в пыльной траве, подсвечивая себе телефоном.

…

— Это Мансуров опять подсадил Нисар на наркотики?

— Возможно, — уклончиво отвечает Евгений.

Ладно. И так всё ясно. А потому перед нами простое уравнение: Нисар плюс Мансуров равно Калугин.

Хм-м… Калугин.

— Слушай, — спохватываюсь я. — А про какие такие документы вы всё время говорите?

— Конфиденциальные.

Тут Смирнов явно не собирается распространяться. А жаль. Это бы пролило свет на многое. Тем не менее, я не сдаюсь:

— Их украла Нисар?

— С большой вероятностью, да.

— Чтобы передать Калугину? Это и есть «обещанное»? Но он спрашивал не про Нисар, а про Мансурова. Значит… Нисар крадёт документы, отдаёт Мансурову, тот отдаёт их Калугину, и?.. Что в документах, Жень?

— Информация.

— Не хочешь говорить? Ну и ладно, — дуюсь я и откусываю печенье, мысленно прокручивая вчерашние события, наше катание на роликах, встречу с Калугиным…

— Слушай, а почему вы решили, что я могла их передать ему? Ты же был тогда со мной на площадке, и видел, что у меня в руках ничего нет: ни сумки, ни папки с бумагами, ничего!

— А это не бумаги вовсе. Это флешка. Маленькая такая флешка в виде рыбки, которую запросто можно сунуть в карман, и при желании незаметно передать.

Печенье вдруг валится у меня из рук. Смотрю тупо на Евгения, и чувствую, как глаза мои расширяются всё больше и больше.

— Флешка… Рыбка… Позолоченная такая, с зелёными глазками!

Женя тоже меняется в лице.

— Ты её видела? Где? Когда? Говори!

В ушах звенеть начинает от волнения.

— Я… сейчас. Сейчас!

Срываюсь со стула, несусь в дом. Женя за мной. Стараясь не шуметь, шарю в шкафу, вытаскиваю Аськин рюкзачок. Перебираю брелоки — их тут гроздь целая. Нет, не найду никак. Внутри всё проваливается куда-то вниз, пальцы дрожат.

— Я же помню, я сюда её прицепила… Ах! Вот! — отрываю рыбку с «мясом» от шнурка, и сую Жене. — Она?

Евгений смотрит на неё, как Джафар на лампу Алладина. Осторожно берёт в руки, надавливает на глаза рыбки каким-то особым способом, и её голова отскакивает, открывая резьбу. Потом отвинчивает её и появляется разъем. Боже! Я в изумлении таращусь то на рыбку без головы, то на Евгения, на лице которого расплывается широкая улыбка.

— Она, — говорит, и вдруг набрасывается на меня, стискивает мои щёки ладонями и целует взасос. А я так опешила, что сопротивляться даже в голову не приходит. А что, я бы тоже ему на шею кинулась на радостях.

— Линара, ты чудо! Я к Зотову! Я быстро!

Смирнов убегает. А звон в моих ушах всё громче и громче. Мне срочно нужна опора, и я прислоняюсь лопатками к стене. Неужели всё? Неужели это конец?

На улице вдруг резко темнеет, и небеса разверзают над нами свои хляби. В открытое французское окно врывается ветер, надувая лёгкие шторы пузырём, а следом за ним несутся секущие струи дождя. Безучастно смотрю, как по полу растекается огромная лужа, и совсем не чувствую холодных брызг, долетающих до моих оголённых плеч и ног. Мне действительно всё равно. Я просто устала.

С трудом отрываю себя от стены и иду в спальню к Аське, закрываю дверь, ложусь с ней рядышком.

— Ну, вот и всё, малышка. Скоро ты поедешь домой. А я научусь жить без тебя.

Кладу ладонь ей на животик, смотрю какое-то время, слушая, как стихия ревёт за окном, и глаза мои сами собой закрываются.