Глава 45. Заир

Март в Москве это ещё один зимний месяц. С ветрами, сырыми снегопадами, тёмной слякотью и непременными сосульками — это чтобы мы не забывали, что на дворе всё-таки весна.

Моя турецкая курточка не спасает от ветра и мокрого снега, который встретил меня по прибытию. Вообще, мы, пассажиры, даже боялись, что рейс развернут из-за непогоды куда-нибудь на запасной аэродром. Но всё обошлось.

Такси я заказала заранее, поэтому с этой стороны проблем не было. А ещё я похвалила себя за предусмотрительность, потому, что заранее позвонила Ирке-соседке, которая следила за квартирой в моё отсутствие, и предупредила о своём возвращении, а так же попросила купить для меня что-нибудь съестное — молоко там, яйца, хлеб. Не представляю, как бы я сейчас потащилась в магазин, с вытаращенными от голода и бессонницы, глазами.

Поковыряв, с непривычки, в замке ключами дольше обычного, я открываю дверь, захожу в квартиру, включаю свет и оглядываюсь. После многомесячного отсутствия, она показалась мне вполне жилой и на удивление чистой. Когда мы с Аськой уезжали, я в спешке оставила за собой приличный бардак, однако, сейчас моя однушка сияла чистотой. Даже мой когда-то чахлый «фикус Бенджамина», одиноко стоящий на подоконнике, заметно подрос и окреп. Мне кажется, мой отъезд только пошёл ему на пользу.

Отставив чемодан в сторонку, я разделась и поковыляла в ванную. Соблазн влезть с головой в горячую воду был велик, но кушать хотелось больше. Поэтому ограничилась быстрым душем. Но вот заглянув в холодильник, я малость оторопела. Мясная нарезка, заливная рыба… а это что? Даже не знаю, как называется, но выглядит аппетитно. Ирка сдурела что ли? В ресторане мне еду заказала? Ладно, потом ей деньги отдам, думаю я, пока с энтузиазмом мечу на стол харчи.

— Мммм… — у меня глаза закатываются от восхитительного вкуса.

Я, не стесняясь, уплетаю деликатесы за обе щёки, запивая их превосходным белым вином, и повышая Иркин статус от «Блудливой коровы» до «Волшебницы-крёстной».

Наверное, она в чём-то проштрафилась передо мной, поэтому откармливает, чтобы задобрить, к такому выводу я прихожу, отваливаясь на кухонном стульчике и допивая остатки вина из чайной чашки. Что ж. Она добилась своего. Заранее прощаю ей все грехи.

Засыпать я начала прям на стульчике, поэтому быстренько ползу в кровать. Последняя мысль была: «Я что-то не помню этих простыней. Шёлк? Да ну, не может…»

..

Хмурое утро я провела, обзванивая по списку агентства по перевозке крупногабаритных грузов в складские помещения. Результат удручал: никто ничего скоро не обещал. Самое ближайшее — через две недели. Собственно, что-то подобное я и ожидала. Зато с адвокатом, забрасывавшим тётю письмами, договорилась на удивление быстро. Он сказал, что будет ждать столько, сколько нужно.

— Спасибо, — поблагодарила я его и, сильно озадаченная такой покладистостью, положила трубку.

Набрав следом Роксану, я отрапортовала ей о первых результатах и, получив от неё десятиминутный отчёт о прошедших часах после моего отъезда, направилась, собственно, на саму квартиру, чтобы хоть с чего-то начать.

Прикупив по дороге внушительную пачку картонной упаковки, с которой мне пришлось тащиться в метро, а потом с трудом протискиваться в двери подъезда, я поднимаюсь на второй этаж и предвкушаю сомнительного рода удовольствие от того, что мне сейчас придётся рыться в чужих вещах. Впрочем, у тёти работала горничная, так что не я первая.

Фуф! Я прислоняю пачку к стенке, отмыкаю замок, втаскиваю себя и пачку внутрь, и… Картонки выпадают у меня из рук, и грохот эхом разносится по совершенно пустой квартире.

Впрочем, не совсем пустой.

Стуча подошвами по голому шпоновому полу, я медленно подхожу к белому дивану, одиноко стоящему посередине большой светлой комнаты. Перед ним столик старинной работы, на нём ваза, с роскошным букетом тигровых лилий. А под ним, на инкрустированной перламутром столешнице, два красно-оранжевых мандарина.

Машинально стягиваю с себя шапку, шарф — они тоже падают на пол, а я, как лунатик, обхожу кругом диван, глажу пальцами его кожаную обивку, трогаю нежные лепестки лилий, перламутр на столешнице, беру мандарин и подношу к лицу. Сажусь на диван и, закрыв глаза, вдыхаю запах, который для меня навсегда слился с образом той безумной лунной ночи на вершине мира.

Лёгкий скрип, и последующие за ним звуки шагов, заставляют меня открыть глаза.

Заир стоит, прислонясь широким плечом к косяку двери, в чёрном пальто, припорошенном снегом, который уже начал таять и превращаться в капельки дождя. В его тёмных коротких волосах тоже сверкают капли. Его руки спрятаны глубоко в карманах.

Он смотрит на меня неотрывно. А я на него. Мандарин вдруг выпадает из моих ослабевших пальцев и катится к нему. Наклонившись, Заир подбирает его, кладёт в карман, подходит, с тяжёлым вздохом встаёт передо мной на колени, берёт мои ладони, разворачивает кверху и неторопливо гладить. А потом утыкается в них лицом, опаляя кожу горячим дыханием. Неподвижно сидим так какое-то время. Я наклоняюсь и касаюсь губами его макушки.

— Я ждал тебя.

Прикрываю глаза. Господи, как давно я не слышала этот голос. Как я скучала!

— Правда? — трусь щекой о его волосы. Они влажные и прохладные, и пахнут снегом.

— Правда. Почему так долго не приезжала?

— Я нужна была там.

— Здесь ты тоже нужна. Мне. Нам.

Заир поднимает голову, смотрит на меня, дотрагивается до моих волос, бровей, щеки, словно проверяет: не сон ли я?

— Поехали?

— Куда?

— Домой. Аська ждёт. Целыми днями ходит в розовой драной юбке, машет кривой палкой и углы заговаривает. Честно, мне уже жутко от этого делается.

Я смеюсь. Но смех мой быстро прерывается.

— А как же Марина?

— Нет никакой Марины. С тех пор, как я узнал тебя — никого нет. Только ты. Всюду ты. Всегда ты. Даже во сне.

Не могу сдержать улыбки, смущаюсь, краснею от осознания накатившего вдруг счастья — такого нежданного, негаданного. В смятении прячу глаза, в которых уже скапливаются сентиментальные слёзы. Оглядываюсь, не выпуская из рук его горячую руку, которая тоже крепко сжимает меня.

— Значит, квартира это лишь предлог?

— Ну, мне же надо было как-то вытащить тебя из тёплой Турции в холодную Москву.

— А просто позвонить? Нет?

Упрёк? Ну, так, небольшой. Я порой мечтала, чтобы он хотя бы случайно набрал мой номер, сказал пару слов…

— Как бы я просил у тебя прощение по телефону, не видя твоих глаз?

— А ты хочешь попросить прощение?

— Хочу. Простишь?

— Прощу.

— Примешь?

— Приму.

— Линара…

— Что?

— Это навсегда, Линара.

Слезы всё же катятся по моим щекам, но я не вытираю их, потому, что это от счастья.

— А по-другому у нас с тобой и не получится, любимый.

Он целует меня. И мы надолго замолкаем. А зачем нам слова? У нас есть поцелуи.

..

Зачем слова, когда есть поцелуи? Они красноречивей всяких слов,

Нам целый Мир вселенная дарует, когда друг другу дарим мы любовь.

Загрузка...