Как же хорошо дома!
Однако одиноко…
Я не раз оставалась дома одна.
Но когда ты знаешь, что бабушка просто вышла, пусть и на пару дней, все равно легче.
А сейчас я точно знаю, что одна.
Я села на стул в гостиной и заплакала. Вот сейчас я заплакала и о потере родителей, и о потере бабушки, и о том, что осталась одна…
Под руку меня толкнули. Это Лаки пришел.
А по подолу карабкался серый комочек. Настойчиво так, не по детски, уперто поднимался ко мне на колени.
А еще в дверь стукнули и дверь открылась и в комнату влетели Дар и Яр.
Серый, пушистый комочек на коленках заявил, что он хочет есть. Лаки сообщил, что нянчился с малышом и тоже не поел, а крылатики так ко мне торопились, что тоже на еду не останавливались. А в Соколках им тоже было некогда. Они там за безопасностью следили. Не отвлекаясь ни на что.
— Помощники вы мои! Сейчас я вас всех накормлю!
Я пошла в кладовочку, достала молоко и мясо курицы.
Молочко налила в блюдце, опять накрошила туда мякишь булочки и поставила на пол. Взяла котенка, которого оставила на стуле и отнесла к блюдцу. Он с важным видом понюхал приготовленное для него блюдо и начал кушать.
А я тем временем нарезала курочку.
Лаки с удовольствием принялся за ножки, а Дару и Яру я нарезала грудку помельче, чтобы им удобнее было.
Ну вот помощники едят.
Сама то я тоже давно ничего не ела. Чашка чая с ломтем хлеба с маслом уже давно «прошли».
Надо тоже что-нибудь приготовить из горячего.
Пошла принесла овощи, начала их чистить.
Сделаю себе пюре овощное. С квашенной капусткой будет самое то!
А еще можно тесто поставить. Мы же с бабушкой собирались пирожков напечь. Сделаю ватрушек. Ими и помяну и бабушку и родителей.
Ватрушками не поминают?
А я поминаю!
Вот так, заняв руки делами — освободила голову от грустных мыслей. Дар и Яром дремали на спинках стульев, Лаки растянулся на солнышке на полу, котенок пристроился у него под боком. Мои помощники отдыхали.
А у меня уже тесто подошло. Сейчас ватрушек наделаю, в духовку поставлю. Затем с овощным пюре закончу, за капусткой в чулан схожу.
Самовар поставлю.
И можно будет покушать.
А потом в баньку схожу, она у меня тоже уже на подходе и можно будет славно попариться и отдохнуть.
Стук в дверь очень меня поразила. Потому что стук был со стороны хозяйской половины и я не почувствовала, что кто-то посторонний подходит к дому.
И что это значит?
А дверь открылась и впустила Яромира.
О! Я и забыла, что он теперь имеет доступ и к заповедным тропам и к второй половинке дома.
— Добрый день, хозяюшка! Накормишь ли путника? — а улыбка у него такая счастливая, что не ответить ему тем же просто невозможно
— Заходи путник! Ну, как добрался? Тропа вывела?
— Ага! Ты представляешь, я успел князей и воевод в свой замок отправить отдыхать. В Соколки отряд воинов в помощь селянам переправил. А сам к тебе решил. Можно?
— Можно, конечно! Ну и как посох? Не подвел?
— Марфа! Ты не представляешь! Посох или лес, не знаю кто, но они как чувствовали, что мне так много успеть надо! Тропы были прямыми и короткими. Мы везде так быстро добрались! А народ диву давался. И, по моему, они мне завидуют!
— Еще бы! Не у каждой ведунье такая возможность есть! — решила подчеркнуть значимость подарка им полученного
— О! Я даже словами передать не могу, как мне все нравится! Но за этой беготней я не успел поесть. А кушать очень хочется! — и такой голос жалобный и взгляд голодный
— Присаживайся за стол, сейчас накормлю.
Так, надо сходить в кладовочку буженинки, наверное, достать. Мужчин принято мясом кормить.
А наши кладовочки они зачарованы, чтобы продукты хранились долго.
Есть сухие кладовка для круп, специй и прочих сухих продуктов.
Есть хранилища для овощей и есть холодные кладовки для мясных и молочных продуктов.
Вот и сходила я в холодную кладовку за мясом. Горячее все уже тоже готово, ватрушки зарумянились, самовар закипел. Чай свежий заварила, на стол накрыли.
Яромир вызвался помогать, а я не стала отказываться.
А вот пока мы тут готовились покушать, серый комочек поднял головку, узрел князя и поковылял к нему.
Сам забираться на руки не стал, но настойчиво потребовал себя поднять на коленки.
— Ну, Кот, иди ко мне! — князь нагнулся, поднял этот комочек серой шерсти и усадил к себе на коленки
А малыш покрутился, улегся, широко, во всю пастюшку зевнул и тут же уснул.
Лаки тоже глаза приоткрыл, внимательно проследил за действиями котенка и уснул, как только убедился, что питомец в порядке.
Птицы мои тоже за перемещением малыша проследили.
— А «Кот» — это его имя теперь? — спросила я
— А почему нет? — задумчиво промолвил князь
— Очень необычно!
— А ему, похоже, понравилось! Правда, Кот?
На что Кот в ответ опять широко зевнул и потянулся сладко-сладко.
— Вот, видела! — победно поднял палец к потолку князь
— Согласна с тобой, что все довольны. Давай кушать. Приятного аппетита.
— С удовольствием! Приятного!
Кушали мы молча. Оба устали очень и проголодались.
— Марфа, а какие у тебя планы на вечер? — спросил князь
— Да хотела в баньку сходить и отдыхать лечь.
— А можно я с тобой останусь? — и столько надежды в голосе — Так тишины хочется! А у тебя здесь так тихо и покойно. Давно я не был в таком покое.
— И что ты спрашиваешь? Это и твой дом теперь. Так что оставайся здесь сколько захочешь
— Спасибо! — тихо ответил князь — Моя бы воля — навсегда с тобой бы тут остался. Однако не могу. На мне все княжество и я за него в ответе.
В баню я сходила первая.
Попарилась, переоделась во все чистое и вышла в столовую.
Князь ушел в баню, а я налила себе свежезаваренного чая и села за стол лицом к окну.
На улице уже темнело.
В комнате горело пара свечей и этот легкий полумрак окутывал уютом.
И опять мне вспомнился родительский дом.
Детство — радостное и полное любви, понимания и доброты.
Папа меня никогда не ругал. Еще и от мамы защищал, когда та сильно браниться начинала.
А браниться мама начинала, когда я нерадиво к делам и ее поручениям относилась. Мне, как и любому ребенку, больше нравилось играть со сверстниками, чем полы мести, да посуду мыть.
Да, в селе было принято помогать по хозяйству с раннего детства и мы все всегда были при деле.
Однако, если кого куда с поручением посылали, то могли встретиться и заиграться. Вот и я, бывало, зацеплялась за селян ребят и теряла счет времени. Тогда и влетало мне от мамы тоже.
— Тебя только за смертью посылать! — бывало начинала она меня ругать в этих случаях
А если я тянула, например с мытьем посуды, то она всегда причитала
— Такую копушу-ленивицу и замуж то никто не возьмет!
И вот почему-то меня пугала перспектива быть незамужней по причине нерадивости.
В селе любая девочка старалась быть умелой, ловкой и хозяйственной. Это было важные качества для будущей жены!
Мама моя, вообще-то, была замечательная и ругалась она на меня редко. И то так, для порядка больше.
А постоянно просто учила, показывала, разъясняла — и все достаточно терпеливо и спокойно. И с папой она всегда разговаривала по доброму.
У нас в селе было несколько семей, где жены вели себя крикливо и хамовато. Однако в нашей семье такого не было. И мама и папа никогда не одобряли такое поведение соседей.
— Ну что же она так кричит? Зачем всему селу знать, что там у них происходит? — недовольно качала головой мама, когда слышала, как соседка ор опять поднимала.
— Согласен с тобой! Слушать неприятно. А уж как потом всем соседям в глаза смотреть? Мне бы стыдно было — поддерживал маму папа.
Я вообще не помню, чтобы слышала, как они ругаются.
Ну по серьезному, по злому. Никогда!
Да, они перебрасывались иногда недовольными словами. Однако ни одного громкого скандала я не помню.
И меня никогда не ругали сильно.
Объясняли, что, как и где я делала неправильно. Мама никогда не ленилась мне все очень четко и подробно разъяснить, если просила сделать что-то, что я еще не умела делать или делала не очень умело.
Одним словом — у нас была самая замечательная семья!
И жилось мне в ней просто замечательно.
Пока замуж не вышла. А вот с мужем у нас была странная семья. По мне и семьей то это назвать трудно.
А вот с бабушкой мы тоже жили дружно и мирно.
Вот с ней я опять была в семье. Бабушка приняла меня сразу, как родную и ни разу я не почувствовала здесь себя лишней или не в своем доме.
Этот дом, как и бабушка Серафима, стали мне родными с первой встречи.
Сейчас я сидела и смотрела в одну точку вспоминая свою, пусть и не длинную, но такую насыщенную на разные события жизнь.
И не замечала, как слезы текли по щекам. Я так глубоко погрузилась в воспоминания о родных мне людях, что действительность просто перестала для меня существовать.
Только мои любимые и родные сейчас тут, со мной, в моем сердце.
Как же много теплых слов хотелось им сказать! Как хотелось их обнять, сделать все, чтобы доказать им свою любовь.
Жалелось, что не находила время лишний раз посетить родителей, донести до бабушки насколько она мне дорога. Порадовать их всех чем-нибудь, наговорить кучу добрый и теплых слов, обнять крепко-крепко.
Жалелось, что не делала все, чтобы передать им свою любовь.
Да и самой оказаться в их объятиях, почувствовать их тепло и заботу.
Да, мне их будет не хватать теперь до конца моих дней.
Вот так живешь и не понимаешь, как здорово, что твои родные живы и здоровы. Обижаешься по пустякам на них, не уделяешь им достаточно своего внимания и времени, не говоришь о своих чувствах к ним.
Кажется, что еще успеется.
И понимаешь, как все быстротечно в миг, когда их больше нет рядом.
И как одинок ты без них становишься.
И время безвозвратно ушло и ничто не вернется назад…
Вот и я осталась одна.
Совсем одна.
И никто меня не похвалит и не пожурит так по доброму, как это делали родители и бабушка Серафима.
И так себя жалко стало!
Вот ушли они и ушли все разом.
А я тут осталась…
Я плакала уже в голос.
— Ну совсем ты расклеилась, маленькая моя! — князь подошел ко мне и обнял меня за плечи.
Я и забыла про него.
Но так хотелось участия живого человека, что я просто не задумываясь развернулась и уцепилась за его рубашку.
От него пахло чистой льняной рубахой, водой, березовым венеком и банным дымком.
Такой родной запах.
Так же пах папа после бани.
И этот родной запах запустил мой рев по новому кругу.
Меня погладили по голове, пытаясь успокоить привычным «тшшш».
Папа так тоже меня успокаивал.
Его действия разбудили новые воспоминания, а вот успокоиться не помогли.
Ни мне, ни князю. Рев набирал обороты.
— Ну, маленькая! — голос князя звучал растеряно.
Он мягко разжал мои руки, подхватил меня на руки и отправился со мной на кушетку у окна.
Сел сам, усадил меня к себе на руки и начал баюкать и успокаивать.
Прямо, как папа, когда я была маленькая.
Вот и князь просто меня качал и гладил по плечу, голове, прижимал к себе крепче и легонько целовал в макушку.
При этом он дал мне выплакать все свое горе.
Не знаю, сколько времени прошло, но вместе со слезами ушли и силы.
Я больше не плакала, а просто сидела на руках князя с закрытыми глазами, а он продолжал меня качать.
И я уснула у него на руках.
Как это произошло и сама не знаю.
А вот проснулась я утром в своей кроватке.
Чувство одиночества оставалось еще со мной.
Такая потеря родных теперь навсегда будет жить в моем сердце открытой раной.
И все же новый день для меня настал.
И я обязана сделать все, что в моих силах, чтобы как можно меньше потерь случилось по вине степняков.